Вновь обращаюсь к сказам Бажова и иллюстрациям к ним. Посмотрим "Малахитовую шкатулку". Этот второй сказ в дилогии про Степана и его семью (первый был — "Медной горы хозяйка").

Начать обзор надо с иллюстраций Г.Мосина. Во-первых, иллюстрации Мосина конгениальны Бажову — попадаем в нужную атмосферу. Во-вторых, у него подробный цикл — можно будет вспомнить сюжет сказа.

1)Существуют такие отдельные издания "Малахитовой шкатулки" с иллюстрациями Мосина:

а) Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1975. Это тонкая книжка-картинка с полноценной сюитой иллюстраций.

и б) Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1979. Это изящная миниатюра с полноценной сюитой иллюстраций.

2) Также есть сборники, содержащие "Малахитовую шкатулку" с иллюстрациями Мосина:

а) Сказы. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1978. Здесь воспроизведены иллюстрации из книжки-картинки 1975 г.

и б) Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1983. Эта книга планировалась как эстетское подарочное издание. Вышла после смерти художника. Здесь одна иллюстрация к "Малахитовой шкатулке".

И отныне все иллюстрации Мосина поверяются по этому альбому: "Геннадий Мосин" (Екатеринбург: Автограф, 2020).

В альбоме полностью воспроизведены циклы иллюстраций из тонкой книжки-картинки и из парадного сборника. Из миниатюрного издания картинки не воспроизведены.

В данном обзоре сканы иллюстраций я буду давать непосредственно из первых книжных изданий. Картинки будут парные. Сначала — из издания 1975 года, рядом — из миниатюры 1979 года. Рисунки в миниатюре очень чёткие. Но у меня, к сожалению, не получилось сканером и смартфоном передать все детали иллюстраций из миниатюры. Так что сравнивать можно, по сути, только общий план.

Первый сказ дилогии "Медной горы хозяйка" мы подробно рассматривали (можно найти по тэгу). "Малахитовая шкатулка" является его прямым продолжением. Бажов сам напоминает события первой части дилогии: Степан находился под покровительством Хозяйки Медной горы, получил от неё в дар шкатулку с женскими украшениями для невесты. Степан женился, жена родила ему троих детей — двух мальчиков и младшую девочку Танюшку. Потом Степан умер. У него были очень сложные отношения с Хозяйкой Медной горы — невозможная любовь между смертным и нечистью.

Так вот, Танюшка — странная девочка. Красавица с зелёными глазами и брюнетка. В уральских деревнях и сейчас, по-моему, чёрные волосы вызывают настороженность. Но эта девочка с детства привораживать умела:

цитата

И хоть она не шибко к чужим людям ластилась, а всяк ей — Танюшка да Танюшка. Самые завидущие бабешки и те любовались. Ну, как, — красота! Всякому мило. Одна мать повздыхивала:

— Красота-то — красота, да не наша. Ровно кто подменил мне девчонку

Для Мосина портрет Танюшки принципиально важен. В книге 1975 года он помещает его на обложку, в миниатюре 1979 года — на фронтиспис. В первом случае мы видим взрослую девушку, во втором случае — девочку. От этих портретов зрителя охватывает беспокойство.

в альбоме — поиски образа. Карандашные прорисовки облика героини.

С подарком Хозяйки Медной горы получилась странная история. Дарила степановой невесте — а невеста не в состоянии носить: давит, жмёт да жжёт. А Танюшке все украшения в пору. Мать поражена и озабочена.

Сцену примерки девочкой украшений Мосин даёт три раза (посвятил этой сцене и единственную иллюстрацию из сборника 1983 года). Ракурс и интерьер на всех рисунках один: изба, зеркало между окнами, пирамида сундуков под зеркалом, городские стулья и какой-то деревянный прибор. Бажов подчёркивает, что семья была зажиточной, но Мосин, скорее всего, рисует типичную обстановку уральской избы советского времени (сам художник по большей части в деревне жил).

Проявление колдовской силы Танюши. Когда она одна в доме примеряла украшения из шкатулки, со спины к ней забрался разбойник с топором.

цитата

Испугалась Танюшка, сидит, как замерла, а мужик сойкнул, топор выронил и обеими руками глаза захватил, как обожгло их. Стонет-кричит:

— Ой, батюшки, ослеп я! Ой, ослеп! — а сам глаза трет.

Впрочем, сама Танюшка ничего не поняла. Может, это и не её колдовская сила, а кто-то её защищает (особенно, когда она со своей малахитовой шкатулкой).

