Стив Перри
Дело о волнистом чёрном кинжале
The Case of the Wavy Black Dagger, 2003
Холмс сидел в глубоком кожаном кресле, погрузившись в процесс обслуживания вересковой трубки. В комнате царила почти полная тишина. В чугунной печке, установленной на кирпичах перед камином, тлел уголь, её раскалённый металл слегка потрескивал; две масляные лампы с аккуратно подстриженными фитилями давали достаточно света для чтения, а слегка приоткрытое окно сдерживало зимний ветер и холод. Шерстяной плед на плечах ни оставлял ни малейшего шанса сквозняку. Из соседней комнаты, с приоткрытой дверью, доносился храп Уотсона — не настолько громкий, чтобы мешать концентрации Холмса, но достаточный, чтобы безошибочно указать местоположение доктора.
Не так уютно, как на Бейкер-стрит, 221Б, но для краткого визита в Нью-Йорк вполне сносно. Определённо, Холмс знавал и худшие места для ночёвки.
Он насыпал щедрую щепоть влажного табака в чашу трубки. Да, это не любимая пенковая трубка, вызолоченная годами курения, но ту красавицу он не рискнул взять в Америку — было бы жаль потерять или повредить в сих диких краях. Утрамбовал табак золотым пестиком — подарком королевы Виктории за помощь в деле с похищенными любовными письмами. Удовлетворённый укладкой табака, чиркнул спичку, дал догореть сере, поднёс пламя к чаше, затягиваясь, пока не добился ровного огонька и облака голубоватого дыма, окутавшего лицо.
Чудесно.
Ещё затяжка, выдох — и кивок.
Теперь ночь обещала стать интересной.
— Добрый вечер, — сказал он, глядя на трубку. — Я знаю, вы там прячетесь. Не желаете выйти?
Прошло пару секунд. И из тени высокого деревянного шкафа с дорожной одеждой, вышла женщина.
Высокая, стройная, с кожей тёмной, как полированный дуб того самого шкафа. Зелёная шерстяная блуза с длинными рукавами и чёрная юбка, край касается практичных ботинок. Густые смоляные волосы убраны наверх — если распустить, они, по расчётам Холмса, достанут до пояса. Улыбнулась — ослепительно-белые зубы сверкнули на фоне смуглого лица. Холмс, никогда не искавший чувственных утех в женском обществе, признал: красива — и поразительно красива.
— Добрый вечер, мистер Холмс, — сказала она.
Он снова затянулся, выпуская дым тонкими струйками из носа и рта, окутав голову дымовой вуалью.
— Приступим? — Он свободной рукой указал на кресло напротив, так, чтобы свет лампы падал на её лицо.
Она кивнула и двинулась к креслу с грацией тигрицы.
— На буфете имеются портвейн и виски. Не стесняйтесь, прошу вас.
— Благодарю, но я не употребляю крепкие напитки.
Он усмехнулся. Иногда они сами делали его работу за него.
Разумеется, это была проверка его способностей, и, пока, кроме как умения скрытно перемещаться и любви оставаться в тени, не обнаруживалось ничего необычного. Холмс привык к подобным мелким испытаниям. После публикаций Уотсона они случались всё чаще, и он признавался себе (хоть никогда не сказал бы доктору), что получал от них удовольствие.
Ум, как бритва, требует заточки. Жаль только, что так мало людей могли послужить хорошем ремнём для его лезвия. Майкрофт вечно отсутствовал, когда был нужен. Женщина не представляла угрозы, но на всякий случай в кармане халата лежал револьвер Веблея — один из принадлежащих Уотсону. Всё-таки они были в Америке.
Холмс снова затянулся, наслаждаясь ароматом табака. Признаться, здесь умели выращивать хороший табак.
Теперь к делу.
— Итак, вы… жрица экзотического культа, прибывшая издалека. Из тропиков, полагаю — с Островов Пряностей — с важной миссией. Вернуть утраченную… нет, украденную реликвию. Сама по себе она не представляет большой ценности, хотя и не пустяк, но имеет огромное религиозное значение и нужна для какого-то важного ритуала. Вас выбрали, ибо вы владеете особыми физическими и ментальными практиками, и теперь хотите, чтобы я помог вернуть сокровище. В этом деле есть опасность, и хотя таковая вас не пугает, вы осторожничаете, ведь знаете: один неверный шаг может стать роковым.
Её лицо снова озарила улыбка, даже в полумраке. Холмс подавил собственную усмешку. Он знал: подобные беглые и уверенные выводы всегда впечатляли тех, кто хотел его испытать. Он слегка склонил голову, как бы отдавая ей честь. Сейчас она непременно спросит — и у него будет возможность блеснуть элементарной, но эффектной реконструкцией цепочки рассуждений, приведших к данному умозаключению.
