Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
План-максимум — успеть прочесть все книги до церемонии награждения (которая пройдет в августе) написать отзывы на номинантов, выявить лидера и оценить состояние дел в англоязычной премиальной фантастике.
Роман вышел в Великобритании (обложка слева) и в США (обложка справа) в марте и сентябре прошлого года соответственно. Средний балл на goodreads 4.03 при 9512 оценках — далеко не самый популярный роман автора, но уже в первой трети по числу оценок.
Практически каждое произведение Адриана Чайковски содержит в себе стилистические эксперименты и новый роман не стал исключением. Да что там, здесь автор пошел ещё дальше: пребывание на токсичной, негостеприимной планете передается через повествование от лица саркастичного, если не сказать токсичного человека. Ну кому ещё придет такое в голову? Это же практически гениально! При том что выдержат такое повествование не все, и возможно некоторые отвалятся ещё на первых главах, когда автор давит токсичными монологами с удвоенной силой, но если вы надеетесь, что после первых вводных глав, являющихся своего рода барьером для нетерпеливого читателя, количество токсичных монологов уменьшится — не надейтесь. Уж если Чайковски решил использовать прием, то он будет раскручивать его максимально, а апогей настанет только к третьей части, когда повествование сделает скачок во времени, пропустив ключевое событие. И вместо того, чтобы сразу рассказать в чем дело, Чайковски продолжает мурыжить бедного читателя бесконечными монологами, в которые то и дело вплетаются интригующие намеки о произошедшем. А для закрепления он повторит свой трюк на бис, когда придет время давать ответы на все вопросы.
Оно, конечно, здорово, когда писатель, вместо того чтоб развлекать, решает помучить своего читателя, но если б это была моя первая книга Чайковски — она стала бы и последней.
Однако опыт все-равно освежающий.
Что же по сюжету? Итак, далёкая планета Килн, на которую ссылает заключённых тоталитарный межпланетный режим — не лучшее место для пребывания — агрессивная внешняя среда, тяжёлая работа и жестокие надзиратели не способствуют долгой продолжительности жизни. Но именно туда попадает наш герой, профессор Артон Дахдев, кабинетный учёный, решивший поиграть в революцию, но быстро проигравший. Он не очень силен и не очень храбр, зато обладает нескончаемыми запасами горького сарказма. Казалось бы, жизнь в суровой иерархии инопланетной колонии будет не самой приятной и весьма короткой, но он оказывается куда выносливее, чем могло показаться на первый взгляд. А уклад жизни на планете, куда ссылают подрывные элементы сам по себе покоится на пороховой бочке и от взрыва ее удерживает только комендант Теролан, применяющий для этого весь арсенал Большого Брата.
Тема революции является основной в романе, не даром названия трех его частей отсылают к девизу Великой французской революции: "Свобода, равенство, братство" ("Liberté, Égalité, Fraternité").
Кроме социального аспекта в романе силен аспект фантастический: планета Килн не так проста: здесь необычная флора и фауна: каждый организм является конгломератом симбиотических существ, способным при необходимости перестраиваться и принимать иные формы. И эта жизнь очень враждебна по отношению к человеку, пытаясь поглотить его и включить в свои симбиотические (или, на худой конец, в пищевые) цепочки. Позднее выясняется, что и сама эволюция на планете работает по иным принципам. Нет, она не течет быстрее (чем обычно и ограничиваются иные авторы фантастики), она просто иная. А кто сказал, что законы эволюции универсальные для земных организмов должны работать на других планетах? И пусть биологические основы жизни Килна и Земли различны, этот разрыв не так уж и непреодолим. А ещё на Килне есть причудливые Руины, явно оставленные более развитой цивилизацией. Вот только кроме Руин и не поддающихся расшифровке надписей на их стенах от цивилизации не осталось никаких следов: ни инструментов, ни машин, ни, естественно останков Строителей.
Над загадкой из исчезновения долгие годы бьются учёные, но безуспешно. И главный герой внесёт свою лепту в раскрытие тайн Килна.
Не могу не отметить, что две линии романа, социальная и научно-фантастическая, очень удачно перекликаются друг с другом, приводя к не самой банальной развязке, неожиданно обыгрывающей названия частей книги. Но вот продираться к ней — то ещё мучение, и в итоге я мучил не самый толстый роман почти две недели. Ну или он две недели мучил меня. Думается, не даром Чайковски отозвал свою книгу с номинации на премию Британской Ассоциации Научной Фантастики: даже откровенный эксперимент положил на лопатки всех остальных претендентов, получив в предварительном голосовании в 10 раз больше голосов, чем три остальные номинированные книги вместе взятые. Мне бы тоже, наверное, было бы неудобно.
В финале Чайковски возвращается к своей любимой теме, описанию контакта человеческого и нечеловеческого разума, и здесь снова перекликаются две темы романа: предпоследний разговор Артона и Теролана — это не только разговор человека и того, кто стал уже чем-то большим, это ещё и разговор человека Системы и того, кто перестал быть ее частью, что вызвало у меня ассоциации с знаменитым рассказом Эллисона (хотя общего там на самом деле не так уж много).
Пусть и чтение романа было не лёгким занятием, в заключение я вынужден признать, что у Чайковски получился крепкий научно-фантастический роман, большинство недостатков которого субъективны и диктуются стилем написания, который, однако, филигранно выдержан от первой до последней строчки, которые вдобавок красиво закольцованы. Но все же для меня это далеко не лучшая работа автора.
А в качестве бонуса: форзац с автографом автора и пара артов к роману (последний — разворот обложки к грядущему коллекционному изданию).
Прочел сборник «Антихристово семя» Андрея Сенникова. Брал книгу на разбор с определенными ожиданиями. Они сложились благодаря раннему знакомству с творчеством автора. Ожидания подтвердил. Некоторые рассказы действительно пощекотали нервишки.
Сборник атмосферен. В первых же произведениях мы погружаемся в тяжелый психологизм и подчеркнуто натуралистичную жестокость. Читателя ждут плоть, кровь и душевные страдания. В работе с ними Сенников прямолинеен. Он изображает зло открыто, ставя знак равенства между злом и Тьмой. Саму Тьму автор связывает с природой человека, и особенно — с нашим плотским естеством. Вполне закономерно, что атмосфера у большинства рассказов липкая.
Весомая часть сборника посвящена героям, стоящим на границе социальных табу: следователям, военным, проституткам, наркоманам — всем, кто близок к аморальному поведению. Как и положено, эти персонажи оказываются в экстремальных ситуациях, когда нужно доказать или развенчать свою человечность. Но, что характерно перу Сенникова, в опасности они ведут себя хладнокровно. Погружаясь в кошмар обстоятельств, действующие лица сохраняют ледяной рассудок. А некоторые вообще интенсивно рефлексируют. Такое хладнокровие на фоне ужаса – контрастно. В некоторых текстах оно производит эффект медитативности, когда мы наблюдаем за адом вокруг героя его же глазами и, при этом, будто со стороны («Что-то не отпускает…»).
Рефлексия в большинстве текстов уместна. Сталкиваясь с адом бытия, герои вынуждены искать избавления в самокопаниях. Однако такое само-исследование не предвещает позитивного исхода. Души героев обречены на вечные муки, потому что, хотят они того или нет, — служат Тьме, с которой столкнулись.
Зло Сенникова не уничтожает, а ломает человека, оставляя мучиться. Это усиливает безнадёжность многих текстов и подчеркивает прямоту автора. Видно, что у его Тьмы текстах нет явной цели, кроме забавы или наказания людей, а возможно — и того, и другого одновременно.
Будучи синонимом зла, Тьма в книге перестает быть метафорой. Сенников толкает героев к экзистенциальным кризисам. При столкновении с Тьмой его персонажи вынуждены признать в Мраке часть бытия, что появилась задолго до человека. В сюжетах мы видим, что, чем отчаяние человек борется с Тьмой, тем сильнее Она пронизывает его природу, а затем – отбирает контроль. Конечно, такой характер Мрака принято считать классическим для жанра. Поэтому Сенников, в каком-то смысле, даже не изобретает велосипед. Однако, прямо ассоциируя Тьму со злом, автор выводит его за рамки аморальных проступков. Он делает зло вездесущим, неизбежным. На примере «Врастая кровью» мы видим, что, стоит лишь слегка пропустить Тьму в себя, как зло полностью захватывает контроль.
