Новый фильм мексиканского кинорежиссера Алехандро Гонсалеса Иньярриту, снятый в Нью-Йорке, на Бродвее, с американскими и британскими актерами и заявленный на «Оскар» аж в девяти номинациях (столько же получил блистательный «Гранд-отель “Будапешт”» Уэса Андерсона, а больше ни у кого и нет) – очень, очень странное кино.
Настолько странное, что такого, пожалуй, никогда и не было. Само собой на язык просится ирландское присловье: «...И подобных ему уже не будет», – потому что в кино какие-то вещи можно сделать один раз, с одним актером, в одном-единственном контексте.
Проще всего описать «Бёрдмена» как китайскую головоломку: коробка внутри коробки внутри коробки, сюжет в сюжете в сюжете. Есть рассказ знаменитого американского писателя Раймонда Карвера «О чем мы говорим, когда говорим о любви»: две супружеские пары пьют джин и разговаривают о любви, пытаясь понять, что это такое.
Есть стареющий актер Ригган Томпсон (Майкл Китон), который на длящемся уже лет двадцать закате карьеры пытается поставить на Бродвее спектакль по этому рассказу, а у него ничего не получается, и в какой-то момент Томпсон с ужасом начинает понимать, что он – не столько режиссер постановки и не актер, играющий одну из ролей, сколько ее персонаж, точно так же запутавшийся в жизни, семье, близких, в славе и бесславии.
Собственно, история театральной постановки Томпсона – это и есть сюжет «Бёрдмена». И, наконец, третья коробка внутри второй внутри первой: есть стареющий актер Майкл Китон, который на съемках «Бёрдмена» должен был ощущать ровно то же самое, что его герой ощущает, когда ставит спектакль-внутри-фильма.
«Бёрдмен» начинается с кадров, которые никто так и не объясняет: пылающий болид рассекает ночное небо, что-то вроде обломков (корабля?), прибитых волнами к берегу. После чего мы видим Риггана Томпсона, который – в одних трусах – сидит в позе лотоса, точнее, висит в этой йогической позе в воздухе посреди собственной гримерки и мысленно разговаривает с невидимым собеседником. Вскоре мы узнаём, что Ригган Томпсон некогда сыграл в кино супермена Бёрдмена («человек-птица»), и это – его самая знаменитая роль.
С одной стороны, понятно, что Томпсон некогда хотел стать Актером с большой буквы, а известность (и деньги) ему принесли какие-то скорбные фантастические боевики, с которыми он расстался при первой же возможности. То есть – ему показалось, что он с ними расстался и поскакал в светлое артистическое будущее. Можно перестать сниматься в «Бёрдмене», но и для публики ты будешь Бёрдменом всегда, да и для себя самого, как ни жутко, тоже.
И вот профсоюз дарит тебе на юбилей раритетный постер «Бёрдмена», и прохожие на улице просят у тебя автограф, потому что помнят «Бёрдмена», и японский журналист во время интервью о твоей постановке Карвера скучает, когда ты сбивчиво рассуждаешь об Искусстве, Актерском Призвании, Сути Творчества и прочих прекрасных, но неинтересных вещах, однако стоит упомянуть о «Бёрдмене», как этот толстый самурай оживляется: «Вы сыграете в четвертом “Бёрдмене”, да? Правда? Расскажите, расскажите!..»
И вот уже ты сам разговариваешь с внутренним суперменом, который уговаривает тебя плюнуть на всю эту мутную философию – и стать в конце-то концов тем, кто ты на самом деле есть. Потому что на самом деле ты – Бёрдмен. Бёрдмен, а не седеющий, лысеющий, слабеющий актер, которому когда-то Раймонд Карвер под алкогольными парами написал на заляпанной салфетке «спасибо за честную игру», а ты и обрадовался, и поверил во всю эту чушь...
С другой стороны, мы, зрители, не знаем, что происходит на самом деле с Ригганом Томпсоном, когда он левитирует, или когда усилием воли сшибает с потолка прожектор, чтобы тот упал на никудышного актера, или когда силой мысли передвигает предметы. К чему эти кадры с болидом? Мы же помним, что примерно так прибыл на Землю ребенок с планеты Криптон, ставший впоследствии Суперменом.
