В базе ФЛ

Оригинал прикреплен к посту

Путеводитель по колонке

Ричард Уилсон

1957

Кит зачарованно стояла перед старым домишком.

— Ах, Тэд! Он точь-в-точь как тот, где я родилась. Крыльцо, окошки в мансарде — всё.

Тэд знал жену чуть ли не с пелёнок и видел, что дом совсем не похож, но молчал.

— Конечно. Прямо один в один. А теперь давай возвращаться, — вздохнул он, а затем брякнул то, о чём немедленно пожалел: — Темнеет уже.

И впрямь темнело, но только здесь. Теперь увести Кит будет, определённо, труднее.

— Ой, и правда! Разве это не чудесно? Уже зажигаются фонари. До чего же мягко они сияют! Глянь-ка! В моём доме тоже горит свет.

— Хватит, а? Ноги болят, — буркнул Тэд.

— Прости, дорогой. Кажется, я заставила тебя исходить весь город. Давай отдохнём на лавочке в парке. Я так люблю сумерки!

Они сели на деревянную скамейку, и Тэд безропотно откинулся на спинку. Кит же примостилась на самый краешек и крутила головой, ахая и охая. Её восхищало всё: деревья, кусты, краснокирпичное здание пожарной части по ту сторону дороги, высокий шпиль церквушки на окраине.

А затем ей на глаза попались меловые отметины на пешеходной дорожке.

— Ой, гляди! Классики. Раз-два-три-четыре-пять. Как же весело было когда-то! А где же дети?

— Кит, — одёрнул её муж, — ты ведь знаешь, здесь детей нет.

Она рассерженно повернулась к нему. Хорошего настроения как ни бывало.

— Ну вот зачем ты вечно всё портишь? Мы и так это знаем, без напоминаний. Разве нельзя капельку пофантазировать?

— Просто не хочу, чтобы у тебя снова… Не хочу, чтобы ты заболела, вот и всё.

— Хорош юлить! Давай, произнеси это вслух! Очередной нервный срыв — вот что тебя беспокоит. Боишься, как бы я не спятила. Наверное, жалеешь, что женился на такой невротичке?

— Я не считаю тебя невротичкой, Кит. Обычная тоска по дому. Со всеми бывает, со мной тоже. Просто не стоит увлекаться всем этим...

Кит вскочила на ноги.

— Увлекаться, вот как?! Да я ещё даже не начинала. — Она что-то достала из сумки и кинула в первый квадрат классиков. — Я покажу тебе, что значит увлекаться. — И запрыгала по квадратам.

Тэд увидел, что Кит бросила под ноги дорогую пудреницу, его подарок.

По дорожке приблизилась пара. Увидев женщину, играющую в детскую игру, они снисходительно улыбнулись.

Тэд смущённо отвёл глаза и, дождавшись, когда незнакомцы скроются из виду, встал и схватил жену за руку.

— Кит! Я не намерен терпеть твои выходки. — Он потряс её: — Приди в себя! Мы уходим, немедленно!

— Вот сам и уходи, — огрызнулась она, стряхнув его руку. — Давай, пионер, возвращайся в тот холодный мёртвый мир, раз уж ты весь такой важный-отважный! А я остаюсь.

— У тебя не получится. Кончай дурить, Кит.

— Неподалёку от церквушки есть гостиница. Видела, пока мы гуляли. Поживу в ней до конца контракта. Сколько ещё? Полгода? Возможно, если снять сразу на месяц, будет дешевле.

Она двинулась прочь.

— Кит, гостиница ненастоящая. Сама знаешь. Один лишь бутафорский фасад, как у супермаркета, кинотеатра и всего остального.

— Не говори так! — Она встала и посмотрела на него огромными как блюдца глазами. — Не отбирай у меня дом! Не сейчас, когда я только-только его обрела. Не отбирай его! Не надо!

Кит разрыдалась, дико захохотала и, разрыдавшись опять, обмякла. Тэд подхватил её и осторожно уложил на траву... искусственную траву под искусственным деревом под фальшивыми звёздами в фальшивом небе.

Видно, странное поведение жены кто-то заметил, потому что вскоре с грохотом подъехала скорая помощь и ослепила их светом двух красноватых фар. Тэд невольно восхитился теми, кто заправляет в этом месте: старая добрая скорая в земном стиле, совсем как настоящая, даже с номерным знаком.

Из неё выпрыгнули двое санитаров с носилками и погрузили на них Кит.

— Что-нибудь серьёзное, братан? — спросил один.

— Нет. Просто дают о себе знать три с половиной года в лунной колонии. Увидела всё это и съехала с катушек. — Тэд забрался в машину следом за носилками.

Распахнулись ворота, искусственные сумерки разогнало неизменным светом лунных пещер. Пока жену переносили в обычную скорою помощь, Тэд оглянулся и перечитал вывеску над воротами.

РОДНОЙ ГОРОД, ЗЕМЛЯ

5$ за вход

В базе ФЛ

Как выяснила, когда уже перевела, есть еще один перевод. Его нет в базе ФЛ, но мне пришла запоздалая мысль проверить: всё-таки у рассказа было две оценки.

Оригинал прикреплен к посту

Путеводитель по колонке

Норман Э. Хартман

1976

— Говорю тебе, Норм, оборотни существуют на самом деле!

— Совсем уже свихнулся, Эд. А даже если ты прав, где доказательства?

