Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Жёсткая SF. Параквел к сочинениям Стругацких. Имеет смысл читать тем, кто более или менее помнит, что такое Институт Экспериментальной Истории, кто такие прогрессоры и зачем нужна позитивная реморализация.
Достаточно редкий случай – количество упоминаний об этой книге в окружающем меня пространстве и даже прямые советы ее почитать вылились в то, что я этим советам таки последовал. Прочитал.
Писать на нее рецензию довольно тяжело вот по какой причине. В силу ее содержания она, скажем так, немного скребет по идеалам – так как это очевидная полемика со Стругацкими, а те имеют у очень многих культовый статус. Причем полемика в некотором роде не очень-то честная – ну вот представьте себе, что написано ровно то же самое, но только убраны все точки соприкосновения с миром Полдня? Вызовет ли такая книга интерес? А так – вызвала, и немалый.
Поклонники пишут, что «Факап» наконец-то делает мир Полдня логичным и понятным, некоторые даже замахиваются на то, что автор, де, провел деконструкцию мира Стругацких; противники же используют слова типа оплевания, обмазывания грязью и прочие сильные эпитеты. Попытку остаться в стороне не поймут ни те, ни другие. Ну, да и фиг с ним.
Сразу скажу о «деконструкции». Ее там нет и в помине. Хотите знать, что такое настоящая деконструкция – читайте «Сердца четырех» Сорокина. У Харитонова, в общем-то, даже попытки нет. Это чистый фанфик конспирологического толка – то есть через известные нам по книгам АБС события и сцены проведена совсем другая линия, их связывающая и объясняющая.
Сам по себе такой метод написания книг не плох и не хорош и, по большому счету, мало что говорит о литературном первоисточнике. Тут целиком и полностью знакомство с автором (что ему при прочих равных кажется более вероятным, логичным и реальным), ну и с его читателями (то же самое). Так что острую реакцию некоторых поклонников первоисточника я не понимаю. Ну, блин, что меняется в вашей любимой книге, если кто-то в Интернете скажет, что все было совсем наоборот? По идее – ничего, зачем же вести себя так, будто что-то таки в этом есть?
Если брать «по-крупному», то «Факап» представляет собой альтернативную версию романа «Трудно быть богом». Естественно, не только его – пока протагонист ее раскапывает, мы знакомимся со всем тамошним контекстом, так что по большому счету – это история мира Полдня так, как ее видит автор «Факапа».
Я отвлекусь немного и скажу о собственном восприятии ТББ. Прямо скажу, из всего полуденного цикла она у меня вызывает меньше всего эмоций. Не нравится, то есть. Как-то так вышло – в детстве я АБС не «ухватил», читал все в более менее зрелых летах и как общий посыл книги, так и ее герои мне совершенно не пошли. Антон, в общем-то, банально глуп – и в мыслях, и в поступках. Не может и не хочет просчитать их последствия, что непосредственные, что отдаленные. Он совершенно не знает истории. Критерии, по которым он делит людей на плохих и хороших кажутся ему незыблемыми. Алхимика он ставит намного выше, чем специалиста в государственном управлении – почему? Потому. Поставить себя на место собеседника? Упаси бог.
Ну и самое главное – его железобетонная уверенность в том, что он знает как оно надо. Ладно, если это относится к текущему состоянию мира Полдня – но он столь же твердокаменно убежден в собственном знании того, что нужно делать в Арканаре. Никаких сомнений. А из их отсутствия следуют торопливость, эмоции и все прочее.
Ну да ладно, не о нем речь.
Первое, что бросается в глаза при чтении «Факапа» это его размер. Мягко говоря, он огромен, и отнюдь не потому, что в нем изображено большое количество людей и событий, что там развесистый сюжет и все такое. Сюжетных событий там совсем немного – разве что на крепкую повесть. Просто главный – и по большому счету единственный – герой книги считает необходимым, во-первых, делиться с нами грандиозным количеством воспоминаний, а во-вторых считает необходимым сообщить нам все, что он думает о том, другом, третьем, пятом и десятом.
В какой-то момент мне это стало что-то очень сильно напоминать. Наконец, понял – это блог. Что-то автора торкает – и он катает вату, спеша поделиться ею с благодарными читателями. Завтра торкает что-то другое. Ну и…
Я в какой-то момент начал считать, сколько раз на главу автор использует выражение «вот, кстати». Ну, то есть сворачивает с основной сюжетной дороги. Получилось довольно много.