Готовясь, он глубоко вдохнул, но она удивила:
— Красиво сказано, сэр, но не так уж впечатляюще, не правда ли?
Трубка грозила погаснуть. Холмс нахмурился, снова утрамбовал табак, затянулся, раздувая тлеющие угольки в чаше.
— Я могу назвать две отправные точки ваших выводов, — продолжала она. — Во-первых, моя внешность. Хотя я одета как местная, по цвету кожи и чертам лица очевидно, что я индийского, а не европейского или африканского происхождения. Мой английский, хоть и беглый, сохраняет лёгкий акцент, а человек вашего склада наверняка знаком с малайским языком. Так что нетрудно догадаться о моей родине. Острова Пряностей раскинулись на огромном пространстве, мистер Холмс. Не хотите уточнить?
Холмс на секунду задумался.
— Бали, — сказал он, не меняя выражения лица.
— Верно. Но опять же, это не так сложно, правда? Балийский акцент различим для тренированного уха. Хотя ваше умозаключение основано не только на этом.
Он кивнул, заинтересовавшись ещё больше.
— Продолжайте.
— Вы наблюдали, как я иду к креслу, и поняли, что я провела в укрытии немало времени, прежде чем вы меня заметили — несмотря на притворство, будто знали о моём присутствии с самого начала. Значит, я владею искусством скрытности… и не только.
Он снова кивнул. Она была восхитительна.
— Прошу, продолжайте.
— Поскольку девяносто процентов цивилизованного населения Островов Пряностей исповедует ислам, а женщины традиционно не допускаются в духовные круги мусульман, моя подготовка указывает на иную религию — где есть место адептам-женщинам. На Бали до сих пор больше последователей буддизма и индуизма, чем на Яве, не говоря уже о разбросанных очагах анимизма.
Он затянулся дымом. Беседа явно доставляла удовольствие. Какое великолепное создание!
— Самое простое, конечно, — причина моего визита. Зачем ещё обращаться к знаменитому Шерлоку Холмсу, как не за помощью в деле, что под силу лишь ему? Тут явно преступление, пропажа человека или вещи. Если бы предмет просто затерялся, вряд ли бы я отправилась за ним на край света, верно? А если бы я разыскивала соотечественника — скажем, индийца, — то в Штатах его куда проще найти, чем в большинстве других стран. Тогда зачем мне великий детектив? Стало быть, я ищу нечто более неуловимое… и украденное.
— Мадам, вы покорили моё сердце, — сказал он, осознавая, что это правда.
Она склонила голову, не теряя улыбки.
— Салонные игры забавны, но мало что доказывают.
Холмс приподнял бровь.
— Несомненно, мадам…
— Сита Йогалимари, — представилась она. Заметив вопросительный взгляд, добавила: — Мои бабушка и дедушка были яванцами.
— А… — Она знала, что он поймёт: имя не балийское. Удивительная проницательность! Ни одна женщина — за исключением разве что Ирэн Адлер — не удерживала его внимания столь плотно. Майкрофт пришёл бы в восторг. Пожалуй, брату лучше о ней не знать…
— Можете ли вы сказать что-то ещё, мистер Холмс?
— Последнее испытание, мисс Йогалимари? — Он заглянул в чашу трубки. Потухла. Перевернул, выбил пепел в пепельницу, аккуратно укрепил трубку на подставке. Он знал, чего она ждёт. И, конечно, знал больше, чем показывал. — Под одеждой вы прячете довольно внушительный нож. — На мгновение задумался, но не удержался: — Крис, я полагаю.
Снова сверкнули безупречные зубы. Она провела рукой за спиной, что-то поправила у пояса юбки — и в её ладони оказался нож в искусно резных деревянных ножнах, частично покрытых серебряной оправой. Длина клинка превышала фут, а верхняя часть ножен напоминала нос лодки с высоким подъёмом.
Она поднялась, сделала несколько шагов и протянула оружие.
Холмс бережно принял клинок обеими руками. Извлёк лезвие — волнистое, тёмное, с дамасским узором из никелевых нитей, вплетённых в сталь. Поднёс ко лбу, слегка коснувшись, так что асимметричная, почти пистолетная рукоять оказалась справа. От металла веяло резким ароматом сандалового масла.
— Любопытно, мистер Холмс. Не ожидала, что англичанин знает ритуал принятия криса.
Он пожал плечами.
