Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
Новая глава экшн-хоррор-саги от мастера ужасов Джонатана Джэнза.
Новая кровь. Новый беспощадный враг.
Новые загадки и жертвы во имя победы.
Перевод Марии Кладиевой, 25 атмосферных внутренних иллюстраций от Руслана Магасумова и стильная обложка от Виталия Ильина.
цитата
Ты правда думал, что самые жуткие твари обитают в пещерах и лесах Дикой Лощины?
Ты успокаивал себя мыслью, что все самое страшное позади и бояться уже нечего?
Тогда тебе просто стоит поднять глаза в небо…
Уилл Берджесс никогда еще не был так одинок. Ведь прошлое лето, наполненное кровью, болью и ужасом, унесло жизни почти всех, кого он по-настоящему любил в этом мире, а с оставшимися в живых близкими его безжалостно разлучили. Теперь он пациент реабилитационного центра для трудных подростков, и противостоят ему не монстры, а всего-то группа хулиганов и правительственный доктор-садист. Когда проходит слух, что в окрестностях города видели загадочных крылатых существ с горящими красными глазами, Уилл мгновенно понимает: зло вернулось. Он тоже встречал прежде жутких ночных летунов. И беда снова не пришла одна. Ведь чудовищные Дети все еще скрываются во мраке подземелий, они уж точно не забыли Уилла, и обязательно вернутся за его жизнью и жизнями все тех, кто ему дорог. Юноша и его друзья, новые и старые, вновь должны объединиться, чтобы сразиться с силами тьмы — как человеческими, так и сверхъестественными. Ведь зло неумолимо и вечно голодно. И оно не успокоится, пока не утолит свой голод.
📌«Безостановочное, не ослабевающее ни на секунду действие».thehorrorbookshelf.com
📌«Первые “Дети тьмы” были битвой, а теперь это – полномасштабная война!».fanfiaddict.com
📌«Если вы ищете на горизонте литературы ужасов темную звезду, мимо книг которой пройти невозможно, на вашем пути обязательно встретится Джонатан Джэнз».Джош Малерман, автор «Птичьего короба»
Ранее я обозначил столпы, на которых строился современный русский хоррор. Упомянул, что появляются новые темы, долго не характерные для отечественного жанра. Действительно, благодаря ним мы лучше постигаем природу кошмара. Однако это не значит, что жанр хоррора крепок. Говорить о его зрелости в России пока рано: традиции литературного ужаса у нас нет.
Традиция не возникает сама по себе. Её основа — преемственность, которой трудно обойтись без школы. Чтобы родилась школа, должно смениться несколько поколений авторов, работающих в одном направлении и опирающихся на схожие ориентиры. Эти ориентиры могут быть системой или личностью.
Исторически сложилось так, что системы хоррора в России не было. Поэтому стержнями жанра становились конкретные авторы. На ум приходят Гоголь, Булгаков. Но кроме них рядовой читатель больше никого не вспоминает (если вообще знаком с другими именами). Хотя также были: Сологуб, Андреев, Ремизов, А. Толстой. Этих писателей знают гораздо меньше. Между тем именно они написали одни из самых страшных русских произведений. Взять хотя бы «Семью вурдалаков» (А. Толстой) — жуткий рассказ, для многих страшнее "Вия". Или «Занофу» (А. Ремизов) — чуть ли не экзистенциальный хоррор, показывающий бессмысленность человеческого бытия в деревне. По глубине эти авторы не уступают, а в части ужаса превосходят более известных коллег.
Почему же запомнили Гоголя? Не потому, что он был первым. В ту же эпоху жил и Загоскин, подаривший нам «Вечера на Хопре», и Сомов, создавший «Киевских ведьм». Дело в том, что Гоголь сумел попасть в боль времени. Он использовал хоррор не как цель, а как приём для рассказа, важного публике. Мистика у него была не жанром, а способом подсветить нечто более зудящее в мозгу читателя (например, мелочную жизнь помещиков и столичных чиновников).
Поэтому одного имени недостаточно. Чтобы все пришли к созданию традиции, равняясь на условного «Гоголя», мало и современников, готовых идти по его стопам, ибо их таланта тоже не хватит. Нужна преемственность, которая держится на заимствовании — с опытом новаторства. Только так формируется традиция. Она требует времени, когда темы, образы и техника культивируются на протяжении нескольких поколений разными авторами — под разным углом.
Увы, русский хоррор развивался волнообразно. Он больше обновлялся, чем копировался. Хоррор-техника, едва оформившись как метод, сменялась новой модой — и теряла актуальность. В результате жанр не умирал, но и не креп — его держали на себе фигуры масштаба Гоголя и Булгакова.
Чтобы жанр стал традицией, такие фигуры должна (временно!) заменить школа. Школа — это не только сюжеты, которые отвечают на вопрос «о чем сейчас популярно». Но это также методы, принципы, инструменты, методология. Без методологии — нет системы. Без системы — нет традиции.
