Саша Черный сегодня практически не читаем широким кругом. Не школьная программа, не мода. Вот и я встретился с его творчеством достаточно случайно. «Солдатские сказки» были напечатаны уже после смерти эмигранта, но начал с их.

В «Солдате и русалке», как практически и в каждой сказке цикла, солдат с незамутненным сознанием, легкая нечисть и начальство, незримо стоящее за каждым солдатским шагом.

Как и положено, бывалый человек выкрутился из необычной ситуации да с прибытком. Но, главное, не сюжет, хотя он и здесь занимателен. Живой слог, со стилизацией под Афанасьева и русские народные сказки, но с намеками и аллюзиями. Кстати, Саша Черный сам прошел Первую Мировую, общую атмосферу чувствовал не из памфлетов.

И совет — пойдете раков ловить, чтоб начальству угодить, возьмите с собой губную гармошку. Так, на всякий случай.

Это уже не Лукьяненко. Это Булычев времен перестройки. Абсолютно сейчас не оригинальный ни сюжет, ни поворот. Такое впечатление, что рассказ сдавать надо, а ни времени, ни идей нет. Вот слегонца и состряпано, на классе Лукьяненко такое мог выдать за один присест, что, вероятно, и было в действительности.

И даже с остальными рассказами сборника «хроноплавание» Солнышкина не гармонирует. Да и концовка халтурная, иди, дядя Сережа, кушай конфеты фабрики Крупской (совсем не джинса) и ругай Украину.

Подчеркнуто выжимательная слезы вещь для женщин, написанное мужчиной. Каждое предложение, каждый абзац — это кирпич в стены желаемой любви прекрасным полом. И бедная юность, и нищенские роды, и внезапно, большой успех в узких кругах — ах, меня в графини звали, но я ждала лишь властелина белых роз. И уж форма для подчеркнуто жалостливого произведения выбрана идеально — прощальное письмо. И не подкопаешься, ведь это как бы страдающая от счастья женщина пишет. Сочувствуем, всхлипываем.

А теперь мужской взгляд на происходящее. Как бесом сноба занесло в квартирку в бедном районе? Если опытный мужчина вдруг начал заглядываться на подростка, это было хорошо? Почему он должен помнить фактически шлюх, снятых без труда на ночь, тем более, что по этой части у героя богатый опыт. С чего он должен влюбиться в героиню?

Детская любовь навсегда хороша в романах, в жизни, в лучшем случае легкая ностальгия. Ну так Цвейг любовный рассказ и написал, чтобы Ассоли клали туда сушеные ромашки и вздыхали в подушку. Реализма там столько, сколько правдоподобна история практически нищенки, обвораживающей пачками высший свет ради костюмчика для ангелочка. Ну пусть будет так. Тем более, автор вложил душу в стилизацию женской печали. С подобающим концом грустящего героя — белых роз ведь уже не будет.

Так как я родом из того самого местечка Смиловичи под Минском, которое упоминается в рассказе, то мимо его пройти просто невозможно было. Стоит заметить и то, что рассказ выделяется среди других произведений Даля большей литературностью, где главное не неожиданная развязка, чем грешил писатель в других рассказах, а создание образа персонажа. Старик с его флэшбеками получился колоритно и напрашивается на увековечивание в кино. Уж не меньше, чем новелла в «Четырех комнатах» с отрубанием мизинца.

Концовка, конечно, угадывается быстро. Поэтому Даль и всеми силами пытался вовлечь читателя в открытый финал. Получилось атмосферно.

С таким Хайнлайном страна Советов решила широкого читателя не знакомить. Вроде и язвы капитализма в нем препарируются, но, от греха подальше. А то начнут задумываться о смысле жизни, библейские аллюзии выискивать, про коммунизм неправильно понимать начнут. Манифесту Маркса предпочтут Манифест от Майкла и Старших Братьев.

