|
Чет я остыл к той эпопее и начал вторую.
1.
В южную бухту Нольтинга, царапая дно брюхом, проник вурм, гигантский бескрылый дракон. Убедившись, что охранные системы Шедо остались позади, вурм вынырнул из воды — белый, циклопически огромный, облепленный водорослями. Он выполз на пляж, поливая все вокруг огнем. Король Уильям послал против него гвардейцев. Вурм сожрал всех. Оскальзываясь на крови, волочащимся брюхом задевая дома, неуклюжий дракон вскарабкался на Солнечный холм. Не обращая внимания на глубокие раны, вурм срыл королевский дворец, камнями завалив Уильяма с семьей, и подох от кровопотери. В агонии туша его крепко обвилась вокруг руин дворца. Массивная голова рухнула на крышу церкви, обрушив ее. Вскоре тело вурма начало разлагаться.
Шел трехсотый день осады.
Нужны были лекарства, витамины и свежий провиант. Гигантский город задыхался в хватке осаждавших. Шанезийцы перерезали все пути, по которым в Нольтинг шла еда; люди быстро переловили одичавших собак и забили на мясо коней — но их хватило не надолго. Тогда люди стали молиться. Те, кто ел ядовитое мясо вурма, быстро умирал от удушья.
Второй и третий вурмы подошли через неделю. Драконы попытались проползти под южной бухтой, но Мюриель перенастроила систему Шедо, и белые твари не смогли проникнуть тем же путем. Тогда вурмы переползли к северной стене и стали таранить ее толстыми лбами. Шанезийцы поддержали своих тварей прицельным огнем с холмов. Стоял ужасный грохот, и пахло клокочущей в драконьих глотках нефтью.
— Разве Сангвинар желает нам зла? — вопросил пророк Паскейра.
Он стоял босыми ногами на повозке и обращался к оборванной толпе. Лицо его было скрыто под черным крылатым шлемом, тело укрывали лохмотья.
- Разве нельзя жить в мире? Разве мы обязаны воевать? Мы не хотим умирать за Уильяма и его эльфийку. Мы хотим жить! — кричал Паскейра, потрясая кулаком. — Стоило прислушаться к словам Сангвинара!
Он вытащил из лохмотьев листовку.
- Нам обещают прощение! Люди! Нас простят! — он снял шлем, и в его белых слепых глазах блеснули слезы облегчения. — Сангвинар добр!
Толпа плакала.
Все тянули руки к Паскейре, чтобы обнять его.
- Осталось лишь одно! Надо разрушить стену, чтобы шанезийцы могли войти к нам! И нас простят! — выл пророк, топая ногами.
Мюриель и леди Ноэ наблюдали за проповедью сверху.
- Что делать? — тихо спросила леди Ноэ.
- Увы, — слабо махнула рукой Мюриель. — Я думала, Паскейра сможет их утихомирить, но он, похоже, сам сошел с ума. Придется от него избавиться.
Ужасные слова.
"Придется от него избавиться" — жестокое, но правильное решение, и как же трудно его было принять. Особенно для той, которая когда-то клялась любить всех людей.
Мюриель вздохнула.
- Послать гвардейцев? — спросила леди Ноэ.
- Да. Пусть подстрелят его сверху с крыш. Сделаем вид, что это шанезийцы его шальной стрелой зацепили, — Мюриель устало села в кресло и стала массировать виски. — Как же неприятно... Тебе приятно это, Мелиса?
- Нет, жрица-мать, — честно сказала леди Ноэ.
Салуса Рейм проникла в город этой ночью. Перед полуночным штурмом она прокралась сквозь патрули и залезла с головой в бочонок с зажигательной смесью, стоявший рядом с катапультой. Внутри ужасно воняло нефтью и драконьим маслом. А еще там было очень холодно. Салуса мгновенно продрогла до костей. Когда катапульты выкатили на холм, чтобы начать обстрел, Салуса вся сжалась внутри, но железные кости ее спасли — хотя бочка пролетела через огромное расстояние и с размаху врезалась в крышу мэрии, Салуса выжила и смогла выбраться из липкой нефтяной лужи до того, как сверху посыпались горящие стрелы.
Бррр.