Благо, сегодня мы стоим на переломном этапе. Пока русский тёмный жанр не превращается в школу, но уже начал обрастать техниками. Происходит так не потому, что стало больше авторов, пишущих о страшном, и не потому, что читатели внезапно массово заинтересовались ужасами. Это результат грамотной работы платформ.
Запрос на пугающее был всегда — в той или иной форме. Но впервые появились площадки, которые не просто собирают тексты, а культивируют жанр. Они проводят конкурсы — регулярно. Некоторые из них уже фактически стали кузницей авторов. Те, кто проходит через конкурсное сито, получают критику на свои работы, публикуются и становятся жюри для следующей волны участвующих. Возникает горизонтальная связь: опыт, переданный через текст. Формируется возможность учиться — на примере чужих сильных работ.
Раньше так не получалось. Приходилось сравнивать несравнимое: Гоголя с Сологубом, Сологуба с А. Толстым. Но каждый из них писал о разном и, что важно, по-разному. Теперь мы способны выстроить «средний портрет» автора ужаса — с конкретными признаками и техниками. Этот подход может выстоять. Ведь конкурсы идут годами: ели один исчезнет — другой продержится. Так формируется отбор, который укрепляет наиболее сильные лит. площадки.
На наших глазах рождается способ формировать литературную когорту. Именно здесь показываются зачатки преемственности.
Мы на старте большого процесса.
Хоррор в России начинает превращаться в литературную традицию.
Что вы думаете о рождении русской хоррор-традиции? Ступайте по ссылке — и скажите, какая из проблем сегодня актуальна для жанра? Какой путь развития хоррора считаете продуктивным? Что укрепит к нему интерес массового читателя? Ответьте на вопросы
Август 1704 года. Мэтью Корбетт и его спутники чудом спаслись с острова Голгофа и восстанавливают силы в городе Альгеро на северо-западном побережье Сардинии, который в настоящее время находится под властью Испании. Хадсон Грейтхауз находится на пределе своих сил, как умственных, так и физических, после этого ужасного испытания. Их передышка оказывается недолгой, когда испанские власти узнают об их поисках Бразио Валериани и зеркала, созданного его отцом Сиро. Ходят слухи, что это зеркало обладает способностью вызывать демонов из подземного мира, и испанские власти жаждут завладеть им. Следовательно, профессиональному охотнику на ведьм и солдатам поручено сопровождать Мэтью, Хадсона, профессора Фелла и кардинала Блэка в их поисках. Единственная ниточка, ведущая к местонахождению Бразио, ведёт в Венецию. Сами того не ведая, члены известной преступной семьи также ищут зеркало для своих гнусных целей, и предательство со стороны приспешников Мэтью выводит семью на их след. Путешествие сопряжено с многочисленными испытаниями, включая франко-голландскую войну.
____
Вот мы и подошли к концу данного цикла. Первая книга "Голос ночной птицы" была написана в 2002 году, переведена на русский в 2006 году, а я с ней познакомилась в 2015 г. Так что целых 10 лет я провела в компании Мэтью Корбетта. Было много трудностей и у главного героя, и у автора и даже в плане перевода на русский. Тут я в очередной раз хочу поблагодарить Наталию Московских, без которой мы (те кто не владеет в нужной степени английским), так бы и не узнали, чем закончится данный цикл. А теперь перейдем к финальной части.
Даже не знаю с чего начать. Хотя нет знаю... Я рада, что этот цикл наконец-то закончился. Ибо с каждой новой книгой автору явно было сложно выдумывать для главного героя новых противников и злодеев. Скажу честно, финалом я разочарована. Нет это не самый худший вариант и всё тут довольно логично, но так беззубо и уныло, что стало грустно. В этой части наш решатель проблем Мэтью — по факту сам не решил ни одной проблемы. И не то, чтобы мы видели целый оркестр из одних роялей в кустах, но и он тут явно не дирижер.
Главгады этого тома, брат Марс и сестра Венера, уж больно карикатурные. У них в подчинении есть довольно загадочный тип в маске, эдакий палач. Автор нагнетал интригу, кто он и как таким стал, а по факту, когда пришло дело раскрыть его сущность нам выдали 4 строчки... Зато Кардиналу Блэку уделили целую книгу.
Дальше немного повозмущаюсь со спойлерами :
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
Как я и сказала, меня очень расстроил тот факт, что наш главный герой по факту ничего и не решил.
Все враги просто устранялись сами собой.
Кардинала Блэка уничтожила злодейка Венера. Его просто слили.
Саму её тоже как-то нелепо загрыз собственный питомец.
Её брата Марса утянул за собой профессор Фэлл, у которого началась какая-то биполярка. То он добрый , то он злой.
Ну я думала,что хоть в финале, Мэтью вернется домой , а там ему надо будет хоть как-то побороться за свою любовь.
Но нет и там у нас все чинно-благородно, любовь-морковь...
Что меня еще удивило, это последняя глава и присутствие в ней некоего персонажа с одной известной фамилией. Ну и конечно эпилог. Я надеюсь что автор не будет "доить ещё и эту корову".