Это, конечно, не фантастика в дистиллированном виде. Это Большая Литература. Кому-то локации и посылы не особо понравятся, кто-то, наоборот, не прочь принять Братство По Воде даже заочно. Но, в любом случае, читается и думается, в отличие от множества космических опер.Даже сейчас. А в 60-тые было бы вообще термоядерно. Но партия заботливо сберегла читателя, хватит ему и многомудрого Ефремова со Стругацкими.

Конечно, не все идеально и в этом произведении. Слог/стиль обсуждать не берусь — не в оригинале читано. А по сюжету есть вопросы. Уж больно легко выпустили из виду государственные спецслужбы, криминал и частный бизнес марсианина, который стоил больше любого миллиардера и явно прогрессировал в понимании сущего. Только церковь пыталась следить за существом с ненормальными возможностями и диким капиталом, а мировое правительство успокоилось левым договором. Это было бы вряд ли.

Ну, и персонально мне хотелось бы увидеть эволюцию Майкла изнутри, а не снаружи. Но Хайнлайн решил показывать, что случалось, а не почему случалось. Это его право. Но, в ином случае, роман стал бы ещё сильнее.

На мой взгляд, программное произведения для любителей классической зарубежной фантастики.

Скажем прямо, исторические романы — это не Конан Дойля вотчина. Вот он считал «Белый отряд» лучшим своим произведением, а его даже не экранизировали, ибо не интересно. Вальтер Скотт рыцарский роман закрывает чуть ли не в одиночку. И его планку Конан Дойл не осилил.

Вроде бы и старался сэр Артур, не халтурил. Действо постоянное, персонажи оригинальные. Но класса работы этого жанра нет. И любовь сухая, и смысл произведения размыт, и концовка на отвали, надоело писать. Хотя главы любопытные есть. Но великобританский апломб проскакивает. не только в хрестоматийном глобальном предсказании, которое смотрится инородной вставкой в тексте, но и постоянно озвученных мыслях, что кроме Англии на высший сорт никто и не тянет. Ладно, будем снисходительны к Франции и малость к Испании.

Вы мучаетесь вечными вопросами о бессмертии души, о судьбе Вселенной, откуда произошел человек и камо он грядеши? Таки тут все ответы на ваши вопросы. И, в первом приближении, весьма логичны и аргументированны. Вот только, когда подается одна правда, с подводками под нужные выводы, это работает только здесь и сейчас. А автор не дает задуматься над его утверждении, с легкостью переводя разговор от пролетающих мимо астероидами на обезьяннью сущность человека. От разрешения на пистолеты до поглощения людского разума искусственным. Стоп-стоп, давайте остановимся на каком-нибудь тезисе.

Ну, например, нужно не препятствовать гомосексуалистам, они же вам не мешают, это ваши комплексы. А почему сразу комплексы? Давайте ещё страшилку про латентность вспомним. Гомосексуализм — это психическое отклонение человека. Задница — она природой немножко для других целей предназначена. И настоящих гомосексуалистов в реальности не намного больше, чем некрофилов. Кстати, некрофилия ведь тоже нормально, живых не задевает, давайте не мешать некрофилам. А почему этих геев вроде не так уж мало? А обработка сознания идет. Не знали бы про эти страсти, так перла бы гейность у одного из тысячи. Так нет — парады проходят, фильмы снимают, которым Оскары раздают, в шоу-бизнесе или в модельном натуралом вообще быть неприлично — съедят. А вот в Голландии уже родитель один и родитель два (папа и мама обижает меньшинство, хотя Никонов предлагает не обижаться и на плевки в лицо). Толерантненько. Вот только в такие толерантненькие Дравние Римы и Древние Греции приходили бородатые до натуральности гунны и варвары — и засовывали гей-культуру в её родное место. С хрустом. Да и теперь в толерантной Европе муслимы, у которых почему-то процент нестандартно сношаемых куда меньше среднеевропейского начинают бал править прямо посреди чужого дома.

А мы тут про фазовые переходы судачим.

Наркотики надо узаконить. Красиво речет автор, заслушаешься. А если у него единственная дочка на герыч влезет, он тоже будет глубокомысленно вещать про свободолюбивый выбор человека разумного или кинется по больницам с воплем «Спасите кровиночку, все отдам».

