Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
«– О да. Англия будет стоять вечно, верно? – На лице у моего попутчика появилась полуулыбка, которая вызвала у меня сильное раздражение, поскольку ее явно навеяло самодовольное созерцание глупости собеседника. – Как будет и единый счастливый мир, согласный на то, чтобы Англия сидела на нем, как зеленая и процветающая драгоценность. Да? Так вы это видите, да?
– И не только я, но и все остальные, у кого есть глаза. – Я решил пресечь все дальнейшие аргументы, которые он мог выдвинуть. – Сэр, настроения, подобные вашему, оглашают десятки психопатов, сидящих на ящиках из-под мыла во всех лондонских парках – и все это воздействует на курс Британской империи не в большей мере, чем летние бризы на Гибралтар! Мне все равно, какой конкретно ярлык вы приклеиваете к вашей глупости – хоть анархизм, хоть социализм, хоть земляная реформа, оуэнизм или что угодно. Для меня все это в лучшем случае туман в голове, а в худшем – отвратительное плутовство. А теперь, сэр, вынужден с вами…
– Вам придется еще выслушать меня, – грубо скомандовал он, ухватив меня за руку, как клещами. – Вы меня не за того приняли».
Кевен Джетер. Ночь морлоков
Книга начинается с предисловия, написанного Тимом Пауэрсом, в котором вспоминаются давние времена, во время которых весной 1987 года К. У. Джетер придумал слово стимпанк для «обозначения жанра некоторых книг, написанных в те времена им, Джеймсом Блэйлоком и мной. Киберпанком в то время называлось одно из движений в научной фантастике, а потому Джетер в шутку предложил для наших произведений новый термин, «основанный на ведущей технологии эпохи». По мнению Т. Пауэрса, именно «Ночь морлоков», вышедшая в 1979 году, и дала начало «всем книгам и фильмам о необычных джентльменах в плащах-накидках и цилиндрах, спешащих по туманному ночному Лондону с тайными поручениями, злодейских заговорах и удивительных машинах с изящными орнаментами на рычагах и шестернях». В итоге получилось вот такое необычное продолжение романа Герберта Уэллса «Машина времени» со смесью времен и персонажей.
Все начинается, как и положено, в том самом викторианском Лондоне, ночном и туманным, полным гротесков и странностей, неожиданных встреч и неизбежных опасностей. К мистеру Эдвину Хоккеру после вечеринки подходит и заводит беседу персонаж, которого интересует зло, кровь и смерть, и к тому же уверяющий Хоккера, что его уютный мирок повис над бездной. Но разве можно поверить в такое? «Если наш хозяин и в самом деле предполагал, что мы поверим в эту несуразную историю, – сказал я, – то, боюсь, он сильно ошибся в своих слушателях. Машина для путешествий во времени! Машина, преодолевающая со свистом миллионы лет и оказывающаяся там, где мы обнаруживаем наших потомков, разделенных на дикарей-каннибалов, обитающих под землей, и на бездельничающих прожигателей жизни наверху. Какая чушь! Прекрасная притча перед сном для пессимистов, атеистов и социалистов, но… ничуть не более». Итак, в Лондоне морлоки! Причем — не только тупые пролетарии, но и интеллектуалы, В столице начинаются серьёзные беспорядки, да проблемы могут затронуть само время! В такой ситуации без настоящих легендарных героев и их чудесных артефактов точно не обойтись. Поэтому начинаются поиски соответствующей реинкарнации короля Артура и его меча Экскалибура (с вариантами). В романе нашлось место и для Мерлина, как впрочем, и для его врага. Временные приключения, море под британской столицей со своим сюрпризом и многое другое непредсказуемое.
«Говорите вы очень красиво, – потрафил ему я. – Но истинная любовь к королеве и стране не должна настраивать вас на чрезмерные фантазии. Держите себя в руках, дружище. Из прошедшего вечера вышло неплохое развлечение, хоть и сомнительного толка – но не более того. И даже если эти воображаемые морлоки, одержимые жадностью и ставшие темой бесконечных разговоров в нашем мире, как вестготы, приглядывающиеся к Риму, то что мы могли бы с этим сделать? Для того чтобы изгнать захватчиков в пятом веке, потребовался такой герой, как король Артур. Чтобы сражаться с теми демонами, о которых рассказывал наш сегодняшний хозяин и которых создали своим воображением вы, потребуется герой такого же масштаба, как король Артур. И скажите, бога ради, где нам взять такого Артура Воскресшего?! – Я знал, что иду на риск, затевая спор с вероятным психопатом, но надеялся, что одержимость моего спутника можно ослабить, загнав ее в логический тупик. После чего разговор можно было бы перевести на какую-нибудь конструктивную тему, например на поиски выхода из той неизвестной местности, куда мы забрели.
– Артур Воскресший, да? – Его черты – даже в темноте и тумане я заметил это – заострились от возбуждения. – Господи боже, именно такого человека, как вы, я и искал!
Я едва сдержался, чтобы не задать ему вопрос: часто ли он испытывает затруднения, пытаясь отыскать слушателя, который был бы готов выслушать его чушь.
– Послушайте, вы узнаете район, в котором мы находимся? Этот проклятый туман…
– Не думайте вы об этом, – отрезал он. – Сосредоточьтесь на важных вещах».
«Гигантская птица, рухнувшая с неба и пропахавшая длинную борозду на равнине кирпичного цвета, не шевелилась. Поднятая при падении плотная пыль, которая издали напоминала распыленную кровь, укутала существо с золотистыми крыльями и сделала его почти неотличимым от других валунов. Попав на грешную землю, даже небожители растворяются среди грязи.
Вдавив окуляры бинокля в глазницы, Марпе тщательно изучил место падения и направил объектив в горчичное небо. Детектор движения вышел из строя много сезонов назад, поэтому долго вглядываться смысла не было. Вскоре Марпе переключился на линию горизонта и, сделав круг вокруг своей оси, убедился, что по суше никто не приближается.
К месту падения его привел золотистый блик в небе. Подобно волхвам, ведомым сиянием Вифлеемской звезды, Марпе последовал этому зову. Чуть ранее прозвучавший в облаках свист, характерный для двигателей дозвуковых самолетов, он счел дурным знаком. Данный звук предвещал появление егерей со скальпелями и термоконтейнерами».
Новая фантастика. Антология № 8
Сборник рассказов и повестей, вышедших в серии «Легенда русского интернета», включает в себя в основном новичков (все когда-то начинали), хотя есть и исключения. Так Василий Головачев в своем рассказе «Коса на камень» описывает, как отправленные на новеньком Ми-8 СО22 для исследования на берегу Медвежьей Губы сопок и бухты ради дальнейшей постройки там базы для подводных лодок, натыкаются на огромный купол «воздушного шара», из которого выходит большая гориллоподобная фигура. А потом – на радость читателям – началась бойкая инопланетная потасовка с другими чужими персонажами.
Итак, «нам не удалось расконсервировать Миротворца на севере России, сохранившегося со времен войны Атлантиды и Гипербореи… Вмешалась организация Контроля невмешательства в конфликты человеческой цивилизации из другой Ветви галактики Млечный Путь. Мы уничтожили машину Контроля, но потеряли свой подводный кокон». Кто бы сомневался в том, что со времен той мифической войны осталось множество военных артефактов, некоторые из которых имеют возможность гипнотически действовать на людей, что должно иметь серьезные последствия.
А вот в рассказе Милены Завойчинской рассказывается о силе межгалактической любви, способной соединить возлюбленных через пространства. И в остальных рассказах есть самые разные самобытные варианты фантдопущений, порой – самобытные.
«– Я волшебник, Анна.
У неё опустились руки.
– Каждый год я накладываю чары на это место. Каждый год – ровно на год. Твой хлеб не плесневеет, грядки не зарастают сорняками, цыплята не оперяются, а кот не стареет. Всё в этом доме и вокруг него живёт только вместе с тобой, а без тебя – замирает.
– А… ты? – Анна смотрела на волосы мужа. В светло-пшеничной гриве не блестело ни одной ниточки седины.
Его рот дёрнулся в кривой усмешке.
– Эликсир бессмертия. Я знал, что мне понадобится время. Много, очень много времени.
– Триста шестьдесят пять дней. – Ей казалось, что слова ворочаются во рту тяжелыми булыжниками. – Триста шестьдесят пять… лет?
– Больше. – Он всё не отводил глаз, и в них снова стыло то самое выражение – взгляд приговорённого в ожидании дробящего кости удара. – Я ведь говорил, у меня не сразу получилось».
«За окном как раз зажгли для чего-то огонь — то ли примчалась карета, сопровождаемая всадниками с факелами, что строго запрещалось в столице, но в Москве, да еще в предпраздничные дни, сошло бы нарушителю с рук, то ли что-то, не дай Бог, загорелось. Федька не раз бывал на пожарах, которые тоже подпадали под юрисдикцию полиции, и первым делом подумал, что дворец в опасности. Он кинулся к Вареньке — ведь именно ее и следовало спасать в первую очередь.
Роман относится к циклу «Архаровцы», и речь в нем идет о хитроумных интригах и криминальных приключениях времен Екатерины Великой. Начинается всё с того, что государыня повелевает устроить в Москве большой маскарад и особо требует, чтобы ей представили во время праздника некую девицу, воспитанницу княжеского семейства. О происхождении барышни, возможно, очень высоком, и так ходят разные слухи, а тут еще августейшее внимание…
Но для московского полицмейстера Архарова этот маскарад – лишь повод для хлопот и дополнительной головной боли. В толпе что угодно может произойти, кто угодно может туда пробраться. Приходится собирать всю свою команду, обряжать их в маски и балахоны, чтобы не выделялись среди гостей, и отправлять в деревянный дворец, выстроенный ради московских торжеств. А ведь еще не решена загадка, связанная с похищенным золотым сервизом. Он принадлежал фаворитке французского короля, а теперь, вроде как, появился в России. Тут и международный скандал может быть, и куча местных неприятностей.
Тем не менее, Архаров добросовестно собирает всю информацию, и неожиданно узнает, что уже готова тайная сделка о продаже того самого сервиза. Прямо накануне большого торжества на Ходынском лугу, где построены модели победоносных русских кораблей, макеты крепостей и всякие аттракционы. И где-то именно там, среди фокусников и танцоров рассчитывают затеряться авантюристы.
«— Ну, докладывай, — сказал, подойдя, Архаров, как если бы ничего не случилось.