Вдруг Томпсон – это действительно Бёрдмен, Человек-Птица? Вдруг мы смотрим не фильм про стареющего актера, а фильм про супермена, который всю жизнь успешно притворяется обычным человеком? Вдруг «Бёрдмен» – это грандиозная драма о несчастном инопланетном конформисте? (Похожий сюжет был в рассказе Кира Булычёва «Выбор».)
С третьей стороны, есть еще реально существующий Майкл Китон, играющий, фактически, самого себя. Как и Томпсона, Китона угораздило в свое время сняться в двух фантастических боевиках про Бэтмена. Как и Томпсон, он отказался от съемок в сиквелах и следующие двадцать лет жизни провел практически в безвестности – снимался тут и там, но для публики оставался Человеком Летучей Мышью.
А главное, как и Томпсон со своим спектаклем «О чем мы говорим, когда говорим о любви», Китон возвращается к славе и наградам, сыграв главную роль в «Бёрдмене». Уже полученный «Золотой глобус» и номинация на «Оскар» за лучшую мужскую роль тому порукой.
Изящно, правда? Конечно, разыгранная как по нотам комбинация не сработала бы, если бы Алехандро Гонсалес Иньярриту снял плохой фильм – или Майкл Китон скверно сыграл свою роль. Но Китон, судя по «Бёрдмену», и правда великий недооцененный актер, не зря прождавший своего часа 20 долгих лет.
Что до фильма, Иньярриту постарался на славу. Прежде всего поражает потрясающий монтаж: при помощи разнообразных уловок, компьютерной графики и прочих киночудес режиссер создал иллюзию того, что фильм снят практически одним дублем. Умом ты понимаешь, что это невозможно, но стыков и склеек невооруженным глазом не видно.
Изумителен актерский состав, номинированный на «Оскары» чуть ли не полностью. Эдвард Нортон играет знаменитого бродвейского актера Майка Шайнера, который Томпсона презирает за «Бёрдмена» и дешевую славу, пьет горькую на сцене и вообще творит такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Роль любовницы Шайнера, тоже актрисы, исполняет Наоми Уоттс; Андреа Райсборо играет другую актрису, участвующую в постановке «О чем мы говорим, когда говорим о любви», – любовницу самого Риггана Томпсона.
Получается, что на сцене, как и в рассказе Карвера, встречаются две пары, но в реальности всё куда запутаннее: Шайнер бросает любовницу и влюбляется в дочь Томпсона (Эмма Стоун), которая только что вышла из реабилитационного центра, где лечилась от наркомании. Одновременно героиня Райсборо бросает Томпсона – ей кажется, что он ее не любит, и, в общем, правильно кажется. С горя и от безнадеги актрисы влюбляются друг в друга.
Томпсону же на всю эту трагикомическую вакханалию и вовсе плевать. Он бесконечно устал от всех – от бывшей супруги, от дочери, от любовницы, от публики, от журналистов, от критиков, от постановки. От проклятого мира, которому нужны супергерои, а не актеры. От себя самого, наконец. Он хочет освободиться от всего и вся... и взлететь. Как в старые добрые времена. Как тогда, когда он еще был Бёрдменом.
Так о чем же мы говорим, когда говорим о «Бёрдмене»? Разумеется, об Искусстве, а еще об Актерском Призвании и Сути Творчества. О Бэтмене и Карвере. О кино и театре. О выборе и его последствиях. О популярности, славе и тщеславии. О таланте и бездарности. О жизни и сцене. О молодости и старении. О свободе и долге. О смысле жизни. О любви. Почти обо всем на свете. Мало кому под силу снять кино почти обо всем на свете. «Бёрдмен» – исключение, и подобных ему уже не будет.
Среди множества модных пересказов теорий квантовой физики есть и тот, что представляет рождение нового мира внезапным распадом пустоты на положительную и отрицательную частицы.
Ноль разделяется на минус единицу и плюс единицу.
С человеком можно поступить точно так же. Если совместить в одном теле мужское и женское начала, если в одном сознании поселить совершенно противоположные идеи – то произойдет аннигиляция. Остывающий труп никому не будет интересен.
