Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 9 книгах
Суда, плывущие на восток из Нью-Кробюзона, попадают в низовье. На юге видны хижины и полусгнившие пристани, с которых, пытаясь разнообразить свою пищу, забрасывают удочки местные работяги. Их дети робко машут путешественникам. Изредка попадаются утес, скала или худосочная рощица – места, бросающие вызов фермерам; но по большей части земля свободна от камней.
С палуб матросы видят линии живых изгородей и деревьев, уходящие в поля. Это оконечность Зерновой спирали – длинной дуги фермерских хозяйств, которые кормят город. Местные жители в зависимости от времени года собирают урожай, пашут черную землю или сжигают жнивье. Между полей медленно движутся лодочки – по каналам, невидимым за насыпями и растительностью. Они совершают бесконечные рейсы между метрополией и фермами. Они привозят удобрения и топливо, камень, цемент и предметы роскоши за город. Они возвращаются в город мимо участков обихоженной земли, застроенной деревушками, большими домами и мельницами; они несут на себе горы мешков с зерном и мясом.
Этот поток никогда не иссякает. Нью-Кробюзон ненасытен.
Северный берег Большого Вара не столь обжит.
Это обширное пространство, на котором кустарники перемежаются с болотами. Оно протянулось на восемьдесят с лишним миль до самого подножия невысоких гор, которые наползают на него с запада и плотно закрывают с этой стороны. Ограниченное рекой, горами и морем, это лесистое пространство по большей части необитаемо. Если там и есть какая-то живность, кроме птиц, то она предпочитает не попадаться на глаза.
Беллис Хладовин села на судно, направляющееся на восток, в последней четверти года, в сезон непрерывных дождей. Поля, которые она видела вокруг, стали сплошной холодной топью. С полуголых деревьев капала вода. Казалось, что кто-то окунул их в облака.
Позже, мысленно возвращаясь в это несчастное время, Беллис поражалась четкости своих воспоминаний. Она помнила, как, гогоча, построилась клином гусиная стая, пролетевшая над их судном, помнила запах живицы и земли, сине-серый оттенок неба. Она помнила, как выискивала взглядом полезащитные полосы, но так и не нашла ни одной. Только нити дыма в промозглом воздухе и низкие домики с закрытыми из-за погоды ставнями».
Чайна Мьевиль. Шрам
Взять порцию пиратских приключений в духе Сабатини и щедро добавить стимпанка, а потом сдобрить эту адскую смесь фирменными чертами «странной фантастики» Мьевиля… И получится примерно такая история, продолжающая незабвенный «Вокзал потерянных снов». Из Нью-Кробюнзона в колонии движется океанский лайнер «Нова Эспериум», на его борту и благополучные путешественники, и рабы, превращенные по воле новых хозяев в немыслимые человеко-технические комбинации. Впрочем, и у тех, кто пустился в плавание по собственной воле, есть свои тараканы в голове и скелеты в шкафу.
Лингвистка Беллис Хладовин, например, собиралась пересидеть в колониальной тиши тревожное время, когда ее могли заподозрить в недостатке благонадежности. Однако случается так, что вместе намеченного пункта прибытия ее поджидает Армада – гигантский остров погибших кораблей, откуда почти невозможно выбраться, пиратское государство с вольницей и безнадегой. Понятно, что рабам лучше так, чем угодить обратно к хозяевам. Но вот Беллис как раз из тех немногих, кто может притвориться довольной, при этом яростно мечтая вырваться. Однако на первом плане у Мьевиля даже не переживания персонажей, а сам удивительный и страшный город, стоящий на остовах кораблей и скелетах морских животных.
«Шекель проводил долгие часы в библиотеке, среди деревянных стеллажей, пергамента, слегка подпорченной кожи и бумажной пыли. Он держался рагамольской секции: осторожно снимал с полок книги, открывал и раскладывал их вокруг себя. Текст и картинки, как бутоны, расцветали на полу. Он медленно впитывал в себя рассказы про уток и бедных мальчиков, которые становились королями, про битвы против плоскодонок, впитывал историю Нью-Кробюзона.
Он записывал все непонятные слова, которые не удавалось произнести: человек, лестница, солнце, Джесхалл, Круах. Он постоянно повторял их.
Бродя от полки к полке, он переносил с собой и отобранные книги, а в конце дня возвращал их на место – но не согласно шифру хранения, который был ему непонятен, а благодаря изобретенному им мнемоническому методу. Шекель запоминал: вот эта книга стоит между большой красной и маленькой синей, а эта – в конце полки, рядом с той, на которой нарисован воздушный корабль.
Как-то раз он страшно запаниковал: снял с полки книгу – картинки внутри и все буквы были хорошо знакомы ему, но когда он принялся их произносить, полагая, что сейчас в голове начнут складываться слова, получалась сплошная тарабарщина. Шекель жутко испугался, решив, что забыл все, чему успел научиться.
Но потом он понял, что взял книгу из соседней секции, что хотя она и написана рагамольскими буквами, но совсем на другом языке. Шекель был поражен, поняв, что значки, которыми он овладел, могут выполнять одну и ту же работу для разных людей, не умеющих объясняться друг с другом. Он усмехнулся, подумав об этом и радуясь такой многозначности.
Он стал открывать другие иностранные тома, производя или пытаясь воспроизвести звуки, обозначаемые буквами, смеялся над выходившей бессмыслицей. Он внимательно разглядывал картинки и сверял их с тем, что написано. Методом проб он приходил к выводу, что на данном языке эта вот группа букв означает «лодка», а эта – «луна».
