И еще одна статья – о чешских НФ-фэнзинах. Ее написал чешский критик, библиограф, писатель НФ Иван Адамович (Ivan Adamovič), и она была опубликована на английском языке 26 февраля 2018 года также в рамках сайта “POP JUNCTION” см. http://henryjenkins.org Статья носит название:
В СЕРОЙ ЗОНЕ НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ
(In the Grey Zone of Science Fiction)
Рождение фэнзинов из желания и духа возможностей
Научно-фантастическая литература обычно была прерогативой молодых людей, которых тянуло к точным техническим наукам. В одном конкретном гнезде таких живых существ, в студенческом общежитии физико-математического факультета Карлова университета в Праге, известном под названием «Ветряная мельница» (Větrník), родился один из первых и самых известных чешских фан-клубов научной фантастики под названием «Виллоидус» (“Villoidus”). Он был основан в 1979 году группой студентов и сосредоточен вокруг Зденека Рампаса (Zdeněk Rampas).
Три года спустя клуб начал издавать один из первых чешских научно-фантастических фэнзинов.
Случилось это так: в 1980 году основные члены-основатели клуба ушли на срочную военную службу, а руководство клубом перешло ко второму поколению членов, родившихся в 1960 году: Иржи «Пивосу» Куржине (Jiří “Pyvos” Kuřina), Владимиру Вагнеру (Vladimír Wagner) и Милошу «Альберту» Подпере (Miloš “Albert” Podpěra). Куржина и Подпера жили в комнате общежития, где они держали библиотеку научно-фантастических книг для членов клуба. По словам Милоша Подперы, именно во время одного из вечерних собраний клуба возникла идея издавать клубный журнал. О том, что нечто такое, как клубный журнал, существует, узнал единственный оставшийся в общежитии член первого поколения клуба, Иржи Маркус (Jiří Markus), который по состоянию здоровья избежал призыва на военную службу и имел доступ к источникам информации о внешнем мире научной фантастики. Он отлично знал английский язык, что было редкостью в то время; был владельцем обширной коллекции англоязычных научно-фантастических книг и иногда читал свои переводы научно-фантастических романов во время совещаний. Иногда он даже переводил напрямую, «с листа», читая англоязычный оригинал.
Ну и вот, этот студент-математик Иржи рассказал своим друзьям, что в англоязычных странах фэны-любители НФ издают свои собственные «фэнзины» (1). Всем тут же захотелось издать и свой фэнзин. С этого момента и в течение следующих нескольких десятилетий чешский фэндом перенял основную английскую терминологию, относящуюся к фан-деятельности, то есть термины fan, fandom, fanzine и con (convention — собрание фэнов). Они использовали эти выражения более 10 лет, так как в более специализированных терминах и аббревиатурах не было необходимости.
Другие кусочки головоломки сложились очень быстро. Осенью 1981 года с военной службы вернулся Петр «Паги» Голан (Petr “Pagi” Holan); он был членом факультетского совета SSМ (Socialistický svaz mládeže –Социалистический союз молодежи). Руководство SSM приветствовало любую новую деятельность, которую оно могло использовать для демонстрации своей собственной деятельности, и таким образом стало зонтичной организацией (2) для фэнзина. Как и в большинстве случаев в то время, необходимо было сочетание как официальных, так и неофициальных процедур. В апреле 1982 года для общенационального съезда-конвента «Parcon» было напечатано 150 экземпляров первого номера «Журнала для внутренних нужд SFK FO SSM UK/FMF».
Чтобы было понятно: первым чешским периодическим научно-фантастическим фэнзином, вероятно, был “Sci-fi Věstník” (информационный бюллетень), первый номер которого был напечатан в январе 1981 года для членов научно-фантастического клуба Теплицкой обсерватории.
Первоначально он содержал только короткие рассказы, поэтому издатели физико-математического научно-фантастического журнала отказали ему в ярлыке «фэнзин» в одной из своих редакционных статей. Если мы коснемся еще более неясных начинаний, то первым самиздатовским изданием, граничащим с фэнзином и антологией, была «Вега» (“Vega”), изданная в Пльзене в 1977 году в качестве приложения к информационному бюллетеню “Předenice tramp”.
Но вернемся к пражским математикам и физикам. Начиная со второго номера, термин «журнал» был изменен на «фэнзин». Редакторы сначала не понимали, что у фэнзина должно быть имя; на обложке был типографский логотип «Sci-Fi», который, как предполагалось, был названием издания;
позже он был назван именем клуба: “Villoidus”. В 1983 году появился подзаголовок: «VědeckoFANtastickýZpravodaj a INformátor» (Бюллетень научной фантастики и информатор), который был чешским бэкронимом, пытавшимся объяснить потенциально опасный англицизм «фэнзин».
Официальная поддержка со стороны властей оказала существенную помощь в практических аспектах производства фэнзина (3). Нужно было только отнести в университетский копировальный центр изготовленные на восковке трафареты, где затем печаталось «внутреннее периодическое издание» в нужном количестве экземпляров. Скорее всего, контент регулярно проверялся на подрывную направленность, но никаких ограничений на содержание никогда не было.
Содержание фэнзина (4) представляло собой смесь коротких рассказов, переведенных в основном с английского и русского, оригинальных чешских рассказов, новостей фэндома, отчетов о результатах литературных конкурсов, обзоров научно-фантастических изданий за рубежом, советов начинающим авторам и, конечно же, рецензий.
С точки зрения графики (5), научно-фантастический фэнзин был довольно консервативным; Процесс копирования имел свои ограничения в отношении иллюстраций и графики, поэтому, за некоторыми исключениями, контент был в основном текстовым. Однако с 1985 года фэнзин ставил на обложку рисунок известного художника и иллюстратора комиксов КАЙИ САУДЕКА (Kája Saudek).
. На рисунке среди прочего изображался в той или иной форме талисман клуба, вымышленный Зеленый Шеристянчик, чье латинское название Villoidus дало название клубу. Обложка фэнзина, вероятно, имела лучший внешний вид из всех обложек чешских фэнзинов того времени.
