Я перестал ощущать вкус желтка. Нет, правда. Ковид тут не при чём. Уже давно стало мне казаться, что не те нынче пошли яйца. Вот когда-то в прошлом, каждое яйцо было праздником вкуса. Особенно всмятку. Желток был пронзительно... желтковым, со своим неповторимым букетом вкусовых ощущений. А сейчас — просто съедобная масса, вкус которой придаёт старый хитрец — мозг, незаметно для меня экстраполирующий накопленные опыт на нынешние судные ощущения от вкусовых рецепторов. Стало интересно. Почитал. Действительно, также, как с остротой зрения и слуха с возрастом постепенно ухудшается и чувствительность вкусовых рецепторов. Процесс медленный, незаметный. Каждый новый день ты кажешься себе прежним, а на самом деле от тебя безвозвратно ускользает какая-то часть многообразия вселенной. Возьмём тот же вкус, с которого я начал. Практически все дети ненавидят блюда со сложными вкусами, с богатым набором специй и т.д. А любят вещи прямолинейные, обладающие в каком-то смысле одномерным вкусом. Сосиска. Макароны. Пюрешка. Сок. Конфета. Много конфет. Специи им не нужны, они и в относительно плоских вкусах ощущают такой объём, такой богатый спектр вкусовых ощущений, что любое усложнение вкуса превышает возможности системы и ребенок либо «капризничает» и отказывается есть, либо, если его заставить (о-о, это мы умеем!), отправляется пардон, проблеваться. По себе помню. Так что если вам стала нравиться высокая кухня — привет, добро пожаловать в клуб. Скоро вы начнёте надевать под штаны подштанники с начесом и у вас что-нибудь начнёт ныть на перемену погоды.
К чему я веду? Ясно же, что я разразился постом не ради того, чтобы пожаловаться на невкусное яичко. (Хотя и правда обидно, чес-слово). Интересно другое. Процесс этакого «обесцвечивания» внешних раздражителей оказывается гораздо глубже, чем просто биохимия разнообразных рецепторов. Он удивительным образом затрагивает и чувственную сферу. Я — пятнадцатилетний хлюпал носом на пронзительных рок-балладах. (Хотя и не понимал ни слова по-английски). Чуткий камертон душевного состояния реагировал на само звучание, на эмоциональный посыл песни. А сейчас? Да хоть десять самых пронзительных баллад включи мне в оба уха, я скорее всего придремну, под медленный ритм. (Потому для работы и выбираю вещи поэнергичнее). Другими словами, сознание наше тоже в каком-то смысле дубеет, отказываясь воспринимать тонкие, как комариный писк, эмоции. Можно подумать, что мы с годами деревенеем, превращаемся в этакое бревнышко, валун, лишенный способности восприятия. Но ничего подобного. Процесс-то встречный. Удивительным образом недостаток разрешающей способности рецепторов систем ввода информации нашей личности компенсируется накопленным в процессе жизни багажом эмоций и их осмысления. Многократно, на порядки усложнившаяся нейросеть под названием «личность» (Хотя это вопрос для гораздо более серьезного и пространного обсуждения — что же такое наше «я», откуда оно берётся и как функционирует. Я уж не говорю про вопрос, куда оно девается с разрушением мозга, тут можно обсуждать до посинения сразу после того, как закончим обсуждать сколько ангелов поместится на острие иглы). так вот это самое «я» за десятилетие жизни сумело создать столько близких и далеких нейронных связей, что даже простейшие вещи способны запустить целую лавину мыслей, чувств, идей. И это закономерно вызывает некое подозрение. Дело в том, что у каждого свойства живого организма, как мне кажется (А это, конечно лютое и дремучее ИМХО), обязательно есть некая задача, некая цель. И если подумать, его можно отыскать. (Хотя опять-таки, никто не говорит, что объяснение, найденное мной, дилетантом в области биологии, будет объективно верным). Возьмём, к примеру, вот какое свойство. Старость — штука некрасивая. Увы, но это факт, несказанно радующий профессиональных фотографов и пластических хирургов. Старость в чистом, биологическом виде у молодых людей может вызвать в лучшем случае сочувствие в худшем — брезгливость. Вопрос: почему она такая? Я имею в виду не биологию процесса, это другой вопрос. Но давайте применим к этому факту математический стиль мышление. Проведём доказательство «от противного». Что бы произошло, если бы старость не была бы уродлива? А было бы очень плохо и вот почему. С возрастом в нашем генотипе накапливается чёрт знает сколько ошибок и мутаций. Которые мы можем передать своим потомкам. Ну а в определённый момент наши репродуктивные органы и вовсе говорят нам пока-пока. И если бы старость была красива и притягательна, то молодые особи увивались бы вокруг пожилых. В результате детей бы рождалось меньше — раз, те, которые всё же родились, обладали бы не самой лучшей наследственностью — два. Ну и три, хоть и с натяжкой: у старого родителя не было бы ни сил, ни времени успеть защитить и вырастить своё дитя. В результате наша популяция бы составила компанию динозаврам.
