В фильме много смыслов и слоёв — Миядзаки всегда работает основательно — но один показался мне ярче всех прочих.
Молодость индустриальной эпохи.
Не детство и отрочество паровых машин и ажурных клепаных конструкций.
А именно молодость.
Когда индустрия бешеным темпом переделывает, переиначивает сельскую страну. Когда на все вещи второго плана просто нет денег — самолеты от завода везут к аэродрому на волах. Когда за несколько лет от телег и единственной железной дороги все вокруг переходит к грузовикам и самолетам.
Это не такой простой переход — все равно, что верблюду протискиваться сквозь игольное ушко.
Все очень узнаваемо в мультфильме.
Недавний провинциальный паренек, который кладет жизнь на то, чтобы самолеты стали быстрее и манёвреннее. Его сны волшебны, сколько в них от прошлых фильмов Миядзаки с летающими замками и островами. легкость, романтика, безбрежные просторы. А реальность — почти документальна.
Это разговоры по углам "когда мы пробегаем разницу десять лет всего за три года, черепаха успевает уползти вперед еще на пять лет".
Бешеные запросы военных и тотальная нехватка времени. "Проклятые ... моторы и проклятые ... короткие палубы" — название скольких стран можно поставить вместо многоточия?
И при этом — успехи.
Здесь — хорошее крепление крыльев. Там — удачно скопированный двигатель. Отличный самолет — как признак зрелого инженера. Элегантность частных решений, которая складывается в красоту сложнейших конструкций. Которые будут убивать других людей и сами сгорать в огне сражений.
Да, индустрия тогда танцевала с дьяволом.
Но в ней был великий смысл — который сейчас, в уже накрепко урбанизированном, вроде как стабильном и никуда не рвущемся обществе — не сразу и поймешь.
Работая на войну, прогибаясь перед очередными требованиями военных, стремясь (искренне!) защитить свои страны — конструкторы в итоге укротили дракона тотальной бойни.
Она стала слишком страшной, чтобы начинать её ЕЩЕ РАЗ.
Не все заводы, не все "технологические зоны" дожили до победы. Как многие люди не доживают...
Такое вот "отражение прошлого", когда новый шпиндель еще решает судьбы целых коллективов, а кто кому станет врагом, еще не записано на страницах учебников — можно увидеть в мультфильме.
Это вполне могла быть биография молодого Королева (и как раз можно упомянуть о его учителе Бартини). Или фон Брауна. А может быть — начинающего Форда.
...Механический принтер печатает ордера на арест. Ордеров много, и все они одинаковые — согласно каждому из них должен быть арестован Арчибальд Таттл. По этим ордерам можно арестовать тысячи Арчибальдов Таттлов, если бы они существовали в природе в таком количестве.
И тут в принтер попадает муха. У неё не было никаких подрывных намерений, просто её прихлопнули журналом на потолке, она добросовестно умерла и ушла в прощальное пике, найдя сомнительное упокоение в недрах печатного механизма. И из-за этой безмозглой дуры на одном из ордеров вместо “ТАТТЛ” отпечаталось “БАТТЛ”.
Что должен сделать добросовестный районный комиссар министерства информации, который получил ордер на арест террориста Арчибальда Баттла? Он проверяет списки проживающих на подотчётной ему территории. А обнаружив в них Арчибальда Баттла (внешне совершенно обычного семейного гражданина — умеют же террористы маскироваться!), он обязан оного Баттла арестовать, причём со всеми мыслимыми предосторожностями. То есть, арестовать в ходе полномасштабной спецоперации.
Арчибальда Баттла добросовестно арестовывают — как террориста, — добросовестно допрашивают — опять же как террориста, — и совершенно внезапно узнают, что Баттл — человек глубоко порочный. У него, видите ли, порок сердца. Узнать это оказывается проще простого, потому что Баттл во время допроса именно от этого порока умирает.
