IV. ПИСЬМО ИЗ ДРЕЗДЕНА

(Извлечение)

Публичное признание Вальтера Скотта, что он автор романов, известных под его именем

10 марта 1827 г.

Сию минуту прочел я в "Morning-Chronicle", от 27 февраля, статью, которую желал бы целиком перевесть, но не успею: выписываю существенное. Наконец, Вальтер Скотт объявил себя автором своих сочинений, единственным (total and undivided author). В статье "Утренней хроники" "Interesting theatrical Dinner" ("Любопытный театральный обед") под особым заглавием "Public avowal by Sir Walter Scott of being author of the Waverley Novels" ("Публичное признание Вальтера Скотта, что он автор романов Веверлея") заключается разгадка долгой тайны. Известие сие взято сокращенным образом из эдинбургской газеты, но и в сокращении оно занимает полторы колонны длинной английской газеты. Все происходило за первым годичным обедом Эдинбургского театрального фонда (т. е., вероятно, суммы, на которую содержится Эдинбургский театр). Вальтер Скотт председательствовал за обедом, то есть был Chairman, который обыкновенно для возглашения тостов выбирается на весь обед. Это называется: быть на кафедре (to be in the chair). Когда сняли скатерть и осталось на столе одно вино, за полною чашею, так, как предложил Вальтер Скотт, восхвалил он драматическое искусство. По словам его, оно было первым наслаждением его детства, и любовь к сему искусству росла вместе с ним; даже и на закате жизни ничто так не веселит его, как простая повесть хорошо рассказанная (and even in the decline of life, nothing amused so much as when a common tale is well told). В. Скотт пробежал вкратце в речи своей историю драматического искусства у древнейших и новейших народов, осуждал века, в которые оно было презираемо и в гонении, даже и от законодателей; но это, по его мнению, было тогда же, когда и духовенству запрещено было жениться, а мирянам читать Библию. Далее упомянул он о каждой блистательной для театра эпохе, в особенности и о том, чем и кем каждая отличалась, и кончил тостом за theatrical fund. Гости (convives) отвечали троекратным и трижды повторенным криком: "With three times three" (трижды три). Когда присутствовавший за сим же обедом лорд Мидаубанк (Meadowbank), желая отплатить В. Скотту за тост в честь театральной компании, провозгласил здоровье of the great unknown (великого неизвестного, как обыкновенно В. Скотта называют), он сказал в речи своей, между прочим, что он предлагает тост "могущественного волшебника, Минстреля нашей отчизны (в сию минуту восклицания и английское: ура! огласили всю залу), который вызвал из гроба не привидения протекших столетий, но существенности (the mighty magician, the minstrel of our Country, who had conjured not the fantoms of departed ages, but realities), того, который ныне предстоит обличенный пред глазами и любовью его отчизны (now stands revealed before the eyes and affections of his country)". Вальтер Скотт отвечал ему и, между прочим, сказал, "что он судебным образом допрошен перед своим отечеством и может быть почитаем за обвиняемого, который призван в тяжбе перед лордом Мидаубанком; но он уверен, что каждый беспристрастный суд присяжных разрешил бы его вердиктом (определением судебным) о недоказанности. Он не полагает нужным входить в изъяснение причин своего долгого молчания. Может быть, поступал он таким образом из одного своенравия. Однако же он обязан сказать ныне, что достоинство его творений (если есть в них достоинство) и погрешности оных должны быть безраздельно приписаны ему одному (долгие и громкие рукоплескания). Он пугается, мысля о том, что сделал. Я не смею оглянуться на это (вероятно, это цитат из Шекспира). Он слишком далеко зашел в признании своем и знает, что оно будет доведено до сведения публики. Открывая себя за автора, он хочет тем сказать, что он автор цельный и нераздельный. За исключением цитатов, нет в его творениях ни одного слова, которое не принадлежало бы ему собственно или не было ему надоумлено чтением. (Не was now before the bar ot his country, and might he unterstood to be on trial before Lord Meadowbank as an offender; yet he was sure, that every impartial jury would bring in a verdict of not proven. He did not now think it necessary to enter into the reasons of his long silence. Perhaps he might have acted from caprice; he had now to say, however, that the merits of these works, if they had any, and their faults, were entirely imputable to himself (long and loud cheering). He was afraid to think on what he had done. "Look on't again I dare not". He had thus far unbosomed himself and he knew that it would be reported to the public. He meant, when he said that he was the author, that he was total and undivided author. With the exception of quotations, there was not a single word that was not derived from himself, or suggested in the course of his reading).