Возможно, дотошный читатель подумает, что автор просто не утруждает себя объяснениями и подводит аудиторию к буквальному ужасу, чтобы заставить нас испытать кошмар на своей шкуре без сложных теорий и умозаключений. Наверное, так и есть. Потому, что стоит признать: стилю Сенникова присуща буквальность – и чрезмерная детализация, которая порой имеет положительную функцию: иногда она работает на атмосферу. Но зачастую перегружает восприятие, мешая следить за действием. Особенно это заметно в ключевых сценах некоторых произведений, где ритм и динамика теряются в изобилии подробностей. Так важные вехи сюжета перегружаются и сбивают его темп. В результате, из-за скомканных развязок отдельные рассказы кажутся незавершенными («Зов»).
Спорных моментов нет у жанровой принадлежности сборника. Все истории — это крепкий триллер, граничащий с нуаром. Конечно, здесь присутствует хоррор, но как дополнение к тревожной триллер-атмосфере. За исключением одного лишь рассказа «До последней крошки», который можно отнести к чистым ужасам.
Жанровая составляющая отразилась на образах. Из-за привязанности к триллеру, монстры в большинстве рассказов, если появляются, выглядит не так ярко и необычно, как свойственно более мистичным по своей сути хорорам. Как было сказано, у Сенникова монстром неизменно оказывается сам человек и его темная, животная суть. Поэтому твари автора – человечны. И образы у них – людские.
По той же причине особое внимание он уделяет сценам насилия, секса и телесных мучений, которые понравятся ценителям «плотского» кошмара. А также тем, кого возбуждает ощущение реалистичной опасности. Однако это не значит, что Сенников насквозь материалистичен в изображении Тьмы. Какой бы приземленной Она не была в сборнике, автор не избегает Ее мистической сути. И показывает, что Тьма может быть вещью в себе (как, например, в повести «Антихристово семя»).
Конечно, в большинстве случаев писатель не играет в фантазии, интерпретируя Тьму абстрактно или духовно. Ярче всего его тяготение к плотской стороне Мрака видно на примере рассказа «Прямо в темноту», чей герой — горящий во внутреннем аду иерей, — когда нужно покарать насильника дочери, действует по человеческим, а не духовным законам. Именно по таким произведениям и приходишь к выводу, что в основном природа людей для автора – животная.
Так что, главный стержень сборника – это проблематика материального зла. Нередко – биологического, осязаемого. Вполне естественно, что от героев здесь не должно пахнуть гуманизмом. Потому на нас обрушивается безжалостность людей-хищников, которые, желая спастись, ведут себя столь же агрессивно, как нападающие на них зомби («Пока мир не рассыплется в прах»). Равно как и отчаявшиеся маргиналы, не способные адаптироваться в мире с жесткими условиями и потому приносящие в жертву чужаков («Тот, кто всегда ждет»). Тут естественна привычка терпеть, сжав зубы, и молчаливо — до подлости — воевать с личным ужасом.
При чтении сборника становится ясно, что неизбежность ада вокруг и внутри нас – это аксиома, которую нужно принять. Сенников подводит к такому выводу прямо. Недосказанность и двусмысленность – не его метод.
Жанна Д’Арк и альбигойский крестовый поход – что-то в таком духе прослеживается в замысле второй книги «Ковенанта Стали».
После событий «Парии» леди Эвадина Курлайн чувствует, что она и её рота Ковенанта стали неудобны как королю, так и высшему духовенству. Но благодаря Элвину Писарю и любви простолюдинов им удаётся сохранить мир как с короной, так и с церковью, и героев отправляют на новое задание.
Эта книга переносит нас в новые локации королевства Альбермайн и за его пределы. В наличии осады средневековых городов, битвы, интриги, тайны, и снова минимум мистики. Во всяком случае все битвы ведутся исключительно обычным оружием, и никакая магия в них не участвует – помимо видений Эвадины, разумеется, но и о них она не особо распространяется. Однако появляются новые персонажи, связанные с магией, и раскрываются некоторые мистические загадки (порождая при этом новые, разумеется).
Повествование по-прежнему ведётся от лица Элвина Писаря, бывшего разбойника, и в этой книге ему придётся пройти путь от простого солдата до командира. Он фактически прямо на поле боя совершенствует свои навыки воина и таланты командира, попутно обучая новобранцев – но и старых разбойничьих умений не забывает, и они ему не раз пригождаются.
Как и в первой книге, повествование здесь понравилось мне больше всего. Элвин по-прежнему много рассуждает, наблюдает, а ещё ловко врёт и интригует – и благодаря этому достигает успехов как на поле боя, так в закулисной борьбе. При этом обстоятельно описывает подготовку к существенным событиям – таким как битва или сражение, а также подробно рассказывает о причинах поступков героев (каковые ему часто удаётся разгадать по выражениям их лиц). Мне это представляется плюсом, поскольку было интересно следить за тем, как почти невероятные поступки героев оказываются логичными и даже единственно возможными, но кому-то из-за этого сюжет может показаться неспешным и местами провисающим. Но на мой вкус экшена там немало, осады и прочие битвы показаны жёстко и эффектно, а приключений, путешествий и неожиданных поворотов более чем достаточно.
Ещё мне понравилось, что завершившиеся, казалось бы, сюжетные линии из первой книги продолжают влиять на сюжет и поступки героев. То же периодически относится и к персонажам, о которых, казалось, уже нет смысла вспоминать. То есть, становится ясно, что не просто так Элвин Писарь настолько подробно описывает свои вроде бы незначительные приключения – из таких кирпичиков и строится прочное основание этой трилогии.
Это вторая книжка трилогии, и её не назовёшь проходной. Герои в ней меняются, раскрываются и уже вплотную подходят к той черте, за которой начнётся кульминация. То же можно сказать и о главных силах королевства (Корона, Ковенант, Самозванец и т.д.). Закрыв книгу, опытный читатель по расположению фигур уже, наверное, сможет в общих чертах угадать финал этой партии (я, впрочем, не смог, да и не гадал), но уверяю, Энтони Райану ещё найдётся, чем удивить в последней книжке серии, и самое интересное будет в том, как именно всё разрешится.
Ссылки на перевод выложить не могу (оказалось, мои переводы "пиратские", и за ссылки на мой Яндекс-диск мне влепили предупреждение) — так что желающие пишите мне на почту tupoebydlo@yandex.ru
Седая древность. Острова Придайн, позднее известные как Британия. Остались в прошлом времена Артура, земля островов кипит усобицами и конфликтами с язычниками.
Король Кенеу Красная Шея отправляется за пророчеством к погребальному кургану провидца Мирддина Эмриса (позднее ставшего одним из прототипов некоего Мерлина).
Съездил сын Пасгена не зря. Тень Мирддина откликнулась на призыв короля и его барда. Но Кенеу получил не просто банальное пророчество. Эмрис погрузил короля в былое, поведав историю своей жизни, тесно связанную с походом величайшего короля Мэлгона Гвинедда, Дракона Острова, против ивисов.
До мурашек атмосферный роман о легендарных кельтских временах (плюс-минус лапоть середина 6-го века, хотя искать временные привязки приходится долго и тщательно). Вызывающий ассоциации с «Неумершим» и «Детьми».
Написанный в сложном мифологическом стиле, по сравнению с которым Сильм смотрится линейной и просто рассказанной историей (каковой и является). Кстати, ассоциации с работами Профессора при прочтении «Короля» возникают не так, чтобы редко.
Перед нами один из лучших примеров передачи поэтического мифосознания древних. Людей, для которых волшебные существа были суровой данностью, а не сказкой или мифом. Данностью, которую можно встретить за порогом в любое время, а уж в определенные дни (точнее ночи) и подавно. Не имеющих дела с костылями письменности, полагающихся лишь на устное народное творчество. Зависящих от бардов-рассказчиков. Ценящих игру в вопросы и острые, ироничные, мудрые и дерзкие ответы оппоненту. Хорошую историю, поведанную у очага. Поколениями передающих ее из уст в уста. Находящихся в своеобразных отношениях со временем, готовых узнать грядущее, которое могут видеть специально обученные люди. Живущих в окружении пророчеств. Предпочитающих знать свою судьбу, дабы встретить ее во всеоружии и достойно. Ведь плоха не смерть как таковая, а внезапная погибель, не дающая воину подготовиться, обрекающая его дух на скитания. Возглавляемых вождями/королями, «обвенчанными с землей и властью», на которых лежит ноша защитников своего народа. Но не только перед соседями или внешними врагами. Но и перед самим миром, его невзгодами и силами тьмы. Обязанных быть щедрыми, ведь: «чем больше благ расточаешь – тем выше твое благородство, слава и честь». Ходящих под дамокловым мечом сакральных запретов, кои ни в коем случае нельзя нарушать владыкам.
