Дом был жив. Я понял это не сразу. Поначалу мне казалось, что есть только стены и я внутри этих стен, а за стенами – ничего. И что если я не стану издавать ни звука, то погружусь в тишину, а если стану сверлить стену перфоратором, рано или поздно провалюсь в пустоту.
Но потом дом заговорил со мной. Точней, он на меня даже прикрикнул – дерзко так, требовательно, мол, обрати же на меня внимание! За стеной гремело радио, а я сидел, боясь пошевелиться, словно любое движение могло разозлить дом еще больше. Ближе к ночи все смолкло, и я забылся тревожным сном. Осознать, что я не один в доме, было непросто.
На следующий день за другой стеной зажурчала вода. Когда к ней подключилось уже знакомое мне радио, я оказался в тисках звуков, которыми меня приветствовал дом. Я думал, он сердится, и потому места себе не находил. В голове не укладывалось – чем я мог разозлить дом?
Потом стали бегать. Казалось, сверху, выяснил, что снизу. На кухне из вентиляции слышались мужские и женские голоса, кто-то смеялся, будто надо мной… Я пытался прятаться в ванной, но и тут эти голоса преследовали меня, и я вынужденно уходил под воду.
Спустя несколько дней я выделил одну интересную закономерность: дом начинал оживать около шести утра и неизменно затихал ближе к полуночи. Он был точно обычный человек, вот вроде меня самого. Но я-то заселялся в пустую коробку, бездушную и безмолвную! И что же получается? Теперь, когда я украсил ее, привез сюда мебель и технику, и наполнил ее своими звуками, коробка решила высказать протест? Но почему же она молчала, когда я впервые переступил порог?
Дом сводил меня с ума. Он будто играл со мной – стоило мне ослабить бдительность, и новый шум заставал меня врасплох.
И тогда я купил беруши и погрузился в блаженную тишину.
Я снова ощутил себя этаким Робинзоном. Мысли больше не спотыкались об визги, лязги, шепотки и крики. Они свободно разгуливали по мозгу, и я снова взялся за перо.
Но жить в тишине мне скоро наскучило, и я завел женщину. А поскольку женщина всегда требует много внимания, беруши пришлось убрать в футляр. Дом радостно захохотал из-за стенки: я снова слышал его.
— Чего ты так переживаешь? – спросила женщина, видя, как я в очередной раз вздрагиваю от звука захлопывающейся подъездной двери.
— Дом шумит, — буркнул я. – Это ненормально.
— Как раз очень даже нормально, — фыркнула женщина. – Ты раньше в каком доме жил?
— В частном, — ответил я, не ожидая подвоха.
— А, ну все понятно тогда, — усмехнулась женщина. – Тут, милый, кругом соседи. Сверху, снизу, сбоку, по диагонали и рядом. И они тоже живут, как ты и я. И тоже издают звуки. Смирись или с ума сойдешь, точно тебе говорю.
И я начал мириться. Постарался не вздрагивать всякий раз, когда включался телевизор у соседа слева. Перестал обращать внимания на беготню мальчишки, живущего за другой стеной. Нижние, как я понял чуть позже, и вовсе не шумели особо – так, периодически трахались и расходились по комнатам.
Осмелев, я снова начал издавать звуки. Сначала в ход пошла техника – магнитофон, телевизор, радио. Женщина напомнила про пылесос, и я с радостью его включил. Это было странно, я все делал будто в первый раз. Будто заново начал жить, хотя на самом деле жизнь просто возвращалась в нормальное русло.
Я понял, что дом всего лишь принял меня, а не пытался выгнать. И то, что поначалу он молчал, было не коварством, а банальным стеснением. Он не хотел сразу наваливаться на меня неподъемной ношей… а я даже через время оказался не готов. Но теперь, благодаря мудрой женщине, все наладилось.
И вот, полгода спустя, я, насвистывая, поднимался по лестнице. Дом подпевал мне в унисон – шипел сковородками с кухонь, гремел радиоприемниками, звенел детскими голосами. Возле соседской двери возился с замком мужчина в потертой «кожанке».
— День добрый! – приветливо воскликнул я, вынимая из кармана брелок.
Он вздрогнул, повернулся. Лицо его мне было незнакомо, что, впрочем, меня ничуть не удивило: соседка, мать двоих чудесных мальчишек, все еще находилась в поиске настоящего мужчины.
— Привет, — сказал мужчина.
Он смерил меня взглядом и спросил:
— А это не ты ли часом смотришь «Вечернего Урганта» в одиннадцать ночи?
— Я.
Он кивнул и пырнул меня ножом в печень. Затем оттолкнул от себя, снял перчатки и скрылся в квартире.
— Ненавижу Урганта, — процедил мужчина и захлопнул дверь.
Последнее, что я слышал – его приглушенная фраза:
— Дорогая, я пришел, что на ужин?