— При мне про золотой сервиз толковали, ваша милость, — отвечал Демка, не вдаваясь в объяснения, кто и почему толковал. Архарову и так должно было быть ясно, что полицейский Костемаров вернулся к прежним своим товарищам, ибо иных ремесел не знал — либо ремесло архаровца, либо ремесло шура.
— И что сервиз?
— Ваша милость, его сюда для особой надобности привезли. — Демка, отвечая, глядел в землю. — Есть на него покупатель, да только, сами знаете, сервиз-то краденый. И тот покупатель лишь недавно в Москве объявился. И он знает, что сервиз краденый, да только ему уж больно надобен. И этой ночью ему этот слам передадут.
— Что ты врешь? Сервиз-то неполный, — возразил Архаров. — Как же его могут передать?
— Знаю, ваша милость, что неполный, да только так при мне толковали — этой ночью-де весь передадут на Ходынском лугу».
«Джованни Пико делла Мирандола (1463–1494) прожил непростую жизнь, но сумел получить от жизни все. Не было ничего, что не интересовало бы его и не повергало в восторг. В поразительно юном возрасте он овладел латынью и греческим языком. В Падуе он изучал еврейский и арабский языки, хотя был еще очень юн. Ему не исполнилось еще и двадцати, но он уже считался специалистом по философии Аристотеля, каноническому праву и тайнам каббалы. Он жил в окружении творений Брунеллески, Донателло и Пьеро делла Франческа во Флоренции и Ферраре. Он был близким другом самых знаменитых философов и художников того времени. Пико делла Мирандола был кузеном поэта Маттео Марии Боярдо. Он был хорошо знаком с чрезвычайно богатым литератором Лоренцо де Медичи, ученым Анджело Полициано, пионером неоплатонизма Марсилио Фичино и страстным проповедником Джироламо Савонаролой. Более того, он и сам был выдающимся писателем и потрясающе оригинальным мыслителем. Помимо сочинения множества очаровательных стихов он мечтал об объединении различных течений философии в единое целое. А главная его мечта заключалась в объединении всех религий мира.
Во многих отношениях Пико – это хрестоматийный пример человека эпохи Возрождения. За свою короткую жизнь он воплотил в себе самую суть этого периода итальянской истории (ок. 1300 – ок. 1550), который характеризовался беспримерным взлетом духовной изобретательности, художественных и интеллектуальных достижений. Истинный uomo universal («универсальный человек», «энциклопедист») он воспринимал мир с безграничным любопытством и восторгом. Античное искусство и литературу он изучал с тем же энтузиазмом, с каким пытался создать новое, поистине блестящее будущее для человечества, исполненное безграничных надежд и возможностей. Он беседовал с художниками, которые устремлялись к звездам. Он общался с богатыми и влиятельными покровителями, которые жили ради искусства и культуры. Он жадно впитывал новые знания разных культур и народов. Поэтому неудивительно, что главный труд Пико – «Речь о достоинстве человека» (1486) – стала неофициальным манифестом Ренессанса в целом».
Александр Ли. Безобразный Ренессанс: Секс, жесткость, разврат в век красоты
Каким он был, это красочный период в истории? Описывая искусство войны («Ренессанс был золотым веком наемников»), автор, преподаватель Оксфордского университета и исследователь итальянского Возрождения, обращает внимание на то, что главная перемена произошла в доспехах – с появлением арбалетов потребовались более тяжелые кованые доспехи. Но поскольку все же рыцари могли быть застрелены арбалетными болтами и лучниками, то из соображений безопасности они уже не могли действовать в одиночку, нуждались в запасных лошадях и команде пехотинцев, обеспечивающих дополнительную защиту. Так сформировалась боевая единица из конного рыцаря и двух-трех пеших солдат, которую и стали называть копьем. «Из-за технологических изменений война стала более профессиональным занятием. Для овладения арбалетом или большим луком необходима была практика. Только тогда это оружие могло использоваться с максимальной эффективностью. Копью тоже нужны были совместные тренировки. Более того, металлические доспехи, сменные лошади и даже арбалеты стоили очень дорого… Усиливающаяся жестокость итальянской гонки вооружений не позволяла государствам возлагать надежды на скромные способности доморощенных волонтеров». Рассказывая о том, как постепенно отряды наемников превратились в хорошо организованные подразделения, Ли приводит численность самых больших из них – Белого отряда Джона Хоквуда и Звездного отряда, насчитывающих до 10 000 солдат и вдвое больше сопровождавших гражданских. В главе «Ренессанс и мир» приведена история Филиппо Липпи, которого жажда странствий завела в дальние страны. Во время прогулки по морю вдоль побережья небольшую лодку с Филиппо и друзьями захватили пираты с мавританской галеры и продали его в рабство. Однажды на побеленной стене хозяйского жилища Филиппо нарисовал своего хозяина. За это юношу освободили от рабского труда и позволили заниматься живописью. Через полтора года его отпустили, он покинул Берберское побережье и вернулся на родину. Говоря о Италии XV века, Ли, подчеркивая ее «международный» характер, обращает внимание на то, что «во Флоренции «чуждость» была еще более очевидна. К моменту возвращения Филиппо его родной город уже превратился в один из самых важных перекрестков мира. На рынках процветающего города торговали экзотическими специями и роскошными тканями с далекого Востока. Флорентийские торговцы знали Константинополь, Москву и Левант так же хорошо, как свой родной город. Во флорентийских дворцах можно было увидеть слуг и рабов самых разных национальностей и цвета кожи. На улицах и площадях рассказывали истории о странных и удивительных краях. Более того, когда Филиппо вернулся в Санта-Мария дель Кармине, во Флоренции заседал большой экуменистический совет, который Гоццоли позже прославил в «Шествии волхвов в Вифлеем»». История с Филиппо Липпи показывает, что именно Ренессанс стал временем разрушения привычных представлений и контактов с другими народами и культурами. Развеялось множество средневековых представлений и мифов о Востоке и Африке, несуществующих державах и непредвиденных чудесах.
«По центральным улицам города Микеланджело ходил каждый день, направляясь к церкви Санта-Мария дель Кармине. По дороге из садов Сан-Марко он ощущал двойственность родного города. Флоренция одновременно и стремилась к идеалу, и оставалась городом неравенства, расслоения, волнений, насилия и лишений. Переступая порог, попадая в торжественный покой церкви и направляясь к капелле Бранкаччи, он, наверняка, думал о двойственном характере своего мира. В капелле, слева от алтаря, находилась фреска Мазаччо «Святой Петр исцеляет страждущего своей тенью». Безмятежный, похожий на изваяние святой Петр спокойно шагает по типичной городской улице в сопровождении святого Иоанна и старика с бородой и в синей шапке. Несмотря на изумление двух прохожих справа от него, святой Петр почти не осознает, что его святая тень чудесным образом облегчает страдания парализованного Энея из Лидды и старого, хромого спутника.
Несмотря на религиозный сюжет, фреска – это портрет Флоренции Микеланджело. Мазаччо старался сделать сцену максимально натуралистической и пытался внести драматизм в жизнь города XV в. Хотя на святом Петре старинное одеяние, и поза его напоминает античную статую, он идет по улице, вдоль которой выстроились абсолютно современные художнику дома. На переднем плане мы видим рустованный фасад дворца богатого горожанина, а дальше тянется немощеная дорога, на которой виднеются два-три простых дома с оштукатуренными стенами. Покосившиеся верхние этажи нависают прямо над улицей. На улице художник изобразил не просто нищих, но хромцов. Даже на фреске Мазаччо богатство и бедность соседствуют друг с другом. Другими словами, эта та самая сцена, которую Микеланджело мог наблюдать своими глазами. Это срез жизни».
«С 1720 года начинается окончательная агония Великих Моголов — одной из величайших империй тогдашнего мира. Тогда султан Мухамед Шах (наместник Декана Низам уль-Мульк) образовал свое независимое государство. Его примеру последовал наместник провинции Ауд Саадат Али Хан I, сделавшийся из простого персидского купца визирем, а затем первым навабом аудским под именем Наваба-визиря аудского.
Разумеется, что нескончаемыми распрями индийских вождей лучше всего воспользовались те, кто уже давно грезил об индийских богатствах и только ждал подходящего момента для захвата богатейших земель...
Европейцы мечтали о сокровищах Индии всегда. Первыми проникли к индийским берегам еще в конце XV века португальцы, быстро прибравшие к рукам торговлю самоцветами и пряностями. Следом до Индии добрались голландцы, а уже за ними французы и англичане. При этом именно последние оказались самыми алчными и предприимчивыми».
Владимир Шигин. Распятая Индия. Тайны английской колонизации
Во времена правления Аурангзеба империя Великой Моголов достигла вершины своего могущества, простиралось, как подчеркивает Шигин, от предгорий Памира до нынешнего Бомбея и от истоков Инда до Бенгальского залива, но при этом являясь колосом на глиняных ногах – из-за массовых бунтов, восстаний, религиозных и других конфликтов.
После смерти Аурангзеба между его наследниками началась вооруженная борьба за власть, а затем – смута.
В Англии в 1600 году по указу королевы Елизаветы была создана Британская Ocт-Индcкaя компания, занятая не только торговлей с Индией, но и ее скрытой колонизацией, начиная с прибрежных к Индии островов, а затем – возводя свои фактории на побережье. В 1612 году была основана фактория в Сурате, в 1640 году – в будущем Мадрасе, на месте которого была лишь небольшая рыбацкая деревушка.
Французский купец Франсуа Мартен, ставший потом французским представителем в Индии, был потрясен, когда увидел на причале в Сурате сваленные в груды золотые и серебряные слитки.
Помимо английских факторий в Индии появились французские колонии: на юго-востоке Индии в Пондишери, Шандернагор в Бенгалии и Маэ на Малабарском побережье, а также — голландские фактории. Позже между колонизаторами начались схватки и войны.
«Новость о захвате Дели сипаями и возрождении Великой империи Моголов благодаря телеграфу быстро распространились по Индии. В тех индийских частях, которые еще не успели примкнуть к восстанию, офицеры-англичане попытались силой разоружать солдат-индусов.
Это было большой ошибкой, и солдаты поднимали все новые и новые мятежи. Многие английские чиновники сразу же бежали со своими семьями в безопасные места. Так, более 6000 англичан укрылись в форте Агры в трехстах милях от Дели. Первые победы и массовое бегство англичан придало повстанцам смелости.