Любопытна в этом ключе мысль о разнице меж империей ромеев и лежащим вне времени Островом Могущества (Британией) – в котором регулярный и неизбежный порядок вещей, а не перевернутое бытие, как у римлян, где не знают ни зимы, ни лета, ни дня, ни ночи.
Николай Дмитриевич Толстой-Милославский – британский историк и писатель, член Международного Артурианского общества, известный работами по кельтской мифологии и древнейшей британской истории. Из забавного: вторым мужем матери юного Николая, происходившего из семьи русских эмигрантов (Коля остался жить с отцом), стал некий О`Брайан — в будущем автор популярной серии приключений капитана Обри («Хозяин морей»).Со временем Николай напишет биографию отчима.
Второй сильной стороной «Короля» становится описание быта, обычаев и привычек бриттов (которые нечесаны и небриты).
Неординарные должности типа «держателя королевских ног». Двойственное отношение к вере в Йессу Триста: мы конечно, все добрые христиане, но пост друида при дворе не менее уважаем, чем епископа (но-но! есть епископы тоже обладающие даром предсказания и еще каким!). А какая шикарная проповедь в духе Пекары, блеск. Уход в монахи, как способ очиститься после убийства родни и вернуться позднее к исполнению королевских обязанностей. Барды — искусные в словах и мудрости. Пена на губах и сияние на челе барда – признак того, что на него снизошел ауэн – Вдохновение из Котла Поэзии. Регулярные угоны скота у соседей, присущие всем владыкам поголовно. Пиры до упаду с незатейливыми развлечениями типа насмешников, фокусников с головоломными, юморными акробатическими номерами, и гвоздем программы — знаменитыми пускателями ветров. Отборные куски свинины, вынимаемые из общего котла специальными спицами для мяса. Рога для питья, судья двора решающий хмельные споры. Еда, упавшая на пол – как непременное угощение маленькому народцу.
Праздник весны — Калан Май — день веселья любви и возрождения надежд, знаменующий уход Зимы, труд короля и друидов в этот день. Врата Гвиддно Гаранхира на Севере у Стены, отделяющей Пустоши (Одичалыми повеяло). Сравнения типа: «дно сундуков обнажилось как груди Гвенхвивар Бесстыжей» (никаких тебе романтических историй о любви гипотетического Ланселота (о котором нет ни одного упоминания) и Гвиневры. Исключительно блуд). Ужасная Калан Гаэф — ночь без закона, когда открываются холмы Дивного Народа и наружу выходят твари Преисподней, которые вполне могут заглянуть к вам на огонек. Кстати, обратите внимание на предводителя Дикой Охоты – никакой готичности и демонической изысканности – очень натуралистично, грубо и мерзко. Любимая игра бриттов – гвиддвилл, эдакие шахматы с элементом случайности, воплощаемым броском костей.
Военные свершения жителей Придайна. Долгие сборы, выход «в силах тяжких», поход, прерываемый долгими остановками и пирами. Простодушие, доверчивость и наивность здешних племен, на фоне которых даже саксы выглядят коварными иезуитами. Раздолбайское отношение к дисциплине. Совет, полный попыток принять стратегически и тактически верное решение (спасибо Руфину). Подготовка к войне, включающая неимоверное количество мистических обрядов, сопровождаемая непременными знамениями. Невнятные пророчества и саван обреченности, висящие над походом.
После экватора авторский взгляд на время переведется на извечных врагов (тут мы даже Беовульфа увидим!) бриттов, раскрывая, наконец, подоплеку, подводные течения и общую картину судьбоносных событий, в которой участвуют не только смертные. Мы познакомимся с викингами, пиктами, обитателями Зеленого острова, побываем внутри злой финно-карельской сказки и даже встретимся со Всеотцом. Симпатии автора, безусловно, на стороне подданных Мэлгона, но и при описании их противников, Николай держится в рамках. Вдобавок и сами бритты не являются благообразными героями и «накосячили» немало. Ближе к финалу обе стороны, как и положено, пересекутся. Будет кроваво.
Отдельное спасибо за римлянина Руфина Фестия и его исповедь, когда дух и стиль изложения в корне меняются, из него напрочь уходит гипнотизирующая поэтика, чрезмерная цветастость, велеречивость – очень римский по духу вышел текст.
Следующим стоит отметить центрального протагониста романа. Напрямую его ассоциировать с Мерлином Артурианы пожалуй, не стоит (прототип — возможно). По крайней мере, в тексте «Короля», написанном от первого лица Мирддина, о его покровительстве Артуру не упоминается. Мирддин – парень непростой. Он не друид и не бард, в классическом понимании этих уважаемых профессий. Скорее эдакий мудрец/лукавый трикстер на короткой ноге со временем. Ведь рождается на этой земле он не первый раз. В жизни, о которой идет рассказ в романе, Мирддин уже младенцем «был не по годам умным пареньком», поражая народ умом и сообразительностью. А уж приключений на его долю досталось столько, что не сосчитать. Тут и восхождение в небеса, и низвержение в глубины, и ратоборство с Хозяином Зверей в бездне Аннон, и обмен глаза на мудрость, по божественному примеру (далеко не все время герой проведет в людском теле), и «водное» противостояние с Морганой.
Автор, рассказывая историю Мирддина, намешал всего от души, соединив легенды, ведающие о юности Мерлина, щедро разбавив их перипетиями, приписываемыми обычно жизнеописанию барда Талиесина (который тоже фигурирует в книге и хорошо знаком с протагонистом). Зачем переносить события жизни с одного на другого? Возможно, ответом будет фраза ГГ: «наши мысли так близки, что казалось, будто мы один разум». Поначалу Мирддин редко влияет на происходящее, хотя считает своим долгом сберечь монархию Придайна в лице Мэлгона Высокого. Но не потому, что не хочет. Даже такому мудрецу как Эмрис, нелегко разобраться в пророчествах и знаках судьбы, вовремя растолковать их и донести до заплывшего жиром мозга королей. Позднее же ему и вовсе придется примерить на себя кусочек планиды дочери Приама.
По-видимому, именно задача максимально передать мифосознание кельтов, становится причиной непростой стилистики романа. Сквозной сюжет в книге, безусловно, имеется, но он отнюдь не главное. Автора больше занимают передача духа времени, постоянные ответвления, растекания мыслею по древу, описание кельтского социума, его истории и мифов, размышлений Мирддина, усложненных массой терминов, имен, топонимов. Причем абсолютно незнакомых, ведь даже те места или люди, о которых мы уже слышали, называются здесь иначе. Автор использует океаническое многословие, разворачивая в несколько абзацев любую ассоциацию, запуская философские отступления, постоянно отвлекаясь от магистральной линии. «Впервые я открыл глаза»… и на десяток страниц описание местности, связанных с ним легенд и людей. «Демон заносит руку для последнего броска костей…» и на пару страниц рассуждения о случае и случайности. Погружение в текст с головой, антуражное, но для современного читателя сложноватое.
Стоит учитывать, что перед нами лишь первая часть потенциальной трилогии, которой еще нет на свете, и не факт, что появится. Именно поэтому странновато выглядит ни к чему пока не приводящая ретроспектива изложения романа, написанного в виде рассказа Мирддина о минувших временах. А жаль.
Эрго. Атмосферное до мурашек и многословное до тошноты путешествие в легендарное прошлое Британии (и не только). Побольше бы внимания магистральному сюжету и поменьше – отступлениям, «Король» имел бы все шансы стать одним из популярнейших представителей исторической фентези. Но и в том виде каком есть, работа Толстого поражает.
