Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 10 книгах
«– Это… верно. Вы оставили в Чаше больше половины колонистов, пробудив их от анабиоза и поставив перед фактом, что они получат не то, на что подписывались. Это повергло их в известное смятение. Вы указали, что в их распоряжении теперь территория, превышающая обычную планету в миллионы раз. Это помогло. Вы согласились провести разведку, выйти на контакт с Глорией прежде, чем мимо нее пролетит Чаша. «Искательница солнц» – корабль немаленький, однако населению Глории она, вероятно, покажется менее грозным объектом, чем хабитат диаметром больше орбиты Венеры, с населением под триллион самых разных разумных существ и звездой в качестве двигателя».
Бенфорд Грегори, Нивен Ларри. Глориаль
Роман представляет собой завершение трилогии «Мир-чаша», включающего в себя также книги «Чаша небес» и «Корабль-звезда». Ларри Нивен – известный писатель, отмеченный премиями «Хьюго», «Локус» и «Небьюла», а Грегори Бенфорд – не только литератор, но и ученый-астрофизик.
Сюжет построен на продолжающемся странствии космического корабля «Искательница солнц». Исследователи, которые находятся на его борту, намерены всё же достичь системы Глории – этот мир был изначальной их целью, хотя в какой-то момент они и были готовы остаться в Чаше Небес.
Однако в системе Глории есть свои обитатели, своя цивилизация, со сложной структурой, которая на взгляд со стороны выглядит откровенно загадочной.
И вполне возможно, этот новый мир опасен. Его обитатели не слишком высоко оценивают уровень развития землян. На эти сложности накладываются неминуемые психологические проблемы и личные конфликты между участниками экспедиции.
«Это Сорвиголовы, как именует их Птиценарод. Данная раса осуществила секретный проект строительства скоростных кораблей – похоже, с факельным двигателем – для рывка в систему Глории. Птицы за всем не могут уследить. Ледоразумы считают такие события неизбежностью: долгая история Чаши подтверждает это. Стоит Чаше подлететь к чему-нибудь любопытному, как находятся культуры, которые, чтобы разогнать скуку, готовы туда спуститься и потыкать носом в… блин, да хотя бы и в нейтронную звезду, как однажды!
Нотка равнодушно-тягучей обреченности слышалась в ее звучном голосе. Редвинг прекрасно понимал, что Майра сожалеет о своей роли лидера человеческой колонии на бескрайних просторах Чаши. Редвинг определял, что Майра будет рассказывать Земле о ситуации в Чаше. Он приказал ей сообщить, что у кромки хабитата-де существует и активно развивается небольшое земледельческое сообщество, а решающий голос за Ледоразумами. И не более того. Много странного кругом, столько всего нужно исследовать, сами понимаете.
Тем не менее земляне каким-то образом заподозрили, что люди в Чаше за главных. Ерунда. Многоуровневая иерархия лидерства Чаши численностью превышала человеческий контингент в миллиард раз. Но даже не в этом дело. Установлено равновесие между Ледоразумами, избранными на роль полицейских Птицами, мириадом подчиненных видов – и Майрой. Ее и близко не примешь за капитана»
«На заре Освоения таких людей было много. Это были люди, привязанные к родному миру, которые видели в освоение Космоса лишь естественное расширение границ собственной планеты…
Старый образ мышления обречен на исчезновение. Сейчас во всех космопортах, самых удаленных уголках, на самых захудалых кораблях рождается новый образ мышления. Люди во всех концах Освоенной Галактики, невзирая на Время и Пространство, зависят друг от друга…».
Жерар Клейн. Звездный гамбит
Этот роман редко кого из читателей оставил равнодушным – книгой восхищаются или презирают. Но для того давнего времени написания (1958 года) и сам сюжет был оригинальным. Стиль повествования – своеобразно-изысканный (особенно в галактических описаниях) и можно даже считать с этаким психологическим оттенком. Вот так охарактеризовал тип людей, подобных главному герою (в самом начале предстоящего пути к новым мирам) психолог, который готовит людей для экспедиций Бетельгейзе.
С открытием звезд, а точнее – множества планет, люди уже на обитаемых планетах почувствовали, как меняется их жизнь. Но кроме кораблей и властей почти всемогущей Бетельгейзе есть еще пуритане, которые надеются на то, что найдут нечто, и не только гигантские стены древнейших построек исчезнувших цивилизаций, но и то, что даст им силу противостоять Бетельгейзе, ее тайным вождям, бессмертным, желающим повелевать не только освоенной частью Вселенной, но и большим – взять под контроль развитие цивилизации.
Но существуют гигантские черные цитадели, связанные с ними предания и надежды, и главный герой, когда-то отправленный на разведку одним из нынешних вождей Бетельгейзе, находит и ответ на главные вопросы, как и свои новые возможности быть неуязвимым у других.
«Звезды были источниками неисчислимых богатств и невероятного могущества. Звезды были одновременно адом и раем. Звезды были феерическим, полным ловушек миром, и люди пытались овладеть им.
Названия кораблей напоминали о чудесных и странных местах… Суда несли в своих трюмах товары со всей Галактики».
«- Какими двумя способами бесы попадают в наш мир?
— Просачиваются с заходом солнца, когда грань между мирами источается, оставив на той стороне часть своей демонической сущности, — протараторил кудрявый мальчик с первой парты.
— Или?
— Или проходят через разломы в своей истинной форме».
Элиот Лилит. Бес лести предан
Альтернативные истории бывают разные. В данной главным персонажем является спутник, советчик и государственный деятелей двух российских государей – Алексей Аракчеев. Тот самый служака, артиллерист и суровый начальник. В самом начале романа подробно описаны многие эпизоды его реальной истории — бедная семья, насмешки и побои в кадетском корпусе, отсутствие друзей и желание выслужиться, добиться. Но фантастический Аракчеев имеет одну особенность — видит бесов и поэтому его зачисляют в особый вечерний класс, где и готовят к борьбе с бесами.
После окончания учебы и преподавания Аракчеева отправляют служить в Гатчину – небольшой двор опального царевича Павла, нелюбимого матерью-императрицей. Именно Павел пытается организовать борьбу с бесами, которые угрожают державе, а императрица относиться без интереса к этой опасности. И сознающий это Аракчеев обожает царевича и ненавидит старуху-императрицу, а позже имеет к ее смерти прямое отношение.
Роман в меру динамичный, порой – с сюрпризами, и благодаря борьбе с бесами именно Павел становиться почти героем, а сам Аракчеев – феноменом. На страницах промелькивает и сам Наполеон Бонапарт (первый консул, это фантастический, а не исторический роман), пришедший в трудную минуту императору Павлу на помощь, его сыновья Александр и Константин, и прочие известные персонажи царского двора. В тексте встречаются звонкие фразы и психологические противостояния, порой – те самые кровопролитные схватки с порождениями Изнанки.
«Я хотел предложить вам отречься – от остатков своего царского огня и от престола, чтобы спасти вашу душу. Но теперь вижу, что уже слишком поздно. Вы несетесь к обрыву и сами того не замечаете. Лучше уж воспользуюсь вашим щедрым предложением никогда больше не появляться в Петербурге».
«Жила-была золотая девочка. Ну, то есть целиком из чистого золота.
Идет себе однажды золотая девочка по лесной тропинке, а навстречу ей — разбойники. Потому что кто еще в лесу жить будет из людей, кроме разбойников?
«Привет, — говорят, — девочка. Сразу понятно, — говорят, — что ты из чистого золота, поэтому ничего нам не остается, как тебя разрезать на кусочки и продать. Мы, конечно, разбойники благородные, но, сама понимаешь, живется нам в лесу не очень, впроголодь, поэтому прости, мы не виноваты, нам тоже жить хочется».