Каков итог всего этого приключения. Цикл неплох. Особенно первая его половина, да и потом были удачные части. Но всё же нужна золотая середина, и умение вовремя остановиться.
Зависимость хоррора от историзма – следствие ранних, более масштабных тенденций. Современная литература и «серьезное» кино некоторое время (с начала нулевых и до конца 2010-х) развивалась на столпах историзма, как часть коллективной памяти: культивации старых, тяжелых времен, боли и страданий отцов и матерей – людей, построившие страну. Это было нужно гос. машине, чтобы сформировать идеологию новой России. И к моменту, когда хоррор начал оформляться как самостоятельное направление, массовый интерес к истории был уже сформирован и устойчив.
Поэтому нашим авторам нужно было встроиться в этот запрос: использовать исторический сеттинг, выстраивать атмосферу на узнаваемых культурных кодах. Отметим, что историзм чаще всего служил фоном. Он не был центральной, смыслообразующей конструкцией многих сюжетов. И хоррор-элементы большинства «исторических» рассказов легко могли быть перенесены в современность без потери идеи. То есть, историзм давал форму, а не содержание.
Слегка иначе у молодого хоррора складывалось с фольклором.
Интерес к нему родился чуть ли не с начала появления современного жанра. Однако ценность фольклора не так сильно транслировалась идеологической машиной (чтобы не отвернуть молодые поколения «нафталиновым старьем» родной культуры). Поэтому авторы, работающие с нарративом русских сказок и преданий, чувствовали немного больше свободы. И хоррор, поднявший голову приблизительно в это же время (2010-2015 гг) начинал работать именно с деревенским сеттингом. Порой, даже сегодня «…в литературе мы видим избыток типично отечественной нечисти, да еще и в привычном ей антураже. [Эта] приевшаяся фантазийная старина с деревенскими избами, где что-то обитает…», — говорит Д. Бобылева.
Однако среда развития жанра – не то же, что его родословная. Отцы современного русского хоррора росли и формировались в другом контексте. Последнее поколение писателей, создающих жанр таким, каким мы его видим, начали знакомство со страшной литературой в 70-80 хх. На примере зарубежных (!) книг и фильмов ужасов. И лишь некоторые – в 90-х, при проникновении в Россию низкопробных образцов зарубежного жанра (собственно, именно поэтому идеология взяла курс на национальную историю), хотя была среди зарубежного ужаса и крепкая классика.
Но, под каким бы влиянием не формировались авторы современного русского хоррора, им нужно было учитывать контекст, в котором пишешь. Они «вынуждены» были интересоваться тем, что пугало наших предков. Поэтому, под влиянием нескольких факторов, рассказы и романы, привязанные к национальным образам страха, стали необходимостью.
Лишь ближе к началу 2020-х интерес сместился. Читателей начала интересовать не столько культурная оболочка страха, сколько его природа. Историзм и фольклорная составляющая в хорроре ослабли. Постепенно усилилось внимание к более приземлённым и социальным формам ужаса: преступники, маргиналы, бытовое зло. Хоррор зашёл на территорию социальной прозы. Он отошел от прямолинейных пугалок, и уже несколько лет движется в сторону более сложных тем. Монстры, в привычном виде, появляются всё реже. Вместо них — человек как источник угрозы: маргинализованный, одичавший, одержимый. Или же природа — как стихия, неподконтрольная нашей воле.
Усилился интерес к природе страха как такового. Вслед за историями о маргиналах стали появляться рассказы об иной, абсолютной природе ужаса. Так обретают плоть ранее не свойственные русскому хоррору темы. Теперь кошмар все чаще изображают как нечто космологическое. Например, появляются сюжеты о чем-то жутком из глубин мироздания – развивается космический ужас.
В этом направлении интересен не только рост числа историй. Важен характер роста: космические хоррор-сюжеты появляются как у признанных в сети чтецов, сделавших имя на жанре, так и на отдельных аудио-каналах, «специализирующихся» именно на космическом ужасе. Это говорит о растущем интересе к экзистенциальной природе кошмара: страху перед чем-то большим, чем есть ты сам.
Как результат, в рассказах популярных авторов все меньше «типично страшного». Современный жанр показывает пластичность. Он меняется. «Хоррор и триллер – пример тому, что литература… стремится выйти за любые рамки. Темные жанры — инструменты в нарушении табу», — как сказала А. Саратовцева. Действительно, выходя за привычные границы, мы лучше постигаем природу кошмара. Осознаём, почему он так нас притягивает.
Приглашаю углубиться. Поделитесь мыслями по ссылке, почему в русском хорроре так часто используется исторический фон? Почему в нашем жанре популярен фольклор? И какие изменения в жанре вы замечаете сильнее всего? Ответьте на вопросы. Вас ждет анкета-зеркало. В будущем она отразит на своей поверхности страхи, которых вы привыкли не замечать. И ужас заговорит нашими голосами.
облако тэгов