Лорд Мидаубанк в исчислении заслуг В. Скотта сказал: "Что ему предоставлено было творениями своими дать имя бессмертное отечеству. Он более сделал для него, проливая свет на его летописи, прославляя деяния его воинов и государственных мужей, чем кто бы ни был из живших некогда или рожденных на отечественной земле. Он раскрыл особенные красоты своего отечества перед глазами иностранцев" ("It has been left for him, by his writings, to give his country an imperishable name. He had done more for his country, by illuminating its annals, by illustrating the deeds of its warriors and statesmen, than any man, that ever existed, or was produced, within its territory. He has opened up the peculiar beauties of this country to the eyes of foreigners").

После тостов, 1-го в честь королю и 2-го герцогу Кларанскому, The Chairman Walter Scott предложил тост оплакиваемому Йоркскому герцогу, желая, чтобы в память его выпито было в торжественном молчании (which he wished to be drank in solemn silence): "он уделял досуг свой театру". Тут уже предложил он жентлеманам налить полные чаши и стал говорить о театре. Подобие сей речи можно разве найти в прологе Шиллера, напечатанном перед Валленштейном: Об искусстве мимики, и в предисловии Тальмы к "Запискам о Лекене".

Теперь Вальтера Скотта провозгласили и будут называть The great Known (Великий Известный).

На вопрос об объёме ответить очень просто. На каждом развороте одна сцена. Где-то чёрно-белый и цветной варианты, где-то только цветной (если сразу в нём рисовался).
Список сцен в содержании на двух фото ниже:

Можно увидеть, что здесь не только рисунки к Хоббиту, но и к другим произведениям. И даже несвязанные с произведениями.

Ответ про качество менее простой и менее радостный. Видимо лицензия оказалась очень дорогой. Ничем иным не могу объяснить тот факт что данный артбук напечатан на офсете.

На фотографии ниже можно увидеть разницу между цветной иллюстрацией на офсете артбука и на мелованной вклейке "Хоббита". Яркость и насыщенность выделяются не в пользу первого. Но, зато там крупнее цветной рисунок. И есть чёрно-белый оригинал.

Следующее фото не очень получилось. Но вживую могу точно сказать, что у чёрно-белых рисунков в артбуке детализация получилась лучше. У "Хоббита" более зернистая бумага, и качество всё-же чуть похуже. (Помню, как-то было мне нужно на плотной бумаге напечатать обложку дочке для гербария. А под рукой ни картона, ни чертёжной бумаги не оказалось. И я вставил в лазерный принтер акварельный лист... С тех пор я использую каждый тип бумаги только по своему прямому назначению).
Но, у "Хоббита" сам рисунок чуть крупнее. Особенно это касается горизонтальных рисунков. Дизайнер артбука почему-то для графики сделал гигантские поля. Хорошо, хоть, на цветной вариант можно полюбоваться. Тем более, что в данном случае он только в артбуке.

Фото изначально цветного рисунка.

А вот пример с горизонтальной графикой, которая у "Хоббита" на целый лист. И предлагаю полюбоваться цветным вариантом.

А вот редкий случай, когда графика у "Хоббита" попала на меловку. Тут, как говорится, без комментариев.

Для разнообразия я выбрал пару цветных рисунков в иных тонах...

Пример рисунка, которого нет в издании "Хоббита"

Ещё горизонтальная графика: Озёрный город.

