Завершение обзоров иллюстраций к "Скупому рыцарю". Сегодня — современные концептуальные издания в иллюстрациях М.Фёдорова и Б.Заборова.

Слева: А.С. Пушкин. Маленькие трагедии. — М.: Всероссийская государственная библиотека иностранной литературы им. М. И. Рудомино, 2019 г. Книга на Фантлабе: https://fantlab.ru/edition290406

Справа: Притяжение "Скупого рыцаря". — СПб.: Государственный пушкинский театральный центр, 2001. В книгу входят вступительная статья В.Рецептора, текст "Скупого рыцаря", перевод пьесы на английский язык, факсимильное воспроизведение болдинской рукописи Пушкина.

Издательство Рудомино делает серию "Сценография в книге" с одним художником — М.Фёдоровым. Уже в 2012 году в альбоме "222 молодых книжных иллюстратора" (М.: Тримаг) были помещены макеты ещё не изданных книг серии.

Главная интрига серии — в какой форме выполнена застёжка книги. Для Пушкина выбрана завязочка из бытового шпагата.

В тримаговском альбоме были приведены образцы иллюстраций к разным произведениям — вроде бы обычные на разворот.

Но в готовой книге с плоскостями всё не так однозначно. Уже из названия серии "Сценография в книге" видна попытка отойти от традиционной иллюстрации, сделать явные отсылки к оформлению сцены. Как это можно сделать? На ум приходит — дать трёхмерную картинку, встающую из чрева книги при её раскрытии? Но это слишком напоминает совсем детские книжки-панорамки. Это ниже уровня Фёдорова. Сценические приёмы трёхмерности достигаются игрой с раскрытием переплёта и внутренних листов.

1) Развязываем шпагат. Створки распахнулись. Чёрно-красный лаконизм (в центре — собственно книжный блок в мягкой обложке).

2) Раскрываем книжный блок — титульный разворот.

3) Перелистываем страницу. Разворот — шмуцтитул к "Скупому рыцарю". На левой стороне — иллюстрация к первому акту (сцене) "В башне". Но оказывается, что правая сторона разворота — это сложенный лист

4) Разворачиваем сложенный лист — там рисунок на разворот. На правой стороне — иллюстрация ко второму акту (сцене) "В подвале". Соединились два рисунка, но панораму не создали. Как в продвинутом театре — разные уровни сцены.

И это единственные сюжетные иллюстрации к пьесе.

 

Книга большого формата в суперобложке "Притяжение "Скупого рыцаря". Это проект В.Рецептора. Серия "Пушкинская премьера". В этой серии была издана драматургия Пушкина с иллюстрациями разных художников: "Русалка" (с иллюстрациями Шемякина — эту книгу мы смотрели два года назад здесь) и отдельные пьесы из "Маленьких трагедий" (кроме "Пира во время чумы").

Книгу проиллюстрировал Б.Заборов — художник, эмигрировавший из СССР во Францию. Концептуалист и нон-конформист, понятно. Трактовки загадочные, но захватывающие. Цветные страничные (очень большие) иллюстрации к каждой сцене и концовки — артистичные калялки-маляки.

1) Первая сцена. Страничная иллюстрация: ростовщик Соломон во всей красе и бесплотная фигура в рыцарских доспехах. Указание на то, что Альбер — пустое место?

 

2) Вторая сцена. Барон перед сундуком с золотом. Приземистая фигура, какие-то онучи, короткий меч (как "обрез" из другой эпохи). Вообще не аристократ. Русский кулак-мироед.

 

3) Третья сцена. Молодой герцог — надменный и презрительный. Альбер перед ним — неповоротливая бочка в доспехах. Увалень пришёл жаловаться на папу. Нет, совсем не уважает художник благородного молодого рыцаря.

 

4) Завершающая иллюстрация — скупой рыцарь мёртв. Вместо ангелов — скалящиеся летуны с полотен Шагала, из-за занавесей бесплотные призраки высовываются (за бароном пришли?).

Конечная иллюстрация перекликается с рисунком на суперобложке — есть интересные разночтения в мелких деталях.

Отдельного рассмотрения заслуживает сюита иллюстраций к "Скупому рыцарю", сделанная братьями Трауготами на закате советского периода.

Книга большого (но не гигантского формата), выпущенная издательством "Советская Россия" в 1988 году.

Тираж по советским меркам небольшой — 30 тыс. экземпляров.

Удивила цена. 6 руб. 50 коп. Дорого.