Шекель медленно удалялся от рагамольской секции, беря наугад тома и пытаясь понять их непостижимый смысл. Он шел по длинным коридорам, полным детскими книгами, наконец оказался перед новыми стеллажами и снял с полки книгу, алфавит которой был не похож ни на что известное ему. Он рассмеялся, глядя на странные кривые.
Он пошел еще дальше и обнаружил еще один алфавит. А чуть подальше – еще один.
Несколько часов он с удивлением и любопытством исследовал нерагамольские книги. Бессмысленные слова и непонятные алфавиты вызывали у него не только трепет перед миром, но и некое подобие прежнего фетишизма, когда все книги для него были вот такими – всего лишь немыми предметами, имеющими вес, размер и цвет, но лишенными содержания.
Правда, разница все же была. Теперь Шекель, глядя на эти непонятные страницы, знал, что они исполнены смысла для какого-нибудь иностранного ребенка, как открыли свой смысл ему «Отважное яйцо», «История Нью-Кробюзона» и «Оса в парике».
Он разглядывал книги на основном и верхнекеттайском, на сунглари, луббоке, хадохе, с завороженной грустью вспоминая свою прежнюю безграмотность, но ни на долю секунды не желая вернуться к ней».
В году 1525 еще одна европейская нация (Дания) познала радости лютеранства, а бывший монах Лютер — радости плоти (с бывшей монашенкой). В то же самое время адмирал Солово, владетель Каприйский, папский рыцарь, прежний гонфалоньер (знаменосец) вооруженных сил его святейшества, а также персонаж многочисленных объявлений, рекомендующих «убить на месте» и вывешенных в Венеции, Женеве и им подобных местах, решил наконец принять ванну.
Конечно, восход в тот день был прекрасен, и голоса собственных детей, занятых игрой, отвлекали, хотя уже не могли помешать ему исполнить свое намерение. Это купание, столь долго откладывавшееся, теперь сделалось невероятно привлекательным. Закутавшись в тяжелый черный плащ, адмирал оставил свое сидение на холме и побрел к собственной вилле. Встретивший его сад являл идеальное великолепие. Был как раз тот самый день, который посещает всякий ухоженный сад, когда вдруг оказывается, что в нем больше нечего делать, и совершенство на миг осенило кусты, цветы и деревья. «Благодатное время для омовения», — подумал адмирал.
Вступив внутрь, он улыбнулся статуе римского императора, потом симпатичным юнцам и девицам, составлявшим его домашнюю прислугу. Если бы молодая жена решила показаться ему, Солово получил бы возможность улыбнуться и ей, но она, как всегда, держалась подальше от него.
Ванна из белейшего мрамора была углублена в пол. Любовь к античности заставила адмирала потратить на восстановление римских терм невозможную сумму, однако все это злато позволило воспроизвести только форму, но не дух подобных заведений. Словом, вся идея закончилась разочарованием, как и многие предприятия рода людского.
Пока размалеванные юнцы и девицы торопились с горшками, полными выкипающей воды, адмирал хромал вокруг, проверял, все ли окажется у него под рукой. Самое необходимое уже было рядом: губка, стригиль, тазик с очищающим жиром и полотенце. Кроме того, адмирал предусмотрел письменный набор — пергамент, гусиное перо и чернильницу (на случай, если вдруг осенит вдохновение), а также пропитанный воском стойкий к пару и воде экземпляр бессмертных «Размышлений» Марка Аврелия, изготовленный специально для купания.
— Нет, не сегодня, но тем не менее благодарю, — ответил адмирал на косвенный вопрос брата и сестры из Тосканы, опорожнивших последнюю громадную амфору в наполненный до краев бассейн. Ситуация не допускала компании в любом толковании…»
Джон Уитборн. Рим, папы и призраки
Жил да был на свете адмирал Солово, колоритный пират-стоик, и был у него быстроходный и оснащенный корабль, с помощью которого он грабил другие суда. Но однажды, расправившись с просвещенным венецианцем, Солово привлек к себе внимание загадочной и могущественной тайной организации Феме, и та решила, что он является подходящим орудием для реализации ее мировых планов: «радуйся, для тебя у нас уготованы великие планы».
. Для того, чтобы адмиралу было нескучно, его корабль стал преследовать утопленный им венецианец, но требовавший вернуть ему сундук с книгами (и в первую очередь – так любимого обоими героями «Размышления» Марка Аврелия). Пришлось Солово отправиться в погоню за кораблем халифа, на котором к тому же оказалась восточная принцесса.
Пока пираты, которые по словам Солово, «будут вести как мерзко воспитанные дети, если не получат полную меру забав и добычи», наслаждались награбленным, их стоический предводитель готовился к выполнению нового задания. На сей раз ему предстояло ступить на сушу и выполнять различные деликатные миссии папского престола, своевременно простившего бывшему пирату все грехи.
Среди новых клиентов Солово оказались кровожадные и недалекие эльфы, заказавшие адмиралу специальное стрелковое оружие с минимальным содержанием столь нелюбимого ими железа. Эти золотоглазые воины, не желавшие больше таиться в глухих уголках планеты, выбрали верховного короля и тот решил, что Солово – достаточно продажный тип, которому помимо нагрудника Соломона, золотой плевательницы Аттилы и косметического набора Клеопатры, достаточно лишь пары страниц из навсегда утерянной человечеством рукописи Аврелия… Как эти нелюди ошибались…
Хитросплетения судьбы свели Солово с папой Юлием II, королем Англии Генрихом VIII, Мартина Лютера, Кромвелем, и другими, не менее колоритными персонажами.