И так по каждому пункту. Если остановится, призадуматься, не согласиться.

Но останавливаться не хочется, уж больно убедительно автор бает. Даже веришь, что он собственными глазами видел, как из 10 сантиметров прото-вещества вселенная взорвалась. И персонально вычислил, сколько на самом деле процентов железа в земном ядре.

Впрочем, книга весьма полезна и даже рекомендована широким массам. Но только в случае, если массы имеют кое-какие знания и принципы. А то, глядишь, и нового Мессию, знающего Истину, откроют.

Главный вопрос — к чему должно стремиться человечество в своем развитии? Вот в романе стремятся к всеобщему счастью. Счастье — это плохо? Логика Дикаря — пусть лучше терпеть комаров, чем избавиться от их раз и навсегда. Кто из нас добровольно согласится терпеть, к примеру, зубную боль, а не вылечиться с помощью стоматологии. И так далее. Программируются касты? Касты всегда были и будут — аристократы и плебеи, олигархи и пушечное мясо. Если думаете, что сейчас вы изначально не ограничены, не обольщайтесь. Убрали религию или искусство? А сейчас что? Для большинства искусство — это Басков (или Бибер), а удел верующих — быть паствой для касты священников. Приедет Киркоров в ваш аул или привезут косточку святого Никодима — побежите приложиться к святыне, выстроившись в очередь. Это лучше мира с сомой? Да и сома сейчас в ассортименте — хочешь пей, хочешь кури, хочешь нюхай. Колоться, правда, не нужно — обчество не одобряет.

Персонажи Олдоса Хаксли жили в бутылях — альфы в больших, эпсилоны — в поменьше размером. А будто сейчас нет стеклянных ограничений — паспортов, виз, налогов, штрафов, психиатрических заведений, и до бесконечности... Что там официальные и неофициальные идеологии обещают? Да куда меньше дивного мира — в основном, сегодня трудности, а завтра кусочек неопределенного счастья (мечты сбываются). А в антиутопии все счастливы, и даже редкие отщепенцы ссылаются на остров к таким же нестандартным. А в реальном человечестве?

Видите, при желании весьма легко доказать с аргументами и фактами, что дивный мир точно дивный. И крыть нечем — гибель души? предназначение личности? биологические родители? В офисных терзаниях как живется вашей душе? Смысл жизни расшифровали? Центры эмбриологии закроем? Вот.

Так спросите себя, что вам ближе — сия антиутопия или маршрут Москва -Петушки по Ерофееву.

В принципе, любой способный писатель может поиграть в стилизацию, которая здесь названа плагиатом. И оценивать здесь можно, по сути, степень схожести, а не оригинальные мысли, которые, разумеется высказаны в заимствованной форме. Пьецух выбрал четырех школьных классиков и без особых затруднений перевоплотился в их. Но произведения получились подчеркнуто вторичны. По крайней мере, меня почему-то в процессе чтения интересовали сюжетные повороты, а степень приближенности к исходному материалу. Так что сборник является, скорее всего, упражнениями по литературоведению.

Галопом по Европам. И не только по Европам. Цельность сюжета и мало-мальская правдоподобие засунуто на пыльные антресоли. А уж вставка Скобелева вообще шита белыми и очень суровыми нитками. Понятно, что автор захотел сделать большой роман, но получился винегрет. Причем, большинство эпизодов сами по себе неплохи и даже кое-где самобытны, но сведенные воедино абсолютно не сочетаются. А к концу персонажи стали героями комикса. Печально. Такой потенциал ухнул в никуда, что подтверждает малое знакомство читателей с романом. Ибо до серьезной приключенческой литературы он не дотянул, а битвы с легионом поделок в яркой обложке, сварганенных !неграми» за недельку не выдюжит.

