Макси Брук
Смерть купца
Morte d'un Marcheant, 1992
Предисловие от издателя
Пришло время сделать паузу. В «Хрониках Пендрагона» я опубликовал рассказ, раскрывающий детективный талант Мерлина — «Смерть Алена» Макси Брука. Я знал ещё об одном его рассказе о Мерлине (упомянутом в приложении), но в переписке с Бруком выяснилось, что имеются ещё три — просто автор не стремился к публикации. С радостью представляю один из них.
Брук (р. 1913), много лет проработав нефтехимиком, теперь на пенсии: консультирует по вопросам водоснабжения и редактирует технический бюллетень «Капля воды».
— Ныне не то, что в старые дни, — пробормотал я себе под нос. Но тут же усмехнулся, вспомнив, как мой отец бурчал те же слова, выковывая в кузнице налобник для коня какого-то рыцаря.
— Будь на то воля Господа, — ворчал он, — кони покрылись бы железной кожей. В старые дни рыцари умели биться на копьях, не калеча скакунов.
Да и дед мой, лучных дел мастер, кряхтел:
— В старые дни стрела с моё предплечье была. Нонче лучникам подавай подлиньше. Так и лук в рост человека запросют.
Не сомневаюсь, и его дед твердил то же. И даже дед его деда.
Но времена — они меняются. Мастеру-магу даже с толковым подручным не угнаться за растущими запросами двора. Мы с Мерлином, моим наставником, справлялись с трудом. Теперь у нас завёлся десяток учеников, и те едва успевали мешать мази, снадобья и прочие «радости жизни» — с чего, собственно, маг и кормится.
Я только что вышел из мастерской, где ученики перегоняли лавандовый дистиллят и прочие цветочные эссенции, столь ценимые придворными дамами. Сам же я колдовал с розовой водой по рецепту, добытым юным Мерлином в Персии.
Однако духам пришлось подождать. Утро Майского дня взывало к иным, куда более важным делам.
Я взошёл на стену. Вдали уже виднелась процессия, тянувшаяся к Камелоту: купцы в парче, каждый на ослике, с вьючными животными и телохранителями. Они ехали из Лондона — платить дань королю Артуру за защиту от набегов датчан, скоттов и валлийцев.
Я долго наблюдал, как солнце играет на золотых пряжках и алых тканях. Десять купцов — сытых, богатых, довольных. Жизнь у них — не чета колдовской доле.
Когда процессия приблизилась к воротам, я удалился в свои покои, зная, что скоро понадоблюсь.
Так и вышло. Вскоре явился паж:
— Сир, вас ждут в большом дворе.
— Благодарю.
Мне льстило обращение «сир» — как может ценить его лишь вышедший из грязи. Я заранее приготовил всё необходимое, бросил последний взгляд на розовый аттар и неторопливо (как подобает магу, хотя и в ранге подмастерья) отправился во двор.
Двор полнился торжеством. На высоком троне восседал король Артур, рядом с ним, но на ступень ниже — Мерлин, мой наставник, ещё ниже — рыцари Круглого Стола, сэр Кей, сенешаль, и прочие сановники. Позади них выстроились воины с обнажёнными мечами и сверкающими щитами.
Напротив расположились купцы. Пышностью их одежды почти не уступали королевским, а под шатрами, установленными слугами, они восседали на пуховых подушках, толстые и самодовольные.
Между мирами — мягким купеческим и жёстким воинским — стоял простой стол с креслом, откуда было видно и тех, и других. Моё место.
Я подошёл, повернулся спиной к купцам и низко поклонился своему повелителю. Король провёл рукой по рыжей бороде, ухмыльнувшись моей надменности, и проворчал:
— Готов ли ты, добрый Аларик?
— Готов, сир.
— Тогда начинай.
Я поднял палец. Двое слуг бросились вперёд, помогая подняться первому купцу. Кряхтя и пыхтя, подошёл он к трону и опустился на колени. Артур улыбнулся в бороду и повелел встать.
— Сир, я — Кардер с Шелковичной улицы, представитель шестидесяти, шести и десяти членов Гильдии шерстяников. Наша годовая дань — по золотой монете с каждого. Десятую часть я привёз чистым золотом. Остальное — сто локтей шерстяной ткани, половина белёная, половина крашеная во все известные цвета, кроме пурпура.
— Кроме того, — продолжал купец, — гильдия молит вас принять в дар плащ из тонкой шерсти, отороченный горностаем и окрашенный тирским пурпуром.
И будто исчез забавный толстяк — перед нами предстал достойный представитель британского купечества, чьи заслуги перед королевством не менее важны, чем подвиги воинов.