После первой иллюстрации цикла казалось, что Мосин будет давать разные рисунки в двух изданиях. Однако далее он будет иллюстрировать одни и те же сцены, сохранять одну и ту же композицию, но обязательно делать вариации в деталях.

Мать спрятала шкатулку в голбец (сам Бажов раскрывает этот термин как "подполье"), но Танюшка шкатулку обнаружила и теперь играет с ней в подземной полутьме. А тут ещё внезапно появляется такой персонаж как чернявая зеленоглазая странница. Эта странница владеет волшебством, показывает Танюше в голбце видение — царские палаты. Какая-то подручная Хозяйки Медной горы.

А ещё от странницы Танюше досталась пуговка, где появляется изображение зеленоглазой, когда Танюшке нужно посоветоваться о чём. В общем, мотив куколки как у Василисы Прекрасной — да только не от матери эта помощь, а с другой стороны, со стороны нежити.

С юностью Танюшка стала привораживать парней, держит их в напряжении своими отказами.

цитата

— Разве это девка? Статуй каменный, зеленоглазый! Такую ли найдем!

Фырчит так-то, а самого уж захлестнуло. Которого пошлют, забыть не может Танюшкину красоту. Как привороженного к тому месту тянет — хоть мимо пройти, в окошко поглядеть. По праздникам чуть не всему заводскому холостяжнику дело на той улице. Дорогу у самых окошек проторили, а Танюшка и не глядит.

У Мосина в двух вариантах иллюстрации — изменение перспективы: взгляд с улицы, а потом из избы.

Случился пожар. Бажову этот ход нужен, чтобы мать Танюшки наконец-то решилась продать шкатулку.

А у Мосина — пожар как бедствие. Кошмар русской деревни.

Последнее дело — пересказывать бажовские сказы. Второстепенные персонажи у него имеют собственные истории и яркие характеры. В общем, шкатулку за две тысячи рублей получила жена нового приказчика по прозвищу Паротя (за его постоянный призыв: "па-роть!"). А жена этого приказчика — полюбовница молодого барина Турчанинова ("Она, слышь-ко, в Сам-Петербурхе воспитывалась, в заграницах разных с молодым барином бывала"). А замуж на приказчика вышла по комбинации старого барина, а приказчик до того у барина музыкантом и учителем иностранных языков был. В общем, на завод приехала уральская интеллигенция. Ах, да, покупательница считает, что совершила выгодную покупку:

цитата

Паротина жена, как приехала домой, похвасталась:

— Теперь, друг любезный, я не то что тобой, и Турчаниновым не понуждаюсь. Чуть что — до свиданья! Уеду в Сам-Петербурх либо, того лучше, в заграницу, продам шкатулочку и таких-то мужей, как ты, две дюжины куплю, коли надобность случится.

А дальше — старый барин помер, а молодой вознамерился жену у Пароти обратно забрать. А Паротя запил. А собутыльники ему про Танюшку рассказали. Так... к чему это всё? А, вот! По заказу Пароти Танюшка вышила свой портрет по шёлку. На пиру (Бажов смачно описывает переругивания Пароти с женой), молодой барин Турчанинов увидел танюшкин портрет. Ну и всё. Околдован.

Танюшке надо попасть в царские палаты (которые ей в подполе показывала зеленоглазая странница). Танюшка соглашается назваться невестой Турчанинова, тот обещает ей в Санкт-Петербурге показать царицу в Малахитовой палате, которая отделана камнями, найденными Степаном — отцом Танюшки. Вот только зачем ей надо было попасть в Малахитовую палату? Чтобы исчезнуть.

цитата

— Это еще что придумал! Я велела мне царицу показать, а ты подстроил меня ей показывать. Опять обман! Видеть тебя больше не хочу! Получи свои камни!

С этим словом прислонилась к стенке малахитовой и растаяла. Только и осталось, что на стенке камни сверкают, как прилипли к тем местам, где голова была, шея, руки.

Все, конечно, перепугались, а царица в беспамятстве на пол брякнула.

Был, значит, в Малахитовой палате в царском дворце портал для перехода в другой мир. Наверное, и сейчас остался (в старых уральских рудниках, откуда раньше был проход, его сейчас не найти).

Что связывает Танюшку с Хозяйкой Медной горы? Отца не заполучила, так дочку забрала. Кстати, в сказе сама Хозяйка не появляется, а упоминается по существу только раз — в самом конце.

цитата

Да еще после этого случаю заметочка вышла. Сказывали, будто Хозяйка Медной горы двоиться стала: сразу двух девиц в малахитовых платьях люди видали.