Его смерть вызывает некоторые сложности формального порядка. Если судить по исходящему номеру ордера, арестованный был Арчибальдом Таттлом, и тут ошибки быть не может, потому что государство не ошибается — иначе какое же оно государство? С другой стороны, согласно досье, у Таттла не было порока сердца, который был у Баттла. Кто-то ошибся, но кто? Ясно, что ошибка допущена каким-то другим департаментом, не нашим. Наш-то никогда не ошибается, — иначе какой же он наш? Наверное, кто-то из бухгалтерии смухлевал. Ага, смотрите-ка — квитанция к оплате за арест выписана на Баттла, хотя ордер-то был на Таттла! Вот в чём дело! Спустите квитанцию в бухгалтерию, пусть немедленно найдут диверсанта, который её оформлял!..
Так начинается один из самых драматичных сюжетов мирового кино. Муху, конечно, не найдут. Таттла, само собой, не поймают. Баттла не воскресят. Вся тяжесть возни с диверсионной квитанцией в конце концов ляжет на плечи добросовестного клерка Сэма Лаури, достаточно простодушного, чтобы верить в безупречность системы и испытывать самое искреннее желание исправить её “ошибки” (которых формально нет и, конечно, быть не может).
Ему не сразу приходит в голову, что исправить формально несуществующие ошибки нельзя. Потому что раз ты пытаешься их исправить, даже формально, — значит, признаёшь их существование. А если ты признаёшь существование ошибок, значит, не веришь, что система безупречна. Но раз ты не веришь в безупречность системы, значит, ты против неё. Следовательно, ты — террорист.
Вот как оно бывает. Сэм Лаури, сын добропорядочной мамы, хорошей знакомой самого Заместителя Министра, проделывает путь от мелкого клерка до крупного террориста в рекордные несколько часов. Причём ведомый исключительно благими намерениями.
Есть мнение, что ему подкузьмили полёты во сне и любовь. Но это мнение мы отвергнем как не имеющее документальных подтверждений. Прелюбодеяние документально зафиксировано, любовь — нет. Сны? В архивах не обнаружены. Хотя, конечно, воображение во всех случаях является отягчающим обстоятельством.
Дело закрыто. Штамп. Подпись. Квитанция на закрытие дела. Квитанция на депонирование. Квитанция на получение квитанции.
А в голове всё звучит волшебная “Бразильская акварель” Ари Баррозо. Впрочем, тоже подшитая к делу.
Часть 2. Приключения зрителя
Даже простой пересказ сюжета фильма (или какой-то его части) больше говорит о критике, чем о фильме. Критик выбрал именно этот эпизод. Сделал акцент на именно этом диалоге. Описал именно этот образный ряд. Упомянул именно эту идею. Всё это в фильме действительно есть, но это определённо не всё, что есть в фильме. Фильм заведомо богаче любой частной попытки его интерпретации.
В сущности, фильм — это открытое на полтора часа окно в некое смысловое пространство. Зритель может просто смотреть в это окно и получать (или не получать) удовольствие. Он может сопереживать людям, живущим за этим окном. Может видеть в происходящем за этим окном отражение того, что волнует его самого.
Нет двух зрителей, которые воспримут фильм совершенно одинаково. Даже глаза одного зрителя видят изображение на экране по-разному. Сам зритель при этом воспринимает частичную комбинацию “правого” и “левого” вариантов и, соответственно, оценивает не то, что было на экране “на самом деле”, а то, что он смог увидеть. Причём увиденное надо ещё интерпретировать, переложить на органичный для зрителя индивидуальный комплекс понятий. Причём и окно зачастую бывает мутным, и зрительские зеркала души могут оказаться давно не мытыми...
Критик не может ни в посвящённой фильму рецензии, ни в эссе, ни даже в толстенной монографии дать полную интерпретацию увиденному. Именно поэтому о сложных и важных фильмах пишут сотни книг, тысячи статей, десятки тысяч рецензий — а насыщения всё нет. Фильмы рассматриваются в контекстах идей своего и чужого времени (сколько идей — столько и контекстов), в ракурсе истории их создания, в аспектах художественности реализации, взвешивается успех фильмов у зрителя и экономические показатели выпустивших их студий…
Каждая рецензия добавляет в океан интерпретаций каплю нового смысла.
