В гостях у доисторических людей, или Путешествие по нетронутой Земле
Доисторическое прошлое человечества.
Племя Туров жило на берегу Большой Реки припеваючи уже много Лун. Подрастали молодые охотники, делились с ними мудростью старейшины, вождь заботился о своих людях, а женщины поддерживали огонь и уют в жилищах.
До той самой поры, пока Ходок – единственный человек в племени, бывающий в далеких краях, не принес весть о возможном нападении плосколицых – многочисленного народа, владеющего смертоносным оружием.
Время, чтобы подготовиться к нападению вроде как есть, но хватит ли усилий людей племени Туров, чтобы устоять перед жуткой угрозой?
Книга, в свое время попавшая в руки многим из подрастающего поколения благодаря журнальной публикации (как бы не в пресловутой «Мурзилке»), и оставившая воспоминания на долгие годы.
Взглянем на нее с высоты прожитых лет.
Перед нами классическое подростковое приключение из жизни доисторических людей, напоминающее по степени погружения того же Мальчика, или буржуиновские «Борьбу за огонь» и Императора.
В «Первобытную трилогию» Уткина входят еще две повести: «Гремящий мост» и «Горизонты без конца», являющиеся прямым продолжением «Реки».
Повесть Уткина переносит нас на тысячи лет назад, знакомя с бытом, укладами и традициями древних гомо сапиенсов. Мы увидим организацию стойбища, устройство хижин, Большую Охоту на мамонтов и оленей. Поход за Священной красной краской, наравне с кремнем составляющей одну из основных «валют» тамошнего социума. Заготовку мяса, жира и шкур добычи, составляющих главное богатство племени.
Кстати, добыча, «наохоченная» совместно с соседями, становилась общим продуктовым запасом племени, и делилась по справедливости на всех – а вы говорите – «коммунизм».
Испытания молодых ловцов, достигших охотничьего возраста, показывающих племени свои охотничьи навыки, ловкость, смекалку, навыки выживания, умения боя на дубинах и обращения с копьями. Отношения с соседними племенами, порой изрядно отличающимися по способу обустройства жизни. Меновую торговлю. Общение с первыми прирученными животными – собаками. Верования, легенды о появлении человека, похоронные обряды и празднества.
Сражения с захватчиками.
Гармоничность сосуществования человека и природы, его готовность к выживанию, начиная с младых ногтей, когда уже малыши вполне успешно бьют птицу, ловят рыбу, запасая еду для племени. Непременное и жизненно необходимое умение чтения и запутывание следов. Нюансы зимней жизни Туров.
А после экватора автор отправляет героев в увлекательное Большое приключение – опаснейшее путешествие-квест. Когда мы увидим большой мир за границами охотничьих угодьев Туров, от бескрайней степи до разрезающих небеса гор и завораживающей Большой воды. В полной мере познаем количество зверья, обитающего на неиспорченной людьми Земле. Хищников, зачастую готовых сделать из вас добычу, но с которыми вполне можно ужиться (если это не Большой Медведь, конечно). Поучаствуем в операции «Баба Яга в тылу врага», станем объектом погони, и буквально в последний момент избежим объятий Костлявой. Оценим знакомство протагонистов с новейшими оружейными разработками, как-то лук и копьеметалка.
Дополняется картина приятными и многочисленными иллюстрациями – самое то, для пытливого молодого ума.
Тем паче, что один из главных героев – пацан. Взросление прилагается. Орлик на наших глазах из подающего надежды мальчугана станет настоящим мужчиной, лидером и потенциальным вождем. Поймет, что нельзя всецело полагаться даже на самых непогрешимых и уважаемых взрослых, и порой надо брать бразды в свои руки.
Кстати – здешние вожди отлично знают, что подразумевает это гордое звание. Уважение не только к старейшинам (самым олдовым и опытным охотникам, управляющим племенем наравне с вождем) и здешнему вундерваффе – Ходоку, но и к каждому взрослому члену племени. И главное — заботу о своих людях, пускай даже ценой собственной жизни.
Вторым центральным протагонистом повести становится тот самый Ходок. Одновременно – дипломат, торговец, ниндзя, путешественник, следопыт, выживальщик, боец, ученый (в смысле обладает многими знаниями). Сокровище, а не человек.
Кстати – Ходок, это не личное имя, а скорее профессия, Ходоки бывают не только у племени Туров.
А вот антагонисты раскрыты слабовато, буквально парой мазков. Лис – злой, хитрый, коварный. Большой Зубр – огромный, сильный, туповатый, эгоистичный, жестокий. Можно было бы поболе внимания злодеям.
Речь персонажей – короткая, обрывистая, бедная, с упоминаниями себя в третьем лице — прикладной инструмент, а не один из методов познания мира или украшательство: пространных монологов не ждите. Что чертовски логично –античность с ее развитием философии придет чуток попозже.