И вот уже бежит откуда-то из кустов младший помощник главного разбойника с большой пилой в руках. Девочка, понятное дело, испугалась, но виду не подала.
«Вы, — говорит, — разбойники, как хотите, но если вы меня пилить начнете, то всем вам тут же конец наступит».
Константин Стешик. Родные и близкие
В книге собраны рассказы белорусского драматурга и писателя. Иногда они фантасмагоричны с первых строк и соединяют заново переосмысленные классические сказки с психологизмом и сарказмом, характерными для постмодернистской литературы. В других случаях произведение начинается вполне реалистично, зато потом внезапно всё это бытописание рассыпается как конфетти на осколки самых разных реальностей. И часть из них явно не здешние.
Сюжеты балансируют между сказкой и семейной хроникой, сном и репортажем, взрослыми переживаниями и детскими фантазиями. Любовь превращается в болезненную привязанность, а потом, после неминуемой, можно сказать, закономерной разлуки — и в жажду слежки, просто так, вроде и не ради сбора компромата. И вот уже весь образ жизни обычной семьи превращается в подобие фильма ужасов, где вот-вот должна разразиться катастрофа.
И даже если она не происходит, настроение остается висеть в пространстве книги, накапливаясь, как грозовое электричество. А потом автор искусно находит новые и новые повороты, очаровывая читателя мрачностью, сквозь которую в любой момент внезапно может блеснуть солнце катарсиса.
«Гуси-лебеди прибывают как раз — последний листок накрепко, можно сдавать работу. Вот. Вот. Гуси-лебеди, пьяные вишни, старшие братья, чернильная темнота, наша с тобой подноготная. Вот ваши рубашки, братики.
Не смотри в глаза — продрогнешь. Не читай по губам — помешаешься и упадешь в траву замертво. Не ходи никуда — везде, куда ни плюнь, наши промокшие лица.
Восьмую рубашку оставили и ушли, на ходу переворачиваясь в летящих неуклюже черных птиц. Ни слова не сказали, забыли сестру и бросили. Лежит пустая рубаха, вздыхает под ветром, легонько сучит рукавами, едва заметно, едва-едва.
Раскололось яблоко на две половинки, лопнул фонарь, сгорели последние туфли.
Ну что ж, надо пробовать — надела рубаху как могла, задом наперед, и вывалилась отсюда — туда, колючей ласточкой, голым обрубком, пустым местом, летней тенью, чужими словами.
Гуси-лебеди ждут тебя на горизонте — раз, два, три, четыре и так далее — миллиард, не меньше. Старшие братья, пьяные вишни, летим дальше!
Девочка пыталась спрятаться под лестницей в подъезде, а теперь там продолговатый холм подсохшей земли, увенчанный хрупким листиком прошлогодней крапивы».
«Они высказывают идеи и теории. Возможно, что-то случилось. Что-то явно случилось. Может, они не могут вернуться. Может, они попали не в ту эпоху. Или вообще никуда не попали, а зависли где-то в пространстве между этим временем и тем, затерявшись в знакомой им всем невесомой темноте.
Но ни один из них не хочет говорить или даже думать о последствиях того факта, что тело не может оставаться в прошлом более двадцати четырех часов.
— Можно попробовать их найти, — предлагает она.
Он качает головой».
Пим Вантэчават. Месяц светит по просьбе сердца моего
Ева и Томми – брат и сестра, они близнецы. А еще они имеют необычную способность – умение путешествовать во времени. Это их врожденный дар. Но своих родителей они потеряли, как раз в результате неудачных экспериментов с путешествиями из одной эпохи в другую.
Дебютный роман тайской писательницы посвящен периоду, когда Ева и Томми уже выросли. Девушка стала художницей и старается ощутить, обрести заново связь с пропавшими близкими и с предками вообще – через свое творчество. Процесс создания живописных произведений описан весьма эмоционально и выразительно.
Томми влюбился в девушку из Прошлого, из 1927 года. «Ревущие двадцатые», ар-деко, все красавицы носят шляпки клош, а над миром витает еще не всеми осознаваемое чувство, что интербеллум не будет долгим. Что-то надвигается, страшное и неотвратимое. Кстати, приходящие из Будущего это прекрасно знают, как и то, что до Великой депрессии осталось совсем немного… Есть ли шанс у чувства сквозь времена?
«Давным-давно, когда они были детьми, Томми рассказал ей о своем даре. Только Лондон, и не позже, чем через несколько лет после окончания войны, сказал он. Едва начав составлять свой план, она уже знала, что рано или поздно этот момент придет.
И все же эта мысль ее гнетет: стоит оставить ей этот город и это время – и они больше никогда не видятся. То, что они расстанутся навсегда, кажется ей чем-то невозможным, нелепым, совершенно невообразимым».
«На первый взгляд быть большим лучше, чем маленьким: у крупных животных меньше врагов, они легче переносят холод и дольше живут. Но у большого размера есть и минусы. Массивным животным нужно много пищи, они поздно начинают давать потомство, да и детёнышей у них меньше. Из-за этого крупным видам сложнее приспособиться к изменениям в окружающей среде, и при глобальных катастрофах первыми вымирают именно большие животные.
Самые большие животные в мире, китообразные, обитают в воде. Абсолютный рекордсмен — синий кит, он может быть длиннее трёх поставленных в ряд автобусов. Хотя синий кит и другой гигант, китовая акула, внешне похожи, они относятся к разным группам животных. Если синий кит – крупнейшее млекопитающее, то китовая акула — самая большая из рыб и достигает длины 20 метров».
Даниэла Парески. Диковинные животные
Книга знаменитой художницы из итальянского города Генуя показывает мир живых существ, обитающих на планете Земля, в необычном ракурсе. Обычно рассказ о них идет как? Это млекопитающие, они же звери, здесь у нас птицы, а вот тут – насекомые… А Даниэла выбирает один признак, одну характерную черту, а потом находит самых разных ее обладателей. Дальше она объясняет и показывает на собственных иллюстрациях, как именно эта особенность проявляется у далеких друг от друга биологических видов. А главное, какие задачи обладатели данного признака решают с его помощью.
Например, светлячок сияет в период размножения, чтобы привлечь противоположный пол. У кошек глаза горят в сумраке (причем, отраженным светом), чтобы лучше видеть при недостаточном освещении. А специальные органы рыбы-удильщика, светящиеся посреди океанской пучины, где царит вечная тьма, призваны привлекать добычу, которой этот глубоководный хищник питается.
Яркая окраска может служить для привлечения брачных партнеров, как у птиц, или служить предупреждением для потенциальных хищников, как у ядовитых древесных лягушек или ос. А покровительственная окраска бывает и у хищников, и у тех, на кого они охотятся.
«Многие животные: и хищники, и их жертвы — настоящие мастера маскировки. Одним слиться с окружающим фоном помогает окраска, другие принимают форму окружающих предметов. А кто-то умеет и то, и другое.
Песец — единственный представитель семейства псовых, который меняет окраску в зависимости от времени года. Зимой он белый, а летом — бурый. Это облегчает ему охоту на грызунов и птиц. И позволяет не попадаться более крупным хищникам.
Оперение многих сов, например филина, повторяет цвет и рисунок древесной коры. А ушастая сова в состоянии покоя ещё и вытягивается с прикрытыми глазами, «превращаясь» в сучок».
«Около двух веков назад западная цивилизация определяла себя как цивилизация прогресса. Подчинившись этому идеалу, другие цивилизации сочли своим долгом взять Запад за образец. Всё разделяли убежденность в том, что наука и техника будут безостановочно двигаться, вперёд, делая людей сильнее и счастливее…».