Вам кажется, что в первой части этой рецензии я просто пересказал часть сюжета “Бразилии”, ничего не добавив от себя? Вам кажется. Я выделил ключевые для меня смыслы. Задал важный для меня контекст. Интонацией показал своё отношение. И если вы вдруг захотите прямо сейчас пересмотреть фильм, вы будете чуть меньше внимания обращать на язвительную и беспощадную иронию Гиллиама, на лирическую составляющую сюжета, на навязчивые и никем не предусмотренные аллюзии на современные реалии. Зато чуть больше внимания вы уделите тому, как изображённая в фильме государственная система, определяющая саму себя как безупречную, реагирует на порождаемые ей ошибки последовательным уничтожением самой себя. А затем, из какой-то неосознанной любви к парадоксам, делает самоуничтожение фактором своей устойчивости.
Возможно, для вас эта тема не нова, или не важна, или вы иначе её интерпретируете. Вероятно, вы захотите мне возразить. Может быть, просто пожмёте плечами. Я вас очень хорошо понимаю, потому что я смотрел “Бразилию” десятки раз, но прежде эта вполне частная концепция и мне представлялась малозначительной — если я вообще её замечал.
А потом что-то изменилось во мне и в окружающем мире таким образом, что при очередном просмотре “Бразилии” именно эта тема громко щёлкнула мне в ухо, как вставший на место сустав. И мне показалось важным вынести этот щелчок на всеобщее обозрение.
Через год-другой, впрочем, это будет и для меня выглядеть недостойной упоминания банальностью. К тому времени я наверняка найду новую частную интерпретацию.
И добавлю ещё одну (мало кому нужную) каплю в море смыслов.
режиссёр: Терри Гиллиам, сценарий: Терри Гиллиам, Том Стоппард, Чарльз Мак-Коуэн в ролях: Джонатан Прайс, Роберт Де Ниро, Кэтрин Хелмонд, Иэн Холм, Боб Хоскинс, Майкл Пэлин, Иэн Ричардсон, Питер Воэн, Ким Грайст, Джим Броудбент
Сэм Лоури — крошечный винтик в огромной заржавевшей бюрократической машине тоталитарного государства будущего. Сэм старается не лезть в неприятности, но однажды, заметив ошибку в документе, которая привела к аресту невинного человека, он решает исправить ее. Благое намерение скромного клерка неожиданно...
На цыпочках подкравшись к себе, я позвонил и убежал
Егор Летов
Овцы хотят есть. Больше им ничего не надо. И одного этого желания достаточно для того, чтобы уничтожить мир. Он не сгорит в ядерном пламени, не замёрзнет под глобальным ледником, не схлопнется в смертельных объятьях с антимиром и даже не загнётся от триеровской меланхолии — мир сожрут овцы с Уолл-стрит. Овцы в волчьих шкурах.
О, это очень хитрые и очень крутые овцы. Овцы-пройдохи. Овцы-гении. Они воют по-волчьи, огрызаются на собак, запрыгивают на волчиц и воспитывают волчат. Они даже отрастили себе клыки и заточили когти, чтобы начать охоту на других овец, тех, что попроще. Но всё равно они остались овцами, которые знают лишь одно – они хотят есть.
Овцы не думают о последствиях. Овцы не помнят об ответственности. Овцы не знают о морали. Перед ними стоит одна задача — заполнить бесконечную внутреннюю пустоту. Овцы никогда не заглядывают внутрь себя, им страшно провалиться в эту пропасть и там сгинуть. Ведь оттуда нет возврата. Они это точно знают, потому что зашвыривают в себя огромными кусками окружающее пространство, в надежде успокоить живущего внутри демона. Они наблюдают, как оторванное бесследно исчезает в чёрном зёве бездонной шахты. Они считают секунды, в надежде услышать всплеск или грохот упавшего на дно приношения, но тщётно – это падение бесконечно.
И если внутри собаки – пустота, а внутри коровы – жуть и мрак, то внутри овцы – чёрная дыра.
