Отметился в цикле «Дела и заботы Жалейкина» некто Чемпион. Цикл-то коротенький, прочитать можно за 15 минут. А затем всем одиннадцати микрорассказам, не глядя, выстаивл семёрки. И ни одной классификации, ни единого отзыва. Хдобысь семёрками — и всё. А рассказы-то разные. Вот и гадай, читал их Чемпион или так отмахнулся.

И что? Пусть бы побегал малыш с сабелькой, посрубал бы головы лютикам. Когда траву косят, ещё не так сорняки летят, а вреда никому нет. Что-то не ребёнок у автора получается, а ходячий кошмар.

«Отвадил Жалейкин чаек от озера». Интересно, как он это сделал? Такое одному человеку не по силам.

И ведь добился, дурак, своего! Капканчики, мышеловки, ловчие банки... и это всё — маленький мальчик! Маленькому мальчику такое не по силам. Это всё Сладков навыдумывал.

Поздновато зяблик у Жалейкина подох. Должен был издохнуть, когда Жалейкин зимой клетку к печке придвинул. Всё-таки, Сладков не тот человек, чтобы о живой природе писать. Порой такое лепит, что не знаешь, куда и деваться.

Здоровый должен быть парень, чтобы из рогатки дятла сбить. Что же он такой глупый? Элементарных вещей не знает.

Прелестный рассказ. Главным его достоингством является то, что дед и внук слышат друг друга, хотя и не принимают противную точку зрения. Однако, есть надежда, что из их противостояния получится что-то позитивное.

Это не зайчишка хитрющий, а хитрющая труба меж камней ему попалась.

Вот кого в бобровом пруде не будет, это выдры. Бобр гоняет выдру нещадно, а то хищница всех бобрят перетаскает.

Николай Сладков приводит несколько предположений, откуда у зяблика такое имя. Я решил всё точно выяснить; уж Фасмер наверняка знает. Оказывается, нет, филологи тоже стоят в недоумении перед странным именем маленькой птички.

Совсем автор разум потерял, от медведя убегать вздумал. Как ещё жив остался. От медведя не убежишь. Сколько раз я с медведем встречался, причём дважды это была медведица с медвежонком, и каждый раз она от меня уходила, а не я от неё. А если бы побежал, тут она меня и поймала бы. Сильно подозреваю, что Николай Сладков эту историю просто придумал.

В каком-то из рассказов Виталия Бианки я прочёл, что у лисы не пасть, а пастишка. Восхитился: как хорошо написано! А тут у медвежонка не только пастишка, но и зубишки, и когтишки... Это уже перебор. Самостоятельнее надо быть; придумал бы что-нибудь своё, было бы лучше.

Слишком уж долго и неловко подводит автор к развязке, а в последнем абзаце и вовсе пускается в научно-популярные объяснения. Для такого малого объёма рассказ получается неловко слепленным.

Бегать на лыжах по провисшему льду, это надо уметь. Я бы на такое не решился. Потому, наверное я и зимней песни оляпки не слышал.

Вот уж кто никогда из дупла не выпадет, так это кукушонок. Всех братьев и сестёр повыкидывает на верную смерть, а сам сидит в дупле до победного конца.

Мышкующая лиса выплясывает вовсе не для того. чтобы напугать мышей. Испуганная мышь лишь глубже в норку забьётся. Лиса что есть силы топочет ногами, чтобы ушибить и оглушить мышей, не успевших уйти в норку, а там уже спокойненько ушибленных мышей кушает. Если бы автор подольше понаблюдал за пляшущей лисой, он бы всё это увидел.

Медведь у Николая Сладкова говорит: «Я лапу не сосу». Однако, учёные выяснили: сосёт медведь зимой лапу! Неясно только, зачем он это делает. Прредположений много, а точных данных нет.