Образец исторического романа. Конечно, христианство (раннее) подавалось идеализированно. Но и любое учение подается учителями идеализированно. Поэтому воспринимать художественное произведение как истину не нужно. Тем более, что многие пытались залесть на поле Христа, и многие ли остались в памяти. Петр и Павел, а, тем более, Христос, вообще здесь второстепенные герои, уровня Хилона. А вот ленивый эпикур Петроний, мажор Виниций и опьяненный хмелем искусства император Нерон показаны куда более скрупулезны. Ну, и поляк (литвин, если вдаваться в родословную) Сенкевич не был бы Сенкевичем, если бы тут обошелся без крайне положительных персонажей из земли Польской — лигийцами Лигией (Каллиной) и Урсом. Но писателю дозволено и это.

Роман — узловой по периоду начала эры. И относится к обязательному чтению. Что там говарил Нестор Петрович из «Большой перемены»? Какой артист умирает! Это тоже отсюда.

Цвейг не был современником Бальзака, и поэтому слепо брать на веру его выводы не стоит. Создалось впечатление, что либо Бальзак был отвратительной личностью, либо Цвейг мастерски подал его именно так, хотя чуть ли не на каждой странице Бальзак прославляется как великий и величайший.

Оноре никому не сделал ничего хорошего. Он был тщеславен, эгоистичен, ничего (кроме, разумеется, писательства) не умеющий. Получая рекордные гонорары, он был по уши в долгах, спокойно вешая их на родню и поклонников таланта. Он был некрасив, неопрятен и спесив. Постоянно пытался жениться на знатных и богатых. С апломбом брался за дорогостоящие авантюры, постоянно прогорая, ибо не имел, кроме огромного самомнения, понятия совершенно ни в чем, даже в смежных проектах, как драматургия, или издательское дело. Был клоуном-парвеню в глазах аристократической публики, тратя кредиты на «золотые унитазы» и выдавая себя за дворянина. Считал всех ниже, даже когда просто было необходимо контактировать с другими (попытки стать бессмертным академиком или политическим деятелем), он не мог заставить себя преступить гордыню самомнения. О своем внебрачном сыне заметил вскользь и забыл. Куда патрицию отвлекаться на плебеев.

И по прочтении романа приходишь к мысли, а что давало Бальзаку право презирать человечество? Умение писать? Все творческие люди творят, в первую очередь, для себя. Уберите любого, что произойдет? А ничего. Стали бы монументальнее Гюго или Дюма, получили бы больший вес Стендаль, Мериме или Флобер. Или бы в литературу ворвался бы кто кто неизвестный. Мало ли гениев по разным причинам не дошли до читателя, и ничего, мир не перевернулся.

Да и межу нами говоря, Бальзак на любителя. Вот назовите с ходу хоть одну его мало-мальски удачную экранизацию? Вот. Я, к примеру, прочитал подряд «Тридцатилетнюю женщину» Бальзака и «Мадам Бовари» Флобера. Последнее произведение, без вопросов, сильнее. Так что с эпитетом «величайший» тоже не всё однозначно.

Впрочем, повторюсь, это на основании работы Цвейга, что небесспорно. Например, его пренебрежение Российской Империей. «Бальзаку пришлось ехать чуть ли не другую сторону глобуса, в (на) Украину...» . Карту посмотри, цивилизованный наш. Поместье графини-миллионерши Ганской описывалось чуть ли не как медвежий угол, где от скуки спасались лишь выпиской литературы из Парижу. Блин, давно перестали ночные горшки на мостовую выливать. Пушкин, Гоголь и Мицкевич, интересно, Цвейгу были известны? В курсе, какой глубины работы успел создать за 27 лет Лермонтов? Уж куда громаднее, чем сам Цвейг. Его Величество Бальзак в это время, в основном, пошлые халтурки за других писал, да своими прожектами в огромные долги близких вгонял.

Неоднозначная личность получилась. Отталкивающая.

Для Крапивина написано малость сумбурно и вторично.Хороший взрослый, чистые подростки, грязные и коварные люди. Везде стукачество, спецслужбы и намеки на педофильство. Даже Лосьон со товарищи введен именно для грязи. Прыжки по граням Кристалла тоже натянуты, как-то сюжет надо двигать до задуманного объема. Хотя очень много крапивинской необычайности. Тот же образ Золотой Рыбки из бочки. И тут же в повести непрописанная Лунная Рыбка в стиле Рояль в кустах. Не дожата самостоятельная кибернетика. Интересно, как сам Крапивин относился к этому неровному произведению? Или просто время (начало девяностых) отложило отпечаток на текст?