Ну вот, снова мы с Эдом схлестнулись на почве всё той же старой темы. Ликантропия, его конёк. В древности люди верили, что способны превращаться в зверя. По словам Эда, вид животного зависит от культурной среды и генеалогии зачарованного человека.

— В колдовство и оборотней верят многие, причём всё больше день ото дня... ну, если журналы не врут. Совсем недавно я прочёл об одной книжке. По ней учишься вызывать демонов, накладывать чары и так далее. Говорят, всё расписано до мелочей, даже подробно объяснено, по какому принципу строятся заклинания.

— Ты, Эд, почему-то принимаешь за чистую монету всё, что печатают в этих твоих дурацких журналах. Да будь у нас такая книга, я бы тебе в два счёта доказал, что её заклинания не работают. Просто взял бы их и попробовал.

— Что ж, слово не воробей. В «Плейбое» опубликовали рецензию. В ней говорится, что книгу сейчас переиздают в Англии, указаны цена и адрес для заказа. Чую, эти двадцать пять баксов окажутся хорошей инвестицией для меня. Если заклинания рабочие, платишь ты!

— По рукам! Тащи сюда рецензию с адресом, я оформлю заказ.

Письмо с заказом на «Ведьмовство в Центральной Европе» Ван дер Кампа ушло с завтрашней почтой. Следующие недели мы с Эдом штудировали труды по некромантии и смежным темам в библиотеке университета. Так задурили мозги сотруднику, что тот пустил нас в закрытый фонд, обычно доступный только аккредитованным исследователям. Книжки тут были старые и пыльные, некоторые — даже на архаичном английском, но, несмотря на ряд интересных сведений, парочке новичков прочитанное особо не помогло.

Наконец заказанная книга пришла. Она превзошла все ожидания. В ней были полные формулы зелий, ритуалы и заклинания; точное время сбора ингредиентов; и главное — расчёт требуемых лунных фаз до минуты. Для чистоты эксперимента мы скрупулёзно следовали инструкциям, так что подготовка затянулась. Но наконец долгожданный момент настал: всё нужное под рукой, а ритуалы заучены наизусть.

— Ты уверен, Эд? Если получится с заклинанием, неизвестно, во что ты превратишься.

Мне было не по себе. Логика, заложенная в основу ритуала, казалась слишком... логичной.

— Конечно! Зря, что ли, потратил время и деньги? И не подумаю сдаваться в последнюю минуту. Ты только представь! Можно стать львом, тигром или орлом! Не важно. В любом случае я буду в состоянии совершить пассы обратного ритуала и вернуться к себе прежнему.

— А если не будешь? Не забывай, эти заклинания созданы, когда люди жили близко к природе. Судя по всему, человек принимал облик существа, считаемого в его времена основной разрушительной силой. На Европейском континенте и в Англии это были верфвольфы и летучие мыши, в Скандинавии — медведи, в Малайзии с Индией — тигры и змеи, в Африке — гиены, буйволы и леопарды. В каждом случае выбор падал на животное, которое наносило наибольший вред имуществу и жизням обычных людей. У нас нынешних страхи совсем другие, чем в Тёмные века, и угрозы повседневному существованию тоже изменились.

— А, может, попробуем? За миллион лет бегства от существ более кровожадных и жестоких, чем мы, древние страхи предков намертво въелись в человеческую ДНК. Мы боимся того же самого. Да я бы обмер от ужаса, доведись мне вплотную столкнуться с волком или медведем.

Стояла холодная, ветреная ночь. Сквозь клочковатые облака мерцал болезненный ломоть растущей луны. Мы начертили переплетение пентаклей на свежей могиле, зажгли походную плитку и принялись варить ведьмовское зелье по рецепту из книги.

— Ты точно уверен, что тебе это нужно? — спросил я Эда.

— Сто раз да!

Мы торопливо пробормотали заклинание. Эд схватил кастрюльку с вонючей жидкостью и залпом выпил. Вспышка! Грохот! Густой дым!

***

Когда люди восхищаются моей новой спортивной машиной, я говорю, что она из Европы, ручной сборки... Но где, чёрт возьми, брать к ней запчасти?

В базе ФЛ

Оригинал прикреплен к посту

Путеводитель по колонке

Ещё один маленький рассказ Бучера в моём переводе

Как выяснила уже после того, как перевела, перевод этой вещицы на русский существовал, просто он не внесен в здешнюю базу.

Энтони Бучер

1945

Звенели чашки, в очаге уютно потрескивало пламя.

— Алан, ты бы не мог как-то урезонить Бобби?

— А Роберт на что?

— Ну, ты же знаешь Роберта. Вечно так занят. Насаждает добро благообразными, хоть и отвлечёнными методами, среди которых членство в благотворительных комитетах.

— А ещё газетные заголовки.

— Не сто́ит отвлекать его от дел ради какого-то мистера Лупеску. В конце концов, Бобби для Роберта всего лишь сын.

— Бобби и твой сын, Марджори.

— И мой, но, знаешь, Алан, сейчас будет лучше, если с мальчиком поговорит мужчина.

Комната дышала теплом и уютом, и Алан протянув свои длинные ноги к огню, почувствовал себя как дома. Глядя на Марджори, успокаиваешься, даже если она сама нервничает. Отблески пламени играют на её волосах и выгодно подчёркивают изгибы под блузкой.