Король Артур кивнул с достоинством:
— Дар твой, добрый Кардер, мы принимаем с радостью и будем носить сей плащ в память о вашей гильдии. Дань же мы приняли бы и без подсчёта, если б не ваши же правила. Действуй, Аларик.
Слуги поставили на мой стол сундучок с золотом и тюки ткани. Золото я взвесил и проверил на чистоту по методу Архимеда, а сукно измерил рейкой, размеченной по длине королевской руки.
Подвёл итог на абаке и занёс на пергамент. Купцы наблюдали за мной с разным выражением: одни — с интересом, другие — с пренебрежением, ибо абак считался в Англии новинкой, привезённой из Италии, а многие новшеств не жаловали. Я поклонился королю:
— Золото — полной мерой, сир, сукно — на пол-локтя сверх.
— Хорошо, — ответил тот. — Будьте уверены, щедрость гильдии не останется без воздаяния.
Толстяк Кардер с явным удовольствием вернулся на пуховые подушки, а место занял представитель гильдии хлеботорговцев.
Так до самого полудня сменяли друг друга купцы, а я для каждого подводил итог и записывал на пергамент — как доказательство честной уплаты дани. Порой случались недостачи, но все — пустяковые, окромя виноторговцев. У них каждая монета была легче на пол-ячменного зерна, а бочонки — недолиты по пол-джилла.
Когда я объявил результат, виноторговец Престон пренебрежительно буркнул что-то о «неграмотных писцах». Король повернулся к Мерлину:
— Что скажешь, добрый Мерлин?
— Мастер Аларик — ни писарь, ни невежда. Ум его остёр, а инструменты — лучшие в Англии.
— Тогда это колдовство! — воскликнул Престон. — В Лондоне всё было точно!
— Такому колдовству помогают люди.
Король взглянул на меня:
— Запиши вес и меру как есть.
— Нет! — вскричал Престон. — Это разгневает гильдию! Вот, я восполню разницу из своего кошеля.
— Остановись, — строго сказал Артур. — Мы сообщим гильдии, что точно получили. Если здесь ошибка — пусть поправят. Если злой умысел — пусть накажут виновного.
— Но, сир, зачем тревожить гильдию…
— Молчи, купец! — гремит Артур. — Возвращайся на место, дабы мы могли продолжить.
Когда подсчёты наконец завершились, к королю вернулось хорошее настроение:
— Благодарю вас, купцы. Сегодня вы — наши гости на пиру. Завтра мастер Аларик вручит вам подтверждения с нашей печатью. А теперь — доброго дня.
Мы все встали, когда король и свита удалились. Я собрал инструменты и записи и вернулся в покои. Приборы — на полки, счета — в шкаф, после чего увлёкся розовом аттаром, пока паж не объявил ужин.
Обычно мы с Мерлином трапезничали в его покоях, беседуя о философии и науках естественных. Много чудесного рассказывал он мне о юности своей в Александрии. Но в особых случаях мы являлись в большой зал, дабы развлекать фокусами короля и гостей его.
И в этот раз мы с наставником предстали в полном магическом облачении. Мерлин, как подобало, воссел за Круглым Столом с рыцарями, а я уселся за низший стол — среди купцов.
Не раз смущал меня аппетит рыцарей, но в тот вечер казались они постящимися монахами по сравнению с лондонскими купцами. Редко видел я, чтобы столь немногие поглощали столь много мяса и эля.
После звонкоголосые менестрели пропели баллады о подвигах, а труппа бродячих карликов жонглировала разными предметами.
Я же развлекал гостей верёвками. Взяв пару длиной в предплечье, связал их узлом, затем провёл рукой — и узел исчез, явив целую верёвку. Повторяя трюк с вариациями, я смотал клубок с голову величиной, положил в мешок, стукнул жезлом — и, вывернув мешок, показал, что клубок испарился.
Сладки были аплодисменты для моих ушей — тем слаще, что секрет фальшивого узла я узнал от цыгана, и научил ему самого Мерлина.
Но если мои фокусы развлекали, то магия Мерлина поражала — он доставал яйца откуда ни попадя, даже из уха придворного шута. Каждое яйцо он прятал в корзинку, а когда последнее скрылось под плетёным куполом, стукнул жезлом. Но вместо яиц из корзины высыпался выводок цыплят, рассыпавшийся по залу с радостным писком.
Так завершился вечер.
Рыцари и купцы разошлись по покоям, а мы с Мерлином поднялись на самую высокую башню. В такие ясные ночи мы изучали звёзды — наставник, изучавший астрономию у восточных магов, открывал мне чудеса небесных путей. Луны не было, и звёзды казались близкими, как огни Камелота. Мы делали записи, а Мерлин проверил мои знания созвездий. Было далеко за полночь, когда мы спустились.