В конце 2020 года в Екатеринбурге был издан альбом "Геннадий Мосин" со множеством репродукций.

Издательство "Автограф" — небольшое, но очень профессиональное.

Свердловский художник Мосин мне был знаком с детства по книжкам Средне-Уральского издательства. Его рисунки невозможно было забыть. Притягательные и отталкивающие. Со временем я открыл для себя художника в новом масштабе: это титан, равный Бажову. И масштаб этот, как и у Бажова, совсем не регионального уровня.

С иллюстрациями Мосина мы уже встречались в прошлых обзорах по русским народным сказкам и по сказам Бажова. Коснусь того, что в альбоме имеет отношение к тем обзорам.

Главные находки к иллюстрированным сказкам — в разделе "Живопись".

Книжных иллюстраций к "Колобку" у Мосина не было. Но зато вот такая станковая картина "Колобок" (холст, масло) 1979 года.

И "Царевна-лягушка" тоже есть на холсте. С такой же композицией была и скромная чёрно-белая картинка из книги. У меня, понятно, обе картинки одного размера. А так можно себе только представить: холст в раме на полстены и обрывок газетной бумаги из книги.

На картине маслом пейзаж и избы — среднеуральские. Мосин соединил русскую сказку со сказами Бажова.

И в бажовской теме интерес представляет живопись. Причём, начинал разработку этой темы Мосин именно в станковых картинах (холст, масло). В картинах сказались именно бажовские мотивы, хотя можно вычленить и конкретных персонажей бажовских сказов.

1) Диплом в Академии художеств (1957).

2) Сказ об Урале (1967).

Большой раздел альбома посвящён книжной графике Мосина. Подлинники книжных иллюстраций оказались в плохом состоянии. Очень жаль. По большей части в альбоме помещена компьютерная обработка сканов из книг. Картинки стали чище, прозрачнее, контрастнее. Филигранная работа художника В.И.Реутова, который лично был знаком с Мосиным. Но, может быть, замыслу Мосина (если судить по его живописи масляными красками) более соответствовала бы перенасыщенность цветом.

Показываю для примера сравнение картинок к "Серебряному копытцу" (ранее было тут). Пока даже не решил, какая картинка гармоничнее — на пожелтевшей бумаге из тоненькой книжки 1972 года или на роскошной белизне современного альбома.

1) Дарёнка выглядывает за дверь, смотрит на козлика (слева — оригинал 1972 г., а справа — бликующая обработка).

Бонус из альбома: карандашный набросок иллюстрации.

2) Серебряное копытце в стиле Серебряного века (здесь, наоборот, слева — современная обработка, справа — оригинал из книги 1972 г.).

Для чистоты эксперимента прогнал обе иллюстрации через сканер в одинаковых условиях.

С технической точки зрения обработанные иллюстрации, конечно, лучше.

Завершение обзоров иллюстраций к "Скупому рыцарю". Сегодня — современные концептуальные издания в иллюстрациях М.Фёдорова и Б.Заборова.

Слева: А.С. Пушкин. Маленькие трагедии. — М.: Всероссийская государственная библиотека иностранной литературы им. М. И. Рудомино, 2019 г. Книга на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition290406

Справа: Притяжение "Скупого рыцаря". — СПб.: Государственный пушкинский театральный центр, 2001. В книгу входят вступительная статья В.Рецептора, текст "Скупого рыцаря", перевод пьесы на английский язык, факсимильное воспроизведение болдинской рукописи Пушкина.

Издательство Рудомино делает серию "Сценография в книге" с одним художником — М.Фёдоровым. Уже в 2012 году в альбоме "222 молодых книжных иллюстратора" (М.: Тримаг) были помещены макеты ещё не изданных книг серии.

Главная интрига серии — в какой форме выполнена застёжка книги. Для Пушкина выбрана завязочка из бытового шпагата.

В тримаговском альбоме были приведены образцы иллюстраций к разным произведениям — вроде бы обычные на разворот.

Но в готовой книге с плоскостями всё не так однозначно. Уже из названия серии "Сценография в книге" видна попытка отойти от традиционной иллюстрации, сделать явные отсылки к оформлению сцены. Как это можно сделать? На ум приходит — дать трёхмерную картинку, встающую из чрева книги при её раскрытии? Но это слишком напоминает совсем детские книжки-панорамки. Это ниже уровня Фёдорова. Сценические приёмы трёхмерности достигаются игрой с раскрытием переплёта и внутренних листов.