Салуса закопалась в песок и переждала ночь. Наутро ее волосы слиплись от нефти — и теперь их даже волосами назвать было нельзя, так, острый лаковый пук. От нее жутко несло вурмами. Салуса отряхнулась и пошла во Дворец Матери.
Вокруг было запустение.
"Да уж, — думала она, оглядывая грязные изломанные улочки. — А я еще не верила, что всё так плохо".
Нольтинг, город на двух холмах, еще недавно был одним из самых красивых городов Юга. После трехсот дней осады он превратился в отвратительную вонючую помойку с трупами и чумной вонью.
- Гнев Господень, — изрек ворон, сидевший на кресте.
Его черные глазки следили за Салусой.
Когда вурм разрушил церковь, крест вместе с частью крыши съехал вниз по холму, и в итоге оказался в жилом квартале. Говорящие вороны, раньше жившие в часовне, разлетелись, но этот остался. Почему его еще не сожрали — неизвестно.
- Гнев Господень! — захлопал крыльями ворон.
- Пошел к черту, — сказала Салуса и прошла мимо.
Ей нужно было на Лунный холм.
Она растолкала изможденных богомольцев, столпившихся перед Дворцом Матери, и вошла в храм. Под высокими мозаичными сводами ее шаги отдавались громким эхом.
- Эй! Я здесь, жрица-мать! Я думала, ты будешь рада меня видеть!
- Назад! — предупредила она храмовую стражу, метнувшуюся ей навстречу.
Салуса обнажила запястье и, сжав зубы, резанула по нему кинжалом. Хлынула густая кровь, и сквозь плоть проступили тусклые железные кости.
Стражники побледнели.
Салуса ткнула им кровоточащей раной в лицо.
"Я — железный ангел. Им не остановить меня".
Стражники посторонились. Кое-кто даже опустился на колени и молитвенно сложил руки перед собой. Мечи и копья легли на изразцовый паркет.
- Жрица-мать! — закричала Салуса, войдя в зал Сердца.
- Я здесь, — тихо ответила Мюриель.
С ног до головы закутанная в белый шелк, с плюмажем на митре, маленькая, хрупкая и слабосильная, она сидела на троне из костей мамонта. С митры книзу спускалась вуаль, полностью закрывая лицо — но оставляя открытыми острые уши и слишком тонкую для человека шею. Жрица-мать не была человеком, и все это знали.
Сколько ей лет? Двести? Триста?
Надо рыться в летописях.
Из тьмы выступила кудрявая леди Ноэ и встала позади трона.
- Ты пришла, дитя мое. Я знала, что рано или поздно ты посетишь меня, — тихо произнесла Мюриель.
- Думаю, ты знаешь, зачем я здесь, — Салуса неотрывно смотрела в сторону молочно-белого пенящегося фонтана в центре зала. — Мне нужно Сердце. С ним я одолею Сангвинара, и мы спасем мир, и все дела, все танцуют и поют. Отдавай Сердце.
Мюриель развела руками.
- Я не могу, дитя мое.
- Это еще почему?
Вместо ответа Мюриель привстала с трона. Леди Ноэ подала ей руку и помогла спуститься. Мюриель подошла к фонтану и, погрузив внутрь тонкие бледные руки, выловила из воды светящийся шар.
- Ну и? — спросила Салуса, не двигаясь с места.
- Это не Сердце, — просто сказала Мюриель и выпустила шар из рук.
Он рухнул на пол и разбился вдребезги.
Вот и все, подумала Салуса.
Вот и все.
- А что это тогда? — спросила она.
- Имитация, — сказала Мюриель.
- Стеклянный шар, — сказала леди Ноэ. — Настоящее Сердце не разбилось бы так просто.
- А где настоящее?
- Поэтому я и позвала тебя, — произнесла Мюриель и поманила ее пальцем.
Салуса подошла.
- Настоящее Сердце, в котором и закалились души праведников, по-прежнему лежит далеко на юге, в джунглях Запроливья. Там наша родина... и ваша тоже. Именно там родилась раса людей. Там умер первый пророк.
- И что я должна сделать? Разом сорваться и найти неведомо где еще один стеклянный шар?
- А ты думала, победить Сангвинара легко? — спросила Мюриель.