При этом меня немного напрягал, так скажем, выбранный автором угол зрения. Он такой… особенный. «Дядя Яша» очень напоминает мне одного моего давнего сослуживца. Тот в работе был, в общем-то, совсем неплохой спец. Подстав не делал, и положиться на него вполне можно было. Но в частных разговорах он был очень и очень специфичен. Во-первых, говорлив необычайно, а во-вторых, как бы это сказать… зело злоязык. Тот у него был подлец, этот дурак, третий еврей, четвертый вообще антисемит. А если к человеку решительно не за что было придраться – он начинал передразнивать манеру его речи: картавость, шепелявость или его любимые словечки.
Что интересно, ни разу за свой длинный язык он не пострадал, что наводит на некоторые нехорошие мысли.
Такой вот главный герой. При этом, более менее зная автора, я не думаю, что он просто выпустил из рук нити повествования и не справился с материалом. Нет, видимо это как раз то, что он задумал изначально. С какой целью – ну, это очевидно. Хотел показать нам «настоящий» мир Полдня. Как он начался, как развивался и к чему пришел в итоге. Панорама, так сказать, срыв покровов, обнажение естества и приводных механизмов.
Насколько убедительно это все для меня? Совсем неубедительно. Тут в некотором смысле проблема размера. Если взять эпизоды – один за другим, по отдельности, то в каждый вполне можно поверить. Ну, то есть так оно и могло бы быть. Но то, что получается после объединения этих эпизодов в целое – убедительность теряет напрочь. Так бывает, и не сказать, что редко. Выписать убедительный эпизод – одно умение, а составить из них убедительную историю – совсем другое.
Тут плохо то, что автор довольно сильно идеологически заточен. Его цель – перевернуть Полдень и он не хочет эту цель упускать. Каждый элемент повествования у него этой цели подчинен. Это плохо и потому, что цель слишком уж выделяется и зачастую мешает просто читать историю и ею по-настоящему увлечься. Но главное – когда каждый эпизод этому посвящен, вся конструкция оказывается перенапряженной – ну и валится, а как иначе.
В этой связи вспоминается Швейк, тоже наполненный боковыми рассказиками. Представьте себе, что все они посвящены только и исключительно срыву покровов с обреченной Австро-Венгерской империи, ее разложившейся монархии и т.п. Что там нет просто анекдотов, приколов и скабрезностей. Книга мгновенно утратит легкость и обаяние. Ну да, ее обличительный пафос сильно вырастет, но число читателей уменьшится – в пределе до нуля.
Здесь есть еще одна проблема, лично для меня в некотором смысле решающая. Дело в том, что АБС были честны. Они совершенно явно симпатизировали Антону, но совсем не утверждали, что он во всем и абсолютно прав. Это тонкость, которую почему-то многие упускают из вида. Они рассказали историю и доверили решать вопрос о правоте или неправоте читателю. Там ведь по большому счету все просто – работа, вызванные работой эмоции, последовавший за этими эмоциями срыв и его последствия. Те, кто мыслил с ними схоже – решили так, те, кто от них отличался – решили эдак. Это нормально. И это очень большой плюс книги.
К сожалению, «Факап» этого плюса лишен. Причем лишен дважды. Во-первых, выбранным жанром – конспирологический фанфик прямо предполагает, что его автор рассказывает как оно было на самом деле и не дает права читателю что-то решать самому. Во-вторых, формой повествования – от первого лица с подтверждающими флешбэками и «расследованием», приводящим к однозначному выводу. Расследование тут в кавычках потому, что там его по большому счету нет как процесса – ну не считать же за таковое сидение в местном гугле или загрузку памяти вышестоящего товарища. То есть, если Антон по мере развития сюжета изменяется, развивается и действует, то «дядя Яша» просто узнает какую-то новую информацию и транслирует ее читателю. Причем он ей и не удивляется особо, его основная эмоция «так я и знал».
Это, честно сказать, просто скучно. Где-то с середины книги я ее буквально домучивал – и не потому, что, типа, понял, чем это все кончится. Я в такие игры не играю. Финал там вполне замысловатый, неожиданный и все такое, к тому же он не один – после него еще и идет разговор местных типа вершителей судеб, которые растолковывают читателям то, что было на самом деле. Ну да, там события еще раз совершают головокружительный кульбит, только зачем все это? «Все не так, как кажется» – ну да, мы в курсе. То есть, нам только что об этом долго и нудно рассказывали, зачем повторять то же самое еще раз?