1) Развязываем шпагат. Створки распахнулись. Чёрно-красный лаконизм (в центре — собственно книжный блок в мягкой обложке).

2) Раскрываем книжный блок — титульный разворот.

3) Перелистываем страницу. Разворот — шмуцтитул к "Скупому рыцарю". На левой стороне — иллюстрация к первому акту (сцене) "В башне". Но оказывается, что правая сторона разворота — это сложенный лист

4) Разворачиваем сложенный лист — там рисунок на разворот. На правой стороне — иллюстрация ко второму акту (сцене) "В подвале". Соединились два рисунка, но панораму не создали. Как в продвинутом театре — разные уровни сцены.

И это единственные сюжетные иллюстрации к пьесе.

 

Книга большого формата в суперобложке "Притяжение "Скупого рыцаря". Это проект В.Рецептора. Серия "Пушкинская премьера". В этой серии была издана драматургия Пушкина с иллюстрациями разных художников: "Русалка" (с иллюстрациями Шемякина — эту книгу мы смотрели два года назад здесь) и отдельные пьесы из "Маленьких трагедий" (кроме "Пира во время чумы").

Книгу проиллюстрировал Б.Заборов — художник, эмигрировавший из СССР во Францию. Концептуалист и нон-конформист, понятно. Трактовки загадочные, но захватывающие. Цветные страничные (очень большие) иллюстрации к каждой сцене и концовки — артистичные калялки-маляки.

1) Первая сцена. Страничная иллюстрация: ростовщик Соломон во всей красе и бесплотная фигура в рыцарских доспехах. Указание на то, что Альбер — пустое место?

 

2) Вторая сцена. Барон перед сундуком с золотом. Приземистая фигура, какие-то онучи, короткий меч (как "обрез" из другой эпохи). Вообще не аристократ. Русский кулак-мироед.

 

3) Третья сцена. Молодой герцог — надменный и презрительный. Альбер перед ним — неповоротливая бочка в доспехах. Увалень пришёл жаловаться на папу. Нет, совсем не уважает художник благородного молодого рыцаря.

 

4) Завершающая иллюстрация — скупой рыцарь мёртв. Вместо ангелов — скалящиеся летуны с полотен Шагала, из-за занавесей бесплотные призраки высовываются (за бароном пришли?).

Конечная иллюстрация перекликается с рисунком на суперобложке — есть интересные разночтения в мелких деталях.

Отдельного рассмотрения заслуживает сюита иллюстраций к "Скупому рыцарю", сделанная братьями Трауготами на закате советского периода.

Книга большого (но не гигантского формата), выпущенная издательством "Советская Россия" в 1988 году.

Тираж по советским меркам небольшой — 30 тыс. экземпляров.

Удивила цена. 6 руб. 50 коп. Дорого.

Как раз во второй половине 1980-х гг. (когда никто и не представлял себе возможность будущих "свободных" цен) стали появляться издания художественной литературы (классики) с неожиданной государственной ценой. Но в известных мне случаях повышенных цен это оправдывалось чем-то нестандартным в оформлении (нетрадиционный формат, чаще всего). А здесь — всё очень привычно. Разве что подчёркнутый аскетизм переплёта...

По моему мнению, Трауготы не придавали особого значения макету книги в том смысле, как это делалось, например, Фаворским или Епифановым (множество вводных листов, из которых половина девственно чистые). Для Трауготов главное было — разместить как можно больше рисунков в книге, они славились тем, что могли иллюстрировать каждую строчку любого произведения.

Но вот это издание "Маленьких трагедий" показывает, что если уж Трауготы хотели удивить концептуализмом макета, то удивляли по-настоящему. Новаторство у них было в крови. И начали они с обложки: белая крышка переплёта и где-то внизу (а не по центру, как положено) мелкими буковками автор и название. Это уже эпатирование публики — как со знаменитой рекламой: пустой лист в дорогом глянцевом журнале и внизу крохотными буковками "Роллс Ройс в рекламе не нуждается".

И дальше неожиданно — всё содержание, которому тесно на листе, помещено на авантитул. А ведь на авантитуле принято было давать небольшую информацию, чаще всего название издательства. Авантитул — это подготовка к долгому вступлению в книгу.

Нету долгого вступления. На месте титульного разворота, где должна быть информация ко всей книге — сразу переход к первой пьесе, к "Скупому рыцарю". Стремительный темп. Но уже намечается и концепция пустых листов: на развороте просторно, слева совсем небольшой рисунок (что-то из средневекового бестиария).

