Всем привет!

Пользуясь интересом, вызванным викторинами suhan_ilich’а, предлагаю вниманию всех желающих свой вариант вопросов. Тематика: «Герои и персонажи». Предложено будет угадать:

а) собственно героя/персонаж;

б) название книги и её автора (название необходимо).

Баллы будут начисляться за оба пункта: 2 – за героя, 1 – за книгу/автора (в случае, если описанные в вопросе действия героя будут укладываться более чем в одну вещь, за каждое попадающее в тему произведение будет выставляться лишний балл).

Загаданный герой выделяется в тексте вопроса словами «он», «его», выделенными жирным шрифтом.

Начнём.

1. Некий старый софист с удовольствием оправдывал невозможность этого его оппонента поддерживать спор, объясняя это острой интеллектуальной недостаточностью последнего и намекая притом на его добровольную принадлежность к невольничьему классу. А спор, так и не получивший продолжения, зашёл о природе тени, так сказать…

2. Начав свою карьеру военачальником, этот благороднейший в своём роде субъект, в конце концов «дослужился» до балетмейстера, чем и был несказанно доволен. Впрочем, на протяжении своей жизни ему и его подчинённым приходилось в той или иной мере возвращаться к прежним навыкам для защиты отечества.

3. Строго говоря, она является не героиней, а титульной целью цикла романов. Однако её незримое присутствие полностью подчиняет себе стремления некоей группы людей, название коллективной судьбы которых в русском переводе звучит в точности как элемент геометрической фигуры, элемент, помогающий вычислить параметры другого, большего элемента той же самой фигуры.

4. Его мощная фигура частенько служила подпоркой для незадачливых (поначалу) спутников, один из которых страдал трусостью, а другой – ленью. Лень довела последнего до небес, трусость второго – до вершин тайной власти. Наш же герой, чьё имя, кстати, является анаграммой апостола, мыкался по грешной земле в качестве простого героя на протяжении многих романов.

5. Первое из имён этого легированного клиента одного германского музыканта – такое же, как у самого знаменитого чернокожего кавалера. Второе является фетишем и даже денежной единицей в целом ряде стран Латинской Америки. Фамилия же, если отбросить артикль, в точности совпадает с фамилией некоего основоположника кубизма.

6. В некоем отечественном произведении (назовём его «Икс»), ставшем уже классикой жанра, вовсю орудует персонаж, которого ГГ принимает за автора нескольких других произведений, так или иначе упоминающихся в «Икс». Один из романов прямо назван любимым произведением главного героя, а другой композиционно весьма схож с полной версией романа «Икс». Назовите этого персонажа, если известно также, что он в «Икс» был всего лишь оператором прибора, изобретённого неким японским литератором.

7. Будучи расчётливо жестоким и прагматично аморальным, этот однофамилец известного американского физика одесского происхождения сплотил вокруг себя небольшую, но верную группу единомышленников и вскоре стал полновластным владыкой целого мира. Впрочем, владычеством своим наш герой, астрофизик по профессии, распорядился бы весьма нетривиально, когда б ему не помешал человек, ставший его биографом и правой рукой.

8. Этот персонаж, будучи неполноценным физически от рождения и ущербным морально из-за одиночества на раннем этапе своей жизни решил доказать, что может быть воином почище иных. Он даже выиграл три подряд состязания мечников, но хорошо разбирающийся в людях наместник не взял его в городскую стражу. Зато на службе у человека, примерившего неподъёмную тиару тёмного властелина, наш уродец развернулся вовсю, став одним из диадохов новоявленного революционного тирана.

9. Этот тип кочует из одного произведения в другое, переливаясь всеми цветами побежалости. То он полоску металла с горной породой диффузионно сольёт, программируя разделение по генетическому коду, то в научной среде засветится не лучшим образом, то вдруг создаст некий артефакт (с понтом «песец универсум»), то в молодом обличье отца своего незнаемого разыскивать примется.

10. Этот герой и сам понимал, что служба на пустынной чужбине до добра не доведёт. Тут либо сопьёшься, либо окажешься чёрт знает где, пойдя, так сказать, по стопам отца в обратном направлении. Ну, а уж когда короны тебе на голову посыплются, как снег в январе – тут уж только успевай маковку подставлять! И, главное, почти ничего самому делать и не надо, если тебе удача на роду написана и имечко у тебя, аки у небожителя древнего.

Желаю успеха!

Ответы принимаются в личку до 15-00 воскресенья, 22 марта.

Собрание сочинений Великого Стивена издания львовской "Сигмы" я начал собирать в начале 90-х, то есть именно тогда, когда это и выходило в свет. Прочитывал, естественно, сразу же после "покупления". Исключением стали два томика "Тёмной башни". В первом затаился "Стрелок" в компании с "Извлечением троих" (в сигмовском варианте перевода — "Двери между мирами"), а во втором — "Бесплодные земли". "Стрелка" начал читать, помнится, спустя несколько месяцев после приобретения — у меня родился сын, и забот было — хоть отбавляй! Начав читать, я изумился, насколько непохоже на Кинга это было. Ну, не легла мне тогда книга на душу! Бросил, хотя такие вещи для меня всегда были сродни персональному вызову.

А пару недель назад, от нечего читать залез на ту самую полку, битком забитую львовскими томами с девицей в обнимку со скелетом на корешке. Оказалось, что в этой серии я прочёл не всё...