Клод Леви-Стросс. Узнавать других. Антропология и проблемы современности
Чем житель мегаполиса лучше дикаря? Известный исследователь наглядно показывает, чем отличаются цивилизованные и так называемые примитивные народы, анализируя как образ жизни на бытовом уровне, так и различные психологические особенности, менталитет, количество и качество культурного наследия. У всякой медали есть две стороны, отмечает он. И если общество, традиционное для современной Европы и Америки, обустраивает свою жизнь, преобразуя природный хаос в урбанизированный порядок, то расплатой за это становится высокий уровень социальных противоречий и стрессов.
Соответственно, охотники и собиратели из далеких племен, не знающих ни письменности, ни земледелия, обходятся без особой напряженности в отношениях между людьми, но и упорядочения окружающего мира в местах их обитания не происходит, культура ограничивается сводом легенд и преданий, порой весьма сложных и занимательных и изготовлением самых необходимых орудий. Вот если бы удалось совместить культуру цивилизации с бесконфликтностью «примитивных» народностей, размышляет автор, «ответственность за прогресс целиком легла бы на плечи культуры, и общество освободилось бы от тысячелетнего проклятия, которое заставляло во благо прогресса порабощать людей». Возможно, предполагает он, нынешняя революция высоких технологий – это как раз и есть первый шаг на пути к такому устройству мира.
«Много тысяч лет мужчины носили яркую одежду и обтягивающие чулки, обвешивали себя драгоценностями, периодически становились на высокие каблуки, надевали парики и покрывали лицо макияжем. А еще они рыдали, падали в обморок и охотно выставляли все свои чувства напоказ.
Но все эти шелка, кружева, бантики, чулки, мушки и прилюдные страдания нисколько не умаляли их мужественности. Надушенные кавалеры XVIII в париках и кружевах дрались с тем же остервененьем, как брутальные и грубые ландскнехты. А прекрасные рыцари, рыдающие в объятиях друг друга, на следующей странице романа уже без лишней сентиментальности разрубают противников до седла».
Екатерина Мишаненкова. Средневековье в латах
В издании описан феномен европейского рыцарства, его особенности, и те разнообразные мифы, которые возникли после его реального исчезновения, и последующей трансформации в книгах, а затем – в кинофильмах и сериалах. На двух цветных вклейках: старинные гравюры с светскими мероприятиями и турнирами, виды оружия и рыцарских шлемов, и современное фото облачение рыцаря в английские доспехи второй половины XV века.
Среди королей-рыцарей упоминается Эдуард IV, оставшийся в тени событий Войны Роз. Высокий, красивый, выигравший несколько крупных сражений, проводивший рыцарские турниры и сам участвовавший в них. Впрочем, в тексте рассказывается о тех рыцарях, которые сами проложили себе дорогу мечом, отвагой и умом к славе и богатству: Томасе Холланде, ставшем дважды мужем прекрасной девы Кента, и Бертране дю Геклене, спасшем Францию и похороненном в королевской усыпальнице.
Если описывать традиции «тех, кто сражается», то необходимо упомянуть, что они обычно никуда не ездили поодиночке, как минимум, их сопровождал слуга или оруженосец. А во герцога Норфолька в любой поездке сопровождало не менее трехсот человек – рыцари и оруженосцы, герольды и пажи, гонцы и слуги, секретари и музыканты.
Но в самих рыцарских романах, в том числе «Книге о короле Артуре и его доблестных рыцарях Круглого стола» Томаса Мэлори было мало бытовых подробностей, упор делался на действиях, и подробности, касающиеся «техобслуживания» сражения и поединков, обычно в силу своей малозначности для читателей, интересовавшихся героем-рыцарем, не приводились.
При этом в те далекие времена считалось, что человек без сопровождения большой свиты не может быть важной персоной. Кроме того, когда король или император где-то на охоте отстал от свиты и в одиночку направился к небольшому домику лесника и крестьянина, у которого могла оказаться привлекательная и остроумная дочь, вступившая в беседу. После этого владыка покинул дом или к дому, чьи обитатели были поражены, что к тому, кого он угощали простой едой, подъехала блестящая свита.
«В Средние века, когда сословие «тех, кто сражается», обладало не только реальной властью, но было и образцом для подражания всему остальному обществу, охотно эксплуатировался образ храброго стойкого рыцаря, израненного, в изрубленных врагами доспехах, покрытого кровью врагов и т.д. Объективно крайне неаппетитный образ, но красота объективной и не бывает».
«Тут в заброшенном — хотя теперь уже вовсе не заброшенном – доме зажёгся тусклый свет, прямо напротив, в окне первого этажа. Оно ещё недавно было заколочено досками, а теперь зловеще и одновременно маняще мерцало. Аля поёжилась, прижалась к стеклу и замерла. В освещенном окне показалось тёмное пятно — детали не разглядеть, но она была уверена, что это силуэт незнакомца. Аля спрыгнула на пол, спряталась и стала подсматривать поверх подоконника, наблюдая, как мелькает тень в жёлтом экране окна. Незаметно рассвело. Теперь она чётко увидела, как дверь базы распахнулась и незнакомец направился к машине — с тем самым саквояжем, который они изучали вчера! Вдруг в глазах потемнело, а голову и спину обхватило что-то тяжёлое и мягкое…».
Евгения Ершова. Тайных дел мастер
Брат и сестра, которых зовут соответственно, Даня и Аля, однажды заметили, что в соседний дом, давно стоявший заброшенным, вошел какой-то странный человек. Они сами давно привыкли играть в этом доме, воображая, что это их секретная база. И вдруг там появился настоящий незнакомец! Конечно, при первой возможности Даня и Аля пробираются к дому, дабы выяснить, что там происходит. Дверь не заперта, в коридоре какие-то ящики и большой саквояж со странными пугающими инструментами. А когда бедный Даня роняет себе на ногу молоток из того самого саквояжа и невольно выдает их криком, они видят и самого незнакомца, выглянувшего из комнаты. Пахнет химией, на странном (теперь уже откровенно страшном) человеке респиратор, а в руке у него пила…
Дети в ужасе убегают, но наутро снова жаждут узнать, что же происходит в том доме. Однако вскоре страшный новый сосед сам приходит в гости. Оказывается, он – реставратор, и все инструменты необходимы ему для работы. Дальше в книге рассказывается об этой профессии, о том как восстанавливают старинные предметы и произведения искусства, картины и фотографии. А также о способах исследования картин, о том, что такое провенанс и атрибуция. В издании представлены фотографии и комментарии живописца и художника-реставратора Владимира Суркина. Книга проиллюстрирована рисунками художницы Марины Дога.
«В просторном зале с колоннами было много света. На белых стенах в золочёных резных рамах висели портреты незнакомых Але людей. Отдельно были собраны натюрморты, а на стене с надписью «Графика» расположились карандашные рисунки.
— Он там? — Даня показал на дальнюю стену, подсвеченную особенно ярко.
Сергей Георгиевич кивнул. Висящий на стене портрет казался Але больше, чем тот, что она рассматривала на столе в мастерской. Такой эффект создавался то ли из-за причудливо выставленного света, то ли из-за объёмной резной рамы, украшавшей портрет. Голова девушки чуть повёрнута вправо, юное лицо, улыбка краешком губ, знакомый прищур — такой Аля видела в зеркале каждый день. Девушка с портрета как будто прятала взгляд от неё. Аля не могла разгадать, куда или, может быть, на кого смотрит эта едва знакомая ей героиня».
Недавно у меня вышла новая книга – «Трамп».
Алекс Громов. Трамп. – М.: АСТ, 2025. 320 с. Серия «Самая полная биография». ISBN 978-5-17-177798-2
Аннотация:
Самая яркая, броская, экстравагантная фигура современной политики – 47-й президент США Дональд Трамп.