В итоге получилось ни о чем. Но, с другой стороны, чтение весьма полезно, так как – я уже говорил про это – дает нам понимание того, что движет автором, в какой реальности он живет и что хочет сказать окружающим. В данном случае такая информация очень и очень ценна. Мир меняется и нужно представлять его обитателей.
На Земле, страдающей от экологических катастроф, осталось лишь одно поистине прекрасное место.
Парк развлечений «Королевство». И его изюминка – семь Волшебниц-андроидов. Тут можно легко позабыть о тяготах внешнего мира. Тут легко, увлекательно, и главное – безопасно.
Было безопасно, пока Волшебница Ана не совершила то, что считалось невозможным – убила одного из сотрудников парка.
Но что если все происходило совсем не так, как казалось?
Тема искусственного интеллекта, его развития и взаимодействия с людьми, поднималась в литературе и кино не раз. «The Kingdom» изрядно напоминает облегченную, семейную версию сериала «Мир Дикого Запада», но при этом цепко держит читательское внимание и откровенно радует протагонисткой.
У романа любопытная структура. Перед нами три временных линии. Основной массив текста рассказывает о прошлом за много месяцев до убийства, и последовательно погружает нас в жизнь Аны. Вторая линия посвящена суду над Волшебницей, подана в виде протокола и вводит в повествование реакции, личные обоснования действий других персонажей. Третья – разговорам доктора с Аной после судебного заседания.
Одна из основных фишек романа – шикарное развитие образа главной героини. Она – андроид, созданный, чтобы реализовывать самые невероятные мечты людей. Не те, о которых вы подумали (по крайней мере, те — не для всех), ее официальное предназначение — дарить людям сказку. Волшебницы – существа не простые, а «гибридные», совместившие людские и машинные качества. В отличие от героев «Мира Дикого Запада» они знают о внешнем мире и рады служить людям. Они способны записывать и позднее вызывать воспоминания обо всех, кого встречали в жизни. Они быстрее людей, не чувствуют боль, обладают выдающимся слухом, способны надолго задерживать дыхание и без проблем переносить низкие температуры (интересно зачем были созданы диснеевские принцессы с физическими параметрами спецназовцев?). Физически выглядят как люди, хотя внутри у них камеры, процессор, микросхемы, операционная система и программы. Но как выясняется, не только это.
В частях книги посвященных былому, перед нами наивная девушка, широко распахнутыми глазами глядящая на окружающих. Полностью поглощенная тем, чтобы быть красивой, выбирать наряды, укладывать прическу и радовать посетителей. Есть правда нюансы, в виде ее внеслужебных интересов. В часы отдыха Ана увлекается математикой, литературой, наслаждается музыкой, живописью и вирт-путешествиями по планете. Постепенно, под воздействием стрессовых факторов, героиня меняется. Познает чувства, потери, начинает познавать добро и зло.
Из судебных протоколов мы видим уже совершенно другое существо. Повзрослевшую и многое осознавшую женщину. В разговорах после заседания эти отличия усиливаются. Мы слышим нотки цинизма, практичности, ощущаем трезвый острый разум. Вся эта эволюция происходит на протяжении не такого уже огромного времени. Вдобавок изложение почти всегда идет от первого лица Аны, что добавляет ее образу глубины и способствует читательскому сопереживанию.
К сожалению, большим количеством других интересных персонажей Королевство похвастать не может. Сюжет сконцентрирован вокруг Аны. Кроме нее из героев романа можно выделить лишь Оуэна Чена. Молодой подсобный рабочий парка, юный гений, переживший страшную трагедию и ставший для Волшебницы светом в окошке, одним из катализаторов развития. Но это далеко не все его функции в книге.
Волшебницы не единственные гибридные существа в королевстве. Есть еще животные. Ранее исчезнувшие биологические виды, восстановленные учеными парка, или новые существа, типа коней с крыльями, давшие возможность автору поразмышлять об этичности, праве и ответственности творца. Особенно забавно это смотрится в мире, где люди уничтожили огромное количество живых существ, стерли их с лица земли, где прямо, а где опосредованно через загрязнение планеты.