По прошествии наполненных событиями лети Солово, которому уже надоела не только высокооплачиваемая служба тайной организации, но и сама жизнь, принял посланца Ферм и с интересом знакомится с Книгой Судеб, в которой есть кое-что и о нем самом.
Роман написан великолепным изысканным стилем, слегка пародирующим и «Рукопись, найденную в Сарагосе» и некоторые современные сериалы. Потрудившийся над русским вариантом переводчик Юрий Соколов сохранил авторский юмор и обаяние повествования. Этот известный переводчик, ознакомивший отечественного читателя с произведениями Питера Бигля, Фрэнка Герберта, Джорджа Мартина, Фрица Лейбера, Гарри Гаррисона, Артура Кларка, Роберта Хайнлайна, Алана Дина Фостера и так далее, превосходно справившийся с полным ехидного остроумия текстом такого мастера как Джон Уитборн.
«— Но до того вы найдете предсказания о трех всемирных конфликтах, каждый свирепее предыдущего, что приведут к запустению половины мира. Похоже, ни один из них не будет нашим делом, однако все они послужат нашим конечным целям.
— Кто же сомневается? — заметил Солово.
Фемист казался немного разочарованным реакцией адмирала и стремился произвести благоприятное впечатление.
— Завершающие страницы запечатаны даже для меня, — признался он, — но, заглядывая вперед насколько дозволено, мы видим свидетельства того, что человек поселится и вне Матери-Земли. Хотя где и как это может быть, сейчас нам трудно понять.
Солово остановил руку фемиста, торопившую страницы.
— В настоящий момент, — проговорил он, как бы вежливо извиняясь, — меня больше волнуют те страницы, что относятся ко мне.
— О? — отозвался фемист, удивленный и разочарованный столь близорукой эгоистичностью. — Ну что ж, тогда…
Перелистав книгу назад, он нашел явно знакомый ему раздел и предоставил Солово возможность заняться чтением; сам же обратился к красотам залива. В конце концов, адмирал оснащен головой и языком, чтобы спросить совета в непонятном месте.
Солово читал, и перед ним опрятной цепочкой разворачивалась вся его жизнь. Задолго до рождения адмирала кто-то записал его самые сокровенные мысли и предвидел всю его жизнь. Солово уже даже казалось, что он напрасно трудился, проживая ее день за днем.
Всем своим оледенелым сердцем он стремился обнаружить какую-нибудь неточность, малейшее отклонение от предсказаний Феме. И тут на его молитвы в первый и последний раз был дан скорый и подобающий ответ.
— Вот эта строчка, — спросил адмирал, успешно изгнав волнение из голоса, — что она означает?
Фемист нагнулся, чтобы прочесть.
— «И он сохранит ключ, — произнес уэльсец с легкостью, свидетельствовавшей о предварительном ознакомлении с текстом, — и узурпатор не одолеет». Здесь имеется в виду ваша критическая роль в деле Диббука, а также попытки этого исчадия положить конец всему. Ключ — это вы, узурпатор — Диббук, и благодаря вам он не одолеет. Так?
— Понимаю, — проговорил Солово, наслаждаясь мгновением безмолвного триумфа. — Что, если, — продолжал он, словно бы размышляя вслух, возможно иное прочтение текста?
— Нет, — ответил фемист, возвращаясь к изучению морских окрестностей Неаполя.
— Ну, не знаю, — настаивал адмирал. — Что, если узурпатор — Феме… ведь вы же стремитесь к узурпации. Не этот ли ключ имеется здесь в виду?
Фемист резко повернулся и обнаружил, что у Солово в руках оказался причудливый ключ, прикрепленный к крепкой цепочке вокруг его шеи. Уэльсец попытался открыть рот… подумал… вновь попытался заговорить, но не смог: вся его Вселенная рассыпалась прахом…»
Подобная проволочка с выборами понтифика была в Риме отнюдь не редким явлением. В былые времена междуцарствия такого рода иногда длились до трех лет, а то и больше — причем судьба католической церкви в этих случаях оказывалась в руках узкого круга членов коллегии папской курии, которые и занимались всеми текущими делами в ожидании выборов нового Папы Римского.
Работой коллегии руководил канцлер и фактический хозяин Рима — Артемидор де Брока
В молодости он был известен под именем Ор де Брейак и прославился своей воинской доблестью во время седьмого крестового похода. Старый кардинал, которому уже перевалило за восемьдесят, с давних пор — аж с 1249 года — работал в канцелярии дворца Латран, являвшегося резиденцией Папы Римского. За долгие годы ему довелось быть ближайшим доверенным лицом у одиннадцати пап, причем его доминирующее положение в папской курии никогда и никем не ставилось под сомнение.
Сын мясника, отличавшийся заносчивостью, коварством и умением ждать, доверял только собственной интуиции и имел репутацию человека, который умело использовал периоды междуцарствий в своих целях: в общей сложности насчитывалось уже шесть лет, когда Рим, оставшись без официального главы, пребывал под единоличным господством Артемидора де Брока.
Ходили слухи, будто он уже несколько раз отказывался от предоставлявшейся ему возможности стать Папой Римским, и это свидетельствовало о том, насколько высоко старик ценил свой пост канцлера и насколько сильно верил в то, что именно этот пост дает его обладателю реальную власть в Риме.
Противники уже давно отказались от попыток убить его или хотя бы дискредитировать, потому что он неизменно сводил все их усилия на нет. Даже самые враждебно настроенные оппоненты смирились с тем, что им остается лишь ждать, когда же наконец канцлер умрет естественной смертью. Но Артемидор де Брока все никак не умирал, несмотря на многочисленные недуги, связанные с его преклонным возрастом.