К чему я это говорю? Опять-таки не чтобы пожаловаться, что яйца нынче невкусные, а девушки невнимательные и смотрят сквозь меня, как будто я — предмет обстановки. А к тому, что у природы (или у творца — выбирайте сами), всегда есть некий подтекст, некое второе дно. Есть смысл и у возрастного ухудшения чувствительности рецепторов. Накопив за время жизни ту самую сверхсложную нейронную сеть, последнее, что нужно нашей личности — это прожекторно-яркие внешние впечатления. Если у ребенка они вызывают эффект бурного роста аналогичной сети, и это здорово и необходимо, то у нас, когда сеть уже выстроена, этот чувственный вал, этот информационный рев и грохот вызовет лишь помехи. Он оглушит нас, запутает существующую схему и хрен его знает, чем это кончится. Хотя... да знаем мы, чем. Народ за тысячелетия наблюдений даже придумал идиому, выражающую это явление. И называется она: «седина в бороду — бес в ребро». Когда у мужика (дамы) почтенных лет внезапно, в результате стечения каких-то обстоятельств, пробуждается юношеская страсть, к чему это ведёт? да к тому, что он (она), с объективной точки зрения впадает в настоящее безумство. Миллионер может просадить состояние на какую-нибудь смазливую мордашку, образцовая мать — сбежать с симпатичной горкой мышц, бросив собственных детей. Рушатся семьи, карьеры. Гибнут личности, если угодно. Потому что сверх яркая вспышка чувств рвёт устоявшиеся связи, превращая логичную и стройную систему нейронной сети в обрывки паутины. Чаще всего — это разрушительно. Но. У природы, этого древнего шулера, всегда есть туз в рукаве. Раз такое происходит, значит, оно всё-таки несёт какой-то смысл? Несёт. Жестокий, но полезный в границах всей популяции. Да, в 90% случаев бес в ребро, он же кризис среднего возраста — неважно, как его называть, заканчивается благополучно: перебесился и угомонился. Помехи ушли, сеть выстояла. В 99% процентах из оставшихся случаев всё заканчивается печально. Как сказали бы американские сценаристы, герой переходит в разряд «underdog» и его ждёт жизненный крах. Но есть ещё микроскопическая (нов масштабах человечества в целом немалая) доля тех, у кого этот взрыв невероятным образом создает новую сеть, которая строится на базе прежней, но обогащает её новыми переживаниями. И в итоге мы получаем «поздних гениев». Знаменитых писателей, впервые взявшихся за перо после сорока. Получаем того же Гогена, расцвет таланта которого тоже начался за отметкой в 40 лет. Таким образом природа в некотором роде «снимает второй урожай» со своей грядки. Так ли это на самом деле? Да кто его знает. Скорее всего — нет, ведь я не биолог, не психолог и не врач. Я всего лишь перестал ощущать вкус желтка.