В течение нескольких лет тираж фэнзина удвоился и составил 300 экземпляров. Фэнзин перестал издаваться в 1989 году (6). Редакторы, один за другим, закончили учебу, и с падением коммунистического режима у них теперь были несравненно более широкие возможности для самореализации. Главным редактором последних двух номеров был Мартин Клима (Martin Klima), участник студенческого движения “Stuha”, который 17 ноября 1989 года был одним из руководителей студенческих протестов в пражском Альбертове в начале Бархатной революции.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Фэнзины. Первым научно-фантастическим фэнзином иногда считается «Комета» (“The Comet”), опубликованная «Научным корреспондентским клубом» (“Science correspondence club”) в Чикаго в 1930 году;
тем не менее, «Путешественник во времени» (“The Time Traveller”) , изданный в 1932 году, лучше подходит для примера того, что мы понимаем под фэнзином сегодня, поскольку «Комета» в основном занималась чисто научными вопросами.
Термин «фэнзин» применяется в англоязычных странах с начала 1940-х годов. Похоже, что впервые он был использован для описания любительских изданий именно в жанре научной фантастики. Самая значимая жанровая премия, называемая «Хьюго», вручается ежегодно на конвенции “Worldcon” с 1955 года среди прочих в категории «Лучший фэнзин».
Американские и британские фэнзины печатались по схожей технологии, которая позже использовалась и для печатания чешских фэнзинов. Первоначально фэнзины имели более серьезное содержание; позже их контент был больше сосредоточен на самом фандоме, а не на опубликованной научно-фантастической литературе. Это объясняет общую распространенность довольно загадочного юмора и жаргона — фэнзины были в первую очередь публикациями для инсайдерского сообщества.
В отличие от чешских фэнзинов, в англоязычных странах фэнзины зачастую издавались одним фэном-энтузиастом, который мог получить значительное «Egoboo» (повышение самооценки), занимаясь этим. Также, в отличие от чешских фэнзинов, эти фэнзины постепенно отошли от публикации коротких рассказов; более распространенным явлением для них были разделы с письмами фэнов, функция, полностью отсутствовавшая в чешских фэнзинах. В некоторых зарубежных журналах раздел с письмами фэнов даже составлял большую часть контента и служил средством коммуникации до появления Интернета. Письма от фэнов были реакцией на письма других фэнов или на статьи из последнего выпуска, и часто были написаны с намерением получить бесплатную копию следующего выпуска данного фэнзина.
2. Зонтичные организации. Подавляющее большинство отечественных, дореволюционных фэнзинов издавалось клубами научной фантастики, и они практически всегда существовали при некоем официальном организующем учреждении. Никогда не говорилось, что клуб или группа должны иметь официальное организующее учреждение, но прикрытие спины во времена социализма щадило нервы фэнов (в Польше некоторые издатели научно-фантастического самиздата подвергались полицейскому преследованию по подозрению в экономических преступлениях), ну и немаловажно также то, что зонтичная организация помогала в издании и распространении клубных фэнзинов.
Несмотря на то, что НФ-фэнзины были «самиздатовской» продукцией, в них никогда не было контента, подрывающего режим, и никто не испытывал в этом никакой необходимости. Редким исключением стал рассказ Р. Э. Говарда «За Черной речкой», опубликованный в фэнзине «Странник» («Poutník»), официальным организатором которого выступила ячейка SSM государственного предприятия TOS Hostivař.
Местными комиссарами-охранителями эта история была сочтена слишком кровавой и суровой, поэтому фэнзину пришлось искать альтернативное официальное учреждение-организатор, которым стала ячейка SSM Химико-технологического университета. Были также случаи обмана: издатели фэнзинов указывали некое фиктивное организующее учреждение или использовали название уже существующего, ведать не ведавшего о том, что клубный журнал использует их наименования в качестве политической «крыши».
3. Производство фэнзина. Хотя производство фэнзина (то есть печать и переплет) не было особенно творческой работой, оно было полезно для объединения команд. В некоторых организационных учреждениях имелся канцелярский отдел, который занимался печатанием и, в случае нужды, переплетением необходимых документов (годовых и пр. отчетов, материалов научных конференций и т.д.) – когда бумага и прочие материалы в нем заканчивались, новой доставки бумаги и пр. приходилось долго ждать, и в этот момент простоя фэны могли вклиниться (разумеется, со своей бумагой и своими прочими материалами) и напечатать и размножить свой фэнзин; изредка фэны имели прямой доступ к копировальным аппаратам. Стоит отметить, однако, что в 1980-х годах копировальные машины тщательно охранялись и находились под строгим контролем. Это было связано с боязнью властей политически подрывных или в вообще в целом неконтролируемых публикаций.
Статья Милана Дундра «Я печатаю, ты печатаешь, мы печатаем» (Milan Dundra "Tisknu, tiskneš, tiskneme"), опубликованная в фэнзине “Slan” 2/1988, предлагает заглянуть в тонкости производства фэнзина.
Во-первых, нужно было выбрать операторов процесса. В вышеупомянутой статье речь шла о человеке, который менял копировальные листы и наносил краску на печатные барабаны (и постепенно сам в процессе окрашивался краской); человеке, который тем или иным способом приводил копир в движение (элементарно вертел ручку); человек, который клал бумагу в копир и тщетно пытался заставить машину взять листы по отдельности; и тот самый нужный контролер по качеству, который проверял качество отпечатков и соответственно ругал и отчитывал вышеупомянутых операторов. После печати другой человек сортировал страницы по стопкам и удалял случайно попавшие пустые страницы. Затем все присутствующие обходили стопки и брали по одному листу бумаги из каждой, пока у них на руках не получался готовый выпуск. Особенно важную задачу решал человек, который брошюровал выпуски после тщательной проверки количества и ориентации всех страниц.
Изготовление одного выпуска фэнзина «Слэна» таким образом занимало у фэнов около трех дней (фэнзин имел около 30 страниц, было напечатано 70 экземпляров). Печать одной страницы 70 раз занимала около 15–20 минут в неспешном темпе. Фэны-печатники попытались ускорить этот процесс, организовав соревнование на самую быструю печать страниц. Это осуществлялось с большим физическим усилием, сопровождалось криками «Давай!», «Катись!», «Еще краски!» или «Протрите!». Самая быстрая команда смогла распечатать все копии одной страницы за полторы минуты. Эти усилия также повлияли на составителей и переплетчиков, поэтому первый номер фэнзина “Slan” 1988 года был выпущен однажды вечером за три с половиной часа.
