Бывает так, что целую эпоху автор пытается упаковать в жизнь одного персонажа.
Британия XIX-го века — вечная тема промышленной революции, бешеного развития, умения взять кредит, построить броненосец, захватить очередную страну, и ограбить её, договорившись с местной элиткой. А потом взять следующий кредит, построив на сдачу пару изящных дворцов и полдюжины цехов.
Понятно, не все строят броненосцы или хотя бы транспорты, как в "Трехгрошевом романе", но рабочие надеются выскочить в мастера или в лавочники, юнги надеются стать капитанами и в ранце последнего менеджера лежит жезл Ротшильда.
Потому что регулярно так и случается, серые клерки в миллионеры выскакивают.
Но "все это было давно".
Автор родился рядом с Бирменгемом и это вполне современный Бирменгем, который немного зачах, почти обанкротился, где слишком много индийских и китайских товаров и, увы для Англии, это больше не колониальные товары. Иэн Маклауд свидетель деиндустриализации родной страны. Когда еще при жизни его родителей источник бурного развития почему-то стал чахнуть. И вот уже проблемы с крейсерами, промышленные пейзажи понемногу приходят в запустение, что-то не так с углем, на заводах все больше пожилых лиц.
Потому одной рукой он пишет о Британии века XIX-го, а второй — про век XXI-й.
В столице все цветет и пахнет, товары с половины мира, а в особняках знатных персон, куда не глянь, увидишь "дорогие, красивые и бесполезные вещи".
Но месторождения эфира, который все тянут и тянут из-под земли, уже почти истощились. Это категорически не желают признавать, прикрывают проблемы, подделывают отчетность.
Из вот из провинциального северного городка, где день и ночь вдыхают-выдыхают насосы, в столицу приезжает юноша.
Его родной город на редкость неинтересен. Медленно умирающий промышленный райцентр будто из советских 1980-х. Читателю надо продраться сквозь атмосферу уныния, когда на сером холсте автор раскладывает детали будущей интриги.
Он встречается с воришками ("Оливер Твист"), и понемногу становится лондонцем. Спустя какое-то время он устроится собирать арендную плату, а старший в компании воришек придет на поприще революции, выпуская газету и куря сигары (да, жил тогда в Лондоне один любитель кубинских сигар, хотя уличным воришкой никогда не был). И случится неловкая попытка революции ("День бабочек" — что-то среднее между чартизмом и баррикадами), после которой все, как будто, останется по-прежнему.
Но все это лишь описание для истории жизни юноши-провинциала, и, еще больше, для его переживаний.
Роман не про внешнее, потому внешней политики там нет от слова совсем, да и половина внутренней куда-то делась. Автор методично описывает впечатления и чувства мальчика, который превращается в подростка, потом в мужчину. Иэн Маклауд не стремится выдумывать что-то совершенно новое, потому прототипы легко узнаваемы. Главное — добиться сопереживания читателя.
И вся магия нужна автору не столько для антуража, сколько для правдивости уравнения: шанс на новое процветание британской промышленности может быть заключен в биографии одной единственной девушки. Есть довольно хитро сконструированная история, когда тролльчиха-гномиха-как-не-назови-волшебное-существо попытается обмануть промышленников и создать что-то живое. И одна девочка станет фейри, её надо будет воспитывать в особом доме, ради её счастья много всего случится. Но именно эта девушка обладает возможностью создания новых залежей эфира просто из своих чувств.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Так же очень много ассоциаций с "Дочерью железного дракона" Суэнвика, но там ХХ-й век в США, и ощущение силы отнюдь не покинуло общество.
Автор попытался поработать с языком. Начало промышленной революции и открытие эфира отнесены им аж к 1678-му — потому в тексте есть сколько-то незнакомых, иных терминов. Коброкрысы, вышмастера, гильдмастера, безгильдейцы, грангильдейцы, гильдмистрисы, рыбки-желаньки. Господствует двух коренной принцип образования новых слов, который иногда разбивается "мизерами" (люди вне гильдий) или трехчастными "вельгранмастерами". Тут ощущается некий недостаток фантазии.
Завершая, можно сказать, что автору "Светлых веков" отлично удалось передать ностальгию героя по одной единственной минуте его жизни, и совсем не той, когда юноша танцевал на балу с принцессой. Да еще сквозь строчки порой слишком сентиментальной и велеречивой истории проступает мораль: дедушки и бабушки, родители — рассказывайте детишкам, с какими проблемами столкнулись в собственной юности, в какие передряги попали. Рассказать бывает довольно и пяти минут, а если промолчать, дети бьются над разгадками всю жизнь.