Далее фото некоторых рисунков, которых уже не к "Хоббиту".

Надеюсь, что когда-нибудь этот альбом выйдет в достойном виде на меловке, чтобы уж в полной мере насладиться его содержимым. Обещаю тогда купить ещё раз.

Если кратко, то я посмотрел пролог во всех пяти и не заметил особых косяков, чтобы активно копать далее. (Может когда-нибудь позже таки доберусь до более плотного сравнения).

Но зато бросился в глаза разброс по переводу эпиграфа.
В 1993-м году все три перевода имеют свой вариант.
Более свежие переводы года используют вариант, предложенный Ниной Эристави.

Edwin Muir
В русском языке известен больше всего как Эдвин Мюир (реже Мьюир или Мьюр).

цитата

MERLIN
O Merlin in your crystal cave              
Deep in the diamond of the day,         
Will there ever be a singer                 
Whose music will smooth away          
The furrow drawn by Adam's finger    
Across the meadow and the wave?     
Or a runner who'll outrun                   
Man's long shadow driving on,            
Burst through the gates of history,      
And hang the apple on the tree?         
Will your sorcery ever show               
The sleeping bride shut in her bower,   
The day wreathed in its mound of snow,
And Time locked in his tower?                

Мы видим стихотворение на основе четырёхстопного ямба со сложным рисунком рифмы.
[По количеству строк и порядку строф оно походило бы на опрокинутый сонет, если бы не странный порядок рифм, не существовавший ни в одном из известных вариантов классического сонета, и не укороченный размер (в сонете пяти или шестистопный ямб)].

Теперь к переводам (тексты ниже). В принципе, даже просто при чтении очевидно какой перевод удачнее. Но, для справедливости, попробуем провести численную оценку качества.
Предлагается следующая система оценивания:
— По количеству строк оригинала каждому варианту даётся изначально 14 баллов.
— За каждый недостаток или смысловую ошибку снимается по 1 баллу.

Сергей Блюмхен

цитата

О Мерлин, чей хрустальный грот
Скрыт глубоко в алмазе дня
Ответь, придёт ли менестрель
Что музыкой своей сотрёт
Проложенный Адамом след
Через луга, через поля,
Через стремнины вольных вод?
А может, время подойдёт —
Бегун свою обгонит тень,
Войдёт в истории врата,
На Древо яблоко вернёт?
Твоё явит ли колдовство
Невесту, что в покоях спит,
Свернувшийся в сугробе день
И Время в башне взаперти?
Эдвин Мьюир.

Переводчик добавил лишнюю строку к первой строфе из 6 строк. (Одна лишняя строка для сохранения смысла и ритма — не такой уж недостаток, пусть будет -0,5).
В целом ритм стихов хорош, настолько что скрывает недостатки с рифмой. (-1 за потерю рифмы в паре мест)
Смысл переведён верно.
Имя автора не переврано.
Итого: 12,5 баллов.

Анатолий Гаража, Александр Яковлев

цитата

О, Мерлин, грезящий в хрустальном гроте среди алмазного сиянья дня.
Найдётся ли еще певец, чьё пение сравняет Адамова перста деяния?
Найдётся ли бегун, кто, тень свою опережая, ворвётся во врата истории, злосчастный плод на место возвращая?
Увидим ли ещё, как волшебство твоё откроет взору нашему невесту в будуаре, иль день, увенчанный снегами, иль время узникам своим.
Эдвин Мур «Мерлин»

Здесь перевод выполнен прозой, стремящейся к белому стиху. (-1)
Потеряно содержание 6-й строки оригинала. (-1)
Что повлияло и на общий смысл второй строфы. Не хватает дополнения, чтобы понимать с чем: то ли сравняет, то ли сровняет...
Имя автора ошибочно переведено. (-1).
Итого: 11 баллов.