В комнату стремительно ворвался маленький вихрь и остановился, только когда Марджори приказала:

— Боб-би! А ну, как хороший мальчик, поздоровайся с дядей Аланом.

Бобби поздоровался и застыл на одной ноге, колеблясь, что делать дальше.

— Алан... — требовательно произнесла Марджори.

Алан сел прямее и попытался напустить на себя отеческий вид.

— Ну, Бобби, куда это ты так спешил?

— К мистеру Лупеску, куда же ещё? Обычно он днём приходит.

— Твоя мама рассказала мне о мистере Лупеску. Должно быть, очень необычная личность.

— О, да, дядя Алан, так и есть! Нос у него кра-а-асный, огромный! И глаза красные, но не от слёз, а сами по себе, вон как у тебя коричневые. А ещё красные перчатки, красные крылышки! Потрепетать ими можно, а взлететь нельзя, потому что рульме… тьфу, рудементарные, вроде так он говорил. И речь у него... Ой, мне вам не передать, но он клёвый, правда!

— Лупеску — смешное имя для крёстного фея, не находишь, Бобби?

— Почему? Мистер Лупеску вон всегда говорит: «Почему раз фея, то сразу ирландка? Люди разные, а фей — под одну гребёнку».

— Алан! — прикрикнула на него Марджори. — Я не вижу от тебя никакой пользы. Обсуждаешь с Бобби эту чушь так серьёзно, что поневоле и он начинает серьёзнее к ней относиться. Ты ведь понимаешь, что это выдумки, Бобби? Хорош нас разыгрывать!

— Разыгрывать? Вы о мистере Лупеску?

— Марджори, ты не... Бобби, выслушай. Мама не хотела обидеть тебя или мистера Лупеску. Она просто не верит в то, чего не видела собственными глазами, и её нельзя за это винить. А не отвести ли тебе нас в сад к мистеру Лупеску? Не правда ли, отличная идея?

— Не-а. — Бобби с серьёзным видом покачал головой. — Мистеру Лупеску такое не понравилось бы. Не любит людей, только мальчиков. А ещё предупреждал, что, если я хоть разик приведу кого-то на него посмотреть, он перестанет защищать меня от Горго. Так что пока! — И вихрь исчез.

Марджори вздохнула.

— Хвала небесам, что у меня есть хотя бы Горго. Так и не удалось добиться от Бобби чёткого описания, но, по словам Бобби, мистер Лупеску рассказывает об этом типе всякие ужасы. Так что, если мальчик отказывается есть овощи либо чистить зубы, достаточно припугнуть его Горго, и — хоп! — как шёлковый.

Алан встал.

— По-моему, ты зря беспокоишься, Марджори. От мистера Лупеску, похоже, больше пользы, а не вреда. Что до живого воображения, то это нормально для ребёнка.

— Не тебе приходится жить с этим мистером Лупеску.

— Да, но я бы рискнул. Хотя бы ради того, чтобы поселиться в таком доме, — рассмеялся Алан. — А теперь, пожалуйста, извини: пора возвращаться в коттедж к моей печатной машинке... Серьёзно, почему бы тебе не попросить Роберта переговорить с сыном?

Марджори только беспомощно всплеснула руками.

— Понимаю. Вечно мне приходится брать ответственность на себя. И всё-таки твой муж — Роберт, не я.

Марджори засмеялась.

— Даже не знаю. В Роберте есть что-то такое... — Последовал неопределённый взмах рукой, в числе прочего случайно захвативший оригинал Дега над камином, серебряный чайный сервиз и даже ливрейного лакея, который вошёл, чтобы убрать со стола.

***

Мистер Лупеску в тот день был поистине неподражаем. Крылышки постоянно подёргивались. Чешутся, мол. Звёздная пыль, зараза этакая. От неё всегда щекотно. Нацеплял на себя в Млечном пути. Один приятель возит по нему грузы.

У мистера Лупеску была уйма друзей, и все они занимались таким, что хоть три жизни ломай голову — не угадаешь. Оттого он и людей недолюбливал: ну что о них рассказывать? Только и знают, что в офисах торчать, домом заниматься да ребёнка нянчить. Тоска!

А вот у мистера Лупеску один друг, к примеру, был капитаном корабля — правда, путешествовал не по волнам, а сквозь время. Мистер Лупеску частенько отправлялся с ним в плавания и, вернувшись, взахлёб рассказывал, что происходило ровно в эту же минуту пятьсот лет назад. А ещё у него был приятель-радио-инженер, который умудрялся ловить волны всех населённых феями королевств. Рассказывая о нём, мистер Лупеску дёргал своим красным носом и крутил его, словно ручку настройки, воспроизводя треск и свист — точь-в-точь радиоприёмник, в котором сплетаются голоса всех принадлежащих феям земель.

Ну и Горго, только он не был другом... вернее, не совсем. Даже для мистера Лупеску.

Бобби играл с ним уже пару недель — хотя на самом деле прошло всего несколько часов, ведь мадемуазель ещё не кричала о том, что пора ужинать, впрочем, мистер Лупеску частенько повторял: «Время — штука забавная». И тут он прищурил свои красные глаза и сказал:

— Бобби, идём в дом.

— Но там люди, а ты не...

— Знаю сам, я их не люблю. Потому-то мы и пойдём в дом. Давай, Бобби, или я...

Ну и что делать, если от одного лишь имени Горго сердце уходит в пятки?