Его канцелярия размещалась во дворце Латран, который с 313 года был резиденцией Папы Римского. Этот древнеримский дворец, переданный Церкви императором Константином, располагался рядом с собором Святого Иоанна и выходил фасадом на вечно кишевшую людьми большую площадь. Латран являлся сердцем всего католического христианства.
Кабинет Артемидора во дворце представлял собой огромное помещение, стены которого были украшены оружием, щитами, эмалевыми статуэтками и знаменами, захваченными на полях сражений. В этом помещении не было ничего такого, что по обыкновению должно составлять интерьер кабинета высокопоставленного прелата католической церкви».
Ромэн Сарду. Избави от лукавого
Люди, способные творить чудеса, всегда привлекали всеобщее внимание. Их боялись, ненавидели, пытались использовать. В романе (отчасти основанном на малоизвестных реальных фактах) известного французского писателя (сына шансонье Мишеля Сарду) рассказывается о том, как в конце XIII века во Франции существовало местечко Кантимпре, «деревня чудес», где рождались дети с чудо-способностями. Жили здесь люди простые, трудолюбивые и грубоватые. Восемь лет назад сюда пешком из Парижа (имевшего тогда нелестное прозвище «Новый Вавилон») пришел сюда пешком отец Аба, молодой красивый мужчина, прежде изучавший философию в Сорбонне, а теперь взявший на себя ответственность за судьбы жителей маленькой деревушки. И здесь – несмотря на все непростые жизненные условия, стали выживать роженицы и младенцы. Но однажды появились люди в черном и увезли самого необыкновенного мальчика. В разных селениях было отобрано 129 детей, каждый их которых обладал неким даром. В трех церквях были похищены реликвии. По тайному приказу канцлера Священного Престола было изъято нечто личное, принадлежащее католическим святым, живших в VII-XI веках. Кто их же из тайных хозяев Ватикана решил сотворить чудо и попробовать воскресить мертвых? И с какой целью?
На северном склоне Яникульского холма в Риме — на полпути между Пьяцца Тривенто и Виа Джиолитти — находилась небольшая улочка Виа дельи Джиудеи, среди строений которой обращал на себя внимание небольшой, но отличающийся вычурным фасадом дом. В этом доме когда-то располагалась лавка, в которой продавали шелк, восточные ковры и привезенные из Антиохии коралловые украшения. Теперь же все, кто прогуливался по густонаселенному кварталу на правом берегу Тибра, могли увидеть, что на почти не изменившемся фасаде дома по-прежнему покачивалась на древке вывеска в форме фламандского щита, однако на ней уже не было названия когда-то находившейся здесь галантерейной лавки. Вместо него на вывеске большущими буквами была сделана весьма недвусмысленная надпись:
БЕНЕДИКТ ГИ
ОН МОЖЕТ НАЙТИ ОТВЕТ НА ЛЮБОЙ ВОПРОС
Прилавки с украшениями уступили место полкам с книгами, рукописями и различными документами в кожаных папках. А еще на этих полках можно было увидеть пузырьки с мазями, шкуры животных, таблицы лунных затмений, куски редких металлов, нормандскую пращу, скелет кота и другие, самые разные предметы. Весь этот хлам являлся своего рода свидетельством того, что новый владелец лавки, будучи разносторонне образованным человеком, обладает пытливым умом и постоянно расширяет свой кругозор. Владелец этот пользовался в данной части города непререкаемым авторитетом: еще никто и никогда не осмеливался позлословить по поводу надписи на его вывеске, потому что эта надпись — какой бы странной она ни казалась на первый взгляд — была самой настоящей правдой.
Бенедикт Ги и в самом деле мог найти ответ на любой вопрос.
...
Симпатичный, невысокий, светловолосый, с волевым лицом, Бенедикт Ги был довольно привлекательным молодым человеком. Он жил один. В отличие от большинства других римских мужчин, он носил длинные волосы и косматую бороду, закрывавшую почти пол-лица. А еще он был неизменно одет в черное — в знак траура по своей супруге, хотя с момента ее кончины прошло уже целых шесть лет.
…
Ги выходил из дому только для того, чтобы отправиться на поиски новых улик и доказательств, необходимых для какого-нибудь затеянного им расследования. Обычно Бенедикт поднимался с постели еще до рассвета, зажигал огромное количество свечей, поскольку ненавидел полумрак, от которого у него очень быстро утомлялись глаза, и подогревал себе на печке вино — он даже в теплую пору года выпивал утром полкувшинчика «для согрева». Затем Ги начинал ломать себе голову над очередной загадкой, которую он пытался разгадать
Спустя миллионы лет после смерти цивилизации поверхность прародины остыла, океаны исчезли, и континенты словно замедлили свое скольжение по земной коре. Старые горные массивы скрылись под слоем снега и пыли, стерлись под натиском ледников. Когда горы исчезли, только дикие вихри, парящие над океаном снежных барханов, остались порождать движение на когда-то густонаселенной Земле. Кипящая жизнью планета превратилась в ледяную пустыню, волны морей превратились в ледяные равнины, реки зарылись в норы, облака покинули небеса. Время, которое было некому обуздать с исчезновением человека, сделало свое неумолимое дело — жизнь обратилась в прах.