— Пустяки, мисс Йогалимари. Достаточно прочесть пару голландских книг. Обычаи там описаны достаточно подробно. Даже губернатор Раффлз упоминал их в своей истории островов. — Он разглядывал клинок. Сталь была «напоена», почерневшая, с дамасским узором из блестящих никелевых прожилок. — Памор, — сказал он. — Так называется этот узор, не так ли?
— Да.
— А тёмный цвет — от раствора лимонного сока и мышьяка.
— Высушено под тропическим солнцем. Никель не впитывает протраву, отсюда узор. Ваши познания и впрямь впечатляют, мистер Холмс. Существуют сотни видов паморов, каждый наделён особой магией. Этот, с витым узором, называется «бунтел майит» — «саван смерти». Невероятно мощный.
Он кивнул, поднёс клинок к свету, разглядывая узор. Кинжал с пятью волнами сужался от рукояти к острию, лезвия заточены с обеих сторон. У основания — выгравированный малайский символ правой руки. Холмс кивнул. Конечно. Но пусть игра продолжается — слишком увлекательно. Он снова взглянул на неё.
— Этот крис — один из пары, — сказала она. — Сто пятьдесят лет назад его выковал мастер-эмпу на Бали из «магического железа», упавшего с неба.
— Метеорита.
— Да. — Она сделала паузу. Когда заговорила вновь, голос звучал тише. — Вы слышали... о Древних, мистер Холмс?
Холодок пробежал по его спине, даже под пледом.
Она мгновенно это заметила.
— Вижу, истории вам знакомы. Человек вашей эрудиции наверняка читал запретные тексты. Одно из этих легендарных существ появилось на Бали за много веков до пришествия людей. Его истинное имя нельзя произносить вслух, но иногда его называют Пожирателем Душ, Пожирателем Детей, а иногда просто Чёрным Нагой. Легенда гласит, что Чёрный Нага просыпается раз в тысячу лет, дабы насытиться, и перед тем, как он вновь уснёт, его пищей становятся сотни. Он выбирает лишь самых прекрасных, и уничтожает любого, кто встанет у него на пути — ведь у Чёрного Наги шесть рук и девять конечностей, а дыхание — ядовитый пар, сжигающий деревья и плавящий камни. Зубы его длиннее человеческих пальцев, их сотня, и он может откусить руку в мгновенье ока. — Она помолчала, затем добавила: — И у него два сердца.
Холмс ничего не сказал, но острый взгляд не отрывался от её лица.
— Вижу, вы понимаете. Поэтому нужны два криса. Оба сердца должны быть поражены одновременно, для Истинной Смерть. Хотя крисы изготовили полтора века назад, час Чёрного Наги только настаёт. Через месяц, через год — стряхнёт он с себя прах и паутину, покинет потаённую пещеру и начнёт убивать.
— И вы верите в такого монстра. — Это не было вопросом.
— Верю.
— Но кто осмелится встретиться с подобным существом, если оно существует, мисс Йогалимари?
— Только подготовленный к встрече с рождения, сэр. Тот, кто освоил малайское и балийское искусство пукулан, пенчак-силат, а также китайскую боевую систему кун-тао.
— И такой человек сможет победить Чёрного Нагу?
— Если у него будут зачарованные крисы, созданные специально для этого — да, у него есть шанс. Хотя победа не гарантирована.
— Этот воин должен быть невероятно грозен.
Её движения он не заметил. Миг — она сидит в кресле, улыбаясь, а в следующий — стоит рядом, одна рука касается его головы, а что-то острое — будто ноготь — слегка прижалось к шее.
— Прежде чем вы достанете револьвер, мистер Холмс, я могла бы, если бы захотела, перерезать сонные артерии так, что ни доктор Уотсон, ни лучшие полевые хирурги Англии не успели бы вас спасти.
Холмс лишь слегка напрягся от неожиданности, но не подал виду. Она отступила, показав «ноготь» — крошечный крючковатый нож длиной с палец.
Сохраняя внешнее спокойствие, он снова взял табак и трубку. Набивая чашу, заметил, что несколько прядей выбились из причёски, и понял, где был спрятан клинок. Сжал губы, поражённый, но не испуганный. Она великолепна! Такой ум в таком теле — трудно поверить.
Придётся пересмотреть своё мнение о женщинах.
Она вернулась в кресло с грацией гимнастки. Холмс раскурил трубку, затянулся и спокойно — по крайней мере, ему так показалось — произнёс:
— Но вы упомянули две отправные точки, мадам.
Холмс ждал улыбки — и не ошибся.
— О, да. Вторая линия рассуждений куда проще — хоть и не умаляет вашу наблюдательность, коей нет равных у мужчин.