Ротационный метод был наиболее распространенным методом копирования фэнзинов в середине 1980-х годов; однако были и более простые, хотя и более трудоемкие методы. В 1992 году фэны из карловарского клуба любителей научной фантастики «Скотный двор» («Farma zvířat») описали возможную альтернативу: «Мы нашли пересечение между нашими желаниями и нашими средствами в технике печати. Это самый дешевый метод печати из всех; вам понадобится деревянная рама с экраном, копировальные трафареты, валик и краска. Вы кладете написанный трафарет на раму, равномерно наносите краску, кладете на трафарет чистый лист бумаги, затем катаете по нему валиком. Если у вас достаточно выносливости, вы можете напечатать таким образом до тысячи экземпляров. (Но вы же не станете этого делать!)»
4. Содержание фэнзина. Содержание фэнзинов зависело от находчивости и навыков отдельных членов клуба любителей научной фантастики. По сути, существовало два вида клубов. Один из них представлял собой клуб, который функционировал во вполне определенном месте (группа активных фэнов собиралась в некоей комнате, доме, зале и т.д), второй тип представлял собой клуб, формально связанный с определенной организацией (обычно университетом), но его члены могли находиться сколь угодно далеко друг от друга, занимаясь определенной клубной работой. И в том и другом случае фэнзины представляли собой в первую очередь отчеты о таких встречах и работах. Были и исключения из этого правила, например такой широко известный фэнзин, как “Interkom”,
или “R.U.R.”,
чей одноименный клуб считался центральным пражским научно-фантастическим клубом, стоявшим выше всех других клубов, были в первую очередь информационными бюллетенями о событиях в чехословацком фандоме.
Было очевидно, что фэнзины вытесняют несуществующий журнал. Публиковалось мало хороших научно-фантастических книг, поэтому иностранные рассказы, переведенные членами клуба, были популярным контентом фэнзина были рассказы иностранных писателей, переведенные членами клуба. Клубы обладали различными возможностями в этом отношении, так, например, фэнзин «Странник» («Poutník») опубликовал первые чешские переводы фантастических рассказов о Конане в переводе ЯНА КАНТУРЕКА (Jan Kantůrek); другой член клуба выпускал сокращенные переводы больших романов, например «Основания» Айзека Азимова. Благодаря фэнзину “Villoidus” чешские читатели впервые узнали о существовании и содержании серии «Автостопом по галактике» Дугласа Адамса из обширных обзоров с цитатными выдержками. Переводы зачастую осуществлялись через третий язык, например, англо-американскую фантастику переводили с русского или, чаще, польского языка. Начинающие чешские авторы оттачивали свое литературное мастерство на страницах фэнзина; лучшие рассказы обычно представлялись на конкурс фэндома на премию Карела Чапека. Фэнзины публиковали практически все работы членов клуба, которые были хотя бы немного читабельными, поэтому общее качество контента было не особенно высоким, но благодаря им все же выявились несколько талантливых писателей, например Ян Главичка (Jan Hlavička), самобытный автор Зденек Пав (Zdeněk Páv) , или радикалка Ева Гаусерова (Eva Hauserová), которая назвала свой стиль «биопанком».
Что может показаться весьма странным сегодняшним читателям, так это рецензии на современные фильмы, некоторые из которых подробно описывали сюжет фильма, который можно было увидеть, например, только на видео, и который таким образом был совершенно недоступен для рядового фэна. Более ориентированные на новостную ленту фэнзины часто публиковали пространные дискуссии, в основном о различных взглядах на проведение и организацию фэндома (в этом преуспели Владимир Веверка [Vladimír Veverka], Иржи Карбусицкий [Jiří Karbusický] и Вацлав Правда [Václav Pravda]) или о миссиях фэнзинов (Лада Пешка [Láďa Peška]). Читая их сегодня, можно легко создать впечатление, что фандом был больше похож на утомительную «говорильню», чем на веселое хобби.
Подобно авторам американских фэнзинов, некоторые из местных создателей фэнзинов позже стали профессионалами — издатель фэнзина «Бене Гессерит» (“Bene Gesserit”) (вероятно, первого фэнзина, предназначенного для продажи) основал издательство “Winston Smith”,
Томаш Йирковский (Tomáš Jirkovský) превратил свой фэнзин “Laser” в известное издательство с тем же названием.
С другой стороны, с точки зрения оригинального контента, даже после 1989 года практически не было совпадений между авторами, пишущими для фэнзинов, и авторами, пишущими для широкой публики.
После того, как в марте 1990 года начал издаваться первый профессиональный журнал «Икария» (“Ikarie”), и фандом начал распадаться на более мелкие группы по интересам, произошел сдвиг в сторону более чисто фан-зинов и более непринужденного подхода к контенту.
Сам журнал “Ikarie” был трансмутацией фэнзина “Ikarie XB”, который был, вероятно, самым амбициозным проектом чешского фэндома.
Это последний любительский журнал был подготовлен группой опытных редакторов научной фантастики (Ярослав Ольша [Jaroslav Olša], Павел Косатик [Pavel Kosatík], Ондржей Нефф [Ondřej Neff] и Иван Адамович [Ivan Adamoviч] ), был напечатан на качественной бумаге с использованием технологий офсетной печати (с помощью шаблона, сочетающего текст, напечатанный на электрической пишущей машинке, ручную работу и заголовки на переводной бумаге). Образцом для создания «Икарии» послужил польский журнал “Fantastyka”. Когда журнал «Икария» начал издаваться массовым тиражом, фэны все еще считали его фэндомным журналом, что привело к чувству разочарования у тех, кто считал, что редакция мало сотрудничает с фэндомом (на самом деле у журнала был регулярный раздел о фандоме).
С начала 1990-х годов также стали издаваться фэнзины, посвященные определенной части жанра фэнтези, например, «Плоский мир» Терри Пратчетта (“CoriCelesti”), ролевым и настольным играм о фантастических героях («Дыхание дракона» -- “Dechdraka”),
ориентированные на героическую фэнтези («Гуль» -- “Ghul”), посвященный жанру ужасов “Ducháček”,
или сугубо личные фэнзины, которые служили только для публикации взглядов и наблюдений одного автора (например, «Дикая Шаака» [“Wild Sharkaah”], публиковавшийся на английском языке Евой Гаусеровой).
Одним из фэнзинов, который существует с 1980-х годов до сих пор и остается, вероятно, самым значительным изданием фэндома, является информационный бюллетень “Interkom”, которым руководит Зденек Рампас (Zdeněk Rampas).