Несколько смущает привычка автора подавать важную информацию с помощью ремарки «и тут герой догадался, это оказывается…». С другой стороны – прием как прием.
Эрго. Качественное приключение, дающее возможность с головой погрузиться в жизнь первобытных людей.
Зомби – как индикатор человечности, или Остросоциальная злободневность на марше
Зимняя ночь в небольшом американском городке Оссо не предвещала особых сюрпризов. До того момента, пока недавно умершие обитатели поселения не начали вылезать из своих могил и ящиков в морге.
Никакого зомби-апокалипсиса, что вы! И мозги ваши их не интересуют, вроде бы. Просто десятки
растерянных людей, которых отпели и даже похоронили, вновь оказываются среди близких.
Радость-то какая! Или нет?
Отчего вышеупомянутые близкие и их соседи столь недоверчиво косятся на воскресших? А порой даже начинают всерьез игнорить, травить и унижать их, подзуживаемые странноватым проповедником с автосвалки. Тем паче после случая с Арлин и некоторых открывшихся физических особенностей людей, вернувшихся с того света.
И ни у кого нет ответа на самый главный вопрос: отчего произошло Воскрешение, и нет ли во всей этой ситуации подленького и жуткого сюрприза?
Неоднозначный проект, поставленный по комиксу, навевающий воспоминания о Катле, Иммигрантах и слишком уж нарочито выпячивающий социально злободневные темы.
Этой особенностью отличается большинство современных сериалов, но часть держатся на грани, не превращая фишку в недуг, стараясь совмещать социалку с интересным сюжетом. Revival, к сожалению, страдает изрядным перекосом, за злободневностью порой забывая о сюжете.
Постановщики проекта набросали в него буквально все общественные пугалки, которые пришли им в голову.
Двинутые на всю головы фанатики с религиозными мотивами, крепко-накрепко уверенные в собственной правоте и богоизбранности. Искренне ненавидящие оппонентов, считающих тех скверной, недостойной коптить воздух. Секты, готовящие своих последователей у нас под носом, и в любой момент готовые к нападению. Сограждане, склонные к ужасу перед непознанным, особеннос смертью, панике, паранойе и неадекватным реакциям на непривычные раздражители. Не воспринимающие изменений в других гомо сапиенсах. Определяющие соседей, «не таких как все» — второсортными людьми, смешивающие по отношению к ним страх и агрессию, травлю и прочий буллинг. Власть имущие: «знающие как надо». Жесточайший карантин, как ответ любой, возможно выдуманной, угрозе. Пытки и эксперименты на гомо сапиенсах, люди науки с энтузиазмом занимающиеся подобными бесчеловечными «исследованиями». Возвращение к фашизму, «старым-добрым» концлагерям, государственной слежке за инакомыслящими (пардон, воскрешенными), отметкам к документам: так и до большой-красивой желтой звезды на одежде недалеко. Ограничение прав граждан, сегрегация, запрет посещения общественных мест, строгий учет и контроль, поощрение стукачества, беспредел вояк. Близкие люди, после определенных изменений у своих родственников и друзей (это могут быть как политические взгляды так и возвращение с того света), резко меняющие отношение к некогда любимым, не воспринимающие их по-прежнему. Тут в принципе понятно, дядьку Кинга многие читали и смотрели. Воскресшие, как железобетонная аллюзия на людей, требующих психологической и моральной поддержки от общества.
Фух! Как-то многовато нарочитой и чрезмерно выпяченной остросоциальности.
Безусловно, темы важные для каждого мыслящего существа. Темы, во многом определяющие Человека. Но перебор с идейным накалом порой оказывается выстрелом себе в ногу. Тем паче, за столь обильным моральным наполнением, создатели сериала несколько позабыли о собственно сюжетной линии.
Темп Revival откровенно вялый. Интрига с воскрешением развивается с такой бешеной скоростью, что ее улитка обгонит (свет и когти-копыта, прям эпично). Две трети сезона о том, что стало причиной библейских событий в богоспасаемом городке, и в чем тайный смысл происходящего, мы не имеем ни малейшего понятия. Герои вяло разбираются с последствиями, крутят психологические и общественные этюды, держат мхатовскую паузу. Активного действия – днем с огнем. Право слово, к шестой серии интерес к проекту начинает потихоньку угасать. Ну нельзя так долго тягать кота за причинное место! (Будто заслышав мысли разочарованного зрителя, с шестого эпизода постановщики поддают жарку и пару нежданчиков).
И это при том, что некоторые моменты сериала провальными не назовешь. Постановщики обеспечили зрителю знакомство с суперсильными (при стрессе) и регенерирующими воскрешенными (что обеспечивает как ряд забавных, так и ряд жутковатых моментов, ну как без элементов зомби-хоррора!). Запустили несколько сюжетных линий: тут вам и двинутый харизматичный проповедник, и братья-бандюки, и еще один импозантный товарищ, с лица которого буквально можно воду пить.