Я пожелал наставнику доброй ночи у его двери и направился к себе. Позже я вспомнил, что створка была приоткрыта, но мысли мои витали среди звёзд, и я вошёл, не задумываясь.
Я уже пересёк комнату, когда понял: что-то не так. В воздухе висел запах только что задутой свечи — и в этот миг нечто твёрдое и тяжёлое обрушилось мне на голову.
Вновь я увидел созвездия — но уже не с башни. Я парил среди них, купаясь в холодном огне. Временами Земля, словно блестящий поднос, пыталась притянуть меня, но я взлетал обратно к звёздам. Наконец я слишком приблизился — и полетел вниз, кувыркаясь в пустоте. Закрыв глаза, я ждал удара о землю.
Удара не было.
Я открыл глаза. Серый рассвет пробивался в окно. Под веки сыпанули песку, кузнечный молот стучал в черепе, а во рту свила гнездо не слишком чистоплотная птица. Лежал я на полу.
Поднявшись, я тупо уставился на распахнутые шкафы и разбросанные свитки. Опираясь на стену, доплёлся до двери Мерлина и забарабанил кулаками. Он не успел открыть, как я рухнул на колени.
— Аларик, сын мой, что…
Тетива, натянутая меж висков, лопнула — и я погрузился во тьму.
Очнулся я на кушетке Мерлина, с прохладным компрессом на голове. День в разгаре, но сил подняться не было.
Вскоре вошёл наставник, суровый, но улыбнулся, увидев меня в сознании:
— Что ж… Видно, британский череп покрепче стекла алхимиков.
Я попытался ответить улыбкой, но лицо не слушалось.
— Не знаю, что случилось, но…
— Не трудись. Я осмотрел твои покои. Кажется, понял.
— Так что же?
— Кто-то из купцов, не желая платить дань, уничтожил записи и абак. А ты застал его к комнате.
— Престон, виноторговец! — воскликнул я.
— Нет. Он — мелкий воришка. А для подобного деяния потребна смелость.
— Тогда кто?
— Скоро узнаем. Я уже доложил королю Артуру. Сейчас купцов соберут во дворе. Идти сможешь?
— Даже дикие ослы Тартарии меня не удержат. В путь.
Я вошёл во двор, цепляясь за руку Мерлина, несмотря на гордые слова. В полном магическом облачении, но вместо остроконечной шляпы мою голову обматывали повязки — подобно тюрбану восточного владыки.
Купцы стояли у шатров, непривычно тихие после вчерашнего веселья. Мы с Мерлином встали у подножия трона. Затрубил рог — и явился король Артур, прошёл к трону и воссел. Заняла места свита. Сенешаль стукнул жезлом — хотя и так царила тишина.
Король поднялся, долго смотрел на купцов и произнёс:
— В нашем замке совершено преступление. Нетерпимо сие. Наказание ожидает преступника.
— Один из вас, купцов, — продолжал король, — вкусивший наш хлеб и испивший нашего эля, дерзнул напасть на нашего советника и уничтожить важные записи.
Возможно, кто-то утаил часть дани и сжёг документы, чтобы скрыть своё воровство. Виновный среди вас. Слушайте нашего верного мага.
Король сел, а Мерлин вышел в центр, между троном и купцами. Он поклонился Артуру:
— Сир, этой ночью некий негодяй пробрался в покои Аларика. Он уничтожил королевские эталоны, счётные инструменты и вчерашние записи. Он разрушил установку для ценных опытов, а когда Аларик вернулся — сильно ударил того по голове, едва не раскроив череп.
Лицо короля потемнело. Он вперёд взгляд в купцов:
— Эталоны можно заменить, инструменты — починить, записи — восстановить, опыты — повторить, а раны — залечить. Но преданное доверие не вернётся. Честь торговых гильдий запятнана — и пятно это навеки.
Он выдержал паузу, вглядываясь в каждого купца по очереди:
— Часть пятна можно смыть, если виновник выйдет сам. Ему разрешат покинуть замок невредимым, и пусть гильдия изгонит его.
Минуту за минутой ждал король ответа торговцев, но никто не двинулся с места. Тогда Артур ударил кулаком по подлокотнику и прогремел:
— Да будет так!
Он повернулся к Мерлину:
— Мастер Мерлин, укажи мне виновного!
— Слушаю, сир.
Мерлин хлопнул в ладоши:
— Эй, Теодор! Эй, Хамфри!