Салуса закусила губу.
- Как мне отыскать Сердце?
- Существует пророчество... — начала Мюриель, но, заметив взгляд Салусы, осеклась. — Оно в большой горе с тремя пиками. Внутри большой дворец из стали и стекла. Уверена, местные — а это дикари, как и многие годы тому назад — смогут подсказать тебе дорогу.
- Ладно, — сказала Салуса.
Она покачала головой.
"Ну что за идиоты!" — и развернулась, чтобы покинуть Нольтинг.
- Погоди, дитя мое... — позвала ее Мюриель.
- Что?
- Помни: "Как кислота разъедает железо, так и ненависть разъедает душу. Рабы полной луны не смогут одолеть праведника. Тьма падет, если не подать ей руку".
- Что?! — воскликнула Салуса.
- Это пророчество, — печально сказала Мюриель. — Тебе следовало бы запомнить его.
- Хорошо. Что-то еще?
- Нет, — ответила Мюриель.
Салуса вышла из зала, не оборачиваясь.
Железный ангел, она была рождена, чтобы разорвать завесу тьмы. Жаль, что она столь груба, но выбирать не приходилось.
Мюриель посмотрела в потолок.
Как же она устала...
"Я скоро умру", — подумала она. Мысль была горько-справедливой. Мюриель прожила слишком много, чтобы сомневаться насчет своих предчувствий. Она знала, что смерть ее не за горами, и не собиралась предпринимать что-либо, чтобы предотвратить это.
Октябрьский Парламент и юность — позади.
Канули в лету все ее друзья и сородичи. Больше никто не взожжет светильники перед Белым древом; древо иссохло и пало под напором времени. Глядя в зеркало, Мюриель видела лишь дряхлую старуху. Может, тело ее и молодо; но душа давным-давно состарилась.
Вряд ли она увидит падение Сангвинара.
Ну ничего — она воспитала молодое поколение. Салуса Рейм уничтожит Сангвинара и втопчет Верхнюю Шанези в пыль. Энергии у нее хватит с избытком.
- Как думаешь, мы сможем продержаться до ее прихода? — спросила Мюриель, садясь обратно на трон.
- Не думаю, — ответила леди Ноэ.
В зал один за другим вошли богомольцы. Каждый нес большую свечу. Они разорили свечной склад на Солнечном холме, поняла Мюриель. О боже, дай мне силы пережить их мольбы.
- Чего вы хотите? — спросила она с трона.
Богомольцы молчали.
Молчание показалось ей зловещим. Тут что-то было не так.
- Мелиса?
- Думаю, они хотят тебя убить, жрица-мать, — прошептала леди Ноэ, склоняясь к Мюриель. — Вот что я думаю.
- Мелиса, я не понимаю тебя.
Но Мюриель солгала.
Конечно, она все поняла.
Навалившись на трон, леди Ноэ ударом сбила митру с ее головы и приставила кинжал к шее. Вуаль упала, и обнажилось слишком молодое, слишком правильное лицо Мюриель. Она сразу сощурилась от яркого света и сжалась. Уши ее встрепенулись, как у кролика. Было в этом нечто постыдное.
Кинжал царапнул ей шею.
- Мелиса, зачем? — только и спросила Мюриель.
- Сангвинар добр, — ответила леди Ноэ.
В груди разлилась тягостная обида.
Как легко человек предает! Что ей пообещали, этой глупой девчонке? Неужели есть что-то, что может перевесить столько лет знакомства, службы... дружбы? Что?
Что?!
Она водила леди Ноэ по садам и рассказывала ей сказки, когда та была сопливым ребенком, но та, видно, забыла это. Забыла, как Мюриель вытирала ей сопли и била указкой, когда та неправильно писала буквы; воспитывала ее и взращивала.
Эльф бы не предал ее, но эльфы вымерли давным-давно.
Мюриель потянулась к своему чайничку, стоявшему на подставке рядом с троном, но леди Ноэ грубо ударила ее по запястью. Мюриель вскрикнула. Чайник рухнул на пол и разбился.
- Я лишь хотела попить чаю... — слабым, шокированным голосом произнесла Мюриель.
- Сидите спокойно, жрица-мать, — сказала леди Ноэ.