А. Коваленко

цитата

О Мерлин, в гроте из хрусталя,
Куда не проникнет сверкание дня,
Отыщем ли мы однажды певца,
Музыка которого будет сильна
След изгладить от Адамова пальца
В лугах и там, где гуляет волна?
Где скороход, что убежать готов
От тени, несущей за ним свой покров?
Прорвётся ли он сквозь истории врата?
Повесит ли яблоко на древо из злата?
Когда же покажет нам магии семя,
Как дремлет в будуаре нега,
И день под покрывалом снега,
И заточённое в чертогах Время?

Местами странные рифмы: певцá — пáльца, вратá — злáта. Да и ритм гуляет. (-1)
Строки: 2, 11, 12 — отступают от текста оригинала. (-3)
Да и в целом, на фоне предыдущих переводов некоторые слова местами переведены слишком буквально.
Автор просто не упомянут. (-0,5)
Итого: 9,5 баллов.

Нина Эристави

цитата

О Мерлин, маг в хрустальном гроте,
Где день меж бриллиантов бродит!
Найдётся ль на земле певец,
Чья песнь по борозде проходит,
Что прочертил Адам-отец
В полях, в прибое, в небосводе?
О, где бегун, что избежит
Своей же тени, сердцем века
Пробьётся, как пожар во ржи,
И яблоко вернёт на ветку?
Открыть ли в колдовстве небрежном
Лик юной девы в грезе страшной,
День — что в покров оделся снежный,
И Время, запертое в башне?..
Эдвин Мур

С ритмом и рифмой всё в порядке. И даже очень близко к рисунку оригинальной рифмы.
Однако со смыслом большие проблемы.
Строки 2 и 4 меняют смысл первой строфы на противоположный. (-2)
Да и в 6 строке странная добавка от переводчика про "борозду в небосводе". Я такое не могу представить.
Во второй строфе совсем всё непонятно. Подобраны неудачные варианты.
"избежит тени" — совсем не связано с бегом (хоть и однокоренное). (-1)
"сердцем века пробьется, как пожар во ржи" — что-то малоосмысленное, непохожее не "Burst through the gates of history". (-1)
В третьей строфе — фразу про "небрежное колдовство" пропустим.
Но "Лик юной девы в грезе страшной" — совсем не " sleeping bride shut in her bower". (-1)
И также имя автора ошибочно переведено. (-1).
Итого: 8 баллов.


Как ни странно, но качество переводов совпало с алфавитным порядком переводчиков.
Наиболее удачный у Сергея Блюмхена — 12,5 баллов.
Хуже чем посредственный у Нины Эристави — 8 баллов.

Жаль, что редакторы особо не смотрят в текст. Надеюсь, что в свежих переизданиях обратят внимание и на качество эпиграфов.


P.S.
И ещё раз. К качеству перевода самого "Хрустального грота" у меня претензий нет.

Вручение премий началось с "Пересвета"

В номинации "Опубликованные произведения" было вручено 4 премии.

Третье место разделили Тимур Суворкин и Александр Конторович.

Тимур присутствовал сам:

А за Александра получил премию предстаитель изд-ва Феникс.

Диплом за второе место за Александра Харникова и Максима Дынина получил представитель изд-ва АСТ.

Премию за первое место получил Александр Махров, написавший книгу в соавторстве с Борисом Орловым.

Номинанты на "Рукопись" присутствовали также не все. Но автор произведения, получившего первое место был на месте. Интересно, что в прошлом году Андрей Семизаров уже побеждал в этой номинации, но тогда ему присудили третье место.

Далее "РосКон" перешёл к другим премиям.

Лучшая книга в жанре социальной фантастики. Премию "Час быка" за книгу Ольги Усковой "Этюды черни" получил её представитель.

Лучшая фантастическая книга для детей и юношества. Премия "Алиса" вручена Герману и Тамаре Рыльским за роман "Креахоновая крепость. Водовороты времени"

Премия им. Александра Ройфе (за лучшее критическое или публицистическое произведение) досталась Анне Викторовой за книгу "Ричард Викторов. Тернии"

И Большой РОСКОН получила всем известная Мария Семёнова.