Нет, я не собираюсь здесь писать отзыв на цикл. Мне нужно сказать другое. Читая в "Бесплодных землях" про мытарства Джейка, пытавшегося вернуться в Межземелье, я наткнулся на описания Кооперативного городка близ Голландского холма в Нью-Йорке. Чёрт,читал, и будто сам там присутствовал! Ну, не был я в Большом Яблоке, а раз так, то откуда подобное узнавание?

Ладно, не буду вас томить и интриговать мистическими откровениями в духе самого Кинга. Всё очень просто: этот район замечательно прорисован в столь любимой мною игре GTA-4...

По рекомендации милейшего Вертера де Гёте взялся за розыски прозы некоего Василия Лёвшина, писавшего в екатерининскую и постекатерининскую эпоху. На книжных просторах славного города С. таковая проза отыскалась лишь в виде сборника "Приключения славянских витязей", составленного Е.А. Костюхиным и увидевшего свет в 1988 году в издательстве "Современник". О самом сборнике планирую написать в одном из последующих постов, пока же речь пойдёт только о Михаиле Чулкове, чья "Повесть о Силославе" также представлена в нём.

Михаил Дмитриевич Чулков (1734 — 1792) в своей жизни побывал и лакеем, и актёром, и чиновником. К концу своего пути даже обрел дворянское звание. Известен же он прежде всего как издатель сатирического журнала "И то и сё", автор романа "Пригожая повариха" (это суперхит второй половины 18 века), создатель "Сельского лечебника" (!) и "Собрания русских песен". Нам же он интересен прежде всего как сочинитель "Пересмешника", своеобразного синопсиса сказочных повестей вполне себе героической тематики (сам автор называет её "ироической").

Костюхин квалифицирует "Повесть о Силославе", входящую в "Пересмешник", как волшебно-рыцарскую, намекая на некую полемику Чулкова со средневековой западной беллетристикой. Мне же прочитанное навеяло совсем иные ассоциации. И сам стиль изложения (витиеватый и нарочитый), и сюжетные перипетии (что-то латиноамериканское, а то и болливудское) , и характер героев (инфантильно-сентиментальный) — всё это очень сильно смахивает на арабские сказки "Тысяча и одной ночи". Переведённые на французский язык Антуаном Галланом в начале 18 века, эти арабские сказки в короткое время стали безумно популярны в Европе. Россия в этом плане исключением не была, потому и некая стилизация под "Тысячу" вовсе не представляется невероятной.

Чулковский герой, витязь Силослав, вовсе не похож на былинных богатырей киевского цикла. Он вял, мечтателен и подвержен сплину. Его постоянно опекают разнообразные женщины, начиная от богинь и кончая смертными грешницами. Это, однако, яркая примета "бабского века" в русской власти, щедро удобренная французским куртуазным влиянием.

Повествование скучновато, изобилует матрёшечными вложениями (история в истории), да и обрывается, не дойдя до логического конца. Однако в целом вещь не безынтересна, и ознакомиться с нею стоит. По сути, это один из первых литературно обработанных опытов русского фэнтези, синтезирующих древние богатырские бранные традиции и авантюрную литературу иноплеменного толка.

В заключение пассаж из текста.

цитата

Ты теперь сетушь, что лишился своего счастья, которого ты истинно не имел и иметь никогда не можешь, потому что нет его на сём свете. Люди дают имя сие богатству и тем погрешают сами против себя, ибо, получив оное, получают с ним всякое беспокойство; другие именуют оным высокие степени, а наипаче престол; но сколько великие господа претерпевают печали, о том уже все известны. Мудрейшие дают сие имя мудролюбию и спокойствию души, но сие спокойствие не что иное, как преддверие к счастью, а прямого благополучия ни один смертный не только получить, но и вообразить не может.

Какова моралистика?

Посвящение Игорю Талькову, написанное в 2003 году.

Писал непривычно долго, хотя в начале казалось, будто слепится само. Само слепилось лишь с двумя четверостишиями: первым и третьим.

Дальше застопорилось на пару месяцев, и вдруг — впроблеск, на жутком депрессняке — вышло!

Да, говорили про тебя, что тяжело

С тобой общаться, ибо несговорчив ты.

Однако в жизни не всегда тебе везло,

И далеко не все сбылись твои мечты.

Да, говорили про тебя: "Такой-сякой!",

И без скандалов, дескать, ты, как без воды!

Но не сморил тебя пресыщенный покой,

Не испугало и предзнание беды.

Да, говорили про тебя, что зол на мир,

В котором жизнь твоя не так уж плохо шла.

Но слишком много на телах поэтов дыр

От поцелуев пистолетного ствола.

Да, ты ушёл, на вздохе песню оборвав.

И не успел сказать хоть толику всего,

Что, несмотря на твой весьма нелёгкий нрав,

Ты испытал в глубинах сердца твоего.

Должно быть, там, где ты сейчас, тебе легко.

Там ты — поэт, а не трибун и не судья!

Там пьёшь поэзии хмельное молоко,

И для тебя прозрачен смысл бытия...

Наткнулся тут на старые свои заметки о прочтённом.

Любимый мною Владимир Савченко в великолепном своём романе "Открытие себя" пишет:

"...почему мой добрый знакомый профессор Валерно именует фантастику "интеллектуальным развратом"..."

Порылся в сети, и нашёл ссылку на то, что под профессором Валерно скрывается академик Капица, действительно когда-то произнесший эти слова.

Поздравляю, развратнички!

А ссылочка от она.