Не так уж много на просторах нашей Родины замечено фантастов, коих когда-либо интересовала морская тема. За весь прошлый век их набралось всего-то с дюжину. Что само по себе довольно странно. Ведь океан до сих пор не менее загадочен, чем космос, о котором повествуют все, кому не лень. И занимает он гораздо большую часть земной поверхности, чем суша, и исследован он лишь на малую долю, и тайн он скрывает великое множество. Казалось бы, какое роскошное поле для вольного полета фантазии… Нет, обходят стороной. Однако, сильно расстраиваться не стоит. Тем интереснее те книги, которые про океан написаны. Их и повспоминаем.
Краеугольные камни в фундамент невеликого здания отечественной морской фантастики заложили Мастера – Александр Беляев и Александр Грин, причем единовременно и с разных сторон. Их романы «Человек-амфибия» и «Бегущая по волнам» были опубликованы в 1928 году в одном и том же издательстве «Земля и Фабрика». Натурально, они не остались незамеченными, поскольку литература такого уровня всегда находит живой отклик, да и темы для тех времен нельзя назвать обыденными.
Беляевский Ихтиандр взволновал тысячи умов уже одной своей способностью жить в море, аки на суше, океан же рассматривался автором как громадная территория, предназначенная к заселению свободными людьми. Есть где разгуляться! Мечта о могуществе разума получила конкретное воплощение, вектор движения тоже обозначился: «Первая рыба среди людей и первый человек среди рыб, Ихтиандр не мог не чувствовать одиночества. Но если бы следом за ним и другие люди проникли в океан, жизнь стала бы совершенно иной. Тогда люди легко победили бы могучую стихию — воду. Вы знаете, что это за стихия, какая это мощь? Вы знаете, что площадь океана равна тремстам шестидесяти одному миллиону пятидесяти тысячам квадратных километров? Больше семи десятых земной поверхности составляет пространство водной пустыни. Но эта пустыня с ее неистощимыми запасами пищи и промышленного сырья могла бы вместить миллионы, миллиарды человек. Больше трехсот шестидесяти одного миллиона квадратных километров — это только площадь, поверхность. Но ведь люди могли бы расположиться по нескольким подводным этажам. Миллиарды людей без тесноты и давки могли бы разместиться в океане. <…> Если бы человек мог жить в воде, то освоение океана, освоение его глубин пошло бы гигантскими шагами. Море перестало бы быть для нас грозной стихией, требующей человеческих жертв. Нам не пришлось бы больше оплакивать утопленников».¬
Так Александр Романович Беляев впервые сформулировал идею, многократно использованную затем последующими фантастами-маринистами, развившими ее и обогатившими свойственными каждому сочинителю неповторимыми чертами и нюансами.
Грин видел океан совсем иначе. Бескрайние морские просторы мнились ему средоточием чудес и загадочных неуловимых переходов из одного состояния в другое. Творца «Бегущей по волнам» можно смело считать одним из основоположников отечественного мистического романа. В лучших его традициях. Безукоризненного стилистически и заставляющего искать ответы на многое недосказанное: «… море без берегов – скучное, однообразное зрелище? <…> Нет берегов – правда, но такая правда прекрасна. Горизонт чист, правилен и глубок. Строгая чистота круга, полного одних волн, подробно ясных вблизи; на отдалении они скрываются одна за другой; на горизонте же лишь едва трогают отчетливую линию неба, как если смотреть туда в неправильное стекло. Огромной мерой отпущены пространство и глубина, которую, постепенно начав чувствовать, видишь под собой без помощи глаз. В этой безответственности морских сил, не доступных ни учету, ни ясному сознанию их действительного могущества, явленного вечной картиной, есть заразительная тревога. Она подобна творческому инстинкту при его пробуждении». Каково, а? Попробуйте изобразить нечто подобное.