И стержневая, детективная арка с семейством Сайпресс, которая обеспечивает 80 процентов интереса к проекту.
Папаня-шериф. В отличие от большинства своих собратьев в кино, обычно выступающих исключительно положительными персонажами (если твоя фамилия не Тиллман, конечно), Уэйн не столь однозначен. С одной стороны в наличии комплекс суперответственности, жажда быть полезным, желание максимально защитить горожан. С другой откровенно фашистские идеи (все для блага большинства, само собой), искренние заблуждения в стиле якобинцев, пронизанные уверенностью в том, что только Уэйн знает, как лучше для народа. Усугубляется дело давящим, паршивым характером, относительно недавней смертью жены, контрами с мэром (у горожан в очильниках адекватный и хороший политик!) и привычкой работать через голову городской власти.
Также в наличии две дочурки. Старшая, Дана, также трудится в полиции, но давно лелеет мечту сбежать из этого патриархального рая в мегаполис. Карикатурно обожает пончики, те самые, без которых не представить клишированного копа. Щеголяет перлами: «у меня есть шокер, пистолет и низкая планка морали». Порой выглядит трогательно-забавно, порой нарочито круто, с изрядной комедийной ноткой.
Младшая, Эм, страдающая болезнью чрезмерной хрупкости костей, одно время отдалилась от семьи, активно баловалась наркотой и всячески панковала. В наличии детские психотравмы, не изжитое бунтарство, и безвременная кончина при таинственных обстоятельствах. Как нетрудно догадаться, не окончательная. Эм становится эдакой Бабой Ягой в тылу врага, показывая нам с вами воскрешенных в самой что ни на есть близи, и время от времени подкидывая кусочки всплывающей в памяти информации. Обеспечивая потенциальный головняк фашиствующему папаше, который стремится прижать всех воскрешенных к ногтю. Вокруг смерти Эм (которая держится девицами в секрете, не всегда удачно) развивается натуральное детективное расследование (обстоятельное и подробное, как и все в этом сериале), обеспечивающее проекту львиную долю интриги и оживляжа. А также чеканных фраз типа: «Мне пришлось умереть, чтобы почувствовать себя живой».
Отношения сестер недурно прописаны, проходят хорошее развитие. Барышни, ссорятся, мирятся, взаимодействуют, чаще всего лидирует старшая, но порой вожжи берет в руки младшая.
Персонажи созданы чуть утрировано, не шедеврально, но каши не портят. Благо герои неплохо проработаны и снабжены шлейфом роли, пускай узеньким и куцым, но все же.
Эрго. Спорный проект за злободневной остросоциальностью слегка позабывший о сюжете. Ближе к финалу постановщики начинают исправляться, но не факт, что многие зрители дотянут до этого благословенного момента.
Режиссер: Самир Реэм, Аманда Роу
В ролях: Мелани Скрофано, Стивен Огг, Дэвид Джеймс Эллиотт, Гия Сандху, Фил Брукс, Лара Джин Хоростецки, Никки Гуаданьи, Дерек МакГрат, Нэйтан Дэйлз, Глен Гулд, Майя Джей Бастидас, Ленор Занн, Карен Нокс, Кэтрин Кинг, Джош Круддас
Мистический интернат, или Живущие вне Наружности/ Парад эскапизма
Серый дом в непрестижном районе. Состоящий из лабиринтов коридоров, комнат, криков, детского гама и боли. Интернат для детей и подростков-инвалидов, оставленных родителями.
Живой, одинокий дом, которого сторонятся другие здания. Огромный улей, в каждой спальне которого – отдельный мир. Полный тайн и недомолвок, ссор и примирений, драк и шалостей, эмоций и волшебства. Иногда доброго, зачастую не очень.
Здесь можно очутиться в Могильнике с Пауками. Оказаться подопечным настоящего Наставника. Повзрослеть в окружении друзей, или презрительно скалящихся состайников. Попасть на изнанку Дома, побывать оборотнем и прожить за час несколько месяцев. Услышать историю о том, чего нет, и стать ее участником. Получить частичку Темного леса, стать соседом Ангела и поспать рядом с Драконом. Утратить разум или познать мудрость. Обрести собственный Дом и индивидуальность, или раствориться в толпе.
Большинство обитателей искренне верили в чудесные свойства Дома. Некоторые считали их небылицами и суевериями. Но почти все они были Его частью. А Он их.
Сильный роман, талантливо совмещающий обыденность с элементами мистики. Магический реализм с историями взросления. Сагу о дружбе с ударами судьбы. Лучшие людские качества с худшими. Текст очень эмоциональный, мистический, полный чувств, ощущений, воспоминаний, ассоциаций, психологических этюдов, людских историй. Порой пробирающий до печенок. Позволяющий сопереживать и участвовать в жизни героев по максимуму.