Как раз во второй половине 1980-х гг. (когда никто и не представлял себе возможность будущих "свободных" цен) стали появляться издания художественной литературы (классики) с неожиданной государственной ценой. Но в известных мне случаях повышенных цен это оправдывалось чем-то нестандартным в оформлении (нетрадиционный формат, чаще всего). А здесь — всё очень привычно. Разве что подчёркнутый аскетизм переплёта...

По моему мнению, Трауготы не придавали особого значения макету книги в том смысле, как это делалось, например, Фаворским или Епифановым (множество вводных листов, из которых половина девственно чистые). Для Трауготов главное было — разместить как можно больше рисунков в книге, они славились тем, что могли иллюстрировать каждую строчку любого произведения.

Но вот это издание "Маленьких трагедий" показывает, что если уж Трауготы хотели удивить концептуализмом макета, то удивляли по-настоящему. Новаторство у них было в крови. И начали они с обложки: белая крышка переплёта и где-то внизу (а не по центру, как положено) мелкими буковками автор и название. Это уже эпатирование публики — как со знаменитой рекламой: пустой лист в дорогом глянцевом журнале и внизу крохотными буковками "Роллс Ройс в рекламе не нуждается".

И дальше неожиданно — всё содержание, которому тесно на листе, помещено на авантитул. А ведь на авантитуле принято было давать небольшую информацию, чаще всего название издательства. Авантитул — это подготовка к долгому вступлению в книгу.

Нету долгого вступления. На месте титульного разворота, где должна быть информация ко всей книге — сразу переход к первой пьесе, к "Скупому рыцарю". Стремительный темп. Но уже намечается и концепция пустых листов: на развороте просторно, слева совсем небольшой рисунок (что-то из средневекового бестиария).

А потом опять обманутые ожидания: вместо текста — разворот с рисунками. Причём слева — портрет Пушкина (вроде как фронтиспис, но тут ему совсем не место), а справа — волком друг на друга смотрящие главные герои, барон и сын его Альбер. А в целом: Пушкин наблюдает за своими героями.

Ждёшь текста на следующем развороте — ан нет: торжественное объявление о первой сцене на весь разворот, причём левая сторона — совсем пустая. Как это назвать? Шмуц-шмуц-титул? На этом титуле декорации к сцене без актёров: помещение в башне.

Полный отказ от шаблона, резкий переход от перенасыщенных разворотов к разворотам полупустым. Таков макет у Трауготов. Может быть, они так почувствовали темп пушкинской малой драматургии?

И вот, наконец, начинается повествование. Надо иллюстрировать текст. Начало вроде бы ожидаемое: страничная иллюстрация, на которой Альбер со слугой Иваном рассматривают побитый шлем. Заставка — рыцарь на коне.

В общем-то, Трауготы могли бы брать все привычные мизансцены — этих художников любят за уникальную технику, никто бы не возражал против повторения композиций, например, Фаворского. Было бы даже интересно сравнивать, как одно и то же содержание обретает разную форму. Но Трауготы, конечно, не повторяются.

а) Картинки, посвящённые турниру, где Альбер одержал победу ради прекрасных глаз дамы сердца.

б) Поиски незатёртых тем приводят художников к идее переоценить образ ростовщика Соломона. Принято было рисовать затравленного бесправного еврея. Трауготы представляют нам успешного финансиста, хитрющего и умного (таким Шейлок у Шекспира выведен).

А где же вселенская печаль гонимого народа? Будет и печаль — в образе торговца ядами (у него даже имя есть — Товий).

цитата

Есть у меня знакомый старичок,

Еврей, аптекарь бедный...

в) Конечный разворот: инструкция по повешению ростовщика и концовка-ребус: сын я барона (см. корону на рисунке) или мышь, рождённая в подполье (см. мышь)?

Просторный разворот приглашает во вторую сцену трагедии. Декорации к сцене без актёров: спуск в подвал.

а) Начало: слева страничная иллюстрация с бароном. Прослеживается тенденция: в начале сцены дать ожидаемую картинку: барон на коленях, отпирающий сундук (подвал?). А справа аллегорическая заставка: дряхлый лев, прикрывающий символы рыцарской славы (и это не золото). Это уже собственный графический эпиграф от Трауготов.

б) Разворот, где на одной стороне герои произведения, а на другой стороне — Пушкин. Было это в первой сцене. Становится понятным, что подобная композиция — не случайность. В каждой сцене будет диалог автора со своими героями.