Они проникли в отцовский кабинет через французское окно. Всему дому строжайше запрещалось сюда заходить, но для мистера Лупеску правил не существовало.

Отец с кем-то беседовал по телефону, объясняя, что постарается быть на ланче, но утром у него заседание благотворительного комитета, поэтому всякое возможно. Пока он был занят разговором, мистер Лупеску прошёл к письменному столу и что-то достал из ящика.

Повесив трубку, отец вначале увидел Бобби и жутко разозлился.

— Молодой человек, — начал он, — вы уже и так доставили немало неприятных минут мне и своей матери сказками об этом вашем краснокрылом Лупеску, и если вздумаете ещё хоть раз вот так ворваться...

Людей положено представлять, как того требуют правила вежливости.

— Папа, это мистер Лупеску. Видишь, у него действительно есть красные крылья.

Мистер Лупеску поднял вынутый из ящика пистолет и выстрелил отцу Бобби прямо в лоб. Пуля оставила маленькую аккуратную дырочку спереди и большую неряшливую дырищу сзади. Отец упал замертво.

— Теперь, Бобби, сюда придёт много людей и задаст тебе много вопросов. Если не расскажешь всё как было, отправлю за тобой Горго, — припугнул его мистер Лупеску и вышел через французское окно.

***

— Занимательный случай, лейтенант, — проговорил судмедэксперт. — К счастью, я немного разбираюсь в психиатрии. Смогу хотя бы указать направление, пока не приехали специалисты. Мальчик заявляет, что его отца застрелил некий мистер Лупеску, этакая крёстная фея мужского пола. Несомненно, это утверждение — просто защитный механизм, который можно интерпретировать двумя способами:

а) Отец застрелился сам. Сына так потрясло увиденное, что разум отказался принять реальность и придумал весьма фантастичное объяснение;

б) Сын застрелил отца, допустим, случайно и переложил вину на воображаемого козла отпущения. У варианта «б», конечно, более зловещая подоплека. Если ребёнок испытывал неприязнь к отцу и мысленно создал идеальную замену ему, то мог заставить эту замену уничтожить реальность. Что бы там ни было, лейтенант, я бы вот как поступил со свидетельскими показаниями нашего очевидца. Пусть специалисты сами решают, который вариант верен, исследуют возможные мотивы, результаты баллистической экспертизы и отпечатки пальцев. На основании одного лишь угла, под которым вошла пуля, сделать вывод не представляется возможным.

***

Мужчина, красные глаза и нос которого дополнялись красными перчатками и крыльями, шёл по аллее за домом к коттеджу. Войдя, он первым делом снял пальто и отцепил крылья, избавляясь от механизма из верёвок и резины, который заставлял их трепетать. Затем положил его и крылья на заранее подготовленную растопку и поджёг.

Когда огонь разгорелся, он отравил в него перчатки. Затем снял пластилиновый нос и помял, вмешивая красный цвет снаружи в нейтральный коричневый основной, после чего засунул комок в трещину на стене и пригладил. Следующими он снял красные контактные линзы, под которыми скрывал родные карие радужки, и, разбив стекло молотком в мелкое крошево, смыл в раковину на кухне.

Алан начал было наливать себе выпивку и вдруг с приятным удивлением понял, что не особо-то в ней нуждается. И всё же давала о себе знать усталость. А не прилечь ли и мысленно пройти шаг за шагом от момента, когда он придумал мистера Лупеску (и Горго, и человека с Млечного пути), к успешному финалу сегодняшнего дня, а потом предаться грёзам о совместном будущем с Марджори — покладистой, доверчивой Марджори, ещё более желанной, после того как стала вдовой и наследницей Роберта? Бобби тоже будет нуждаться в мужчине, который о нём позаботится.

Алан отправился в спальню. Несколько лет прошли за считанные секунды, пока он осознавал, что ждало его на кровати, но время, как-никак, штука забавная.

Алан не произнёс ни слова.

— Мистер Лупеску, я полагаю? — усмехнулся Горго.

В базе ФЛ

Оригинал прикреплен к посту

Путеводитель по колонке

Еще одна маленькая вещица того же автора в моём переводе

Вонда Макинтайр

2008

Покупатель, будь бдителен

Пушок жалобно кричал. Совсем как человеческий младенец.

Моего нового кота зовут Пушком III, потому что он третий в династии Пушков, но для меня он просто Пушок. Как окрещу четвёртого, если такой появится, не знаю.

Новый кот задумывался как стандартный оттиск, точная реплика Пушка I, лучшего кота на свете, когда-то выращенного мной из котёнка. Благодаря технологии биологической печати получаешь сразу взрослую особь. Жаль, конечно, ведь котята такие милые, зато не нужно учить уму-разуму. Да и с кастрацией никаких забот.

Пара галок в настройках. «Нейропараметры»: приучен к лотку. «Отсутствующие элементы»: семенники.

Вроде всё верно.

Печать.

Остальные чекбоксы я традиционно игнорирую. «Гипоаллергенность и безволосость»? Как по мне, лысые коты те ещё уродцы, хуже только голые землекопы*.

«Круглые зрачки»... Да ну! Кому взбредёт в голову такое выбрать? Узкие щели зрачков, светящиеся во тьме глаза — вот это по-кошачьи!

