В течение недели будет очередное пополнение Вулфа на русском: «Подменыш» и «Красная Борода».
«Подменыш» — один из первых его рассказов. Но то, что он «один из первых» не говорит о его «сырости» или какой бы то ни было «слабости» — он один самых любимых фэнами.
На сей раз я выступил в качестве редактора (непрошенного и никем не уполномоченного): рассказ был переведён Татьяной Перцевой для журнала «Если» ещё в 2002 году, однако в переводе хватает стилистических огрехов и откровенных ошибок, которые потребовалось исправить. Результатом стал т.н. Fan Edit («фанатская редакция», хотя исторически правильнее будет «фанатский монтаж», поскольку этот термин родом из кинематографа, где с распространением цифрового монтажа фэны получили возможность самостоятельно перемонтировать полюбившиеся фильмы).
Вот несколько примеров, чтобы продемонстрировать, в чём суть претензий (из первых абзацев):
под фундамент, словом, в те места, которые считаются наиболее пригодными — поместить в краеугольный камень, словом, в те места, которые считаются наиболее разумными (even a cornerstone—these being the places where most think it wise) — фундамент ≠ краеугольный камень (глагол «поместить» добавлен, поскольку «бросить» в краеугольный камень не вполне уместно)
И всё-таки — Ведь если здание построено как следует, будущее пощадит его, обратив в святыню; а если сыновья ваших детей не сочтут его достойным сохранения, сочтут ли они письма строителей достойными прочтения? И всё-таки (For if a building is all it should be, the future will spare it for a shrine; and if your children’s sons think it not worth keeping, will they think the letters of the builders worth reading? Yet) — добавлено пропущенное предложение
доходила до задубевшей коричневой кожи щёк и обволакивала натруженные плечи, и вернулся в Корею — до его задубевших, коричневых щёк и стискивала трудовые плечи, и вернулся в Корею. Он был последним, кто оставался из моей семьи, и теперь для меня всё изменилось (came up to his hard, brown cheeks and crowded his working shoulders; and went back to Korea. He was the last family I had, and things changed for me then) — это предложение просто кладезь перлов — «доходила до кожи щёк» (щёки бывают не из кожи?), «обволакивала натруженные плечи» (crowd в значении глагола — «теснить»; «натруженные» значит «усталые», тогда как у автора говорится о «трудовых», широких плечах, которым тесно в гробу); добавлено пропущенное предложение
Был там один жирный парнишка, который вечно смеялся без всякого смысла — Был там один толстый парнишка, который вечно помалкивал и смеялся по всякому поводу (There was a fat boy who was tongue-tied and laughed at everything) — «жирный» — это дословный перевод слова fat, но по-русски мы так говорим, только если хотим уязвить жирных; «смеялся без смысла» — какой вообще смысл в смехе? tongue-tied — неспособный свободно разговаривать (как правило, по причине смущения)
Туда же, по уже сложившейся традиции, добавлено изрядное количество доп. материалов: помимо примечаний и комментариев приводится свыше 15 лет обсуждений и теорий на Urth List. (Картинка, в итоге, получилась довольно комичной — сам титульный рассказ занимает немного места.) Первоначально я вовсе не собирался этого делать, собираясь ограничиться статьёй Марка Арамини. Однако т.к. эта статья цитирует и опирается на теории других фэнов, я счёл нужным привести и эти теории в хронологическом порядке, чтобы читатели имели полную картину.
[Признаться, не ожидал, что работа займёт столько времени. Первичная редактура была окончена за пару недель, и сперва, как я уже говорил, планировалось добавить примечания, статью Арамини, и выложить полученный результат. Но Арамини сослался на Джордана, поэтому показалось уместным перевести и его посты, а поскольку эти посты были частью беседы… В итоге релиз всё откладывался (где-то с полгода), а файл всё пух… К тому же рассказ потребовал изрядного количества исследований, которое учёту вообще не поддаётся.]
Иной раз участники занимаются, на мой взгляд, натяжкой совы на глобус, делая далекоидущие выводы из слабо связанных фактов. (Глубокомысленный вывод в стиле «сегодня ты лягушку убил, а завтра родину продашь» прилагается.) Но не стоит забывать, что Вулф — американский писатель, писавший для американских читателей, а потому американские читатели лучше видят в его творчестве отсылки и намёки.
[Также нельзя не отметить такую особенность образованных американцев (а ими являются многие, если не все участники Urth List), как склонность к изложению своих мыслей чрезвычайно длинными, путаными предложениями. Мне, как человеку, подверженному этому же пороку (в меньшей, надеюсь, степени), было полезно взглянуть на себя со стороны. (К примеру, люди, которые пишут профессионально — писатели, журналисты, авторы статей Википедии — этот интеллектуальный снобизм обычно держат под контролем.) В качестве ремарки в сторону: это довольно известный приём, показать уровень образованности персонажа через его речь — если он использует так называемые long words («длинные слова»), т. е. слова, где больше четырёх слогов (в английском это, как правило, означает заимствованное слово), то наверняка обучался в колледже, а если сложное предложение может составить — так вообще интеллектуал. (Отсюда любовь к всевозможным word of the day и тезаурусам — склонность человека к выпендрёжу интернациональна, но нам в этом отношении ещё далеко.)]
In this real-world interpretation, several of the mysterious happenings that occur in the story (the unaging Peter Palmieri, the lack of records, his going crazy) can be viewed as the understandable psychological response of a person who has been through a rather hellish experience only to return «home» and find that because of the choices made after undergoing intense indoctrination at a very young age (probably about 17 when he was captured) he has been consciously forgotten by everyone.цитата
Второй — «Красная Борода». Рассказ не самый известный (на мой взгляд — потому что его сложно загнать в жанровые рамки), однако Вулф считал его одним из лучших (как мне кажется, справедливо): об этом он упомянул в автоинтервью «Одинокий Вулф» («Lone Wolfe», 1983) ещё за год до продажи в антологию, а затем включил в сборник с говорящим названием «Лучшее Джина Вулфа». Я же, прочтя его, потом ещё раз вернулся к нему — теперь уже чтобы перевести (неожиданно для себя).
