А ведь есть еще тот аспект (по сути — третий, но если вместо рамочного обяснения литератора предложить треугольник, тогда даже мне ясной статейки не написать...) рассматриваемой нами, как бы, диллемы, что литератор — это сущность, которой все время приходится учиться, и учиться и еще раз учиться... Бесконечно, и почти бесконечному, к сожалению. Учиться на каждой написанной фразе, на каждом слове... Ведь под его руками, в его сознании, на экране компа или хотя бы на листе бумаги чуть не каждое слово должно жить, и живет же!.. Черт побери, казалось бы, уже познакомился с этим словом, знаешь объясненный толстыми словарями и примерами, признанный объем его значений, и вдруг — раз оно живое — оно видоизменяется, плывет, даже не всегда ухватишь этот новенький смысл, как скользкую рыбину, не успеваешь уследить смыслы, которые возникают где-то между словами, в пробелах...
А бесконечному учиться приходится по той простой причине, что романы, уже не сам язык — орудие литератора, а именно — романы (порой даже и не тобой написанные), то есть, все эти хитросплетения сюжетов, персонажей и изложения событий, которые еще вчера казались очень даже продуманными и впечатляющими... Так вот, сам роман, если он живой, он тоже всегда иной, разнообразный, неуловимо меняющийся, и за этим тоже приходится следовать, и учиться, что само по себе — совсем не просто, ведь это требует такого расхода энергии, данной всего-то разок при рождении, что не редкость в нашей профессии и ранние смерти, и сумасшествия, и богопротивный суицид, и наркомания, и многое прочее...
И от этого никуда не деться, потому что — если роман, слова или даже те образы, которые пытаешься описать, хотя бы краем сознания задеть и перечувствовать, если вся эта принципиально неалгоритмизируемая хрень перестала создавать сопростивление, перестала с тобой бороться (а она, как я пытался сказать, почти всегда посильнее и повыносливее тебя будет), тогда — все, действительно, все, конец. Потому что тогда — графомания, и ничего больше. А это всем заметно, за прежние даже удачные «кусты», то бишь, удачно написанные тексты не спрячешься, просто прятаться уже некуда, когда книжка издана и многие, а частенько — весьма недружелюбно настроенные — представители публики, так сказать, ее читают...
Окончание следует
цитировать
свернуть ветку
(и вот ещё: глубоко убеждён, что такие вот «выходки», их бывает строгие дяди-тёти называют «детскими», «ребячеством», эти самые выходки очень нужны для борьбы с возрастной заскорузлостью, которая приходит с годами, кичась грузом повседневных скучных манипуляций и однотипными бытовыми историями, т.с. внутренняя старость).