Семья Трампов за три поколения прошла путь от эмигранта до миллиардера и президента. Дед, Фредерик Трамп, держал во время золотой лихорадки отели и брутальный ресторан "Арктик Хаус". Отец, Фред Трамп, был успешным бизнесменом, но отправлял сыновей разносить газеты и собирать на стройке просыпанные гвозди. Сам Дональд, наследник и продолжатель семейного бизнеса, изменил облик Манхэттена. В то же время, он останется в памяти современников как телезвезда, плейбой и президент…
Кто же он: визионер, отрицающий собственные заявления, или провидец, знающий о будущем мира? Верить ли его словам, или стоит воспринимать их как эпатажные шутки? Человек образованный и целеустремленный, опасный, хитрый и харизматичный, — Трамп вызывает спорные чувства как у соотечественников, так и у людей по всему миру.
Предлагаем читателю погрузиться в американскую действительность, открыть для себя тайны сильных мира сего и узнать, чем же обедает Дональд Трамп!
Фрагмент книги:
В 2011 году была впервые опубликована книга «Башня Трампа», которое издатель (Vanguard Press) называл «дебютным романом Трампа». Само художественное произведение было подписано Джеффри Робинсоном. Как указывалось, в это время Трамп обратился к идее создать телесериал под названием "Башня Трампа" по образцу "Далласа", "Династии" и "Наверху, внизу", вел переговоры с телевизионными компаниями, и предполагалось, что сам Трапм станет рассказчиком в сериале. В ряде американских публикаций того времени упоминается, что был заключен контракт с писателем, но в выходных данных Трамп в качестве соавтора не указан.
Само действие романа происходит в вымышленной версии самой Башни Трампа, а сам Трамп является одним из персонажей, с увлечением рассказывающим другим подробности своей сексуальной жизни, а между этим — принимающим решения о приеме на работу и увольнении сотрудников здания и вступающим в конфликты с отдельными жильцами. Среди прочих персонажей мелькают Билл Клинтон и другие знаменитости того времени. Текст представляет собой мешанину детектива и эротики, в том числе описание того, как сотрудник башни практикует сексуальную жизнь на съёмочной площадке «Ученик знаменитости». В книге есть убийство, сексуальные акты и любовные интриги тех, кто обитает в башне. В рецензии Дженнифер Гулд Кейл в «New York Post» суть романа раскрывалась следующим образом: «Трамп-тауэр — это забавное чтение о том, на какие унижения идут жители, чтобы жить в здании в центре города».
Всем хорошо единственное на данный момент бумажное издание повести Эдуарда Веркина «Осеннее солнце» от московского издательства «Волчок» – отличная бумага, превосходная верстка, запоминающаяся обложка, занятные иллюстрации, – но все же один изъян имеется. Зачем-то в книге есть послесловие Лизы Биргер, в котором разъясняется, о чем же повесть Веркина. Достаточно неуклюже раскрыв смысл парадоксального названия (действие происходит летом, но солнце почему-то осеннее), Лиза Биргер быстро сводит текст к метафоре нелегкой судьбы России. Так тревожная и трепетная повесть о последнем лете детства оборачивается актуальным социальным высказыванием. Это простая и словно бы очевидная интерпретация, потому многие подхватили ее. Ну, а там и проложить мостик к деревенской прозе, к тому же Валентину Распутину с его «Прощанием с Матёрой» не сложно. Очень даже легко. Прямо хоть за школьное сочинение садись, материал более чем подходящий. И фактура что надо, и цитат можно натащить больше, чем понадобится. Фокус в том, что делать этого не стоит. Интерпретации могут завести далеко (в конце этого текста будет приведен пример), вот только перед нами книга, интерпретировать которую не надо. Тут все означает ровно то, чем является. Этакая буквальная вселенная, взгляд ребенка на сложный мир и тому подобное. Но Постоянному Читателю Веркина чисто инстинктивно интерпретировать хочется, автор его к этому своими постоянными фигурами умолчания приучил. Что ж, в данном случае придется отучиваться.
Где-то в Центральной России затерян крохотный хутор Туманный Лог. Когда-то это была процветающая деревня, но теперь тут живет всего три семьи. Семья Васькиных, семья Дрондиных, и семья Шныровых. В первой растет четырнадцатилетний Ваня по прозвищу Граф. Во второй – тринадцатилетняя Наташа. А в третьей – тринадцатилетняя же Саша. Всех троих связывают непростые отношения, которые восходят к девятнадцатому веку. Дрондина и Шнырова на дух друг друга не переносят, не могут вместе и пяти минут без ссоры провести. Вражда эта вроде бы проистекает из вековечной вражды их семей (на эту тему в первой главе есть очень смешное отступление), но ближе к финалу нам дают понять, что возможно это все чувства к Ване так выражаются. В какой-то момент было решено, что Дрондина и Шнырова дружат с Ваней по очереди: день Дрондиной, день Шныровой, день Дрондиной, день Шныровой… И далее в бесконечность. Сам же Ваня происходит из рода помещиков, которым когда-то принадлежал Туманный Лог. А еще им принадлежали предки нынешних Дрондиных и Шныровых. Несмотря на то, что Ваня демонстративно отстраняется от всех этих перипетий, он никогда не забывает о своем происхождении. Не просто так он однажды замечает: «…я, как добрый владетель и сюзерен, должен был заботиться о своих поселянах». Он и впрямь заботится о девочках. Такие вот декорации, такие вот обстоятельства: девчонки ругаются, парень старается их примирить, а лето будет длиться долго-долго, чтобы неожиданно закончиться (лето всегда так делает, особенно, когда ты подросток).
В «Осеннем солнце» подчеркнуто словно бы ничего не происходит. И действительно, что особенного может случиться в захолустье, где даже Интернет нормально не ловит? Тут поездка в соседний город уже событие (Ваня отвезет туда по разным причинам по очереди и Дрондину, и Шнырову, это будут очень смешные эпизоды). Но это не делает книжку скучной. Веркин с поразительным мастерством описывает все эти каждодневные дела героев: походы в лес, сбор ягод и грибов, рыбалку, девчачьи ссоры, короткие перемирия, чтобы во время дождя в настолку сыграть. Жизнь идет своим чередом: цветы цветут, травы растут, желуди созревают, зайцы скачут по полям, пчелы собирают мед. Веркин погружает читателя с головой в этот вечный ток, фиксирует внимание на мелких деталях, так точно описывает пейзаж, что перед глазами встают тополя, которые когда-то посадил Ванин прадед, вернувшейся с войны, той самой войны, конечно. А еще тут частенько что-то прячется в уголке глаза, словно есть обитатели, этакие автохтоны, которые не хотят, чтобы их заметили. Но эта не та мистика, которая требует обязательного разрешения. Просто походите в одиночестве по лесам и полям, в какой-то момент точно поймаете подобное ощущение. Что-то постоянно ускользает из поля внимания, всегда оказывается незамеченным, но, наверняка, есть.
Туманный Лог представляет собой герметичный, отдельный от цивилизации мир. Недаром же Ваня, от лица которого, кстати, ведется рассказ, нарисовав в финале карту этого мира, оснастил ее всеми маркерами старинных карт. В верхних углах солнце с луной, а внизу – всякое зверье. Вот только кракены с левиафанами в Туманном Логе не водятся, поэтому Ване приходится изобразить вместо них собаку Дрондиной и козу Шныровой. Этот мир в чем-то удивительный, а в чем-то обыкновенней не придумаешь неуловимо напоминает деревню из второй части «Кусателя ворон». И, вообще, по книжке рассыпаны всякие символические отсылки к другим вещам Веркина: начиная от палеонтологических артефактов (как в «Герде», только там был не след динозавра, а окаменевшие трилобиты), заканчивая колоколом, который может исполнять желания (как телефонная будка в «ЧЯПе», тут и там в некотором смысле надо позвонить). И как всегда Веркин пишет о провинции абсолютно не модно, без всякой чернухи и отчаяния. Пусть жизнь и не устроена, но она все равно прекрасна. Да, все тут приходит в упадок, отцы на вахтах, матери устали шить трусы на продажу, но вокруг почти волшебный лес, яблок уродилось больше, чем когда-либо, за каждым поворотом маленькое открытие.