Особенность овцы: проглоченное ею не становится ею, оно пропадает. Овца может слопать искусство, но не станет возвышеннее; она сжирает знания, но не становится умнее; она глотает любовь, дружбу, привязанности и чувства, но не делается человечнее. Как песок сквозь пальцы утекает её время, и не остаётся даже воспоминаний, которые старательно вытравлены из головы «волшебными средствами». Есть только здесь и сейчас — безостановочный процесс поглощения, важен лишь он. Нет прошлого, нет и будущего. Конечный результат не предусмотрен, возможны только промежуточные сверки общего состояния: можно померяться членами с сотрудником ФБР, можно жениться и потратить на мальчишник два миллиона долларов, позднее можно вспомнить про почти забытую жену и подарить ей яхту. Можно сделать очень многое, но всё это — только для себя, чтобы поставить галочку напротив очередного пункта в гроссбухе.
Когда собственный аппетит ставится превыше всего, насыщения не будет. Овца может лопнуть от натуги, но не перестанет засовывать в себя всё, до чего может дотянуться: деньги, автомобили, алкоголь, секс, наркотики, яхты, самолёты, телефоны, акции, опять секс, снова деньги, таблетки, крэк, виллы, спальни, проститутки, секретарши, кокаин (или это героин? чёрт его знает, не важно…), вертолёты, лобстеры, ещё секс … Эта карусель бесконечна. Овца не может остановиться сама, её можно прервать, только отогнав от кормушки кнутом или заперев в хлеву. И когда перед овцой встаёт выбор: быть запертой на двадцать лет, но остаться Дартаньяном, или стать пидарасом крысой, но лишиться свободы лишь на три года, естественно, она выбирает последнее. Возвращается в охоту овца уже в другом качестве, теперь это овца-гуру. Ведь на свете есть ещё много овец, которые хотят уметь прикидываться волками…
ПС. Своим рождением люди получают шанс на встречу с Богом внутри себя. Он там, ждёт за открытой дверью, не нужно ни стучать, ни звонить. Надо просто войти.
О некоторых авторах снимай-не снимай фильмы – все равно интересно не выйдет. Даже у мастера саспенса может не оказаться за душой глубокой жизненной драмы. Так, делишки на стороне. Великолепный романист мог прожить скучную и невыразительную жизнь, методично съев свои десять тысяч котлет – вернее, питаясь ими в порядке живой очереди.
Но иногда получается вскрыть раковину жизни автора – и найти там жемчужину.
В смысле интересной биографии Ян Флеминг – это представитель высших слоев распадающейся Британской империи. Можно сказать, что он – чем-то походит на Берти Вустера, но если тот вообще не занимался серьезными делами, то Флеминг пробовал себя во многих профессиях и хотел проявить себя.
Трагедия Флеминга – это проклятье полуталанта, полувозможностей, располовиненой удачи и несчастной любви, когда превосходные задатки оказываются недостаточными для решения эпических задач, стоящих перед героем.
В фильме мы видим со всех сторон замечательного персонажа. Сравнительно молод, силен, храбр, умен, образован. У него отличные связи, наконец, есть деньги.
Но попытка найти себя в разведке – буквально мука страшная, которую он выдерживает только потому, что война.
На его должности уже не надо стрелять, не помогает хороший удар в челюсть, не требуется ходить по карнизу. Надо быть организатором, бухгалтером, пиарщиком, технологом. Креатив требуется обосновать. Бюрократия правит бал, а он еще не взлетел настолько высоко, чтобы внутренний авантюризм мог проявляться совершенно свободно. Потому живет он совершенно не по личным средствам, его попытки рискнуть – нарочито безрассудны и кажутся глупостью, как тем, кто каждый день ходит под пули, так и тем, кто может послать на фронт очередной полк. Много лет он герой без подвига, рыцарь плаща и кинжала в бумажном саркофаге. А когда все-таки приходится брать в руки оружие и рисковать головой, то до супергероя, до «Бонда», ему как до Луны – бывает проигрывает в казино, идет за обманной целью, другие люди почти зря отдают за него жизни. Его личная храбрость и быстрый ум оказываются недостаточны для победы.
