С праздником, камрады!
Первое, насколько мне известно, интервью Сапковского в прессе, вышедшее вместе с его вторым рассказом, «Дорога без возврата». Взяли его, правда, почти за год до этого — видимо, всё это время оно отлёживалось в ожидании подходящего случая — докажет ли нахальный дебютант, что чего-то стоит или же что он one hit wonder. Сейчас, когда доказывать никому ничего не надо, интересно посмотреть, как оно тогда выглядело.
Знакомые нам черты: здравомыслие (для кого-то, возможно, цинизм) и самоиронию заметно уже здесь, а вот сарказм и резкая реакция на тупость пока прячутся (может, собеседник «неудачный»).
[Признаюсь, я поторопился и не проверил, но оказалось, что камрад Wladdimir уже давно перевёл и выложил интервью у себя в колонке, где он уже который год методично, как лазер, прожигает обзоры в польской фантастической периодике.
Ну да ладно, не первый и не последний раз. (Воспользовавшись случаем, сравнил переводы. Поправил у себя пару неудачных мест и отметил, что некоторые места у нас прямо-таки идентичны.)
Оказалось, что интервью есть и на сайте Сапковского (и можно было не морочиться с распознаванием). Ещё одно подтверждение поговорок про торопливость.]
Краткая справка
Рафал Земкевич (Rafał Aleksander Ziemkiewicz; род. 1964) — писатель-фантаст, публицист и деятель фэндома, главред журнала «Феникс» (посвящённый фантастике ежемесячный журнал, основанный группой фэнов, первый частный журнал в Польше). Писать он начал в 18 лет, а в 1987 году был ещё студентом, стажёром в редакции «Фантастики». Скандальную известность ему ещё предстояло обрести. Подробнее о нём можно тоже посмотреть у Wladdimir’а.
РАФАЛ А. ЗЕМКЕВИЧ: Ваш рассказ произвёл настоящий фурор. Награда на конкурсе, первые места в нашем опросе и в плебисците «Полкона». Даже не хочется верить, что «Ведьмак» был вашим дебютом.
АНДЖЕЙ САПКОВСКИЙ: И был и не был. Мне случалось зарабатывать пером ещё в студенческие времена, это даже принесло мне несколько наград. Но при этом до сих пор мои тексты не имели ничего общего с фантастикой. В этой области «Ведьмак» действительно был дебютом.
РЗ: Откуда тогда взялась идея, чтобы написать рассказ на наш конкурс?
АС: Признаюсь чистосердечно: я хотел сделать приятное моему сыну, который является страстным любителем литературы такого рода и постоянным читателем вашего журнала. Однажды он спросил меня: «Почему бы тебе не написать что-то подобное?» «Без проблем, — ответил я, — напишу». Так и появился «Ведьмак». Кстати, именно от сына я узнал о вашем конкурсе и его условиях.
РЗ: Обычно написание фантастики начинается с читательского увлечения.
АС: Я не исключение, читаю очень много и с очень давних пор. Может, это утверждение прозвучит несколько нескромно, но я знаю фантастику очень хорошо, и преимущественно по оригиналам. Из каждой поездки, а в поездках я бываю часто, привожу себе новейшие книги из этого жанра. Совмещаю таким образом приятное с полезным. Моя работа требует свободно владеть тремя иностранными языками, и чтение иноязычных книг является для меня отличной тренировкой. Кроме того, чтение для меня — не хобби и не развлечение, а такая же потребность, как сон или еда. Можно считать меня «книжным алкоголиком».
РЗ: Предположу, что фэнтези относится к вашему излюбленному чтению?
АС: Конечно. Среди книг, которые я привожу себе с разных сторон света, позиции из этого жанра составляют явное большинство. Причём мне всегда не хватало фэнтези, которое я бы назвал «классическим», без элементов SF или каких-то отсылок к современности. На Западе такой литературы пишется немного. Говорю об этом потому, что, приступая к написанию, я хотел создать именно то, чего мне не хватает: чистое, «классическое» фэнтези.
РЗ: Западное фэнтези у нас мало известно…
АС: Это касается зарубежной фантастики в целом. Хотя, положа руку на сердце, могу сказать: со времён моей молодости — в моём мафусаиловом возрасте сорока лет можно уже так говорить — мы сделали гигантский шаг вперёд, и в этом огромная заслуга вашего журнала.