В общем, задел был создан основательный, но последователи почему-то не спешили вставать под знамена. Первым спустя десяток лет откликнулся на призыв Мастеров Григорий Адамов, явив читателю роман «Тайна двух океанов». Надо сказать, что книга получилась занимательной, содержащей массу информации из всевозможных областей науки, особенно морской, но какой-то очень уж жюль-верновской, к Беляеву и Грину не имеющей ровно никакого отношения. Понятно, что писалась она накануне большой войны, автору следовало поддерживать идеи непобедимости и всесокрушимости, а реактивная подводная лодка «Пионер» годилась для этого как нельзя кстати. Вот только, воля ваша, засечь ее не составляло труда в любой точке маршрута, потому как рев ракетных двигателей наверняка забивал все другие шумы на просторах земных морей и океанов. А в остальном – вполне себе. Читалась в свое время с неослабным интересом.
Иван Антонович Ефремов тоже внес свою лепту в морскую тему. Разумеется, с присущим ему своеобразием. И «Катти Сарк» (1943), и «Последний марсель» (1944), и «Встреча над Тускаророй» (1944) – «Великую Дугу» в расчет принимать не будем, это все-таки эпопея и совсем о другом – написаны, скорее, в манере истории, поведанной одним из участников, а вовсе не фантастического рассказа. Оно и неудивительно, ведь Ефремов относился к немногочисленной категории литераторов, не понаслышке знавших о тонкостях морского дела. Юные годы он отдал Тихоокеанскому флоту, потом ходил по Каспию, так что и повидал, и отведал на собственном опыте много странного и необычного. Безусловно, накопленные впечатления сложились в причудливые истории, радовавшие не одно поколение читателей. На мой взгляд, «Катти Сарк» до сих пор остается лучшей поэмой (хотя и в прозе), посвященной океану, штормам и парусному флоту: «Клипер
несся сквозь бушующий океан словно заколдованный. Гривастые водяные горы вздымались вокруг, угрожая задавить судно своей тяжестью, но не могли даже захлестнуть палубу, обдаваемую только брызгами. Серые разлохмаченные облака с огромной скоростью бежали по небу, обгоняя «Катти Сарк».
Видимость сократилась. Океан не казался беспредельным и стал похож на небольшое озеро, замкнутое в свинцовых стенах туч и изборожденное гигантскими волнами. Слева начал подниматься вал непомерной вышины. Темная зловещая бездна углублялась у его подножия. Вал рос, приближался, заострялся. Вот уже совсем навис над палубой «Катти Сарк» его заворачивающийся вниз гребень. В долю секунды клипер взлетел на него, легкий и увертливый. Чудовище исчезло, подбросив корму своим последним вздохом. Волшебница Нэн плясала на волнах, и угнетающая сила бури не имела над ней никакой власти».
Шестидесятые годы прошлого века принесли ранее малоизвестные имена, даром что некоторые из них уже мелькали на страницах альманахов и журналов, не имеющих прямого отношения к фантастике. Например, Сергей Жемайтис или Глеб Голубев. И тот, и другой обратились к фантастике далеко не сразу, сменив множество профессий и проверив свои силы в других литературных жанрах.
Сергей Жемайтис начинал как детский писатель, потом, в шестидесятых, переключился на морскую тематику и даже, после публикации романа «Клипер «Орион» (1972), оказался в числе известных писателей-маринистов. Чего же боле? А вот потянуло! Заведуя редакцией издательства «Молодая гвардия» и встречаясь по долгу службы с такими редкостными дарованиями, как Ефремов и братья Стругацкие, Жемайтис постепенно проникся мыслью, что возможности фантастики несколько обширнее, чем у любого другого жанра словесности по очень простой причине: фантастика позволяла творить, не ограничиваясь узкими рамками достоверности настоящего.