Каждый месяц Алекс Громов рассказывает о 10 книгах
«Ник Рейд вышел из здания редакции на безлюдную Манчестер-стрит и был поражен тем, что напомнило ему царившее вокруг безмолвие. Он вдохнул холодный воздух раннего утра и потянулся, поморщившись от боли, возникшей в теле от многочисленных ушибов и синяков, которые он заработал во время подготовки своего последнего репортажа о забастовочном пикете. В конторе на Динсгейт звонил телефон; одинокий автомобиль проследовал мимо универмагов на Пикадилли, потревожив стаи голубей, испуганно взметнувшихся из-под колес на фронтоны домов. Ник запустил пальцы в свою взъерошенную шевелюру и попытался стряхнуть с себя тишину. Воспоминания сейчас не играли для него никакой роли; он хотел лишь прийти в себя, чтобы доехать до дома и там уже отключиться. Он наблюдал за тем, как одинокий лучик солнца выхватил из темноты громадные крыши, пробившись сквозь облака, несшие бурю по направлению к Пикс. Потом им вновь овладели воспоминания, которым не мешала даже боль в области шеи. «Диана», — он задохнулся от волнения. Потом понял: что-то еще было не в порядке».
Рэмси Кэмпбелл. Голодная луна
Роман, написанный почти четыре десятилетия назад, до сих пор популярен. «Добротно» и своеобразно дописанный древний ужас был как новенький для читателей конца прошлого столетия.
Итак, маленький английский провинциальный городок со своими традиционными окрестными нюансами, среди которых – загадочная пещера, ну а в ней – чудовище. Когда-то эта злобная тварь обитала на Луне, а потом смогла перебраться на Землю, где питалась живыми существами. Естественно, людям это не понравилось и древние друиды вступили с ней борьбу и загнали тварь в пещеру. Но убить ее не смогли, поэтому пришлось придумать для безопасности некие ритуалы.
Появились доблестные римские воины, захватившие Британию и уничтожившие друидов. Тварь по-прежнему жила, а вот сам городок оказался окружённый густым туманом и сумерками, плюс к этому – бешеные собаки и сектанты, жертвы и атмосфера липкого викторианского ужаса. Не забываем о дате создания романа. Да и Британская премия фэнтези была получена в 1988 году. С тех времен ужастики менялись и менялись. А вот люди оставались почти такими же, для которых подобные ужастики стали почти классическими. Может, действительно – прежний ужас – лучше нового?..
«На вершине тропинки он осторожно высунул голову из-за края пропасти. Отец бежал прямо по направлению к пещере, пепел смягчал его шаги. Он бежал под светом убывающей луны, который ослеплял Эндрю. Когда Эндрю побежал вслед за ним, он не смог услышать звук своих собственных шагов. Наверное бег под луной и должен быть таким — пробежка в безмолвии, бежать, с трудом различая свои собственные шаги. Отец был уже на самом краю пещеры, и Эндрю отвел глаза, опустив лицо вниз, где была зола, потому что отец с огромной скоростью побежал по самому краю к точке, находившейся на противоположной стороне пещеры, как раз напротив Эндрю. Но его отец был слишком поглощен своими мыслями, чтобы заметить сына. Хотя Эндрю и чувствовал себя раскрытым из-за лунного сияния и на обугленной местности, он продолжал ползти через пепел и золу. Он полз, пока не поравнялся со отцом, так что можно было видеть его, подняв голову. Он спрятал лицо в руках, чтобы прочистить горло, и когда снова поднял глаза, отца на краю котловины уже не было. Неожиданно ужаснувшись мысли, что отец мог броситься вниз в пещеру, Эндрю изо всех сил стал карабкаться на край бездны.
Луна была почти над его головой. Она освещала ослепительным светом каменную чашу внизу, заставляя сверкать боковые стены пещеры. На расстоянии, в глубине пещера выглядела такой же глубокой и темной, как небо наверху. Где-то посередине, между пещерой и краем каменной чаши, один из сторонников Мэнна стоял на коленях, закрыв глаза и сложив руки в замок на животе. Должно быть, он охраняет пещеру, подумал Эндрю. Позади сторонника Мэнна было так тихо и неприметно, что Эндрю даже не мог заметить никакого движения, когда отец бесшумно подкрадывался к пещере. Его лицо представляло собой гладкую светящуюся белую маску».
«Он говорил: «Ты пойми, что до самого последнего года мы верили, что они доведут дело до конца. Мы знали, что план может сработать. В криокамеры Марк-Р легко могли поместиться одиннадцать миллиардов человек. Мы сократили процедуру до пяти часов на человека силами четырех специалистов. При наличии медицинского образования обучение заняло бы пару недель, поэтому люди не были бы проблемой, если бы начали сразу. Мы еще не до конца разобрались с вопросами беременности, но мы работали над этим. Конечно, на нас злились из-за графика и из-за денег, но они же всегда так делают. Мы придерживались правила: никого не оставить осознанно».
Он говорил: «Даже когда они стали строить другие корабли, нам в глаза говорили, что это ничего не значит, что их отправят в пояс Койпера, что эвакуация будет доступна всему населению.
В деле участвовала Международная федерация астронавтики, Панъевропейское агентство дало свое благословение, все было ужасно мило. Мы даже одолжили им Г — на время, поговорить про внешнюю оболочку корпуса. М сказала, что ей это не нравится, она почуяла неладное. И знаешь, что я сказал? Знаешь, что я ей сказал? Я сказал: “Да не принимай так близко к сердцу”. Я сказал: “Не надо паранойи!” Я посмотрел ей прямо в глаза и сказал: “Ты сама знаешь, что все заканчивается. И когда шесть триллионов это вдруг поймут, они помчатся туда, где есть кислород”. Вот что я ей все время говорил. “Они собираются туда, где есть чем дышать. Богатые эвакуируются”».
Он говорил: «Когда мне позвонили и сказали, что криопроект закрыт, она посмотрела на меня и просто сказала: “Вот и все, Джон”».
Тэмсин Мьюир. Нона из Девятого дома
Третья книга в серии «Запертая гробница» — своеобразный роман, вызвавший интерес, не очень уместно выражение «ставший модным», хотя по факту – справедливое. Книга, хотя и продолжение первых двух, но при этом совершенно иная – представьте себе очень непростой и далекий от гармонии мир, описанный от имени совсем юного подростка, девушки. Это история взросления, изящно обернутая в антураж как фантастики, так и изюминок различных аномалий, которые имеют место быть при издержке технологий и суеверий. А это – самая гремучая смесь, которая так или иначе способна привести настоящее к чему-то иному. Добавьте к ученым, возомнившим себя творцами, зомби и некромантов, с щепотками неизбежного черного юмора и готических фантазий.
Нона – это не только новый персонаж в цикле, но неизбежность грядущего. Хотя все поначалу почти мило и неспешно движется – вот она просыпается (странная амнезия), привыкает к окружающему, дружит с окружающими детишками и с собаками. Кошмарные сны, а потом развёртывается катастрофа – убийства, императорские космические корабли. И должен быть персонаж, который должен всех спасти. Хочется на это надеяться. И это – вместо дня рождения, которое Нона хотела устроить на пляже, пригласив друзей и собак. Может быть, милая героиня без прошлого, но со своей изнанкой – это и есть новый тренд актуальных фантастических персонажей?..
«Кнопка записи была нажата с громким и ярким щелчком. Нона, вытирая воду, попавшую на лицо с губки, панически поползла в сторону одежды. Руки и ноги слушались ее еще хуже, чем обычно, поэтому она чувствовала себя похожей даже не на червя-инвалида, а на умирающего паука. Ей не понравилась подготовленная футболка, хотя она сама ее выбирала перед сном. На ней был нарисован чизбургер на маленьких ножках. Малышам он нравился, но сегодня она решила, что это по-детски, непрофессионально и недостойно помощницы учителя. Камилла посветила ей маленькой лампочкой, прикрепленной к планшету, чтобы Нона застегнула пуговицу на брюках и ремень, а потом вытерла мокрую челку.
— Извини, что напугала, — сказала Камилла, — губкой. Я не хотела.
Негодование Ноны сразу куда-то делось.
— Это ты извини, что я не проснулась, — сокрушенно сказала Нона. — Если ты завтра уронишь на меня губку, обещаю, что не стану кричать.
— Больше не буду. Эксперимент прошел неудачно.