5. Графический дизайн. Ноябрьская революция 1989 года и внезапная либерализация информационного поля и торговли поначалу не оказали существенного влияния на фэнзины. Это относится и к графическому аспекту этих публикаций, которые до 1990-х годов все еще выглядели любительски. Предположение о том, что все больше и больше фэнзинов будут следовать более «профессиональному» графическому стилю “Ikarie XB”, оказалось ошибочным. Вероятно, все было наоборот: с широким распространением профессиональных периодических изданий издатели фэнзинов могли больше сосредоточиться на значении слова «любитель». Фэнзины так и остались вотчиной любителей жанров.
Некоторые фэнзины используют свои тесные связи с профессиональными художниками, которые бесплатно рисовали обложки. ТЕОДОР РОТРЕКЛ (Teodor Rotrekl) был автором обложек фэнзинов “Slan”, КАЙЯ САУДЕК (Kája Saudek) был автором обложек фэнзинов “Sci-Fi/Villoidus” и “Poutník”, а также имел специальное соглашение с шумперкскими фэнзинами “Vakukok” и “Knihovnička Vakukoku”, что позволяло им публиковать репринты его старых комиксов.
Комиксы появлялись на страницах фэнзинов лишь в редких случаях; в первую очередь это были “Makropulos” (издавался в Шумперке Любомиром Главсой [Lubomír Hlavsa])
и “Trifid” (издавался в Либереце Мирославом Шёнбергом [Miroslav Schönberg] и Владимиром Ханушем [Vladimír Hanuš]).
Во второй половине 1980-х годов большинство фэнзинов перешли на офсетную печать, что позволило получить более качественные репродукции иллюстраций и использовать более качественную бумагу. Случаи ксерокопирования фэнзинов также стали более распространенными, особенно это касается фэнзинов с небольшим количеством страниц. В 1990-х годах многие фэнзины перешли на формат А5, а некоторые также трансформировались в полупрофессиональные журналы. Энергия, ранее используемая для издания фэнзина, была направлена на небольшие отдельные издания, в первую очередь на переводы коротких рассказов и романов.
6. Закат фэнзинов. В 1985 году издавалось около 26 различных фэнзинов. В 1990 году их число (включая те, которые больше не издаются) приближалось к 50. Большинство из них перестали публиковаться в 1990-х годах, хотя появилось несколько новых. О причинах уже говорилось: старение фэнов и новые возможности после революции, в меньшей степени Интернет.
«Сколько наших фэнзинов смогли бы выжить, конкурируя с одним или двумя официально издаваемыми научно-фантастическими журналами? Бойтесь момента, когда выйдет первый чехословацкий научно-фантастический журнал! Этот момент ознаменует начало конца чешских фэнзинов», — писал в марте 1987 года Ладислав Пешка (Ladislav Peška), главный редактор фэнзина “Slan”.
Именно появление журнала “Ikarie”, а затем и других, а не распространение Интернета, привело к постепенному падению числа фэнзинов, хотя и не таким прямолинейным образом, как предсказывал Пешка. Было очень мало интернет-фэнзинов, в смысле публикации готовых выпусков; Главным сетевым фэнзином в 1995 году стал Amber.zine, который писал о научной фантастике и новых технологиях. Другие веб-проекты, такие как амбициозный Fanzine.cz, Sarden или Fantasy Planet, можно рассматривать скорее как порталы.
Заключение
Cталкеры серой зоны. Деятельность научно-фантастического фэндома была аполитичной по своей природе, и его главные герои имели очень разные политические предпочтения. В фэнзинах не писали о политике, а если уж она обсуждалась на клубных встречах, то обычно это делалось в тихом уголке комнаты один на один. В наиболее подробном обзоре чешских научно-фантастических фэнзинов до ноября 1989 года, опубликованном Ярославом Ольшей-младшим ( Jaroslav Olša Jr.) в журнале «Немезида» (“Nemesis”, декабрь 1996 — январь 1997), мы можем прочитать следующее: «Угнетение создало связь между восточноевропейскими фэндомами (не только внутри их стран, но и на международном уровне), которая затем стала уникальной субкультурой». который самим своим существованием боролась с тоталитарным режимом, прежде всего мобилизуя людей и давая им то, чего им не хватало, — средства самореализации».
Однако времена меняются, и сегодня мы склонны смотреть на гражданскую деятельность за пределами официальных структур немного по-другому. Вся сфера фэнзинов была бы невозможна без существования «серой зоны», в которой вещи не разрешены и не запрещены, но тихо терпимы, потому что они не считаются опасными. По мнению современных историков, наиболее заметным из которых является Михал Пуллман (Michal Pullman), «серая зона» функционировала не в оппозиции к коммунистическому режиму, а в соответствии с ним. «"Спокойные условия для работы" и развитие безобидных увлечений было одним из основных направлений так называемой "нормализации" эпохи президента Гусака, введенной в действие после Пражской весны 1968 года для подавления любых бунтарских тенденций. Необходимо было задаться вопросом, не является ли равнодушие чешского и словацкого населения, подпитываемое поворотом большинства населения к своим личным делам и к “спокойной жизни” вне коммунистической идеологии и власти, в конце концов более прочной опорой стабильности для режима, чем тайная полиция и идеологические манипуляции», -- пишет Пуллман в антологии 2017 года «Чем была нормализация? Исследование позднего социализма» («Co byla normalizace: Studie o pozdním socialismu»). -- «Общество в условиях коммунистической диктатуры было чем-то большим, чем просто пассивным объектом угнетения. Люди (...) использовали доступные им средства для достижения своих неидеологических, “естественных” жизненных целей — учебы, хорошей работы, достойной жизни и т. д.».
Обилие «хобби», возникшее в 1980-х годах, было таким двусторонне удобным контрактом с режимом. Мы даём вам, вы даёте нам. Итак, мы вернулись к началу научно-фантастического фэнзина, который университетское отделение SSM могло объявить одним из результатов работы, ориентированной на молодежь, в то время как молодые любители научной фантастики получили возможность издавать журналы. Таких примеров можно привести множество. В 1985 году пражские фэны наладили плодотворное сотрудничество с Союзом советско-чехословацкой дружбы, выразившееся в получении аудиовизуальных материалов, пропагандирующих советскую фантастику. Мало кто из фанатов считал это актом коллаборационизма, а скорее испытывал тихое удовлетворение в подобных случаях, считая их свидетельством того, как можно перехитрить режим, пользуясь его собственным оружием. Но таковым было общественное поведение большинства граждан; фэны считали себя как минимум «островками положительного отклонения». Однако чешское общество движется к более глубокому осмыслению этой дихотомии довольно медленно.
