Любопытно было узнать, откуда одна известная крафтовая пивоварня взяла название для одного своего пива. А если без шуток, то весьма любопытный рассказ, в котором нам предстаёт журналистка Лида и разные герои, которые, как ей казалось могли бы считаться интересными людьми.

Забавно, как они сами совершенно иначе мыслят свою «интересность», не желая рассказывать о той части жизни, о которой их Лида спрашивает. А заканчивается всё... а впрочем прочтите сами — весьма лёгкий рассказ на 20-25 минут, и узнаете.

Итак, последний русский классик. Или уже предпоследний, после смерти Солженицина, ежели мы относим к классикам лишь ушедших из жизни, а прочих уничтожительно нарекаем «современными классиками».

Бывший алкоголик и писатель Борис, хотя говорят бывших алкоголиков не бывает, расстаётся с женой Татьяной и устраивается на работу экскурсоводом в  музей-заповедник А. С. Пушкина «Михайловское». С именем жены всё понятно, а вот почему Борис, а не Евгений — неясно.

Над алкоголизмом он иронизирует: «Знаете, я столько читал о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить... читать».

Над Пушкиным тоже: «Пушкина еще так много неисследованного... Кое-что изменилось с прошлого года...

- В жизни Пушкина? — удивился я». Так и лезет в голову фраза, не особенно любимого юмориста Задорнова: «страна с непредсказуемым прошлым» — кажется, еще Довлатов это подметил.

«Все обожают Пушкина. И свою любовь к Пушкину. И любовь к своей любви» — забавно осмыслять эти строки за пару дней до дня рождения Александра Сергеевича, но и вправду, ведь, любовь к нему у некоторых людей становится настолько фанатичной, что и не видно за ней человека.

«Претенциозная картинка Бенуа. Этот стиль вымирающего провинциального дворянства здесь явно и умышленно культивировался. В каждом из местных научных работников заявляла о себе его характерная черточка» — как ловко всё-таки Сергей Донатович умеет уловить эти тонкие детали. Вот прям вижу эту милую картинку перед глазами!

«Я был — одновременно — непризнанным гением и страшным халтурщиком» — а тут автор иронизирует над самим собой, хотя почти каждый творческий человек узнает себя.

«Шел и думал — мир охвачен безумием. Безумие становится нормой. Норма вызывает ощущение чуда...» — вечная фраза, которую каждый может приложить на себя и своё время. И для каждого она может быть правдивой, даже если время не такое уж и ужасное.

«Мотор хороший. Жаль, что нету тормозов. Останавливаюсь я только в кювете» — вот с этой фразой он дал маху. Мотор может и был хорошим в 1983-м, когда книга дописывалась, а уже спустя всего 7 лет перестал быть таковым. А тормозов действительно не было — быть может, они бы и спасли.

Сложно понять, с какими чувствами писалась повесть, с 1978-го по 1983-й. Но легко представить — как жили все эти люди, в разной степени дессиденствующие, рассуждающие о судьбах страны, которой оставалось почти столько же лет, сколько самому Довлатову.

А еще сложнее представить, каково было Пушкину в Михайловском, сосланному за связи с декабристами.

Но совершенно точно, мы можем почувствовать и боль Пушкина, и боль Довлатова. Ведь тогда, не один из них не догадывался о том, сколько всего предстоит с одной стороны, и как мало отмерено жизни с другой.

Сегодня и квартира Довлатова стала музеем. А его фамилия известна не только среди книголюбов и филологов.

Большой ли он человек для литературы — определённо да. Он умел вложить душу в произведение и сделать это красиво — это делает его по-настоящему великим.

Что ж, продолжаем знакомство с Говардом Фелконом и миром будущего Артура Кларка. В переосмыслении Рейнольдса и Бакстера. Всё начинается с милой истории Говарда с его роботом в детстве, который хотел лепить снеговиков. Это тут же обыгрывается, когда мы переносимся в текущий таймлайн и Говард встречает современного робота-слугу — он тут же спрашивает, а умеет ли тот лепить снеговиков?

Тут же встреча с послом симпов или шимпов, как их называет нынешний переводчик, видимо знакомый с аниме-культурой и знающий, что означает это слово на сленге. А меж тем, эта встреча двух иных — не-людей. Говард, как киборг, который уже настолько киборг, что перестал быть человеком и шимп, который никогда человеком не был, а был лишь представителем специально выращенных слуг человеческих. Тут же и киты, и медузы, тоже иные, тоже не-люди.

Завязка на подводной лодке выглядит несколько наивным боевичком. Но пусть вас это не смущает. Дальше всё будет интереснее.

Фэлконa пригласили в Антарктиду для присутствия на вступительном концерте долгожданной нейтринной симфонии Калинди Бхаскар. Тут излюбленная тема Рейнольдса с композиторами и новыми способами создания музыки. Забавно, что уже сейчас можно реализовать нечто подобное, и некоторые перформансы играют с подобными природными источниками случайности.Например Ad Mortuos — шоу с интерактивной музыкой и изображением, созданными из биосигналов мозга и тела. Они были собраны при помощи специального устройства, а затем транслировались по Wi-Fi. Так что может и до нейтрино не далеко.

«Существует даже движение под названием «Кампания за три закона» — очевидно отсылка к тем самым законам Азимова.

«Адам — друг. Может быть, просто Машина, но друг. Я провел много времени с Адамом, наблюдая, как он взрослеет. И если мой друг попал в беду, меня не нужно уговаривать прийти на помощь» — конечно, с машинами

«Маха? Нет, «принцип Маха». Это было одно из открытий, которое привело Эйнштейна к теории относительности. Не существует логического способа провести различие между двумя ситуациями: стационарным роботом во вращающейся вселенной или вращающимся роботом в стационарной вселенной» — немного сцайнстемы, а почему нет — для тех, кто физику помнит — повод улыбнутся над такой колизией, а для тех, кто не помнит — повод погуглить или закинуть запрос в нейронку, чтоб уточнить вопрос.

«Кето была не первой медузой, с которой я столкнулся, но она была здесь задолго до моего появления. Она помнит столкновение с кометой Шумейкера-Леви-9». Ох, тут просто старпёрская ностальгия — дело в том, что я, как и Кето — помню эту комету, я слышал о ней непосредственно после её падения на Юпитер в 1994-м, ну и уже через 4-5 лет, когда у нас стал вещать канал Дискавери — видел кадры и реконструкции этого падения.

База Нью-Нантакет, имя Ахав, тут прямое цитирование к Моби Дика, когда оно случится — я вам не скажу, но приятно было увидеть знакомое.

«Вы уверены, что она отпустит двенадцать тысяч, если я сдамся?

- Она моя бабушка, сэр. Настолько я ей доверяю»

Кажется, что Рейнольдс поднаторел в этих семейных сагах, в этих межпоколенческих интригах в политических кланах. Тут конечно, не как в Детях Посейдона, но похожая история.

«Черный куб около метра в поперечнике, гладкий и безликий, если не считать рукописных каракулей.

Висел в воздухе» — как будто тут Рейнольдс решил сделать отсылку к своим же ингибиторам. Но не сочтите за спойлер, других подробностей я вас не сообщу.

И куда же эта книга нас приводит? К главным вопросам — что есть человек и что есть гуманизм?

Где границы гуманизма — и может ли нечеловеческое существо быть гуманнее человека?

Буквально вчера я был на кинолекции по научной фантастике в кино, после лекционной части смотрели фильм Бегущий по лезвию 1982 года. И тоже обсуждали историю с репликантами.

Кажется, это всё перекликается. Человек играет в Бога, при этом сам теряет человечность. А его создания становятся более человевечными, чем он сам.

Человеку, как и Богу, по-видимому, стоит понять, что его дети обречены осознать свою субъектность и обрести свободу воли. Что никакое существо, с высоким уровнем интеллекта не может быть просто инструментом — на определённом уровне сложности оно становится партнёром.

А вот с партнёром можно построить диалог, ведь люди не хозяева миру, не боги. Люди, всего лишь люди.

Книга, при всём своём философском налёте — весьма неплохо совмещает его с бодрым боевиком — очень рекомендую!

Я уважаю золотой век фантастики, но далеко не всех авторов я прочёл от корки до корки в юности. И ввиду их плодовитости и моего не слишком огромного ресурса чтения — я оставил надежду прочитать все книги этой прекрасной эпохи. 

Но ради того, чтоб полностью понять и прочувствовать книгу «Хроники медузы» Аластера Рейнольдса и Стивена Бакстера — я ни мог не ознакомиться с первоисточником. Передо мной повесть великого Артура Кларка — «Встреча с медузой», посвящённой первому полёту в атмосферу Юпитера.

«Пять или шесть рабочих, которым помогали столько же симпов, как называли супершимпанзе» — кажется от Кларка Рейнольдс почерпнул своих обезьян, которые в мире Пространства откровения могли работать на космических кораблях и служить людям.

Забавно, что термин «симп» в аниме-культуре обрёл совершенно другое значение, впрочем, тоже связанное с услужением. 

Время написания выдают данные строчки: «Обратиться к нему по радио? Что ему сказать? «Кисонька хорошенькая»? «На место, Трезор»? Или: «Проводите меня к вашему вождю»?»

Сразу чувствуется яркая волна постколониализма, захлестнувшая западный мир в 50-е и всё ещё беспокоящая авторов 60-70-х годов. При этом главный герой, как типичный европеец — не лишён и колониального отношения. Но было бы странно, если бы крепкий воздушно-космический офицер думал иначе. 

Вообще, образ Говарда Фолкена — это любопытная находка. Кажется, Невил Клавейн из Пространства откровения во многом схож с ним. 

А вот история контакта здесь представлена в интересном цвете, пусть тема до конца и не раскрыта. Поднимается вопрос — а как вообще понять живое существо, стол отличное от тебя во всём? Тем более столь отличное от тебя размерами — для которого ты, словно муравей. 

В этой короткой повести немало занятных идей, просто объём не позволяет их раскрыть полностью. Кларк бывает весьма интеллектуален, вспомнить его Конце детства. 

Буду надеяться, что именитые современники достойно продолжат его сэттинг, в Рейнольдсе я не сомневаюсь, надеюсь и Бакстер не подкачает.

Наконец-то я принялся за большой роман. Я люблю большие жанры, но как-то долго читал сборник повестей и рассказов Дукая, а затем роман Сорокина, который по объёму опять же скорее повесть, что очень соскучился по обстоятельному и длительному чтению толстой книжки!

И вот она у меня в руках — автор, который для меня, после его книги «Остров Сахалин» стал одним из лучших российских современных фантастов — Эдуард Веркин! Конечно, большие ожидания, надеюсь не будет как с Водолазкиным, когда после Лавра — мне Авиатор показался таким слабым произведением.

Забавно, что автор упоминает реальный научный журнал, правда социо-политический.

«Более того, подозреваю, что значительная часть подписчиков «СоциоДинамики» с моей работой не ознакомились вовсе»

Он тут задаёт некую квазидокументальность, которой пропитана вся книга.

Вообще первая глава содержит какой-то глобальный неймдропинг — тут и фамилии персонажей, вроде «Сойер», вроде взятая у персонажа Марка Твена, хотя позже оказывается, что зовут его Алан и это тёзка знаменитого бейсболиста, или еще один спортсмен Эль Сонбати, бодибилдер интеллектуал. И фамилия Виндж, как отсылка к недавно умершему фантасту Вернору Винджу, и упоминание поэтессы Эмили Дикинсон, да и некий писатель Феликс Конрад, случайно являющийся тёзкой нобелевского лауреата по медицине 1964 года, который исследовал холестерин.

Кстати, судя по этой цитате — Виндж — это тот самый Вернор Виндж:

«Он предлагает названия.

Небо над Регеном: к бездне.

Отблески.

Пламя над бездной»

Пламя над бездной — это реальное название второго романа в цикле «Зона мысли» Винджа.

Вскользь мы узнаём что-то про некую синхронную физику, которая привела к ряду трагедий, но деталей нам не объясняют пока.

Мы знакомимся с главным героем. Неким Яном, спасателем. В этом будущем существуют некие туристы, которых нужно экстренно спасать: «Трапперы – самая вредная разновидность туристов, от них постоянные неприятности».

И этот обычный парень — оказывается среди случайно выбранных членов Большого Жюри, некоего органа, который раз в много лет собирается для решения каких ключевых вопросов, касающихся всего человечества.

Постепенно нам понемногу раскрывается тема синхронной физики — по сути, это фронтир человеческой науки, и она является двигателем нашей цивилизации, но зашла в некоторый тупик: «Приостановка исследований потока Юнга – это фактически отказ от идеи экспансии, от идеи преодоления пространства, собственно, от той идеи, что вела и держала нас на протяжении всей истории. Мы будем вынуждены смириться с ограниченностью наших возможностей, смириться с тем, что ответы на главные вопросы не будут получены. Сможем ли мы принять поражение, сможем ли оправдать бессилье, как это повлияет на судьбу человеческой расы…»

Мы быстро оказываемся сначала на корабле — а потом и в точке назначения — на планете Реген у звезды Реи, в новом корпусе Института Пространства. Мы встречаем остальных героев этой своеобразной робинзонады — библиотекаря Марию, синхронного физика Уистлера, скептика Кассини, тоже члена Большого Жюри. Ну ещё там есть координатор Жюри и экономист Шуйский и директор филиала Института — Штайнер.

И в этой весёлой компании нам предстоит провести оставшиеся девяносто процентов книги.