В остальном идейная и моральная основа романа на уровне. В чем отличие искусственного и природного интеллекта? Как справляться с высокомерием, гордыней, жестокостью, желанием власти? Как переживать ложь и предательство? Можем ли мы, люди позволить себе пренебрежительное отношение к нелюдскому разуму? А эксперименты, ставящие нас на уровень Создателя? Что такое гомо сапиенс? Как им становятся? Кто настоящий человек, а кто лишь подделка под сотворенное природой живое существо. Интересно, что, по мнению автора, стать в полной мере думающим и чувствующим человеком, можно лишь покинув зону комфорта. Нечто тревожаще-истинное в этой концепции имеется.
Идейное наполнение «Королевства» не слишком оригинально, но убедительно и хорошо воспринимается благодаря полюбившейся и въевшейся в душу героине.
На протяжении книги автор удачно поддерживает интригу и напряжение. Кто все же убил? В виновность Аны не верится совершенно, но что именно произошло в то роковое утро 4 сентября, остается загадкой почти до финала книги. Финала, переворачивающего происходящее с ног на голову.
А вот слишком уж долгую раскачку к достоинствам романа не отнесешь. Что случилось в Королевстве, из-за чего весь сыр бор, Ротенберг окончательно формулирует лишь по истечении трети книги.
Эрго. Приятная сказка для взрослых о разуме, человечности и любви.
Основная декорация — некий мифический дом-дворец-анфилада залов-лабиринт. Он существует в другом мире, каком-то ином пространстве, где вокруг только море. По структуре чем-то напоминает "Библиотеку вавилонскую" Борхеса, хотя вместо книг все стены уставлены самыми разными статуями. Есть в этих статуях символика — например проход в наш мир возможен через зал с Минотаврами, а один из персонажей прямо говорит, что сейчас в дальних пределах дома появляются статуи компьютеров.
К сожалению, всего потенциала придумки с изваяниями автор не раскрыла. В финале испытываешь то чувство, что можешь и про пещеру Платона рассуждать, и про Другого, и про множество иных отсылок, которыми усыпан текст — но все авторские намеки на них лишь пустые обещания сюжетных поворотов. Будто ребенок начитался философских энциклопедий, но сложные слова не задержались в его памяти, а запомнилось только, что вещи в мире связаны странным отношениями — и тени этих отношений он пытается нарисовать, изобразить в причудливых образах статуй.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Итак, в громадном лабиринте живет человек, явно поехавший кукухой — Робинзон со стертой памятью. Он научился ловить рыбу, согреваться кострами из заранее высушенных водорослей, но воспринимает дом как единственный мир. Есть какое-то количество скелетов, которым он приносит подношения, есть Другой — человек, который пропадает и появляется, иногда приносит ему ботинки и требует выполнить поручения — пройти куда-то. составить карту созвездий, видимых из очередного окна и т.п.
Больше людей нет.
Правда, по дворцу расселились альбатросы и и местами он превращается в птичий базар...
Но интеллектуальный уровень человека, которого Другой зовет Пиранези, постепенно повышается. Та сумма знаний , которые он выучил о доме, та сумма понятий, которые он понимает, потому что они воплощены в мраморных изваяниях, те умения, что знают его руки — превращают Пиранези из юродивого в кого-то, похожего на вменяемого наблюдателя. Он верит, что Дом любит его, заботится о нём, ищет утешения у статуй, иногда говорит с ними.
Другой говорит Пиранези, что Дом ворует его память, но поначалу человек вообще в это не верит.
И вот кроме Другого — все более подозрительного типа — в лабиринте залов появляется старик — отпускает пару колкостей, исчезает. А потому и кто-то неизвестный "16-й человек", который ищет некоего Соренсена. И этот человек оказывается женщиной...
Дальше интрига собирается, как детали хорошо подогнанного механизма.
Был некий мистик-неоязычник, который научился проходить из нашего мира в этот вот лабиринтодворец, музей забытого. Были у него ученики, последователи, какие-то разногласия со знакомыми. Зародилась небольшая мистическая традиция, которых так много в странах с хотя бы минимальной свободой совести. Но к моменту, когда в дело вступил главный герой — биограф Лоренса Арн-Сейлса — на сцене оставалось фактически два человека.
Некий ученый, который наслаждался знанием о тайне и редко показывался во дворце, и его более предприимчивый коллега, который хотел добыть тайное знание, искал его много лет, но так ничего и не нашел...
И вот молодого настырного биографа просто выпнули в этот дворец, с расчетом на то, что его память полностью будет стерта и он умрет от голода.