Навевающий воспоминания о Стругацких, раннем Лукьяненко, Кинге, Кларк, Борхесе, местами воспринимающийся эдаким анти-Крапивиным.
Перед нами две временных линии, рисующие одних и тех же героев в детстве и в подростковом возрасте. Персонажи в прошлом и настоящем отличаются кардинально, автор отлично показывает изменения, настигающие людей в процессе взросления (некоторых даже не сразу узнаешь в арке настоящего). Причем не в тепличных условиях уютного дома и любящих родителей. А вовсе даже наоборот. Детей-инвалидов, каждый из которых имеет серьезную физическую (или психическую, а зачастую обе) проблему. Брошенных родными, годами живущих в замкнутом пространстве Дома, в окружении не самого дружелюбного мужского коллектива разных возрастов, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Картина детского интерната выходит у Петросян поразительно насыщенной и полнокровной. Ущербные дети, приходящие в себя после предательства родни. Спустя годы пребывания в окружении подобных себе, уже не чувствующие этой самой ущербности. Свыкнувшиеся с ней, научившиеся полноценно функционировать с учетом физических недостатков. Старожилы Дома, активно травящие новичков (детишки — еще те жестокие скоты). Непременные, навязшие в зубах клички (как и полагается в любом детском, и не только обществе). Старшеклассники, выглядящие небожителями для мальков. Отстранившиеся, за редкими исключениями, воспитатели. Попытки отыскать свое место в коллективе. Встреча с настоящим Наставником. Первые контакты, приятельские и дружеские контакты, возникающие порой благодаря взрослым людям. Законы существования в Доме. Разные группировки и их особенности. Борьба за власть. Эволюция отношений в коллективе. Организация или поиск своей стаи. Самоидентификация. Стремление к индивидуальности, сражающееся внутри тебя с желанием не выделяться. Возмужание. Огрубление. Драки. Самые разнообразные игры и немудреные забавы. Разные времена года, придающие жизни в Доме летний или снежный колорит. Уроки, о которых почти не говорят: неинтересно. Незабываемые воспоминания и скука. Философские вопросы о человечности, личности, индивидуальности, то о чем во все времена любит поговорить думающая молодежь. Споры о жизни до хрипоты, треп до утра до слипающихся глаз, непременное курение и горячительные напитки. Амулеты и талисманы. Теснейшая связь с членами стаи: сродство с соседями по комнате, с которыми ты проводишь фактически все свое время, позволяющее порой ощущать себя единым существом. Время от времени взрываемое ссорами, конфликтами и потасовками. Забавные, опасные и судьбообразующие перипетии. Первое плотное общение с прекрасным полом. Романтика, влюбленности, как назло не в того, кого стоило бы. Ужас перед лазаретом. Полноценная жизнь, невзирая на физическую ущербность. Близкое и непосредственное знакомство со Смертью. Желание странного. Отношения с Наружностью (внешним миром, который практически никто из героев не помнит). Жуткие опасения перед выпуском и возвращением в эту непонятную и страшную Наружность. Стремление к махровому эскапизму: хоть тушкой хоть чучелком, но не покидать Дома, с которым ты буквально сросся. Страшные и таинственные истории. Возникновение мифосознания, как у древних, рост мистического мышления. Глюки, видения, ощущения, чья природа до конца неясна никому.
Картина, до боли знакомая всем, кто хоть раз проводил лето в пионерлагере. А уж тем, кто познал бурную тусовочную юность – и подавно.
Нас одарят шикарным шлейфом роли Серого Дома и обитателей, населявших его в разное время. Упоминание истории Дома, важных событий, людей, живших тут ранее, легендарных выпускников и наставников: иногда вскользь, намеками, иногда целыми подглавками, создает на диво целостную картину бытия интерната.
Примерно с экватора романа автор обозначает одну из магистральных угроз, ожидающих героев к финалу, и уже увиденную ими в детстве. Намекает на жуткие вещи, происходящие в преддверии 18-летия протагонистов. Удачно нагнетает обстановку, вводя серьезные элементы триллера и даже хоррора.
Немало времени в бытии Дома уделено мистике. Начиная от талисманов и амулетов, которыми пользуются буквально все. Продолжая намеками, надписями, рисунками на стенах, Ночью сказок. Завершая прямыми рассказами (и не только) об изнанке, «Той стороне Дома», прыгунах, ходоках и прочих волшебных моментах. Долгое время неясно, что перед нами: причудливые фантазии экзальтированной детворы и пубертатных подростков, или натуральная магия? Автор оставляет читателю выбор: верить в прошлое Македонского, лесные похождения Слепого, измененное состояние сознания Курильщика, или отмахнуться, сведя все к расстроенной психике неуравновешенных пацанов. И даже Ральфа, упоминающего изменения реальности, можно оставить за скобками, отнеся к тому же ведомству психиатрии (которому явно пора плотно заняться обитателями интерната). Можно. При очень большом и извращенном желании. До определенного момента.
