И вот теперь, когда мы уяснили основные пять элементов предлагаемой «квазипериодической таблицы элементов» литераторов, т.е., аматора, проффи, коммерца, бренда и нетленщика, возникает простое соображение, что нынешняя жизнь нашей фантастики, ее положение неплохо коррелирует с этими пятью фазами. То есть, вся литература, как творение литераторов в первую голову, а не издателей или коммерсантов (ведь литература — очень авторское искусство, не так ли?), может быть соотнесена с подвидами литераторов. Каждого в отдельности, и всех вместе.
Основные черты, подмеченные или предлагаемые при оценке каждого подвида, применим к нашей фантастике, развивающейся на «новой волне», то бишь, примерно, с девяностого года, прошедшего века, разумеется. И вот тут-то, для полноты «академической» картины, следует сделать отступление, дать определение литературного мастерства в целом, что непросто, но придется.
Собственно, литературная работа, искусство текста — это умение закреплять за словами некое поле значений, расширяя его для наибольшей точности, или играя им, чтобы изложить, в нашем случае, в художественной форме некую идею, рассказать историю, создать увлекающее читателя впечатление. То есть, существует большой русский язык, скажем так, Далевского образца и объема. Его создал весь большой русский мегаэтнос, или не очень русский, но разговаривающий и думающий по-русски. А есть кучка типов, весьма подозрительных по образу жизни, кто играет этими самыми значениями, произвольно меняя смысловые поля слов, составляя и присваивая словам новые значения, и по-разному определяя, быть может, уже знакомые, известные читателю жизненные впечатления и состояния. Посредством слов они вводят в обращение новые сущности, которые становятся популярными, если хорошо придуманы, подхватываются другими людьми, и образуют новые словарные отображения действительности или недействительности, как в фантастике. При этом, разумеется, перефразировав выражение Шкловского («сны перелистывают меня»), следует учитывать, что автор рассказывает историю, используя свой жизненный опыт, пользуясь собственным словарем с собственными значениями слов. И получается, если ответственно к этому подходить, что уже «слова перечитывают автора». Двойственность этого процесса — мы составляем слова, как и слова составляют авторов — и есть искусство текста, и двойственность эту нужно хорошо представлять для понимания последующих соображений.
***
На первом этапе «новой» фантастики, когда коммунистическая парадигма сменилась большей, чем прежде, свободой авторского самовыражения, когда были открыты шлюзы в понимании западных произведений, самых наработанных образцов текста, что произошло с принятием закона об издательских кооперативах, кажется, в 89-м, никто отчетливо не понимал, что с этой свободой делать. Все читали, и при том — мало что понимали в прочитанном. Не хватало ни объема знаний, ни цельности картины, представления общего ландшафта жанра, и даже привычки «широкого» мышления не хватало. Не хватало связности в представлениях жанра.
Так мы вступили в полосу, которую можно назвать любителькой фазой развития, аматорством. Тут было много всего разного, иногда забавного, чаще нелепого, я сам видел, как двое ребят, из разных издательств, не могли найти общий язык только потому, что оперировали разными объемами прочитанного, и не чувствовали связей между ними — одним был я, другим... мой будующий издатель, фанат и очень неплохой читатель ужастиков, которые мне были в тот момент вовсе незнакомы, за исключением считанных классиков.
В рассуждениях в тот момент о нашем «большом жанре», то бишь, фантастике, присутсвовал элемент грубости, небрежности суждений, напора и энергии невежества. Разумеется, нашему сознанию в тот период, не хватало организованности, письмо сколько-нибудь подобное западным образцам казалось невозможным, а отношение к тому, что все же выходило из под пера русских авторов было преувеличенно почтительным. Именно тогда бешенной популярностью пользовались «Космическая проститутка» или плохие переводы. Период этот, к счастью, стал быстро проходить, хотя и не во всех издательствах и регионах страны разом, подтверждением чему может служить широко распространенное тогда среди торговцев мнение, мол, «что не продается в Москве или Питере, отлично продается в провинции». Что поделаешь, Россия, самая «широкая», «пространственная» страна человечества, иннерционность наших процессов измеряется годами. Период этот закончился, примерно, в 95-м, с вторжением на рынок наших авторов, в первую очередь, «Волкодавов» Семеновой.
***
Начался период профессионализации, жанр вступил в полосу «проффи». Это был очень успешный по многим параметрам период. Отношение к тому, что издавалось тогда, стало более разумным, взвешенным, заметно «подросло» качество текстов, художественная сила и эффекты воздействия. Конечно, было и много штампов, того, что Булычев определял как «в крови и сперме по колено», но литература, к счастью, определяется по своим лучшим образцам. В журналах стало интересно читать рецензии, да и рецензенты появились более грамотные, чем на первом этапе. Писать и издаваться авторы стали ритмично, именно тогда возникла формула — «три тома в год», и соответственно, определился норматив гонораров (200-250 уе за лист, без учета тиража).
Представление о том, что есть фантастика как «большой жанр», вся наша «делянка», окончательно оторвалось от ложных, принижающих фантастику мнений высоколобой, «филологической» части книгоиздания, и мнения эти стали вырабатываться с учетом собственных задач фантастики, с учетом ее специфики и эффективности. Именно тогда в нашем жанре рухнули «госниковские» издательства книжного формата, которых «лишь» добил дефолт 98-го. С рынка ушли все, кто работал с книжками из-за «высоченной» прибыли, как это происходило на первом, любительском этапе. Профессионализация привела к возникновению и укреплению действительных «монстров» в издании и торговле, а также создалась почти реальная конкурентность между ними. И конечно, появилось очень много «новых» авторов, которые почувствовали «общественный вызов», отозвались на него, и сумели вписаться в ситуацию. Период этот закончился, примерно, в 2000-м, возможно, закончился бы раньше, но помешал дефолт, который замедлил все экономические процессы, и возникла необходимость снова набирать «ход», разгоняться, чтобы войти в новую фазу, так сказать, во всеоружии.