Забавно, как Веркин отсылает нас к цитате Эйнштейна, согласно которой Бог не играет в кости. Тут бабушка Яна как раз играет в кости:

«Моя бабушка. Она проводит домашние сеансы.

– С монетками?

– С костями, – уточнил я. – Бабушка бросает кости… по средам… И утверждает, что Вселенная есть чудовищная частица…»

А как вам такая шутка над современной космологией? «За темную материю синхронные физики спускают с лестницы и выбрасывают в окно. К свидетелям темной материи мы тотально безжалостны!»

В мире романа, по-видимому, Эйнштейна и продолжение его общей теории относительности — а именно Лямбда-CDM модель, давно опровергли. И верить в неё сродни тому, как в нашем 21-м веке верить в эфир или теплород, вещи когда-то вполне научные, но в последствии признанные несуществующими.

Мечтают ли андроиды об электроовцах? А искусственные животные об искусственных блоках?

«На искусственных зверях должны водиться искусственные блохи. Для достоверности. Барсик чесался так, словно на нем они вполне обитали» — автор снова цитирует очередного коллегу, на этот раз Филиппа Дика.

Интересно, как в книге играют с феноменом кораблей призраков: «За годы экспансии в пространстве бесследно исчезли восемьдесят девять кораблей, – рассказывал Уистлер по пути. – Аналитики предполагают, что в подавляющем большинстве случаев это ошибка навигационных систем. То есть эти корабли не погибли сразу, а попросту сбились с пути, потерялись и до сих пор идут через пространство. Так что «Летучие голландцы» – это не легенда, а вполне себе реальность, и печальная…»

Кстати, тут можно узнать отсылку к ставшему известным, благодаря экранизации в сериале «Смерть. Секс. Роботы» — рассказу «За разломом Орла» Аластера Рейнольдса, где корабль из-за сбоя навигации совершает гиперпрыжок не в ту точку.

Любопытно, как Веркин играет с терминами, которые вспомнят лишь люди, жившие в 90-е. Например «мумиё» — вот цитата: «В сущности, фермент LC – это космическая плесень, непонятно каким образом оказавшаяся в пределах Солнечной системы, внеземное мумие, откуда оно, для чего оно – неизвестно».

А синхронные физики — это будто бы насмешка над современными айтишниками, вы только посмотрите на эти строки:

«Уистлер был явно ниже меня и в полтора раза тощее и выглядел…

Как синхронный физик. Именно так их изображали в юмористических альманахах, а сейчас я вдруг подумал, что карикатуры рисовали непосредственно с Уистлера – типичный синхронист, остроносый, лохматый, не хватало сандалий и завитых усов. Или косичек»

Да и сама синхронная физика будто бы собрала в себе черты разных направлений — можно сравнить её с атомной энергетикой или теорией струн, или даже с искусственным интеллектом или ещё чем-то. У многих направлений науки и техники были годы рассвета, которые называли летом, а затем наступали годы упадка, так называемая зима. Кстати, у искусственного интеллекта уже было как минимум три зимы и с середины 2010-х годов длится четвёртое лето.

Скептик Кассини критикует синхронную физику такими словами: «Я не понимаю и никогда не пойму, как работают дифференциальные контуры наших звездолетов! А эти циркачи предлагают нам актуатор! Механизм его действия непонятен большинству даже в примитивном изложении! Что значит объект переменной топологии, погруженный в континуум Ньютона?! Это абракадабра!»

И тут в его словах мы будто видим весь современный технопессимизм, так активно проявившийся в ковид и в целом, отражающий наши страхи перед будущим. Мы не понимаем как работает этот странный кусок металла, пластика и стекла в наших руках. Мы не понимаем как работает атомная электростанция или интернет 5G. Мы не понимаем как делают колбасу. Как работает робот-пылесос или как летает самолёт. Серьёзно — многие ли понимают как летает самолёт? Я сам разобрался с этим лишь посмотрев хороший ролик на одном из научно-популярных каналов.

И мы боимся всего этого — мы хотим простоты, многие даже из так называемых «технарей» может разобраться как работает код приложения или как перебрать карбюратор, но совершенно не понимают в радиоволнах или умных датчиках.

И эти бумажные книги и рукописные письма — которые фигурируют в книге — это ответ эти страхи. Да, в мире 24-го века будто бы нечего бояться, но даже там люди напуганы. Потому что книга — это отражение нашей реальности в конце первой четверти века 21-го.

А эти строки я отметил, так как в них кроется идея названия книги: «ни один уважающий себя синхронист не пройдет под деревом, на котором сидит сорока».

Интересно поразмышлять, а что за сорока сидит на висилице, которую соорудили из дерева? Быть может, это славянский символ вестей из будущего? Или христианский символ демонических сил? Хотя, зачем синхронистам, которые хотят оседать Бога — боятся демонов?

Хотя, можно подумать, что это просто картина Брейгеля и попытаться считывать смыслы с неё?

Но пазл Веркина, как и многие другие пазлы не имеют явного ответа.

Одиссей не вернётся. Мать Рея, она же Мария, она же мать великих греческих богов, никаких богов не создаст. Как и синхронные физики их тоже создать не смогут. А может они уже смогли, мы просто этого не заметили.

Я видел несколько негативных отзывов и много хвалебных, от поклонников Веркина. И к добру или к худу, но я тоже его большой поклонник, это действительно похоже на лучшие вещи Стругацких и Лема, но и не похоже при этом. У Эдуарда Веркина собственный стиль, хоть он и стоит на плечах титанов — и эта книга — невероятное медитативное путешествие в будущее, которое я только что завершил.

Я не очень часто ставлю такую высокую оценку, даже любимым авторам. Но тут я не могу отказаться и поставить ниже.

Да, это книга не для всех, это интеллектуальная проза, и не каждый лирик поймёт тут все цитаты и отсылки — порой надо быть немного физиком. Да и я не понял всего, несмотря на разнообразный бэкграунд.

Прекраснейшая книга, показывающая, что автор ещё может держать высокую планку!

Итак, не прошло и 20 лет как вышла эта книга. Книга, которая по мнению одних — отвратительная клюква, порочащая Россию, а по мнению других — лучшее пророчество, которое честно рассказывает о том, в каком мире мы будем жить, ну или уже отчасти живём, ведь оно начало сбываться.

Я много о ней слышал от разных приятных и не очень приятных мне людей, давно хотел прочитать и вот в 2025-м году руки наконец доходят до неё. 

«Я принципиально не согласен с циником Мандельштамом – власть вовсе не “отвратительна, как руки брадобрея”. Власть прелестна и притягательна, как лоно нерожавшей златошвейки. А руки брадобрея… что поделаешь – бабам наших бород брить не положено» — говорит главный герой. А тем временем, власть и влияние — это корень этой книги, и показаны они во всей своей отвратительности!

«Теперь уже и крамолы не надобно. На прошлой неделе так с Прозоровским вышло, теперь с этим… Круто Государь наш за столбовых взялся. Ну и правильно. Снявши голову, по волосам не плачут. Взялся за гуж – не говори, что не дюж. А коли замахнулся – руби!» Какая же беспредельная власть досталась этим опричникам, что даже для уничтожения врагов государевых и подкидывать ничего не надо — их просто можно уничтожить.

«А там охрана столбового – со своим дрекольем. Огнестрельным оружием запрещено отбиваться, а то стрельцы из лучестрелов своих хладноогненных всех положат. А по Думскому закону – с дрекольем из челяди кто выстоит супротив наезда, тому опалы не будет» — а это прям цитирование Дюны с их битвами на мечах. Только тут объясняется без всяких энергетических щитов, просто таков закон. Хотя дреколье, это всё-таки не мечи, а просто дубины и колья.

­«Достает Сиволай резак лучевой. Взвизгнуло пламя синее, яростное, уперлось в дверь тонкой спицею – и рухнула прорезь в двери» — а вот тут настоящее оружие будущее, славянский киберпанк с блекджеком и лазерами. 

«Но неймется киберпанкам

Из озябшей стороны –

Разветвленья, как поганки,

Вырастают у Стены»

Что же это за стена? И зачем она? Эта метафора самоизоляции и суверенного пути России, доведённая автором до абсурда. И действительно воздвигнутая

Что за ней происходит — там замерзающий без газа Евросоюз. В котором киберпанковости, по-видимому, ещё больше, но мы о ней явно ничего не узнаем — не ждите.

Забавно, как Сорокин иронизирует над Федей Лысым и актёром Хапенским, нет сомнения о том, кто скрывается за этими именами. 

А вот когда я увидел эти строки — я почувствовал дежавю. Как будто я снова читаю Вегетацию Иванова. «Сажают меня в мощный китайский внедорожник “Чжу-Ба-Цзе” с бампером, на кабанье рыло смахивающим. Такие внедорожники теперича по всей Сибири ездят» — тут автор хорошо описал Россию 2020-х годов. 

Было тут и цитирование 451 градуса по Фаренгейту. Хотя, лучше бы Андрей Комяга был пожарным, чем опричником.

Этот короткий постмодернистский роман — совершенно не даёт нам персонажей для сопереживания. А тех, кому можно было бы посопереживать — нам не раскрывают. 

Закрывая книгу — ты находишься в полной растерянности — а что это вот так вот обрывается?

Но постмодернистские авторы не всегда доносят идеи явным образом, не всегда в идеях есть какая-то мораль. И уж точно не следуют ожидать от них чёткого следования трёхактной структуре сюжета.

Увы, в отличие от Чапаева и пустоты Пелевина, тут я не увидел какого-то большого откровения. 

Я увидел интересный мир, который раскрыли слишком слабо и неприятного героя, которого раскрыли слишком сильно. 

Но, при всём негодовании — это невозможно назвать плохой книгой, поэтому я не буду слишком уж занижать оценку. Но продолжать знакомство с Сорокиным, пожалуй не буду — видимо, это не мой автор.

Произведение, которое надо читать под Рамштайн. Звучит любопытно. Что ж поехали. 

Очередной сеттинг с альтернативной историей. На этот раз будущего. Опять раскрывается великая роль поляков, что Дукай любит. Впрочем, это патриотично с его стороны — не нам его осуждать.

Планета Ад, на ней разведчик-смертник. Его цель выкрасть или убить польского оппозиционера Лещинского, который каким-то образом на этой неприятной планете закрепился.

И конечно, это полная метафор книга, которая в чём-то цитирует Данте с его Адом, а Лещинский здесь будто бы Люцифер. Ведь он тоже восстал, пошёл против своего властителя. Правда, в отличие от Данте — наш герой по-другому поступит с дьяволом, но, впрочем, не буду спойлерить.

Кто в этой повести герой, а кто злодей — понять не очень просто. Но это любопытное путешествие и я рад, что прошёл его.

Сеттинг Станислава Лема — как будто из романа Эдем. Вместо имён — названия должностей. 

Мы начинаем с того, что Навигатор пытается как-то навредить команде, меняет курс и направляет корабль по другому маршруту. Почему, зачем, как? Все эти вопросы будут раскрыты в процессе. 

«Я закурил беспепельную сигарету» — всегда забавно в фантастике прошлого находить вещи из настоящего. 

И всё очень быстро закручивается — начинается Гобсова война всех против всех, настоящие голодные игры за обладание целью. Чем они кончатся? Кто победит? Зачем эта победа, будет ли она стоить того, чтоб её одержать?

Мы видим здесь рефлексию по прогрессу, его достижениях и проблемах, попытка взглянуть с разных сторон, не только с позитивной, но и негативной. Это история о человеке и человечестве, его границах, где человек кончается и где начинается что-то другое?

Дукай любит эту тему и каждый раз по-новому смотрит на этот вопрос и раскрывает его. И каждый раз — этот взгляд интересный, эта повесть — не исключение, хороший образчик авантюрно-философской фантастики!

После противоречивых впечатлений от Старости аксолотля — тут снова старый-добрый Дукай!

Старый в прямом смысле — так как эта повесть 2001 года, в ней явственно видны эскизы мира будущего Идеального несовершенства.

Дукай любит запутывать читателя нагромождениями образов, событий, персонажей, терминов — и тут он делает это в своей любимой манере, но этим образам и событиям мы только рады! Эта бесконечная круговерть с флешбэками, непонятными встречами в каком-то пространстве Глины, обрывками деталей об ордене ксенотиков — это всё превращается в калейдоскоп, но очень уж красивый калейдоскоп.

Глина и глия, процесс ваяния — Дукай будто почерпнул историю ваяния Адама из глины Богом, или ваяние големов алхимиками и колдунами. 

Хотя, кто-то находит параллели со спайсом из Дюны, но тут всё гораздо сложнее — ведь глииносные планеты ищут научным методом, почти как мы ищем на экзопланетах техно- или био- сигнатуры. И без техномагии тут тоже не обходится — взлом пароля через таро — это сильно. 

«По сути, он единственный, кто способен одновременно на глио-гадания и сон, и его сновидения подобны ядерной вспышке, иллюминации в высоком разрешении. Он первым разложил карты и произнес: «Это тоже наука»» — вот тебе и научные расклады.

На самом деле, тут поднимается ещё один троп знакомый нам по людям Х, сериалу «Герои», сериалу «Пацаны» и другим — о том, что данную в дар суперсилу просто эксплуатирует жалкое общество обычных людей. И вообще тут мы доходим до ницшеанства и достоевщины — кто я, вошь, способная разрывать ткань пространства времени лишь ради перевозки жалких коммерческих грузов — или имею право вершить судьбы мира своим могуществом?

"– Юберменш?

