WORST FEAR

Sea Caummisar

Рассказ из сборника Books of Horror Community Anthology

Главная героиня рассказа находится во власти опасного и жестокого мужчины. Она сталкивается с угрозой для своей жизни и испытывает страх и отчаяние. Мужчина, угрожающе держащий ножницы над ее головой, вынуждает ее смотреть, как отрезает от нее куски. Девушка пытается сохранить спокойствие, но не может себе и представить, что ее ждет впереди...

Неприятный привкус во рту был желчным. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы побороть желание блевануть. Выпустить наружу остатки вчерашнего ужина, возможно, и помогло бы ей почувствовать себя лучше, но это было бы признаком слабости.

Она чувствовала ненависть, излучаемую телом ее мучителя, который стоял позади нее, держа в руках два клинка. Его длинные лезвия отражали яркий свет, освещавший комнату. На конце каждого ножа было острие, способное легко проткнуть кожу. Это были самые острые лезвия, которые она когда-либо видела за всю свою жизнь.

Все началось с того, что он насильно усадил ее на стул. В тот момент, когда кресло заскрипело и он покрутил ее вокруг себя, она поняла, что ей грозит опасность.

Парализованное страхом тело не реагировало на ее движения. Сколько бы она ни приказывала своим конечностям двигаться, они не двигались. Осознание того, что она должна заставить себя встать, бороться и бежать, спасая свою жизнь, еще больше усугубляло ситуацию. Ее разум стал ее собственным злейшим врагом.

Ее охватила тревога, сердце громко стучало в груди. Она почувствовала, как пульс заколотился по всему телу, а давление поднялось. Ее мучитель накинул на ее шею брезент, похожий на петлю, и она почувствовала, как шея сжимается. Брезент был слишком тугим. Он обхватил ее горло, словно пальцы, душащие жизнь в ее теле.

Ощущение, что она больше не может дышать, способствовало тому, что тело не слушалось ее. Брезент закрывал все ее тело, и она знала, что плохой человек планировал, что все пойдет наперекосяк. Зачем ему понадобилось защищать ее тело от того, что должно было произойти дальше?

Ее глаза расширились, когда она поняла, что прямо перед ней находится зеркало. Какой больной заставит человека наблюдать за собственными мучениями?

В отражении она видела, как страх просачивается сквозь ее поры. Пот стекал с ее лба по щекам.

По какой-то причине она не могла пошевелиться, что было для нее загадкой. Когда она познакомилась с этим мужчиной, он показался ей довольно милым. Неужели он чем-то отравил ее?

Он держал клинки над ее головой и улыбался. Она поняла, что он чудовище, когда он велел ей успокоиться и замедлить дыхание. Какая наглость! Спросить, все ли с ней в порядке.

Зеркало, в которое ее заставили посмотреть, показало, что она явно не в порядке. То, что она была вся покрыта потом и находилась на грани слез, должно было подсказать, что ему не нужно ее спрашивать.

Мир вращался с микроскопической скоростью. Все происходило в замедленной съемке. Мужчина двигался медленно, держа оба клинка близко к ее голове.

Заставив себя закрыть глаза, она отказалась смотреть. Прождав, казалось, целую вечность и мысленно произнося беззвучные молитвы, она ничего не почувствовала.

Она услышала слабый шум, что-то неразборчивое.

Приоткрыв один глаз, она увидела, как от нее отрезают кусочки, навсегда удаляя из ее тела.

Поскольку она не чувствовала боли, то поняла, что ее, должно быть, накачали наркотиками.

Она снова закрыла глаза. То, что она увидела в темноте, было плодом ее воображения. Искаженные иллюзии лезвий, отрезающих ее уши от головы, были так же страшны, как и то, что она видела в реальности.

Планировал ли этот человек снять с нее скальп? Станет ли она его трофеем, который он сможет повесить у себя на стене, чтобы навсегда запомнить этот момент?

Она изо всех сил старалась не думать о том, что он планирует сделать с теми частями, которые снял с нее.

— Открой глаза и посмотри.

Боясь ослушаться жестокого человека, она открыла глаза. Ее голова выглядела иначе, чем она могла бы описать. На полу валялось так много ее кусочков, что она начала плакать. Крупные слезы падали с ее лица на брезент, который был покрыт маленькими кусочками ее самой.

— Все в порядке, — невозмутимо произнес жестокий мужчина. — Просто сядь и расслабься. Я уже почти закончил.

Она пыталась понять, что он имел в виду, говоря "закончил"? Неужели это финал? Значит ли это, что следующим шагом будет смерть?

Она не хотела умирать. В жизни было так много впечатлений, которые она хотела испытать, прежде чем погибнуть. Путешествия — это то, что она всегда хотела попробовать, но так и не сделала. То, о чем она жалела перед смертью, казалось глупым, но она не знала, о чем еще думать.