Так, в 1967 году из-под пера Сергея Жемайтиса вышел роман «Вечный ветер», а десять лет спустя, в 1977-м, роман «Большая лагуна», составивших дилогию, посвященную труженикам недалекого будущего, расселившимся по плавучим островам и шельфам материков, выращивающим урожаи морских культур и подружившимся не только с дельфинами, но и с некоторыми представителями рыбьего племени. Кроме того, у «Большой лагуны» сильный уклон в экологию, и немудрено, ведь ко времени ее появления уже зазвучали голоса в защиту океанских глубин, куда беспечное человечество сбрасывало и токсичные отходы, и ядерные боеголовки, и другой мусор, не подлежащий переработке. Как известно, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Увы, креститься придется нашим детям и внукам. Что они и делают у Жемайтиса, борясь то с губительной сине-зеленой водорослью, то с обитателями недоступных глубин, спровоцированных разложением донных могильников. Написаны книги со знанием дела, как, собственно, почти все «производственные» романы тех лет, вполне в духе «Подводных земледельцев» Александра Романовича Беляева.
Журналист Глеб Голубев к моменту выхода его книги «Огненный пояс. По следам ветра» (Л.: Гидрометеоиздат, 1966) тоже был достаточно известен, в основном, по публикациям в журнале «Вокруг света» научно-фантастических очерков и историко-приключенческих повестей «Золотая медаль Атлантиды», «Огонь-хранитель» и «Тайна Пирамиды Хирена». Ни выход книги, ни ее морская тематика не стали неожиданностью для читателей, чего-то подобного от романтика Голубева ждали давно. И автор полностью оправдал надежды почтенной публики. В первом произведении рассказывается о глубоководных исследованиях Курило-Камчатского желоба, трещины в земной коре, достигающей в низших своих точках десяти с лишним километров. Вдобавок погружение батискафа происходит в зоне, имеющей отношение к так называемому Тихоокеанскому огненному кольцу – вулканическому донному поясу, расположенному по периметру самого загадочного из водных пространств Земли. Отсюда и внезапные ситуации, вроде спонтанного извержения, преследующие экипаж подводного аппарата, и невольные встречи – от глубинных вымпелобородых рыб до кашалота, и совсем уж нечаянные открытия.
«По следам ветра» – увлекательная история о подводных археологах, разыскивающих на дне Черного моря, у берегов Крыма, остатки затонувших тысячелетия назад кораблей и руины древних городов Боспорского царства. Следя за захватывающим сюжетом, невольно ловишь себя на мысли: а что для автора важнее – головоломные водолазные изыскания, тайны античных поселений на брегах Понта Эвксинского или непредсказуемый ход суждений героев, наткнувшихся на ветхие секреты. Скорее всего, и то, и другое, и третье, что, в конечном счете, и притягивает внимание читателя.
Полагаю, стоит упомянуть еще одну повесть Глеба Голубева с названием «Гость из моря». Она написана чуть позже первых двух и являет собой третье направление морских увлечений литератора. При всей внешней простоте – герои заняты исследованием путей и обстоятельств миграции речных угрей к местам нереста – интрига произведения лежит, как минимум, в трех пространствах. То выясняется вдруг, что длительным погружением человека на предельные глубины занимался еще Леонардо да Винчи и даже составил некую дыхательную смесь, позволявшую находиться в пучине «сколько возможно… без еды», то всплывают на поверхность загадки нервной организации осьминогов, то личинки, казалось бы, обычных пресноводных угрей чудом обращаются в зародышей «морского змея». Словом, подбор тем в обойме довольно широк, и это пробуждает невольное внимание к автору.
Геолог и писатель Александр Шалимов, один из представителей старшего поколения в фантастике, опять-таки не обошел стороной морские мотивы. В 1966-м сразу два ленинградских филиала центральных издательств обратили внимание на его произведения, так что следующий год стал для автора благоплодным. «Гидрометеоиздат» выпустил в свет его книгу «Тайна Тускароры», а «Детская литература» включила в сборник «Планета туманов» повесть «Тихоокеанский кратер», более известную под названием «Тайна атолла Муаи». И то, и другое – фантастико-приключенческие истории, имеющие прямое отношение к сумрачным тайнам водяных бездн.