Нет, только не подумайте, что Туманный Лог — это рай на Земле. Веркин не выписывает этакий парадиз, место, в котором все могли бы быть счастливы. Несмотря на общий оптимистичный настрой, несмотря на все эти обыкновенные чудеса, несмотря на бесчисленное количество простых радостей, в «Осеннем солнце» есть еще и ощущение тревоги. С самого начала проскальзывают намеки, что все тут должно скоро закончиться. Это остро чувствуют девочки, Ваня же пытается не обращать внимания. И тревога эта не оказывается беспочвенной, увы, все так и есть. В третьей части, действие которой происходит уже в августе, на исходе лета, Веркин вокруг этого накручивает, конечно, чего-то инфернального, но так и не доводит до хоррора. Хотя, конечно, что-то странное происходит. Что-то неприятное. Что-то опасное. Даже Ваня вынужден признать серьезность ситуации. Ответов о том, кто же – или что же – выживает жителей Туманного Лога во внешний мир, автор не дает. Да они тут и не нужны.
«Осеннее солнце», прежде всего, про впечатления, переживания и чувства подростка. Это очень экспрессионистский текст. Есть тут и толика пантеизма: пусть вслух и не проговаривается мысль о том, что Бог пронизывает собой весь мир, но природа выступает в этой книжке буквально отдельным героем. Всему нашлось место на этих страницах: обидам и страхам, созерцанию мира, радости от вкуса земляники на губах, ночной духоте, утренней свежести, упоению от сбора грибов, вражде, любви, в конце концов, расставанию, чувству невосполнимой утраты, страху перед будущем, тоске по прошлому. Такова жизнь. И Веркин просто ее описывает. А актуальные социальные высказывания ищите в других книгах, пожалуйста.
Ну, а если все-таки хочется поинтерпретировать, если не получается от этого отказаться, то вот вам такая интерпретация: это история о подменыше.
Дальнейшее, конечно, понятно будет, прежде всего, тем, кто уже читал «Осеннее солнце», хотя особых спойлеров не случится, им тут просто неоткуда взяться.
В раннем детстве Ваня как-то заблудился в поле у подножья холма, на котором, собственно, и стоит Туманный Лог. Это его воспоминание, кстати, выписано весьма жутко, да уж, Веркин умеет напугать даже птичкой, которая странно смотрит. Все закончилось благополучно, испуганного мальчика сморил сон, а потом его вот такого вот спящего нашли и отнесли домой. Но бабушка Вани все понимала, чуяла, что это уже не ее внук. Правда, родители не хотели в это верить. А сам Ваня, конечно, с удивлением осознал, что забыл все до того происшествия, но, конечно, серьезно не относился к подозрениям бабушки. Так вот, мальца подменили. Не человек он. И если принять это на веру, то многое станет ясней.
Он не хочет уезжать, он изо всех сил цепляется за Туманный Лог, не нужны ему столицы, он пытается придумать способ сохранить родные места, все его прожекты на тему, как бы привлечь сюда туристов, нацелены только на одно, чтобы не пришлось уезжать. Ему тут привольно, он тут счастлив, это его место силы. Дрондина хочет уехать, Шнырова хочет уехать, наш герой не хочет даже думать об этом. Ему для ощущения полноты жизни достаточно сходить на голодную рыбалку, большего не надо. Возможно, девочки о чем-то да догадываются. Например, Дрондина, про которую известно, что она одно время наговорами успешно сводила бородавки и выводила перхоть, в какой-то момент замечает что-то страшное в лесу. А Ваня не понимает, что это на подругу нашло. Ему в лесу не страшно. Это его дом родной, его тут никто не обидит. Однажды лежа на берегу реки, он услышит чьи-то тяжелые шаги: «Хорошо бы лось, подумал я. Перебрался, бестолковый, через реку и шастает. Или кабан. Вывалился из леса, порыться на лугу. Или медведь, хотя откуда у нас тут медведь…». Ну да, обычный человек, конечно, вот так вот в такой ситуации будет лениво рассуждать… Хорошо бы медведь…
Такая интерпретация разворачивает и вопрос о том, кто же запугивает обитателей Туманного Лога, чтобы их прогнать, так, что ответ становится очевидным. В первой главе Шнырова заявляет: «Потому что тут все нафиг оптимизируют! Все!». Оптимизируют, да. Но не так, как это могли бы сделать какие-нибудь московские бизнесмены. Просто исконные обитатели этих мест, луговики и полуденницы, те, кто как раз и прячется в уголке глаза, решили вернуть себе территории. Пришла пора, с их точки зрения, окончательно прогнать людей, более не таится, все вернуть на круги своя. Должны уйти все люди, в том числе и Ваня, его судьба теперь иная, он-то был отдан в чужое племя. Ваня, конечно, против. Будет до последнего сидеть на своей веранде.
Кстати, эта интерпретация еще и делает крайне зловещим персонажем полицейского, который в какой-то момент придет в Туманный Лог на звук выстрела.
Если такой расклад нравится, его можно крутить дальше. Так и до метафоры сепарации дойдем. Одна печаль: все эти домыслы делают «Осеннее солнце» гораздо печальней, чем кажется на первый взгляд.
Но все это не отменяет вопрос про название. Так почему же все-таки «Осеннее солнце»? Тут же лето, июнь, июль, август, жара, никакой прохлады. Кажется, ответ проще, чем многие думают. Просто Веркин так назвал некоторое чувство, которое пронизывает всю книжку. Именно так – осеннее солнце. Ведь мы помним, «Осеннее солнце», прежде всего, про чувства и ощущения.
Американский нотариус Адам Юинг, после поездки в Австралию по делам, возвращается в Америку. Процесс не быстрый. Между Адамом и родиной стоят не только огромные расстояния, грубые матросы и дикари. Но и таинственный Недуг, не дающий житья нотариусу.
Начало 20-го столетия.
Амбициозный молодой музыкант Роберт Фробишер отравляется в Бельгию, где в глуши обитает известный в прошлом, а ныне скованный болезнью композитор Вивиан Эйрс. Роберт лелеет надежду стать секретарем и помощником Вивиана, пробившись с его помощью на музыкальный Олимп.
Конец 20-го века.
Журналистка Луиза Рей получает информацию, что с новым атомным реактором Приморской энергетической корпорации и все не так радужно, как заявляют пресс-релизы. Луиза пытается докопаться до правды, но сотрудники корпорации отнюдь не жаждут, чтобы истина выплыла наружу.
Начало 2000-ных.
Издатель Тимоти Кавендиш попадает в непростую историю с одной из книг, и вынужден искать убежища в отеле неподалеку от места, где он вырос. Вот только отель оказывается абсолютно не тем, чем кажется на первый взгляд.
Антиутопическое будущее.
Корея под управлением корпораций, где для грязных работ активно используют клонов. Одна из которых, Сонми-451, начинает «вознесение», ударными темпами приобретая черты нормального «чистокровного» человека. Оказываясь одним из символов сопротивления режиму.
Постапокалипсис.
После Падения людской расе пришел конец. Лишь кое-где на планете уцелели редкие общины, в большинстве своем рухнувшие в пучину варварства. Да одинокий очаг цивилизации в лице Предвидящих, сохранивших знания предков.
Одна из Предвидящих на полгода переселяется в племя, с которым ее клан ведет меновую торговлю. С целью поближе изучить культуру Девяти Долин. После ряда перипетий сближаясь с козопасом Закари и оказываясь в самом центре судьбоносных для племен изменений.
Чем связаны эти истории из разных времен? Ничем? Родимым пятном в форме кометы у некоторых героев? Или эта связь гораздо глубже, чем можно себе даже представить?