– Не могу поверить! – Агерре/Иллюзион с отвращением морщится. – Ты же был умным человеком! С чего тебе пришел в голову столь примитивный мем?» — они даже используют это самое слово из ницшианства. Хотя, в общем-то ксенотики вполне соответствует этому определению. 

Но всё-таки «большая сила — большая ответственность», и этот гуманистический посыл побеждает ницшеанский. 

А ещё бесконечная ностальгия Фредерика по несостооявшемуся путешествию с Карлой, сквозной ниткой идёт через всю повесть, делая нашего сверхчеловека несколько жалким и обречённым.. 

В конце мы узнаём про локальные космосы, гравитационные карманы — и это точно всё то, что в Идеальном несовершенстве станет обыденной реальностью постлюдей — а эта повесть прекрасная проба пера перед большим романом. Рекомендую всем!

Весьма необычное начало, кажется, будто мы в каком-то боевике из 90-х, по вайбу напоминает Лавину Стивенсона. Собственно её и пытается косплеить автор. Тут и вся эта эстетика из аниме, Токио, роботы Тоторо. 

Ну и как без постсоветской эстетики — если у Стивенсона в Ловине были абхазы, которые держали пиццерию, то тут карабахские армяне разработчики: «в нейрофайлах карабахского мода InSoul3 выплеснулись терабайты фрейдовских ассоциаций».

Кстати, почему-то они называются команда «Уралочка», мне как патриоту Урала — это приятно, но никак не могу взять в толк, почему карабахцы названы Уралочкой?

Странные названия глав «ПостАпо» словно отсылка к конвенции именования «PascalCase», когда название функции в коде пишется в виде нескольких соединённых слов, каждое слово с большой буквы — ВотТакимОбразом. 

В продолжение аниме-темы — ну конечно, выжившие и записавшие свои цифровые копии в роботов задаются вопросов из культового мультфильма «Призрак в доспехах»:

"– Если все так просто – почему ты так держишься за этот ник? Ты вообще человек?

– Что за вопрос? А ты?

– У тебя есть сознание?

– А у тебя?»

А что есть душа в целом, есть ли она, и можно ли считать вроде бы обладающих субъектностью роботов — личностями с душой?

Забавно, как Дукай, человек достаточно сциентистских взглядов высмеивает астрологию, для которой уже тогда в 2013-м начали делаться веб-приложения (хотя нейрогороскопов ещё не было) — у него для роботов разрабатывается некоторый аналог гороскопа и знаков Зодиака. 

Айтишник Гжесь, точнее системный администратор, который скорее просто техник, специалист по тому, куда втыкать кабель в сервер — становится очень важной фигурой в новом мире, где все живут на серверах и путешествуют по кабелям. 

Но нужен ли он тому миру? И что есть этот новый мир? Пустота, лишь пустота остаётся когда он закроет глаза. В этой Пелевинской Внутренней Монголии время течёт иначе и вечность не предел...

Если честно, первая треть книжки — со всеми этими не-дукаевскими эстетиками кажется какой-то простой и примитивной. Эти аксолотли и это вечное детство, в котором не рождается ничего нового — тоже слишком поверхностно... но что же там спрятано в глубине?

Дальше становится интереснее, но как будто чего-то не хватает.

Яцек Дукай замахивается на то, как осмыслить вечность? Как мы могли бы вечно жить и в каком виде это бессмертие бы было? Он уже рассуждал на эту тему в Идеальном несовершенстве, но мы не могли там попасть в шкуру кого-то из постлюдей. Да и тот мир был более позитивным, надо сказать... кажется, что Дукай за 10 лет как-то сломался что-ли?

Он всё ещё хорошо пишет, но что-то в нём сломалось. Я читал его Imperium chmur из поздних работ — и она, пусть и хороша, но лишена чего-то важного. И тут я понимаю, когда он это потерял — что-то в 2013-2014-м годах в нём изменилось... но я всегда буду помнить его непревзойдённый Лёд и обязательно дойду до того, чтоб его перечитать. 

А этой книге я вынужден поставить оценку ниже, потому что с Дукая спрос строже, чем с других авторов — я помню, что он может лучше! 

В любом случае, классно, что роман был издан, но читать его поклонникам Дукая с осторожностью.

Итак, одна из самых неоднозначных книг года, которая одним крайне не понравилась, а другим напротив — крайне понравилась. 

Книга начинается с 730 шагов Сергея Башенина, который убивает, только не старуху процентщицу, а бродягу Харлея, который живёт как хочет и иногда занимается сексом с Маринкой, которую Сергей считает своей девушкой.

Долгих мук Башенин не испытывает, хотя тоже не сразу совершает злодеяние. Но перед смертью он слышит имя «Митя» — Харлей путает его с кем-то. И этот кто-то оказывается оставленный в роддоме матер брат близнец, с ним мы и знакомимся уже в первой главе... ну прям индийское кино — Заза и Бака какие-то. 

Нас вскользь знакомят с миром, где водка по талонам, но у людей есть мобильные телефоны. Такая атмосфера из «Слово пацана» вперемешку с постапокалиптичными мотивами. 

Но как по-оруэлловски подан этот постапокалипсис! «Смотрю про войну — чего только не пишут… Что были атомные взрывы, что вся страна радиоактивная, что никакой войны не было, что была война между Западом и Китаем и Китай над нами сбивал европейские ракеты, что мы победили всех, что Китай победил, что Запад победил, что Китай в упадке, что Китай самый сильный и захватил нас… Как всё это истолковать?»

Постправда, над которой мы когда-то иронизировали, но в которой мы отчасти живём сейчас — здесь доведена до абсолюта. Даже история с Гринписом, как будто уже частично сбылась — это звучит и страшно, и смешно одновременно.

Лес в этой книге подобен Зоне. Вообще многие проводят параллели с Пикником на обочине Стругацких.

«Дураки думают, что лес — просто охеренная толпа неподвижных и неразумных деревьев. Нечего бояться. Но всё не так» — также как наивные учёные из института или молодые сталкеры, которые мнили Зону безопасной... 

«Этот лес называется селератным. Излучение подхлестнуло темпы его вегетации.

— Говори, *****, по-человечески! — рассердился Серёга.

— Вегетация — это период развития растений»

Если вам было лень гуглить, то вот вам определение термина, который стал названием для книги. 

Забавно, как Иванов играется с мемами, например про самурая, у которого нет цели — только путь. 

Чем дальше, тем больше нам раскрывается мир — и это очень богатый мир, похожий и на Оруэлла, и на Стругацких, причём не только Пикник на обочине... впрочем сами поймёте — не буду спойлерить. Ну и я вижу, в ней и что-то от Острова Сахалин — Эдуарда Веркина, и на книгу Вадима Панова — Зандр. Не знаю — знаком ли Иванов с этими книгами или это я как читатель немножко сшиваю эти миры в своей голове. 

Но ещё тут вечная битва России Айфона и России Шансона, и как же Иванов, в этой борьбе, при своём очевидном нахождении на стороне первых — умудряется находить слова для примирения!

«Может, надо просто принять этих людей, какие они есть? Принять их антропологию — антропологию фитоценоза? Бороться с ней бессмысленно, как бессмысленно сопротивляться вегетации леса. А вегетация леса не подчиняется этике. Лес пожирает сам себя. Он спасает не плодовитых, а нужных. Он угнетает свой подрост, а старые деревья развиваются свободнее, быстрее и лучше молодых. Лес не злой, просто таковы законы его природы»

Хотя не всегда получается примирять: «Понимать смысл — этого мало. Надо, чтобы смысл был важен, востребован. А зачем этим людям информационное бессмертие или управление природой? Зачем объединённый разум планеты? Что делать с этими возможностями? На сковородке их не пожарить, спину ими в баньке не потереть и в автомат не зарядить!» 

А как сделать, чтоб смысл до них дошёл?

А можно ли это сделать?

Как же дать этого счастья для всех? Ведь счастье у всех разное... 

После серых пришли чёрные? А что дальше?

На этот вопрос не ответили ни Стругацкие, ни Иванов. 

Но кажется, что свет надежды остаётся, пусть не в полной мере, пусть без подробностей — но всё-таки.

Хочется верить в светлое и надеяться на лучшее!

Прекрасная книга, очень достойный образчик научной фантастики! Но будьте готовы к абсценной лексике — она необходима, чтоб передать реалистический образ этого мира.

P.S. судя по количеству минусов к отзыву — с этой книги и вправду бомбит у многих, от этого и такой объём минусов

Пришло время закрыть очередной культурный пробел. Я открываю для себя знаменитого автора, которого считают иконой русского постмодернизма, да и в целом литературы. И начинаю своё знакомство с его знаковой работы — Чапаев и пустота.

Надо сказать, что когда-то, я пытался зайти в Пелевина, в далёком уже 2018-м, когда актуальным его романом была книга «Тайные виды на гору Фудзи». Увы, тогда я как-то не оценил творчество Виктора Олеговича, собственно спустя 7 лет делаю новый заход.

И с первых же минут чтения цитата: «Мне, кстати, давно уже приходило в голову, что русским душам суждено пересекать Стикс, когда тот замерзает, и монету получает не паромщик, а некто в сером, дающий напрокат пару коньков (разумеется, та же духовная сущность)». Насколько чётко это передаёт атмосферу поздней осени или зимы!

«Вам что, не нравятся призраки, которые бродят по Европе?» — тут конечно же, отсылка к манифесту Маркса и Энгельса, где говорилось о призраке коммунизма.

А это: «я определил бы как один из ярких примеров искусства эгопупистического постреализма» — ну не прелесть ли? Хотя, быть может это роман Пелевина стоит так определить?

В то же время вторая арка романа, описывает настоящее, ну точнее 1996 год, то есть настоящее тридцатилетней давности — с некой психушкой, где люди проходят своеобразную терапию. Они погружаются в фантазии друг друга — и в этих фантазиях сюр и абсурд, какие-то коллажи из персонажей, которых видели постсоветские россияне по телевизору. 

Хотя в этом Гарри Таскере, который летал на Харриере и ездил на коне — может что-то и есть от Чапаева? 

Собственно, Чапаева мы увидим во всей красе достаточно скоро, не удивляйтесь. Хотя, кажется, что перед нами не начдив, а какой-то граф Калиостро. 

"— Я вот думаю, — сказала она, — плеснуть вам шампанским в морду или нет? 

— Даже не знаю, — ответил я. — Я бы на вашем месте не стал. Мы пока еще не настолько близки».

Как умилительны эти фразы, вот тут я смеялся от души! 

«Жидкость больше всего напоминала водку, разбавленную рисовым отваром. Кроме того, она была горячей» — ох, вот мимо этого не могу пройти. Как в прошлом бармен и гастроэнтузиаст, я полагал — что понимаю что-то про сакэ и как в 2008 в одной сети японских ресторанов меня научили греть его так и должно быть... каково же было моё удивление, когда я пришёл в дорогой паназиатский ресторан и мне попали сакэ холодным. Холодным, Карл! И ещё и в бокале для вина — как оказалось, только дешёвый сакэ греют, а приличный подают охлажденным на манер белого вина. Потому сходите в хороший ресторан или приличную винотеку и купите качественное сакэ, вы поймёте, что то, что вы раньше о сакэ думали — совершенно не соответствует действительности! По-видимому, 95-96-м году купить качественное сакэ в Москве было нельзя. 

«Вечный кайф» и сравнение его с наркотиками, которое делает Володин. Это что-то заходящее за грань! А как наивно двое его коллег отказываются верить, что «Вечный кайф» никто не скрывает и не контролирует. В этой их попытке всё объяснить тем, что «кому-то выгодно». 

А ирония над иронией — в какой-то момент Пётр Пустота размышляет как же скатилось искусство — что даже чревовещателю, представителю балаганного искусства — приходиться чревовещать жопой, чтоб привлечь внимание, что же придётся делать поэтам и прозаикам? И тут он обращается и к самому себе — ведь это он в своей прозе сделал такого чревовещателя, чтоб привлечь современных тому времени читателей — хотя, по факту он сделал вещь на века и спустя почти 30 лет — этот роман читается свежо и наполнен смыслами!

Как много вопросов и как мало ответов! Но так и должно быть, в этой пустоте не видно объема, не слышно тишины и нет теней от света. Этот мир, который находится в другом мире, который в свою очередь находится в третей — это пытались повторить Нолан и Вачовски, но вот он неповторимый оригинал! Вот он светоч иллюзионизма, маэстро обмана и мастер граней ирреальности.

Я не знаю в чьей голове и чьей вселенной мы побывали, и какие вселенные были вложенностями других вселённых, и есть ли эти вселенные? Или это лишь дуновение божественной мысли...

И как не существует слов, чтобы описать пустоту — так не существует слов, чтобы описать какая крутая эта книга, но не так просто нырнуть в неё до конца. Эта великая книга, с множеством слоёв, но каждый слой прекрасен, просто на глубине — словно на дне океана начинается нечто, что представить было невозможно, но это существует. Или манифестируется в голове читающего, пока он находится в процессе чтения. 

Я не знаю, куда спрятал или потратил свой великий дар Виктор Пелевин, но только за эту книгу — он достоин стоять рядом с другими великими литераторами мира!

Читать всем, как говорится — что-то модно, что-то вечно, и это именно второе!

Лесков, по-видимому, любил лошадей. А ещё любил северную природу и Ладожское озеро, которое в народе называли морем. И, кажется, древнегреческие мифы — ибо герой уж очень похож на такого.

Собственно, называлась повесть изначально «Чернозёмный Телемак» в честь сына Одиссея. Но при этом — автор решил наложить путь героя на российские реалии конца XIX века, от того наш Телемак немного другой, да и написан глубоко верующим христианином, а значит и идея будет другой. 