Решать вам, тихо улыбается Мариам.
Петросян шикарно прописывает персонажей. Раскрывает как на духу, показывая размышления и рефлексии, демонстрируя их мысли и мыслишки, от возвышенных до мерзких. Порой не щадя героев. Переполняя описания чувствами и эмоциями. Рисуя картины развития (или деградации). Снабжая практически каждого парой колоритных черт характера и поведения. Делая персонажей «Дома» нашими близкими друзьями. Оттого так наотмашь лупят читателя редкие сцены подлости, меняющие отношение к некоторым протагонистам. Будто лучший кореш предал.
О некоторых из героев.
Кузнечик. Безрукий мальчик, демонстрирующий одно из самых впечатляющих развитий образа в романе. Спокойный, тихий, не любящий драк. Изучающий Дом с широко распахнутыми глазами. Из милейшего ребенка становящийся неординарным юношей.
Слепой. Незрячий пацан, с не самой устойчивой психикой, с младых ногтей учащийся противостоять остальному миру. Избравший себе кумира и так и не оправившийся после его потери. Идущий по пути, который приведет его к месту одного из вожаков и самых значимых людей в Доме. Безжалостный и малоэмоциональный. Замкнувшийся в броне безразличия.
Курильщик (избавиться от воспоминаний о бравом парне из Иксов выходит не сразу). Инвалид-колясник. Единственный, практически всегда общающийся с читателем от 1-го лица. Сбежавший от Фазанов – образцово-показательной палаты глупеньких и подлых зануд. Проходящий путь от очарованности состайниками до подспудного противостояния остальным обитателям Четвертой – частенько выступая эдаким махровым скептиком. Решивший воспринимать большинство действий обитателей Дома как Игру. Зря.
Шакал Табаки. Еще один неходячий. Балагур и трепач, воришка-трикстер, чьим хитом сезона стал ответ на вопрос одним предложением страницы на четыре. Ехидный, бесцеремонный, шумный, надоедливый – сущий тарарам на колесиках. Не терпящий часы в их любом виде (с чего бы это?). Любитель истории Дома, чуткий, заботливый, верный друг, отличный товарищ в играх.
Следующие по важности персонажи, типа того же наставника Ральфа, Македонского, Черного, Волка или Лорда не столь подробно показаны, но время от времени приоткрывают нам полог со своего прошлого, показывают глубинные реакции на раздражители, личный подход к жизни, способ и стиль мышления.
И даже глубоко второстепенные образы обязательно получат минуту, а то и поболе славы, Дорисовывая живой и до краев наполненный социум Дома.
Дополняют картину гармоничный, хороший, насыщенный язык, приятные уху обороты, как-то: «Папка набита мной», «состайник», «Слепой всегда говорит понятно, даже когда молчит», или «Ты спугнул мне Лес».
Эрго. Неожиданно мощный роман, проходящий по ведомству магического реализма. Восхитительно прописанные герои, проживающие самые важные этапы взросления перед нашими глазами. Фантасмагорическая психоделика живого Дома и его восприятия обитателями. Объемная, полная эмоций и воспоминаний картина замкнутого детско-подросткового социума. Потрясающая книга.
Не миллиардер, не плейбой, не филантроп, или Неудачная наследница
Рири Уильямс, студентка Массачустского технологического университета, вложила всю себя в совершенствование летающего бронекостюма, должного переплюнуть разработки покойного Тони Старка.
Денег с гранта не хватало, и Рири стала приторговывать домашними заданиями. Что крайне не понравилось руководству универа.
Отчисленная из ВУЗа девушка возвращается в Чикаго, где встает лицом к лицу с той же проблемой. Деньги.
В поисках ее решения Рири связывается с мутноватой компанией грабителей, возглавляемой неким Паркером, щеголяющем в магическом плаще, позволяющем становиться невидимым. Первое дело проходит недурно, принеся немалый гешефт. Но вскоре Рири понимает, их дорожки с Паркером скоро разойдутся, и чтобы уцелеть в намечающемся противостоянии, Уильямс придется выложиться по полной, а заодно рассчитывать на поддержку тех, кому она небезразлична.
Марвел окончательно подводит итоги своей пятой фазе. После полнометражного, пришло время последнего телепроекта оной.
Главной героиней стал персонаж, с которым нас уже познакомили в «Чёрной Пантере: Ваканда навеки». Наследница ЖЧ Рири Уильямс.
Рассказ о ее нелегкой судьбе вышел спорным и скучноватым, хотя и не лишенным интересных моментов.
Сперва о косяках.