Дом стер его старую личность. Но на шепотках статуй и мерном течении времени, на необходимости каждый день добывать себе пропитание — вросла новая личность. Это добрый, благородный, смелый человек. И еще это неутомимый исследователь, в нем сохранилось сочетание любопытства и методичности. Идеальный жрец Храма, что опять-таки в полной мере не раскрыто...
Женщина — полицейская, расследующая исчезновение Соренсена — в итоге научилась ходить в этот мир, и разговорила человека, вывела его к людям.
А корыстный до тайного знания Другой — просто утоп, пытаясь их убить и тем сохранить тайну.
Завершается все тем, что не-Соренсен, не-Пиранези в очередной раз понимает, что мир прекрасен, и надо поддерживать контакт с дворцом, оставаясь в родной, в нашей вселенной...
Как говорят о некоторых библиотеках — небольшое, но со вкусом подобранное собрание книг. Так и "Пиранези" — не такая уж значительная, но со вкусом и старанием выполненная вещь, в которой автор не допускала фальшивых нот. Очень похожие ощущения были от проходных вещей Ле Гуин. И вообще от небольших произведений, которыми авторы обрамляют свои значительные, главные опусы. Да, мило, да хорошо. А на "Парфюмера" Зюскинда потянет? Увы, нет. И дело, разумеется, не сколько в отсутствии мрачного процесса получения духов — но и в массе совершенно не использованных возможностей, не вскрытых коллизий. Насколько "благородный дикарь" отличается от "идеального жреца", и как он все-таки начнет разбираться в нашем мире? Как сочетается конфликт забытого-мистического и реального? Почему статуи-образы не враждовали между собой в голове у человека-жреца? Ведь в процессе становления личности различные архетипы должны были как-то противостоять друг другу? Это всё скрылось в пене дней. Медитативность, неспешность и вдумчивость повествования не должны заслонять сюжет. И тем более, не должны делать настолько предсказуемыми сюжетные ходы.
Набросок, а не живописное полотно, орнамент вышивки, но не лабиринт, горное эхо, но не мелодия, эскиз, но не сборочный чертеж — вот каково это произведение.
Слишком просто.
В примечаниях рассказывается, что автор пережила нервный срыв, и лучше всех литературных аналогий сквозь текст проступает стремление к психической устойчивости и полноценному общению с людьми.
Потому эта хорошая повесть будет смотреться эффектным дополнением в условном сборнике "Лучшее за год 2020". Но как "вторая книга талантливой писательницы" — немного не то.
Сотни Залов, Коридоров, Дворов, Лестниц. Тысячи Статуй. Птицы, приливы, дожди.
И всего двое людей.
Первый – наивный, добрый аскет. Изучающий Дом с уважением и любовью, поклоняющийся, восхищающийся Им.
Другой – исступленно ищущий Великое Тайное Знание.
Но что если все не так просто, и в Доме есть кто-то еще?
Новую работу Сюзанны Кларк – автора восхитительного «Джонатана Стренджа и мистера Норрелла» ждали с огромным нетерпением. Хотя знали, что книга не будет продолжением приключений магов из альтернативной Британии (работе над второй частью Стренджа помешала болезнь писательницы).
В целом, Пиранези не разочаровал. От Катерины (К): В целом Пиранези очаровал.
Новая книга Кларк изрядно отличается от той, что принесла ей всемирную известность. «Пиранези» вещь уютная, камерная, домашняя, лишенная эпичности. К: Книга эпичная, монументальная, полная сражений, побед и поражений, только описанных не экзо, а эзотерично.
При этом некоторые идеи романа перекликаются с концепциями Стренджа. В частности размышления о магии, ее уходе и возвращении. Утерянном Древнем знании, на смену которому пришел технический прогресс.
Также автор поразмыслит об Иных мирах. Различных подходах к открывшейся эзотерической информации. Людских недостатках и достоинствах. Мистиках, стремящихся достигнуть желаемого, идя по головам, манипулируя людьми. Играх памяти и психических отклонениях. Мистических сектах. Религиозных практиках. Перетекании идей, энергий из мира в мир.