Гениальнейшее произведение и гениальный перевод Кистяковского. Один из тех случаев, когда я горько жалею, что не ставлю оценок переводным произведениям. Могу посоветовать только одно: читайте с любого места и в любом порядке — будет одинаково хорошо. Собственно говоря, повесть представляет собой сборник пёстрых рассказов и легенд, и это её дополнительное достоинство.

Брюсов описывает в основном чувства Корецкого, а вот Анну он убил, особо не затрудняясь ей внутренним миром. Убил просто потому, что так потребовалось по сюжету. После чтения рассказа осталось тяжёлое чувство незавершённости.

Решил посмотреть, что господин Володихин в последнее время пишет, нашёл рассказик 2023 года, прочитал. Теперь идти отмываться от этакой прозы. Так её, Зинку, гадину, за то, что некрещёная. А вот Машка, мало того, что в бога верует, так ещё и свитер связала.

Скучный мирок показал дьявол главному герою, и сам автор это знает. Потому ничем рассказ и не заканчивается. А ведь первая фраза обещает так много. Но когда главный герой высказывает свои претензии, он тоже не может придумать ничего оригинального. Неинтересный рассказ, даже трёхполую любовь автор не сумел показать.

Хороший рассказ, хотя, то, что автор считает неожиданной концовкой, как раз очень ожидаемо. Впрочем, не будем придираться к написанному.

И на старуху бывает проруха. первый раз вижу у Фета неловкую фразу. «Пришла и села» — это описание музы. Села и сидит...

В этом стихотворении нет слова весна, но каждая строчка, всякий образ весной дышит. Пожалуй, кроме Фета так не умеет никто.

Как верно отмечено: «Дохнул сентябрь и георгины дыханьем ночи обожгло». С вечера георгины пышно цвели, а утром почернели и обвисли. И лишь роза, назло заморозкам, продолжает цвести до самого снега. Кто жил в осеннюю пору в селе, тот поймёт стихотворение Афанасия Фета не разумом, но самой душой.

Обычно автор себя ставит первым в поэтическом цехе, а Афанасий Фет, будучи одним из лучших стихотворцев своего времени, смиренно стоит на коленях перед пишущими. Вот уж действительно, смирение паче гордости.

Сколько видел людей, упившихся до скотского состояния, ни один не признавал себя пьяным, так, слегка выпившим. А вообще, стихотворения напоминает романс Сиротина «Улица, улица, ты, брат, пьяна!!» Романс написан на пятьдесят лет раньше стихотворения Чёрного, но при этом акценты расставлены совершенно правильно: герой обвиняет в пьянстве улицу, фонари, месяц... кого угодно, но не себя.

Ещё не знал, кто такой Саша Чёрный, а это стихотворение помнил наизусть. «А в горле ком кисло-слаадкий\ Бился, как в неводе рыба». До конца жизни не забуду!

Диван, как символ истомившегося интеллигента. Боже, из каких времён он вынырнул!

Позавчера была Пасха и до сих пор болит живот. А тут эти стихи... У Саши Чёрного тоже живот болит после пасхального обжорства.

«Васильевский остров прекрасен, как жаба в манжетах», — так Саша Чёрный хочет отдохнуть от сатиры.

Гениально! Откуда мальчик берёт столько вопросов? «Оттого, что у сыночка рот без замочка».

Как замечательно описано горе девочки, у которой пропал мишка! А он, бессовестный, спрятался под комод и сидит там в пыли.

Перечитываешь стихотворение и понимаешь, что автор мчится не на бегашах и не на хоккейных коньках или фигурках, а на привычных с раннего детства снегурках. Интересно, а их сейчас делают?

Стихотворение написано в 1910 году. А сколько малоталантливых книг написано с тех пор! «А ведь мы сейчас читаем, тех, кто будет позабыт». И этих книг, обречённых на забвение, будет ещё больше.