Неожиданно цельное художественное произведение. Возможно, дополнения были излишни. Приятно было не только читать хорошо поданный текст, но и замечать множественные метафоры и аллюзии, щедро разбросанные среди, казалось, производственного «лагерного» романа. Если бы Прилепин написал «Обитель» году этак в 1980, сейчас бы был классиком. А теперь народ привычен ко всему.

Само произведение приятно удивило. Во-первых, это не ужастик, а вполне цельная классическая литература. А во-вторых, Франкенштейн — это не монстр, как годами вдалбливали нам современные поделки. Гомункулус (или кто он там был) не имел имени. А Виктор Франкенштейн — неуравновешенный ученый-экспериментатор.

По роману есть замечания в деталях. Например, никогда не смог бы гигант жить долгое время в пристройке абсолютно незамеченным. Особенно с учетом тог, что он слышал каждое слово жильцов, постоянно их разглядывал. А ни они, ни соседи не слышали/не видели ни следов, ни шорохов, ни скрипов в пристройке. Тем более, чудище ходило по улицам, заготавливало дрова — и никто ничего...

Роман тандема Дюма-Маке, как и положено тогдашнему коммерческому чтиву, разбавлен водой донельзя. Но проблема не в этом, тот же шикарный «Монте-Кристо» тоже объёмен. Но здесь сплошное высасывание сюжета из пальца, с легким следованием исторической действительности. Ну не ведут себя так выспренно и нелепо даже литературные герои, у которых по семь пятниц на неделе, а слова диалогов явно гнались предложениями за столом, а не взяты, ну хоть, из иллюзорной жизни.

Сюжета, по сути, нет. Просто фрагментарное повествование. А что, жанр позволяет. Заглавная героиня занимает место в кордебалете, с таким же успехом можно было назвать произведение «Коконнес», и, куда с большим правом, например, «Екатерина Медичи».

Так как здесь просто гнался объём текста, что не скрывают и авторы, то места рефлексии совсем нет — сегодня король Карл Девятый чуть не убивает гугенота Генриха Наваррского, завтра он его любит больше всей родни. Сегодня — зловещий парфюмер-отравитель, завтра — робкий придворный, дрожащий от мысли, что графиня отравится. И так везде. Может, кроме образа Генриха Наваррского, хотя его метания с религией можно было и немножко более обосновать.

Из запоминающихся эпизодов — только смерть парочки дебоширов и фатов — де Моля и Коконнеса. Негусто на столько страниц. Даже напрашивающиеся сцены с «вуду», со спасением короля от кабана, с избиением гугенотов — пресны.

Слишком переоцененное произведение.

Откровенно говоря, половину текста можно было вырезать. Впрочем, автор получала и такие, и другие рекомендации как от издателей, так и от читателей. Но она писала в своем темпе, и аудитория у её романов есть.

Совершенно проходной материал. Написан для конвертации букв в денежные знаки. Ну, или пиво автор, может быть, проспорил. Нет самого главного — идеи. Взята хрестоматийная болванка про попаданца, и пошел гнаться текст.

Такое впечатление, что «Нечистую силу» писал не Пикуль, а какой-нибудь ангажированный графоман. У которого только одна черная краска. Где касается фактов, то негативная сторона Распутина выделяется болдом, а положительная сторона (например, он обладал даром целителя или отговаривал Николая от войны с Германией) подается как полу-анекдот, вскользь. Ну так у него, небось, вышло. Совершенно случайно. Зато, когда идет отсебятина (вроде того, как вели гости на какой-нибудь пирушке) то сочность помоев просто завораживает. Даже непонятно, откель у бесноватого такая власть, что Империю разрушила. Ах, да, он царицку трахал — вот текст пропавшего письма. В мультфильме «Анастасия» Распутин и то добрее вышел.