Слишком больно было думать о семье, которую она оставит после себя. Ее детям придется жить без матери. Как ее муж сможет в одиночку вырастить двух маленьких детей?

Несмотря на то что глаза ее были открыты, она не смотрела на мужчину, пока его ножи продолжали кромсать ее на куски.

На нее накатила волна тошноты. Желчь застыла в горле, а на вкус она напоминала протухшие сточные воды. В этот момент она почувствовала себя оторванной от своего тела. Она не чувствовала, как раздуваются ее щеки, но видела, как они расширяются, вмещая в себя содержимое ее последней трапезы.

Тело автоматически отреагировало на это, заставив организм отступить. Вкус был еще хуже, чем когда содержимое поднималось. Слизь проникала в горло, с трудом пытаясь преодолеть место, где эта штука была завязана у нее на шее.

Не желая больше смотреться в зеркало, она посмотрела на свои ноги. На полу валялись все ножницы жестокого человека. Большие слезы потекли по ее лицу.

— Все не так уж плохо, правда? — спросил старик.

Она не могла подобрать слова. Неужели он действительно ожидал от нее ответа? Что она должна была сказать в такой ситуации?

Ей хотелось только кричать и вопить, но было уже слишком поздно. Ее рот был не в состоянии произнести слова. В ее умирающем теле не осталось голоса.

Все еще глядя себе под ноги, она увидела, как мужчина шаркает из стороны в сторону. Его ботинки были покрыты крошечными кусочками ее тела.

Ей пришлось смириться с реальностью и понять, что эти частички теперь принадлежат ему. Они исчезли из ее тела и больше ей не принадлежали.

Почему этот человек так поступил с ней? Сколько еще людей он подверг своим мучениям? Как он мог находить удовольствие в том, что резал других людей? Он должен был быть чудовищем. Другого объяснения не было.

На полу лежали следы того, что до нее здесь побывали другие. Их тени были темнее, чем ее собственные. Мужчина даже не удосужился убрать за собой все, что было до нее. Неужели он сделал это специально, чтобы она боялась его еще больше?

— Милая, все в порядке.

Он издевался над ней своими словами. С ней не все было в порядке, и никогда уже не будет.

— Все кончено, — провозгласил старик.

Она умерла? Она не чувствовала себя мертвой. Она все еще слышала его.

Так что же означает конец? Неужели ей придется прожить остаток жизни в шрамах от сегодняшних событий? Позволит ли он ей сохранить жизнь?

Не умея ценить свою жизнь так, как следовало бы, она поклялась, что, если он позволит ей жить, она будет путешествовать по миру. Все сожаления, которые она испытывала раньше, она сможет исправить.

Она почувствовала, как ослабло крепление на ее шее. Вдохнув в легкие драгоценный кислород, она наблюдала, как содержимое брезента падает на пол.

К остальным кускам примешалось еще больше своих.

Теперь ее тело двигалось, и она потирала горло, чтобы облегчить его после столь долгого удушья.

Удивившись движениям своего тела, она поняла, что то, чем он ее накачал, должно быть, выветрилось.

Не чувствуя боли и чувствуя себя лучше, чем ожидала, она сидела очень тихо, пытаясь осмыслить то, что с ней только что произошло.

Старик взял метлу и начал подметать вокруг ее ног, собирая осколки.

— Дорогая, ты в порядке? У меня есть еще люди, которые ждут стрижки. Так что если ты не возражаешь...

Она посмотрела в зеркало. Из ее волос были убраны кончики. Больше ничего. Она была жива и здорова.

С новым пониманием жизни она отправилась домой.

ТОНЗУРЕФОБИЯ: страх перед стрижкой.

Это вполне реальный страх, который вызывает тревогу у многих людей. Именно это они испытывают, когда идут стричься.

Перевод Грициан Андреев

LADDER OF THORNS

JOHN IRVINE

Рассказ из сборника Frightmares: A Fistful of Flash Fiction Horror

Короткая притча о мести...

Мадлен натянула пару обтягивающих черных кружевных перчаток, которые он всегда настаивал, чтобы она носила. Правой рукой она подняла из вазы на ночном столике розу с длинными стеблями, а левой взяла его толстый, вялый член и осторожно ввела стебель в уретру. Его глаза выпучились, а горло напряглось, чтобы издать крик, но три пары ее грязных трусиков, засунутых ему в рот, не позволили издать ничего, кроме слабого бульканья.

Его покрытые печеночными пятнами руки сжались в кулаки, и он изо всех сил вцепился в прозрачные черные чулки, которыми его запястья и ступни были привязаны к каждому углу кровати с балдахином, но она хорошо справилась со своей работой, пока он пребывал в своем обычном вечернем пьяном угаре. Выхода не было. Мадлен ввела первый шип в его пенис и улыбнулась, увидев, что из него начала сочиться кровь. Он застыл от боли, тело сотрясалось, пот выступил на коже.