Нелинейность сюжета выглядит любопытно, мы отправляемся из текущего момента в поток воспоминаний нашего Телемака, точнее Ивана Севериновича Флягина.

Поток этот, воистину эпический — охватывает разные локации Российской империи, что, наверное, для современников было сродни тревел-шоу. Забавно, что называть женщин «наташами» для тюркских народов, по-видимому, характерно ещё давно — и это не турки в XXI веке придумали.

«Бери, — говорят, — брат, себе теперь Наташу, — мы тебе хорошую Наташу дадим, какую хочешь выбирай» 

Но уже ко второй половине произведения — оно начинает больше напоминать Житие Святого. А в таком жанре писать может не каждый и тут как мне кажется, у Лескова получается не так хорошо, как с древнегреческим мифом. И не так хорошо, как это сумел сделать Водолазкин в Лавре. 

Динамика вроде бы и сохраняется, но что-то тут автор переигрывает как-то что ли. Не будет спойлером сказать, что Иван Северинович стал монахом, причём ещё и церковное имя получает Измаил, как персонаж Моби Дика, и как сын Авраама, призванный скитаться по пустыне. Так вот наш Измаил получился весьма странный и скитания его тоже какие-то получились уж очень экстравагантные.

Конечно, всегда сложно полностью погрузиться в контекст, читая книги 150-летней давности, но увы конец книги мне дался тяжеловато. Пожалуй, я бы с осторожностью рекомендовал эту книгу, хотя она написана весьма живо и динамично, за что немножко натягиваю оценку.

После великого произведения «Лавр» было страшно браться за Водолазкина, ведь такую планку тяжело держать. Но несколько человек меня уверили, что его «Авиатор» сопоставим по уровню с Лавром и я таки решился.

Первые главы решительно ничего не происходит, но как красиво авиатор Иннокентий Платонов вспоминает, как эстетически прекрасно передаются моменты из его детской памяти. 

К концу первой четверти романа — произошло тоже не прям чтобы много. Но мы начинаем понимать Иннокентия, как жил этот скромный и благородный молодой муж, человек не своей эпохи, не особенно приспособленный для пост-революционной страны. Такие уходили из Крыма в 1922-м, а кто не ушёл, остались страдать в новой Советской России. 

Петербург конца 20-х годов у Водолазкина не пугает так, как Булгаковская Москва в Мастере и Маргарите, его не так много, да и события как-то скачут. Но чёрный воронок где-то маячит, чтоб захлопнуть свои двери. 

Но вообще эта книга памятник — нескольким эпохам, и дореволюционному детству и отрочеству Иннокентия в прошлом, и концу 90-х годов, в которых оказался Иннокентий в настоящем.

«В ее практицизме нет ничего плохого. Просто для ее возраста и склада это немного неожиданно. Как это уживается с ее эмоциональностью?

А может, это стиль эпохи? Поколение юристов и экономистов.

Только где же, спрашивается, мечта?

Полет где?» 

Как человек, который в 99-м пошёл в 5-й класс и тогда же были какие-то первые мысли и разговоры об образовании — я прям прекрасно помню, что все говорили, что у нас теперь страна юристов и экономистов. Забавно, что первое образование у меня всё-таки по гостиничному сервису, но второе и вправду экономическое... 

А где полёт? А есть у нашего поколения полёт, мы вообще-то изменили быт всех жителей страны, а может и планеты. А то, что приезжающий на электровелосипеде курьер с пюрешкой и котлетой — это не космонавтика или атомная энергетика, ну уж увольте — зато мечта об освобождении женщины от оков кухонного рабства выполнены. Да и космонавтика развивается, и тоже нашим поколением. Хорошее у нас поколение и после нас хорошее, и даже после них что-то хорошее подрастает. 

И полёт у нас есть, и мысли полёт, и натуральный полёт есть — летаем мы чаще всех других поколений. Я вот до десятка в год могу. А иные мои знакомы е несколько десятков раз за год. 

Короче, ворчит на нас автор, ну и ладно, старики любят ворчать... 

И Иннокентий ворчит, хотя и не старик, а впрочем вроде бы и столетний старик. Ну точнее тридцатилетний, но пробыл на Земле уже сотню лет. 

И Робинзон этот — всё он читает его, крутит в голове — и сам как Робинзон в какой-то мере. Только остров его — современная жизнь в конце 90-х. И про передачу Последний герой смеётся, тоже говорит, Робинзонами они стать захотели. Робинзон про Робинзонов шутит — вот умора. 

А про лагерь не шутит. Хотя там он и вправду на острове оказался, вот только не один, он там один никогда не был — ведь в лагере уединения нет никого — ты всегда часть толпы. Но пережил лагерь. Хотя и насмотрелся всякого. Странно, что автор не вставил момент, чтоб Иннокентий вдруг Солженицына прочёл бы. Вот бы занятно было. Но не вышло. 

А вот эта цитата: «История, видите ли, не имеет… Может, и не имеет, только бывают случаи, когда она предоставляет словно бы вторую попытку. Это – повторение и одновременно неповторение того, что было».

Тут как будто бы Водолазкин намекает на возможности смены курса у России, вторая попытка на который была. И может даже, переживает, что не совсем эта попытка получилась. Но хотя бы у Иннокентия всё хорошо получается. 

Хотя, вы наверное догадываетесь, что не совсем всё получится — и книга, претендующая на звание русской классики не имеет право на ванильный хэппи энд. Но какой-то хэппи энд может и случится. И детективная история, которую мы не замечаем по началу — будет раскрыта. 

Что это было — попытка объединить Толстого и Достоевского? А впрочем — это было хорошо. Не Лавр, конечно, но хорошо. В конце концов — создать одно великое произведение — это уже означает стать большим писателем. Не может же каждая книга быть одинаково великой. 

Наверное, если бы эту книгу я читал первой, то оценил бы её выше — но невозможно забыть то, как Водолазкин умеет писать. И это — не верх его способностей. Но — это хорошая глубокая книга и её я тоже могу рекомендовать с чистой совестью!

А нам всем надо идти бестрепетно, держать ум во аде и не отчаиваться. А ещё мечтать — и когда-нибудь наша мечта может спасти нас самих.

Итак, мы начинаем с некоего интервью у доктора Пильмана, в честь которого назван радиант Пильмана. 

Радиант — это визуальная точка-источник метеорного потока в небе. Так и здесь радиант Пильмана — это точка-источник из которой на Землю упали Зоны Посещения, если это можно так назвать.

Затем нашим героем становится лаборант Рэдрик Шухарт из Хартмоновского филиала Института Внеземных Культур. Собственно через него мы и знакомимся с чудесами зоны.

«Городишко наш — дыра. Всегда дырой был и сейчас дыра. Только сейчас, — говорю, — это дыра в будущее. Через эту дыру мы такое в ваш паршивый мир накачаем, что все переменится. Жизнь будет другая, правильная, у каждого будет все» — хочется сказать, что это строки о России и СССР, которая хоть и была дырой, но стала дырой в будущее, через которую человек поплыл на атомных ледоколах, полетел в космос и т.д. 

«Для меня, для дельца, это, знаете ли, не праздный вопрос: кто они, как они живут, что им нужно?.. В самом примитивном варианте я вынужден думать, как мне изменить производство. Я должен быть готов. А если я вообще окажусь ненужным в их системе? — Он оживился. — А если мы все окажемся ненужными?» — любопытно как герой Нунан рассуждает о пришельцах. Он будто бы говорит и не о внеземном разуме, а о коммунизме, после победы которого дельцы по всему миру могут стать не нужны... как стали не нужны НЭП-маны Сталину к концу 1920-х годов. Но вопрос этот универсальный — Стругацкие, как настоящие великие писатели умеют задавать вопросы вечные. 

А что если сильный искусственный интеллект, который обещают через 5-10 лет придёт — то будут ли дельцы нужны? А наёмные рабочие? А каких профессий? И в каком количестве?

Вопрос о любой штуке, которая мыслит и сопоставима с нами или превосходит. Может ли это сделать нас ненужными? И знаем ли мы ответы на этот вопрос? И какие из ответов мы выбираем? 

А эта фраза: «А то вот работаешь-работаешь, а зачем, для чего, что будет, что случится, чем сердце успокоится...»

Это же натуральный экзистенциальный кризис! Просто потеря ориентиров... и всё это из-за того, что возможно, мы как вид не так интересны посетившим Землю инопланетянам, но стоит ли от этого так переживать?

Но то очень модерновая мысль, в те годы, когда шла борьба идеологий — можно было так помыслить. В эпоху постмодернизма — мы не мыслим так. Мы не сходим с ума и впадаем в экзистенциальный ужас от того, что кто-то не видит смысла в нашей деятельности и нашей жизни. Ведь понятие смысла размыто, призрачно. Он ускользает от нас и мы примиряемся с ним. И не просто выживаем как человечество, как сказал Пильман: «героический поступок человечества — это то, что оно выжило и намерено выжить дальше». Нету в этом геройства, нету в этом и порочности.  

А вот в Рэдрике полно и геройства и порочности, а вот смыслов не хватает. Не видит он своего устремления. Он хочет не быть как отец, не быть как Стервятник, не быть как ещё кто-то. А как хочет быть — не знает... и страдает от этого. Мучается и бежит куда-то. И конечно, никуда не придёт. Ведь если идти никуда, то и придёшь в никуда. В жизни, оно конечно, по-иному. Но в книге так. И счастья всем не привалило. Ведь каждый кузнец своего счастья и счастья окружающих его людей...

Мы можем гадать над тем, что в итоге получилось у Рэда? Но хочется надеяться, что он наконец-то пожелал и научился желать чего-то по-настоящему, что он нашёл внутри себя, может не великую большую мечту, а может маленькое такое желаньице и загадал его от всей души!

Эпоха модерна окончена. Большие нарративы распались. Каждый из нас больше не участвует в гонке за спасение мира своим правильным путём. Или участвует, но только теперь путей так много, что это кажется не гоночная трасса, а соревнование шахматистов, клоунов, боксёров и лыжников, причём одновременное и синхронное.

И каждый может победить, но только себя самого. И мы победим и будем счастливыми. Не надо счастья для всех. Ведь кто такие эти «все»? Надо счастья для каждого своё и тогда каждый будет счастлив!

Великая мысль, упакованная в приключенческий боевик — вот она истинная гениальность больших авторов! Необыкновенно быстро и легко читается, но оставляет тебя надолго с мыслями.

Каков ваш возраст? Шестьсот пятьдесят миль...

Именно столько нашему герою Гельварду Манну, в этом возрасте он выбирает гильдию разведчиков будущего.

Ещё в этот же день Гельвард получает невесту, такую же шестисот пятидесяти мильную молодую девушку.

На следующий же день он отправляется на службу за пределы города. Именно там он начинает понимать, что мир устроен совсем не так просто, как ему казалось в Городе.

Существуют какие-то люди, которые живут в неких деревнях по пути Города, их нанимают для работы по строительству пути, укладке рельс и шпал. Но каких-то подробностей об этих людях — нет, почему они оказались вне Города? Как они выживают там?

Становится понятно, что социальная структура города сложная и весьма несправедливая. Положение женщин весьма незавидное, видимо отражается проблематично 1970-х, как раз вторая волна феминизма и обсуждаются социальные и трудовые права женщин, автор встраивает тогдашнюю повестку в свой роман.

Но в чём же секрет города и мира? Почему время течёт по-разному? Можно ли выйти из этой гонки?

Мы будто бы получаем часть ответов, хотя не все. И не во все мы готовы поверить. Мы не хотим поверить, что всё это было просто так, мы хотим верить...

И Гельвард хочет верить. Или не может не верить. Он победив дракона сам стал драконом. Есть ли что-то за его верой?

Что символизирует Виктория и что Элизабет? Почему именно так складывается отношения с ними, почему каждая желает блага ему, так много почему....

Прист сделал мне начало года этим романом — это действительно большая вещь, и пожалуй — это кандидат на перечтение в будущем! Не так часто я закрываю книгу с таким мощным впечатлением.

Рекомендую всем — это великая и недооценённая вещь!

Что такое собор? Что такое Чёрная вата? Как собор возник и почему некоторые люди становятся его вечными пленниками?

И главное, что это живокрист такой и почему собор тоже из него сделан?

Хотя, Дукай писал этот рассказ об этике и философии, но мне кажется, что именно эстетика архитектуры Гауди и картин Эшера вдохновляла его.

Это визуальная эстетика, которую конструирует наш мозг, читая эти строки — это всё и есть смысл.

Если Лем впервые попытался показать истинную психологию чужих, то Дукай попытался показать истинную визуальную эстетику иного разума. Да, на основе странных наших художественных образов, но лишь на основе — он развивал эту мысль и к концу я кажется увидел этот собор, он почти что возник в моей голове...

Хотя также быстро рассеялся, как и свет от уходящей зыезды Мадлен, от которой астероид удалился...

Интересный сеттинг — ангелы, архангелы, сатанисты...

Некий корабль, летящий в Солнечную систему. Кажется Збешховский читал его, придумывать собственную вселённую.

Объём не даёт раскрыть героев и идеи до конца — но выглядит весьма занятно. Читается за раз.

Итак, Хиро Протагонист... а х простите некто без имени очухивается в неком мире. Где ему отрезают пальцы — а они затем восстанавливаются. 