Карандаш бежал по бумаге. Нона погладила волосы, проверила, что косы тугие и из них ничего не выбивается, встала и посмотрела на себя в зеркало, чтобы окончательно успокоиться. По крайней мере, волосы выглядели великолепно. Под глазами темнели круги, и она потерла их пальцами.
— Нона, когда ты смотришь на свои руки…
Это ее напугало. Камилла редко что-то спрашивала после того, как Нона вспоминала свой сон.
— Да?
— Кому они принадлежат? Они тебе нравятся?
Нона рассмеялась.
— Ни капельки.
Ноне не нравилось иметь руки.
Но Камилла не спросила почему; она просто прищурилась, как будто пыталась придумать, что можно приготовить на ужин из ограниченного количества ингредиентов, и сказала:
— Да, конечно. Спасибо.
— Это была подсказка? Мы приблизились к цели? Ты уже знаешь, кто я?
— Нет».
«Оглядевшись, «спецагент» на миг прижимает палец к виску, и я догадываюсь, что, скорее всего, он общается с кем-то через расширенную версию коммуникатора, подключенную напрямую, потому что хоть его губы и не шевелятся, сам он просто стоит без движения, словно болванчик, повернув голову в сторону мотеля.
Спустя пару мгновений «агент» кивает, подтверждая мои мысли про разговор, открывает переднюю дверь и вместе с чемоданчиком скрывается за тонированным стеклом».
Тэсса О'Свейт. Добро пожаловать в Детройт! Пепел прошлого
Неплохая стилизация под суровую историю в неблизкой, но вроде как цивилизованной части света, где вроде должен быть порядок, за изнанкой которого оказываются корысть и неравенство, прегрешения и преступления. Грядущее технологическое будущее уже рядом и его приметы (точнее — предметы, импланты и прочее) доступны не только полицейским, но и простым обывателям. Главный герой — вроде как (поначалу) простой полицейский детектив, который на первых страницах книги уходит в полноценный отпуск. Хотя на самом деле — в отставку. Но как обычно, возникает необходимое условие.
«Какой-то умник сверху решил, что раз копы в этом чертовом городе мрут пачками под перекрестным огнем банд, корпоратов, киберпсихов, корпоратских киберпсихов и прочей дряни, то просто так отпустить на пенсию их нельзя. Надо сначала отправить в двухнедельный отпуск, чтобы перед этим как следует помучить оформлением бумаг, подписывая никак не менее десятка разных разрешений, уведомлений и прогнать через полицейского мозгоправа».
Казённое оружие сдано, можно отдыхать, однако дежурный догоняет героя и передаёт ему бумажный огрызок, оставленный для него информатором — бомжом азиатского вида. И тут-то и начинается настоящее действие, потому что герой уже не может десять лет отомстить за свою жену. Кстати, в романе имеются вполне колоритные и жизнестойкие женские персонажи, готовое на многое — профессиональная наемница и кочевница.
«Интересно, каково это, когда машина – часть своей жизни? Кочевники были немногословны, я бы даже сказал – скрытны. Смотрели с опаской, когда думали, что их никто не видит. Старшие были подчеркнуто расслаблены, а младшие, наоборот, замыкались в себе.
Возможно, на них так работал вид полицейской формы и атмосфера враждебного нейтралитета, когда очередной клан приводил молодняк на оформление документов… Раттану почему-то не смущало то, что я коп. она вела себя так, словно сама была тем самым кочевником, сопровождающим вереницу “желторотиков”».
«Отбросив газету, она метнулась к мужу и опустилась возле него на колени. Он схватил ее руку и почувствовал, как напряжение отпускает его. В конце концов, этот мир не так плох, если сумел породить Барбару. Адриан… иногда он бывает несносен, зато вполне реален. Не могут в одном теле уживаться злой, мстительный, жестокий оборотень его воображения и непоседливый мальчишка с неуемным интересом к самым разным вещам. Даже бесам не под силу прикинуться нормальными детьми. Он прижал руку жены к щеке, и эта простая ласка вмиг погасила начинавшуюся истерику.
— Довольно противное дело, надо тебе сказать, — пробормотал он, потянувшись левой рукой за сигаретой.
Морнингтон не раз спорил с Лайонелом об истоках пессимизма. Сам он считал пессимистическое отношение к жизни следствием романтического, если не сентиментального взгляда на мир. Ироничный склад ума подсказывал Морнингтону, ужинавшему в одиночестве, что сегодняшнее его потрясение вызвано открытием: оказывается, люди могут убивать друг друга».
Чарльз Уолтер Стэнсби Уильямс. Война в Небесах
Есть книги, которые перешагнули свое время и хотя не стали всемирно известной мировой классикой, все же постепенно обретали и до сих пор обретают новые и новые поколения читателей, которые узнают об их авторах и тех идеях, которые были отражены в их книгах. Этот замечательный мистический роман был написан в далёком 1930 году другом Джона Рональда Руэла Толкиена и Клайва Льюиса. По форме текст представляет собой своеобразный детектив, в котором рассказывается о поиске и обретении Святого Грааля. Книгу можно отнести к выдающимся образцам мистической прозы, хотя это был самый первый роман автора, который до этого написал несколько сборников стихов и одну пьесу. Он был членом ордена «Золотой Зари» и участником литературного общества «Инклингов», десятилетиями изучал мистицизм, оккультные науки и философию магии, был автором многих обзоров и статей, в том числе богословских.
Чарльз Уильямc долгие годы трудился в лондонском отделении Оксфордского университетского издательства. Да и сам этот роман начинается с загадочного происшествия в лондонском издательстве, где был обнаружен труп, что, естественно, вызвало волнения и полицейское расследование. Затем к почтенному священнику приходит незнакомец и просит продать лишний потир «для своего приятеля», причем именно этот и за небольшие деньги, уверяя при этом, что его друг – оригинал, который собирает именно старые вещи. Священник отказывается и потому узнает, что этот похищенный потир, который он привычно использовал для служб, был Святым Граалем. Кто бы до этого поверил, что этот уникальный предмет хранится, всеми забытый, в маленькой английской деревушке. Но, как обычно, зло не дремлет.
«Голос поднялся, торжественный распев со странной силой входил в натертые мазью уши, разливался по телу, сквозь закрытые веки сочился слабый, призрачный свет. Свет и звук слились в предчувствие какого-то приближающегося переживания, голос Грегори задрожал и смолк. С трудом переставляя ноги, он побрел к постели, лег и вытянулся, обратив лицо к громадной луне за окном.
Так он лежал, нелепый и тихий, а тайные ночные силы начали свою работу. Если бы кто-то спустя час проник в запертую комнату, он обнаружил бы все то же тело, распростертое на ложе. Но дух Грегори давным-давно отправился в странствие. Чтобы попасть на шабаш, Грегори Персиммонсу не понадобилась метла, он не плясал с колдунами на вересковой пустоши в ожидании явления козлоногого. Рассеянные над землей, невообразимо далекие друг от друга и все-таки близкие для мысленного полета, перекликались в эту ночь неприкаянные духи, а Тот, кто стоял за ними, Тот, кого одни считают лишь злой эманацией души, а другие уравнивают в правах с Добротворным Началом, отвечал на каждый призыв и, сотрясая ткань ночи, вливая в них силы, правил ратью тьмы».
«Законодатель Ликург освободил спартанок от всех трудов по домашнему хозяйству, обязав их заниматься только собой, чтобы женщины всегда были здоровы и красивы, чтобы у них рождались крепкие дети. Спартанки с юных лет были обязаны заниматься гимнастикой, борьбой, плаваньем… Опытные педагоги обучали девушек ездить верхом, стрелять из лука, кидать дротик в цель. Девушки также обучались музыке, пению и танцам, без этого в Спарте не проходило ни одно торжество.
В этом году состоялись очередные Олимпийские игры, на которых спартанский юноша Леарх одержал среди сверстников из других греческих городов победу в пентатле. Так называлось пятиборье, куда входили бег, борьба, прыжки в длину, метание копья и диска.
По этой причине при нынешнем осмотре вдов в Лимнах гармосин Тимон особое внимание уделил спартанке Астидамии, матери Леарха. Спарта состояла из пяти больших кварталов, один из которых назывался Лимны. Астидамия овдовела семь лет тому назад, но вторично выходить замуж явно не спешила, целиком посвящая себя сыну. Кроме Леарха у Астидамии имелась еще дочь по имени Дафна, которая уже второй год пребывала в замужестве»[/b].