«Опшн» заманивает новинкой «полидактилия»**. Кот с хватательными пальцами? Тьфу ты! Такие фишки годятся для служебных животных вроде собак, что до котов, уж лучше «желание угождать» — супер-пупер допуслуга (читай: наценка). Говорят, штука хорошая, но как-то я сомневаюсь. Несмотря на тысячи лет одомашнивания, раболепия в кошках не выработалось.

А если бы выработалось, разве это кот? Скорее, жалкое плюшевое подобие.

Так что я ограничился стандартным набором, проигнорировал остальное и — щёлк! — заказ отправился на печать.

Неделей позже — примерно столько вызревают клетки в картриджах биопринтера — «Опшн» прислала уведомление, что Пушка III можно забрать.

Показывая его, клерк компании открыл контейнер-переноску. Все Пушки — серые златоглазые красавцы с длинной шёрсткой, у которых под определённым углом зрения серебрятся кончики лап. Внешность можно изменить, но тогда я получил бы не совсем Пушка.

— Идеален! Спасибо, — сказал я, залезая рукой в переноску.

Он обнюхал пальцы, потёрся головой о ладонь. Я почесал его за ушами. Эх, даже пара предательских слезинок выступила. Дружелюбие — одно из главных достоинств Пушков. В них нет «желания угождать», просто они сами по себе дружелюбные.

Я приложил большой палец, подтверждая транзакцию, и забрал Пушка III домой.

И вот он раскричался.

От неожиданности я подскочил. Подключение к рабочему интерфейсу разорвалось. Когда работаю, я мысленно переношусь в другое место, так что предпочитаю тишину там, где действительно нахожусь.

— Пушок, милый, что стряслось?

Кот оторвал мордочку от лежанки.

— Ты не хочешь со мной общаться.

Пушок произносил слова с безупречным оксфордским акцентом — настоящий британский аристократ, да и только!

— Но мы же только что общались. Проговорили всю дорогу домой.

Он облизал серебристую лапу и смахнул слезинку.

— Ну да, «уси-пуси, уси-пуси». И это ты называешь разговором?

— Но я же не рассчитывал, что ты... понимаешь. Не ждал ответа.

— А я и не отвечаю. Я пытаюсь поддерживать цивилизованный диалог.

— Не знал, что коты способны на цивилизованный диалог.

— Ха, — фыркнул он. — Или, точнее, лол***.

Кот запрыгнул ко мне на колени, и я его приобнял. Даже раскинувшись лапами кверху, он ухитрялся сохранять царственный вид. Я почесал ему брюшко. До чего же у Пушков мягкая шубка!

— Побеседуем, но позже, — сказал я и вернул его на лежанку.

Рабочий настрой пропал, и я только зря тратил усилия, пытаясь снова подключиться к интерфейсу.

Держа хвост трубой, Пушок вальяжно зашёл в комнату.

— Когда обед?

Рабочее подключение рухнуло окончательно.

Не дав Пушку опомниться, я засунул его в контейнер для переноски. Теперь пусть протестует, сколько угодно.

В павильоне «Опшн» я сообщил клерку, что произошла ошибка, и передал Пушка. Кот хмуро смотрел на меня, не произнося ни слова.

— Нам так жаль! В «Опшн» рвутся угодить клиенту.

— Сможете настроить кота?

Девушка-клерк озадаченно нахмурилась.

— Разумеется. Он не настроен?

— Нет, то есть, да, кот пришёл полностью настроенным. Тут никаких вопросов. Дело в том, что... — Я опустил взгляд на Пушка. — Расскажи девушке, в чем проблема.

— Проблема как раз в настройке, — объяснил Пушок. — Можете исправить?

Девушка сделала вид, что кот ничего не сказал.

— Сэр, вы можете обменять любую продукцию с браком.

— Это я-то с браком?! — возмутился Пушок.

Девушка моргнула и на секунду глаза у неё стали, как у Пушка, но тут моргнул я, а в следующий миг она уже снова выглядела нормально. Ведь люди обычно не задают что-то за рамками человеческих черт, когда выбирают внешность будущим детям.

— Убедились? — спросил я.

— Жутко извиняюсь, сэр, но...

— Он говорящий!

— А, это наша новейшая разработка. Стала такой популярной, что мы включили её в базовую комплектацию. «Опшн» рвётся...

— «Угождать», — процитировал я.

Чёрт, я даже не заметил галки «Речевой модуль». Никакой возможности отключить опцию, пусть и за дополнительную плату. Ведь для компании это считалось бы апгрейдом, хоть и со знаком минус.

— Вот видишь? — подал голос Пушок.

— Сможете сделать так, чтобы он не разговаривал?

Пушок буркнул что-то нецензурное — поразительный эффект при таком-то акценте! Девушка снова пропустила слова кота мимо ушей, словно его не было вовсе. Это показалось мне грубостью. Раз уж создали говорящего зверька, будьте добры его слушать.

— Мне так жаль, сэр. Вносить изменения в отпечатанный экземпляр нерентабельно, но на другой, конечно же, заменим.

Она попыталась затолкать Пушка обратно в контейнер, но кот вцепился когтями в пластик. Вероятно, в тот миг он жалел, что я не выбрал опцию «полидактилия».

— Стоп! — зашипел он, потеряв весь свой аристократизм. — А что будет со мной?

— Компания найдет тебе хороший дом, — пообещал я. — Кого-нибудь, кому понравятся улучшения.

— Докажите!