Богомольцы внизу переглядывались и тыкали в ее сторону пальцами. Эти паскудники слушали слова Паскейры и потому совратились его идеями. Вот как знала же! Надо было разобраться с самозванным пророком заранее...
Ладно, она проиграла.
Мюриель попыталась смириться. Авось, ее и не будут бить. Чего она больше всего боялась на свете — так это физической боли. При мысли о застенках Сангвинара у нее все сжималось внутри. Мюриель знала, что не сможет перенести пытки.
"Они убьют меня. Но пусть убивают... Только не бейте", — лихорадочно метались ее мысли.
Сейчас лучше вести себя смирно.
- Вы дали Салусе уйти... — нейтральным голосом сказала она.
- Мне сказали, чтобы я ее не трогала, — пожала плечами леди Ноэ.
- Кто сказал?
- Сангвинар. Он снился мне. Ближе к вечеру город падет, и Сангвинар будет в храме. Тогда я передам вас ему, и получу свою награду.
- Что он пообещал тебе? — Мюриель вцепилась в подлокотники кресла так, что костяшки побелели.
- Власть, — алчно сказала леди Ноэ. — Он сказал, что женится на мне, и я буду королевой Шанези. А еще я наконец-то смогу рожать детей. Обет жрицы слишком тягостен, жрица-мать. Природа берет свое. Но вы не человек, и вам этого не понять.
Мюриель лишь покачала головой.
Ей хотелось плакать.
Ее душили отвратительные предчувствия. Она знала, что ее будут пытать. Она ненавидела леди Ноэ и в то же время жалела ее. Ведь Сангвинар, ранее заседавший в Октябрьском парламенте, был эльфом, а эльфы не могут быть с людьми. Это значит, что он обманул леди Ноэ, как взрослый обманывает глупого ребенка.
Она стиснула подлокотник и уставилась в пол.
"Как же давно я не виделась с Кальвинасом, — подумала она напряженно. — Он убьет меня. Жалкий злой предатель, он добьется наконец своей цели. Он станет единственным эльфом на планете. Как же давно мы не виделись... Как можно быть такой наивной, как Мелиса?"
Дрянь неблагодарная!
Ближе к вечеру Джон Кальвинас, он же Сангвинар, лорд-предиктор Верхней Шанези, на черном жеребце въехал в поверженный Нольтинг. Мэр города спустил флаги. Вурмы вползли на Лунный холм и сровняли с землей Дворец матери.
Под утро жрицу-мать провезли по двум холмам в тесной клетке. Сангвинар ехал рядом. Лицо его, злое и прекрасное, было спокойным. Он не обращал никакого внимания на униженные мольбы жрицы-матери. Она напрасно тянула к нему свои руки. Клетка доехала до оплавленных ворот Нольтинга. Там Сангвинар отдал команду. Жрицу-мать выволокли из клетки и наскоро вздернули на королевской арке.
Народ только ахал, глядя на это. Пророк Паскейра приплясывал под аркой, пытаясь плевками достать до конвульсивно бьющейся жрицы.
Сангвинар по-прежнему был спокоен.
Жрица-мать вопила и дергала ногами, пока лицо ее не почернело от асфиксии. Пальцы с обломанными до крови ногтями бессильно вытянулись вдоль тела. Ноги содрогнулись в последний раз.
Паскейра испустил радостный вопль.
- Оставьте ее, — сказал Сангвинар глубоким голосом.
Он повернул жеребца и поехал к Лунном холму. Там приземлился его дирижабль. В нижнем отсеке его, усыпленная чарами, лежала Мюриель. Как же давно они не виделись... Сангвинар ухмыльнулся.
"Испугалась, наверное, — с удовольствием подумал он. — Это хорошо. Она и должна меня бояться".
Вскоре дирижабль отбыл на запад.
Тело леди Ноэ провисело под королевской аркой три дня и три ночи, пока один из вурмов, пытаясь всей своей тушей протиснуться через узкие ворота, ненароком не размазал его в кашу.
Конец первой главы.
|
цитировать
Вот моя очередная попытка что-то из себя выдаить) 
Незаконченная глава выходит, или вы на широкую ЦА ориентируетесь, отсюда и ограничения?