Однако повстанцам так и не удалось добиться полного единоначалия. По мере распространения восстания по Индии начал разрастаться раскол из-за старых амбиций.
Когда Бахадур-шах объявил о восстановлении власти Великих Моголов, это вызвало недовольство маратхов, желавших возрождения своего государства, и авадхов, настаивавшие на правлении собственного наваба.
Бахадур-шах начал чеканить монеты со своим изображением и потребовал от населения присяги на верность. Эти меры также оттолкнули от восставших сикхов и пенджабцев, не желавших восстановления мусульманского правления Великих Моголов».
«В соответствии с Конституцией СССР, обеспечение государственной безопасности относилось к ведению Союза ССР, в связи с чем его высший законодательный орган издавал законы в области государственной безопасности, а Совет министров был уполномочен направлять и координировать работу министерств и ведомств союзных республик, призванных участвовать в этом процессе в соответствии со своей компетенцией.
Определенная компетенция в сфере обеспечения госбезопасности Советского Союза была установлена также для министерств иностранных дел, обороны, здравоохранения, транспорта, связи, МВД и ряда других министерств и ведомств СССР.
КГБ при СМ СССР являлся, на правах союзно-республиканского министерства, центральным органом государственного управления в сфере обеспечения государственной безопасности Советского Союза.
Следует также подчеркнуть, что де-факто получив статус союзно-республиканского ведомства, КГБ им не являлся, как не имел он и более высокого статуса государственного комитета, который он приобрел только 5 июля 1978 г., лишившись в своем официальном наименовании приставки «при СМ СССР». С учетом этого обстоятельства мы и будем в дальнейшем использовать обобщающий акроним КГБ СССР.
Столь существенное понижение государственно-правового статуса по сравнению с существовавшим с 1946 г. министерством госбезопасности, связано с недоверием и подозрительностью Хрущева и других тогдашних руководителей страны в отношении органов госбезопасности и их руководителей. Последние обстоятельства сказались как на обстановке в самом КГБ СССР, так и на судьбе страны в целом, о чем мы еще скажем далее.
Данный урок истории показывает, что вопрос о состоянии и системе мер по обеспечению безопасности страны требует к себе беспристрастного, всестороннего и взвешенного отношения. Что допускаемые при его решении перекосы и ошибки способны принести существенный и непоправимый ущерб интересам граждан, общества и государства.
Думается, что Серов не мог не испытывать определенного легкого дискомфорта от осознания того факта, что 4 его непосредственных предшественника на этом посту – Г.Г. Ягода, Н.И. Ежов, Л.П. Берия, В.Н. Меркулов были расстреляны как «враги народа», а пятый – В.С. Абакумов, еще находился под следствием. То есть во власти подчиненных ему следователей. Что, по-видимому, доставляло Серову, немало ранее лично натерпевшемуся от высокомерного бывшего «наркома СМЕРШа», чувство тайного удовлетворения».
Олег Хлобустов. КГБ СССР. 1954-1991
В книге историка спецслужб приведены различные документы, содержащими факты, входящие в противоречие и опровергающие насаждаемые конъектурные мифы и стереотипы, касающиеся КГБ.
Как подчеркивает автор книги, фактическая сторона деятельности спецслужб любого государства похожа, нередко является зеркальным отражением деятельности его геополитических соперников или конкурентов
5 марта 1953 года началось реформирование Министерства внутренних дел СССР. В его состав включили подразделения упразднённого МГБ. В конце 1953 года в последний раз было вынесено решение «в особом порядке» об административной высылке членов семей бывшего министра Л.П. Берии и лиц, проходивших по его уголовному делу (всего в отношении 54 человек). После этого Особое совещание (ОСО) при МВД СССР было упразднено 1 сентября 1953г.
С предложением о создании Комитета по делам государственной безопасности при Совете министров СССР обратился в докладной записке в Президиум ЦК КПСС министр внутренних дел С.Н. Круглов. Его докладная была рассмотрена 8 февраля 1954 года. 13 марта 1953 года Президиум Верховного Совета СССР принял указ об образовании КГБ при Совете министров СССР. Его первым председателем был назначен генерал-полковник И.А. Серов.
В июне 1954г. было проведено Всесоюзное совещание руководящих работников КГБ, на котором с программной речью выступил Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев. Согласно решению ЦК КПСС в числе задач КГБ была сформулирована и такая: «В кратчайший срок ликвидировать последствия вражеской деятельности Берия и добиться превращения органов госбезопасности в острое оружие нашей партии, направленное против действительных врагов нашего социалистического государства, а не против честных людей».
2 апреля 1957 г. КГБ при СМ СССР были переданы из структуры МВД пограничные войска и для управления ими образовано Главное управление пограничных войск (ГУПВ).
«Необходимо также подчеркнуть, что критика деятельности органов госбезопасности в 30-е – 50-е годы, начатая в июне 1953 г. и продолженная в феврале 1956 г. в докладе Н.С. Хрущев делегатам ХХ съезда КПСС о культе личности Сталина и его последствиях, оказала самое непосредственное воздействие на формирование, комплектование и деятельность органов КГБ, однако имевшее как позитивные, так и существенные негативные последствия.
Известно, что Н.С. Хрущев неоднократно официально заявлял что «органы госбезопасности вышли из-под контроля партии и поставили себя над партией», что не в полной мере соответствует исторической правде, означало очередную мифологизацию истории органов госбезопасности СССР, да и всей советской истории.
Следует однако подчеркнуть, что под лозунгом «исключить возможность возврата к 1937 году», в нарушение конституционного принципа равенства всех граждан перед законом, органам госбезопасности было запрещено собирать компрометирующие материалы на представителей партийно-советской номенклатуры. Правда, подобное решение принималось еще и ранее, в декабре 1938 г., но тогда номенклатура не могла чувствовать себя в безопасности перед грозными очами генсека ЦК ВКП(б).
По мнению многих исследователей, это ошибочное и противоправное политическое решение 1956 г. положило начало росту коррупции и зарождению организованной преступности в нашей стране, ибо вывело значительные контингенты лиц, наделенных административными властно-распорядительными, контрольными и хозяйственными полномочиями, из-под контроля КГБ СССР.
С одной стороны, создавая некое подобие касты «неприкасаемых», оно в то же время, способствовало зарождению «телефонного права», получившего особое распространение в середине 80-х – 90-х годов прошлого века».
«Знакомство европейцев с суфизмом произошло в эпоху интенсивных контактов христианской и исламской цивилизаций (Реконкиста, или отвоевывание испанскими христианами Иберийского полуострова у мусульман, крестовые походы XI–XIII вв. и т.д.). Научное изучение суфизма начинается на заре становления европейской ориенталистики в кон. XVIII — нач. XIX в. и связано с именами британцев В. Джоунза, Дж. Грехэма, авторов первых работ в области суфизма, и Д. Малькольма, который включил в свою работу «История Персии» оценку суфийского учения. С тех пор вопросы о доктринальных основаниях суфизма обычно ставились и осмысливались в контексте дискуссий об истоках суфизма».
Ильшат Насыров. Основания исламского мистицизма (генезис и эволюция)
Монография известного современного ученого, доктора философских наук, посвящена исследованию онтологических и гносеологических оснований одного из известных мистико-философских учений Востока — суфизма. Автор подробно рассматривает историю его возникновения и развития. Различные гипотезы, которые приведены в тексте, возводят появление суфизма к мистико-аскетическим практикам раннего ислама, а также усматривают влияние на него других религий и философских учений.
К примеру, известный нидерландский историк и востоковед XIX века Рейнхарт Дози придерживался мнения о том, что суфизм в своих истоках связан с зороастризмом, бытовавшим еще в древней Персии. Другие исследователи видят сходство с античной философией неоплатоников, рядом индийских учений, некоторыми мотивами раннего христианства, и даже раннекитайской философией в виде учения Лао Цзы. Одна из глав книги, «Аскетизм в античности, христианстве, буддизме и в доисламской Аравии», рассказывает об идее совершенного человека, которая легла в основу аскетизма, и сходстве (как правило, внешнем) раннего суфизма и других религиозных традиций (раннебуддийского аскетизма в Индии).
Автор указывает, что в настоящее время для темы суфизма характерно постоянное увеличение числа признанных первоисточников, благодаря введению в научный оборот большого количества вновь обнаруженных материалов. Они относятся преимущественно к истории суфизма и его особенностям в различных регионах.
«Русское востоковедение кон. XIX — нач. XX в. в лице В. Жуковского, А. Крымского и А. Шмидта также внесло свой вклад в академическое изучение суфизма. Материалы, собранные Н. Веселовским, К. Казанским и Н. Лыкошиным в ходе полевых исследований в районах распространения суфизма на территории бывшей Российской империи и впоследствии опубликованные, не утратили своей ценности для изучения суфийских организационных структур и практического, или «народного», суфизма. Современное состояние суфийских исследований (начиная со второй половины XX в.) характеризуется постоянным расширением, усилением тенденции к узкой специализации и увеличением новых направлений в суфийских исследованиях и общего количества востоковедческих школ, в рамках которых ведутся суфийские исследования: к австро-германской, британской, французской и голландской школам добавились американская, итальянская и японская».
«Когда мы слышим слово Алтай, в первую очередь представляем величавые горы, голубые озера и реки, воздух, пахнущий разнотравьем, цветные ленточки на священных деревьях. Кажется, что природа отдала Алтаю всё свои богатства. Пожалуй, это самый живописный и загадочный край в нашей стране...
Три тысячи лет назад древние алтайцы выбрали единение с природой, сегодня их предки стараются сохранить верность этому выбору. Алтайцы верили, что природа исцеляет, особенно родники и горные озера, поэтому всегда стремились селиться вблизи водоёмов».
Алтайские народные сказки
В предисловии к этому красочному детскому изданию рассказывается об Алтае, обитающих там людях, их древних поверьях и традициях. В старину каждый алтайский род выбирал для себя свою священную почитаемую гору, которая для них считалась источником силы. Но название этой горы вслух произносить, чтобы не злить духа. Да и женщинам на эту гору строго запрещалось подниматься, они могли только подойти к подножию, да и то не забыв надеть национальный головной убор.