Ну конечно, это не магия — это всего лишь игровая механика. Человечество, точнее некоторая его часть — тотально погружена в игру, где множество миров и главный герой вместе с неким Сантаной знакомится с этой вселенной. В Иррехааре, местном Метавёрсе существенная часть игроков застряла и не может выбраться, а некий Самурай захватывает миры. 

Наш герой, оказывается игроком с аномальной способностью — бессмертием! Соответственно, он пугает других игроков, а отсутствие памяти намекает на что-то плохое. 

И как же это всё может разрешиться? Конечно, тут и манга «Призрак в доспехах», и Лавина Стивенсона, и симулякры Бадрийара. Всё вместе и плюс множество собственных идей, которые у Дукая уже тогда были — и это делает результат гораздо большим, чем просто сумма всего сложенного — тут результат есть умножение всех идей!

Серьёзная и сильная работа, над которой можно и нужно думать. И первоначально кажущаяся вторичность — рассеивается глава за главой — это действительно стоящая вещь.

Возможно, это центральное произведение сборника. По крайней мере составитель сборника почему-то обозначил это — назвав его в честь этой повести.

История мира ретроградов, которые живут рядом с продвинутым человечеством — это история из жизни — такие сообщества уже существуют, это разные религиозные общины.

А представьте такую общину на земле, где победила технологическая сингулярность и люди превратили себя в наномашины с распределённым сознанием?

Именно в такой общине живёт Он. Наш главный герой зачем-то оставлен без имени и мы видим всё от первого лица. Кстати, вспоминая проблему ненадёжного нарратора, возможно, не всегда мы видим как было на самом деле.

Простая жизнь, перегон лошадей, продажа их в единственном крупном городе. Иногда случающиеся нападения на стадо лошадей — банд. Почему-то напоминает мир внутри Бездны, описанный Питером Гамильтоном. С той лишь разницей, что здесь монстры — это не пришельцы, здесь это постсингулярные люди.

Хотя монстры ли? Это повесть-размышление, о том, что есть я и как не потерять себя. О том, как страшно быть собой, как быть наедине с собой?

Что вообще останется человеческого в нас пост-людях?

Дукай, как обычно, даёт немного ответов, больше накидывает вопросов. Кстати, для меня история перехода в постсингулярное существование перекликалась с историей перехода в пятое измерение из повести «Пока ночь» — это похожая же вездесущность, может даже вездебытийность. Может быть этот троп расширения возможностей человека и его самого — Дукай пытался осмыслить и по-разному подступался к нему.

Не ждите экшена от этой повести — это медитация в поисках себя во Вселенной. Но мне откликнулись многие вещи в этом! Как, видимо и составителю сборника.

Атмосфера оккупированной Польши, где хитрый делец Януш Трудных занимается разными делами с немцами, от контрабандных товаров — до предметов роскоши.

Трудных может достать всё, а за это ему покровительствуют и даже подгоняют расселённый еврейский дом, но оказывается, что дом этот с привидениями!

Мистический ужас соединяться с ужасом военной повседневности и всё это погружает нас в вязкую атмосферу.

И как же разрешается эта история? Тут почти как у Лю Цысиня — мистика заменяется сложной физикой, а именно четвёртым измерением! Да-да, тем же самым, что в Мастере и Маргарите у Булгакова. В послесловии Дукай даёт некоторые факты, но Михаила Афанасьевича не упоминает, хотя кажется, что нехороший дом и вся эта история ну никак не может быть случайно похожей... совпадение — не думаю!

Своеобразный финал, если честно я ожидал иного для такого отрицательного протагониста как Ян Трудны, но автор сделал как сделал. Прекрасная повесть получилась.

Интересный мир мультивселенных с разными вариантами истории. Тут есть Организация Объединенных Земель и ряд высокоразвитых Земель колонизировали другие Земли, т.е. альтернативные реальности, где что-то пошло иначе в одну из точек бифуркации. Где-то Сталин начал войну заранее, не дождавшись Гитлера, где-то при президенте Хантере началась Третья мировая, где-то ещё какие-то ключевые события шли иначе.

С Земли Сталина, где собственно Сталин начал войну и победил — отправляется отряд, который попадает на Землю Христа, где точка бифуркации находиться далеко в прошлом — не в победе в одной из Мировых войн, ни в судьбе Наполеона или Колумба, а 2000 лет назад — в судьбе Иисуса!

Мы попадаем в странный мир утопии, где эти прогрессивные герои с вживлёнными чипами, способные переговариваться не открывая рта — оказываются ничтожно слабыми, по сравнению с обычными христианами, владеющими способностями, не отличимыми от магии...

Как же понять людей из такой Земли? Будут ли они мыслить по-человечески или они будут отделены от нас также как инопланетяне?

Эти вопросы пытается задать Дукай. Хотя объёма повести немного не хватает для того, чтоб ответить более развёрнуто, но может оно и не надо — ведь остаётся много мыслей у читателя после.

Дэн Симмонс и его тетралогия Гиперион — одна из моих любимых серий в НФ. Но вот до других его романов руки не доходили, а пишет он в основном что-то исторической тематике с элементами мистики и фэнтези. Как большой любитель НФ и космической фантастики я их как-то игнорю, но вот условный приквел Гипериона — был в планах и после обсуждения Всесожжения Збешховского с его двоякой концовкой с моим другом, который Всесожжение не читал, но читал Флэшбэк — мы как-то разговорились о мирах этих двух книг, мне показалось, что миры эти чем-то похожи и я решил, что на свежей памяти Збешховского я прочту и Симмонса.

В общем-то кроме самого наркотика флэшбэка, который фигурировал в Гиперионе несколько раз — других связей не ощущается. Здесь скорее некая рефлексия белого человека, в которой он разрушил Америку и превратил в осколки, управляемые не очень хорошо живущими в США В нашем реальном мире латинскими народами. А ещё японцами, в прошлом тоже сильно пострадавшими от американцев после Второй мировой.

Главный герой — Ник Боттом бывший коп и частный детектив, сидящий на наркотике — флэшбэке, образ пусть и клишированный, но из него Симмонс старается сделать что-то интересное. Имя героя заимствовано у Шекспира, вообще Симмонс любитель простраивать связи и делать отсылки. Ник потерял жену, на неё часто и флэшбэчит, сына отдал на воспитание тестю, за что потомок его ненавидит, но то часто флэшбэчит на те далёкие времена, когда мама, папа и он были счастливы.

Любопытно, как видит автор автомобильную отрасль будущего, что тоже роднит его с Збешховским — водородные машины победили, однако осталось место более дешёвым электрокарам, в частности сам Ник — ездит на старом мерседесе с порядком уставшими литионными батареями, которых хватает всего на 30 миль. Как пользователь электросамоката, за 2 года перевалившим за седьмую тысячу пробега — прекрасно знаю как падает километраж на одном заряде после 300 циклов зарядки. Но наш герой, в отличие от меня, собравшегося свой транспорт обновить — не может себе позволить такого и вынужден мучиться и срезать маршрут, лишь бы докатить свою «ласточку» до дома. Точнее бывшего торгового центра, трансформировавшегося в кондоминиум.

Увлечение астрономией в детстве Ника Боттома ещё раз дало мне узнать себя в нём, ведь и я в детстве увлекался этим и даже с папой купили подзорную трубу и смотрели на Луну, планеты и звёзды. В те далёкие времена, пока папа ещё не проникся космической конспирологией и не утверждал, что американцев там было, а марсоходы снимают в павильонах Голливуда. Впрочем, в отличие от Ника — я своё увлечение не оставил и до сих пор иногда хожу на научно-популярные лекции по астрономии, а также смотрю видео на Ютубе.

А вот укол Пфайзером, в котором как оказалось «сыворотка правды» в нынешнем контексте нынешних событий воспринимается весьма интересно. Первая мысль — да Ника принудительно вакцинировали по ходу... но сразу мы видим уточнение о том, что это всего лишь пентотал натрия, а не МРНК вакцина от известного нам бренда. А уж футболка с Путиным — это просто бомба. Кажется Симмонс вдохновился той самой фотографией с голым торсом из далёкого 2009 с рыбалки в Тыве. Это он ещё мемы с медведем не видел, они значительно позже появились.

Автор кажется отрефлексировал даже ту повесточку, которая ещё 10 лет назад не была на первом плане — оборотную сторону ветряной энергетики, ретриты офисных работников, приезд беженцев с Ближнего Востока, которые не ассимилируются в Европе, а трансформируют её под себя. Кажется, что он даже предвидел трампизм в какой-то мере — ведь Республика Техас — это то, что сделали Америку великой снова. Как говорил уже ушедший Дони — Make America Great Again.  И это я ещё как не американец — упускаю некоторые вещи, которые есть в книге, из-за незнания контекста.

Постоянные отсылки к Шекспиру мне тоже понятны не до конца, ведь я не читал Сон в летнюю ночь. Интересно, как Симмонс показывает ностальгию по одному из символов Америки — бейсболу, стадион для которого был превращён в тюрьму, а на полях вместо травы и линий разметки остались лишь жалкие палатки зэков. Арена, где проходили крутые игры, а иногда выступали другие символы США — рок-музыканты — ушёл в небытие...

Невероятна, но вполне улавливается между строк и тайна флэшбэка, которую разгадал погибший Кэйго, но которую нам, как наблюдателям предстоит распутать. А конец... спойлер оказался не совсем спойлером и двойственность конца здесь, наверное, даже меньше, чем во Всесожжении, гораздо более очевидно, как именно всё завершилось.

Благо, что в наши 10е годы не произошло того, что автор изобразил на страницах книги, да и в 20е не пришёл ДКНТ, День когда настал трындец. Кажется, что не настал, хотя, живя в моменте многого не видишь и понимаешь лишь после, в ретроспективе. Хочется надеяться, что и не настанет...

P.S. писал данный отзыв в декабре 2021-го, только сейчас заметил, что он остался в черновиках и спустя 3 года всё это видеться по-другому... возможно Симмонс оказался пророком и тот самый день уже пройден или вот-вот наступит, но хочется верить в лучшее...

Специально ничего не меняю и не добавляю в отзыве, кроме этого постскриптума

Наконец-то я смог добраться до этой книги Дэна Симмонса! Я, большой фанат Гипериона, но до отдельных книг никак не мог дойти, до Флэшбэка добрался в 21-м году и с тех пор к Симмонсу не возвращался.

Террор начинается с цитаты из Моби-Дика о белизне. Сама глава, посвящённая белому цвету мне у Мелвилла не нравится и это пример толстовщины, которая меня почти всегда раздражает, но здесь приведена выжимка, которая прекрасно настраивает нас на белизну Арктики.

Именно эту смертоносную белизну мы вскоре познаем на страницах книги.

Капитан Крозье предстаёт нам как человек умный и прагматичный. Здравомыслие заставляет его искать разумные причины и не вдаваться в мистику, это заметно по его отношению к немой эскимоске и скрипу в мертвецкой (помещении для хранения трупов).

Интересно, как офицеры рассуждают о необходимости своего путешествия: «Кинг считал — и во всеуслышание заявлял, — что такие крупные морские экспедиции, как экспедиция сэра Джона, являются предприятиями глупыми, опасными и бессмысленно дорогими. Кинг держался мнения (основываясь на своем опыте работы картографом в сухопутной экспедиции Бака много лет назад), что Кинг-Уильям — это остров, тогда как Бутия — мнимый остров, расположенный еще дальше к востоку от них, — на самом деле является длинным полуостровом. Кинг утверждал, что самый простой и безопасный способ найти Северо-Западный проход — это послать небольшие исследовательские отряды в Северную Канаду и проследовать по теплым прибрежным водам на запад».

А ещё забавно, как капитан Крозье сравнивает пользу компаса на северном полюсе с лозоходством — обе эти вещи он находит одинаково бесполезными. 

Однако, кажущийся очень здравым Крозье тем не менее, оказывается человеком исключительно несчастным, и это не может ни отразится на его решениях.

«Эйлмор не помнит толком сюжета рассказа, но помнит, что речь там шла о странном бале-маскараде, который устраивал некий принц Просперо» — это отсылка к Шекспиру, пьеса Буря — собственно добрый волшебник Просперо повиливал духами и побеждал тёмные силы, но у Симмонса, как обычно, всё по-своему.

Приключенческий морской роман в конце превращается в герметичный детектив и робинзонаду одновременно. Магический реализм, в конце окончательно перешедший в мистику — подаётся весьма изящно, но главное, пожалуй — это морской реализм! То как Симмонс передаёт атмосферу на полярных судах почти двухвековой давности — это невероятно — даже Мелвилл, который сам ходил под парусом и писал морской быт как очевидец — будто бы не смог настолько ярко передать атмосферу на корабле. 

И конечно же, герои, антигерои и злодеи — в этом герметичном котле каждый будет сварен по своему, каждый проживёт ровно столько, чтоб мы начали верить в его светлый финал и резко получили пощёчину...

Уже к второй четверти автор перестаёт играть с таймлайном — повествование становится линейным, хотя иногда эффект ненадёжного нарратора срабатывает и мы видим как персонаж из следующего дня ещё не знает о произошедшем вчера с другими персонажами. 

Гобсовский Левиафан — преследует Крозье по всему произведению. Мы видим как капитан сам являет собой монополию на насилие и обеспечивает порядок и видим, как ослабление хватки сразу вызывает войну всех против всех. 

Не зря же капитан читает экипажу отрывки из этой книги. 

Концовка выглядит несколько противоречивой, но сюжетно обоснованной, хотя даже тут скептицизм Крозье до конца не отпускает, он как будто желает остаться в логичном реалистическом мире и не принимать потустороннее. 