— Простите, сэр, но кот отпечатан под вас, — сказала девушка-клерк. Другому клиенту... не понравится.

Пушок прыгнул мне на грудь, потёрся холодным влажным носом о шею, но не сказал ничего.

Я вздохнул.

— Обещаешь не отвлекать меня разговорами от работы?

— М-м-м... попытаюсь. В его голосе звучало больше сомнения, чем беспокойства.

Я отнёс его обратно домой.

Он не совсем тот Пушок, которого я когда-то знал.

Но близко.

*Го́лый землеко́п (лат. Heterocephalus glaber) — небольшой роющий грызун: почти полное отсутствие волосяного покрова, розовая складчатая кожа и крупные резцы.

**Полидактили́я (др.-греч. много + палец, многопалость) — порок развития, характеризующейся бо́льшим, чем в норме, количеством пальцев на руках или ногах.

***Лол — молодёжный слэнг, слово получено калькированием с англоязычного акронима LOL, который расшифровывается как Laughing Out Loud — «громко смеюсь», «смеюсь вслух». Используется, чтобы выразить смех, иронию или насмешку в ответ на сообщение.

Иногда в качестве упражнения я люблю что-нибудь попереводить повторно и посравнивать себя с предшественником.

Делюсь тем, что вышло. Сегодня у меня "Последний ответ" Азимова. Существует многажды изданный перевод 1990 г., сделанный И. Можейко (он же писатель Кир Булычев).

Рассказ в базе ФЛ

Оригинал

Перевод И. Можейко

Путеводитель по колонке

На переводе И.Можейко я остановлюсь в комментариях

Айзек Азимов

1980

В свои сорок пять Мюррей Темплтон находился в отличной форме. Все органы работали безупречно, и только на кое-каких ответственных участках коронарных артерий намечались проблемы, но хватило и такой малости.

Боль обрушилась внезапно, достигла невыносимого пика и пошла на убыль. Дыхание замедлялось, в душе нарастало умиротворение. Нет удовольствия сильнее, чем отсутствие боли... особенно сразу же после неё. Он чувствовал головокружительную лёгкость и, казалось, воспарял над собственным телом.

Открыв глаза, Мюррей с отстранённым любопытством отметил, что люди вокруг очень возбуждены. Неожиданный приступ застиг его в лаборатории, так что, падая, он слышал удивлённые вскрики коллег, а потом всё растворилось в невыносимой муке.

Теперь же боль ушла, а остальные по-прежнему суетились, по-прежнему толпой обступали его тело...

И вдруг Мюррей Темплтон осознал, что видит самого себя с высоты. Вон он лежит распластанный на полу, лицо искажено болью. И в то же время он преспокойно наблюдает сверху за всем вокруг.

«Ну и ну! Правы были чудики, говорившие, что существует загробная жизнь».

Несмотря на свою унизительность для атеиста и физика, эта мысль вызвала у Мюррея только лёгкое удивление, не способное поколебать снизошедший на него покой.

«А где ангел или ещё кто-нибудь? Почему меня никто не встречает?» — подумал он.

Земная сценка меркла. Сознание всё сильней заполоняла тьма, и вдруг — последний зрительный образ — вдалеке забрезжило пятно света, которое очертаниями смутно походило на человека и излучало тепло.

«Вот так дела, — проскочила мысль. — Я отправляюсь на небеса».

Стоило об этом подумать, как свет потускнел, но тепло осталось. Умиротворение в душе не ослабевало ни на йоту, хотя во всём Мироздании остался только сам Мюррей и... Голос.

— Я столько раз уже это делал, и всё же не потерял способности радоваться успеху, — произнёс Голос.

Мюррей решил ответить, но не почувствовал отклика ни ото рта, ни от языка, ни от голосовых связок. И всё же он попытался извлечь из себя звук. Попытался без губ промычать, выдохнуть или попросту вытолкнуть слова, сокращая... хоть что-нибудь.

И у него получилось. Он услышал собственный голос, вполне знакомый и абсолютно внятный.

— Я на небесах?

— Конкретного места в привычном тебе понимании нет.

Мюррей растерянно замолк, но не мог не задать следующий вопрос:

— Простите, если говорю глупость, но... Вы Бог?

— Странно, почему-то мне всё время задают один и тот же вопрос, пусть и бесконечным числом способов, — насмешливо прозвучал Голос, не изменяя интонации, не утрачивая хоть как-то свою совершенную мелодичность. — У меня нет для тебя ответа. Ты просто не способен его постичь. Я есть — вот, собственно, и всё. Можешь облечь это знание в любые слова и концепции.

— А я тогда кто? Душа? Или тоже некая абстрактная человекоподобная сущность? — спросил Мюррей, стараясь избежать сарказма, но не преуспел.

Мелькнула было мысль прибавить «Ваша милость» или «Святейший», или ещё что-нибудь для смягчения тона, однако заставить себя он не смог, хотя впервые задумался об угрозе наказания адом, каким бы тот ни был. Не вышла бы боком эта непочтительность. Или грех?

Голос, похоже, не обиделся.

— Тебя объяснить просто... даже такому, как ты. Можешь называть себя душой, если хочешь, но на самом деле ты лишь совокупность электромагнитных взаимодействий, в точности повторяющих те, что существовали у тебя мозгу во время материального бытия. Вплоть до мельчайших деталей. Вот почему ты способен мыслить, сохраняешь воспоминания и личность, и тебе всё ещё кажется, что ты — это ты.