С первых страниц «Пиранези» захватывает внимание читателя описанием монументального Дома и завораживающей тайной. Ошеломляющая громадина, состоящая из неисчислимого количества Залов, Вестибюлей, Ниш, Лестниц, Коридоров, Внутренних Дворов (заглавных букв в романе с избытком). Гигантский лабиринт, полный непременных Статуй. Целый мир, омываемый морем, заливаемый дождями, населенный различными птицами. Давший постоянный приют одному единственному человеческому существу – одновременно Жрецу и Пастве этого безлюдного величественного мира. Человеку, фактически приобщившемуся к тому самому знанию Древних. Ибо «Красота Дома несказанна. Доброта его беспредельна». Изложение идет от первого лица, в виде дневника. Мы вместе с героем будем знакомиться с прелестями и структурой Дома. Навевающего откровенные ассоциации с некоторыми работами Борхеса (второй предметной для Дома книгой стала Нарния). К: Слышны нотки Германа Гессе «Сиддхартха».
Ремарка от Катерины
Книга наполнена символами. Дом – символ мироздания (совокупности миров). Залы как отдельные миры/эпохи. Птицы — символы духа. В частности: Альбатрос – выносливость, сила, мужество. Яйцо — символ новой жизни. Воробьи – благие вести. Чайка – полет души. Грач — связь неба и земли. Ворон – посредник меж мирами. Море/вода – сохранение информации, приливы, скорее всего, отвечают за энергию/магию, сохраненную морем. Лестницы – переход от одного плана бытия к другому, восхождение человека.
Пиранези как персонаж хорош. Эдакий по-детски наивный блаженный, наслаждающийся жизнью, путешествующий, общающийся со Статуями, любующийся красотой Залов. Считающий все происходящее — волей Дома. Составляющий каталог Статуй. Искренне заботящийся о костях Мертвых. Беседующий с птицами, при этом не воспринимающий их как еду. Получающий информацию, меняющую его мировоззрение. Отметим также любопытную финальную эволюцию образа.
А ведь есть еще и загадочный Другой, явно находящийся по сравнению с Пиранези, на более высоком уровне осведомленности.
Ремарка от Катерины
Отчего наш протагонист заслужил у Другого имя Пиранези? Все становится на свои места, если познакомиться с личностью, носившей его в 1720-1778 годах.
Пиранези Джованни Батиста – итальянский архитектор, график, археолог. Мастер архитектурных пейзажей. Наиболее известны многотомное издание офортов (гравюра на меди или цинке) под названием «Римские древности» и серия «Фантастические изображения темниц».
В частности в «Древностях» немало внимания уделялось скульптурным фрагментам, планам зданий, городским ансамблям. «Темницы» посвящены «непостижимым архитектурным построениям, где пространства загадочны, как непонятно и предназначение этих лестниц, мостиков, переходов, блоков и цепей».
Детективная составляющая становится второй приятной стороной книги. Мы одновременно с Пиранези разгадываем загадку 16-го лица. Несколько раз меняем отношение к остальным персонажам. Обнаруживаем забытые записи, кусочек за кусочком раскрывающие истинную картину. Участвуем в своеобразном расследовании и заполнении лакун прошлого.
Пытаемся понять, что, собственно говоря, происходит. Строим догадки и предположения. Их, начиная с экватора романа, появляется все больше и больше (возможно стоило продержать интригу подольше). Кое-что вырисовывается уже тогда. Некоторые тайны раскроются лишь в финале. Ближе к которому нас даже ждет кульминационная экшен-сцена. Единственная на весь не очень большой по объему роман. К: Все вовремя и своевременно.
Как и должно быть с Возлюбленным дитя Дома.
Эрго. Медитативное размышление об иных мирах, магии, одиночестве. Людях, посвятивших себя мистическим изысканиям. Радующее концепцией Дома и жирной интригой. К: Великолепный роман в стиле реализма.
Чего я не ожидал — так это того, насколько горькой во чреве будет книга Шамиля, которая и на устах была не самой сладкой. Задело меня. Финал меня задел, и всё то, что подводило к нему, как автор, хитрый төлке, видимо, с самого начала и планировал.