РЗ: Благодарю. Однако польское фэнтези только зарождается. Что вы о нём думаете?
АС: Я слежу за деятельностью польских авторов не слишком внимательно. Как я уже говорил, читаю я в основном на языках иностранных. Не потому, что считаю стоящей исключительно западную фантастику, однако у нас интересные вещи появляются довольно редко, и требуется на них охотиться. У меня попросту нет ни времени, чтобы гоняться за книгами, ни знакомых, которые отложили бы для меня что-нибудь «под прилавок».
РЗ: Тем не менее, может быть рискнёте оценить перспективы польского фэнтези?
АС: Они огромные! Ведь на фэнтези сейчас огромный спрос, людям это нравится, именно такие вещи они хотят читать. Наши сказки, наша демонология — это поистине великолепный материал для фэнтези. Представляете, какой интересный рассказ можно было бы создать хотя бы на основе сказки о Вавельском драконе? О том, с каким презрением в эпоху культа святого Георгия и рыцарских идеалов встретили бы сапожника, который так бесчестно расправился с драконом? Такой отравитель, браконьер…
РЗ: Вот именно. Вы обратились к старой, народной сказке — на что до вас никто не отваживался, по крайней мере в печати.
АС: Это было моим сознательным намерением. Я уже говорил — мы располагаем материалом ничуть не хуже, чем кельтская или норманнская мифология.
РЗ: И вы обратили на себя обвинения в плагиате…
АС: Это не серьёзно. На Западе есть минимум сто пятьдесят книг, использующих «легенду о короле Артуре», некоторые из них стали классикой жанра. Сказки принадлежат всем.
РЗ: Давайте ещё раз вернёмся к перспективам польского фэнтези.
АС: Этот жанр даёт автору гораздо больше возможностей, нежели, например, классическая SF. Я, во всяком случае, не взялся бы выдумать SF лучше, чем «A Case of Conscience» Блиша или романы Желязны. В SF всё уже сделано.
РЗ: В фэнтези тоже уже многое сделано. Толкин, Говард…
АС: Но ещё много чего осталось для других. У нас в данный момент царит мания Конана, и это может стать серьёзным ударом для польского фэнтэзи. Я вообще терпеть не могу Говарда, его стиль невыносим, и будет фатально, если наши авторы начнут подражать именно ему. В фэнтези действительно можно ещё многое выдумать. Как я говорил, на неё существует огромная конъюнктура. И я не скрываю, что писал «Ведьмака» именно так, чтобы в эту конъюнктуру попасть.
РЗ: Вам это удалось даже слишком хорошо.
АС: Почему «слишком хорошо»?
РЗ: Вы завоевали этим рассказом большую популярность, так что вам будет трудно написать следующие произведения. То, что у других писателей вызвало бы читательское восхищение или то, что они бы им легко простили, у вас может разочаровать.
АС: Это правда, передо мной стоит трудная задача. Я точно не буду пробовать публиковать ничего, что, на мой взгляд, не будет лучше «Ведьмака». Не могу пока что исключать той возможности, что мне не удастся перепрыгнуть через самого себя. Я и так не собираюсь бросать всё и заниматься исключительно написанием фэнтези. Помимо всего прочего, боюсь, что даже если бы я писал одни шедевры, то не прокормился бы с этого…
РЗ: К сожалению, вы правы.
АС: …так что если бы вдруг оказалось, что я лучший торговец, чем писатель, это не стало бы для меня какой-то жизненной катастрофой.
РЗ: В любом случае, этот порог, который вы должны перепрыгнуть, создаёт очень стрессовую ситуацию.
АС: Моя работа вообще состоит в постоянном перепрыгивании порогов. По два-три в день. Что требует от меня постоянного усилия — как интеллектуального, так и физического. Так что, в целом, я не боюсь трудных задач. Я к ним привык.
РЗ: Коль уж мы до этого дошли: полагаю, что нашим читателям весьма любопытно, кем вы, собственно, являетесь и чем занимаетесь в повседневной жизни.
АС: Мне бы не хотелось вдаваться в детали. Я закончил факультет внешней торговли Лодзинского университета и уже пятнадцать лет проработал в этой профессии. В данный момент занимаюсь экспортом польских меховых изделий.