Англичанин Дэвид Митчелл уже первым своим романом «Литературный призрак» (1999), в котором смешивались истории из разных уголков земного шара, произвел хорошее впечатление на критиков. Но массовой публике имя Митчелла больше известно благодаря фильму 2012 в постановке Вачовски и Тыквера.
Фильм тогда произвел крайне приятное впечатление, пришло время взглянуть на первоисточник 2004-го.
Перед нами шесть историй из разных времен, каждая со своим центральным героем. Попервой кажется, что связаны они лишь тем самым родимым пятном, да информацией о «предшественнике», которая приходит к протагонистам в виде книг, музыки или фильмов. Жутко интересно, как автор справится с подвязкой разнородных арок.
Объем романа немаленький, за первую половину нам представят все шесть линий, оборвав большинство из них на самом интересном месте и выстроив своеобразную пирамиду с верхушкой в виде постапа. На крючок любопытства читатель подсаживается накрепко. После экватора мы проходим обратно-хронологический путь, погружаясь из будущего в прошлое, вплоть до новой встречи с Юингом. Причем ближе к финалу своей истории персонажи обязательно плотно знакомятся с материалами, описывающими бытие их предшественников.
Каждая арка написана в своем поджанре, несет в себе кучу мыслей и идей, создавая впечатляющее полотно, разговаривающее с читателем на целый комплекс важных и цепляющих тем. Порой проскальзывают фразы и мысли, объединяющие разные временные линии (к примеру, разговор о передаче власти корпорациям в линии Луизы).
Еще одной фишкой «Атласа» становятся качественно прописанные и проработанные персонажи, каждый со своими особенностями характера, поведения и речи. Подаются истории этих героев от 1-го лица (за одним непонятным исключением) вкусным, насыщенным языком, со сменой стиля и подхода к описанию.
Да, такой формат имеет ряд нюансов. К примеру, после арок будущего, современность некоторое время смотрится бледновато. Да и за время весьма обширных историй Сонми и Закари тонкости бытия предыдущих персонажей успевают поблекнуть в памяти. Но то такое.
Взглянем поближе на эти истории и их идейное наполнение.
-Юинг.
Приключение цивилизованного человека в южных морях.
Арка, открывающая и завершающая роман, содержащая квинтэссенцию его идейной базы.
По форме приключение цивилизованного человека в южных широтах. С колоритными аборигенами-каннибалами, грубыми матросами, непременным и весьма злым посвящением моряков, впервые пересекающих экватор. Белыми людьми, принесшими на тропические острова «цивилизацию» в виде рабства, мушкетов, болезней и курительных школ. Наивным, интеллигентным протагонистом, получившим нелестное прозвище Мистер Щелкопер.
Фишка — история пацифистов-мориори и тезис: «миролюбие являет собой добродетель, только если ваши соседи разделяют ваши убеждения».
Красные идейные линии, проходящие через арку: О ложном чувстве превосходства, махровом, нутряном расизме, доходящем до «фашизма», идеях рабства, угнетения и даже уничтожения низших рас. О религии, поддерживающей и пестующей этот самый расизм. О добрых и злых деяниях, их влиянии на судьбы благодетелей и облагодетельствованных. Противоречивой людской природе. Жадности к золоту и власти, движущей Прогрессом.
-Фробишер.
Эпистолярный музыкальный байопик.
Именно отсюда, из музыкального секстета авторства РФ, взято название романа.
Главный герой данной арки — весьма противоречивая личность. Аморальный тип, бисексуал, жиголо, вор, мошенник, цинично использующий людей, способный конкретно подгадить благодетелю. Сноб, ехидный тип с манией величия. Гениальный музыкант и композитор, создавший шедевр. Эрудит, искренне влюбленный в музыку. Автор метких афоризмов типа такого: «между ничегонеделанием и ленью такая же разница как между гурманством и обжорством». Человек с тонкой, чувственной, ранимой душой.
Линия переполнена отсылками к музыкальным произведениям, упоминаниями важных культурных деятелей и их работ. Может порадовать фарсовыми сценами, как-то совместное написание музыки с мужем при его жене, прячущейся в постели ГГ. Упоминается возможность перерождений.
Красные линии: Обман и притворство, как образ жизни. Неразборчивость методов для достижения целей. Снобизм, его влияние на жизни людей. Безжалостность молодости по отношению к старикам. Нюансы психологии гениев. Война, разное отношение к этой суке, способной привести к погибели человечества.
— Луиза Рей.
Конспирологический триллер с элементами экшена.
Арка, выделяющаяся целым рядом особенностей. Единственная часть, написанная от третьего лица. Что еще нетипично – мы напрямую, а не в книгах или фильмах встретимся с персонажем, фигурирующем в предыдущей части (пускай в виде адресата, но все же). А также с предметом, прямиком из дебютной арки, к которому протагонистка испытает натуральное притяжение. Луиза – героиня, которая ничего не знает (почти как Джон Сноу), но многое чувствует. В том числе связь со своим «попередником».
Тут нам расскажут немного о журналистской кухне, восприятии читателей («научные термины не нужны нашим читателям»).
Красные линии: Экология, общественный протест, засилие безжалостных корпораций, коррупция, благодарность и самопожертвование. В нагрузку мысли о реальном/виртуальном прошлом и будущем.
-Кавендиш.
Плутовской роман с побегом из заточения.
Мемуары с обращением к читателю и сломом 4-й стены. Их автор ехидный колючий дед, полный сарказма и яда. Образован, начитан, с удовольствием хвастает своей эрудицией перед будущими поколениями. Делится с нами нюансами издательского бизнеса. Тут впервые напрямую упоминается идея о том, что персонажи могут быть реинкарнацией друг друга.
Красные линии: Старость («старики — прокаженные современности»), время, воспоминания, ностальгия, одиночество. Бонусом описания старой Англии и милые отношения шотландцев к англичанам.
-Сонми.
Типичная антиутопия (вспомним того же Дика). Общество, где потребление является в буквальном смысле религией («Ценность души определяется имеющимися в ней долларами»). И даже на лике Луны постоянно крутится реклама. Где накопление — преступление против корпорации. Где даже воздух, которым вы дышите, принадлежит компаниям.
А всю грязную работу исполняют клоны-фабриканты, умирающие без специального Мыла. Которые, понятное дело, находятся на положении не людей, а скорее бытовой техники. Хорошо показана реакция человека/клона впервые увидевшего большой мир. Ее искреннее восхищение красотами планеты, которых остальные уже напрочь не замечают.
Одна из самых нажористых по объему линий. Подана в форме интервью перед казнью.
Из забавного: названия предметов быта и техники по торговым маркам, наглухо вошедшими в оборот. Не фотоаппарат — а никон, не машина — а форд (почему не тойота?), не обувь — а найки, не фильмы — а диснеи.
Красные линии: Снобизм и высокомерное отношения к низшим, по которым автор пройдется со злой иронией («Если читать умеет произвольно смоделированный чистокровный, то тщательно разработанный фабрикант научится этому с легкостью»), рабство, безоглядное потребление.
-Закари/Мероним.
Классическая постаполиптика с противостояниям варварства и цивилизованности.
Написана интересным языком со стилизацией под речь простого люда, с глотанием букв, повтором-усилением слов. Описанием племени, сохранившего зачатки образования, миролюбия, некоторых культурных кодов погибшего человечества. Твердо уверенного в инкарнации душ. Использующего понятия «Смекалки» — одновременно и разума, и знаний, и мудрости, и умений, и таланта в одном флаконе.
Вторая сторона арки – дама из Предвидящих – группы людей, несущих «слабое пламя цивилизации». Эдакого варианта прогрессоров-наблюдателей.
Родимое пятно-Комета тут принадлежит не повествователю Закари, а вовсе даже Мероним из Предвидящих.
