Собственно, началось с того, что где-то в середине октября мне попалась на глаза статья о том, как Александр Алехин провел последний год жизни в Португалии. Зацепила интересная подробность — рядом с телом после смерти нашли томик Маргарет Сотерн «Стихи изнанника» (тут отдельная история — выяснилось, это роман, но я-то сначала не знал). Я и подумал — дай, попробую что-то сделать. Рассчтывал успеть к 122-летию со дня рождения, но не вышло. Даже с названием не до конца определился...
Пусть пока будет — Стихи изгнанника
К равноденствию стало теплей. Сквозь горчичный песчаник
старых улиц, дворцов, площадей он ходил к океану.
Ровно в полдень на пляже шезлонг брал и ставил у края
маслянистой воды. О былом вспоминал: подбирая
португалок соленых тела да резную фактуру
сонных мавров, не раз и не два расставлял их фигуры
на доске и играл. Сам с собой, не халтуря, вслепую
комбинировал, вел на убой рыб, слонов и горгулий.
Засыпал на исходе сиесты. Во снах видел ели
в белотканой простой кисее из снежинок. Отдельно –
гимназистов беспечных толпу на Пречистенке, пегий
дом с колоннами, тополя пух и верлибры соседа
по галерке. За ними – тюрьму, то – в начале Германской
ту, где строила глазки ему дочь тюремщика Ханни
или Хель, то – Одесский подвал, бегство на параплане
от расстрела, то вдруг узнавал на путях санитарный
эшелон, кислый запах бинтов с формалином и ложек…
В пять казалось, его уж никто добудиться не сможет.
Понапрасну ярился прибой: укрепляли надежно
кости мамонтов трон раскладной из шагреневой кожи.
Пусть орали сирены навзрыд, и любя откликались
пешкадоры* с рыбацких корыт на их зов, пусть нахально
стимфалиды роняли в пике свои перья из стали –
знали все, что его не отвлечь от его Зазеркалья.
На квадратных полях целый день там родные гостили,
и соперники накоротке пили чай, и кубинец
угощал иудея «Эль Рей»** под дешевый мотивчик
из кино про любовь с Соней Хени, и вновь были живы
белый шляпник и старый чешир. Но сновидца украдкой
начинали друзья тормошить заведенным порядком
чаепития, ровно к шести оставляя за кадром
эту сладкую ложную жизнь. Ото сна на закате
восставал их хранитель и гость, и в заждавшийся город
куртизанок, шпионов, шутов и царей на покое
на «порше» по мощенке влетал, казино и притоны
огибая за лье. Суета заведений игорных
не манила его – к почтарям он катил по проулкам,
чтобы молнию от англичан, чуть дыша, караулить
у окошка. На вздох «ничего» обижался: ему-то
обещали в посольстве вот-вот все решить, за минуту,
но с депешей никто не спешил. В Альбионе веками
так велось, ведь готический шик – куковать в ожиданьи
робингудовых стрел, не щадя за промашки титанов,
потому он и жаждал сейчас выйти на поле брани.
Никогда не страшили его оппоненты. И этот,
из чухонского царства снегов, чемпион Ревсоветов,
на разборчивый взгляд, автомат с электрическим сердцем
и, наверное, тысячью глаз, исключением не был.
Замыкается круг. Десять лет, как они в Ноттингеме
сшиблись так, что в драконьем огне пол-аббатства сгорело,
хоть все силы пожарная часть разом бросила в дело.
И вот ныне сходились опять все пути в том же месте,
и он все еще был королем с многозубой короной
из московского дуба и слов, и плохих, и хороших,
в облупившейся старой коре, словно в детской коросте,
в мелких оспинах памятных дней, тусклых пятнах на солнце.
Съев на ужин бифштекс, коньяку он глотал пару рюмок
от давления. Слушал игру скрипача, пересуды
на двунадесяти языках, звон пиратских эскудо
в портмоне дипломатов. Впотьмах шел читать по-французски
«Вер лекзиль»***. Том прислала жена – на манер сарацинов,
уж четвертая – с надписью «там о тебе» на посылке.
Оказалась права. Все ходы – точка в точку, как в тире,
вот теперь: «положил под язык...» грош? таблетку? пастилку?
* peskador (порт.) – рыбак
** El Rey del Mundo (исп. = король мира) – бренд гаванских сигар
*** Vers l’Exile (фр. = стихи изгнанника) – тот самый роман Маргарет Сотерн
Если не все понятно или есть желание обсудить — добро пожаловать!
цитировать
свернуть ветку