Виктор Поротников. Триста спартанцев
Кто не слышал о легендарном сражении, в котором пали смертью храбрых спартанский царь Леонид и его 300 соратников? Но кто были эти самые герои, как жили и любили, каковы в этой самой Спарте были традиции? Вот с этого и начинается текст романа, описывающий спартанское общество, мужчин и женщин. Героиня, прекрасная Астидамия, вышла замуж в семнадцать лет за человека, которого полюбила. Он был самым прославленным воином в Спарте, и умер от ран. И вот их сын, симпатичный юноша по имени Леарх выиграл спортивные состязания в Олимпии. Но его судьба связана с царем Леонидом и вражеским нашествием.
В романе описана не только Спарта, но и ее соседи, а также – их непростые отношения. «Кто в Элладе в те времена не слышал про знаменитого поэта и песнетворца Симонида, сына Леопрепея! И вот прославленный Симонид наконец-то пожаловал в Спарту. Был месяц апеллей по спартанскому календарю. Симонид приехал в Спарту, чтобы повидаться со своим давним другом. Тот перебрался на постоянное жительство в Лакедемон, хотя знал, с каким недоверием относятся спартанцы ко всем чужеземцам...».
Но главное в романе – это само Фермопильское сражение, которому предшествуют недобрые интриги хитроумных спартанских старейшин, коварство и безжалостность персов, яростные схватки и подвиг обреченных на смерть спартанцев, знающих это. Сам царь Леонид представлен без излишних сантиментов и пафоса, коротко и по делу. Впрочем, в тексте излагается авторское объяснение тех самых исторических событий и даже интриг, которых были не чужды некоторые спартанцы, рвавшиеся к власти.
«Клеомен вел бесконечные войны с соседними греческими государствами в надежде, что спартанское войско проникнется к нему такой преданностью, какой не добивался в прошлом никто из спартанских царей. Опираясь на войско, Клеомен надеялся совершить в Спарте государственный переворот, низвергнув владычество эфоров.
Однако расчет Клеомена не оправдался. Войско не пошло за ним, когда он попытался ограничить власть эфоров. Клеомен бежал к фессалийцам, которые дали ему конное войско. В Фессалии у Клеомена было много друзей из числа тамошней знати. Кроме фессалийцев, к Клеомену присоединились фтиотийские ахейцы, опунтские локры, мегарцы и кое-кто из аркадян. С большим воинством Клеомен подступил к границам Лаконики.
Спартанская знать пребывала в смятении, поскольку в Спарте не было ни одного военачальника, способного на равных противостоять Клеомену. Как всегда, нашлись люди, в основном это были тайные сторонники Клеомена, которые заявляли во всеуслышание, что Клеомен не требует для себя каких-то особых привилегий, но желает возврата к тем временам, когда в Лакедемоне правили цари и старейшины, а коллегия эфоров занималась лишь гаданиями по звездам.
Знатные спартиаты решили уступить Клеомену, не доводя дело до сражения, ибо сомнений в том, что Клеомен выйдет победителем, не было ни у кого. За всю свою жизнь Клеомен ни разу не был побежден на поле битвы.
Впрочем, добившись своего, Клеомен недолго торжествовал.
Спартанцы, приговоренные Клеоменом к изгнанию, составили заговор. Заговорщики действовали быстро и дерзко. Они напали на Клеомена и его приближенных прямо в здании герусии, где те праздновали свою победу. Все друзья Клеомена были перебиты. Клеомену удалось вырваться, но от полученных ран он вскоре скончался. Собранное Клеоменом войско разошлось по домам.
Эфоры и старейшины посадили на трон Агиадов Леонида, сводного брата Клеомена. Горго стала женой Леонида, которого эфоры принудили развестись с первой супругой. Брак дяди и племянницы мог показаться в глазах эллинов кровосмесительным. Однако спартанские власти исходили из того, что Леонид и его младший брат Клеомброт доводились Клеомену не родными братьями. Отец у них был один, а матери разные».
«В 1606 г. Лжедмитрий I был свергнут и убит москвичами, а Михаил Романов с матерью оказался при дворе нового царя — Василия Ивановича Шуйского, избранного не всей землей Русской, а своими сторонниками, собравшимися на Соборной площади Кремля во время переворота. Однако вскоре объявился Лжедмитрий II, выдававший себя за спасшегося царя Димитрия Ивановича. А в 1608 г. казаки, поддержавшие самозванца, захватили в плен митрополита Филарета и отвезли к Лжедмитрию II в подмосковное Тушино, где Филарет был провозглашен патриархом и оттуда рассылал церковные грамоты в районы, контролируемые самозванцем.
Царь Василий Шуйский был свергнут в результате внутреннего заговора в 1610 г. и пострижен в монахи. Он умер в польском плену в 1612 г. А Россия осталась без главы государства — царя. Власть захватили заговорщики-бояре («семибоярщина»). Вот тогда канонически законный патриарх Гермоген первым предложил избрать царем Михаила Федоровича Романова, как двоюродного племянника последнего царя из законной династии Рюриковичей. Предложение, если не прозрение святого патриарха, отвергли ввиду юных лет Михаила. А заговорщики впустили польские войска в Москву.
В марте 1611 г. москвичи восстали против власти поляков. Восстание сначала успешно развивалось. Но поляки подожгли русскую столицу, заставив москвичей оставить город. А тысячи жителей Китай-города были вырезаны. И все происходило перед глазами четырнадцатилетнего Михаила Федоровича Романова, жившего с матерью в Кремле».
Владимир Лавров. Династия Романовых в ХVII–ХVIII веках
Издание посвящено двум века отечественной истории, от воцарения юного Михаила Федоровича Романова до императора Павла I. В тексте уделяется внимание не только царственным особам, но важнейшим событиям тех, отношению с другими странами, и развитию самой державы.
На первых страницах рассказывается о том, как в 1598 году умер последний русский царь из династии Рюриковичей Федор Иванович, сын Ивана Грозного и Анастасии из рода Романовых, не оставив наследников. Династия Рюриковичей прервалась по мужской линии. К власти пришел Борис Годунов, а после его смерти – на которое время – сын, Федор Годунов, который в шестнадцать лет был убит. Началась смута, которая закончилась после воцарения Михаила Романова. Автор отвечает на вопрос — почему именно Романовы стали законными продолжателями династии Рюриковичей?
Именно Михаилу Федоровичу Романову при постоянной поддержке своего отца-патриарха удалось восстановить порядок в стране, изгнать иноземных захватчиков, усмирить бунты и наладить в большинстве российских городов мирную жизнь. В тексте подробно рассказывается о царствовании его сына Алексея Михайловича и внука – Петра Великого, уделяется внимание правлению их наследников, славному времени Екатерины II, победам русского оружия и расширению границ империи.
«Земский собор для избрания царя был созван предводителями ополчения уже в ноябре 1612 г., а в январе 1613 г. он начал свою историческую деятельность в Москве. На Собор съехалось более 700 представителей примерно от 50 городов России, по 10 от каждого города. В его состав вошли Освященный собор высшего духовенства, бояре (кроме изменников), дворяне, казаки и даже несколько черносошных крестьян...
21 февраля 1613 г. Михаил Федорович Романов в Успенском соборе Кремля был наречен царем и великим князем всея Руси. Страна начала присягать новому государю. Однако где царь? В Москве его не было. Поэтому Собор отправил посольство во главе с архиепископом Феодоритом и боярином Ф. И. Шереметевым к М. Ф. Романову. Но посольство отправилось сначала в Ярославль и только в пути повернуло на Кострому, очевидно, получив точные сведения о местонахождении царя…
Царь добирался до своей столицы в четыре раза дольше, чем посольство до Ипатьевского монастыря. Молодой Михаил Федорович молился в святых местах в Ярославле и Ростове Великом, Переславле-Залесском и Троице-Сергиевом монастыре. Он осваивался и присматривался, знакомился с людьми и собирал сподвижников среди дворян, бояр и купцов. Ведь у него не было ничего, кроме законного права на престол и родственных связей, незапятнанного имени и богоугодной цели.