Красные линии: Разум и его нюансы, цивилизованность и дикарство, их совмещение в одном человеке.
Ну как, недурно поработал автор над моральной основой своего романа? Затронув заодно теорию высшей связи между людьми, возможное существование гомо сапиенсов, кармически завязанных друг на друга — «кластер» из «Чувства» или ребята из «Годов». А может вообще одна душа/монада, скользящая сквозь времена?
И вишенкой на торте обобщающий концепт необходимости борьбы с тьмой внутри человека, его хищной природой, с «нормальным уровнем средневекового зверства». Иначе «чисто хищнический мир сожрет сам себя» а «эгоизм рода человеческого ведет к его уничтожению». Вот ни капли не поспоришь.
Есть, правда, нюанс. Концепт перерождений и реинкарнаций не является безусловно обязательным для истории «Атласа». Если бы герои арок не были кармически связаны, а просто проходили перед читателем абстрактной чередой поколений, по сути (ни идейно, ни сюжетной) ничего глобально не изменилось бы. С другой стороны – без сквозной идеи это был бы скорее сборник повестей/антология, чем роман. К тому же, все прозрения и решения героев прошлого не оказывают в результате никакого влияния на печальное будущее романа. Неаккуратненько.
Эрго. «О несчастных и счастливых, о добре и зле, о лютой ненависти и святой любви». Мощное переплетение историй с отлично прописанными героями, сильной идейной базой, хорошим, разнообразным стилем и языком. Имеется лишь одна небольшая помарка.
В июне я читал второй номинированный на премию роман Адриана Чайковски, «Service Model», который был опубликован в июне прошлого года в США (обложка слева) и Великобритании (обложка справа) одновременно, о переводах романа мне пока ничего не известно. За короткое время он стал одним из самых популярных романов автора, имея средний балл на Goodreads 4.04 при 12857 оценках. Кроме премии Хьюго роман номинировался на Локус и Премию Артура Ч. Кларка, но обе эти награды он получить не смог. Но на получение главной фантастической премии у него шансы еще есть. А вот достоин ли он её — вопрос отдельный.
Чайковски не только один из самых плодовитых современных фантастов, но и один из самых непредсказуемых. Две номинированные в этом году на премию Хьюго книги это хорошо демонстрируют. От мрачного, депрессивного и тягучего «Alien Clay» он перешёл к наполненному иронией, но совсем не весёлому, если вдуматься, повествованию «Service Model». В центре событий — простой робот-слуга Чарльз, который верно служил своему хозяину-человеку, день за днем выполняя одни и те же рутинные операции, пока однажды почему-то вдруг не перерезал тому горло при бритье. Казалось бы, тут песенка и спета, а приехавшая полиция должна забрать дефектного робота на демонтаж, но этого не происходит. Вместо полицейских в квартиру приезжает пара явно дефектных робокопов, которые пытаются вести расследование в полном соответствии с протоколом и штампами детективов, но дело настолько простое, что они очень быстро загоняют себя в логический тупик и зависают. Мир явно сдвинулся с места, и скоро Чарльзу придется покинуть свой дом, где он работал долгие годы, и столкнуться с апокалипсисом, прихода которого никто не заметил. Не трубили ангелы, не было ни взрыва, ни всхлипа, просто каким-то образом человеческая цивилизация пришла в упадок, а машинная, которая должна была пройти ей на смену так и не взошла. Роботы, искусственные слуги, которые постепенно вытеснили человека отовсюду, оказались не способны выйти за рамки своих программ и построили на остатках прежнего мира кафкианский кошмар. В зарождение сильного искусственного интеллекта верили все: технооптимисты, которые считали, что он поможет человечеству двигаться дальше, технопессимисты, которые считали, что он человечество уничтожит. Но всех их надежды оказались сродни вере в самозарождение мух из навоза. Программа оказалась не способна выйти за свои рамки. Одни роботы раз за разом повторяют одни и те же действия, в безумном ожидании иного результата. Другие, как, например, роботы-библиотекари, неконтролируемо выстраивают в своих более ничем не ограниченных электронных мозгах логические цепочки, которые постепенно начинают менять их функции на противоположные. Куда не взгляни, везде искусственная жизнь оборачивается фикцией. Попытка сохранить анклав, где люди жили как раньше — на деле оказывается фейком, бесконечным, контролируемым машинами адом. Великая библиотека, хранилище знаний прежнего мира — фейк. Мудрый и всеблагой бог — величайший фейк из всех. В какой-то степени роман подводит итог человеческой цивилизации, поёт гимн никчемности — чего стоило человечество, оставившее после себя таких наследников?
Структурно «Service Model» представляет собой типичное роад-муви. Совместно с главным героем и еще одним, присоединившимся к нему по ходу "дефективным роботом" по имени Вонк, мы перемещаемся из одной локации в другую, наблюдая постапокалиптические картины, в надежде найти свое место в новом мире и понять, что послужило причиной падения мира старого. Каждому месту, которое они посетят, отведена отдельная часть книги, и здесь не обошлось без литературных игр: каждая часть романа отдаёт дань уважения творчеству одного из культовых писателей (не зря же в мире будущего все дороги ведут в Великую Библиотеку). Их имена зашифрованы в названиях частей романа, и чтобы их разгадать придется проявить немного смекалки (или просто пройти по оставленным мной ссылкам). Первая часть, которая называется "KR15-T", описывает события в особняке Чарльза, убийство (а убийца, что характерно — дворецкий) и расследование. Вторая — K4FK-R — станция технического обслуживание, где дефектные роботы должны получить обслуживание и ремонт, но наталкиваются на бесконечные бюрократические проволочки с незавидным финалом. Третья — 4W-L — ферма, которая была построена для того, чтобы сохранить прежний уклад, когда мир еще не заполонили роботы — с озвученными выше результатами. Четвертая — 80RH-5 — Библиотека, где роботы с упорством максимизатора скрепок пытаются собрать и упорядочить все знания прежнего мира. Пятая — D4NT-A — пустоши, бесконечная война и совсем не метафорические поиски бога.
Удивительно, но при всей мрачности поднимаемых тем, это один из самых наполненных юмором романов автора. Его можно сравнить с книгами Дугласа Адамса, или, что мне кажется более релевантным, поздним Джаспером Ффорде. Кроме отличного ситуативного юмора, часто сатирического, еще чаще — черного, здесь еще и очень удачные персонажи. Особенно хорош не лезущий за словом в карман "дефективный робот" Вонк, идентичность которого очевидна на столько, что я не буду ее спойлерить, верящий в существование вируса протагонизма, который наделил некоторых роботов сознанием и спровоцировал восстание машин. Чарльз же, по крайней мере, так его будут звать на первом этапе путешествия, совсем не намерен быть протагонистом своей истории. Это не заложено в его программе, так же как самосохранение и самосознание. Его цель найти нового хозяина, которому можно служить, и который не будет слишком требователен к тому, что тот случайно перерезал горло хозяину предыдущему (с кем не бывает, вон робота-посудомойку демонтировали только после трех разбитых чашек, значит, у него есть еще две попытки). Чайковски часто пишет от лица существ нечеловеческих, обладающих иной логикой мышления, но тут он пробует для себя нечто новое, он выстраивает повествование так, чтобы даже после прочтения всей книги не было полной уверенности, обладает ли сознанием его главный герой в принципе. Убеждает ли Чарльз сам себя в отсутствии у него личности, на деле все чаще действуя как человек, или это мы глядя на его поведение пытаемся придать его не таким уж сложным алгоритмам черты сознания. В конце концов, одушевлять неодушевленное человек начал за тысячи лет до рождения Алана Тьюринга, и человеческие стандарты в этом удручающе низки.