А потом опять обманутые ожидания: вместо текста — разворот с рисунками. Причём слева — портрет Пушкина (вроде как фронтиспис, но тут ему совсем не место), а справа — волком друг на друга смотрящие главные герои, барон и сын его Альбер. А в целом: Пушкин наблюдает за своими героями.

Ждёшь текста на следующем развороте — ан нет: торжественное объявление о первой сцене на весь разворот, причём левая сторона — совсем пустая. Как это назвать? Шмуц-шмуц-титул? На этом титуле декорации к сцене без актёров: помещение в башне.

Полный отказ от шаблона, резкий переход от перенасыщенных разворотов к разворотам полупустым. Таков макет у Трауготов. Может быть, они так почувствовали темп пушкинской малой драматургии?

И вот, наконец, начинается повествование. Надо иллюстрировать текст. Начало вроде бы ожидаемое: страничная иллюстрация, на которой Альбер со слугой Иваном рассматривают побитый шлем. Заставка — рыцарь на коне.

В общем-то, Трауготы могли бы брать все привычные мизансцены — этих художников любят за уникальную технику, никто бы не возражал против повторения композиций, например, Фаворского. Было бы даже интересно сравнивать, как одно и то же содержание обретает разную форму. Но Трауготы, конечно, не повторяются.

а) Картинки, посвящённые турниру, где Альбер одержал победу ради прекрасных глаз дамы сердца.

б) Поиски незатёртых тем приводят художников к идее переоценить образ ростовщика Соломона. Принято было рисовать затравленного бесправного еврея. Трауготы представляют нам успешного финансиста, хитрющего и умного (таким Шейлок у Шекспира выведен).

А где же вселенская печаль гонимого народа? Будет и печаль — в образе торговца ядами (у него даже имя есть — Товий).

цитата

Есть у меня знакомый старичок,

Еврей, аптекарь бедный...

в) Конечный разворот: инструкция по повешению ростовщика и концовка-ребус: сын я барона (см. корону на рисунке) или мышь, рождённая в подполье (см. мышь)?

Просторный разворот приглашает во вторую сцену трагедии. Декорации к сцене без актёров: спуск в подвал.

а) Начало: слева страничная иллюстрация с бароном. Прослеживается тенденция: в начале сцены дать ожидаемую картинку: барон на коленях, отпирающий сундук (подвал?). А справа аллегорическая заставка: дряхлый лев, прикрывающий символы рыцарской славы (и это не золото). Это уже собственный графический эпиграф от Трауготов.

б) Разворот, где на одной стороне герои произведения, а на другой стороне — Пушкин. Было это в первой сцене. Становится понятным, что подобная композиция — не случайность. В каждой сцене будет диалог автора со своими героями.

в) Конечный разворот в духе средневековых мистерий — иллюстрация к словам

цитата

Мне разве даром это все досталось,

Или шутя, как игроку, который

Гремит костьми да груды загребает?

Титул к последней сцене. Всё-таки Трауготы никогда не были сторонниками математической размеренности: ожидал увидеть на этом титуле, как и на предыдущих, декорации к сцене без актёров. А тут живое существо — лев из-за колонны дворца вышагивает.

а) Но в целом заданный алгоритм выдерживается. Войдя во вкус, с удовольствием разглядываю первый разворот к сцене: Герцог и Альбер смотрят на въезжающего во дворец старого барона — это ожидаемая иллюстрация (у Ф.Константинова, например, такая композиция была). Но заставка справа загадочная: каминная полка с лыбящейся химерой в виде украшения, змея (яд) и гранённый стакан. Это было бы уместно как заставка к первой сцене, а теперь это, наверное, рекламная вставка： следующая серия — "Моцарт и Сальери".

б) Дальше — второстепенные детали рассказа, которые так любят иллюстрировать Трауготы: герцог вспоминает, как барон играл с ним в детстве (играл как умел — сажал на коня, покрывал шлемом). Следующая иллюстрация — выросший герцог (упитанный и в модной шляпе).

в) Алгоритм сохраняется: разворот, на котором Пушкин смотрит на своих героев. Но здесь уже дуэль: Пушкин с напряжением в глаза глядит обезумевшему барону. Всем известны перипетии отношений Пушкина с собственным отцом. Есть буквальное совпадение жизненной ситуации с текстом пьесы — когда-то отец Пушкина распространял слухи про опального сына (во времена ссылки в Михайловском). Как сам Пушкин писал: "Отец мой, воспользуясь отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому объявляет, что я его бил, хотел бить, замахнулся, мог прибить". Барон герцогу говорит про сына: "Он... Он меня хотел убить". При этом по тексту пьесы мы знаем, что это клевета на Альбера. А с Пушкина-то подозрение даже потомками не снято — Трауготы об этом знают. Поэтому Пушкин с таким глубоким чувством глядит на своего персонажа.