Но даже при такой саже возникли вопросы. Распутин распутничал, но явных преступлений не творил, не убивал, не подкупал, бабы к нему сами шли. Даже на политику он влиял не прямо — он был простой сибирский мужик, с сомнительным титулом лампадодержателя, а через посредников — Вырубову, Алису — которые воздействовали на царя. Но, парадокс, три четверти министров, которых якобы Распутин привел к портфелю, этого Распутина ни во что ни ставили и гнали взашей, о чем Пикуль и пишет, не видя нестыковок. Может, дело не в одном Распутине, а в целой паутине интересов политиков, магнатов, шпионов, царского двора.

Зато как смаковал Пикуль убийство Распутина. Пошлое и незаконное. Черносотенец Пуришкевич и богатый гомосексуал Юсупов ему были милее во сто крат сибирского мужика, влияющего на царей. Кстати, мечта всех народников.

Да и художественно роман совсем не получился. Что Пикуль и сам понимал, и несколько раз в тексте извинялся. Мол, я не художественную вещь пишу, а историческую. Правда, такое впечатление, что основным историческим документом здесь были частушки и анекдоты, которые приводились чуть ли не в каждой главе.

Как ни старался автор рисовать красных положительно, а белых отрицательно (угадывайте, кто грабил, а кто реквизировал, кто вынюхивал, а кто следил, у кого красивые глаза, а у кого свинячьи глазки), картина сегодня вырисовывается странная.

До революции казакам было весьма хорошо. У самых бедных были участки земли в 8 десятин, кони, быки. После гражданской годовалые дети грызут сырую картошку и автор радостно повествует, какое их ждет светлое будущее.

Чуть ли не каждый красный — личность, мягко говоря, нехорошая. Вот «фронтовик» Никита, в ответ на замечание, что он дезертировал с фронта (совершенно справедливое) исподтишка стреляет в толпу. Вот красный командир Федот, будучи поселковцем, ворует и пьянствует, будучи партизаном, легко меняет своих на анархистов. Вот красногрардеец Юда Дюков за сапоги стреляет в односельчанина, главного персонажа Романа. Вот красный командир Семен, будучи поселковцем, гонит беременную жену тягать деревья, в результате чего у той выкидыш и сама при смерти. Вот идейный комиссар Улыбин гонит на верную смерть две сотни партизан со своим племянником, не соизволив даже командирам сотни сказать свой план, чтобы те имели хоть какой шанс на спасение. И так далее, чуть ли каждый красный был, мягко говоря, сволочью.

А взять главного антагониста атамана Каргина. Человек всеми силами старался сберечь односельчан и их добро. Не место такому при Советской власти. Да и интересы белых были понятны. Они не хотели отдавать свое имущество (на которое, между прочим, они пахали от зари до зари), не хотели расставаться со званием казака (а отрекается от вековых традиций только шваль, которая в романе была, понятно, на чьей стороне), со своей землей, со своими крестами, полученными не за дезертирство. Вот ведь суки, не правда ли?

Много и исторических передергиваний. Якобы в феврале 1917 на Забайкалье все только и говорили про гений Ленина. Сидел он тогда сиднем по швейцариям и знать его никто не знал. Ту революцию делали другие. Распрекрасный командир Лазо, который профукал свой фронт в романе, кстати, был тогда не большевиком, как распинался Седых, а правым эсером, но про это не пол-строчки.

Даже бытово «Даурия» провисает во многих местах. Например, лето 1914 года. Роман собирается жениться. Но война, он решает отслужить, а потом жениться. Его даже готовят идти на фронт, обучают. Но. На фронт он не идет. И четыре года как-то странно выпадают. Почему до 1918 Роман или не женился, или не определился с невестой Ленкой. В 1918 она все также его ждет, а потом незаметно исчезает с горизонта. И другие завязки романа обрываются и уходят в никуда.

Хотя задумка произведения хороша и реализация на уровне. Кусками. А целиком то ли у автора не нашлось решимости, то ли таланта.