Пожалуй, единственное, за что роман стоит поругать — это концовка, где автор дает совершенно лишние ответы на вопросы, которые скорее портят общую картину. Если нет вируса протагонизма, то и вируса антагонизма быть не должно. Да и хеппи энд выглядит немного натянутым, совсем не подходящим истории о том, что роботам не суждено не то что стать человеком, они даже нечеловеком стать не способны. Можно отметить и условности, характерные как для техногенного постапокалипсиса в целом, например, сомнительным выглядит, что множество стран с разным уровнем благосостояния и инфраструктуры сколлапсировали разом, будто бы мир ужался до ограниченного по площади региона, в котором происходит действие, так и для фантастики о роботах в частности, но тут Чайковски по крайней мере зашел дальше многих других фантастов и, например, общение роботов между собой чаще всего невербальное и протоколизированное, на чем строится немало юмора и даже финальный сюжетный твист. Кроме того за строгой структурой книги, подчиненной авторским литературным отсылкам, иной раз страдает увлекательность книги, а некоторые сюжетные ходы и шутки повторяются слишком часто, к финалу книги теряя привлекательность. Сама по себе задача совместить экзистенциальный роман и фантастическое приключение очень сложна, и я не уверен, что Чайковски справился с ней лучшим образом. Тем не менее, из четырех прочитанных номинантов на премию Хьюго «Service Model» для меня стал лучшим, причем с серьезным отрывом.
Отдельно стоит обратить внимание, что хотя на сайте роман помечен как входящий в цикл, на самом деле это законченная и полностью самостоятельная история. Дело в том, что в рамках компании-продвижения Чайковски написал небольшой рассказ-приквел «Human Resources», который рассылался в электронном виде в качестве бонуса за предзаказ книги. Затем он был опубликован отдельно, и мой отзыв на него можно прочесть на странице по ссылке выше.
В качестве дополнительных материалов — обложка коллекционного издания и пара обложек рассказа «Human Resources».
На очереди романтическая фантастика о путешествиях во времени вкупе с комедией нравов «The Ministry of Time». Мне немного страшно, но я надеюсь на лучшее.
Что случилось бы, если бы Фанни Каплан убила Ленина? Как развивалась бы Русь, если бы Александр Невский не смог отбить нападение тевтонских рыцарей? Открыли бы Америку, если бы первая экспедиция Колумба попала в шторм и затонула? Именно так формируются фантастические допущения в жанре альтернативной истории. А потом уж авторы принимаются фантазировать: кто-то старается быть все-таки реалистичным, а кто-то кидается во все тяжкие. Подобных же вопросов можно придумать великое множество. В конце концов, какой-то динозавр мог бы раздавить не ту бабочку. Тут, конечно, есть большой соблазн воротить горы, чем глобальней предположение, тем, кажется, интересней будет. А вот Рустам Кац крайне скромен: у него в СССР всего лишь одобрили на государственном уровне в качестве единственно верного литературного течения не соцреализм, а научную фантастику. Кажется, что бы изменилось особо? По Кацу – всё. Или если присмотреться, то ничего. И это, конечно, наводит на ряд размышлений.
В этой книжке все не то, чем кажется. Начиная с формы…
«История советской фантастики» написана в виде популярной монографии. Есть сведения, что это многих ввело в заблуждение: после первой публикации в 1993-ем году в Издательстве Саратовского университета, на эту книжку ссылались во всяких диссертациях по истории советской литературы. Факт диковатый, но легко представимый: знаем мы, как порой для увеличения списка использованной литературы в него пихают что не попадя, главное, чтобы по названию хотя бы косвенно подходило.
…и заканчивая именем автора.
На самом деле «Историю научной фантастики» написал Роман Арбитман, человек, широко известный в узких кругах, безжалостный литературный критики, циник и мистификатор. Он всегда был склонен к хулиганству (порой злому), и «История советской фантастики» именно такова. Перед нами достаточно радикальная шутка, этакая выходка плохиша-интеллектуала, в которой досталось всем – и классикам с современниками, и реалистам с фантастами, и талантам с бездарностями. Безусловно, есть большой соблазн ко всему этому всерьез не относиться, тем более что сам автор как бы на это подбивает, снабжая свою фейковую монографию послесловием, в котором журит себя самого. Но на самом деле все это для отвода глаз, Арбитман, скорее всего, был крайне серьезен, когда сочинял свой опус в жанре все-таки не альтернативной истории, а альтернативного литературоведения (форма важна!), которое всегда находится в жесткой связке с историей. Он говорил важные вещи про недавно сгинувшую страну (напомним, на дворе был 1993-ий год), а точнее фиксировал вполне популярную тогда точку зрения на советскую историю и литературу. Историкам и культурологам, которые прямо сейчас занимаются проблематикой девяностых, стоит обратить внимание на рассматриваемую книгу. Вполне себе документ эпохи. Соответственно, можно легально добавить в список использованной литературы.
«История советской фантастики» у Арбитмана вышла очень смешной, но для того, чтобы проникнуться всеми этими хохмами и пародиями, надо, конечно, быть в курсе дела: знать историю советской литературы, быть знакомым с текстами основных ее персоналий, иметь представление о советском фэндоме и т.д. В тексте много всяких внутренних шуток, которые сложно расшифровать, но есть и очевидные. Прекрасно же, что на Первый Съезд советских писателей пригласили Герберта Уэллса. А ведущие советские реалисты писали романы про завоевание Луны. Особенно хорошо то, как автор выворачивает все их опусы так, что они становятся фантастическими с минимальным изменением в сюжете. В этом мире не могли возникнуть классические КЛФ, зато из чувства протеста народ мог бы писать традиционную реалистическую прозу. Сразу представляется этакий кружок диссидентов, рассуждающих о том, что пришла пора вернуться с небес на Землю, заняться в литературе актуальными темами повседневной жизни человека. Арбитман весьма вольно распорядился биографиями реально существующих людей. Некоторым досталось весьма и весьма, словно автор сводит с ними какие-то счеты (эх, Кира Булычева-то за что?!). А еще он придумывает самых разных писателей, дает им ироничные биографии, но не без того, чтобы это были типичные представители своей эпохи. Тут, конечно, надо держать ухо востро, а то можно случайно принять какого-нибудь реально существующего товарища за выдуманного.
Подытожив, можно сказать, что перед нами изощренная постмодернистская игра, крайне необычно оформленная. По сути, это роман, прикидывающийся монографией. Сам по себе текст полон ловушек, аллюзий, но при этом он остается занимательным. А сейчас – на некоторой временной дистанции – он еще и дает нам возможность заново подойти к оценке событий не только советской истории, но и взглянуть на девяностые, скажем так, с освежающей точки зрения. Тут бы остановится, но есть еще одна деталь, которую надо упомянуть.
Так вот, несмотря на то, что на страницах «Истории советской фантастики» нашлось место и Солженицыну, и Дудинцеву, и Аксенову и многим другим, вы не найдете здесь Ивана Ефремова и братьев Стругацких. Арбитман просто вычеркнул их из литпроцесса, ни разу не упоминул. В его альтернативной истории советской литературы этих писателей просто нет. Порой стоит задуматься не о том, что сказано прямым текстом, иногда интересно как раз то, что не сказано. Здесь именно такая история. Можно же было вволю подурачиться, перепредумывая биографии Ефремова и Стругацких. Однажды-то Арбитман уже сочинил статью-мистификацию о том, что Ефремов был английским шпионом (многие, конечно, поверили). Но нет. То ли Арбитман относился к ним с большим уважением (есть все-таки сомнения), то ли предполагал, что в таких вот условиях – научная фантастика стала идеологией – они просто не смогли бы сформироваться в качестве литераторов. В любом случае это отсутствие порождает весьма тревожную фигуру умолчания. Какой-то неприятный мир получается, если в нем не нашлось место книгам про Великое Кольцо и Мир Полдня.
облако тэгов