Не имей он такого происхождения и связей – выгнали бы или отдали под трибунал. За сто лет до того, Флеминг отправил бы в Индию – драться с сипаями. Сложил бы голову или обрел славу. За двести лет до того, махал бы абордажной саблей или ходил с британскими батальонами по полям «Войны за австрийское наследство». В Британии двадцатого века, где главными стали чиновники, где колониальный механизм был отлажен и уже начал рассыпаться, где средний класс уже не хотел совершать подвиги – Флеминг не находил себе применения. Но, ирония судьбы, когда такие люди стали слишком большой редкостью — империя рухнула окончательно.
С любовью у Флеминга что-то похожее. Взаимные чувства, которые оказываются слабее предрассудков, пусть над этими предрассудками герои и готовы смеяться. Дама сердца, в которой слишком много от «испорченной и капризной девки», и тут уже ничего не поделаешь.
Между случайной, глупой смертью и серой, вегетарианской жизнью.
Из этой маленькой личной трагедии рождается образ неубиваемого агента 007, которому все по плечу, который сам, лично, может остановить конец света. Бойца эпических масштабов, который всегда окажется в нужное время, в правильном месте.
На выходных не без удовольствия отсмотрел достойного представителя племени азиатских ужасов – «Трупное окоченение». Данный гонконгский продукт весьма специфичен, предназначен для внутреннего рынка, и я очень сомневаюсь, что западные режиссеры смогли бы повторить атмосферу фильма, даже будь у них такое желание. По сравнению с ним «Проклятье» или «Звонок» — чисто западный продукт.
Сюжет стартует с того, что в старую многоэтажку въезжает ГГ – странноватый молодой человек. Цель его очень проста – спокойно повеситься. Мысли о повешении как-то связаны с трагедией, которая произошла с его семьей. Однако спокойному завершению процесса мешает один из соседей, вроде как белый маг. ГГ спасен и, пока отодвинув мысли о суициде, начинает знакомиться с общиной. А она весьма пестрая: есть и свой чернокнижник, и странная женщина с ребенком, и пожилая влюбленная пара. Есть и более экзотические жильцы – демоны, ребенок-мутант, призраки... Вообще, надо подчеркнуть, что в основе фильма лежит мысль о том, что мертвые не умирают, их можно возвратить, с ними можно общаться и.пр.
Далее действие набирает оборот – «несчастный случай» (как выяснится в конце – часть коварного плана) приводит к гибели добродушного дедушки – из той самой пары пожилых влюбленных. Его супруга – образец «доброй» бабушки, которая претерпевает по сюжету зловещую метаморфозу – не хочет мириться с его смертью и обращается к чернокнижнику за помощью. Увы, в процессе его помощи и оживления почившего, бабулька съезжает с катушек; в результате её действий труп дедушки трансформируется в вампира – весьма далекого от красавца из современного западного кино. Проблема усугубляется тем, что вампира избирают для своего окна в реальный мир пара призраков-демонов, что превращает его в весьма крутого деятеля.
Завершающая часть фильма весьма экшеновая и посвящена битве ГГ – при помощи белого мага – с этим супер-вампиром. Конец довольно оптимистичный – все получили по заслугам.
Но фильм идет ещё пару минут и его завершает вторая концовка, которая – традиционно, пожалуй, для современного кино – ставит все с ног на голову. Хотя она не нова – где-то я эту задумку уже видел...
В целом фильм на 3+, любители азиатских ужастиков могут поставить и 4. Особых ужасов не заметил, закаленный уже, но пара запоминающихся моментов были – например, когда «добрая» бабушка «помогла» мальчику. Ну и завершающая битва весьма динамична. Актеры неплохие, хотя у нас и неизвестны, а «добрая» бабушка получилась и вовсе на 5. Визуально снято весьма неплохо с чисто азиатским колоритом. Сюжет достаточно динамичен, хотя и нетороплив в начале и, отчасти, в середине.
В целом фильм вполне можно посмотреть, но рекомендуется для любителей ужастиков и азиатского кино. Для остальных фильм, пожалуй, слишком специфичен.
облако тэгов