Но если разделить качества во времени, то один и тот же человек может быть и матерью, и отцом, и судьей, и преступником, и наивным радостным ребенком, и циничным агентом, которого лишь долг заставляет снова и снова набирать даты переноса. Уроборос как бы разрастается из точки, из единственного решения, принятого начальством Патруля времени…
Легендарная фантастика – это первоклассная фантастика из эпохи, которая уже успела стать легендой. Старый рассказ Р. Хайнлайна, который еще С. Лем поругивал в «Фантастике и футурологии» — вытащили из пыльных запасников, переработали и дополнили. Зрители видят историю индустриальной эры человечества – немного альтернативной – где путешествия во времени открыли в середине 80-х прошлого века. Потому отсутствуют привычные дисплеи, нет мобильников, и совершенно неясно, как машина времени, спрятанная в скрипичном футляре, точно определяет, куда и как перенести путешественника. Проводной телефон, диктофон, блокнот и цепкая человеческая память – вот носители информации, от которых мы, в XXI-м веке уже успели малость отвыкнуть. «Игровое поле» для трансформаций героя – это большой послевоенный мир, сдобренный Холодной войной, начавшийся в 1945-м, и куда-то исчезнувший в конце 80-х. Печатные машинки и книги, музыкальные автоматы и стиль глянцевых журналов – всё это разнообразие ещё недавно было с нами, и его можно найти в кладовках, но теперь его уже нет в модных каталогах.
Режиссеры не первый раз играют на этом поле – можно вспомнить «Гаттаку», в которой «дизайн корпоративной культуры 50-х» стал основой для декораций и костюмов, для формы приборов и названия должностей.
Фильм не выходит за пределы жанра «путешествий во времени», не нарушает каноны, в нём нет ехидства или сомнения. Авторы стремились создать маленький шедевр в привычных зрителю рамках, и у них получилось.
Небольшой объем исходного материала позволяет детально раскрыть каждый поворот сюжета. Загадки остаются – да и зачем зрителю детально знать все интриги Патруля времени? – но с главным героем всё кристально ясно. Ужас в том, что его жизнь превращается в механизм, ещё более точный и безжалостный, чем старая машина времени в скрипичном футляре. У него нет шансов отвернуть. Одиночество было с ним всю жизнь и не отпустит до самой смерти. Тот единственный раз, когда держа на руках свою маленькую дочь, которая он сам в прошлом, и его же будущая мать, и его же будущая возлюбленная, он сомневается – оставлять ли её в приюте 45-го года? — вездесущий Робертсон оказывается рядом, чтобы несколькими словами подпитать чувство долга.
Герой идёт от рождения самого себя к уничтожению самого себя – идеальный агент может драться с идеальным провокатором, рождаясь из пустоты и уходя в небытие – но вначале он должен совершить очень американское действие. Оно сродни нашим исповедям в купе поездов, когда люди рассказывают о самом сокровенном случайным попутчикам. Смертельно уставший, вымотанный автор фальшивых исповедей заходит в бар, пропустить стаканчик. Он спорит на бутылку с барменом, рассказывает ему свою историю…
Еще два года назад, когда в кинотеатрах появилась первая часть "Хоббита", зрители поделились на два лагеря: первые утверждали, что кино получилось отменное (мол, какой-то "Властелин колец" и рядом не стоял!), вторые же пришли в ужас от превращения детской сказки в эпическое полотно. После "Пустоши Смауга" недовольные продолжали выискивать излишки эпичности, в то время как остальные наслаждались аттракционом погонь, преследований и торжества компьютерной графики над реальностью, а в перерывах гадали, какую долю в третьей части займет собственно Битва Пяти Воинств и сколько тумаков по ходу дела достанется старому знакомцу Саурону. К тому же, как мы помним, в процессе сражения Бильбо должен был получить камнем по голове и потерять сознание — а значит, переключения точки зрения личной/хоббитской на общую/масштабно-историческую стоило ожидать.