— В смысле? Основа мозга остаётся неизменной? — со скепсисом поинтересовался Мюррей.

— Не совсем. Неизменно лишь то, что я таким сделал. Эта электромагнитная совокупность — моё творение. Я сформировал её, пока ты жил во плоти, а в момент отказа физического тела перенастроил.

Судя по всему, Голос был очень доволен собой. Выдержав паузу, он продолжал:

— Система замысловатая, но безукоризненно точная. Конечно, я мог бы сохранить таким образом в твоём мире любого, но мне больше по вкусу избирательный подход.

— Получается, вы удостаиваете вечной жизни очень немногих.

— Очень.

— А что с остальными?

— Забвение!.. Ах да, ты, наверное, подумал об аде.

Впору было залиться краской, но Мюррей не мог.

— Нет, просто он на слуху. И всё же, вряд ли я жил настолько добродетельно, чтобы вы обратили на меня внимание и сделали избранным.

— Добродетельно?.. А-а, понимаю. Не так-то просто снизойти на твой мыслительный уровень. Нет, в тебе меня привлекла способность думать. По тому же критерию я уже отобрал квадриллионы других разумных существ по всей Вселенной.

Мюррей внезапно заинтересовался: дало о себе знать профессиональное любопытство.

— Вы сами отбираете или есть другие наподобие вас?

На миг ему показалось, что он раздражает собеседника своими вопросами, но Голос ответил всё тем же ровным тоном.

— Есть или нет другие для тебя неважно. Эта Вселенная моя, и только моя. Создана по моему замыслу, для моих целей.

— Странно, что несмотря на квадриллионы других электромагнитных взаимосвязей, вы тратите время на меня. Я так важен?

— Вовсе нет, — ответил Голос. — Я одновременно и с другими, но как именно тебе не понять.

— Но вы едины?

Снова насмешка.

— Похоже, кое-кто хочет подловить меня на непоследовательности. Допустим, ты амёба, чьё понятие индивидуальности не выходит за рамки одиночных клеток, и тебе довелось спросить у кашалота, в котором под тридцать квадриллионов клеток, один он или колония? Как, по-твоему, должен ответить кашалот, чтобы его поняла амёба?

— Я подумаю на эту тему, — сухо ответил Мюррей. — Может, найду способ добиться чего-то вразумительного.

— То-то же. Именно за этим ты здесь. Будешь думать.

— Зачем? По-моему, вы и так все знаете.

— Даже знай я всё, не знал бы, что всё знаю, — ответил Голос.

— Напоминает восточные афоризмы и кажется глубоким ровно потому, что совершенно лишено смысла.

— А ты не промах. Отвечаешь на парадокс парадоксом, только вот мои слова на самом деле не парадокс. Подумай сам: я существовал всегда, но что это означает? А то, что я не помню, как появился. Чтобы помнить, нужно иметь начало, я же вечен. Если я не помню, как появился, — значит, уже не знаю по меньшей мере одно: природу собственного возникновения.

И ещё: хоть мои знания бесконечны, существует целая бесконечность непознанного. Как я могу быть уверен, что обе равны? Бесконечность потенциальных знаний, возможно, бесконечно больше бесконечности актуальных. Возьмём простой пример: если бы я знал все чётные целые, моё сознание вмещало бы бесконечный ряд чисел, но нечётные целые всё равно бы оставались для меня Террой инкогнита.

— Но нечётные целые можно вывести. Разделите каждое чётное число из исходного бесконечного набора на два — и вы получите новый бесконечный набор, включающий бесконечное множество нечётных целых.

— Ты ухватил суть. Я доволен. Тебе как раз и предстоит искать другие, куда более труднодостижимые способы перекидывать мосты от известного к неизвестному. Воспоминания остались при тебе. Ты сохранишь все данные, с которыми ты работал, а также всё, что вывел или выведешь на их основе. Если нужно, можешь запрашивать те дополнительные сведения, которые считаешь значимыми для решения поставленных себе самому задач.

— Разве вы не можете перекинуть все эти мосты сами?

— Могу, но так интереснее. Я создал Вселенную для того, чтобы получить больше данных для обработки. Задействовал принцип неопределённости, энтропию и прочие способы рандомизации, чтобы сделать замысел в целом не столь очевидным. Вышло хорошо, потому что итог не перестаёт меня забавлять, сколько существую.

Далее я позволил себе всё несколько усложнить, и это привело к возникновению первой жизни, а затем и разума, и воспользовался им как источником умов для исследовательской команды, но не потому, что нуждаюсь в помощи, а из желания ввести ещё один случайный фактор. Я обнаружил, что не могу предсказать, какой новый кусочек знания они получат, откуда и как то придёт.

— А такое бывает?

— Ещё бы! Не проходит и века, как где-нибудь совершается интересное открытие.

— Нечто такое, до чего вы бы додумались сами, если бы вас не опередили?

— Да.

— Вы действительно считаете, что я смогу принести вам пользу в качестве исследователя?

— В ближайшем столетии? Очень маловероятно, однако на длинной дистанции успех неизбежен, поскольку ты у меня на службе до конца времён.

— Мне предстоит думать и думать целую вечность? Без конца?

— Да.

— Зачем?

— Я же сказал. Искать новые знания.

— А помимо этого цели есть? Зачем мне искать новые знания?