За это время издыхающая биосфера оставила на лике планеты многочисленные следы, которые я мог с легкостью наблюдать в походном музее нашего временного пристанища гробокопателей. В стеклянных колбах, мимо которых Каин проводил меня в первый день после реинкарнации, лежали удивительные вещицы. Черепа динозавров, скелеты доисторических рыб и раковины древних моллюсков не поражали воскрешенного воображения, зато оружие и предметы, которыми пользовалось человечество в последние столетия жизни, производили неизгладимое впечатление. Слезы не катились из моих линз, и в воздухе недоставало кислорода, но мне казалось, что вид знакомых до боли вещей впивается в горло неумолимой рукой душителя, сбивает дыхание и затуманивает взор, выдавливая обычные человеческие слезы. Мы вымерли, твердили мне эти вещи. Я стал последним из всех…
В определенном смысле мне несказанно повезло. Мой случай был уникален, почти невозможен с точки зрения вероятности, статистики и даже удачи. Я умер задолго до последней войны, где-то на леднике глубоко в Антарктиде. Когда грянул апокалипсис, смерть миллиардов не затронула одного. Находка моего идеально сохранившегося тела, по словам Каина, явилась большой удачей — до этого момента ему попадались лишь человеческие скелеты да впаянные в лед фрагменты изуродованных тел. Однако восемь месяцев назад, с удивлением и радостью, доступной только ученым, он обрел подо льдом лучшую из своих находок. Холод полюса и неподвижность антарктических ледников позволили сохраниться моим останкам в течение сотен тысячелетий. Пока океаны замерзали, а горы обитаемых континентов накрывало слоями снега, лед южного полюса по-прежнему подпирал небеса, скрывая в себе маленький кусочек мяса — меня, почти нетронутого в ледяном саркофаге».
Илья Тё. Абсолютная альтернатива
Шагнем из далекого Прошлого в не менее далекое Будущее! Люди на Земле вымерли, превратились в прах, да и вся жизнь на планете исчезла. Но вот однажды появился Каин (внешне — нелепый механический робот), исследователь погибших миров (а точнее – их прошлого) и «воскресил» Ники – человека, умершего два миллиона лет назад, заядлого до последней войны. Тело идеально сохранилось на леднике в Антарктиде и техника пришельца, просканировав замороженный мозг, вернула его обитателю подобие памяти. «Поскольку человеческих тел в распоряжении Каина не имелось, он сохранил меня в одном из собственных запасных корпусов. Подкрутил, перезарядил батареи, и вот – стальных существ стало двое, на одной мертвой Земле!»
Оказалось, в наш безжизненный мир хронокорректор Каин прибыл неспроста: «Отыскав в космосе вымерший мир, я веду раскопки и волновые замеры рассеянной информации, составляю хронологию прошлого мертвой планеты и определяю даты, в которых слабое воздействие могло бы быть достаточным для сохранения на ней жизни».
Вскоре Ники, ставший помощником хронокорректора, отправился вместе с ним в такую точку Фокуса. Итак, 22 февраля 1917 года, Петроград. Ники «переносится» в тело императора Николая II. При этому у него имеется доступ к виртуальной «энциклопедии» Каина, в которой говорилось, что Россия станет первой из падших мировых Империй.
До краха осталось всего восемь дней. Как этого избежать? «Сделать какой-либо вывод о причинах и мотивации приближающегося переворота, опираясь на энциклопедию, не представлялось возможным. Хаотические перечисления поступков и высказываний тех или иных видных деятелей русского общества и даже членов правительства давали обширную пищу для общефилософских размышлений, но ни йоту не приближали к пониманию причин царского отречения и последовательности событий, которые к нему привели».
В романе строго по датам описаны реальные исторические события, происходившие в течение тех самых семи роковых дней, что позволяет оценить историческую обстановку того времени. А потом Ники-Николай II начинает действовать по-своему, пытаясь эмпирически, путем проб и ошибок, спасти Российскую империю и всю цивилизацию. Без пролития крови, конечно, не обошлось, но зато в описываемом варианте общее количество жертв оказалось намного меньше, чем в нашей состоявшейся реальности. Особый интерес представляют собой «разбор полетов», т.е. сделанных Ники ошибок, устраиваемых ему «учителем» Каином. Впрочем, своя история всегда ближе к телу...
«По мере развития вооружений, очень скоро вражеские линкоры, войдя в Балтику, смогут обстреливать Петроград, не подходя к его берегам. Изобретение самолетов сделает приграничные города и морские порты сверхдоступными для бомбардировок с авианосцев. Если Каин задумал войну за мировое господство, нужно принимать это во внимание. Значит, столицей снова станет Москва.
Интересно, подумал я, как развернется новая «война Каина»? Разумеется, совсем не так, как в прошлой истории. Разгромленная Германия, безусловно, очень скоро возродится. Однако по моему требованию союзники не станут грузить ее бременем репараций и создавать в ней демилитаризованных зон. Чтобы избежать противостояния в будущем и исключить немцев из мирового расклада, я требовал ее разделить.
Сам факт разделения бывшей Германской империи на несколько самостоятельных государств казался достаточно незначительным — что разделенная, что неразделенная Германия после победы будет стоять на коленях. Но то было лишь поверхностное мнение!