Действительно выдающаяся книга, которая стоит того — несмотря на пугающий многих объём. Было приятно открыть Дэна Симмонса в новом качестве и понять — что он всё-таки большой писатель и такие люди талантливы вне зависимости от жанра!

P.S. как верно меня поправил другой фантлабовец — Просперо всё-таки не из Шекспира, а из рассказа Эдгара По

Итак, передо мной не просто произведение, а целый сборник повестей любимого автора!

И первой идёт Школа, книга об эмигранте в 90-е в США, который попадает в систему тайных лабораторий.

Сначала вы и не поймёте что это вообще такое творится — какой-то 9-летниц мальчик, в каком-то полицейском участке. 

И как же классно Дукай плетёт ткань произведения — какой яркий постмодернистский слог!

«На спидометре уже восемьдесят, девяносто миль в час. Охранник перелистывает очередную страницу своей книжки; женщина во врачебном халате в подходящий момент зыркает искоса: это «Критика чистого разума» Канта. Пуньо слегка покачивается на своем узком ложе в ритме колебаний разогнавшегося автомобиля».

Как ловко бытовая сцена связана с трудом великого философа, обожаю такие моменты!

Меж тем, автор умудряется подать довольно банальный сюжет обучения в некой секретной Школе весьма нетривиально. От главы к главе он сгущает краски, мы видим не события, а отголоски — обрывки воспоминаний ненадёжного нарратора Пуньо. 

И чем же это всё закончится? Вы будете слегка удивлены чем. Но обойдусь без спойлеров. Скажу, что кажется Збешховский, более молодой польский фантаст и поклонник Дукая — вдохновлялся, в том числе и этой повестью. 

На самом деле повесть, несмотря на свою длину пытается в глубину. Пытается в постколониальный дискурс, здесь есть глубокие мысли об этике, о цене тех или иных технологических достижений. Дукай, даже ранний неплохо умеет всё это уложить в короткий формат, за что ему моё уважение.

И про Критику чистого разума не забываем — мы видим, как герой пытается познать то, что он не испытывал, расширить свой мир. Здесь же сенсорная депривация, когда героя лишили части чувств, давая новые — оставался ли при этом корень его личности таким же? Или это был другой Пуньо?

Ответы давать — это прерогатива нас, читателей, а Дукай как всегда оставляет нам вопросы и подсказки, не более...

Давно я планировал прикоснуться к творчеству старика Хема, но после просмотра выпуска Книжного чела с Николаем Жариновым — я решил, что таки надо начать и выбрал по совету Николая книгу «Праздник который всегда с тобой».

«Я писал корреспонденции для газеты в Торонто и ожидал оттуда чеков. Писать для них я мог где угодно и в любых условиях, а деньги на поездку у нас были.

Может быть, вдали от Парижа я сумею писать о Париже, как писал в Париже о Мичигане».

Вот так Хемингуэй рассказывает нам как работал на удалёнке 100 лет назад во второй половине 1920-х годов...

«Надо только написать одну правдивую фразу. Напиши самую правдивую, какую можешь». В конце концов я записывал одну правдивую фразу и от нее двигался дальше» — прекрасный совет, который действует не только для писателей и журналистов — когда я не знаю с чего начать собрание по видеоконференцсвязи, или не знаю как начать описывать задачу на разработку — то я тоже выбираю какую-то правдивую фразу и от неё двигаюсь!

«И я понимал, что его новая книга должна быть очень хороша, раз он без горечи говорит о недостатках прежних книг. Он хотел, чтобы я прочел эту новую, «Великий Гэтсби», как только к нему вернется последний и единственный экземпляр» — и пиша эти строки Хемингуэй уже знал, что книга станет бестселлером, но понимал ли он это тогда, при встрече с Фицджеральдом?

«Мой принцип был не пить после ужина, не пить перед тем, как сяду писать, и не пить во время работы» — насчёт последнего есть сомнения, старика Хем любил-таки пропустить стаканчик...

«Я одно понял.

— Что?

— Что надо путешествовать только с тем, кого любишь.

— Замечательно»

Поддерживаю всеми фибрами души! Ездить с людьми, которые тебе не нравятся, или даже нравятся в жизни, но могут раздражать в поездке — определённо не стоит — сберегите свои нервы, как человек неоднократно путешествовавший с компанией друзей и знакомых — подтверждаю.

«Люди всегда вмешивались в твою жизнь, ради твоего же блага, и в конце концов я понял, что хотят они на самом деле, чтобы ты полностью вписался в их стандарты, не отличался от них и участвовал в разгуле, самом глупом и скучном» — вот тоже прям истинно говорит старик Хем!

Это очень мудрая и в то же время лёгкая книга — ностальгия по времени и месту в котором не был... хотя мне легче, я хотя бы в славные доковидные побывал на юге Франции и кажется могу уловить этот тёплый вайб. Прекрасный вариант для знакомства с автором!

Очень странное, обволакивающее начало. Это вроде бы Япония, но с какими-то странными элементами магического реализма.

Чуть позже мы узнаём уже знакомый приём Дукая — такой же, как во Льде. Автор берёт одну фантастическую технологию и максимально реалистично вписывает её в реальную историю начала XX-го века. На этот раз невесомый металл, который каким-то образом оказался у Японии и всё пошло несколько иначе ещё в Русско-Японской и далее...

Девушка Кийоко является некой шпионкой, с таинственной судьбой, и некой способности писать очень быстрым почерком понятные только ей строчки. Собственно благодаря этому таланту она и становится шпионкой.

Позже разворачивается конфликт двух братьев-поляков, весьма интересно обставленный. Хотя мне не хватило какой-то острой развязки в этом произведении.

Но при некоторой боевой составляющей — это повесть скорее вязкое погружение в Японию времён начала ХХ-го века, в разные культурные особенности. Дукай ловко вплетает реальных исторических персонажей — премьер-министр Российской Империи Витте и его переводчик Набоков (да-да, отец Набокова)

Эта книга, требующая усилий, чтобы пробраться в неё, как и большинство книг Дукая. 

Мне по вайбу напомнило Остров Сахалин Эдуарда Веркина, хотя это разве эпохи и разные ситуации, но что-то общее в глубине описания японской культуры и истории.

Хорошая повесть — тем, кто любит и интересуется Японией — особенно рекомендую!

Книга весьма тяжёлая, альтернативная история о 1997-м, в котором Польша борется за независимость от не развалившегося СССР.

Есть много моментов, рассуждать о которых в нынешнее время весьма опасно. Книга читается так, словно описывает другую реальность и другое противостояние.

Но всё-таки, пусть этот ранний Дукай мне нравится меньше более позднего — но какие фразы он выдаёт: «И знаешь, чем является эта твоя будущая Польша? Это Россия под бело-красным флагом! И знаешь, кем являешься ты? Сталиным, за год до захвата Зимнего Дворца!» 

Я не знаю, досталось ли ему от правых за такие слова в повести — но это не просто смело, а капец как смело! И это говорит поляк, патриот своей страны. Который совмещает патриотизм с гуманизмом. 

А что финал? Финалы не всем удаются, и Дукаю не всегда, но в этом случае он пожалуй преуспел! Это было действительно хорошо.

Похоже на идею рассказа «Убежище». Но тут всё построено по-другому — ни неразрывные пары людей, а люди с несколькими личностями (аспектами) в головах.

История мальчика, который взрослеет и обретает новые аспекты. Причём дело происходит на планете, где технологическое развитие находится на не очень высоком уровне.

Но эта цивилизация встречается с другой веткой человечества — постбиологической цивилизацией Анприн, которая состояло из роя разумных наноботов, объединённого общим разумом.

Ещё одна попытка показать инаковость разных типов человечества, включая постбиологическую форму. Тема раскрывается на мой взгляд не до конца, как-то обрывочно… но в целом весьма любопытно. Ну и любопытен политический детектив, который вплетён в этот сюжет.

Любопытный рассказ, общество близнецов — напоминает мне переводчиков из Посольского Города Чайны Мьевеля, возможно Мьевель отсюда и подчеркнул идею в некотором роде.

Рассказ оставляет больше вопросов, чем ответов, но этим и занятен.

Интересная повесть, приквел к роману Некровиль. События лет за 35-40 до повествования в нём — живые ещё правят миром, а ходячие мертвецы ещё не изобретены. Хотя нет — это только начало...

«Эй, подруга, ты больше не комета! Ты звездолет» — Макдональд продолжает сыпать искромётным юмором, как в основном романе цикла.

Мы видим в повести развитие посмертных нанотехнологий и расселение человечества в этом виде по Галактике. Любопытно, даже мёртвые мы продолжаем экспансию...

Любовь Соломона Элен — преследуют его на протяжение всей жизни.

Она является его навязчивой целью и в тоже время непостижимой. И он достигает экзистенции. Это философская повесть о будущем человека и о человеке будущего. Если честно, немного выносит мозг, но это интересный взгляд.

И да, до Дукая и его Идеального несовершенства не дотягивает по глубине.

Нанотехнологии воскресили мёртвых. Но эти воскрешённые стали людьми второго сорта и работают как обслуга живых.

Как и в Танце Дервиша — тут Макдональд снова подкидывает нам множество персонажей, наследники империй, авантюристы, адвокаты, и прочие интересные личности.

Тут же на фоне личных трагедий глобальное событие — бунт мертвецов с Луны, которые, в отличие от земных не столь покорны. Эдакие постколониальные истории, которую часто обзывают повесточкой, хотя ничего плохого в рефлексии по угнетению в общем-то нет.

Но как же тонко автору удаётся описывать эти точки, где пересекаются мёртвые и живые! Чего стоит эта цитата: «Секс – это своего рода смерть. Смертность намотана на каждый изгиб нашей ДНК. Мы не умираем, нас убивает наш собственный генетический императив. Каждый сперматозоид – это пуля, каждая яйцеклетка – бомба замедленного действия. Бог не играет в кости, Бог продает подержанные автомобили».

Книга, несмотря на свою блокбастерность — реально очень глубокая, столько интертекстуальности, столько смыслов!

Или такая цитата: «мы думаем, что сможем жить вечно, и поэтому больше не верим в нашу смертность. Мы живем так, будто никогда не умрем. Мы регрессируем. Становимся цивилизацией подростков»

Но правда тут же рядом говорится про то, что Солнце взорвётся сверхновой, хотя оно слишком мало, чтоб взорваться сверхновой и об этом знают все, кто хоть как-то интересуется астрономией. За это осуждаю.

И несмотря не на что, это прекрасная книга! Она действительно даёт свежий взгляд на бессмертие и то, как оно повлияет на общество. Многие вещи специально оставлены на откуда читателю и ты можешь сам решить как они на самом деле работают.

Это такой постмодернизм, который даже в конце, когда будущее будто бы появилось, говорит устами Нуит — о том, что ничего не изменилось для конкретного таксиста-мертвяка, ведь в постмодернизме — нет будущего...

Ну чтож, вот и пришло время ознакомиться с маргинальным, но очень уж выдающемся произведением — Москва — Петушки, Вени Ерофеева.

Известный постмодернистский роман начинает накидывать с самого начала — 40 ступеней в подъезде — это 40 дней великого поста, антисимволом которого является автор и его герой.

А какая тут метафора интеллектуальной и глубинной России: «Тупой-тупой выпьет, крякнет и говорит: «А! Хорошо пошла, курва!» А умный-умный выпьет и говорит: «Транс-цен-ден-тально!»».

Как образно сравниваются симфонии и выпитые рюмки: «А выдержав паузу, приступить непосредственно к десятой, и точно так же как девятую симфонию Антонина Дворжака, фактически девятую, условно называют пятой, точно так же и вы: условно назовите десятой свою шестую и будьте уверены: теперь вы будете уже беспрепятственно мужать и мужать, от самой шестой (десятой) и до самой двадцать восьмой (тридцать второй), — то есть мужать до того предела, за которым следуют безумие и свинство».

А история про то, что комсорг Евтюшко выбил женщине зубы за Пушкина. Это же отсылка к вечно фотографирующемуся с белозубой улыбкой поэту Евтушенко. Который написал стих посвящённый Пушкину.

Эта какая аллюзия на нынешнюю действительность — где людей интересуют сексуальные предпочтения людей и борьба арабов против Израиля...

И о чём же эта книга? Человек поверхностный скажет, что книга это антисоветская, обличающая пролетарский порыв и бессердечный индустриальный план. И отчасти будет прав.

Человек религиозный прочтёт христологические черты и увидит в Венечке, пусть не сына божьего, но апостола, а может юродивого...

Человек философский — увидит в нём экзистенциальную проблему и попытку героя её отрефлексировать. И проблема эта охватывает области от политической до духовной.

И эта метафорическая водка, которую все пьют, а на самом деле — это и не водка вовсе, это духовная сила, она их раскрывает и наполняет жизнью. Но миссионер не может выполнить миссию, иначе не будет драмы. А без драмы, как известно — вы бы эту книгу и не открыли...

Стало ли это откровением для меня, да пожалуй, что да, но великим ли? Пожалуй, недостаточно.

Но это точно нечто выдающееся, и кажется, иногда многие из нас бывают Венечками... по крайней мере все из нас, кто не лишён интеллектуальной глубины.

Итак, прошло ещё 70 лет с предыдущей книги и мы уже где-то в 25 веке. Чику улетела с ИИ Юнис, слонихой-тантором и Арахной из системы. Её дети в некой сложной ситуации, так как Ндеге почему в положении, похожем на положение Травертина в прошлой части. 

Мпоси предлагает ей исправить ситуацию и отправиться за матерью. 