Зонтичные организации
Во времена Чехословацкой Социалистической Республики клубы/фэнзины существовали, например, под эгидой:
-- местных отделений (ячеек) Союза социалистической молодежи (SSM): клуб “Slan Sci-fi” — фэнзин “Slan” (разрешение на издание выдано Народным комитетом г. Кладно); клуб “Andromeda”, г. Пльзень – фэнзин “Andromeda”;
-- районных библиотек: Карловарский (г. Карловы Вары) клуб "Скотный двор" – фэнзин “Big Bang” и другие издания; Оправский (г. Оправа) клуб “Hepterida” – фэнзин “Labyrint”;
-- местных молодежных клубов: Остравский (г. Острава) клуб литературной фэнтези – фэнзин “Leonardo”;
Шумперкский (г. Шумперк) клуб “Makropulos” – фэнзин “Makropulos”;
-- местных домов культуры: клуб “Möbius” – фэнзин «Мозг» (“Mozek”), разрешение на издание выдано Народным комитетом г. Йиглавы;
-- профсоюзных комитетов (ROH) в государственных учреждениях и предприятиях: клуб “AF 167” -- фэнзин AF 167 (г. Брно);
-- Центрального дома культуры государственной железнодорожной компании: Пражский (г. Прага) клуб “R.U.R.” и фэнзин “R.U.R.”
-- базы Свазарм (Ассоциации спортивных союзов Чехии): Пражский (г. Прага) клуб “Ада” – фэнзин “Ikarie XB”;
-- ассоциированных рабочих клубов: Клуб “Bonsai” (г. Ческа Липа) – фэнзин “Bonsai”;
-- парков культуры и отдыха: клуб “Trifid”, зарегистрированный как клуб по интересам и любителей искусству;
-- обсерваторий: клуб любителей НФ Теплицкой (г. Теплице) обсерватории.
-------------------------------
Иван Адамович (род. 1967)
изучал научную информацию и библиотековедение на факультете искусств Карлова университета в Праге.
Был одним из основателей научно-фантастического ежемесячного журнала “Ikarie”, где работал редактором отдела иностранной прозы с момента основания журнала в 1990 году до 2007 года. Будучи видным деятелем фэндома научной фантастики, возглавлял Пражский клуб «Р.У.Р.» (“R.U.R.”) и был главным редактором одноименного клубного фэнзина, позже получившего название «Последняя доза» (“Poslední dávka”). Параллельно с работой в журнале “Ikarie”, также работал редактором в нескольких других журналах и руководил альтернативным журналом «Элемент» (“Živel”). Был сокуратором выставки «Планета Эдем: мир завтрашнего дня в социалистической Чехословакии» (2010). Автор-составитель «Чешского литературного словаря фэнтези и научной фантастики» (“Slovnik české literárni fantastiky a scitnce fiction”, 1995).
Cотрудничал с американским научно-фантастическим журналом “Locus”. Имеет в общей сложности двенадцать премий Академии научной фантастики, фэнтези и хоррора в области научной фантастики, фэнтези и ужасов (SFHH), четыре из них как лучший редактор научной фантастики, три — за теоретические работы. В 2005 году получил премию в знак признания его многолетней работы в жанре научной фантастики. У проекта “Ivan's Planet Eden” есть блог на английском языке здесь: blog.edenfuture.com. С ним можно связаться по адресу: ivan.adamovic@email.cz
(Более подробную справку об Иване Адамовиче можно получить в этом блоге, если пройти по ссылке https://fantlab.ru/blogarticle52914 или открыть тэг «Адамович И.», если ссылка почему-то не срабатывает. Биобиблиографического профиля этого выдающегося чешского писателя, журналиста и библиографа на сайте ФАНТЛАБ нет. W.)
Вы, конечно, будете долго смеяться, но… мы еще немного потопчемся на поляне. Знаете ли вы, что такое «фэнзин»? Если не знаете, загляните в тэг в этом блоге, который так и называется «фэнзины». Для тех, кому это делать лень, есть тут у меня небольшая статья с некоторым уклоном в чешскую проблематику…
Этот текст Милоша Гроха (Miloš Hroch), опубликованный 21 февраля 2018 года на английском языке в рамках сайта “POP JUNCTION” см. http://henryjenkins.org и своего рода предисловие к блоку статей о фэнзинах (научно-фантастических, феминистических, компьютерно-игровых) носит название:
ВЫ КОГДА-НИБУДЬ ПРОБОВАЛИ ДОБАВЛЯТЬ «Ментос» в «Колу»?
(Have You Ever Tried Putting a Mentos into Cola)
Иммунная система одних индивидуумов устойчива к ней, другие поддаются ей без надежды на выздоровление. Ибо публикация фэнзинов – это болезнь, что подтвердит любой тот, кто когда-либо стоял в длинных очередях на почте, чтобы отправить свой фэнзин на другой конец страны, или тот, кто нервно ерзал на работе, ожидая возможности воспользоваться офисными копировальными аппаратами, когда босс не увидит. Симптомы описаны в справочнике «Как опубликовать фэнзин» (“How to Publish a Fanzine”): «Вы можете сказать, что встаете в 6 утра, чтобы написать еще несколько строк перед тем, как отправиться на работу, но в конечном счете заболеете, потому что не сможете остановиться».
Лихорадка фэнзинов началась среди группы энтузиастов научной фантастики в Соединенных Штатах Америки в 1930-х годах, откуда она распространилась на остальной мир. В семидесятых у панков кружилась голова при чтении фэнзинов, и это чувство часто было похоже на эффект от вдыхания разбавителя для краски; не случайно самый известный фэнзин назывался “Sniffin' Glue” (“Нюхни клея”), а издавался бывшим банковским клерком Марком Перри в его лондонской квартире.
Перри и его журнальчик были первыми, кто сообщил миру о Sex Pistols, задолго до того, как появились музыкальные журналы. «Не нравится “Sniffin’ Glue”? Сваргань свой собственный!» — бросил вызов Перри, и многие люди приняли его.
Восхищение и разочарование
Распространение эпидемии было невозможно остановить; десятилетия спустя чуть ли не все в Америке издавали фэнзины. Теоретик Стивен Данкомб предложил самое простое определение этого средства массового сообщения в своей книге «Записки из подполья» (Stefen Duncombe “Notes from Undergound”), опубликованной в 1997 году: «Фэнзины — это неофициальные и некоммерческие журналы, издаваемые независимо друг от друга в соответствии с этическим кодексом “сделай сам” (DIY) и распространяющиеся через подпольные концерты или путем личного контакта».