-Первым бросается в глаза общая махровая наивность проекта: худшая вариация юнг адульт, когда молодые, инфантильные герои долго наматывают нервы окружающих на кулак, усердно морща лоб задумываются над банальными вещами, творят дичь с честными лицами, рефлексируют по поводу и без оного. С рефлексиями, к которым я обычно отношусь уважительно и с одобрением, здесь откровенный перебор. Когда за ГГ идет охота, и враги вот-вот постучат в двери, постановщики на полсерии останавливают время, давая Рири возможность вдоволь постарадать и поныть. Это так мило! О том, что темп проекта падает куда-то в район плинтуса и говорить нечего, падает, родимый.
-Марвел уже несколько пытался сделать главными героями молодое поколение, порой даже, как в том же Глазе кое-что удавалось, но не в этот раз.
-Вызывающее нервный смех отношение к передовым боевым технологиям. Мало того, что отчисленная студентка сперла в институте летающий броневой костюм (видите ли, он на деньги от гранта делался, посему мой!), так она еще и хранит штуку, заменяющую танковый батальон и пару истребителей в спальне многоквартирного дома. Я понимаю, что комикс – это сказка, но по сравнению с этим «костюмным допущением», нападение читаури смотрится документальным фильмом NGO.
-Крайний примитивизм подачи идей, будто рассчитанный для младших классов. Детское кино народу тоже пригодится, но надо же и честь знать.
-«Преступница ли я?», старушку грохнула? тварь ты наша дрожащая, или право имеешь? Нет? Вот и славно. Преступница, понятное дело. А у тебя были варианты заработать честно? Были, но пойти в компанию Старка не судьба? Тады ой. Ах! Как я могла так поступить! Ничего, что ты жива покуда, только по тому что «так поступила»?
-Манипулятивные псевдофилософские утверждения в антураже для белошвеек, поданные с каменно серьезными лицами и тягучим пафосом (чаще всего из уст антагонистов, и то хлеб). «Они отвергают твою гениальность, твое место занято посредственностями» — манипуляции для детсадовцев. «Ты заслуживаешь уважения, это право дано каждому от рождения!» да ну! «Отнимем власть у богачей!», чегевары вы наши, по фамилии ульяновы.
-Невнятный злец. Как и полагается в современных трендах: непонятый, отвергнутый, с детской психотравмой, слабоубедительными скиллами и мотивацией первоклашки.
-Дополняет картину не всегда убедительная игра ГГ. И я сейчас говорю не о стандартах красоты (Рири аж никак не эталон: временами выглядит вменяемо, на уровне тети Маши-соседки, временами, в особо неудачных мимических сценах – страшновато). А именно о косяках актерской работы. Невнятных, неправдоподобных гримасах, нарочитых реакциях. Да, их немного, в целом Торн кашу не портит, но все же негативных моментов в лицедейской работе больше, чем мы привыкли в современных сериалах (может недостаток опыта сказывается?).
Ну а о практически полном отсутствии белых актеров (кроме Джо припомнить кого-то сложно) и говорить не стоит – тренд Черной пантеры цветет и пахнет.
Но слава яйцам, в Ironheart есть и приятные моменты.
-Сплав магии и техники. Использование волшебных знаков, заклинаний и энергий, навешанных на классическое чудо научной мысли – костюм ЖЧ. В дополнение — мысль о не всегда идеальной совместимости этих двух сил. Хороши ведьмочка и ее матушка, не закончившая Камартадж: «не смей лазить без разрешения по параллельным мирам!»
-ИИ с воспоминаниями и реакциями реального, но покойного человека, что дарит несколько забавных и проникновенно-милых сцен. И даже одну моральную дилемму.
— Джо (Эренрайк), единственный б-м значимый белокожий и в меру обаятельный персонаж, перекинувший связующую нить к ранним лентам о ЖЧ. У него также имеется приятное развитие образа.
-Попытка Рири уподобиться Уолтеру Уайту . Тонкий намек властям, что даже самому разгениальному гению, лишенному связей и пары-тройки вагонов дензнаков, пробиться в люди будет сложновато. И вы, товарищи власть имущие, можете поиметь на свою голову вместо общественно полезного, откровенно криминального гения. Я уже говорил о наивности создателей сериала? впрочем, вода камень точит.
-Мистер Гаунт (Барон Коэн), , неожиданно заглянувший на огонек совершенно из другой сказки. Не самый впечатляющий вариант (вспомним хотя бы велеречивого Милтона), но в комиксоиде смотрится свежо, показывая, что практически любого гомо сапиенса соблазнить раз плюнуть.
Сюда же примыкает легкий стеб над культурной образованностью обитателей Цитадели демократии. Какой-такой Павлин-мавлин? Ни разу не слыхали.
Не густо? Ну извините, чем богаты тем и рады.