РЗ: Это довольно времязатрано.
АС: Писательство тоже, по крайней мере для меня. «Ведьмака» я написал вчерне в течение одной ночи, не знал только, как его закончить. Но работа над готовой уже машинописью, прежде чем я решился его вам выслать, заняла у меня три месяца. И я всё равно не считаю, что доработал его как следует. Теперь, когда его уже опубликовали, мне всё ещё охота многое в нём изменить.
РЗ: Возможно, именно ваши учёба и профессия определили ваш подход к писательству. У нас всё ещё бытует модель писателя-пророка или младопольского цыгана. А вы говорите без всякого стеснения о конъюнктуре и о том, что старались под неё подстроиться.
АС: Я хотел написать так, чтобы читателям это понравилось, чтобы они нашли в моём произведении именно то, что ищут. Конечно, можно меня за это упрекнуть. Но я не считаю такие упрёки разумными. Впрочем, я вообще не считаю, что ношу в себе какие-то великие истины, которые непременно нужно открыть народам мира. Так зачем мне притворяться кем-то, кем я не являюсь? У меня есть амбиции писать хорошую развлекательную литературу — и только.
РЗ: В любом случае, собираетесь ли вы писать и дальше?
АС: Естественно, успех «Ведьмака» является, пожалуй, достаточно сильным стимулом. Я работаю над очередным текстом, обдумываю следующие. Набираю разгон. Надеюсь, что не напрасно. Но, конечно, не могу пока что ничего гарантировать. Кроме одного: следующий текст уже не будет писаться на конкурс.
РЗ: Мне любопытно ещё одно: как приняли «Ведьмака» ваши знакомые?
АС: Большинству он понравился, что не отменяет того факта, что я снискал себе репутацию безобидного чудака. Встретился я также и с другим отношением: «Ну да, он не может усидеть спокойно, чтобы где-нибудь на стороне не подработать».
РЗ: К счастью, как вижу, вас это не обескуражило. Нам тогда остаётся только ждать ваших очередных текстов. Благодарю за беседу.
Сентябрь 1987
«Fantastyka», 71 (8/1988)
Rozpędzam się…
Перевёл mtvietnam
Представляете, какой интересный рассказ можно было бы создать хотя бы на основе сказки о Вавельском драконе? — Этот рассказ пришлось писать самому АСу: легенда стала основой «Предела возможного».
И вы обратили на себя обвинения в плагиате… — «Ведьмак» довольно близко следует сюжету «Стрыги» из сборника сказок и преданий Романа Зморского (1852). Постмодернистское переосмысление заключается в том, что главный герой у АСа не наивный и набожный юноша, а суровый профессионал, которому не нужен мудрый старец-наставник (он и сам всё знает), и королю он помогает не из христианского человеколюбия, а за материальное вознаграждение (профессия такая).
У нас всё ещё бытует модель (…) младопольского цыгана… — «Молодая Польша» (Młoda Polska) — литературное и художественное движение конца XIX — начала XX века; что-то вроде польского модернизма с акцентом на индивидуализме, бунтом против буржуазных ценностей, и культом искусства ради искусства (sztuka dla sztuki — главный лозунг Молодой Польши). Писатели и художники этого направления часто стремились эпатировать общество, жили богемной жизнью, презирали условности. Цыганерия (польск. Cyganeria) — среда художников, ведущих эксцентричный образ жизни; калька и синоним слова богема (польск. bohema, фр. bohème — т. е. «цыганщина» — считалось, что цыгане пришли во Францию из Богемии). Когда Земкевич говорит о модели младопольского цыгана (młodopolski cygan), он имеет в виду образ писателя как нищего, странствующего мечтателя-богемщика, который живёт только ради вдохновения и искусства, пренебрегая материальными заботами, перебивается с хлеба на воду и страдает — за всех и напоказ.
Ссылки:
колонка Wladdimir’а: https://fantlab.ru/user15118/blog
оригинал интервью в текстовом виде: «Rozpędzam się» https://sapkowskipl.wordpress.com/2017/03...
Википедия о Земкевиче: https://pl.wikipedia.org/wiki/Rafa%C5%82_...