Поклонники маргинальных или пока еще не получивших известность музыкальных и литературных жанров или настольных игр издавали их по собственной инициативе; были фэнзины, посвященные материнству, феминистские, квир-журналы, а также анархистские или инструктивные для организации демонстраций.
Вопреки этой тенденции, фэнзин “Pathetic Life” американца Дуга Холланда (Dough Holland) был задуман скорее в духе личного дневника, где этот парень вспоминал о своих худших подработках или размышлял о своем же лишнем весе.
Фэнзин “Kill Your Television” публиковал статьи, размышления и заметки о токсичном влиянии средств массовой информации,
“Factsheet Five” публиковал исключительно обзоры других фэнзинов, а один из самых известных фэнзинов,
“Dishwasher Pete”, повествовал о мытье посуды, то есть о беззаботной прогулке по кухням почти всех Соединенных Штатов и об отказе от потребительской мечты.
Фэнзин создал форум для других любителей повозиться на кухне, которые могли общаться друг с другом и делиться своим опытом. Замысел автора, Пита Джордана, состоял в том, чтобы дать голос людям, которых в противном случае не заметили бы или не услышали бы — и в этом суть фэнзинов.
Где еще вы смогли бы узнать о хардкор-панк-сцене в Малайзии или в Словении, как не из влиятельного фэнзина “Maximum Rocknroll”, который издается уже почти 40 лет благодаря обширной сети внештатных корреспондентов, и где в восьмидесятых годах начала проявляться слава Мэтта Грейнинга (Matt Groening) из «Симпсонов» (“The Simpsons”).
“Maximum Rocknroll” твердо стоит на своем: не принимает денежных средств от корпораций и не публикует рецензии на записи крупных лейблов.
Движущей силой, как всегда, является «восхищение и разочарование». Не будь первого, авторы публикаций в фэнзинах (и их издатели) не были бы столь преданными своему делу и готовыми учиться на ошибках; без второго у них не было бы сил бороться за свое самоопределение и свои маленькие утопии -- первого было бы для них достаточно в качестве награды. Любительские журналы всегда издавались и распространялись решительными аутсайдерами со склонностями к графомании, хотя некоторые из них, возможно, впоследствии стали членами известных групп, писателями-фантастами, поэтами, музыкальными журналистами и публицистами, иллюстраторами, карикатуристами, комиксистами и фотографами или художниками, стоящими на переднем крае новых художественных жанров.
Время от времени лихорадка спадает или проявляется менее очевидно. В других случаях она вспыхивает еще интенсивнее или полностью исчезает — инфицированные теряют свои идеалы, смещают приоритеты на работу и семью; для других фэнзины потеряли свое значение с появлением Интернета. Но болезнь так и не исчезла полностью, как и ее симптомы: разнообразные нарушения грамматических правил, игнорирование официальных правил газет и журналов, сумасшедшие рисунки и карикатуры, вызывающие галлюцинации. Несмотря на то, что буквы на странице могут начать пропадать из-за слабого хода печатной машинки или недостаточного количества краски в картридже принтера, след заразительной и навязчивой затеи остается на страницах фэнзина и по сей день.
По словам Генри Дженкинса, авторы фэнзинов сформировали цифровое сообщество еще до того, как это стало технологически возможным — они были своего рода реальной Википедией. Основываясь на своих знаниях фэнзинов, Дженкинс выдвинул теорию культуры участия, которая описывает поведение пользователей в среде Web 2.0. Круг еще не замкнулся. Ностальгия, которая движет сегодняшней популярной культурой, тянет нас не только к винилу и кассетам, но и к бумаге. Несмотря на продолжающиеся разговоры об исчезновении печатных СМИ, микрокосм независимой печати расширяется.
Обходитесь без открывалки для бутылок
Чешская лихорадка фэнзина также имела (и имеет) других носителей вируса. Происхождение издательского дела «сделай сам» не обязательно выводится из энтузиазма; оно также может быть вызвано угнетением, страхом и серьезными лишениями, обусловленными культурными и историческими условиями, которые существовали в бывшей Чехословакии во времена коммунизма. Поэтому доселе нерассказанные истории чешских фэнзинов – это нечто захватывающее и авантюрное. Они появлялись временами благодаря неискоренимому любопытством и причудливым подходам к практике «сделай сам», и ныне замечательно свидетельствуют о преобладающей атмосферы в обществе того времени, о сути прошлого режима и стратегии выживания в нем.
Стоит только вспомнить чешский трюк с открыванием пивной бутылки: он всегда очаровывает друзей с Запада, которые обычно застревают без соответствующего инструмента. Пивную бутылку можно открыть с помощью стола, зажигалки, зубов или даже сложенного в несколько раз листа бумаги. У отечественных самодеятельных мастеров не было доступа к западной музыке, книгам, комиксам, фильмам или фэнзинам; они не могли публиковаться без цензуры. У них не было открывалки для бутылок, но они справились. У них также было на что ориентироваться и из чего почерпнуть.
В бывших коммунистических странах Центральной Европы есть специальное слово «самиздат» -- термин, придуманный в Советском Союзе в 1940-х годах. Это парафраз слова «Госиздат», названия крупного официального государственного издательства. Самиздат («сам» — самостоятельно, «издат» — издавать) означал противопоставление этому государственному издательству. До 1989 года чехословацкие диссиденты использовали самиздат для распространения манифестов, иностранных журналов, писем, литературных произведений отечественных авторов, подвергшихся остракизму, и переводов запрещенных книг, которые добровольцы печатали вручную на пишущих машинках с использованием копировальной бумаги, и все это под угрозой ареста или тюремного заключения. Более эффективные средства печати находились под строгим контролем режима.
Самиздат не обязательно нес в себе политическое содержание, но имел политическое значение просто в силу своего существования в условиях репрессивного режима. Он зародился в 1950-х годах, наполненных страхом, и стал инструментом интеллектуалов, диссидентов, критиковавших режим, а также художников андеграунда. Это музыкальное и художественное сообщество, которое Иван Мартин Йироус (Ivan Martin Jirous), главный теоретик чешского андеграунда,
определил в своем эссе «Заметки о третьем чешском музыкальном возрождении» (“Notes on the third Czech musical Revival”, 1975) как движение, которое создает свой собственный отдельный мир в стороне от устоявшегося общества; мир со своей собственной внутренней энергией и другой эстетикой, и, как следствие, другой этикой.