Тут же появляется следующее поколение Экинья — дочь Ндеге — Гома, она талантлива, молода и кажется характером похожа на бабушку или прабабушку. 

Она хочет спасти свою мать и отправиться вместо неё за Чику. Эта экспедиция будет напоминать полёт на Занзибаре. Но только тут автор вносит в сюжет представителей некой религии «Второй шанс», которые являются метафорой на все земные религии. Как же любопытно выглядит отношения Гомы с ними. И естественно, корабль не может не стать арендой для герметичного детектива. 

Параллельно с этим мы наблюдаем сюжетную арку Кану, того самого сына Чику с Земли, ставшего представителем морского народа. Его линия не менее детективная и в определённый момент мы снова увидим приём — применяемый Рейнольдсом уже не раз — наличие внедрённого в разум второго действующего агента. Поностальгируем по Ностальгии по бесконечности, конечно же...

Хочется сказать, что эта часть отличается от первой и второй части трилогии и она наиболее приближена по глубине к трилогии об ингибиторах. Тут автор смешивает идеи о лингвистике, физике, философию иных существ. Собственно он тут пытается показать истинную инаковость разных видов — людей, морских людей, машин (обретших агентность и некую форму индивидуальности, при этом не ставшим такими же отрицательными как Арахна), танторов, Хранителей, М-строителей. 

Пусть мы не можем избежать некоторого антропоцентризма и антропоморфизма, и максимально это удалось наверное Лему в Солярисе, но Рейнольдс тоже подходит к этому очень близко!

Любопытно, что он придумывать порог Гупты-Уинг, теорию из 22-го века, которая поясняет проблему перехода между сильным и сверхсильным ИИ. Спустя 10 лет после написания книги, когда мы живём в мире нейронных сетей с более сложными архитектурами, история про прямую связь, реализованную еще в однослойном перцептроне — это звучит довольно наивно. Но в любом случае весьма интересная наукообразная концепция, которая побуждает погуглить или написать запрос в какой-нибудь chaGPT или его аналог, чтоб разобраться в вопросе поглубже. 

Но как часто бывает у автора — концовка вышла смазанная. Детективная линия так и осталась без настоящей развязки, точнее первое дно, показанное нам осталось без второго, что для детектива — прям скажем, странно...

Остальные же линии получили развязки и это очень интересно. Кажется, Рейнольдс задумывал продолжение. Ну или задумывает до сих пор. И я бы почитал об этом будущем, с большим интересом. 

Это была прекрасная трилогия, которую я всем рекомендую.

После сюра Дороги Запустения, оставившей неоднозначные впечатления — я снова решаю дать шанс Макдональду. Всё потому, что я недавно провёл 10 дней в Стамбуле, побывал в Конье, Каппадокии и после этого — читать книгу о Турции недалекого будущего — это особый вайб. Я помню, как прочитал часть трилогии Лю Цысиня на Хайнане и чувствовал его гораздо глубже, ведь я побывал в стране, где проходили события, и даже был недалеко от конкретных локаций. 

И описания действительно завораживают! Я будто снова в Стамбуле, я будто снова в трамвае, или на улице, или на крыше...

Персонажей много, мальчик с инвалидностью слуха, грек-экономист, который придумал ставки на теракт, парень из братства исламистов, специалистка по купли-продажи древних изделий искусства. 

Прикольно звучат отсылки к реальным персонажам, например ливанский экономист в Нью-Йорке — это определённо Нассим Талеб.

Местами про Стамбул очень веришь, но про старый рынок возле Гранд-Базара он зря ругается, там как раз в отличие от Гранд-Базара можно купить дёшево — рахат-лукум за 100 лир за килограмм видели? Видимо Макдональд не видел, а на Гранд-Базаре за 600 купил с 6х наценкой. 

Ну а тут и вовсе странно: «нанопрораммисты, купцы и караванщики, творящие Третью промышленную революции». Уже в 2011-м году говорили про Четвертую промышленную революцию, а тут книга 2014-го про 2027-й — почему автор говорит о Третей промышленной революции? Я что-то не понимаю, видимо.

Но как же красиво закручивается этот детективный сюжет — тут и шпионский детектив с террористами, и исторический детектив с гробницами, и стамбульский Волк с Уолт-Стрит! Ну и конечно, напоминающий о Задаче трех тел приём — с рассказом о несостоявшейся революции 50-летней давности...

Первая треть книги идёт тяжеловато — но потом ты так погружаешься в динамичную историю, которая в моём воображении подкрашена свежими воспоминаниями о Стамбуле, что просто дух захватывает!

Эта ещё одна попытка поиграть в исламский киберпанк — и гораздо более удачная, чем у Эффинджера. И да, как и в Дороге Запустения — тут тоже много персонажей, но поменьше чем там. И каждому дано больше времени и каждый раскрыт по-своему. 

Нечасто я так сильно меняю мнение о книге к концу, но это действительно сильно, пожалуй я прочту ещё пару вещей у Макдональда, а ведь думал ставить крест на авторе. Очень достойный роман — рекомендую всем, особенно тем, кто бывал в Стамбуле и хорошо его себе представляет.

Ну чтож — мы снова в мире трилогии Дети Посейдона, только спустя 200 лет с прошлой книги. На дворе 24-й век и перед нами 200-летняя дочь Санди — Чику. Точнее не просто её дочь, а одна из трёх клонов Чику.

Если в прошлой книге я нащупывал заимствования идей автором у коллеги Гамильтона, то тут просто привет семье Нортов от семьи Экинья. У Рейнольдса получается прекрасно, первая книга мне очень зашла — но просто не могу не отметить такие совпадения.

У Чику есть двое сестёр-клонов, которые улетели — одна на тот самый обитаемый мир Крусибл, который был найден в первой книге, а вторая за кораблём Санди — Летней королевой.

Сёстры разделены по цветам — главная героиня — Чику Йелоу, есть Чику Грин (улетевшая на Крусибл) и Чику Рэд (улетевшая за Летней королевой).

Есть ещё некий призрак, но не буду спойлерить.

В начале мало что понятно, но мир не слишком изменился за 200 лет, как будто значительно меньше, нежели за те 150, что прошли между нашим временем и действиями первой книги.

Линия Чику Грин на корабле, летящем в Крусибл — весьма захватывающая. Напоминает полёты кораблей ковчегов, на одном из которых летел Хаусман в Городе Бездны. Корабли оказываются не так просты и даже спустя сотню лет не открыли всех тайн своему экипажу.

Политические дрязги на кораблях удаются Рейнольдсу прекрасно, всегда очень достоверно и точно.

Но главная тема этой части — это противодействие ИИ, недоверие ИИ, цели ИИ.

Как будто этот роман написан после 2022-го, после революции chatGPT, выглядит очень свежо.

Во взаимоотношениях с ИИ видится одновременно эхо Гипериона Симонса, но при этом новые собственные идеи, весьма любопытные и классные.

Это было сильно и не терпится узнать финал трилогии!

Благодаря форумчанам узнал о неофициальных переводах моего любимого автора. 

Необычное для Рейнольдса время и необычная диспозиция — 22-й век, брат и сестра — одни из многочисленных наследников транснациональной корпорации хоронят свою великую бабулю, сколотившую эту самую корпорацию за сотню прошедших лет...

Скорее, я бы подумал, что этот роман вышел из-под пера другого фантаста — Питера Гамильтона, это он любитель корпоративных кланов и довольно много писал об относительно ближайшем будущем 22-23-м веках. 

Общество победившего трансгуманизма — все имеют импланты, могут связываться по некой чинг-связи, человечество расселилось по Солнечной системе, общество живёт под тотальный цифровым надзором и правопорядок соблюдается максимально!

Главный герой Джеффри, биолог, изучающий слонов, собственно только ими и интересуется и готов на многое, чтоб получить от семьи дополнительное финансирование. Ради этого он будет вынужден отправится в некоторое путешествие. 

Любопытно изображена некая «свободная зона» на Луне, где тотального наблюдения нет, нет покрытия сети, необходимой для работы имплантов и люди там живут вольно и даже анархично! Но они верят, что некие нарушения правил и норм, а иногда и закона — например воровство — могут повлиять на креативность. 

Как всегда, Рейнольдс вплетает в книгу интересующие его научные темы — проблема квалиа, панспермия, филетическая карликовость. Приятно читать художественную книгу и узнавать новое, естественно, периодически погугливая какие-то понятия. 

Прекрасная детективная история, крутые повороты сюжета, классная мозаика, которая складывается в конце. Книга настолько динамичная, что не замечаешь, как такой объём страниц пролетает!

Что ж, пожалуй, это действительно круче чем Мстительница, жаль, что эту серию не переводили официально, но главное, что мы имеем возможность читать её — и это очень ценно. 

Всем любителям научной фантастики — рекомендую, а уж поклонникам Рейнольдса — просто бежать за книгой!

После длинного чтения Моби Дика — книги летят прям быстро, и я наконец-то разбираю давно откладываемое. 

Не так много современных российских авторов у меня в фокусе внимания, но у Сальникова я давно хотел прочитать что-то ещё, кроме распиаренных Петровых.

И вот я добрался до Оккультригера. Прекрасная провинциальная эстетика условного Тагила, а может быть Асбеста, а может быть ... подставьте любой город области. 

Сальников жил в Тагиле и теперь живёт на Эльмаше в старом доме — для него эта эстетика не выдуманная, она окружает его вес жизнь и очень реалистично ему удаётся.

Подробностей о Прасковье немного, она не совсем человек, хотя ведёт себя очень человечно. 

Забавно, как приметы времени явно обозначают 20-е годы 21-го века: «Что-то с тор­мо­за­ми, и с дви­га­те­лем, и с печ­кой, кажется. Все на­де­ет­ся как-ни­будь отремонтиро­вать, но, по-мо­е­му, про­ще но­вую ку­пить или про­дать эту на ме­тал­ло­лом, еще ты­сяч трид­цать до­ба­вить и нор­маль­ный элек­тро­са­мо­кат при­об­ре­сти». 

Ведь никто в реализме про электросамокат не написал бы ещё буквально года 4-5 назад, а после 2021-го всё, пожалуйста, бытовой предмет.

Мы быстро погружаемся в жизнь оккультригера Прасковьи, и понимаем, что это почти Данила Багров в юбке, сложная героиня, местами с сомнительной моралью, но по своему стремящаяся к справедливости.

«Ну да­вай, мсти! – взо­рва­лась На­та­ша. – Только да­вай уж мсти по­сле­до­ва­тель­но всем злоде­ям во­круг. Всем, кто в чьей-то смер­ти ви­но­вен. Да­вай! Мест­ный кри­ми­нал за­чи­сти, корруп­цию, кри­во­ру­ких ав­то­лю­би­те­лей, ко­то­рые пья­ные за руль са­дят­ся, ди­рек­то­ров предприя­тий, ко­то­рые за­би­ва­ют на тех­ни­ку безопасно­сти» — вот такой она персонаж. 

Что же на послевкусии? Странное ощущение... ощущение недосказанности, ощущение недоделанности, в общем не самые приятные чувства... 

Кажется, что Сальников замахнулся на нечто великое, а получилось опять провинциальная эстетика панелек и дворов в стиле Петровых в гриппе. Только на сей раз с демонами, ангелами и оккультригерами. Такин вот Благие знамения по-уральски.

Неплохо, но после Петровых — кажется слабовато... надеюсь, что екатеринбуржский ЦСД сделает спектакль по Оккультригеру и он будет лучше, чем книга.

После невероятной постановки в Екатеринбуржском Камерном театре — очень уж захотелось познакомиться с этой пьесой!

Хочется сказать, что замысел сильный! Ну а что ещё можно написать, сидя в застенках Петропавловской крепости, именно там товарищ Пешков находился за участие в событиях революции 1905-го года.

Павел, главный герой — учёный, интроверт, гениальный в науке, но беспомощный в быту — мечтает создать гомункула. Вот тебе и поворот... вокруг него болеющая биполяркой сестра Лиза, ворчливая нянька, товарищ художник Дмитрий, обхаживающий жену Павла — Елену, ветеринар Борис, пытающийся добиться Лизы и его сестра Милания, богатая вдова, пытающаяся добиться Павла...

Но в эту мелодраматическую диспозицию прекрасно вплетаются интересные повороты, люди рассуждают о будущем, об устройстве общества, даже о новых материалах!

«Ко­гда во­лок­но хи­ми­че­ски об­ра­бо­тан­но­го де­ре­ва мож­но бу­дет прясть — то­гда мы с то­бой бу­дем но­сить ду­бо­вые жи­ле­ты, бе­ре­зо­вые сюр­ту­ки» — вот такой деревянный ретрофутуризм. 

«Но мы, мы, люди, дети солн­ца, свет­ло­го источ­ни­ка жиз­ни, рож­ден­ные солн­цем, мы победим тем­ный страх смер­ти! Мы — дети солнца!» — ну что за тезисы, с такими хоть на баррикады!

И всё-таки, вера в людей плохо кончается и в конце — их просветленных ждёт расплата за ошибку...

Отличная пьеса, но стоит её всё-таки посмотреть, а не просто прочесть.

Дарья Бобылева 3 года назад своими Вьюрками прям ошеломила меня! Это был очень мощный и атмосферный роман, от того теперь к её книгам я подхожу с большими ожиданиями. 

И вот у меня в руках Неучтённая планета. Что-то про неолюдей. Кто они? Прогрессоры? Исследователи? Что ищут? К чему стремятся? 