2 мая царь въехал в столицу, встречаемый москвичами с иконами и крестами. После молебна в Успенском соборе он поселился в нескольких сохранившихся комнатках разоренного Кремлевского дворца, а его мать — в Вознесенском монастыре. Венчание на царство состоялось уже 11 июля в Успенском соборе — главном соборе России. На следующий день царю исполнилось 17 лет. Свое право на престол он всегда обосновывал близким родством с царской династией Рюриковичей, а не избранием Земским собором».
«После того, как большевики превратили Зимний дворец в народный музей, ни недосчитались ящиков со столовым серебром, которое хранилось в подвале и использовалось на банкетах. Однажды днем кронштадтские матросы окружили Александровский рынок и обнаружили там всю пропажу. Они отругали торговцев за недостаточную лояльность революции, но вместе с тем не причинили им никакого вреда.
У самих воров весьма своеобразные представления о чести. Как-то раз одного моего американского приятеля, возвращавшегося с политического митинга в два часа ночи, остановили уличные грабители. Он задумался на минутку, а потом, собрав все свои скудные познания, произнес на ломанном русском: «Я не понимаю по-русски, я американец». Грабители крайне удивились.
Они немного посовещались между собой и в конце концов решили, что непорядочно задерживать человека, который не знает местного языка. И один из них сказал: «Ладно, ступай, старина, а мы найдем себе кого-нибудь другого».
Я рассказала эту историю, как только вернулась домой, и один из слушателей совершенно серьезно заметил: «Конечно, ведь это большевистские воры».
Луиза Брайант. Красная Россия: записки американской журналистки
В советское время была популярна книга «Десять дней, которые потрясли мир» американского журналиста Джона Рида, похороненного у Кремлевской стены. А между тем он приехал в революционную Россию вместе со своей женой, тоже журналистской и борцом за права женщин, Луиза Брайант. В это издание вошли две ее книги – «Шесть красных месяцев» и «Зеркала Москвы», а также – обстоятельное предисловие к русскому изданию переводчика Владимира Найденова, поведавшего читателям о личности автора книги, ее поездке в Россию и последующей жизни. В качестве научного редактора выступил Константин Залесский. В издании множество разъясняющих сносок, в основном посвященные действующим лицам.
Отдельные главы посвящены основательно полузабытой Екатерине Брешковской («бабушке русской революции», во времена Керенского, с которой у нее «завязалась трогательная дружба», обитавшей в маленькой комнате во дворце); Керенскому, про которого рассказывается байка, что однажды он отправился в Тобольск, чтобы навестить бывшего императора, обращавшегося с ним как с любимым министром. Не забыты Александра Коллонтай, Ленин, Троцкий, Крыленко, Луначарский, Максим Литвинов и пока еще не слишком опальная Мария Спиридонова, и тогда обитавший в Москве один из бывших турецких вождей, Исмаил Энвер-паша.
Читая эту книгу, надо понимать, что это писалось столетие назад не для отечественного читателя, а для зарубежного, причем было описано с натуры без добавления придуманных скандалов и несуразностей «желтой прессы», которые выдумывались и использовались пропагандистами. Она делала интервью, репортажи, уделяя внимание как русским детям, так и германской пропаганде.
Луиза Брайант явно симпатизировала как русской революции, так и тем, кто ее делал и за нее боролся.
«Красин, который когда-то управлял огромным Путиловским заводом и считался одним из самых способных инженеров в России, теперь, по общему признанию, стоит чуть ли не вровень с Лениным. Как сила, способствующая стабильности и восстановлению, для Советов он представляет огромную ценность.
Он сохранил душевное равновесие, которое утратили многие другие комиссары. Общение с людьми разных политических взглядов прекрасно растворяет душевную паутину. Постоянный приезд и отъезд Красина, вероятно, помог ему сохранить перспективу. Когда человек слишком долго остается в России, внешний мир часто кажется ему непонятным, так же как Россия кажется непонятной внешнему миру.
Мне запомнился один наш разговор, который состоялся во время блокады.
— Когда Россия, — сказал он, — перестанет быть страной, которую посещают только самые «смелые», «авантюрные» и «случайные» путешественники, русский народ и русское правительство окажутся не более интересными и не более злыми, чем правительства и народы остального мира; и тем, кто пишет о нас, больше не придется ничего преувеличивать».
«Англия лихорадочно укрепляла северо-западные границы Индии. Зато, воспользовавшись хаосом на окраинах Китайской империи, начала лихорадочно расширять свои колонии в Индокитае Франция. К 1883 году она уже полностью контролировала Индокитай и вышла к китайским границам. Желая отхватить себе кусок Китая, Париж неожиданно атаковал китайский флот в Фучжоу. Однако после первых успехов французы потерпели поражение. Их вторжение на Тайвань было отбито. В Пекине воспряли было духом, надеясь изгнать французов из Индокитая, но в спор встряла Япония, угрожая выступить на стороне Франции. Испугавшись войны на два фронта, Пекин предпочел мир. В 1885 году Китай и Франция заключили мирный договор, согласно которому Пекин признал французский протекторат над Вьетнамом, а Париж обещал больше не зариться на китайские провинции.
Внимательно отслеживали ситуацию на Дальнем Востоке и в России. Еще в июле 1883 года император Александр III созвал особое совещание по Дальнему Востоку. Генералы и министры одобрили административную реорганизацию, направленную на развитие Амурского бассейна. Приняли меры по усилению влияния на дальневосточных соседей — империю Цин, Японию и США. В результате было учреждено Приамурское генерал-губернаторство, объединившее Забайкальскую, Амурскую и Уссурийскую области, остров Сахалин и Камчатку. Данное решение было правильным и своевременным, так как Пекин начал проявлять желание вернуть потерянные территории на Дальнем Востоке, потерянные им в середине XIX века».
Владимир Шигин. Битва за Дальний Восток. От противостояния к Антанте
С давних времен Англия противостояла России, строя расчетливые планы по корыстному использованию как наших территорий, так и природных богатств. Но Россия успешно противостояла большинству из них, в том числе – британским попыткам ограничить влияние Российской империи в тех странах, которых Британия считала своими владениями, пусть и неофициально. Вице-король Индии лорд Д. Керзон рассматривал район Персидского залива как территорию, особенно важную для Британской империи и при этом — уязвимую для возможного российского проникновения. Английское правительство тревожило, что представители Российской империи начали вести переговоры по приобретению порта на побережье Персидского залива и строительству железной дороги от Исфахана к этому побережью. Таким образом Российская империя могла получить выход к берегам Индийского океана и возникает угроза российского нападения на Индию не только на суше, но и на море!
Описаны подготовка походов и развёртывание военных действий, методика сбора сведений, приведены примеры беспардонного шпионажа и шантажа британских разведчиков. Затрагивается тема французских займов Российской империи, их приходилось отдавать с процентами, принимать во внимание интересы Французской Республики, которые часто не совпадали с интересами России. В тексте особое внимание уделено Персии, Тибету, Китаю, где сталкивались колонизаторские планы европейских империй.
Самое первое столкновение между Россией и Англией на Дальнем Востоке произошло в 1885 году. Россия пыталась создать незамерзающую военную базу на Корейском полуострове, откликнувшись на просьбу о покровительстве со стороны короля Кореи. Но англичане, напуганные российской активностью в регионе, захватили острова Комундо, которые контролировали вход в Корейский пролив. И Александр III принял решение не воевать с британским флотом. Но вместо этого правитель России поднял вопрос Транссибирской магистрали. В 1888 году император созвал Особое совещание, принявшее резолюцию, предусматривающую блокирование стратегии других держав «превратить Корею в орудие антироссийской политики».
В книге описаны уже позабытые в наше время обращения в конце 1899 года к Николаю II от правительств разных стран (Голландии, Франции и Ватикана) с просьбой немедленно воздействовать на Британскую империю, чтобы она прекратила свою безжалостную колониальную политику. Так, папский статс-секретарь кардинал Рамюлла от имени Ватикана предлагал России и Франции создать новый союз наций не англосаксонского и не тевтонского происхождения. Германия вела переговоры с Россией о создании антибританской коалиции.
В разделе, посвящённом противостоянию империй в Индии, рассказывается о деятельности тогда ещё молодого выпускника Академии Генерального штаба штабс-капитана Андрея Евгеньевича Снесарева, будущего известного военачальника и востоковеда. После академии он фактически возглавил туркестанскую разведку, а затем по приказу военного министра Куропаткина был отправлен с тайной миссией в Индию.