Эрго. Слабенький детско-подростковый сериал, со всеми косяками среднего юнг адульт. Есть и приятные моменты, но их откровенно не сады.
Конец 12-го века. В Киевской Руси неладно. Княжеские междоусобицы пускай не буяют пышным цветом как недавно, но остаются вечной бедой нашей земли. Распри между Мономаховичами и Ольговичами не забыты, да и внутри самих родов отнюдь не царит мир и благоденствие.
Но властолюбивые князья не единственная угроза для жителей Руси.
Половцы. Кочевники из Великой Степи, налетающие стремительными набегами, жгущие города и села, убивающие, уводящие в полон. У удельных князей не всегда хватает сил противостоять кочевым батырам. А собраться гуртом и навалять куманам по первое число выходит нечасто из-за тех самых усобиц.
1184-85 года. Половецкий хан Кончак всеми силами стремится к мечте: объединить половецкие кочевья и не просто пограбить окраины киевской державы, но и сделать эти земли своими навсегда.
Дела идут с переменным успехом, пока князь Новгород-Сиверский Игорь Святославич, в союзе лишь с ближними соседями, не известив великого князя киевского, отправляется в очередной персональный поход в Степь. Не догадываясь, что его ждут вражеские орды, с которыми справиться Игорю едва ли по силам.
Одна из самых узнаваемых страниц истории Киевской Руси (благодаря «Слову», автором которого в первом издании Малик называет Славуту, а во втором, с расширенным финалом, получившем название «Князь Игорь» — уже князя Владимира Галицкого) между Мономахом и Батыем.
Злосчастный поход Игоря.
О нем (а заодно и о предшествующих событиях) нам поведает украинский писатель Владимир Сиченко (он же Малик), автор весьма популярных в свое время исторических и приключенческих работ.
Роман атмосферный и запоминающийся на десятилетия (впервые я его прочел в подростковом возрасте и не забыл до сих пор).
Начинается действие книги за год до роковых событий мая 1185 года. Нас познакомят с обстановкой в Киевской Руси, позволят стать свидетелями набегов кипчаков и поучаствовать в ответных походах князей в Степь. Поведают о вреде княжеских котор (междоусобиц), падении роли великого князя киевского, отношении удельных властителей к угрозе вотчинам других князей, попытках окоротить половецких джигитов. Мыслях о вечной угрозе из Степи, постоянно висящих над жителями Руси. Роли случайностей, нежданных встреч и оскалов Фортуны в судьбах людей и воинств. Обратят внимание на пагубную привычку чересчур многочисленных рюриковичей тасовать между собой княжества, уделы и города как потрепанную колоду карт.
Как и полагается качественным историческим трудам, помимо ключевых реальных исторических личностей, автор вводит в сюжет обычных людей (порой даже знакомых с властителями), не засветившихся в летописях. Значимых для книги персонажей, чью судьбу ты можешь рисовать, не обращая внимания на ограничивающие полет фантазии строгие даты рождения и смерти.
Таковых в «Щитах» двое. Ждан и Славута.
Первый отвечает за простой люд. Ждан самый обычный селянин, попавший в половецкую неволю и выбравшийся из нее лишь спустя 3 года.
Любопытно: обычный пейзанин времен Киевской Руси недурно владеет мечом и копьем, умеет профессионально обращаться с лошадьми и отлично ездит верхом (тут еще и 3 года в степи в уходе за половецкими стадами даются взнаки). Ждан не желает никаких «из грязи в князи» (его мечта вернутся домой и поставить хату в уничтоженной половцами родной деревне). Однако вследствие случайной встречи, начинает вращаться в самых что ни на есть высоких кругах (что порой выходит ему боком в виде тюремных перипетий, показывающих беспредел власть имущих. Линия Ждана время от времени «приземляет» державный полет книги, перенося нас из княжьих покоев в избы «черного» люда. Показывает, как непросто возрождать уничтоженные половцами деревни, и жить в постоянном ожидании нападения. Дарит встречу героя с матерью — одну из самых пронзительных сцен романа.
Славута – мужик из смердов, которому выпала иная судьба. Ведь его судьбоносная встреча случилась в самом детстве. Он рос с будущим великим князем киевским, и стал для него настоящим другом, а позднее ближним боярином. Потрудится учителем и пестуном еще одного князя. Широко известен на Руси как певец-сочинитель, второй после Бояна, лекарь и летописец. Занимает законное место рядом с властителем во время советов, к его мнению прислушиваются и уважают. При всем этом к 60-ти годам Славута выиграл свою главную битву – со властью: не зазнался, не скурвился и не возгордился, остался хорошим человеком, скорым на помощь и доброту.
Любопытно: при частом упоминании боярства как еще одной угрозы для державы, из всех бояр автор показывает нам близко лишь отличного парня Славуту.