Вопрос QUI/КТО я, пожалуй, пропущу, Шамиля Идиатуллина представлять без надобности, отличный писатель Шамиль Идиатуллин, умеющий по-разному и о разном. QUOI/ЧТО — фэнтези, как и было сказано. Вполне себе героическое и при этом в этническом камуфляже. Транспонированный мир начинается с перевернутой на 90 градусов карты Европы, где вертикаль — это закат-восход, то есть, ясно, запад-восток, а горизонталь — ночная и дневная сторона, то есть север-юг. У нас всё это тоже было, Morgen- und Abendländer и всё такое; переиначенность и в то же время некоторая узнаваемость входит в концепцию. Конкретный народ мары (с ударением, я понимаю, на "ы") может ассоциироваться с марийцами (небесные жены луговых мари, все дела), а разные другие мары — с другими малыми народами Евразии, вплоть до обитающих в районе Эстонии "марывасы", и я бы в жизни не догадался, что это переиначенное слово maarahvas, если бы Шамиль не подсказал, — отчасти потому, что оно не так делится на части, — и этот пример дает прекрасное представление как о глубине проработанности мира, так и о степени переиначенности его же.
В общем, некий мир между прошлым и будущим. По имеющимся на условном Западе самодвижущимся самокатам я бы предположил, что это постапокалипсис, по видению героя ("Волки. Кони. Летающие лоди и скипы. Силовые черешки в полнеба. Блестящие скалы с людьми внутри. Ялы размером с этот лес, каждый дом прозрачный и горит изнутри. И огонь, много огня") — что параллельный мир, но и это не так важно, как неважно в конечном счете, насколько Средиземье — наше прошлое, а мир Рунного Посоха — наше будущее.
Важна тут только диспозиция. Есть три части мира — грязная и страшная каменно-пыточная Европа на ночной стороне, пугающая и не очень понятная кочевническая Азия на дневной, а между ними на Итиле-Волге — мары, народ, заключивший когда-то договор с землей и защищенный полутора сотнями богов со всех сторон. Местные земли буквально заглатывают пришлецов, а внутри устроена самая настоящая коммунистическо-экологическая утопия — без денег, с выращиванием всего и вся, со здоровым анархизмом, очень либертарианским отношением к сексу, коллективным воспитанием детей ("Не бывает у мары личного отца и матери, они ведь не штаны, чтобы одному принадлежать"), генной инженерией, самодвижущимися земляными дорожками, полетами на полуразумных выращиваемых крыльях, полуразумными же прудами, телепортацией через дупла, отсутствием понятий "убийство", "насилие", "воровство", "обман" и тотальным счастьем для всех, даром, чтобы никто не ушел обиженным. Страна Кукань буквально 1980 года. Со своей устоявшейся иерархией и этикой. Эльфы, в самом деле, лесные, луговые и прочие эльфы, какими они могли бы быть в нашей реальности. Долина Ветров и Навсикаи, много-много Навсикай, и все сплошь в штанах.
Ну, понятно, не все тут счастливые, и есть тут жуткие опасности (вроде мистической "тихой лайвы", корабля с призраками, природа которого не раскрывается), и огорчения, и ревность, и любовь, и боль, и смерть, но дело не в этом.
Поначалу — не в этом. Потому что волшба мары начинает угасать, и земля словно гонит их прочь. И всех остальных, что интересно, она тоже гонит прочь, как с ночной, так и с дневной стороны, такой аналог глобального изменения климата, который в нашей реальности привел к великому переселению народов. Но если пацифисты мары, осознав ситуацию, хотят в итоге просто уйти в другое место, условные Европа и Азия понимают только одно: что надо бы их земли завоевать — так или иначе. Этих мары с их волшбой все боятся. Однако ж нет такого лома: "Но, Вильхельм, это колдуны. Они в сказке живут, что еще мы способны им противопоставить? Только свою сказку". А сказки бывают очень страшные.
Внутри этой конструкции бурлит сюжет, сложенный мозаикой из много чего. Среди мары живет юноша Кул, который ребенком за каким-то чертом был частью группы, пытавшейся проникнуть на земли мары, и единственный остался в живых. Арвуй-кугыза, глава мары, умирает и возносится к богам, но возвращается обратно в молодом теле, и не без пугающей причины. В европейском городе Вельдюре (Берлин?) местный босс Фредгарт готовит хитрую экспедицию к мары с целью в конечном счете их победить. В куманской степи замышляется своя средне- и долгосрочная победа. Герои перемещаются в пространстве и во времени, ожидания читателя выстраиваются и рушатся итерация за итерацией, всё закручивается в гибельный узел.
COMMENT/КАК это сделано — блестяще. Во-первых, средствами языка, придуманного-изобретенного автором, который обставил этим языком свою реальность так, как только и стоит это в фэнтези делать: погружение абсолютное, смыслы угадываются, и в эту реку можно только нырнуть с головой. Во-вторых, средствами структуры: рифмы в конце-начале глав, причем обманные — чуть позже выясняется, что рифмованные главы сильно разнесены во времени; и наоборот, сплошные описания дискретных событий, иногда тоже с рифмами.