***
Коммерческий этап еще свеж, для многих он даже не окончился, пожалуй, только о самых мощных издательствах можно сказать, что они «вошли» в него окончательно и полностью, «с головой». Этот этап характеризуется тем, что заметно подросли гонорары авторов, «спущенные» до минимума после дефолта, и не за счет первичного и общего, единого тиража книги, «записанной» в какую-либо серию, а за счет переизданий. То есть, возникла конкурентность между авторами, произведениями, и тиражность стала главным элементом, определяющим заработок литератора.
Еще очень заметным стали неудачи тех издательств, которые почему-либо не прошли путь нормального развития ранее, опоздали, и вынуждено подчинились более продвинутым и эффективным конкурентам. То есть, издательские наши «монстры» стали образовываться и управляться по принципу холдингов, когда верхушка, отдающая приказы и контролирующая денежные потоки, едина и существует как бы «сама по себе», безотносительно к собственно книгопроизводству, а издательства, «делающие» нашу продукцию, оказываются «внешней», «наемной» приставкой к этому финансовому «средоточию», сердцевине издателького «конгломерата».
Для многих небольших и не слишком удачливых издательств этот путь стал единственно возможным. И разумеется, в конце этого этапа самые наши мощные издательства, еще не вполне осознанно, а наобум, «методом тыка», стали создавать авторские бренды, по сути, заменив литератора торговой маркой его же имени. Когда это имя, опять же, в некоторых случаях, по независящим от человека обстоятельствам, оторвалось от самого автора, сделалось элементом продажи более, чем рекламные буклеты или постеры, сделалось гарантом определенного, большего, чем у других книг, количества продаж, и следовательно, высокой доходности для издательства.
***
Так мы перешли в наш нынешний этап, четвертый, который начался, условно, в 2005-м, и характеризуется созданием авторов-брендов, постепенным «разгоном» автора на всю мощь. Сейчас у любого успешного издательства формируется не общая «конюшня» авторов, а заняты они именно этим — раскруткой, представлением какого-нибудь автора в виде бренда. Иногда на эту должность кого-то «назначают», как во времена Ельцына «назначали» на пост миллиардера, иногда это происходит естественно, за действительные заслуги перед жанром. И этот процесс, разумеется, уже не остановить.
При этом прежние стратегии издательств, конечно, не отменены полностью. Есть издательства, которые заняты «рекрутированием» новых, свежих «бойцов» из числа аматоров, есть такие, кто охотнее работает с проффи, и даже наши издательские монстры вполне «раскрывают объятия» состоявшимся коммерческим литераторам. Но определяющим ныне является именно нацеленное на «брендовость» поведение и издательств, и авторов, и читательской публики.
***
Следующей фазой нашего развития станет, как кажется, этап некоторой «нетленки». Разумеется, для тех литераторов, у кого это произойдет естественно, нормально, в режиме последовательного развития, это будет по-настоящему. Литератор, прошедший и период обучения и роста, прошедший форму бренда, или хотя бы коммерца, создавший несколько «нестареющий» текстов, перейдет в это состояние автоматически, в силу общих законов литературы, и мы это увидим на протяжении последующих лет десяти-двадцати...
Но боюсь, не всегда и не везде, ведь мы живем в России, а следовательно, найдутся издатели, которые попытаются «ускорить» процесс, объявят что-то нетленкой, исходя из собственных интересов торговли, ориентируясь на условие «обладания» автором и его текстами. Тогда мы получим несколько ложных авторитетов, возможно, что в какой-то момент столкнемся с переоценкой наших достижений, прокламируемых, впрочем, достаточно серьезно, с использованием всех форм и видов рекламы...
Но конечно, это будут просто «мыльные пузырики», которые так же, как появились, и лопнут, очищая пространство. То есть, будет некая уже не квалификационная, а действительно «высокая» конкуренция. Когда решающим фактором станет не издательский произвол в рекламных технологиях, а подлинный выбор читающей публики, создание подлинной школы русской фантастики, действующей уже не на период коммерческого использования тех или иных трюков, а сказывающийся в длительном влиянии наших достижений на общее развитие литературы.
***
И замечательным является то, что мы оказались вовлечены в уникальный, неповторимый момент развития русской литературы. Потому что мы, русские фантасты, на протяжении очень недолгого времени, стали свидетелями возникновения, становления и развития очень мощной и продуктивной, эффективной и, надеюсь, весьма влиятельной школы фантастики, и к счастью, принимали в этом какое-никакое, а все же участие. Потому что это очень редкое, случающееся раз за много столетий и поколений явление — развитие национальной литературной школы практически от нуля... Ну, даже если не от нуля, то безусловно, на совершенно новых, парадоксально незнакомых никому из участников «игры» условиях... Ведь прежде правила и условия коммерческого развития литературы существовали в нашей стране лишь тогда, когда и фантастика-то находилась «в пеленках»... Вот это сочетание отчаянной новизны условий и новизны жанра под эти самые условия — и обуславливают уникальность ситуации.
Это нужно понимать, это следует замечать всем, кто сколько-нибудь интересуется литературой или занимается ею. И понимание этого явления, не побоюсь так выразиться, — необходимо для оценки всего происходящего в целом, и для правильного представления всего, что нас ждет, надеюсь, уже в недалеком будущем. Очень не хотелось бы упустить это понимание, трезвое, внятное отношение к этому событию. Как говорится, чего и вам желаю...
28 февраля — 6 марта 2006