Он уловил акцент на последнем слове — явно не случайный.
— И эта линия... — подтолкнул он, слегка покачав трубкой, хотя уже знал, что она скажет. Какая восхитительная игра! Ещё ни одна не увлекала его так.
И вновь она не разочаровала:
— Вы ждали кого-то вроде меня, сэр. Ибо видели парный кинжал, созданный для убийства Чёрного Наги. Более того — он у вас. Как только я появилась, вы сразу поняли, кто я и зачем пришла.
На лице Холмса расцвела самая искренняя улыбка за многие годы.
— Браво, мисс Йогалимари, браво! Как вы на меня вышли?
Она слегка наклонилась, и он впервые заметил, как грудь напрягла ткань блузы.
— Вором был Сетареко — малаец с связями в Гонконге. Он украл оба кинжала двадцать лет назад. Хранители искали их все эти годы. Правый клинок нашли в запасниках Королевского музея Нидерландов в Батавии. — Она указала на кинжал у Холмса на коленях. – Помеченный знаком левой руки, оставался пропавшим. Но перед смертью Сетареко признался, что продал клинок вашему заклятому врагу. Профессор коллекционировал подобное. После смерти Мориарти имущество распродали, но многие реликвии не всплыли.
— И вы предположили, что клинок у меня?
— Я допускала такую возможность.
— Но не были уверены?
— До сегодняшнего вечера.
— Что же вас убедило? – Ответ он знал, но хотел услышать от неё.
— Человек, достаточно опытный, чтобы заметить кинжал под юбкой, увидел бы и другие спрятанные клики. Но о керамбите — «тигрином когте» — в моей причёске вы не знали.
Правда. Но он сказал:
— Однако вы не можете быть в этом уверены.
— Могу. Опытный боец не позволил бы мне приблизиться на расстояние удара, зная, как я опасна. Но вы не боец, мистер Холмс, ваше оружие — интеллект. Значит, вы знали о крисе, ибо у вас есть его пара. Человек, владеющий клинком с малайским знаком левой руки, да ещё с вашим интеллектом, наверняка догадается о существовании «правой руки». Увидев балийку, вы связали факты. Очень проницательно. Почти по-женски.
— Я не предполагал, что женщина способна на такое, — признал Холмс, возможно, с некоторой неловкостью. – Пройти столь долгий путь, найти меня, выведать нужное — и всё так быстро. Великолепно.
— Я считаюсь наименее умной среди сестёр, мистер Холмс. Мои таланты... грубее.
— Что я и наблюдал, — кивнул он, — хотя вы скромничаете.
Она чуть улыбнулась.
Холмс встал.
— Что ж, позвольте вернуть ваш крис.
Он подошёл к деревянному ларцу, вынул завёрнутый в чёрный шёлк клинок и протянул ей.
Она почтительно приняла его и поклонилась.
— Вы не собираетесь осмотреть его?
— Не нужно. Вы же человек чести?
Он кивнул, польщённый.
— А что будет после победы над Чёрным Нагой, мисс Йогалимари? Когда ваши навыки станут не нужны? Если, конечно, вы выживете?
— Вернусь к сёстрам учить младших. Такие умения всегда пригодятся. А там — как сложится».
Он тщательно подбирал слова:
— А... гостей у вас принимают?
Она снова улыбнулась, и ему стало тепло.
— Обычно нет. Но бывают исключения. Вам ведь не нужно объяснять, где меня искать, если вдруг окажетесь в наших краях?
Он улыбнулся. Ещё одно испытание.
— Было честью познакомиться с вами, мадам. Уверен, мы ещё встретимся.
Он поклонился. Желать ей удачи в пути бессмысленно — она в состоянии о себе позаботиться.
Она кивнула.
— До новой встречи, мистер Холмс.
И исчезла, как тень.
Холмс откинулся в кресле, пытаясь вернуться к отчётам о урожаях в Южной Африке, но мысли путались. Вдруг храп Уотсона прекратился. Через мгновение в дверях возник сам доктор — в ночном колпаке, халате и потрёпанных тапочках.
— Послушай, Холмс, мне почудилось, будто вы с кем-то беседуете?
Холмс поправил плед. Несмотря на огонь, в комнате похолодало. Лишь несколько дел — весьма немного — так и не попали в записки Уотсона. Обычно — ради безопасности империи. А иногда — ради спасения человечества.
Он ответил на вопрос старого друга:
— Всего лишь с женщиной моей мечты, Уотсон.
— Хм. — Доктор зевнул и поплёлся обратно. — Ну, доброй ночи, Холмс.
Холмс улыбнулся. Да. Действительно доброй ночи.