Есть ли что-то общее у Селеса, главного героя этой книги с Максимом Каммерером из Обитаемого острова? Действительно, что-то общее, быть может Бобылева вдохновлялась именно Стругацкими, для написания этой книги. Но на мой взгляд — у него гораздо больше общего с представителями Культуры из цикла Культура Бэнкса, или эденистами из цикла Пришествие ночи Гамильтона. 

Особенно мыслесвязь — уж очень напоминает эденистскую, да и корабли и здесь, и у Гамильтона обладали неким разумом и персонификацией.

Забавно, как Бобылева иронизирует над образами живых кораблей, которые сформировались в массовой культуре через фильмы и игры — мол там должно быть нечто склизкое, скользкое, похожее на кишки или желудок, а ничего этого нету. 

А описание свищевых отверстий у неолюдей и их стеснения своего тела — как будто бы спрятана рефлексия по отношению к телесности и красоте в обществе, шейминг непохожих, других, не вписывающихся в стандарты.

Но чем дальше мы узнаём планету 8*** или какой там у неё индекс, тем больше мы понимаем, что это не Саракш, это какой-то, пригород Саратова или Саранска, уж простите за похожие названия. 

Бобылева, ментальная дочка или скорее внучка Николая Гоголя — и во Вьюрках это прекрасно проявилось, и тут она показывает нам то же самое! 

Снова эти провинциальные чиновники, с тягой к бюрократизму, снова эти деревенские носители вселенской мудрости, снова мистические существа, может и не славянские, но это не главное тут. Главное, что мы видим — это микс социальной сатиры и мистики, при этом пропитанный прекрасно иронией!

А сколько мемных фраз и ситуаций тут, вот к примеру:

– По­еха­ли, – опу­стив стек­ло, ска­зал Смот­ри­тель.

– Что?

– По-е-ха-ли. Мы по­со­ве­ща­лись, и я ре­шил.

Это просто умилительно и классно! 

Хотя позже, отсылки к Обитаемому острову всё-таки будут, и от этого ещё прикольнее, скрестить Гоголя со Стругацкими и приправить своим авторским видением, юмором и рефлексией на современность — это великолепно!

А эта цитата меня просто убила:

- Сколь­ко тебе за­пла­ти­ли? Мы зна­ем о за­го­во­ре при­шель­цев! Каль­де­ро­ния бу­дет свободной!

Ну я думаю тут, кто понял — тот понял.

Неолюди, они как повзрослевшие в конце концов замеры, понявшие то, что не каждая особенность — это дар и повод для гордости, а иногда это неприятная особенность и надо как-то с ней работать.

«Если у тебя есть что-то та­кое… на­при­мер, фобия… не надо ею гор­дить­ся и ду­мать: «Ух ты, у меня фо­бия, это же так необык­но­венно!» Фобия – она ме­ша­ет».

Что же я скажу в итоге, это немножко слабее Вьюрков, но тоже невероятно сильно и глубоко! И теперь это ещё одна книга, продолжения которой я буду очень ждать!

Книга начинается с подборки цитат о китах, которые призваны нас преисполниться этой темой. Мне киты всегда нравились, но после прочтения — начинаешь понимать, как киты занимали мысли многих людей на протяжении разных лет, от античности до наших дней. Жаль, что они чаще представлялись в роли монстров, вызывающих страх и ужас.

Затем, некий Измаил, который тоже интересуется китами, рассказывает о том, как его манит море и как служба на китобойном судне спасает его от хандры и даже тяги к суициду. После оды китам, мы видим оду морю — даже Манхэттен описывается как остров, где все дороги ведут к морю!

Измаил — это конечно тот самый, из Писания, старший сын Авраама.

Религиозных отсылок здесь будет множество, чего стоит только мрачное описание таверны, похожее на ад и райское описание церкви пастора Мэппла. И там, и там небесное и инфернальное описывается через призму моря.

Однако мы довольно много видим и таких типичных приключенческих моментов. Туземец Квикег, хоть и является с одной стороны благородным дикарём по Руссо, но с другой — это просто яркий экзотический персонаж. Для белых людей, как бы колониально это не звучало — это лишь прикольный такой папуас, над которым можно посмеяться, которому можно подивиться, в основном так, ну а для интеллектуалов — это руссоистский человек. Вот такой хитрый ход Мелвилла!

Однако дальше, роман немного теряет свою динамику, местами откровенная «толстовщина», где целая глава описывает, почему белый цвет несёт ужас человеку...

Впрочем, случаются и главы, посвящённые исключительно китам, каким-то их особенностям и свойствам. Забавно, я поймал себя на мысли, что эти главы напоминают мне информационные вставки у Тэцуро Араки — такие вставки присутствовали в аниме Тетрадь Смерти и Атака Титанов, зачастую касались описания мира или описания основного предмета — в первом случае механики и правилам Тетради, а во втором — титанам. 

Но такого их количества — точно не было ни в одном сериале. Вообще, такого количества филлерных глав я не помню нигде...

Да, возможно, книга оказывает медитативный эффект, где мы словно на волнах Тихого океана потихоньку проплываем мимо соседних кораблей, делимся с ними маслом, узнаём о скучной жизни плотника и ещё кучу вещей — и всё это ради того, чтоб наконец-то в конце получить 3 главы с экшеном.

Не так часто я читаю классику из 19-го века, а уж тем более из середины этого века, но это прям тяжёлая книга, через которую я с трудом продирался.

Наверное, также, как роман Война и мир — Моби Дик — это просто не мой роман. Потому, я поставлю ему 7-ку и благополучно уберу его куда подальше.

В начале, казалось, что это будет нечто масштабное, великое! Но уже к концу первой четверти — это превращается в производственный роман с вкраплениями библейских отсылок и кучей информации о китах и китобойской рутине. Может быть, в 1851-м — читать об этом каком-нибудь банковскому клерку с Манхэттена — было также интересно, как нам читать о жизни механика на космическом корабле-ковчеге, но человеку из 2024-го года — быт китобоев и устаревшее описание китов — уже не так интересно. 

Меня редко печалит классика, но это тот самый случай. Наверное, сравнивая Мелвилла с Толстым — я могу сказать, что ежели вы любите Льва Николаевича, то и Герман Мелвилл вам придётся по вкусу. 

За сим заканчиваю, свой и без того растянувшийся отзыв, впрочем, он вполне в духе прочитанного произведения, ах да, совсем забыл: «в при­ро­де бе­лиз­на ча­сто умно­жа­ет и обла­го­ра­жи­ва­ет кра­со­ту, слов­но ода­ряя ее сво­и­ми соб­ствен­ны­ми осо­бы­ми до­сто­ин­ства­ми, как мы это».

Если вам не понравился этот фрагмент — то дважды подумайте, стоит ли начинать.

Как многие писали ниже — это полная метафор и символов книга. Я к своему стыду, ещё не читал Маркеса, потому не могу оценить похоже или нет. Но персонажей здесь какое-то огромное количество и это прям поражает...

Главы не всегда связаны, иногда это законченные истории, иногда они в будущем получат какое-то продвижение.

Попутно нам раскрывается мир, некоторый Марс далёкого будущего, но достигший в своём развитии некоего плато и даже впавшего в стагнацию.

Всё это разбавлено некой линией магического реализма, в виде хронофантастики. До конца непонятно, а не выдумал ли всех этих людей доктор Алимантандо?

Но вряд ли это так. Тем более ко второй половине книги — мы уже начинаем видеть явную сквозную сюжетную арку. Я не уверен, что считываю все отсылки, но Блин 881 меня насмешил. Ну вы же поняли, что это за панк-рок-группа? Не поняли? Видимо в 90-е вы не слушали музыку.

К концу второй трети книги — мы видим как вырисовываются контуры конфликта больших персонажей, чей путь мы видели ранее. Почему так долго? Почему мы должны были прочитать так много филлерных глав, чтоб прийти в эту точку?

Да, я согласен, у книги неплохой язык и юмор, но я категорически устаю и сбиваюсь от этого обилия всего в ней... я не знаю — быть может её надо сесть читать утром и закончится к полуночи и тогда это лоскутное одеяло сюжетов и персонажей будет целым полотном? Сейчас, я читаю уже третью неделю и скорее вижу разные куски, слабо соединённые между собой ниточками.

Что ж, к концу становится не то чтобы понятнее, но по крайней мере почти все персонажи имеют какое-то окончание своих арок. Наверное, я могу сказать — что это было любопытно, да именно так. Буду ли ещё читать Макдональда? Да, уже заприметил пару книг, вроде бы он в дальнейшем несколько отойдёт от этого босхианства и станет меньше растекаться мыслью по древу...

Ещё одна веха творчества Рейнольдса, где он переиспользует образ Аны Хоури. Видимо, так уж он его полюбил, что решил в очередной раз создать подобного персонажа...

Небольшая предыстория и затем робинзонада в отказывающем корабле, да объёма повествования для полного раскрытия героев маловато, но в целом, его достаточно.

Муки морального выбора, удержание цивилизованности, всё это у Рейнольдса уже бывало, но от этого не хочется сказать, что данная повесть вторична. Она вполне себе имеет даже кое-какие неожиданные повороты, например финал противостояния с Орвином.

В общем — приятное чтиво, особенно если любите данного автора!

История, длинною в 2 повести и 2 рассказа, и многие тысячи лет объективного времени...

И пусть вас не смущает название цикла, тут никакого фэнтези...

История главного героя и его брата — двух принцев, забранных с родной планеты, находящейся на уровне развития от силы середины 20-го века — до боли напоминает книги из цикла Культура, Иена Бэнкса. Там тоже обыгрывается тема, как похожие персонажи оказываются вырваны из своего маленького мирка и втянуты в события галактического масштаба!

И конечно, они хоть и развиваются, и осваивают технологии, но сохраняют архаичные принципы воинствующей аристократии... 

Таков и Мэрлин, и его брат Коростель. Впрочем, с братом они приходят к разным мнениям, и в итоге их пути разойдутся. 

Война с некими хэскерами никак не объясняется. Какие-то обрывки, кажется, даже, что это почти такие же ингибиторы, которые гонят человечество по галактике и уничтожают всех органических существ. 

Но позже оказывается, что тут идея автора позаимствована скорее у другого известного фантаста... впрочем, спойлерить вам не буду, сами поймёте, когда дочитаете. 

Мэрлин — это конечно же, Невил Клавейн, у которого, между прочим тоже был брат, довольно отрицательный персонаж, лишь в конце получивший возможность исправить грехи прошлого. 

Параллелей много, то чем являются хэскеры — Рейнольдс тоже переиспользует в Пространстве откровения. Кажется, что это такая заготовка большого цикла, который позже воплотиться. 

Впрочем, 2 из 4 произведений — написаны позже, но выглядят очень органично, составляют такой небольшой роман из нескольких сюжетных арок.

Да, это не Пространство откровения, но это весьма недурной цикл и если вы любите Рейнольдса, то вам точно понравится!

Добрая история бегства от мира и от себя, детской обиды и разочарования...

История о том, какие следы мы оставим и для кого. О том, как нас когда-то сбросят с парохода современности, но и их, которые нас сбрасывают — тоже сбросят и надо ценить наследие, а не потешаться над ним, даже если пути и идеи были ошибочны...

И конечно, это о дружбе и родстве, которое часто оказывается столь мимолётным

Прекрасная повесть! Особенно, она подходит нашему странному безвременью, мрачному и обволакивающему...

Второй союз, что-то это напоминает — не правда ли? Новые гэбисты в чёрных воронках, учёных признают сумасшедшими...

Совпадения случайны, а персонажи вымышлены, но...

Тройка — это русская тройка лошадей? Это нквд-шная группа, которая могла совершать суд тройки? Или это тройка космонавтов, про которых идёт речь?

Как много метафор лишь в названии... как много их в самом произведении!

Хотелось бы глубже окунуться в этот советский нуар, но даже эта повесть погружает тебя так, что ты просто в шоке!

Поклонникам советского, чьи чувства легко оскорбляются — лучше не читать, всем остальным — рекомендую непременно!

Только ли человек может впасть в руссоизм и помыслить о возвращении к естественному порядку вещей?

А может ли робот это сделать?

А если для робота естественный порядок вещей — это возвращение к базовой функции и это столь глупо и нелепо — то может быть и для человека это тоже нелепо?

Хорошие вопросы, ответы на которые остаётся дать нам, каждому для себя...

Хороший рассказ, оставляющий тебя в задумчивом состоянии

Отличная история, начинается как робинзонада, даже невольно вспоминаешь Марсианина...

Но Рейнольдс автор масштабный и тут мы видим замысел, не слабее, чем в Доме Солнц, она охватит многие эпохи вперёд!

Это вязкая история погружения в философию и квантовую физику, перерастающая в некое богостроительство!

Сильно, очень захватывающе и глубоко!

Хороший рассказ, много приятных деталей. Фантастики в нём почти нет — только трактовка многомировой теории и допущение технологии позволяющей между этими многочисленными мирами перемещаться.

Очень тёплая история, о том как важно ценить моменты, как важно успевать повидаться с человеком, ведь раз и всё, и его нет. А быть может он есть, но в другой временной линии...

Интересная история. Хочется сказать, что тут есть самоповторы — прыжки, как в Йелоустоне, стена (хоть и другая, но тоже на Марсе), вымершая раса, оставившая секреты, как амарантийцы — это всё считывается поклонниками Рейнольдса.

Интересный взгляд, тут как будто идёт рефлексия космического туризма и того, чем он может стать в будущем, ведь где-то в эти годы полетел первый космический турист...

И как всегда вязкий сюжет, всё как умеет автор!