В-третьих, что важно, средствами отражения литературной действительности. "Последнее время" вообще очень постмодернистская штука, у которой в анамнезе масса всего, начиная с "Улитки на склоне", и работа с такими источниками ведется в нескольких направлениях — есть переклички, смысловые и ритмические; есть игра на противопоставлении (ясно, что мары — не Лес, но в чем именно разница? это важно). У меня, пока я читал, проносились в голове самые разные тени: "Жук в муравейнике" тех же Стругацких, естественно; но и финал "Видеть звезды" Больных ("Генетическая бомба памяти — сказка..."); "У меня девять жизней" Мирера (Шамиль утверждает, что не читал; ну предположим); но и "Главный полдень" его же (высоковольтная опора — Патор-утес); отзвуки романов Лазарчука, Жарковского, Ляха (туннели?) и, я уверен, много чего еще. Не в последнюю очередь я вижу тут солиднейшее влияние "Последнего кольценосца" Еськова, который нам точно так же расширяют обзор шаг за шагом, чтобы мы поняли суть игры, — ну и мотив ухода волшебства сюда же, и спора с Профессором об эльфах, например. О Крапивине тут и говорить не приходится.
То есть — никто ничего не потеряет, не увидев вот этой многоголосицы, но она есть. Хотя и не работает в плане "с миру по нитке" — роман не центон, он просто вот так вот понимает традицию. И хорошо, что так; "Последнее время" — фэнтези отличное, потому что автор не следует традиции собственно фэнтези. Вся лучшая фэнтези и фантастика сочинялась именно так: с худшими образцами рвем, с лучшими — перемигиваемся. В свое время Борис Стругацкий спрашивал, обязано ли фэнтези быть глупым. Не обязано, отвечает Шамиль Идиатуллин, — видите?
И вот тут есть кое-что, даже и не парадоксальное; сначала я думал, это случайность, сейчас уверен, что нет. "Последнее время" — очень, очень-очень-очень жестокая книга. Болезненно жестокая для читателя в моем лице. Я умом всё понимаю: что сцена в Вельдюре с этими двумя маньяками (от которой меня чуть не стошнило) адски нужна по сюжету; что вообще нужен контраст между утопией мары и дистопией наступающей на них жути; что книга в принципе об изгнании из рая и о том, что рай не бывает. "Мир не может быть построен так, как вы мне сейчас рассказали. Такой мир может быть только придуман. Боюсь, друг мой, вы живете в мире, который кто-то придумал — до вас и без вас, — а вы не догадываетесь об этом", — это хорошо бы эпиграфом к "Последнему времени" поставить вообще. То бишь — не баг, а фича: садизм книги — не дань садизму вообще, как в массе черного фэнтези, и не дань ветхозаветному понятию жертвы, как у Орсона Скотта Карда, скажем, а дань реальности. Эльфы невозможны. Полдень (полдень — он между дневной и ночной стороной как раз, как те самые мары) невозможен. "Капитализм нестабилен, а коммунизм невозможен", писал Кен Маклауд. А кто этого не понимает, тот будет долго страдать и, может, даже помрет.
И вот по итогам "Последнего времени" у меня в голове вертятся плохие вопросы. Обязано ли неглупое фэнтези быть жестоким? Обязана ли попытка написать неинфантильное фэнтези обернуться полной деконструкцией жанра? Обязана ли утопия быть невозможной? И, если обобщать на реальный мир, обязан ли "народ без достоинства, отказавшийся от своей земли" страдать и умереть (для прошлого века вопрос непраздный)? Обязано ли добро замещаться злом, сколько ни пытайся это добро из зла делать? Всегда ли зов крови сильнее зова — ну, сердца, да? Элементарной какой-то, ну, любви к ближнему, как его ни определяй?
"Последнее время" предполагает ответы, которые мне не нравятся. Как у классиков: "По замыслу авторов эта фраза должна была поставить последнюю точку в жизнеописании Максима Каммерера. Она должна была заключить весь цикл о Мире Полудня. Некий итог целого мировоззрения. Эпитафия ему. Или — приговор?.." Но если в финале говоришь книге: "Ну нет", — это тоже, наверное, результат.
облако тэгов