В книге рассказывается о том, как происходило движении России на Восток, и как происходило исследование ранее неизвестных территорий. Среди таких исследователей был будущий известный военачальник, а пока капитан Генштаба Лавр Корнилов, который летом 1899 года был направлен изучать район Кушки, прежде всего, дороги на Мейман и Герат. В подготовке к экспедиции Корнилову помогал начальник русской противочумной службы (помимо этого — кадровый разведчик и высококвалифицированный офицер Генштаба, с которым Корнилов учился в Академии и) Александр Ияс.
«А как складывались отношения между Россией и Китаем в конце XIX века? В 1870-х годах между двумя державами возник небольшой конфликт. Цинское правительство предъявило претензии на часть побережья залива Посьет, что лишало Россию выхода к границе с Кореей. Российское правительство отвергло территориальные претензии. В Пекине приняли это к сведению, при этом отношения между странами от этого особо не ухудшились.
Некоторое время спустя еще один узел противоречий — спор о статусе Илийского края, или, как его называли китайцы, Или-хо. В 1871 году Россия заняла столицу Илии Кульджу, усмирив мятежных уйгуров и дунган, под обещание последующей передачи края Китаю. Понятное дело, что, заняв Илию, наши с передачей не торопились.
Для переговоров в Петербург в сентябре 1879 года отправился китайский посол Чун Хоу. С императором Александром II он встретился в Ливадии, где вместе с министром иностранных дел Гирсом подписал Ливадийский договор, согласно которому за Россией сохранялся небольшой западный участок Илийской долины в районе реки Текес и Музартского прохода, а в качестве возмещения расходов России по оккупации и управлению краем, Китай обязался выплатить России пять миллионов рублей. Однако в Пекине договор не ратифицировали, посчитав, что Россия отрезает себе слишком много земли. Возглавлявший китайскую делегацию на переговорах Чун Хоу был арестован и приговорен к казни.
В связи с этим возросло напряжение на границах. В провинции Хэйлунцзян собралось огромное войско императрицы Цыси. Сторонник военного конфликта министр Цзо Цзутан считал, что китайский флот превосходит по силам русскую эскадру. Как всегда, тут как тут оказались англичане. В Сингапуре готовилась к военным действиям английская эскадра. Война назревала нешуточная. А войск для отражения агрессии у нас было на Дальнем Востоке кот наплакал. Морской министр адмирал Степан Лесовский спешно перебрасывал на Дальний Восток отряды кораблей. Вскоре там собралась серьезная эскадра».
«Едва ли его мнение о большевиках изменилось после Октябрьской революции. Еще летом 1917 г. Шмидт вместе с семьей покинул Петроград и через Псковскую губернию направился в Дерпт (Юрьев). Шмидт уехал больным: с катаром желудка и кашлем. В одном из писем Александр Эдуардович описал свой маршрут: сначала они добрались до Пскова, где провели некоторое время в бараках под карантином; наконец из Пскова на пароходе прибыли в Дерпт. Шмидт был хорошо знаком с ректором Дерптского университета К.К. фон Дегио. Нам в точности не известно, вел ли он занятия в университете в 1917–1918 гг., но основным источником его доходов служили переводы. К 1918 г. все близкие родственники Александра Эдуардовича находились за границей. Мать еще в самом начале века переехала в Лейпциг, сестра Адель жила в Штутгарте и работала скульптором, старший брат Альбрехт вскоре после революции в России переселился в Ригу. Александр Эдуардович мог попытать счастья в университетах Германии, Австрии или Нидерландов, но он все же решил вернуться на Родину. Согласно дневнику Крачковского, Шмидт уже был в Петрограде 31 августа 1918 г.».
А. Э. Шмидт: биография, научная переписка, избранные труды, библиография. Автор-сост. Р.И. Беккин
Издание посвящено научному и творческому наследию видного отечественного востоковеда А.Э. Шмидта, чья судьба была тесно связана со становлением в нашей стране востоковедения как научного направления. Книгу открывает подробная биография А.Шмидта. Его учеба в университете, поездка в Европу, путешествие в «поезде науки» в Ташкент, работа в Туркестанском восточном институте. Отмечена дружба Шмидта с князем Ухтомским, издателем газеты «Санкт-Петербургские ведомости». Упоминается знаменитая история с крокодилом, которого Ухтомский держал в своей редакции. Возможно, именно эта рептилия послужила прототипом Крокодила в стихах Корнея Чуковского. Но после революции судьба Александра Эдуардовича сложилась драматически: в 1931 году он был обвинен в антисоветской деятельности и выслан в Казань.
Упоминается в издании и об уникальных книгах восточной тематики, которые хранились в Публичной библиотеке. Представлены работы самого А.Э. Шмидта, посвященные примечательным моментам истории стран Востока, прежде всего Персии. Например, судьбе прославленного завоевателя Надир-шаха. «Надир одну за другой отвоевывал у афганцев занятые ими территории и взял обратно столицу Исфахан, за что получил почетное прозвище Тахмасп-коли, т.е. “Рука Тахмаспа”».
В издании представлены уникальные материалы из государственных и частных архивов Санкт-Петербурга, Москвы и Ташкента.
«Судьба восточного факультета была предрешена. Новый декан, бывший резидент Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ Аркадий Борисович Дубсон (1895–1938), сменивший в 1929 г. М.Ф. Гаврилова, не был склонен бороться за сохранение востфака. Вопрос о реорганизации факультета рассматривался в Москве на заседании президиума Комитета по заведыванию учеными и учебными учреждениями ЦИК СССР 11 мая 1929 г. Предполагалось, что с осени 1930 г. сам САГУ будет ликвидирован и на базе некоторых факультетов и отделений будут созданы самостоятельные институты. В итоге университет решили не уничтожать, но востфак в сентябре 1930 г. все же был преобразован в педагогический факультет. Немногочисленные востоковедные дисциплины, остававшиеся в учебной программе, были изъяты. К 1930 г. у Александра Эдуардовича в университете оставался всего один курс: «Арабские элементы в узбекском языке». Но к концу года и этот предмет был упразднен».
«Столица этого маленького государства – Сигтуна – располагалась на берегу озера Меларен, связанного проливом с Балтийским морем. Столицу основал сам король – Олаф Шётконунг. Были в городе королевские конюшни, огромные склады с провизией и оружием, церквушка и даже свой монетный двор и рынок.
День и ночь король проводил в заботах: нужно было сохранить королевство, прокормить не только королевскую дружину, но и своих немногочисленных подданых».
Принцесса, которая любила книги. Сказки народов Ленинградской области. Пересказ Константина Ульяночкина и Евгении Тихоновой
Красочные сказочные истории о людях, издавна живших на Ижорской земле, и о принцессе, которая после венчания с русским князем Ярославом Мудрым принесла ему в приданное Старую Ладогу. Первая сказка – финская – «На горе гномов Кяяпио в стране молока и меда. Давным-давно король Швеции издал указ перестать жаловаться на бедность, а отправиться искать счастья в другие края. И однажды юноша, вскинув длинный топор на плечо и попрощавшись с родными, отправился в сторону моря, и повстречавшийся путник рассказал ему о волшебной земле Инкери, где крыши деревянных домов покрыты жирными блинами, а заборы сделаны из копченных колбас. Дошел он до тех мест и построил небольшую избушку – тупу. Три года без отдыха работал, а потом вернулся на родину за невестой. И с ней отправился в обратный путь. Жили они хорошо, пока однажды жена не отправилась ночью в лес и дошла до Белой скалы, в которой была узкая расщелина, а в ней гномы отмечали свой праздник.
«Сегодня день Тюни, Святого Антония, — отвечал старший. – Главный наш праздник, и ты видишь гостей со всего Балтийского моря. Они съехались к нам на своих волшебных свинках.
Посмотри внимательно: вот свинки с маленькими золотыми коронами желтого цвета, они из Англии, красные из Дании, серебряные из Германии, синие из Швеции, зеленые из Норвегии, белые из Риги, фиолетовые из Ревеля.
В этот день, много тысяч лет назад мы выковали для богов Асов волшебную цепь Глейпнир, которая связала страшного волка-чудища Фенрира, способного сожрать весь мир».
облако тэгов