Прочёл рассказ среди ночи с тяжёлым неприятным чувством. Его крупным недостатком является то, что герой рассказа богат и свободен от всех сдерживающих оков. Тогда, правда, непонятно, откуда взялась тьма друзей, о которых говорит герой. Как только речь зашла о женитьбе, стало ясно, чем всё закончится. А вот если бы герой (персонаж) был вынужден каждый день работать, чтобы доставить себе пропитание, вот тогда интересно, во что выродились бы его садистические мечты. И ещё, автор полностью игнорирует великое множество наслаждений доступных в прозрачном сне и лишённых садизма. Впрочем, я пытаюсь написать за Валерия Брюсова совершенно другой рассказ.

Как-то не думалось, что Бажов способен писать ужасы, а вот ведь, есть. «Синюшкин колодец» самоочевиднейший хорор, читаешь, и холодок вдоль хребта пробегает. И концовка, вроде бы счастливая, радости не прибавляет.

Много есть прекрасных текстов, но иной раз такую фразу встретишь, что охнешь и за сердце схватишься: «Ладно, отвечает. Что каменной сделается?». Или вот: «Только нет-нет — и задумается Данило. Катя понимала, конечно, — о чем, да помалкивала».

Ну, да, поставил десятку, а что я ещё могу?

В 90-х годах прошлого века слово «подснежник» было широко известно в Петербурге. Так называли трупы, которые вытаивали из-под снега в Шуваловском парке (почему-то именно туда киллеры отвозили трупы своих жертв). И вот сейчас я обнаружил, что слово это, причём в том же значении было известно в Восточной Сибири во второй половине девятнадцатого века. Уголовный жаргон штука живучая, и здесь мы видим ещё одно подтверждение этому факту.

Стихотворение написано к 1923 году. «Хочешь хлеба с маргарином?» — сливочного масла в Германии нет, а коньяк — пожалуйста.

Когда речь заходит о тех немногих представителях русской эмиграции, кто действительно любит Россию, лишними оказываются рифмы и красоты стиля. Видим белый стих, так несвойственный Саше Чёрному. Из этих нерифмованных строк рвётся «построчная истерика тоски».

Странное ощущение: стихи о Прибалтике, о Германии, прекрасно написанные и вдруг куда-то исчезает едкая насмешка, с которой Саша Чёрный обращался к России. Что же это, кто сможет объяснить.

«Ведёт собачонка \ Вдоль стен, как ребёнка,\ Слепого солдата...» — это написано в Берлине в начале двадцатых годов. Гитлер ещё не у власти, но он уже есть.

Поэзия всюду на месте, хотя в данном случае мучительно тяжело разбирать изгибы авторской речи. Не первый раз открываю сборник Андрея Белого и отлетаю, не найдя ни одного стихотворения, которое бы легло на душу. Не хочу сказать, что Белый — плохой поэт, но это не мой поэт.

Редкий случай — романтический рассказ с реалистической концовкой. Боль и позор заточения забыть невозможно, а любовь не выдержала счастливой концовки. Так бывает только в жизни.

Не понравилось. Слащаво до невозможности. Автор старательно выжимает слезу, но в этот сиропчик не верится. И это при том, что чувствуется рука мастера.

Чем-то этот рассказ напоминает рассказ О Генри «Вождь краснокожих»

Сколько любви в этих сказках, сколько радости даже в самых печальных! Цветной хоровод жизни, радость и девочка Алёнушка — причина всему.. Спасибо Дмитрию Нарксисовичу за его любовь.

Несколько прозаических строк — и столько поэзии! Перечитываю десятый раз, и всё не надоедает.

Медленно надвигающаяся жуть в стиле «Очерков бурсы» Помяловского и неожиданно оптимистический финал. И, главное, в воспоминаниях Мамина-Сибиряка нет уже той страшной бурсы, где главными садистами были педагоги.Так или иначе новое время, пусть медленно и неохотно, но касалось и бурсы.

Многовато провокаторов на единицу эсэров. Рассказ не понравился, какой-то он заказной.