Два подмастерья в магических камзолах выбежали во двор. Один нёс маленький поднос, другой — большой, оба накрытые салфетками.
Впервые с тех пор, как Мерлин нашёл меня на бойцовом ринге, я не помогал в ритуале. Ревность решила побороться с гордостью, но голова болела слишком сильно для подобных битв.
Мерлин медленно поднял руки ладонями вверх. Купцы нервно переглянулись, с трудом двинулись с мест и выстроились ломаной шеренгой.
— Мне придётся прибегнуть к древнейшей чёрной магии Египта, — по двору прокатился голос волшебника, заставляя содрогаться купцов. — Чёрный кот — символ такой магии. И он укажет, кто продал душу дьяволу.
Маг сдёрнул салфетку с большого подноса, открыв клетку со злобно шипевшим чёрным котом.
— Но дабы не пострадали невинные, есть у меня защита для чистых сердцем.
Он открыл малый поднос, показав нечто вроде игрушечного кропила.
— Здесь — вода, освящённая самой святой Колумбиной. Она защитит непричастных.
Мерлин прошёл вдоль ряда купцов, брызгая на каждого водой, затем вернулся в центр:
— Теперь защищены все — кроме ударившего Аларика.
Он ждал. Тишина стала невыносимой.
— Хамфри, выпускай зверя.
Кот с воплем вырвался из клетки, но быстро оправился, сел и начал вылизывать лапу.
Он осмотрел купцов, важно направился к ним — но чем ближе подходил, тем больше терял достоинство. Он впился когтями в живот купца Портера из гильдии серебряников, взобрался ему на плечо и начал лизать лицо.
Портер не пытался сбросить кота. Он задрожал, как желе, красное лицо позеленело, родив необычайный оттенок, глаза остекленели, а рот беззвучно шевелился.
Казалось, он сейчас рухнет. Но вместо этого тяжело опустился на колени, протянул руки к Мерлину и прохрипел:
— Уберите его... прошу... уберите...
Мерлин медленно подошёл, снял кота с плеча и прижал к себе.
— Ты уничтожил записи.
Утверждение, не вопрос.
— Да… — Портер не мог отвести глаз от кота.
— Причина?
— Я подменил серебряные слитки на пакфонг.
Я не знал этого слова, а судя по прищуру Мерлина, понял: и для наставника оно в новинку. Однако маг лишь развернулся к купцам спиной, передал кота Хамфри, молча поклонился королю и покинул двор. Я последовал за ним вместе с подмастерьями.
Мне не хватает духу присутствовать на казни — но не в этот раз. Портера привели в малый двор, положили правую руку на дубовый плаху, и палач в капюшоне отсек её одним ударом топора. Рядом стоял жаровня с раскалёнными углями — мужественный человек мог бы прижечь рану, чтобы остановить кровь.
Но не Портер. Он лишь стоял, тупо глядя на окровавленный обрубок, пока не потерял сознание. Дальше я не стал смотреть.
* * *
Той ночью, на башне, я не мог сосредоточиться на звёздах. Наконец я не выдержал:
— Наставник, я знаю, что ваша магия — суть законы природы. Но какой закон вы использовали с котом?
— Кот? Ах, да. — Мерлин усмехнулся. — Кропило было двойным. С одного конца — вода, с другого — настой кошачьей мяты. Кот просто прыгнул на обрызганного мятой.
Я вздохнул. Когда Мерлин объясняет свои действия, всё кажестя таким элементарным.
Я навёл астролябию на Венеру, проверяя, идёт ли она по эпициклу Птолемея. Но что-то меня смущало: Венера… Птолемей… Египет… чёрная магия… коты… Портер…
Внезапно до меня дошло:
— Но как вы узнали, на кого брызгать мятой?
Уголок рта Мерлина дрогнул:
— Самое очевидное скрывается лучше всего. Ты так долго работал с розовым аттаром, что перестал замечать его запах. А перерывший твои покои, пропах им насквозь. Я просто выбрал купца, что пах, как роза.
Майский день — традиционный английский праздник, отмечается в первый понедельник мая. Восходит к римскому фестивалю чествования начала лета.
Аттар — в переводе с арабского означает «запах», эфирное масло, полученное из растений.
Ячменное зерно = 1/3 дюйма.
1 джилл (гилл) = 1/4 пинты.
Пакфонг — медно-никелевый сплав, изобретён в Китае в III веке до н. э. Широко применялся для чеканки монет и создания украшений. В Европу завезён в средние века, где часто использовался для имитации серебра. В тексте допущен анахронизм — сплав поименован "nikelsilber", хотя такое название он получил только в XVIII веке.