в) Конечный разворот в духе средневековых мистерий — иллюстрация к словам

цитата

Мне разве даром это все досталось,

Или шутя, как игроку, который

Гремит костьми да груды загребает?

Титул к последней сцене. Всё-таки Трауготы никогда не были сторонниками математической размеренности: ожидал увидеть на этом титуле, как и на предыдущих, декорации к сцене без актёров. А тут живое существо — лев из-за колонны дворца вышагивает.

а) Но в целом заданный алгоритм выдерживается. Войдя во вкус, с удовольствием разглядываю первый разворот к сцене: Герцог и Альбер смотрят на въезжающего во дворец старого барона — это ожидаемая иллюстрация (у Ф.Константинова, например, такая композиция была). Но заставка справа загадочная: каминная полка с лыбящейся химерой в виде украшения, змея (яд) и гранённый стакан. Это было бы уместно как заставка к первой сцене, а теперь это, наверное, рекламная вставка： следующая серия — "Моцарт и Сальери".

б) Дальше — второстепенные детали рассказа, которые так любят иллюстрировать Трауготы: герцог вспоминает, как барон играл с ним в детстве (играл как умел — сажал на коня, покрывал шлемом). Следующая иллюстрация — выросший герцог (упитанный и в модной шляпе).

в) Алгоритм сохраняется: разворот, на котором Пушкин смотрит на своих героев. Но здесь уже дуэль: Пушкин с напряжением в глаза глядит обезумевшему барону. Всем известны перипетии отношений Пушкина с собственным отцом. Есть буквальное совпадение жизненной ситуации с текстом пьесы — когда-то отец Пушкина распространял слухи про опального сына (во времена ссылки в Михайловском). Как сам Пушкин писал: "Отец мой, воспользуясь отсутствием свидетелей, выбегает и всему дому объявляет, что я его бил, хотел бить, замахнулся, мог прибить". Барон герцогу говорит про сына: "Он... Он меня хотел убить". При этом по тексту пьесы мы знаем, что это клевета на Альбера. А с Пушкина-то подозрение даже потомками не снято — Трауготы об этом знают. Поэтому Пушкин с таким глубоким чувством глядит на своего персонажа.

г) Последний разворот: мёртвый барон на страничной иллюстрации, аллегорическая концовка.

Сегодня — образцы иллюстраций к "Скупому рыцарю" советских художников. Особенность здесь в том, что эти иллюстрации являются наиболее типичными для различных периодов советского времени, при том, что в разные периоды были совсем разные тенденции.

В 1949 году, в связи с юбилеем, выходило много изданий Пушкина. Была в моём каталоге-справочнике отмечена и такая книга: отдельное издание Маленьких трагедий с иллюстрациями известного художника Д.Дубинского. Но я эту книгу специально не искал — отпугивало указание на "массовую серию" (а после войны книги в массовых сериях могли быть изданы очень плохо с катастрофическим воспроизведением иллюстраций). И случайно мне эта книга у букинистов не попадалась.

Как выяснилось, книжка и иллюстрации в ней очень достойного полиграфического качества. Приобрести книгу не успел, но картинки обнаружились в Интернете: https://www.pushkin-digital.ru/node/787.

Цветная обложка — портрет Пушкина (авторства, кстати, Н.Кузьмина, но он свои работы того периода не особенно ценил).

К каждой пьесе по одной иллюстрации. К "Скупому рыцарю" вот такая: барон над златом стоит. Очень живая мимика у барона получилась. Явно оригинальная трактовка художника.

Д.Дубинский — очень хороший художник, типичность его рисунков для советского времени определяется его принадлежностью к реализму. Дубинский умер очень рано — в 1960 году. Он, собственно, относится к художникам сталинской эпохи. Но это не парадный сталинский живописец. Поэтому его иллюстрации к Гайдару, например, любят и переиздают до сих пор. А к Пушкину не переиздавали.

Случайная счастливая находка. Сайт Чувашского государственного художественного музея: https://artmuseum.ru/museumexpo?author=8a.... Рисунки местного художника Э.Юрьева.

Рисунки пером и тушью. Разрешение, к сожалению, не очень высокое. Это небольшие заставки к неосуществлённому, по-видимому, изданию "Маленьких трагедий" на чувашском языке. Год создания указан как 1983-й.

Высокий уровень, хорошая техника. Что-то лёгкое, грациозное, чуть насмешливое — типичная позднесоветская графика.