Как считали в древности алтайцы, самым главным был Дух Хозяина, Алтайдын-Эззи. Этот дух, который выглядел как седовласый старик, обитал на самой высокой вершине, которая упиралась в кромку гор, и сам Дух Хозяина никогда не спускался на землю. В сказках этого народа говорится о том, что в старину людям, чтобы жить счастливо и без забот, надо было задабривать этого Хозяина и не иметь в душе против него недобрых помыслов. Поэтому проезжая через перевалы, местные жители и завязывали ленточку на ветке дерева. Если же растительности на перевале не было, то было принято оставлять камень, найденный у подножия горного склона. Именно поэтому в тех местах появились пирамидки — груды камней, которых местные жители не разбирают и называют «обо».
В алтайских сказках — множество волшебных чудес, необычных животных и разнообразных превращений. Но эти описания чудес и приключений показывают, как вознаграждается добро и верность, и наказывается зло и предательство, зависть и обман. Неслучайно во многих алтайских сказках говорилось о том, что в старину мир был един, люди относились к животным с уважением и сочувствием, понимали их язык и ладили между собой. Но если кто-то из людей нарушал данное им слово, нарушил заключённый договор, то звери и птицы перестали с ним иметь дело, и тот человек больше никогда не понимал язык животных.
В сказке «Рыжий пёс» рассказывается о том, как у старика Ёлёнгмира было три дочери. И вот он однажды пошёл за дровами и когда срубил одно из деревьев, на него из дупла выскочил рыжий пёс и стал кусать и спрашивать, отдаст ли старик за него одну из своих дочерей?
Ёлёнгмир был вынужден согласиться и вернувшись, рассказал о случившемся жене. И тогда Ёлёнгмир стал спрашивать у каждой из трех дочерей, согласна ли она ради спасения отца выйти замуж за рыжего пса. Старшая и средняя дочь отказалась, а младшая согласилась, сказав, что лучше ей выйти замуж, чем отцу погибнуть.
И утром к дому пришёл рыжий пёс, которому младшая дочь открыла дверь и пёс вошёл.
«Покинула девушка дом, пошла вслед за псом. Он вперед идет, она следом. Так долго вместе шли. Наконец пришли в какой-то аил. Там лежали две старые собаки. Рыжий пес, подойдя к очагу, заскулил. Девушка принесла казан. Поставила на очаг, налила воду, опустила мясо, стала варить. Когда сварилось мясо, девушка положила его собакам. Обе собаки, взяв в зубы по кости, залезли под стол, принялись глодать. Себе и псу девушка в одно блюдо мяса положила. Пес, обгладывая, ест, девушка, отрезая, ест.
Не прошло много времени, приехал посыльный, зовет рыжего пса на праздник.
Жена пса отвечает:
— На какой же праздник мы пойдем, ведь мы люди-собаки!
Когда человек ушел, рыжий пес убежал куда-то. Вдруг видит девушка: гонит он лошадей разной масти. Потом принес ей узду и заскулил. Девушка поймала одну лошадь, оседлала. Рыжий пес впереди побежал, а жена позади на лошади поехала.
Приехали оба на праздник, гуляют. Жена садится на то место, где пес лежал, ходит за ним по пятам. Вдруг видит: нет пса. «Это куда же он делся?»
Недавно у меня в серии "Открывая СССР" вышла новая книга.
Алекс Громов, Ольга Шатохина. Советское – лучшее
Аннотация:
В СССР было множество не только функциональных, но при этом — красивых предметов. В первые годы существования СССР забота о внешней привлекательности была провозглашена пережитком буржуазного строя. Зато города и квартиры должны были стать просторными и светлыми. По мере того, как борьба за мировую революцию уступала идее построения социализма в одной стране, были реабилитированы многие приметы мирной и благополучной жизни. В том числе и стремление красиво выглядеть. Появились журналы моды, дома моделей, в Москве открылся Институт красоты… В книге показано, как на протяжении всей советской истории желание людей выглядеть привлекательно и жить красиво сталкивалось с дефицитом и установками на неприхотливость. А также как менялись сами представления о красоте и ее идеалы.
Содержание
Покорение далей
Преобразование природы
«Здесь будет город-сад»
Жилище советского человека
Облик советского человека
Счастье советского человека
Советские звезды
Фрагменты книги:
«Советский путь в космос начался с постройки космодрома Байконур. Хотя изучение возможностей «заатмосферного летания» велось в СССР еще до войны. Первые практические опыты по созданию ракет, способных покинуть поверхность Земли, проводила команда инженера Фридриха Цандера – Группа изучения реактивного движения (ГИРД). Лаборатория находилась в подвале московского дома на углу Садово-Спасской улицы и Орликова переулка.
В 1929—1932 годах Цандер создал и испытал на практике реактивный двигатель, работавший на сжатом воздухе с бензином, а потом и на смеси чистого кислорода с бензином. Знаменитый советский фантаст Александр Беляев сделал Цандера героем своего романа «Прыжок в ничто». Биография героя была вымышленной, а фамилию писатель ему дал реальную, заменив только имя – Лео Цандер.
…Первыми собаками, успешно совершившими космический полет, были дворняжки Белка и Стрелка. Их отбирали по целому ряду параметров – вес до 6 кг, спокойный характер и светлый окрас, чтобы удобнее было наблюдать за ними по видеосвязи. При этом специалисты искали максимально симпатичных и обаятельных собачек, чтобы они хорошо смотрелись на фото для СМИ и в кадрах кинохроники.
Для Белки и Стрелки разработали новую катапультируемую капсулу, которая в случае нештатной ситуации отстреливалась от ракеты. Впоследствии аналогичная конструкция спасла жизнь нескольким советским космонавтам.
19 августа 1960 года с Байконура стартовал космический корабль «Спутник-5», на борту которого находились Белка и Стрелка, лабораторные мыши, семена растений и другие биологические объекты. В контейнере с собаками были автоматические кормушки и поилки, приборы для контроля физического состояния животных, средства видеонаблюдения, а также ассенизационные устройства. Корабль с Белкой и Стрелкой благополучно совершил 17 витков вокруг Земли. На 4 витке Белка сильно разволновалась, причины этого определены не были. Но именно потому первый полет человека было решено ограничить одним оборотом вокруг планеты. Был момент, когда обе собаки дружно начали лаять. По иронии судьбы, в этот момент поблизости (в космических масштабах, конечно) от советского корабля пролетел американский спутник. Выглядело все так, будто Белка и Стрелка лают именно на него.
Посадка капсулы с собаками прошла успешно. Уже на следующий день Белка и Стрелка стали медийными персонами, приняв участие в пресс-конференции, организованной ТАСС. Через несколько месяцев после полета Стрелка родила шестерых здоровых щенков. Одного из них подарили президенту США Джону Кеннеди. Обе космические собаки прожили до глубокой старости».
Действие «Бояться поздно», новейшего романа Шамиля Идиатуллина, приходится на новогодние праздники 2024 года. Длинные выходные, морок после всех этих застолий, кажется, на работу (или учебу) еще не скоро, а вот на очередные шашлыки все-таки надо попасть – идеальная рамка для временной петли, в которую угодила главная героиня. Но перед нами, конечно, далеко не веселая новогодняя история, слишком уж много в ней страшного и безысходного. В этом отношении автору нижеследующего текста повезло: «Бояться поздно» он прочитал как раз на новогодние праздники, только не 2024-ого, а 2025 года. В общем, это был дополнительный фактор погружения в атмосферу романа. Более того, часть «Бояться поздно» была прочитана в пригородной электричке, учитывая событийный ряд романа, тоже удачное совпадение.
2. Сюжет
В предыдущем пункте уже было сказано, что главная героиня «Бояться поздно» оказывается во временной петле. В общем, у нее случается персональный День сурка, хотя вернее было бы сказать – персональный ад. И она уж точно этого не ожидала, отправляясь на изначально представляющиеся веселыми посиделки на заснеженной базе отдыха под Казанью. А увлекла ее туда лучшая подружка. Дело в том, что у небольшой компании из одного приватного чатика появилась возможность потестить некую широко известную в узких кругах компьютерную игру. Главная героиня в этой компании как бы не очень своя, но первоначально это ее особо и не смущает. Сперва все идет не без сложностей (чуть не опоздала на электричку, а все эти проклятующие отстающие часы в ноутбуке виноваты), но, в общем, благополучно: перезнакомились, приехали, поели от пуза, покатались с горок, а затем засели за игру. Вот только очень быстро в игре всех грохнули. А потом главная героиня вдруг поняла, что и в реале все умерли, или, по крайней мере, потеряли сознание (перед тем, как сама вырубилась). И практически сразу же очнулась все в той же электричке. Ударилась головой о переднее сидение, проснулась, осознала. И так по кругу: от электрички до очередной смерти. И снова, снова, снова, снова, снова, снова, снова, снова… Причем каждый раз все вокруг немного разное, а игра так и всегда не похожа на предыдущую. Главная героиня, конечно, пытается вырваться из петли, но ее товарищи по несчастью ничего не помнят и, конечно, не верят, уехать дальше или свалить на другой электричке не получается, убежать через лес – так же. Потому придется ей самой понять правила происходящего и как-то с ситуацией разобраться. Дальше рассказывать, что там и как в «Бояться поздно», было бы жесточайшем спойлером, так как это не просто триллер, а вполне себе герметичный детектив. А еще по совместительству – молодежный слэшер, только тут охотятся не на каждого по отдельности, а на всех скопом. Ну, и отчасти киберпанк.
3. Как написано
В стилевом отношении написано превосходно. Иного, конечно, от Шамиля Идиатуллина и не ждешь. Повествование плотное, но при этом не тяжелое. Со словами много игрищ, но даже когда смешно получается, на общую напряженность истории это не влияет, получается этакая ухмылка сквозь зубы. Множество метко подмеченных деталей делает роман предельно кинематографичным. Это ощущение усиливается еще и от эффекта монтажных склеек. Автор порой перепрыгивает от сцены к сцене в пределах одной главы, не утруждая себя хотя бы разносом отрывков, гонит сплошняк, в итоге возникает эффект мозаичной непрерывности, характерный как раз для «важнейшего из искусств». Главная героиня говорит то с одним персонажем, то с другим, при этом может оказаться, что даже на разных витках петли, а читаем мы это, как один сплошной диалог. При этом запутаться не получится, тут автор все-таки к читателю милостив, тем более, что читателя к такому давно уже приучило именно что кино. При этом «Бояться поздно» не превращается в киносценарий – пусть даже советского образца, когда в ходу был термин «киноповесть», – слишком уж много подробностей, к скороговорке Шамиль Идиатуллин все-таки не стремится. Выбранный стиль прекрасно ложится на избранную тему. Все-таки истории про временные пели такого типа – это, скорее, вотчина именно что кинематографа, книжек про них гораздо меньше, чем фильмов (да и аниме предостаточно), потому вполне понятно, к чему должна тяготеть соответствующая книга.