Что же получилось в итоге? Третий "Хоббит" демонстрирует полную гармонию названия и смысла: номинально Битва Пяти Воинств занимает большую часть экранного времени, однако ожидаемой победы исторических событий над индивидуумом не произошло. Такое впечатление, что Питер Джексон взял на вооружение жанровые особенности героического эпоса в его классическом литературном понимании (вроде "Песни о Роланде"), где важен не масштаб событий, а страдания главного героя, через призму которых и подается сюжет. Поэтому около пятидесяти процентов времени можно наслаждаться поединками в стиле "герой против антагониста", "герой против десятка антагонистов", "герой против сотни антагонистов", что неизбежно приведет к катарсису в финале. Надо отдать должное постановщику боев: получилось захватывающее зрелище, и во время пресс-показа зал несколько раз громко аплодировал после завершения очередной схватки. Особенно впечатляют эльфы: если кто-то мечтал посмотреть, как дерутся владыки — Элронд и Трандуил — в боевом моде (и с применением лося!), "Хоббита" обязательно надо смотреть на большом экране.
Правда, нужно сразу предупредить: в противовес личным поединкам не стоит ожидать эпичности от массовых сражений. Когда армии собираются, и становится понятен размах предстоящей битвы, возникает мысль: неужели Джексон наконец вспомнил о том, что масштаб "Хоббита" поменьше, чем у "Властелина колец", и надо бы это соотношение соблюсти? В итоге даже битва при Хельмовой Пади выглядит серьезнее, чем великое сражение у подножья Одинокой горы, что странно, учитывая претензии на глобальность повествования в предыдущих двух частях кинотрилогии. Но, с другой стороны, тут меньше неразберихи и "кучи малы", поэтому можно с превеликим удовольствием наблюдать за изысками эльфийской, гномьей и орочьей тактики (последняя особенно радует).
Если же отойти от пресловутой эпичности действия и говорить о конкретных деталях, то в "Битве пяти воинств" очень крутой антураж локаций (спасибо, кстати, что неожиданно показали Гундабад), назгулы в промежуточном, доселе неизведанном форм-факторе, неимоверно харизматичный гномий владыка Даин, роскошные ездовые животные и тролли в роли осадных орудий. В целом, два года назад запущенный аттракцион исправно продолжает работать, правда, к финалу становится все меньше динамики и все больше крупных планов. Где-то мы это уже видели, кстати, не иначе как в третьей части "ВК" — режиссер остается верен себе.
Конец фильма, как и следовало ожидать, служит мостиком между трилогиями Джексона: ружья развешаны на стенах, сюжетные нити приведены в порядок — прямо-таки хочется сесть и начать пересматривать "Хранителей". Финал получился достойным, единственное "но" — как-то непривычно будет без ожидания очередной части в следующем декабре.
Первая часть — серьезнейшая социальная драма. В деградирующем мире, где американским школьникам рассказывают, что на Луну астронавты не летали — потому как космос накрылся и томографов по больницам нет — живет последний настоящий пилот. Он помнит, как горел в атмосфере, он великолепный специалист.
Но сейчас он вдовец, работает на ферме, у него дети, которые никогда не станут пилотами и даже в университет им поступить не суждено... Это все так похоже на некоторые бывшие республики СССР, где тоже переписывают историю и активно забывали/забывают про космос — что становится страшно. Показана универсальная модель деградации, когда лишь в семье и скромном труде человек еще может спасти себя (в любых смыслах), ему поневоле приходится окукливаться, отделяться от общества.
И вот по страннейшей наводке — герой получает шанс снова взлететь. Причем не для своего удовольствия, а для блага всего человечества. Его расставание с семьей — это драма высокого накала. Характеры отца и дочери прописаны и сыграны великолепно. И сюжет тоже универсален: он мог быть мобилизован и попасть на танк "Ярость" — расставание было бы в чем-то схожим. Потому что у героя призвание — он в тысячу раз лучший пилот, чем фермер. Семья остается без отца, но трубит труба — и он бросается в бой.
К драме — никаких претензий.
А вот вот космическая линия — это штампы 70-х. Картонные и беспощадные.
Это, я извиняюсь, "Через тернии к звездам" с новыми спецэффектами.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Я не хочу оценивать возвращение пилота в программу полетов — пусть это та самая удача, которая раз в жизни позволительна даже разведчику.
