Джон Краули. Прямая линия

Джон Краули

Прямая линия

Squawk Box, 2021

Она попросила Бога помочь ей с выбором профессии, что сделает её актрисой в театре или на телевидении. Она чувствовала в себе талант играть определённых, вполне узнаваемых персонажей — не главных героев, а лучших друзей и всякие похожие роли второго плана. Бог не стал возражать. Когда перед сном она опустилась на колени у кровати, как делала с детства, и попросила у Бога одобрения, то получила его. Он указал, что следует переехать в город; ибо здесь подобную работу найти нельзя.

Она переехала в артистический район довольно крупного города, где знала одного или двух человек, так или иначе связанных с традиционным или импровизационным театром, действительно кое-чего добилась и решила, что Бог указал верный путь, хотя несколько долгий.

— Однако я не далеко ушла, — сказала она Богу. — Не очень-то я преуспеваю.

— Тебе следует найти подработку, — ответил Бог. — Например, попробовать себя в закадровой озвучке.

— Правда? — засомневалась она. — Я как-то не задумывалась...

— Конечно, — уверил её Бог. — У тебя очень приятный голос. Используй его, а я посмотрю, что смогу сделать. Так сказать, в кадре.

Она начала ходить по агентствам, прошла несколько прослушиваний, но долгое время никто её не вызывал. Затем, подобно забытым семенам, прорастающим при потеплении, она начала получать заказы то тут, то там — объявления, рекламные ролики, начитка аудиокниг.

Ночью, стоя на коленях у кровати, она поблагодарила Бога.

— В основном, это твоя заслуга, — сказал Бог с теплом в голосе.

Она не сказала, что не получила настоящую актёрскую работу. Она не хотела выглядеть неблагодарной.

Закадровая озвучка — дело немного одинокое. Она сидела в кабинке с большим микрофоном, висевшим над головой, и говорила в него, отделённая акустическим экраном, убирающим всплески на звуках «б», «п», «т»... Голоса звукооператора или режиссёра из студии, находившейся неподалёку, звучали по громкой связи и просили сделать ещё один дубль, говорить медленнее или настойчивее, произнести какое-то слово по-другому или выделить что-то, по её мнению, не требующее подчёркивания. Некоторые записи проходили гладко, за считанные минуты, другие длились дольше.

Сегодня записывали предвыборный ролик местного кандидата, немного агрессивный, но это было неважно. Народу в студии было много, она начала запись без подготовки, но внезапно увидела незнакомое слово, запнувшись в произношении. Она никогда такого не слышала.

Она остановилась и сказала:

— Привет, Боб.

— Это Эрик, — ответили по громкой связи.

— Эрик. Что за слово в третьей строке? Я его не знаю.

— Какое слово?

— Пишется как «б-у-с-ы-р-ь». Что это?

— Ты не можешь его прочитать?

— Я не знаю, что оно значит.

— Ну, просто прочти.

— Как я могу это прочитать, если я не знаю, что это значит? Пфусырь? Пфусирь? Пузырь?

Послышался другой голос (люди в студии не могли отвечать, когда говорила она), и она услышала совсем другое звучание.

— Что?

— Бусырь. Это глупость, мусор, хлам всякий, — сказал другой голос, принадлежащий режиссёру, решила она, или заказчику. — Просто старое слово.

— О, — сказала она, чувствуя себя глупо. — Хм.

Каким-то образом ей потребовалось несколько дублей, чтобы, по мнению заказчика, сказать всё правильно. Они не хотели «пфусир», они хотели «бусырь», действительно хлам какой-то, мусор, а не слово. В конце концов ей сказали, что всё в порядке, мы всё собрали, спасибо. Она взяла пальто и сумку и отправилась домой.

— Я чувствую, что у меня ничего не получается, — сказала она Богу в ту ночь. — Я знаю, что талант у меня есть. Ты же сам мне об этом говорил, не так ли?

Богу потребовалось некоторое время на ответ. Она собиралась повторить вопрос, но вовремя спохватилась.

— Ты поступаешь правильно, — сказал наконец Бог. — Будь осознанно терпеливой.

— Да, — сказала она. — Я буду.

А что ещё она могла сказать? Лёжа под одеялом на продавленной кровати, она вознесла благодарность без слов. Повернулась на один бок, потом на другой. На улице внизу взвыла автомобильная сигнализация, затем смолкла. На стекле образовался иней. Она подумала о лике Бога.

— Бусырь! — Это было именно так, как требовалось, что-то между «брысь» и «мусор». Раньше у неё не получилось. Теперь она смогла. — Бусырь!