Иллюстрация — фея Чёрная Палочка у колыбели королевского сына:
Перечитав «Кольцо и розу» Теккерея (1855) в переводе Раисы Померанцевой (если быть педантом, таки сказка называется «Роза и кольцо», The Rose and The Ring), обратил внимание на некоторые тонкости перевода, придающие тексту новые, в оригинале отсутствовавшие нюансы, а также на совпадения с другими фантастическими сочинениями.
Итак, следите за метаморфозами -
У Померанцевой:
«На границе Пафлагонии и Понтии обитала в те времена таинственная особа, которую жители обоих королевств звали Чёрной Палочкой, потому что она всегда носила с собой длинный жезл из чёрного дерева, а может, просто клюку; и на ней она летала на Луну и в другие места по делам или просто так, для прогулки, и творила с её помощью разные чудеса».
В оригинале:
«Между королевствами Пафлагония и Крымская Тартария жила таинственная личность, известная в этих странах как Фея Чёрная Палочка, из-за её чёрного жезла или костыля, который она носила с собой; на нём она иногда отправлялась на Луну или в другие деловые или развлекательные поездки и с помощью которого творила чудеса».
Историческая Пафлагония в самом деле граничит с Понтией (обе на севере Малой Азии), а вот между Пафлагонией и Крымом лежит одно Чёрное море :)
А вот с чёрной палочкой всё куда интереснее.
Само название blackstick может обозначать человека, наделённого властными полномочиями. Яркий пример — wapentake, он же жезлоносец, в романе Гюго «Человек, который смеётся».
Применительно к фее Blackstick — вполне подходящее прозвище и почти наверняка не имя; как показывает сказка о Румпельштильцхене, волшебнику (да и прочим тоже) уместнее скрывать своё подлинное имя, чтобы никто не обрёл над ним власть.
Далее -
У Померанцевой:
«Когда она была молода и только-только научилась волшебству у своего отца-чародея, она колдовала без устали, носилась на своей чёрной палочке из королевства в королевство… ».
В оригинале:
«Когда она была молода и впервые была обучена искусству колдовства некромантом, её отцом, она всегда практиковала своё мастерство, проносясь из одного королевства в другое на своей чёрной палке…».
Итак, у Чёрной Палочки был отец, он же учитель. Но отец ли?.. История Андре Линожа, древнего мага (или потомка рефаимов?), который долго искал себе подходящего преемника среди людей, ненавязчиво намекает, что собственного потомства у волшебников не бывает, и они вынуждены рекрутировать учеников-наследников из рода людского, используя сверхчувственное восприятие и сложные обряды.
То есть, смотрите — у Чёрной Палочки есть отец-волшебник, а мамы нет. У Ральфа Андерсона, наследника Андре Линожа, есть так называемый «отец», а матери нет. Любопытное сходство биографий. Да и у самой Чёрной Палочки нет семьи — а зачем ей супруг из людей, чьи жизни по сравнению с её жизнью — как минуты в сравнении с годом. Так и Линож с высокомерным презрением отзывается о жителях Литтл-Толл-Айленда — подёнки, эфемерные.
Сравним-ка -
У Померанцевой:
«Впрочем, порезвившись тысячелетия эдак два или три, Чёрная Палочка, по-видимому, наскучила этими забавами… И вот Чёрная Палочка заперла свои книги в шкаф, отказалась от колдовства и впредь пользовалась своим жезлом только для прогулки»
В оригинале:
«Но после двух-трёх тысяч лет этого вида спорта, я полагаю, Блэкстик устала от него… Поэтому она заперла свои книги в шкафу, отказалась от дальнейших магических представлений и почти не пользовалась своей палочкой, разве что как тростью, с которой ходила»
«Наскучила» и «устала» всё-таки не одно и то же, равно как «только» и «почти не» :)
Но тем не менее мы вправе сделать вывод, что Чёрная Палочка и Андре Линож — одного поля ягоды. С той только разницей, что Андре ничуть не устал, просто состарился и угнетён болезнями, а Чёрная Палочка слегка впала в скептицизм («Сдаётся мне, что ото всех моих чудес столько же вреда, сколько пользы. Оставлю-ка я лучше при себе свои заклинания, и пусть всё идёт своим чередом!»).
И не факт, что они подружились бы, встретившись. Скорее постарались бы избежать встречи и оградиться от чужих волшебных сил.
И посохи у них обоих есть! Волшебник и посох — неразлучные друзья; вспомнить хоть Гендальфа («Посох в руке колдуна может быть не просто опорой старости»). Хотя у Линожа посох с серебряной волчьей головой больше похож на фамилиара… если не на хозяина бывшего человека, изнурённого тысячелетней жизнью, и вот, пришла пора сменить подчинённого.
И одеты они (Гендальф не исключение) похоже -
Чёрная Палочка заколдовывает (а лет двадцать спустя расколдовывает Дженкинса Спускунет) — иллюстрации работы Теккерея:
Первая сцена работы другого художника. Тут Чёрная Палочка прямо египетская жрица! -
Андре Линож в подлинном облике и с посохом -
А вот он, притворяющийся мужчиной средних лет, беседует с посохом, притворившимся тростью -
Заметим, что колдовать Чёрная Палочка не перестала, и режиссировать людские судьбы не устала. И хотя никого не убила (Андре — тот душегубством не гнушался), не все чародейства Чёрной Палочки можно назвать вершиной добродетели. Даже сама идея запустить в люди волшебные кольцо и розу — довольно скользкая. В итоге-то артефакты послужили тому, что поженились взаимно околдованные Обалду и Анжелика («Здравствуйте, женившись, дурак и дура»), навек обречённые излучать обаяние, вовсе им не свойственное, а Перекориль и Розальба нашли силы отказаться от чудесных штучек и лишь тогда стали по-настоящему счастливы. И вот им-то Чёрная Палочка сделала на крестинах самые дельные подарки — «чуточку невзгод», чтобы испытания позволили героям стать собой.
Теперь немного о жабах и змеях.
По сюжету Теккерея узурпатор Заграбастал ввергает гонимую Розальбу в жуткую темницу -
«…ужаснейшая чёрная дыра, полная летучих мышей, крыс, мышей, жаб, лягушек, комаров, клопов, блох, змей и всякого рода ужасов. Туда не пропускали свет, иначе тюремщики могли бы увидеть её и влюбиться в неё, как это сделала сова, которая жила на крыше башни, и кошка, вы знаете, которая может видеть в темноте, и, положив свои зелёные глаза на Розальбу, никогда не смогла бы вернуться к жене тюремщика, которой она принадлежала. И жабы в подземелье приходили и целовали её ноги, а змеи обвивали её шею и руки, и никогда не причиняли ей вреда, настолько очаровательной была эта бедная принцесса среди своих несчастий».
Андерсен, через четыре года (1859) сочинивший «Девочку, наступившую за хлеб», был к героине куда менее милосерден, он отправил героиню прямиком в ад -
«Платье её всё сплошь было покрыто слизью, уж вцепился ей в волосы и хлопал её по шее, а из каждой складки платья выглядывали жабы, лаявшие, точно жирные охрипшие моськи».