Если подытожить, простого люда мы увидим мало. Большую часть времени проведем рядом с властителями Руси той эпохи. Тут нас ждут:
Частые Снемы (съезды), на которых вершатся судьбоносные моменты. Княжеские пиры, обильные яствами и питьем. Подготовка, планирование, сборы и проводы войск в походы на половцев. Жажда добычи, часто определяющая ход битв. Отсутствие вменяемой разведки, в результате чего встреча с врагом зачастую становится для наших дружин откровенным сюрпризом. Сражения, их последствия.
Любопытно: активной стороной за исключением набегов в дебюте и финале выступают именно наши князья. Понятно, что половцы чаще всего лезли первыми, но смотрится ситуация неловко.
Постоянные разговоры о междоусобицах. Пускай после примирения Святослава с Рюриком и создания дуумвирата, в отношениях князюшек наступило затишье, слишком памятна беспощадная, кровавая резня между родичами, идущая не одно десятилетие. С использованием половецких орд, применением звериной жестокости и дьявольского коварства. С убийством женщин и детей, сожжением посевов и деревень наши хлопцы справлялись не хуже кипчаков.
С князьями в романе ситуация вообще двойственная. Нет уже в Граде Кия державных мужей, строивших и возвышавших Киевскую Русь, последний ушел шесть десятков лет назад ( Галич и Владимиро-Суздальское княжество вяло пытаются стать новыми центрами силы, но выходит так себе).
Остались дети гениев, на которых природа отдыхает.
Кроме, собственно, Игоря, близко мы ни с кем из них не познакомимся. Чуток информации получим о Владимире Галицком и его батюшке Ярославе Осмомысле. Святославе Всеволодовиче, его брате Ярославе Черниговском. Да переяславском (нынче шикарный Город музеев) князе Владимире Глебовиче, оппоненте Игорька. И то, больше из рассказов, чем благодаря их действиям или внутренним монологам.
Игорь Святославич – князь Новгород-Сиверский оставляет крайне противоречивое впечатление. Истинный витязь, честный и смелый, с подросткового возраста в походах и битвах. Прямодушный (да, ладно, экую комбинацию по дезинформации киевского князя провернул). Тщеславный, черствый, горделивый, жестокий (таких позитивных парней как Славута, в те времена еще поискать. В наши, впрочем, тоже). Упрямый, как баран. Но главное – туповатый. Замахивающийся на вершины, которые не способен взять при всех стараниях. Ради славы и удовлетворения амбиций готовый на большой обман и серьезный риск. Причем бог с тобой, если б ты свою голову закладывал, так ты не только своей жизнью и личной дружиной, но и тысячами простых мужиков рискуешь. И свезло же такому остолопу остаться в истории. Спасибо автору «Слова».
Написан роман хорошим, насыщенным украинским языком, с использованием архаизмов/ устаревших слов, добавляющих тексту колорита, антуража, вкуса и глубины («заткни вершу»!).
Радует:
-Сильными эмоциональными моментами во время встреч с давно утерянными родными, при виде кровавых полей сражений. Целомудренно описанными, но чувственными отношениями мужчин и женщин.
-Искренней любовью к родной земле и природе Украины. Суровыми зимами, замораживающими и заносящими снегом даже привычных к морозным переходам путников.
-Отношением к религиям: новые ромейские боги то добре, но и старым помолиться не забывай. Сюда же примыкает использование нескольких имен, в том числе крестильного и прозвища.
-Недурно описанными баталиями, в том числе мощной реконструкцией последнего боя полку Игорева.
-Упоминанием важнейшей роли воинской снаряги, от мечей и копий до брони и щитов.
Любопытно: на местных кузнецов в деле сооружения этой самой снаряги у Игоря надежды нет, только привоз со стороны (во втором издании заказы оружейникам Новгород-Сиверского княжества уже упоминаются ). Загвоздка в том, что княжество обезлюдело после набегов, или скорость работы сиверских мастеров не устраивала?
-Не забывает познакомить нас с половцами, их бытом, наказаниями, советами ханов, подготовкой к вторжениям. Малик не описывает кипчаков хорошим или даже нейтральным народом, бандюки еще те, думают в основном о добыче и о том, чтобы захапать чужую землю. Но, по крайней мере, перед нами не абстрактная черная туча из степи, а люди, которым ничто человеческое не чуждо.
Из нюансов.
-Как на меня автор пожалел описаний городов того времени, не слишком увлекался воссозданием обычаев жителей Киевской Руси (возможно рассчитывая на подготовленного читателя).
-В обилии имен князей и их родни, вываленной нам в начале романа разобраться непросто, требуется некоторое время, чтобы понять кто кому рабинович.
-Предсказуемость имеется, куда ж без нее, но поскольку знаем мы лишь основные вехи событий, она не слишком режет глаз.
Эрго. Хороший, атмосферный исторический роман о нелегких временах Киевской Руси.
облако тэгов