«Тайна Тускароры» выстроена на противостоянии морских держав (в основном России и США) неким загадочным силам, обосновавшимся на дне глубочайших океанских впадин. Чего только нет на страницах этой повести – и загадочные следы в недоступных прежде пучинах, и могущественные пиратские синдикаты Южных морей, и диверсии на глубоководных станциях, и запутанная история гения, исчезнувшего на полвека, и поиски ответов на неразрешимые, казалось бы, вопросы. Однако, не в этом главное. Антураж антуражем, а основной смысл заключается в неприкрытом сожалении автора тем фатальным обстоятельством, что всегда находятся негодяи, готовые испоганить даже самую великую идею вплоть до создания царства божьего на земле.
В «Тихоокеанском кратере» рассматривается довольно любопытная гипотеза о вулканическом характере океанского дна, из которой следует, что энергия земных недр и кимберлитовые (алмазосодержащие) породы выходят на поверхность в основном под гигантской толщей водного покрова нашей планеты, а самая глубочайшая впадина на Земле – Тихий океан – образована в результате древнего катастрофического извержения, повлекшего за собой отрыв гигантского куска тверди, выброшенного на геоцентрическую орбиту и со временем превратившегося в вечный наш спутник Луну.
Сам же атолл Муаи – один из множества островков в экваториальной области Тихого океана, разумеется, вулканического происхождения. Правда, состоящий из самых обычных пород. Но!.. Красиво все-таки изложено и романтично. Не могу не воспроизвести слова одного из героев повести профессора Гомби: «Кимберлитовые вулканы в Тихом океане есть. К сожалению, есть… Их множество. Но они глубоко – там, под пятикилометровой толщей воды. Они на дне глубоководных котловин. И над ними нет вулканических конусов. Это всего-навсего воронки взрыва, как и на суше – в Африке, в Сибири. Извержение кимберлитового вулкана – чудовищный взрыв на большой глубине; в результате взрыва земная кора оказывается как бы простреленной насквозь. Продукты взрыва не образуют вулканического конуса. Они улетают в межпланетное пространство, если хотите – превращаются в метеориты. А на месте взрыва остается труба или воронка, заполненная алмазоносными обломками. Это и есть кимберлит, загадочный кимберлит – свидетель взрыва под земной корой».
Вероятно, нельзя отнести к случайностям то, что трое известных авторов – Иван Антонович Ефремов, Александр Иванович Шалимов и Глеб Николаевич Голубев в своих морских сочинениях не просто упомянули, а довольно основательно воспроизвели Тускарору, или Курило-Камчатский жёлоб – узкую глубоководную впадину в Тихом океане, у восточных подводных склонов Курильских островов и южной части полуострова Камчатка. Она до сих пор остается одним из самых таинственных мест на Земле, а в те времена, скорее всего, являлась предметом самого пристального внимания ученых и исследователей.
Морские пучины и загадки, с ними связанные, не единожды тревожили и братьев Стругацких, создателей совершенного мира Полудня. Здесь нет противоречия. Не следует забывать, что старший из братьев – Аркадий – после окончания института военных переводчиков служил на Камчатке, у самых берегов Великого, или Тихого океана, в непосредственной близости от Японии, страны, породившей множество чудесных легенд об обитателях глубин, а кроме того, по свидетельству младшего брата Бориса, с детства проявлял интерес к гигантским головоногим – кальмарам, спрутам и прочим осьминогам. Для юношеских увлечений нашлось место и в книге «Возвращение (Полдень, XXII век)» (главы «Моби Дик» и «Глубокий поиск»), и в «Сказке о Тройке» (рассказ о спруте Спиридоне), и в так и не изданных повестях «Дни кракена» и «Погружение у рифа Октопус».
В упомянутых уже шестидесятых обозначилось еще пятеро талантливых литераторов, проявивших пристальное внимание к водным просторам нашей планеты.