В 1976 году был арестован Вратислав Брабенец (Vratislav Brabenec), член преследовавшейся авангардной музыкальной группы “Plastic People of The Universe” (символ чешского андеграунда, их музыка была вдохновлена “Velvet Underground”, а также художественной группой “Fluxus”), и протесты против этого факта завершились созданием «Хартии-77» — обращения диссидентов и интеллектуалов, критикующих нарушение прав человека и гражданских прав, в поддержке которым Чехословакия поклялась путем подписания Хельсинкских соглашений. Режим отреагировал пропагандистской кампанией, в которой представители андеграундной культуры изображались как опасные элементы. Два года спустя поклонники «Пластика» начали издавать журнал “Vokno” (от “vocal” – вокал, и “okno” – окно), культурный андеграундный бюллетень. «Первая серия была тематической, у каждого номера была своя тематика — музыка, литература, искусство и другие», — вспоминает ее «издатель» Франтишек Старек (František Starek).
“Vokno” печаталось на копировальном аппарате “Ormig grain alcohol”, который собирался в течение нескольких месяцев из деталей, украденных с завода по производству офисного оборудования. Журнал был предшественником отечественных музыкальных фэнзинов. В нем можно было прочитать о “Velvet Underground” или о чехословацких экспериментальных группах, но там не было ни имен авторов, ни настоящих названий деревень, где проходили подпольные концерты, если только концерты не разгонялись полицией и впоследствии об этом не писали в официальной газете «Rudé právo».
Культурное подполье и деятельность самиздатовских журналистов хорошо задокументированы. Эта статья ориентирована скорее на фэнзины, которые с исторической точки зрения можно рассматривать как находящиеся в тени. Однако все подпольные авторы разделяли общее рвение, даже несмотря на то, что их предшественники были более тесно связаны с политической оппозицией и сталкивались с допросами в тайной полиции или даже с тюремным заключением. Страсть очевидна в отрывке из стихотворения из антологии «Серая мечта», написанном в 1980 году Павлом Зайичеком (Pavel Zajiček), членом андеграундной группы “DG307”: «Я переписывал некоторые тексты до глубокой ночи; я чувствовал их рождение и их отражение в звуках. Но у меня не было сил вовлекать в это кого-то еще — я думал, что лучше всего делать ВСЕ самому».
Мы вас не тронем, вы оставите нас в покое
Никто не знал, что во всем мире это называется DIY (Dow It Yourself), то есть «Сделай сам», у наших местных фэнзинеров было одно общее со своими зарубежными коллегами: упрямая убежденность в том, что они могут сделать все самостоятельно, без денег и помощи других людей. Однако было одно существенное отличие — отчаянное лишение не только культурных благ, что отразилось как на содержании фэнзинов, так и на методах работы их творцов.
Все западное было окружено аурой запретного плода — вот почему люди из Чехословакии и других коммунистических стран желали этого. Однако, если они хотели осуществить свои желания и амбиции, то должны были проявить творческий подход и действовать самостоятельно. Когда скейтборды стали повальным увлечением молодого поколения на Западе, первый такой предмет в Праге был скопирован местными жителями с использованием подручных материалов: колеса были сделаны из садовых шлангов, а железные тележки отлиты в домашних условиях по самодельным формам. Редкие виниловые пластинки, полученные от друзей, путешествующих за границу или на купленные из-под полы на разного рода распродажах, использовались для изучения не только английского языка, но и целых музыкальных жанров. Запоем читали иностранные журналы.
Подростки использовали в своем слэнге исковерканные английские слова, чехословацкие панки держали дыбом свои ирокезы, натирая их воском, и бодро молотили по струнам гитары. Не только это, но и иностранные модные журналы находили свой путь в нашу страну зачастую сложными путями; они использовались для создания доморощенных копий западных модных стилей. Столкновение различных идей и желаний воплотилось в Берлинской стене, разделяющей Восточный и Западный блоки, мир Маркса и мир «Кока-колы».
Российско-американский историк Алексей Юрчак описывает символическое преодоление границ в своей книге «Это было всегда, пока не кончилось: Последнее советское поколение» (Alexej Yurchak “Everything was Forever, Until it was No More: The Last Sovet Generation”), используя термин «воображаемый Запад».
Люди жили в информационном вакууме, как в реальной, так и в культурной изоляции, и не могли свободно путешествовать, одеваться в соответствии с трендами или подобно лидерам их любимых музыкальных групп. Они ничего не могли делать без государственного надзора, но так хотели действовать, что создали свою собственную версию Запада с ограничениями, установленными государством. Все эти факторы послужили причиной появления первого настоящего чехословацкого фэнзина, созданного в начале восьмидесятых годов группой любителей научной фантастики на математико-физическом факультете в Праге, которые заявили: «Мы хотим издавать фэнзины, как на Западе!»
В этот момент вирус фэнзина мутировал из чехословацкой традиции самиздата. Был и другой фактор мутации: ингредиент реального социализма, чешский феномен “chatarstvi”, то есть поездок на дачу. Это было явление, когда целые семьи покидали большие города на выходные и уезжали в сельскую местность, где у них мог быть небольшой дом или коттедж, и выходные дни они проводили там, а не в городе.
По сути, это была реакция на полный контроль коммунистического режима, ограниченные возможности для путешествий и строительство больших сборных жилых домов. Преобразование первоначального городского жилья началось в пятидесятых годах, и по всей стране появились стандартизированные дома, состоящие из стандартных панельных блоков. Серость времен и теснота жизни в «кроличьих клетках» прекрасно изображены в фильме Веры Хитиловой «Панельная история» (Vera Chytilova, 1981). Езда на дачу обеспечивала беззаботное времяпрепровождение в серой зоне, которая не представляла интереса для правящего режима – подобно изданию фэнзинов.
Гражданское участие теряло всякий смысл в атмосфере непрекращающегося контроля; люди не могли свободно выражать себя на работе, поэтому находили выход в хобби. Владельцы дачных участков много работали, приводя их вместе с домиками в идеальный порядок, другие горожане становились членами рыболовных клубов, собирали марки, лепили модели самолетов, издавали собственные журналы и делились своим энтузиазмом по поводу того, что их интересовало, но чего нельзя было найти в магазинах и о чем не писалось.