Я прекрасно знал из виртуальной энциклопедии, насколько быстро разоренное немецкое государство возродит свой военный потенциал для новой Великой войны. И еще лучше знал, насколько ужасно на духе германской нации скажутся унижения Версальского мира, заключенного в той, прошлой истории. Втоптанные в грязь, ободранные союзниками до нитки, немцы станут лучшими бойцами Второй мировой войны, ведь кроме штыков и винтовок, оружием их станет ненависть
Делая каждое из «осколочных» немецких государств в несколько раз меньшими по территории, чем соседние Франция, Британия и Италия, однако не облагая их репарациями, унизительными ограничениями по численности армий и флота, но более того — широко помогая деньгами, мы как бы возвращали Европу к тому состоянию, которое она занимала в позднее Средневековье. Германия в те века была именно разделена. В ней творили великие ученые, изобретатели, инженеры, рождались великие художники и поэты, купцы создавали состояния, а воинственные аристократы упражнялись в бесчисленных стычках за города и аллоды…»
Мадоле никогда не был рядовым подражателем Гитлера. Он разработал экономическую теорию «третьего пути», которая впоследствии была взята на вооружение неонацистскими организациями по всему миру. Эта теория отвергала и социализм, и капитализм, и призывала к установлению системы наподобие «корпоративного государства», как в Италии времен Муссолини. Подобно многим неонацистским мыслителям послевоенной эпохи, Мадоле подмешал в свои фашистские идеи изрядную порцию оккультизма. Так, он предлагал создать новую породу людей — богочеловека — с помощью селекции, позитивного мышления, интенсивного обучения и оккультных практик.
В послевоенные годы Мадоле был хорошо известен всем правым американцам. Он выступал публично — в застегнутом на все пуговицы костюме, темных очках и белом мотоциклетном шлеме. Несмотря на всю свою эксцентричность, он сыграл ключевую роль в создании неонацистского подполья в Северной Америке. В 1979 году он скончался от рака, и его партия развалилась почти сразу же, уступив место новому поколению неонацистских тайных обществ».
Джон Майкл Грир. Тайные общества. Исторический путеводитель по заговорам и загадкам прошлого
В иллюстрированном издании рассказывается о деятельности и планах организаторов различных тайных обществ, объединений, лож и прочих организаций с давних времен вплоть до нашего времени. Часть организаций и деятелей достаточно известна, о других слышали лишь историки и любители старинных биографий.
В 1840-1850-е годы в Америке одной из самых крупных политических партий была Партия «незнаек». Ее члены, выступавшие против иммигрантов (боясь конкуренции за рабочие места) и сторонников католической церкви, клялись на все вопросы отвечать «Я ничего не знаю!». Поэтому и прозвали их «незнайками». Но проблема рабства в Америке была более актуальным вопросом, и после окончания Гражданской войны партия перестала существовать.
В Америке существовал и «Орден рыцарей труда», который в 1882 году был преобразован в общественный профсоюз.
После вступления Америки в войну с Германской империей американские чиновники боялись массового саботажа и шпионажа, организованного германскими агентами. В 1917 году в Америке была основана Американская лига защиты, члены которой являлись добровольными секретными агентами, нанятыми на время войны и докладывавшими о любых подозрительных происшествиях. К завершению Первой мировой войны численность Лиги достигала 250 тысяч членов.
«К 1923 году реорганизованный ку-клукс-клан стал заметным явлением в политике и массовой культуре США. В ответ на это многие американцы, не поддерживавшие цели куклукс-клана, решили выбить клин клином, то есть организовать тайные общества против ку-клукс-клана. Таких обществ существовало как минимум четыре. Все они были основаны в 1923 году, и каждое выбрало свой метод борьбы. Всеамериканская ассоциация позаимствовала тактику у Американской лиги защиты и начала собирать данные о незаконной деятельности ку-клукс-клана и предоставлять их прессе и правоохранительным органам. «Рыцари свободы», организация, основанная бывшим членом ку-клукс-клана, изгнанным из-за своего неприятия скрытой политики террора, теперь переманивали из ку-клукс-клана потенциальных рекрутов-единомышленников, предлагая им ненасильственные альтернативы.
В Арканзасе был основан орден с живописным названием «Не суйся не в свое дело», который боролся «со всеми организациями, которые лезут в чужие дела». Последним, самым крупным и колоритным из обществ, боровшихся с ку-клукс-кланом, были «Рыцари огненного круга». В отличие от ку-клукс-клана, вступить в который могли только коренные белые американцы-протестанты мужского пола, «Рыцари огненного круга» приглашали в свои ряды цветных, женщин, иноверцев и иммигрантов. Его члены носили черные робы и устраивали акции не менее масштабные, чем акции ку-клукс-клана, — чтобы напомнить правительству: далеко не все американцы разделяют идеи ку-клукс-клана».
Р. Ю.Почекаев, И.Н. Почекаева. Властительницы Евразии. История и мифы о правительницах тюрко-монгольских государств XIII-XIX вв.
Могли ли женщины – правительницы Востока (где во многих регионах женщины считались вещью) обладать реальной властью? В издании рассказывается о 25 женщинах, стоявших во главе тюрко-монгольских держав. Среди повелительницы Монголии, в том числе: Борте – главная супруга Чингис-хана; Туркина – жена его третьего сына, сумевшая возглавить империю после смерти мужа, Казанском и Крымском ханствах, государствах Ирана и Средней Азии. В заключении рассказывается о владычицах постордынских государств.
«У Чопана была дочь Багдад-хатун, отличавшаяся редкой красотой, которую он выдал замуж за Шайха Хасана, представителя влиятельного монгольского племени джелаир. Два-три года спустя, в 1326 г., ее случайно увидел Абу Саид и сразу же влюбился в нее. Согласно чигизидским правовым обычаям, если хану нравилась какая-то женщина, то ее муж, желая сделать повелителю приятное, давал ей развод. Однако, поскольку она была еще и дочерью амир ал-умара, Абу Саид именно ему адресовал свое пожелание взять в жены Багдад-хатум. Подобная выходка настолько смутила Чопана, и он ответил отказом, причем в гораздо более грубой форме, чем это позволяло ему даже его положение.