Бакинцы Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов, например, явили читателю великолепный во всех отношениях роман «Экипаж «Меконга» (М.: Детгиз, 1962 г. Серия «Библиотека приключений и научной фантастики»), где действие происходит на берегах и в акватории Каспийского моря. Герои этой захватывающей книги заняты проблемой проницаемости, уходящей корнями в позднее средневековье, когда поручик русского флота Федор Матвеев впервые столкнулся с секретами индийских брахманов. Современников же больше увлекает идея беструбной транспортировки нефти сквозь толщу морской воды, каковую они благополучно и разрабатывают. Впрочем, среди стремительных поворотов сюжета есть один малюсенький островок спокойствия. В яхтклубе. И выглядит он так: «Боцман молча показал обложку книги. – Грин, «Бегущая по волнам», – прочел Николай. – Нравится? – Он море любил, – ответил Мехти. – Только парусное дело плохо знает». Кроме того Е. Войскунским и И. Лукодьяновым создана «Повесть об океане и королевском кухаре», как бы излагающая совсем не фантастическую версию подготовки длительной морской экспедиции в средневековой Кастеллонии, явным прообразом которой служит Португалия в канун плавания Васко да Гамы. На самом же деле это дивный рассказ о романтике поиска и тяге к Неизвестности, недаром каждая часть его завершается стихотворным итогом, а в финале дается прямо-таки манящий за собой аккорд: «За кормой белеет пена, паруса наполнил ветер, и несется каравелла, то ныряя меж волнами, то на гребни поднимаясь, – в мир огромный, незнакомый…»
У Александра Мирера, автора знаменитого «Дома скитальцев», в 1968 году вышла книга «Субмарина «Голубой кит», в которой диковинные события разворачиваются не только за Уралом, но и в глубинах Атлантики. К маринистике она имеет довольно косвенное отношение, потому что посвящена совсем другому – первым удачным опытам по телепортации, но те страницы, что связаны с морскими приключениями (а это чуть больше трети книги), выписаны со знанием дела и весьма реалистичны.
Несколько особняком стоит Евгений Гуляковский, чья историко-приключенческая повесть «Украденный залог» тоже появилась в 1962 году. К морской теме он обратился гораздо позже, в 1980-м, задумав и исполнив повесть «Веста», опубликованную журналом «Искатель» (№ 1 за 1982 год) под названием «Шорох прибоя». История эта, подернутая неким флером мистики, на самом деле заставляет задуматься над очень важными вопросами – когда человечество поумнеет и перестанет загрязнять океанские воды всевозможными отходами своей деятельности; сможет ли оно договориться с иным разумом, тихо дремавшим в пучинах и проявившимся лишь в тот момент, когда его задели за живое? Чем может обернуться подобный конфликт для людей, если они не избавятся от агрессивности и не перестанут полагать себя венцом творения? Смогут ли ужиться на одной планете цивилизации с абсолютно разными представлениями об окружающем мире и этике отношений? А может, и нет никаких иных, а просто «…мы наконец достукались. Все имеет конец. Терпение природы не безгранично. Она породила нас, и она же нашла способ противостоять нам, когда мы перешли предел…» Вопросы остаются открытыми по сей день. Гуляковский не стал рассматривать варианты ответов и поступил мудро. Как говаривали братья Стругацкие – будущее более невероятно, чем все наши представления о нем.
Мне кажется, наиболее известен нынешнему поколению читателей Сергей Павлов, творец «Лунной радуги» и «Акванавтов». Ну, роман пока оставим в сторонке, он никак не вписывается в рассматриваемую тему, а вот повесть о гидрокомбистах, представленную Красноярским книжным издательством в 1968 году, рассмотрим поподробнее. Она того стоит, потому что впервые после беляевского «Человека-амфибии» затрагивает тему преобразования человека для жизни в водной среде. Но об этом чуть позже.
А пока, вскользь окинув взглядом произведения различных фантастов, когда-либо имевших отношение к маринистике, следует сделать вывод, что все они – в той или иной степени – наследники традиций, заложенных двумя Александрами, Беляевым и Грином. И все же из предложенного ряда можно выделить двоих авторов, более тяготеющих к поэзии «Бегущей по волнам» – Ивана Ефремова с его «Катти Сарк» и Евгения Гуляковского, сочинившего образ Весты. В этот дуэт просто напрашивается третий – Андрей Балабуха, романтик и стихотворец, превращающий любую прозу в музыку стиля.