г) Последний разворот: мёртвый барон на страничной иллюстрации, аллегорическая концовка.

Сегодня — образцы иллюстраций к "Скупому рыцарю" советских художников. Особенность здесь в том, что эти иллюстрации являются наиболее типичными для различных периодов советского времени, при том, что в разные периоды были совсем разные тенденции.

В 1949 году, в связи с юбилеем, выходило много изданий Пушкина. Была в моём каталоге-справочнике отмечена и такая книга: отдельное издание Маленьких трагедий с иллюстрациями известного художника Д.Дубинского. Но я эту книгу специально не искал — отпугивало указание на "массовую серию" (а после войны книги в массовых сериях могли быть изданы очень плохо с катастрофическим воспроизведением иллюстраций). И случайно мне эта книга у букинистов не попадалась.

Как выяснилось, книжка и иллюстрации в ней очень достойного полиграфического качества. Приобрести книгу не успел, но картинки обнаружились в Интернете: https://www.pushkin-digital.ru/node/787.

Цветная обложка — портрет Пушкина (авторства, кстати, Н.Кузьмина, но он свои работы того периода не особенно ценил).

К каждой пьесе по одной иллюстрации. К "Скупому рыцарю" вот такая: барон над златом стоит. Очень живая мимика у барона получилась. Явно оригинальная трактовка художника.

Д.Дубинский — очень хороший художник, типичность его рисунков для советского времени определяется его принадлежностью к реализму. Дубинский умер очень рано — в 1960 году. Он, собственно, относится к художникам сталинской эпохи. Но это не парадный сталинский живописец. Поэтому его иллюстрации к Гайдару, например, любят и переиздают до сих пор. А к Пушкину не переиздавали.

Случайная счастливая находка. Сайт Чувашского государственного художественного музея: https://artmuseum.ru/museumexpo?author=8a.... Рисунки местного художника Э.Юрьева.

Рисунки пером и тушью. Разрешение, к сожалению, не очень высокое. Это небольшие заставки к неосуществлённому, по-видимому, изданию "Маленьких трагедий" на чувашском языке. Год создания указан как 1983-й.

Высокий уровень, хорошая техника. Что-то лёгкое, грациозное, чуть насмешливое — типичная позднесоветская графика.

Очаровательный томик от "Речи", выпущенный в 2021 году с новыми иллюстрациями известного с советских времён художника А.Рейпольского.

Мы уже знакомы с этим изданием (показывал из него "Русалку" и некоторые поэмы). Теперь посмотрим сюиту к "Скупому рыцарю" — страничные иллюстрации (мелкие изображения предметов обихода я опускаю).

Статичные иллюстрации с образами действующих лиц. Портрет Соломона — так подробно этого ростовщика художники ещё не рассматривали.

И сюжетная иллюстрация: Соломона гонят прочь — это альтернатива виселице.

В общем-то к сцене в подвале тоже не иллюстрации, а портреты барона. Портреты — это внешняя статика, но и одновременно раскрытие внутреннего мира героя. У Рейпольского барон — страдающий от своего бессилия уберечь богатства. А вспоминая портрет Соломона из Первой сцены, вспоминаешь и то, что барон-то — тоже ростовщик. Полезное напоминание — а то, "рыцарь, рыцарь".

К последней сцене — сюжетная иллюстрация: барон с сыном вступают в конфликт в присутствии герцога-сюзерена.

Рейпольский рисует так же, как и сорок лет назад. Поэтому его сюиты — тоже из советского времени. К этому художнику разное отношение: это не передовой художник. У него виден академизм, ладно хоть без сталинской напористости. Акварели хорошего рисовальщика. В богатой гамме направлений позднесоветской графики манера Рейпольского, воспринималась, наверное, как противовес острым передовым течениям. В СССР сформировалось первое по-настоящему образованное поколение, которое уже с начала 1970-х начало предъявлять претензии на то, чтобы формировать вкусы общества в целом. Образование этому поколению дали, а вкусы у них ещё не успели развиться. В станковой живописи Илья Глазунов в любимчиках оказался. Графика Рейпольского — для массового читателя позднего СССР.