Очаровательный томик от "Речи", выпущенный в 2021 году с новыми иллюстрациями известного с советских времён художника А.Рейпольского.

Мы уже знакомы с этим изданием (показывал из него "Русалку" и некоторые поэмы). Теперь посмотрим сюиту к "Скупому рыцарю" — страничные иллюстрации (мелкие изображения предметов обихода я опускаю).

Статичные иллюстрации с образами действующих лиц. Портрет Соломона — так подробно этого ростовщика художники ещё не рассматривали.

И сюжетная иллюстрация: Соломона гонят прочь — это альтернатива виселице.

В общем-то к сцене в подвале тоже не иллюстрации, а портреты барона. Портреты — это внешняя статика, но и одновременно раскрытие внутреннего мира героя. У Рейпольского барон — страдающий от своего бессилия уберечь богатства. А вспоминая портрет Соломона из Первой сцены, вспоминаешь и то, что барон-то — тоже ростовщик. Полезное напоминание — а то, "рыцарь, рыцарь".

К последней сцене — сюжетная иллюстрация: барон с сыном вступают в конфликт в присутствии герцога-сюзерена.

Рейпольский рисует так же, как и сорок лет назад. Поэтому его сюиты — тоже из советского времени. К этому художнику разное отношение: это не передовой художник. У него виден академизм, ладно хоть без сталинской напористости. Акварели хорошего рисовальщика. В богатой гамме направлений позднесоветской графики манера Рейпольского, воспринималась, наверное, как противовес острым передовым течениям. В СССР сформировалось первое по-настоящему образованное поколение, которое уже с начала 1970-х начало предъявлять претензии на то, чтобы формировать вкусы общества в целом. Образование этому поколению дали, а вкусы у них ещё не успели развиться. В станковой живописи Илья Глазунов в любимчиках оказался. Графика Рейпольского — для массового читателя позднего СССР.

Сюиты иллюстраций начала и середины Девяностых — первого пост-советского пятилетия. Робкие, а потом всё более уверенные опыты частного книгоиздательства. Неоднозначный результат в обоих случаях.

Две книги (на Фантлабе представлены): 1) Книга большого формата Маленькие трагедии. — М.: Костик, 1996. Худ. А.Борисов. 2) Книга маленького вытянутого формата Маленькие трагедии. — СПб.: Час пик, 1992. Худ. Д.Титов

1992 год. Книга полу-"подпольного" издательства (ставили вымышленные isbn). Но неплохо сделано для эпохи кооперативных издательств: оригинальный формат, суперобложка, специально заказанные иллюстрации. Художник Д.Титов — возможно, это его страничка на Фантлабе ("дипломная работа — оформление и иллюстрации к трагедии А.С. Пушкина «Каменный гость», была удостоена оценки «отлично»): https://fantlab.ru/art3324.

На форзацах изображены декоративные композиции-эмблемы к каждой пьесе. Первая эмблема — со шлемом, мечом — к "Скупому рыцарю".

Техника, судя по всему — ксилография. Оформление — как в классических "книгах художника": фронтиспис, заставки к пьесам.

Три страничных иллюстрации к "Скупому рыцарю". Хорошая техника. Интересные находки (жид Соломон — страшный карлик).

Учитывая предшественников в этой области, художник ищет новые ракурсы для типовых сцен.

Игра светои и тенью в ксилографии — показатель мастерства.

Но вряд ли можно найти в этой сюите в целом большую оригинальность.

1996 год. Иллюстрации А.Борисова к "Маленьким трагедиям" где-то на форумах назвали самыми мрачными. Скорее, они самые мультяшные (что не исключает возможность воссоздать хоррор средствами анимации). Надо разобраться с личностью художника.

Фамилия, конечно, распространённая, но у меня после тщательных сопоставлений почти не осталось сомнений в том, что иллюстратор А.Борисов — это Анатолий Борисов, художник, известный своими картинками к "Приключениям Незнайки" и обложками к журналу "Пионер". По поводу "Незнайки" мы с этим художником встречались: https://fantlab.ru/blogarticle67220. Почему остаются некоторые сомнения? Всё-таки сильно отличается яростная манера в "Маленьких трагедиях" от флегматичных кукольных картинок для детей. Показывает художник, что может быть разным. Но страсти всё равно остаются кукольными, почему и видно детского иллюстратора. Однако попытки вырваться за рамки амплуа вызывают уважение. И становится всё же понятным, что художник должен сначала отрисовать Пушкина, а уж потом обращаться к "Незнайке" (как это было с братьями Ружо: https://fantlab.ru/blogarticle66940). К "Незнайке" нужно подходить подготовленным.