Так как персонажи «Бояться поздно», по большей части, люди до двадцати пяти, то в наличие еще и молодежный сленг. Автор рецензии не берется судить, как там на самом деле говорит нынешняя молодежь, но у Шамиля Идиатуллина получилось так, что он поверил в такую вот речь нынешних студентов. Кроме того текст пестрит названиями самых разных фильмов – не книг, хотя помянуть те же «Подробности жизни Никиты Воронцова» было бы не лишним, – но оно понятно, даже самые умные представители молодого поколения больше смотрят, чем читают. Печальненько, но реалистично. Некоторые фильмы поминаются совершенно закономерно, в конце концов, главная героиня быстро понимает, что попала во временную петлю, хотя бы потому, что смотрела «День сурка» и «Исходный код» (не только, конечно) и причастна к современной массовой культуре. А вот без упоминания пресловутого «Слова пацана» можно было бы и обойтись. Но тут уж как, в случае Шамиля Идиатуллина журналист частенько побеждает писателя. В «Бояться поздно» это не так сильно режет глаз, как в «Возвращении «Пионера»», но порой автор не может без актуалочки.
4. Структура
Тут все сделано очень жестко (в смысле конструкции), словно Шамиль Идиатуллин сам себе выставил некоторые ограничения. Всего в романе восемь частей. Каждая часть состоит из пяти глав. У частей короткие ритмичные названия: «Заезд», «Приезд», «Отъезд», «Въезд», «Наезд», «Съезд», «Проезд», «Разъезд». Да, с такой структурой, с такими названиями не забалуешь. Число 8, конечно, выбрано не случайно. Урони восьмерку на бок, получится знак бесконечности – идеальная метафора для временной петли. Ну, и еще возможная отсылка ко второму сезону «Меланхолии Харухи Судзумии». Но, конечно, все это безобразие не может длиться вечно – читатель такого издевательства не выдержит, а писатель физически не сможет написать бесконечный текст, – в конце концов, у любой книги конечное количество страниц, потому вот вам рамка, даже в пределах одной части далеко не убежишь, всего пять глав, как пальцев на руке. Да и стадий принятия жизненных ситуаций так же пять. А главной героини придется пройти их все, иначе справиться не выйдет. А в какой-то момент в тексте пойдет речь о пяти проклятых вопросах журналистики (с одним дополнительным, правда, но, наверное, это допустимая погрешность). В общем, структура в «Бояться поздно» не только повествовательная, но еще и символическая, одно в другое плавно перетекает и работает на создание нужной атмосферы. Вот так даже содержание оказывается не просто техническим дополнением к тексту. Все это, конечно, исключительно то, что на поверхности, есть немаленькая вероятность, что если копнуть… В конце концов, в романе спряталось десять персонажей (плюс один крайне неочевидный), а это как раз пять на два плюс дополнительный (та самая погрешность). И тут, конечно, стоит остановиться в рассуждениях, а то окажемся на месте главной героини, которой как-то даже удалось увидеть одновременно прошлое, настоящее и будущее, от такого можно и зависнуть, как ее немножко не дружащий со временем ноутбук.
5. Персонажи
Получились вполне себе живыми и правдоподобными. Да, это не сложная психологическая проза, для триллера достаточно, чтобы герои выглядели достоверными. С этим, как и было сказано, все в порядке.
Инфантильная, порой бесячая, но добрая и отзывчивая Аля (главная героиня), веселая и компанейская Алиса, знающая себе цену Алина, великовозрастная, слишком много берущая на себя, Тинатин, уверенный в себе Карим, местный шут Марк, расторопный и деловитый Володя. Все они не схожи друг с другом, их не перепутаешь. С прячущимися до поры до времени злодеями все не так хорошо: вышли они слишком схематичными. Но тут можно сказать, что у них и нет достаточного повествовательного времени, чтобы явить себя во всей красе, хотя, конечно, Шамиль Идиатуллин мог бы уделить им больше внимания. Он этого не сделал. Возможно, тут стоит вернуться к тому, что «Бояться поздно» очень кинематографичен, а в кино таких персонажей чаще всего как раз и дают схематичными. Безусловно, это выглядит, как достаточное объяснение такого расклада, чтобы в минусы его не записывать, но читательское сердце, конечно, против.
А еще почти все персонажи колоритны в том отношении, что живут в определенной части страны со своей региональной культурой. Автор не устает подчеркивать, что они из Казани, из Татарстана и прочее. Это опять же добавляет живости и индивидуальности. А еще укореняет сам роман в определенных культурных координатах.
6. Объяснение происходящего
В финале детектива мы всегда ждем объяснения всех загадок, нестыковок и прочего. «Бояться поздно» отчасти принадлежит к этому жанру, было бы неплохо на последних страницах романа все это получить. И вот тут, ребята, у нас загвоздка. Шамиль Идиатуллин прописывает объяснения столь небрежно, что остается не просто легкий налет недосказанности, а куча зияющих смысловых (в плане сюжета) дыр.
Да, не так часто авторы историй про временные петли такого типа рассказывают об их причинах. Порой это всего лишь сюжетный прием, то допущение, которое по умолчанию и не требует объяснений. В таком случае всегда можно принять за аксиому, что вот, мол, во Вселенной что-то пошло не так, потому и возникла вот эта вот петля, чтобы все-таки в какой-то момент все пошло так. Так, как надо Вселенной. Так, как надо Богу. Так, как надо еще кому-нибудь. Тут механизм возникновения петли как бы и не надо расписывать, не расписываем же мы при описании падения предметов закон всемирного тяготения. Но опять же есть истории про временные петли, в которых само возникновение петли – часть сюжета, а не допущение. И тут уже начинается полноценная научная фантастика. Так в том же «Исходном коде». А еще в «Грани будущего». И в «ARQ». «Бояться поздно» относится как раз к такой категории историй. Сам Шамиль Идиатуллин дает некоторые объяснения уже в середине книжки, но так и не доводит их до конца. Выглядит, честно сказать, как отговорка. Правда, имеются сведения, что часть объяснений есть в другой его книжке, в детской повести «Это просто игра». Но вот тут, вообще, странно получается. Формально «Бояться поздно» и «Это просто игра» не входят в один цикл, сам автор говорит, что их можно читать независимо. Тогда как читатель может узнать из самого текста («Бояться поздно»), что надо обратиться к другому тексту («Это просто игра»)?
Это относится не только к объяснению возникновения сюжетнообразующей временной петли, но еще и к прочим фантастическим допущениям и детективным составляющим романа. При чтении «Бояться поздно» возникает ощущение, что автор сознательно некоторые объяснения пропускает. Тут бы решить, что ему просто не дает этого сделать жесткая структура книги, но вряд ли. Всегда можно было бы подрезать здесь кое-что, а вот там вставить необходимое. Да, можно пуститься в самостоятельные домыслы, перечитать несколько раз текст, придумать парочку теорий, но детектив тем и отличается от иных жанров, что, вообще-то, не терпит такого подхода. А в фантастическом детективе это тем более важно, что читатель может просто начать выдумывать особенности описанной реальности. И тогда это будет уже не разгадка исходной загадки, а какая-то произвольная фантазия читателя. Это, конечно, интересно, но к полноценному пониманию авторского замысла не относится.
Вот потому-то чем ближе к финалу, тем сильней чувствуется некоторая бессмысленность всей книги. Зря, получается, бедная Аля тыкалась носом во все эти казусы. Читатель оказывается в том же положении. И это не может не вызвать досады, эгоистичной досады читателя, который хочет, чтобы ему все правдоподобно объяснили, ведь он все-таки детектив читает.
7. Вопрос интерпретации
А давайте представим, что перед нами вовсе не детектив. А еще представим, что не было никакой временной петли. Можно же сделать одно простое допущение: это просто бэд-трип Али. Насмотрелась девочка тематического кино, наигралась во всякие компьютерные игрушки, вот сознание и превратило все это в бесконечный предсмертный кошмар. Хорошая, конечно, интерпретация. Правда, и вовсе все обессмысливает, но ведь изящно же выглядит. Одна беда, не бьется с финальными главами. Потому не работает, конечно.
Интерпретировать «Бояться сложно», вообще, сложно. Символических значений можно в тексте, конечно, накопать, а вот с общей картиной так не получится. По одной простой причине: взявшейся за интерпретацию читатель будет то и дело тыкаться в разные событийные моменты романы, которые препятствуют свободе трактовок. Слишком уж Шамиль Идиатуллин все в своей книжке увязал, тут не разгуляешься. Отсюда же ощущение, что все здесь не просто так. Например, а ведь неслучайно же роман начинается не с того, что Аля просыпается в электричке (начало первого цикла), а с того, как она собирается в поездку. Понадобились же автору для чего-то эти две главы перед первым пробуждением героини.
8. Итоги
У Шамиля Идиатуллина получился бодрый и энергичный триллер на, кажется, заезженную тему. Читать интересно, оторваться сложно. Но в конце читателя может ждать (в зависимости от его ожиданий) разочарование. Так и хочется, чтобы автор взял бы да и довел все это предприятие до более вменяемой развязки. Читай: переписал бы вторую половину книги. Этого ждать точно не стоит, а разочарование можно и побороть соображением, что ведь написано же просто отлично. В любом случае роман «Бояться поздно» оказался идеально подходящим для досуга на новогодних выходных. Там петля все-таки закончилась, а мы здесь потопали на работу (или учебу). Так оно и устроено.
Шестнадцатый век, Германия, вернее, Священная Римская Империя германской нации.
Уже не первое десятилетие идут религиозные войны, продолжается смута. Единство страны воплощается в фигуре императора и пирамиде курфюршеств, но на земле целостность Империи скорее утрачена, чем сохранена. Часть территорий откровенно еретическая протестантская. Иногда прибавляется этнический фактор, и кантоны будущей Швейцарии становятся источником серьезных набегов. Плюс лоскуты феодальной раздробленности, куча внутренних границ, таможен и просто сволочей, которые грабят проезжих.
И еще там есть нечистая сила. Вампиры. Ведьмы. Мелькнул горный тролль.
Автор развертывает историю карьеры наемника, который от рождения именовался Ярославом Волковым, но теперь он Иероним Фолькоф.