Но все остальное...
Автор вместо того, чтобы представить себе, как будет деградировать, но и развиваться (какие-то проекты продолжают развиваться) наука в том времени — добросовестно взял образы из прошлого...
Секретный космодром — ояебундестаг.
Робот-шкаф, который вроде как подходит для службы в десанте? Вообще робот-шкаф-раскладушка, кубик Рубика с элементами искусственного интеллекта — при том, что антропоморфные роботы уже есть, и манипуляторы типа "рука" пошли в широкую серию. Это мрак...
Экспедиции "поштучные и редкие", при том, что космонавты практически не опираются на данные массы зондов, спутников — и вообще той технической мелочи, которая должна сыпаться в космос, как горох. Не верю. Да, можно было бы сказать, что не просто край с ресурсами, а вообще-совсем-точно край... Но у героя на ферме еще есть ноутбук, а в конце мы видим обжитой многокилометровый "бублик" в космосе.... Аналогии-то напрашиваются. Сколько марсоходов уже побывали на красных песках? А сколько людей?
Из-за отсутствия "свиты" спутников — экипаж корабля на каждой планете получает массу сюрпризов, которые элементарно рассмотреть их космоса.
Хитрый профессор, который решил, что будет колония, а с Земли не получится вывезти много людей — и отправил в экспедицию свою дочку... Слабо верю. В фильме вообще не отражена политическая составляющая обеспечения проекта "Лазарь" и прочих, а когда возникают вопросы такого уровня — люди начинают проверять самые разные факторы.
спуск в черную дыру — это фантастика в плохом смысле. Еще до преодоления горизонта событий черной дыры, корабль скорее всего был бы разорван/сплющен.
Я не спец по космосу, но что мы увидели бы скорее всего — доведи автор свои предположения до логического конца:
— проект не просто национальный (флаги США на планетах в другой галактике — это хорошо, но товарищи из Китая тоже хотят...), но сложносоставной многонациональный проект. Большой адронный коллайдер для космоса;
— внутри проекта грызня больше научная, но снаружи — политическая. В условиях умирающей Земли обеспечить создание космодрома может только диктатура со всеми вытекающими последствиями (а еще локальные войны, терроризм и прочее). При всех недостатках сериала "Манхэттен", обстановка внутри большой команды, которая работает над прорывным научно-техническим проектом — отражена на два порядка лучше. Да, я не удивился бы в команде детям "влиятельных сенаторов-протекторов" или "генеральных секретарей";
— корабль с людьми — это один из очереди автоматизированных кораблей, которые десятками, а может быть и сотнями гонят зонды, станции ретрансляции, усилители и т.п. Соответственно, герои идут в другую галактику "зряче", или получают кучу дополнительных данных с зондов, когда проскальзывают мимо черной дыры...
Да, тогда бы режиссеру стало сложнее увязывать физику и чувства, галактику и спальню девочки...
Претензий можно выставлять еще много.
Но что получилось хорошо — это Рыцарь Святого Контакта. Да, герой именно такой человек, причем космос видит в нем не шутовство и позор, как на Солярисе, а любовь и семейную привязанность. Эта тема раскрыта и отыграна на "5+".
Еще — несколько очень удачных "бытовых" моментов:
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
когда бейсбольный мяч преодолевает кориолисову силу (или силу того гравитатора, что был в "бублике"), и улетает в небо, а там разбивает окно — потому как наверху другая сторона, другие дома — это здорово.
Итого. Масштабная картина с очень сильной игрой актеров, в которой читается множество характеров. Серьезная социальная драма. И неудачная попытка создать эпос (замах мифотворца) на устаревших фантастических допущениях.
Отправной точкой книги, её камертоном и нитью Ариадны – было самолюбование и легкая жажда чуда. Не автора, разумеется, но среднего класса американского общества. Тех сравнительно успешных людей, у которых есть хороший дом, которым нет нужды каждую минуту думать о здоровье, чтобы не попасть в «список на увольнение» своего босса, которые без лишних колебаний выбирают, где поесть. Слишком дорогие отели и всевозможные презенты класса «Преиум» — не для них. Однако присутствует спокойная, непоколебимая уверенность в завтрашнем дне.