Вот на этой высокой ноте и вернемся к «Акванавтам» Сергея Павлова, сопоставив их с «Нептуновой арфой» Андрея Балабухи. Параллели возникают немедленно, стоит лишь ознакомиться с содержанием обеих книг. Однако, похожесть их – химера. Разумеется, на первый, поверхностный взгляд, эти произведения – «два портрета с одной газеты», а вот на второй, более углубленный – совершенно разные. Павлов выстраивал детективный сюжет, ограниченный местом основного действия, со множеством точных деталей и отступлений по мере развития интриги, очень постепенно перерастающий в личную трагедию главного героя; у Балабухи же события развиваются во всем объеме Тихого океана на протяжении двух десятков лет, его больше интересуют взаимоотношения персонажей с окружающим миром и сама водная стихия в любых ее проявлениях и во всем многообразии. Даже стили, не совпадающие ни по одному параметру, свидетельствуют об этом.
А что касается ключевого замысла – тоже мало общего. Сергей Павлов выводил своих акванавтов (плавающих в воде, греч.) людьми-рыбами, работающими на глубинах до километра и способными погружаться до трех километров – дальше смерть. Для балабуховских батиандров (людей глубин, греч.) с трех километров все только начинается, их стихия – абиссаль, бездна до пяти и семи километров. Психология у павловских «ангелов моря» («ангелов тьмы», как они сами себя называют) тоже отличается от менталитета «духов пучин» «Нептуновой арфы». Сравните:
Павлов: «При одном взгляде в эту темную неосязаемую пустоту <имеется в виду абиссаль – примеч.> испытываешь головокружение… <…> Всегда, когда я в воде и один, в тайниках моего подсознания просыпается что-то чужое и смутное. <…> Когда уходишь вниз, пучина легко уступает. Горе тому, кто не сумел вовремя остановиться».
Балабуха: «… чтобы почувствовать и понять характер пучины, надо стать батиандром, надо войти в нее, слиться с ней, но не отождествляя себя с этой массивной, тяжелой, холодной и бесконечно чуждой средой, а противопоставляясь ей. Стать «духом пучин», оставаясь человеком – только так можно познать характер моря».
Но и это еще не все. Технологии преобразования человека в обитателя океанских глубин у авторов тоже ни на каплю не совпадают. Оно и понятно – горизонты деятельности неодинаковые, давление внешней среды различно, следовательно, физиология организма работает несхоже. Предельное время погружения у акванавтов – 20 часов, у батиандров – 75, собственно, для этого Балабуха и придумал квантованный сон, иначе никакой, даже самый что ни на есть тренированный организм не выдержит. Задачи «ангелам моря» и «духам пучин» опять же ставятся разные: первые занимаются, в основном, производством, то есть обслуживанием глубоководных станций по добыче рубидия, ниобия или дейтерия, вторые – исследованием самого океана, его биофизикой, реликтовой фауной и, натурально, спасательными работами, если необходимость в таковых вдруг возникнет.
Сергей Павлов – прекрасный писатель, но поэзии и романтики в его отношении к океану как-то не просматривается. Видимо, для этого следует родиться в семье потомственных моряков. Как Андрей Балабуха. Хотя вполне допускаю, что одной любви к соленым ветрам, штормам и пенным гребням недостаточно, требуется вдобавок нечто неуловимое, то самое, о котором так блистательно высказался Александр Грин в романе «Бегущая по волнам»:
«Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, Несбывшееся зовет нас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда прилетел зов. Тогда, очнувшись среди своего мира, тягостно спохватясь и дорожа каждым днем, всматриваемся мы в жизнь, всем существом стараясь разглядеть, не начинает ли сбываться Несбывшееся».
И говорить об этом можно бесконечно.
цитировать