И очень хорошо, что история эта поделена на несколько карьерных ступеней либо же этапов саморазвития. Как кому нравится.
Первая книга — "Нечто из Рютте" — очень хороший пример феодально-детективного сюжета с мистическим колоритом. Целостная история о том, как опытный и поживший наёмник получает Шанс. Становится управляющим в поместье, ведет следствие по поводу странных убийств и очень желает войти в семью местного синьора. Хотя и семья так себе, и хозяин местных земель не очень, и сынок у него — просто вампир. Ярослав начинает собирать команду мечты, правда, на первом этапе получает бывшего топтуна-сыскаря, малолетнюю ведьму и кабацкую девку. Ах да, местный крестьянин в качестве слуги. Завершается все крахом надежд наёмника. Влиться с ряды дворянства не получается. Но теперь он уже не просто наемник, он — бывший управляющий. И некое духовное лицо зовет его провернуть серьезное дело.
Аналогий с другими книгами пруд пруди. "Дети Гамельна" М. Рагимова, И. Николаева, "Ловец человеков" Н. Поповой, "Башня шутов" А. Сапковского, "Пламя и крест" Я. Пекары
Вторая-третья книги: скачок от управленца-разнорабочего к лидеру отряда наемников и, заодно, признанному борцу с нечистью. /хотя юная ведьма у Иеронима в обозе вполне себе живет, консультирует/ Герой вкладывает некую сумму денег в стартап — начинают делать мушкеты. Но приходиться много путешествовать и перспективы туманные.
Книга четвертая-десятая (автор пишет все детальнее и неторопливее) — становление героя в качества барона и полководца. В начале четвертой книги находится владетельный феодал, герцог Ребенрее, который дает протагонисту внушительный участок земли рядом со швейцарской границей. Только земля пуста — горцы регулярно устраивают набеги. А герцог требует мира, потому как швейцарская пехота в то время известна куда лучше швейцарских банков. Но Иероним имеет фактически двух господ: кроме чисто светского у него еще и духовный покровитель, епископ, причем ярый католик из могущественной семьи. И жить на доходы от удела совершенно невозможно. Словом, приходиться начинать свару с кантонами, потом участвовать в войне с "башмаками" (восставшими крестьянами), потом снова рубиться с кантонами. Попутно врастать в местное феодальное общество. Тут и брак по расчету с откровенно не любящей Иеронима женщиной, и убийство любовника жены на дуэли и даже кабацкую девку пришлось аккуратно выдать за свою сестру, а потом выдать замуж. У Иеронима ощутимо проседает здоровье, но к финалу заварухи он собирает приличную сумму денег, получает патент генерала (похожий на настоящий) и мирится с герцогом.
Книги 11-14 (а впереди маячит и 15-я). Проходит несколько лет. Постройка замка съедает все деньги и вгоняет Иеронима в долги. С севера наступают еретики протестанты. Словом, приходиться ему встраиваться не только в систему дворянства, но целиком забыть свой статус барона-разбойника и стать кем-то средним между полковником и генералом, между придворным и военспецом широкого профиля: может вывести в поле несколько воинских подразделений, при случае берет на себя командование битвой, но суверенной политической фигурой не становится. Его начальник — герцог. Случается Иерониму организовать свару в городе, натравить протестантов и католиков друг на друга. Другой город просит дать укорот сынку знатного семейства, который тоже начинает разбойничать. И вот — поручение, которое может вывести его на орбиту уже имперской политики. Какие-то самозванные графья-колдуны похитили принцессу (настоящую). В процессе освобождения магия, наконец-то, превращается из подпольно-конспирологической практики во что-то серьезное, имеющее политическое и военное значение.
Автор хорошо владеет материалом эпохи. Да, иногда мушкеты заряжаются слишком быстро или в словах персонажей проскальзывают поговорки вроде "Не по Сеньке шапка". Некоторая альтернативность позволяет описать то чудесное время, когда кофе в Европе уже есть, а эпидемии сифилиса еще нет. Но создан целостный образ истерзанной войной страны, в которой религиозная распря очень многим уже надоела, сословные противоречия весьма остры, еще в помине не сложилось представление о гражданстве Германии, а людей обуревают страсти, типичные для XVI-го века.
Иероним Фолькоф — подлинный сын своего времени.
"Хочу земельный надел" — это сделает меня Человеком. И? Что теперь делать с пустошью? Чтобы поднять хозяйство нужны деньги, а без войны где их взять? Только в сундуке заветном, а он не бездонный.
"Хочу замок, чтобы при случае отсидеться в осаде". И? Фактически заработок всей его жизни превращается в шверпункт, где могут отсидеться человек триста. Но в поместье уже живет почти три тысячи человек. То есть кого-то он сохранит, но удел в случае войны снова станет полупустой территорией.
А Фолькоф разрывается между статусом феодала и работой военного специалиста высшего класса. Не замок ему надо строить, а помирившись с герцогом, открыть, например, стрелковую школу мушкетеров и школу артиллеристов. В кирпичную мануфактуру денежки вложить, дорогу к городу построить. И укреплять поселение, которое возникает в поместье. Но это были бы мысли скорее попаданца, который знает, что такое промышленная революция.
Хорошо описаны военные действия. Вот мушкеты начинают вытеснять доспехи, но люди в большинстве своем этого еще не понимают. Фолькоф, в солдатах и на всевозможных околоштабных должностях, много чего увидел. Он представляет, как надо вести кампании. Но не всегда у него есть необходимая информация, иногда он задним умом понимает, что не точно спланировал поход. Быстрота, натиск, решимость сесть в осаду, умение дожать противника в осаде, а в ответственные недели не обращать внимания на здоровье и работать по двадцать часов в день — это его фирменные приемы. И еще откровенная безжалостность к проигрывающим. Никаких договоров о гуманном обращении с пленными Фолькоф не подписывал. Крестьяне же просто скот. Любой крестьянин это источник информации, которого надо принудить к сотрудничеству: побои, угрозы немедленной смерти, поиск любых распрей и враждебностей, которые помогут здесь и сейчас выдавить из человека показания на его соседа. А любой пленный солдат это заложник, смертью которого можно угрожать противной стороне. Поэтому когда Длань Господня с полуротой солдат проводит экспресс-дознание в подозрительной деревне, пара домов сжигается, сколько-то женщин насилуется и, заодно, идет грабеж местных жителей. Еретики и душегубы, чего их жалеть.
В первые часы и дни это ошеломляет. Барону надо выторговать себе максимально выгодные условия, выбить контрибуцию и скорее уйти. А там, где приходиться задерживаться, возникает недовольство, намеки на бунты и "партизанен". Потому, когда барон-разбойник выводит гарнизон из швейцарского городка, ему приходится быть максимально осторожным. Одновременно Фолькоф прекрасно понимает, что простой грабеж приведет его в тупик. Нужны покровители, союзники, заказчики. Надо договариваться и выступать "от имени и по поручению", пусть играя на нескольких досках сразу.
Хотя Волков пробивался с самых низов, его детство давно в прошлом. Он принял для себя корпоративную мораль — сначала в среде наемников, а потом пообтерся в дворянском обществе. Потому книги с десятой начинаешь ждать, а когда к нему самому применят похожие методы? В конце четырнадцатой что-то такое и происходит, однако барон уже слишком похож на терминатора и привык побеждать :)
Немного сомнительно и затянуто, но не без внятных резонов показана личная жизнь. Семья официальная и неофициальная. Он торопится вознаградить себя за годы бедности. Старая любовница, новая сожительница, приключения на стороне. Все это не только приятно, но еще дорого и чрезвычайно нервно. Законная жена родила второго ребенка, и пусть женщина невеликого ума, но хотя бы перестала портить кровь. Кабацкая девка овдовела, побывала фавориткой герцога, но каждое второе её решение кажется Фолькофу идиотским. А девочка-ведьма — неизвестный по уровню своей опасности фактор — давно уже стала первой красавицей в ближайшем городе и этой "племяннице" надо давать согласие на брак.
Что сказать по итогу? Автор пишет достаточно сильный цикл коммерческой литературы, которая постепенно становится все более коммерческой. Планка несколько проседает. Но стилистика наработана, история продумана, есть яркий герой и его последовательные изменения.
Да, в цикле нет серьезного новаторства, автор в очередной раз складывает мозаику той эпохи, не претендуя на глубинные рассуждения. Зато интересно.
Возможно, в следующий раз автор напишет что-то совершенно оригинальное :)
Опыт нового прочтения отечественной фантастической классики.
В биографической справке Владимира Борисова для «Энциклопедии фантастики» 1995 года под редакцией Вл. Гакова (в большинстве упоминаний этой биографии автором ошибочно указывается Вл. Гаков) сказано так:
— Успех Б. принес цикл о психологе Полынове — необычном (для традиционной НФ) герое-"сверхчеловеке" близкого будущего, чьи подвиги на Земле и планетах Солнечной системы обусловлены не уникальными физ. данными и не оружием и воинским искусством, а интеллектом и знанием психологии. Основу сюжета повести "Десант на Меркурий" (1967) составляет разгадка природной тайны на Меркурии; параллельно развивается мысль о неизбежности отказа от непосредственного восприятия внешнего мира при освоении космоса, как ранее это случилось при вторжении науки в микромир. События повести "Космический бог" (1967) формально можно отнести к "космической опере ": Полынов вступает в схватку с нов. кандидатом во властелины мира: выступая от имени несуществующих пришельцев, тот вместе с группой заговорщиков пытается навязать Земле "консервативный социализм", угрожая уничтожением озонового слоя; вместе с предыдущей повесть объединена в один том — сб. "Приключения Полынова" (1987). Менее интересна, хотя и более политизирована (действие происходит на Земле) заключительная повесть цикла — "Конец закона" (1980), в к-рой предпринимается попытка создать локальную антиутопию в одной из стран с помощью сублиминальной (на уровне подсознания) пропаганды. К циклу также примыкает повесть "Сила сильных" (1985), в к-рой действует потомок Полынова.
Здесь, разве что, можно поспорить по поводу использования определений «сверхчеловек» и «космическая опера», которые, на мой взгляд, вряд ли можно применить к данным произведениям.