И вот таким людям (и тем, кто хочет им казаться) одновременно хочется смотреться в зеркало – чтобы там отражалась жизнь – и одновременно, чтобы эта жизнь не была чересчур скучна.
Чудо должно быть страшным, но не отвратительным. Жизнь персонажа может разбиться вдребезги, но он не перестанет думать о том, как удобен подголовник его кресла или вспоминать добротную зимнюю резину, которую поставил на свой автомобиль. Загадка должна интриговать, оставаясь неизменно респектабельной…
Это субъективное ощущение? Естественно. Можно только заметить, что в книге дается куда больше оснований для него. На фоне успешного семейства (детей нет, но с финансами полный порядок и супруги любят друг друга), дома, начала писательской карьеры мужа, деловых успехов жены и хорошей природы на заднем плане – тихонько проявляется загадка. Читательский интерес приходится поддерживать, а потому линия главного героя разбивается вставками из ощущений маленькой девочки. В которую подселилась душа старого маньяка, но пока никак не может окончательно взять контроль…
Внутричерепная борьба – самый, пожалуй, лучший момент. Что в книге, что в фильме. То, что решается парой секунд гримас на экране или превращается в очередной вариант экзорцизма — Маршалл показал как самостоятельный процесс, отдельную войну, в которой невозможно все свести к четким воспоминаниям, да и сознание человека не очень хорошо контролирует процесс борьбы. И даже опытные «подселенцы», практически погасившие сознание «жильца», все равно принимают решения под воздействием чужой памяти.
В книге намеками, детальками, проявлениями в самых обыденных вещах – показано, как жена героя перестает быть собой, и чужое сознание подавляет её психику.
В фильме великолепно сыграла еще очень юная актриса – от простого описания «переворотов» в её сознании, когда девочка о вспоминала себя, то засыпала – удалось перейти к целостному образу, весьма впечатляющему.
Главный герой, столкнувшийся с загадкой – пусть он и бывший полицейский – начинает действовать обыденными методами. У него нет в запасе группы старых друзей, которых можно позвать на поддержку. Лаборатории нет, вместо картотеки – Google. Фактически, он «средний американец», который просто чуть больше знает о юриспруденции и реалиях работы полиции.
И, как любят показывать в разнообразных «секретных» сериалах (сериал, кстати, снимали создатели Х-файлов), возникает эффект «проникновения сквозь завесу». Когда довольно тщательная система конспирации, которая сохраняет таинственную организацию – практически не работает против данного конкретного гражданина, потому что он видел. В книге по сравнению с фильмом есть моменты откровенных передержек – когда искушенные в фантастике читатели ужа давно дали себе ответ на вопрос «а что тут вообще происходит», а персонаж еще не сообразил, но в фильме к этому подошли быстрее.
Мы видим, как мышление героя чуть изменилось, и теперь раскиданные по десятилетиям заметки, которые не может сопоставить никакой следователь – легко уживаются в его сознании.
И все те детальки, весь тот вещизм и любование барными стойками – вдруг оказывается как никогда кстати.
Само общество не раскрывается, не демонстрируется во всех подробностях. Герой что-то понял, что-то увидел, кто-то сказал о «девяти», управляющих системой. Но всей схемы не видит ни он, ни читатели/зрители. И это правильно. Потому как один решительный недостаток общества создатели сериала показали очень хорошо. Дело даже не в маньяках, которыми могут стать возвращающиеся из могильной тьмы души, дело в злоупотреблении возвращением.
Потому как в прошлой жизни они могли знать людей, которых им теперь со страшной силой хочется вернуть. И есть для этого техническая возможность.
А значит, число возвращенных должно расти. Это как с вампирами, которые должны как-то ограничивать свои ряды, иначе скоро людей не останется…
Благоразумно оставим за кадром часть подробностей, М. Маршал, естественно, не доводит историю до финала…
Сериал (с претензией на второй сезон, как же без этого) достаточно точно отражает содержание книги (расхождения есть), и как экранизация весьма впечатляет. Режиссура добротная, подача материала не скучная, актеры умеют себя показать. Любителям мистики, вероятно, очень понравится.
облако тэгов