Загнав внутрь второй из семи шипов, Мадлен медленно повернула стебель.

— Вот цветок в отплату за тот, который ты отобрал у меня так давно, папочка, когда мне было семь.

Перевод Грициан Андреев

The Beach

Перевод: Грициан Андреев

Группа людей оказывается в осаде в уединённом доме, окружённом наступающими ходячими мертвецами. С каждым выстрелом шансы на выживание уменьшаются, а надежда становится всё более призрачной.

— Воскресенье, — сказал Рэй.

Я кивнул.

— Воскресенье. Выходной день.

Позади нас послышался треск винтовок.

Он вздохнул.

— Я совершенно выбился из сил. Я весь окоченел. Как ты думаешь, есть хоть какая-то надежда?

Не глядя на него, я произнес что-то среднее между хихиканьем и всхлипом. В последнее время я чувствовал себя довольно странно.

— Надежда есть всегда. Пока у нас есть пули, надежда есть всегда.

Я нарисовал фигуру на посыпанной росой траве, но не знал, что это должно было быть.

— Король клише снова наносит удар.

Мы смотрели на дом, потому что он подразумевал нормальность, фасад из прошлого. Он одиноко стоял на равнине, как бы отстраняясь от всего происходящего. Мы приехали сюда, потому что думали, что здесь будет безопасно. Мы думали, что больше никто об этом не узнает. Наше самодовольство выбило нас из колеи.

Позади нас раздался еще один каскад винтовочных выстрелов. Боеприпасы были на исходе. Снайперы расходовали патроны экономно, стараясь выстроиться по двое и более, чтобы получить максимальную отдачу. Каждый промах был еще на два шага ближе к концу; каждое попадание — всего лишь на один.

— Я никогда не думал, что все так закончится, — сказал Рэй. — Когда мы пришли сюда, я имею в виду. Я думал, здесь будет безопасно. Мы можем видеть на многие мили вокруг. Я думал, здесь будет безопасно.

Он часто употреблял слово «безопасно», как будто повторение этого слова могло придать ему силу над неумолимой реальностью.

Я взглянул на часы, но не смог определить время. Разбитый циферблат навсегда запечатлел момент моего бегства из города, где я бросил Джемму на произвол судьбы. Она уже была мертва, но я мог сделать для нее гораздо больше. Я ненавидел себя за это. Я надеялся, что и она меня не ненавидит.

Иногда мне казалось, что я вижу ее на дальнем склоне холма, шаркающей по направлению к дому бесконечными, неумолимыми шагами. Каждый вечер я молился, чтобы она пришла не в мою смену.

— Наша смена, — сказал я. Мы с Рэем встали, отвернулись от дома — мысленного плацебо от нашей болезни — и встретились лицом к лицу с реальным миром.

Я взял у Доун винтовку. Я ободряюще улыбнулся, но она простояла на баррикаде уже два часа, и ее лицо было мрачным.

Оружие было еще горячим. Магазины были уныло опустошены. Придется делать каждый выстрел на счет.

Их, должно быть, миллион. Казалось, они стекаются сюда со всего мира. Мертвые, но ходячие, все их застывшее внимание было приковано к нашему дому. Мы были центром мира, и это было безнадежно. Мне хотелось, чтобы они все развернулись и пошли обратно тем же путем, что и пришли, но в конце концов, я знал, они просто обогнут земной шар и доберутся до нас с противоположной стороны.

Я прицелился и выстрелил. Голова разлетелась на сухие мозги и осколки черепа.

Мы были островом в море движущихся мертвецов. Они перешагивали через жалкие трупы тех, кого мы уже пристрелили. Они надвигались медленно, как ледник гибели, уверенные, что в конце концов сметут нас, но довольные тем, что им не нужно торопить события.

Я прицелился и выстрелил. Одному снесло полголовы, пуля срикошетила и пробила позвоночник другого. Пуля была потрачена не зря.

Вдалеке мелькнули рыжие волосы. Улыбка, вызванная разложением, а не любовью. Джемма.

Пройдет еще час или около того, прежде чем она окажется достаточно близко, чтобы в нее стоило стрелять. Этот час я провел, заново переживая наше совместное время, как затянувшийся флешбэк, который переживает утопающий. И я тонул. Задыхаясь от неизбежности происходящего. Откладывал конец, как откладывало его человечество на протяжении десятилетий, с той лишь разницей, что у меня не было веры в искупление. Я не ждал вмешательства Бога; я просто хотел прожить еще несколько часов.

На исходе часа, когда она была уже достаточно близко, чтобы я мог видеть пустые глазницы, в которых когда-то находились любимые глаза, я прицелился и нажал на курок. Но пуль больше не было.