здесь Дмитрий БИЛЕНКИН еще без бороды
Обе первые и базовые повести цикла об Андрее Полынове появились в сборнике Дмитрия БИЛЕНКИНА «Марсианский прибой». Первоначальный вариант «Десанта на Меркурий» ранее был напечатан
в сборнике «Фантастика, 1966. Выпуск 3-й». И Полынов там звался Яшей. Потом автор его переименовал.
Космический бог
Повесть «Космический бог» вызвала при появлении гораздо больший интерес, чем «Десант на Меркурий».
Доктор исторических наук Игорь Бестужев-Лада в предисловии к 14-му и 15-му томам «Библиотеки современной фантастики» нашел в ней актуальный социальный аспект:
— Мертвый хватает живого – это древнее изречение вполне подошло бы в качестве эпиграфа к повести Д. БИЛЕНКИНА... Новые времена, новая техника, новый театр действий, но где-то на Земле сохранился еще старый общественный строй, и в канун победы новых социальных отношений повторяется попытка повернуть историю вспять.
Как заметил известный советский критик Всеволод РЕВИЧ («Литературная газета» от 13 сентября 1967 года), «лихой приключенческий «боевик» с космическими пиратами, выстрелами и любовью отважной девушки». И продолжил:
— «Космический бог» представляется мне лучшим произведением сборника. Экстравагантность и стремительность действия ничуть не мешают, а наоборот, помогают задумываться о необходимости всегда быть бдительным, о допустимых и недопустимых компромиссах, о силе и слабости противников мира, наконец, просто о том. Что такое смелость, находчивость, преданность».
здесь на снимке тоже безбородый Дмитрий БИЛЕНКИН
Журналист Игорь Рувинский из Волгограда, наоборот, заявил в реплике «Скакали по космосу ковбои...» («Литературная газета» от 31 июля 1968 года), что повесть состоит из штампов, перенесенных в космические реалии:
— Космический корабль (дилижанс, поезд, пароход, самолет) шел по курсу. Вдруг (лошади остановились как вкопанные, взрыв потряс судно) «плавный толчок качнул столик»...
... «на уровне своей груди Полынов увидел пирамидальное дуло лайтинга» (длинноствольного пистолета, стосемнадцатизарядного кольта, пистолета-пулемета, карманного гиперболоида).
Но Полынов (Ихтиандр, Сайрус Смит, майор Пронин) обрушил на негодяя «бешеный удар правой под подбородок». Полынов вообще специалист высокого класса: он, «словно ракета, пролетел разделяющее их пространство. Страшный удар ногой в живот бросил охранника на пол. Перевернувшись в воздухе Полынов перехватил падающий лайтинг».
Несмотря на похвалы Ревича, Дмитрий БИЛЕНКИН – увы! – не мастер авантюрного сюжета. Даже в «пятиугольнике» Павла Багряка, по словам своего соавтора Виктора КОМАРОВА, он отвечал за «главы, в которых должны были присутствовать философские рассуждения», в то время как «ГУБАРЕВУ лучше всего удавались описания погонь, ГОЛОВАНОВУ — юмористические ситуации, АГРАНОВСКОМУ — юристу по образованию — главы, требовавшие знания криминалистики», а самому Комарову — «отрезки, связанные с наукой».
Там, где начинается идеология – а она там есть – повесть становится плоской как лист бумаги. Сам по себе «Космический бог» не так уж и плох, но если даже сократить идеологические споры, то выше уровня Андре Нортон все равно не поднимется. Много натяжек. Заканчивается тем, что главного негодяя хватил удар от неожиданно кинутой в него подушки – и это не пародия. Хотя есть и любопытные параллели. О том, например, как главный антагонист собирается взять под контроль Землю. Он заявил Полынову, что предстанет перед жителями планеты в качестве космических пришельцев:
— Они объявят, что давно уже следят за земными делами, скажут, что их вмешательство стало необходимым. Но они гуманны, очень гуманны. Никаких покушений на существующие политические системы, уклад жизни, идеологию; они не вмешиваются в классовую и национальную борьбу. Они дают один-единственный приказ: разоружиться. Разоружиться, потому что оружие стало смертельно опасным для человечества. Гуманно? Вполне. Абсолютно в духе сказок о высокоразвитых цивилизациях. Свой приказ они подкрепляют угрозой снять озоновый экран (тут будет пролито немало слез о тягчайшей ответственности, об их нежелании применять силу, об их любви к неразумным людям, которая единственно...). Слушатели будут всхлипывать от умиления, гарантирую.
А потом они будут давать только советы. Советы, и ничего больше. Совет временно остановить (хотя мы знаем, что навсегда) прогресс. Совет следовать их советам, чтобы построить рай на Земле...
— Космический бог в роли анонима. Пустой крючок.
— Ерунда! Да мы, если потребуется, покажем их по телевидению. И зрители увидят — ха-ха! — электромагнитное облако. Покажем им животных, пейзажики их планеты... А знаете, кто будет говорить от их имени? Думаете, я? База? Ничего подобного. Открыть базу — значит выдать подлог. Нет. От их имени будет говорить... Держитесь крепче. Вы!
Создается даже впечатление, что Стивен Эриксон в романе 2018 года «Радость, словно нож у сердца» взял за основу именно этот план.
Десант на Меркурий
«Десант на Меркурий» — самая натуральная «hard science fiction». Настолько твердая, что и до сих пор многие не в состоянии разгрызть его: одни-де рассуждения и описания — скучно, мало действия.
Повесть по-прежнему интересна и по прошествии полувека. Не только развернутым описанием Меркурия, показанным цепко, необычно и зримо, но и основной идеей. Три космопроходца не могут соотнести видимое на планете с реальностью. Причем видимое и через стекла гермошлемов, и через аппаратуры вездехода и космического корабля.
Вот, например, вездеход с Шумериным и Бааде попал в кольцо раскаленной лавы, они ее наблюдают через приборы и, спасаясь, поднялись на возвышенность, оставляя пока лаву на безопасном расстоянии. В то же время Полынов из корабля, отправив телеглаз, отмечает через него сверху, что лава затопила гусеницы вездехода. То есть они видят разное. Уяснив это, он рекомендует ехать прямо через лаву, «если только снаружи температура не будет повышаться». Они поехали – и температура не повысилась, а, значит, не было никакой лавы:
— Теперь, — подытожил Шумерин, — самое лучшее для нас – закрыть глаза и не открывать их до ракеты, чтобы вокруг не творилось.
(понятно, что обратную дорогу может обеспечить и автопилот).
Психолог Полынов рассуждает, что зрение осталось единственным, на что они непосредственно ориентируются при полете на Меркурий. Но аппаратура фиксирует происходящее во всех диапазонах, а человеку передает зрительную информацию только в тех ограниченных параметрах длин волн, где он способен видеть. В этих границах герои видят те вещи, которые не фиксируют ни газоанализаторы, ни датчики температуры и которые не являются ни миражом, ни галлюцинацией.
Нет пока ни языков описания, ни теоретических понятий для того, что происходит на Меркурии:
— Пусть это шуточки меркурианского дьявола. Летающие гробы, сапоги всмятку. Но мне нужны точные факты! Точные, понимаешь? Факты!
С помощью сверхсложных приборов, математических абстракций и «безумных идей» человек понял законы мира элементарных частиц, и «все же он до сих пор чужд нашим эмоциям, ибо ему нет соответствия в духовной природе человека... Однако мы по-прежнему пребывали в уверенности, что уж в макро-то мире ничего подобного не случится. Что на любой планете наше «я» будет соответствовать тому новому, с чем столкнется. Ошибка».
То есть с Меркурием отныне придется общаться как с элементарными частицами: фиксировать изменения, состояния, параметры и строить на этой базе концепции происходящего.
Но это все же макромир. Если потом придется обживать Меркурий, то надо будет приспосабливаться и приспосабливать. На Земле мы тоже видим в узком диапазоне, но преобразуем ее, возможно, даже не понимая многого, что на ней действительно происходит. Об этом, кстати, рассказ «Странная» из того же сборника: 12-летняя деревенская девочка видит пятна, «черные как кляксы», «которых над землей много» (весьма похоже на наблюдаемое на Меркурии), ярко горящую радугу, которую никто не видит, подземные ходы и прочее.
Над Солнцем
В пятом номере журнала «Сельская молодежь» за 1962 год появился рассказ в письмах о полете к Солнцу Дмитрия БИЛЕНКИНА «На изгибе пространства», который в 1967-м под названием «Над Солнцем» опубликован в сборнике «Марсианский прибой».
Именно из этого рассказа вырос «Десант на Меркурий». Судите сами:
— В письме первом красочно описывается Меркурий. Описания не похожи по содержанию, но оба яркие и необычные;
— в письме третьем рассказывается, что планетолет полностью автоматизирован и сам управляет своим полетом, люди-пилоты номинальны и томятся этим, неожиданно один из них обнаружил, что корабль слегка отклонился от расчетной орбиты и попытался взять управление на себя, но не получилось. В начале «Десанта...» говорится, что корабль полностью автоматизирован, пилоты томятся: унизительно-де бездельничать, и вспоминается история, как один из капитанов взял управление при посадке на себя, но его вовремя оттащили;
— и в третьем письме и в начале «Десанта...» упоминается о стихах;
— в рассказе описывается воздействие близкого Солнца на психику и на окружающее космонавтов пространство, а в повести – о похожем воздействии Меркурия.
Марсианский прибой
В цикл о Полынове должен был войти рассказ «Марсианский прибой», но по каким-то причинам Дмитрий Александрович отказался от этой идеи. Здесь идет речь об экспедиции на Марс, первой, которая там осталась надолго, осваивая планету. Их было шестеро и среди них — отличающийся особой осторожностью Ванин: он никогда не шел первым. Ванин не был трусом, но эта особенность его характера (в маленьком тесном коллективе, долго находящемся в отрыве от остальных, психологические шероховатости каждого становятся особенно выпуклыми), вызывала шутки и подтрунивания, которые он принимал болезненно, хотя и не показывал. Он первым обнаружил, что при некоторых погодных условиях песок в определенном месте (что-то вроде бухточки у красных скал) Марса становится текучим – двигается как волны на море: в скафандре можно безопасно погружаться с головой хоть на пару-другую часов, а потом без проблем подниматься на поверхность, даже если текучесть прошла. Тщательно все это изучив, он начал частенько демонстрировать погружение в песок, особенно только что прилетевшим новичкам – явная психологическая компенсация за предыдущие смешки. И в какой-то момент произошла случайность – его затянуло под скалу, и он там застрял, пока не кончился кислород. А рассказывает нам эту историю один из членов экипажа и комментирует психологическую подоплеку случившегося.