Цветные полностраничные иллюстрации в книге большого формата.

Я думаю, художник с воодушевлением работал над "Маленькими трагедиями". Интересно, что на обложке нарисован ангел со свечой и мечом. Какое отношение ангел имеет к "Маленьким трагедиям"? Вижу косвенную связь. "Маленькие трагедии" написаны в Болдинскую осень 1830 года. Там же, перед женитьбой Пушкин написал несколько потрясающих прощаний с мёртвыми возлюбленными (см., напр., "Заклинание"). Но в первый раз эти некро-мотивы возникли в 1828 году в стихотворении "Воспоминание", а именно в неопубликованном окончании, оставшемся в рукописи

цитата

И нет отрады мне — и тихо предо мной

Встают два призрака младые,

Две тени милые,— два данные судьбой

Мне ангела во дни былые;

Но оба с крыльями и с пламенным мечом.

И стерегут... и мстят мне оба.

И оба говорят мне мертвым языком

О тайнах счастия и гроба.

То есть это такой подступ к болдинской лирике, а заодно и к "Маленьким трагедиям". Вот почему на этом сборнике пьес — ангел с мечом и с пламенем (со свечой). Надо было художнику глубоко погрузиться в мир Пушкина, чтобы сделать такую обложку.

С точки зрения макета — это "книга художника". Длинное вступление с многочисленными символами.

а) Форзац с готическими окнами.

б) Авантитул с ангелом и терниями (?).

в) Титульный разворот с фронтисписом, на котором Пушкин в Болдино и с двумя ангелами, но без мечей.

б) Разворот со шмуцтитулом к "Скупому рыцарю". Слева — аллегорическая фигура смерти с дудкой и барабаном. Ко всем пьесам цикла подходит.

Три страничных иллюстрации, к трём сценам пьесы. Рисунки определённо демонстрируют свежий взгляд на "Скупого рыцаря".

а) Альбер и слуга Иван.

б) Барон в подвале над сундуками с золотом. Безумный взгляд. Но слишком гипертрофировано, потому и напоминает кадр из мультфильма (пусть даже для взрослых).

в) Конфликт Альбера с отцом на глазах у герцога.

Страничные иллюстрации надо смотреть с разворотом полностью. Страницы с текстом имеют богатое декоративное обрамление — и именно это обрамление усиливает сходство с рисованной анимацией.

а) Иван с Альбером, а также геральдический лев, терновое дерево и купидон, трубящий, видимо, военную славу.

б) Барон над золотом, а также геральдический дракон — наверное, страж золота, а может и аллегория скупости.

в) Конфликт в рыцарском семействе, а также человеческое лицо, насаженное на терновый сук — символ страсти.

На каждой странице с текстом имеются обрамляющие рисунки на полях.

а) Реалистические фигурки, создающие общий фон повествованию.

б) Символические и геральдические фигуры, подчёркивающие страсти героев.

в) Бывает и попадание в текст: например, скелет — барон после смерти, приходящий к своим сокровищам.

г) Концовка — химера с кипящим мозгом: "Ужасный век, ужасные сердца".

Одиночные иллюстрации к "Скупому рыцарю" в сборниках пушкинских произведений 1960-х — 1980-х гг.

Второй том небольшого собрания сочинений Пушкина с карандашными рисунками почитаемого художника В.Горяева: https://fantlab.ru/edition313006.

Иллюстрация к "Скупому рыцарю":

Горяев — художник для эстетов. Минимализм в технике, концептуализм в содержании. По крайней мере, барон у Горяева — самый неожиданный.

Сборник "Болдинская осень" (М.: Молодая гвардия, 1982) с иллюстрациями плодовитого В.Носкова.

Замысловатая ксилография-панно.

Два сборника с иллюстрациями П.Бунина: 1) Сто стихотворений и десять писем (М.: Молодая гвардия, 1982); 2) Пушкин. "Избранное" (М.: Московский рабочий, 1975).

Две картинки соответственно:

1) Альбер с Иваном (Но кто из них кто? Кто этот пожилой тип с рыжими усами? Видимо, заждавшийся наследства Альбер). 2) Герцог со старым бароном.

Чувствую некоторую неудовлетворённость художников: им нечего сказать о "Скупом рыцаре".