Поведение амир ал-умара послужило прекрасным основанием, для того, чтобы сместить его с занимаемой должности. Не ожидавший такого решения ильхана, Чопан растерялся, и, прежде чем он предпринял какие-то шаги, Абу Саид приказал казнить его сыновей. Только тут Чопан стал собирать войска. Чтобы оказать сопротивление ильхану. Однако когда он выступил против Абу Саида, оказалось, что того поддерживает гораздо большое число людей. эмир попытался пойти на хитрость: заявив, что дал клятву не поднимать меча против дом Хулагу-хана, он направил к ильхану одного из своих эмиров для переговоров. Однако посланец предпочел остаться у Абу Саида. Узнав о этом большинство других приближенных Чопана вместе со своими войсками перешли на сторону законного правителя.
Чопан бежал в Хорасан, с правителем которого они в детстве были весьма дружны. Стараясь спасти своих многочисленных детей, он направил их под защиту разных могущественных правителей… Однако эти правители встали на сторону Абу Саида, столь решительным образом вернувшего себе власть, и казнили эмиров, прибегших к их покровительству, а их головы отправили ильхану. Сам Чопан вместе с еще одним своим сыном, Джилав-ханом, были казнены «другом детства» — хорасанским правителем Гияс ад-Дином из династии Куртов».
Чем же закончилась эта драматическая история? После расправы с Чопаном Абу Саид женился на Багдад-хатум. Но появились слухи, что она продолжает любить своего первого мужа. Шайх Хасан был схвачен, но ильхан сохранил ему жизнь, повелел убираться прочь. Осенью 1335 года Багдад-хатум отравила ильхана, не простив ему гибели отца и братьев. Из-за отсутствия потомства в Иране вспыхнула борьба за власть, в ходе которой Багдад-хатум обвинили в отравлении супруга и призвании в Иран хана Узбека. Багдад-хатум утопили в собственной бане.
В правительстве, в парламенте, при дворе и в судах; на маскараде, в танцевальном зале и театре; в клубе, таверне и на улице; в любой ситуации и в любом обществе необдуманное поведение одного лица может задеть чувства другого.
Члены королевской семьи, государственные министры, законодатели, судьи и другие общественные деятели, которые могли бы привести в свою защиту их официальное положение, все уступают давлению сложившейся традиции, которую втайне презирают. Даже священнослужители вступают в подобные конфликты; и даже генерал Гамильтон после того, как письменно выступил против дуэлей, к сожалению, не устоял против искушения сразиться с Аароном Барром, от руки которого он и пал жертвой на том же самом месте, где раньше погиб его сын. И кому придет в голову искренне удивляться, что молодые люди из Оксфорда, Кембриджа, Итона, Вестминстера и других школ поменьше рангом то и дело вступали в смертельные схватки? Или же люди, которые вели более скромный образ жизни, должны были одобрять то, что мир называл законами чести, и «прибегать к барьеру, а не к закону»?
Джозеф Гамильтон. Оружия и правила дуэлей
В многочисленных исторических романах злодейские злодей часто обижают слабых, но в конце концов появляется благородный рыцарь (сэр, джентльмен), вынимающий из ножен (кармана и т.д.) шпагу или пистолет... Неужели дуэли были всего лишь следствием несовершенства очередной судебной системы? Отнюдь! Из-за чего дрались на дуэли? Причиной мог могла стать любое действие (или даже бездействие), необдуманное поведение одного лица или неадекватное восприятие этого поведения (или даже самого персонажа) другим лицом. Неслучайно целая глава носит красноречивое название – «Ничтожные поводы для ссор». Так однажды «вызов был послан джентльмену, который демонстративно вышел из комнаты, в которой оскорбленный вел разговор на какую-то тему, показав тем самым, что она интересна для других, но не для него».
Во время осады Акры английский военачальник отправил вызов Наполеону, но тот ответил, что может отправить к нему для этой цели гренадера, поскольку сам не может позволить себе развлечения, приличествующие школьникам...
«КОРОЛЕВСКИЙ КОДЕКС ЧЕСТИ…
XXV
Когда высказанная ложь или другое раздраженное высказывание становится поводом для агрессии, но выясняется, что эти выражения произвели ошибочное впечатление и оно, это впечатление, успешно устранено путем объяснения, то должно быть представлено письменное выражение искреннего сожаления, которое должно быть принято со всем уважением; от него никогда нельзя отказываться или оставлять без внимания.
XXVI
Объяснение, сопровождаемое оскорбительным обещанием прибегнуть к хлысту или трости, всегда будет восприниматься как удар или иное оскорбление, которое может быть сочтено нападением.
XXVII
Передача конского хлыста или трости лицу, которое подверглось нападению, может быть принята как просьба о примирении от стороны, которая совершила нападение, вместе с письменным заверением, что он ставит на карту свое звание, положение, доходы и надежды семьи.
XXVIII
Если какой-либо джентльмен будет столь неудачлив, что оскорбит другого, куда достойнее для него будет вручить вместе с извинением хлыст или трость, чем отказываться от компенсации оскорбления, которого решительно требует общественное мнение.
XXIX
Дуэлянту не позволено носить одежду светлого цвета, кружевные манжеты, военные награды или другие аксессуары, привлекающие внимание, на которых может остановиться взгляд его противника.
XXX
Ни в коем случае не могут быть позволены пробные выстрелы пистолетов в землю и в сторону, нельзя заряжать сразу оба комплекта пистолетов, потому что на подобную перезарядку уйдет много времени, которое может дать возможность для примирения.
XXXI
Если поводом для дуэли служит беспричинное обвинение в трусости, у оскорбленного нет необходимости доказывать свою смелость, стоя под выстрелами; наоборот, он может с честью оставить место дуэли после первого же обмена выстрелами, даже если его противник, забыв о своей обязанности, откажется взять назад свои слова и извиниться за брошенное обвинение.