А теперь откроем главу «Крис» повести «Космический бог»:
— Лежа на спине и закрыв глаза, Полынов стал вслух вспоминать. Он снова видел злополучный марсианский песчаный прибой, его обжигали пламенеющие ураганы Венеры, фантомы Меркурия опять плясали за стеклом вездехода, он снова тонул в ужасном болоте Терра Крочи. Он сам удивлялся тому, что пережил, это казалось невероятным, он много раз должен был погибнуть и вот же цел, как ни странно.
Главная тема
Англоязычная Энциклопедия Научной Фантастики (The Encyclopedia of Science Fiction) Джона Клюта, Дэвида Лэнгфорда и Питера Николса характеризует произведения БИЛЕНКИНА в целом как более научные, чем художественные, но никогда не скучные или плохо написанные.
В 1978 году на английском вышел сборник Дмитрия БИЛЕНКИНА «The Uncertainty Principle» («Принцип неопределенности») с 17 рассказами и предисловием Теодора Старджона, а затем был переиздан в 1979-м.
Сборник вызвал отклик среди англоязычных читателей. Брюс Гиллеспи в англоязычном фэнзине SF Commentary, заявил, что в лучших рассказах советского писателя есть чувство чуда, человеческого тепла и сопереживания, и заметил, что, двигаясь в этом направлении, БИЛЕНКИН мог бы стать Артуром Кларком своей страны.
Станислав Глушнев в статье «Клуб БИЛЕНКИНА» («Литературная газета» от 5-11 ноября 2003 года) представил частичный перевод главного тезиса из предисловия Старджона и с тех пор этот фрагмент фигурирует в разных публикациях.
Приведу эти слова в своем переводе:
— Покойный Джон Кэмпбелл – великий издатель научной фантастики, взявшийся за дело в 1939 году, в течение 18 месяцев собрал группу писателей, ставших столпами (monuments) этого жанра, – Азимов, Хайнлайн, де Камп, дель Рей, Саймак, Кларк, Хаббард…
Если я когда-нибудь доведу до ума свою машину времени, то отправлюсь в Советский Союз, заберу (snatch up) Дмитрия БИЛЕНКИНА, перенесу его в 1939 год, отвезу в скрипучее старое здание на 7-й авеню, 79, проведу через лабиринт, образованный высокими стопками журналов и гигантскими рулонами чистой бумаги (запах которой не покидает меня и по сей день), введу в маленький кабинет, где сидит, едва помещаясь, крупный мужчина. «Джон, – скажу я. – Джон, вот тебе еще один».
Из сборника «Марсианский прибой» в «The Uncertainty Principle» вошло четыре рассказа. В том числе «На пыльной тропинке». Незамысловатое повествование с красивым эпиграфом из Юрия Олеши. Неплохо иллюстрирующее то, чем уникален Дмитрий БИЛЕНКИН. Его тему.
Космонавт Архипов идет себе по тропинке на другой планете (он уже на этой планете давно) и тут прямо на него несутся бронированные местные хищники. Он защищается, расстреляв их из плазменного пистолета. И только успел перевести дух – мчится еще стая – страшные, с горящими зелеными глазами — и опять прямо на него. Он аж вспотел, стреляя. А после того, как уничтожил нападавших, увидел, что идет лесной пожар, который и гнал животных по тропе – он стоял на ней. И, бросив пистолет, тоже побежал.
Как проницательно заметила писатель и критик Мария Галина:
— В сущности, каждый рассказ БИЛЕНКИНА — это притча. На худой конец басня с моралью. Пересказанная чуть старомодным тяжеловесным слогом с внутренними монологами героев, проясняющими по ходу дела необходимое, с несколько напыщенными диалогами — за что, видимо, БИЛЕНКИН и оказался причислен к разряду «настоящих фантастов». А притча и басня повествует именно о людях, под какими бы личинами те ни скрывались (приложение «Ex libris» к «Независимой газете» от 25 июля 2002 года).
«Десант на Меркурий», «Марсианский прибой», «На пыльной тропинке» (а еще в российском сборнике есть «Опасность спокойствия») — все они о том, что человек со своими земными мерками, реакциями, привычками вышел в чужие миры, где все это не работает. Или работает, но не так как на Земле. Или нам кажется, что работает так же, но только стоит обрести такую уверенность, как мы сталкиваемся с обратным. А нередко этот чужой мир сталкивается с нашими мерками и ломается. Мы его ломаем.
Из этих произведений можно собрать сборник, который будет интересен сам по себе, а не только с ностальгически-исторической точки зрения.
P.S. Иллюстрации Н. Кузнецова к сборнику "Марсианский прибой", 1967 года.
Коктейль из аниме, альтернативки, досконального знания материальной части и трезвого понимания военных потерь.
Авторы смогли отлично поработать с двумя парами вводных.
В первую голову — разделили эстетику Второй мировой и её же историко-политическое восприятие.
1933-1939-1941-1945 — предельно политизирован, а в последнюю пару лет все стало совсем жестко. Практически любое описание реальной войны, даже четкое произнесение даты окончания военных действий в Европе (это 8-е или 9-е мая?), немедленно позиционирует рассказчика в актуальной политической системе координат.
Что, между прочим, существенно снижает возможности описания юмора и абсурда, которых всегда много на войне, и так же сильно снижает возможности любования эстетикой той эпохи.
Поэтому война была перенесена в другой мир, куда какое-то время назад хаотически переместились кучки землян.
Там они перемешались, обросли своим фольклором, немножко столкнулись с реальной мистикой. И, понемногу, доросли до своей мировой войны.
Аналог Тихого океана — в студию.
Соответственно, есть некая Империя (янтарный трон, сложности в обеспечении материальной части) и Конфедерация (с примесью демократии и боярскими родами, роскошью и откровенным избытком материальной части).
Человек, который возглавляет конфедерацию: "Ответственный администратор Конфедерации, Исаак Стиллман". Уже третий десяток лет в большой политике. И, собственно "боярские роды" очень напоминают политическую аристократию США. В тексте упоминается "Новый стиллмановский курс", как некая политическая программа. Рузвельт? Мг, только подписывается этот стальной человек "И. Ст."
И подобных смешений в книге — на каждой первой странице:
"...авианесущий линкор «Композитор Лопшо Педунь»"
"Флайт-старшина второй косой ударной полусотни Айвен Иванович Такэда"
"На посадке «Казачок» экипажа Пшешешенко – Пщолы в какой-то момент оказался почти на два фута ниже, чем следовало"
"Кривицкая Зинаида Юлисовна! Журналистка «Москва сбоку!» Издательский дом Сусловых. По соционическому типу – стрелка морального компаса. Я люблю страшную правду и высокие гонорары. "
Чтобы никому не было скучно — Конфедерация, она сильно с польским отливом, то есть гонором и некоторыми особенностями фамилий.
Японские и англо-саксонские имена равномерно раскиданы по территории.
Естественно, все хотят возвести род к старой Земле и это оборачивается известными натяжками
"- ...Кстати, все хотел спросить: а почему «Хан»?
– Наш род идет от степных кочевников. Еще до Перехода, разумеется. Половцы, печенеги…
– Серьезно? Ты же блондин!
– А ты что, много печенегов знаешь?"
Разумеется, авторы протащили в текст громадное количество пасхалок, связанных с конкретикой систем вооружений и боевых действий 1940-х.
Легко узнается скандал с не взрывающимися американскими торпедами. Опознаются "как бы авианосцы", которые клепали в США для сопровождения настоящих боевых кораблей. Японские линкоры с их "пагодами". Миниатюризация японских жилых мест и т.п.
Вторая пара: аниме (в котором легко узнать гаремник) — и вполне реалистичные цифры потерь.
Ни один абсурд в мире не может сравниться с проекции аниме-девочек на военную тематику. Например, юная дева с шикарной длинной прической прямо в танке пьет чай во время боя и даже дает руководящие указания ("Гёрлз унд панцер").
Собственно, основное аниме-допущение книги в том, что Империя формирует женский экипаж подводной лодки (и только командир — настоящий морской волк, Хан Глубины), а Конфедерация две полусотни летчиц для боевых экипажей.
Для пропаганды.
Потому что пятый год войны.
Типажи для аниме соблюдаются неукоснительно. Отличницы в очочках на подводной лодке — имеются. Дворецкий, который просочится на авианесущее судно за своими воспитанницами для их обслуживания — тоже. Персонажа зовут Калеб Эффиндопуло (потому что Нассим Талеб автор книги о "Черных лебедях", а бандит Попандопуло знал в них толк на практике???). Разумеется, некоторые девочки хорошо понимают в технике, могут зажечь.
Дальше авторы с особым цинизмом пытаются показать, как эти экипажи будут вообще выпускать в море. Потому как моряков они рисуют несколько ближе к реальности, а боевые задачи никто не отменял.
Словом, тема аниме-гаремника раскрыта, хотя умеренно и без перехода в порнографическую плоскость.
Но что оттеняет абсурдную любовь?
Реальная смерть.
Хан Глубины один из очень немногих, кто остался от первого года войны, кантовался на берегу и выбрать могли только его, потому что остальные пошли на серьезное повышение. А все, кто пришел к нему на смену, на второй год, утоплены.
Конфедераты тоже теряют авианосцы и самые разные корабли. Спастись удается далеко не всем. Газель Стиллман потеряла ориентировку в своем первом вылете (потому что второй номер ранена) приземлилась не на своей авианосец, команда отлично разрисовала ей самолет — по флотской традиции, потому что неумеха. Но на следующее утро, только она взлетела с палубы, корабль был торпедирован, затонул практически мгновенно.
Так что девочки на подлодке воспринимаются немного мертвыми. Два-три похода, и удача закончится.
Поведение моряков получает некоторое объяснение.
Вся эта любовь, смерть, альтернативка, поклоны современности и абсурд — смешиваются в странного вкуса коктейль.
И, наконец, это вполне связный роман, с двумя сюжетными линиями, с понятной интригой и выходом на вторую книгу. Батальные сцены написаны вполне впечатляюще. Описания мира и пересказ исторических отсылок совершенно не снижает скорость развития событий.
Итого: эта анимешная альтернативка составляет серьезную альтернативу попаданцам. Из современности туда, в прошлое, отправлены художественные типажи, а не "как бы реальные" персонажи. Получилось хорошо, рекомендую.
облако тэгов