— Разве твоя университетская жизнь не была связана именно с этим? В чём заключалась цель тогда?

— Собирать информацию и делать открытия, на которые способен лишь я. Принимать похвалы товарищей. Радоваться достижениям, зная, что мне выделено на всё это не так уж много времени... А теперь я совершу только те открытия, которые ты сделал бы и без моей помощи, если бы дал себе труд приложить хоть немного усилий. Ты не сможешь петь мне дифирамбы. Мои достижения для тебя лишь способ развлечься. Да и что за удовольствие от достижений, когда можно идти к ним целую вечность. Так себе заслуга!

— А тебе не кажется, что мыслительный процесс и открытия ценны сами по себе? Что другой мотивации не требуется?

— На конечном отрезке времени так и есть. Но не в вечности.

— Понимаю, к чему ты клонишь. Так или иначе, у тебя нет выбора.

— Говорите, мне предстоит думать. Вам не удастся меня к этому принудить.

— Не хочу заставлять напрямую, да это и ни к чему. Тебе не остаётся ничего другого, кроме как думать — значит, будешь думать. Ты попросту не умеешь не думать.

— Тогда я сам поставлю себе цель. Сделаю её смыслом существования.

— Ну, это можно, — снисходительно ответил Голос.

— Я уже нашёл, что станет таким смыслом.

— Можно узнать?

— Вы уже знаете. Мы не разговариваем сейчас привычным для меня образом. Вы манипулируете моими электромагнитными полями, отчего мне кажется, что я говорю и слышу собственный голос, хотя обмен мыслями протекает напрямую. Когда под их воздействием поля изменяются, вы тут же узнаете, о чём я думаю, так что не нуждаетесь в разрешении.

— Как ни удивительно, но ты прав, и это радует, но... Если бы ты добровольно посвятил меня в свои мысли, то порадовал бы ещё больше.

— Тогда слушайте. Целью моих мысленных поисков будет способ разрушить созданную вами совокупность электромагнитных полей, то есть меня самого. Не хочу думать исключительно ради вашей забавы. И думать вечно ради неё не хочу. И вечно существовать вам на потеху — тоже. Все свои мысли направлю на то, как покончить с этими вашими полями. Вот что позабавит... Меня!

— Не возражаю. Вопреки твоему желанию, даже мысленная концентрация на самоуничтожении будет не лишена любопытной новизны. Да, кстати, даже если тебе удастся покончить с собой, ты ничего не добьёшься. Я тут же воссоздам тебя, и второй раз уничтожить себя тем же образом уже не выйдет. А если возьмёшь моду изыскивать всё более хитрые способы, начну возвращать тебя каждый раз, исключая лазейку за лазейкой. Игра обещает быть интересной, но, как ни крути, тебе придётся существовать вечно. Такова моя воля.

Мюррею стало не по себе, но ответил он совершенно невозмутимо.

— Значит, я всё же в аду. Вы дали понять, что его нет, но будь это место адом, вы бы лгали в полном согласии с правилами вашей бесовской игры.

— В таком случае какой смысл уверять тебя, что ты не аду? И всё же, уверяю, ты не прав. Здесь не ад и не рай. Их нет, есть только я.

— Тогда подумайте вот о чём: вдруг мои мысли будут для вас бесполезными? Допустим, я не придумываю ничего интересного. Не стоит ли меня в таком случае уничтожить, избавив себя от хлопот?

— В качестве награды? Хочешь удостоиться Нирваны за провал и вознамерился меня в нём убедить? Никаких сделок! Ты не потерпишь неудачи. Перед тобой целая вечность, рано или поздно родишь хотя бы одну интересную мысль, как бы этому ни противился.

— Тогда я поставлю себе другую задачу. Не стану пытаться уничтожить себя. Моей целью будет покончить с вами. Придумаю что-нибудь такое, о чём вы не просто никогда не думали, а даже не могли помыслить. Найду последний ответ, после которого необходимость в познании отпадёт.

— Ты не понимаешь природы бесконечности. Для меня не существует ничего, что я не мог бы узнать, хотя, возможно, мне известно не обо всём — попросту не дал себе труда ознакомиться.

Мюррей призадумался:

— Вы не можете узнать, как возникли. Сами сказали. А значит, вы не можете знать и какой конец встретите. Что ж, очень хорошо. Он-то и станет смыслом моего существования, и он же станет последним ответом. Я не буду уничтожать себя. Лучше уничтожу вас... ну, если не опередите.

— Ха! Ты дошёл до этой идеи значительно быстрее основной массы. Думал, тебе понадобится больше времени. Среди моих избранников, приобщённых к бытию вечной и совершенной мысли, нет никого, кто не замахивался бы на то же самое. Разочарую тебя, это невозможно.

— Ничего страшного. За вечность что-нибудь придумаю.

— Что ж, попробуй, — невозмутимо ответил Голос и пропал.

Только вот у Мюррея появилась цель, и он не намеревался отступать.

Но чего, как не своего конца, жаждет абсолютно любая сущность, осведомлённая о собственной вечности?

Ведь что ещё мог искать Голос несчётными миллиардами лет? Зачем же, как не ради помощи в этом долгом квесте, он создал разум и приставил к работе спасённые умы? Мюррей решил, что именно он добьётся успеха.

Обстоятельно, уже предвкушая результат, Мюррей начал думать.

Времени было вдоволь.