XXXII
Если джентльмен, находясь в нетрезвом состоянии, был вынужден принять или сам принял решение драться на дуэли, не будучи подготовленным с помощью доверенного секунданта, или у него не было времени как следует распорядиться своим имуществом и денежными средствами в пользу своей семьи, доверителей, клиентов, опекаемых или кредиторов, подозрение в нечестной игре обязательно должно лечь на всех лиц, к которым оно может относиться, или даже на тех, кто был свидетелем данной ситуации и не выступил против…»
– Пойдите, купите чего-нибудь поесть и разделите на всех.
Обрадовались путники – и тут же задумались. Как же им потратить эту монетку? Первым заговорил перс:
– Лучше всего нам купить на эту монетку ангур. Ведь ангур и сладкий, и сытный, мы все им как следует наедимся.
– Нет, нет, не будем покупать ангур! – возразил араб. – По мне – так лучше пойти и купить инаб. Инаб гораздо лучше! Я столько раз в этом убеждался. Когда я поем инаб, потом несколько часов сыт и совсем не чувствую голода.
Так между персом и арабом начался спор. Перс говорил «ангур», а араб говорил «инаб». Турок послушал их спор, взял монетку и сказал:
– Не о чем тут спорить. Ни ангур не будем покупать, ни инаб. Давайте купим узум! Узум лучше всего другого!
Тут уже разгорелся спор между персом, арабом и турком. Все трое раскричались, каждый твердил свое. Только и слышалось: ангур! инаб! узум!
Румиец послушал-послушал их, а затем сказал:
– Зачем спорить! Не надо спорить! А надо просто пойти и купить истафил! Истафил лучше и ангура, и инаба, и узума. Поверьте, если послушаете меня, не пожалеете!
Долго длился этот спор – до тех пор, пока человек, который дал им монету, не появился снова...»
Как называется виноград?
Это иллюстрированное издание знакомит читателя с притчами великого персидского мудреца и поэта Джалал ад-Дина Руми в обработке современного автора Хусейна Фаттахи. Свое название книга получила в честь одной из самых известных историй Руми, в которой описано как четыре странника спорили о лучшем лакомстве, не понимая, что говорят об одном и том же, просто – на разных языках.
Другая притча начинается вроде бы радостно – отважный молодой человек заметил, что на медведицу напал дракон, и бросился ей на помощь. Могучее животное прониклось благодарностью и всюду сопровождало своего спасителя. Но увидевший это мудрец стал убеждать героя, что у такой дружбы человека и зверя нет перспектив. Дескать, помочь жертве – это замечательно, но теперь лучше бы расстаться, пока не случилось беды. Конечно, парень не послушался, решив, что ему просто завидуют… Не подумал он, что иногда не требуется сознательного намерения причинить зло, для печальных последствий хватит и неразумия.
Есть в притчах Руми и примеры действительно коварных советов, данных под личиной фальшивой дружбы. Так пронырливый лис заманивает в чащу осла, чтобы лев мог его схватить. Конечно, хитрец рассчитывает получить свою долю львиной добычи. Но приемы у него – прямо как в некоторых образчиках современной рекламы. И осел, как и многие люди, не раз попадает в одну и ту же ловушку.
И глаза у него были разного цвета: один голубой, другой коричневый.
Норче прекрасно ходил в упряжке, и уже в годовалом возрасте его признали вожаком стаи и слушались беспрекословно другие псы.
Многие в стойбище начали завидовать Ончоге и его дочери. И даже говорили шаману, что пес этот – посланник злого бога белых людей. оттого, мол, у него и глаза разного цвета. Но тот, чье имя нельзя произносить, вступился за пса:
— Это подарок богов. Один глаз смотрит на день, другой на ночь. Он никогда не проспит беду, если она вдруг придет в стойбище.
Вот так все и поверили, что сам старик Амака, бог Верхнего мира, послал детеныша маламута для охраны эвенов. Конечно, в стойбище никто и не слышал о такой породе собак. Ведь род этих псов живет за Большой водой, на Аляске».
Галина Емельянова: Девочка Бусинка с берегов Охотского моря. Эвенкийские сказки
В предисловии рассказывается о жизни эвенков, охотниках и рыбаках, обитателей тундры и Охотского (в старину называемого Ламским) морем, о чумах и оленях, зверях и морских животных. На следующем развороте помещена цветная карта «Эвенки в Сибири и на Дальнем Востоке России». В красочном издании – шесть сказок о приключениях отважной девочки, которой папа и мама дали прекрасное имя Бусинка. Однажды Бусинка упросила отца взять домой полуживого щенка и входила его, назвав Норче.
Вспомнив легенду, в которой влюбленный рыбак хотел поймать северное сияние, чтобы подарить его капризной девушке, Бусинка однажды услышала сказочную музыку и повиновалась волшебному зову полярного сияния, решив набрать небесного бисера.
«Сверкает в небе зимняя радуга, скачут волки, указывая путь упряжке.
Чем ближе к логову Снежной волчицы, тем мороз сильнее. И хоть Бусинка была одета тепло, но тяжело дышать, воздух становится тягучим, словно молоко оленихи.
Преодолев огромную снежную пустыню, Бусинка и Норче прибыли к ледяному дворцу Снежной волчицы. На огромном сверкающем троне сидела крупная волчица с белоснежной шерстью и синими глазами.
— Здравствуй, храбрый Норче, и ты, его маленькая подружка. Будьте моими гостями.
— Королева волков, повелительница снега, твои слуги-волки сказали, что ты владеешь бисером, которым вышито Северное сияние».
цитировать