Фэнзины были неустанно меняющейся зоной с разными соотношениями вышеупомянутых ингредиентов. Хотя чехословацких создателей фэнзинов можно разделить на две категории: диссиденты и дачники. Первые были вынуждены содержанием своих доморощенных журналов, своим упрямством и принципами вступить в конфликт с режимом; вторые приняли условия режима, чтобы иметь возможность «всего лишь» посвятить себя своим увлечениям. Им не нужно было сопротивляться. Они даже имели де-факто одобрение государства, так как государство поощряло и поддерживало «качественное проведение свободного времени». Это был негласный обмен: ты оставь нас в покое, а мы тебя не тронем.
Таким образом, история фэнзинов — это также история нашего прошлого: в этих ветхих «зинах» мы читаем фанатов научной фантастики и металла, одержимо составляющих музыкальные чарты и переносящих нас в серую (культурную) зону; задокументированные энтузиастами компьютерных игр отечественные технологии показывают наше технологическое отставание того времени от Запада, а поклонники комиксов демонстрируют нам желание создать своих собственных супергероев и освоить исконно американскую среду.
Тотальное чернильное безумие
Цель этой публикации не в том, чтобы подробно описать отечественные фэнзины, а скорее в том, чтобы познакомить с этой темой более широкую аудиторию и рассказать о некоторых из тех людей, которые подарили нам вирус фэнзина. Американские и британские фэнзины довольно хорошо картографированы; фэнзин-сцена за пределами этих двух стран, возможно, не так хорошо задокументирована, а информация доступна в основном в рамках узкого круга научных исследований. Постоянно расширяющийся «Архив чешских и словацких субкультур (“Archive of Czech and Slovak Subcultures”), который был создан в 2014 году, хорошо справляется со своей работой, и в нем можно найти и просмотреть большинство упомянутых здесь фэнзинов. Коллекция, однако, далеко не такая обширная, как пражский самиздатовский архив “Libri Prohibiti”.
Документируя чехословацкие и чешские фэнзины в рамках этой публикации, важно отметить еще одну вещь. Отечественные историки не сходятся во мнении, что даже после ноябрьских событий 1989 года могли существовать диссиденты, люди, у которых было желание сопротивляться и в свободном обществе. В этой статье термин «диссидент» используется в таком смысле, с которым большинство ученых не согласятся: для нас важным фактором является самоопределение и сопротивление в самом общем смысле. Неважно, будет ли это сопротивление режиму, стереотипам в обществе, музыкальной индустрии или механизмам арт-торговли.
Для хардкор-панк-сообщества громкие гитары были политическим заявлением о видении того, как исчезают идеалы сопереживания и солидарности времен Бархатной революции. Музыка снова стала языком сопротивления, с помощью которого люди выражали свое мнение по вопросам экологии, антирасизма или прав животных и, конечно же, антикапиталистические настроения. Феминистские фэнзины, с другой стороны, внесли значительный вклад в обсуждение и размышления о положении женщин и гендерных ролях в обществе.
Фотографы последних лет первого десятилетия нынешнего тысячелетия — это своего рода диссиденты, авторы одного из последних видов фэнзинов. Они превращают свои фотографии в брошюры, напечатанные на дешевых копировальных аппаратах, и, хотя многие считают это просто проявлением фетишизма, некоторые авторы видят в своих принтах протест против поверхностности визуальной коммуникации в цифровой среде, протест против мира искусства, движимого эгоизмом и маркетинговыми теориями.
Их брошюры, подобные, некоторым образом, альбомам художников, издаются в минимальных количествах и зачастую исчезают раньше, чем на них успевают обратить внимание. Вы делаете несколько фотографий, верстаете, печатаете, копируете, складываете, сшиваете, переплетаете, обрезаете и комментируете. «Вы когда-нибудь пробовали добавлять “Mentos” в “Coca-Cola” или только смотрели как это делают в роликах на Youtube? Приятно время от времени переживать что-то по-настоящему», — говорит фотограф Петр Главачек (Petr Hlavaček), чешский пионер таких фотожурналов. Он подписывался на зарубежные «зины» и следил за фотоблогом “Tiny Vices”, который был активен с 2005 по 2012 год, где в основном можно было увидеть снимки, сделанные с бедра, изображающие как причудливые вещи, так и банальность повседневной жизни. Это привело Главачека к созданию коллективного зина “Repetitive Beats” примерно в 2008 году.
«<Это было> тотальное чернильное безумие», — вспоминает этот неприметный мужчина лет тридцати с вязаной шапочкой на голове.
Дачники и диссиденты
В этом отношении важно отметить еще одно специфическое измерение чешских и восточноевропейских фэнзинов в целом. Движение отнюдь не было односторонним, с Запада на Восток, взаимно вдохновлялись как восточноевропейские, так и западные творческие личности. Дэвид Боуи влюбился в Варшаву во время поездки туда на поезде и назвал песню в ее честь на своем альбоме “Low”, первом из берлинской трилогии. “Warsaw” также было первоначальным названием группы из четырех человек из Манчестера, теперь более известной как “Joy Division”. Альбом “The Dignity of Labour” шеффилдской синти-поп группы “The Human League” был вдохновлен советской космической программой. Ник Кейв написал песню “The Thirsty Dog” в одноименном баре в Праге, а Том Йорк из “Radiohead” почерпнул идею песни “The Tourist” из прорывного альбома “OK Computer”, наблюдая за толпами туристов в Праге; он включил звуки пражского андеграунда в сингл “Paranoid Android”. Британская группа “Broadcast” написала песню, вдохновленную сюрреалистическим фильмом «Валерия и неделя чудес» (“Valerie a Týden divů”, 1970) – и на этом увлечение чехословацкой новой волной на Западе не закончилось.
Польская теоретик культуры Агата Пызик назвала свою книгу «Бедно, но сексуально» (Agata Pyzik “Poor but Sexy”) в честь слогана, который использовался после падения Берлинской стены для демонстративного продвижения Берлина как города с богатой культурной и исторической столицей, несмотря на отсутствие экономической составляющей. Пызик в своей книге заимствует лозунг для анализа польской дореволюционной культуры, которая имеет много общего с нашей.
Мы были бедны и имели ограниченные средства и ресурсы, но, несмотря на это, архитектура, музыка, фильмы, книги, иллюстрации и, не в последнюю очередь, фэнзины несли в себе ощущение чего-то экзотического для Запада. Многое терялось при переводе, но, возможно, именно из-за этого здесь возникла столь сверхъестественная (uncanny) культура. «Мы все еще находимся под влиянием географической логики Востока и Запада», — пишет Пызик с критическим оттенком. История любительских журналов и их вывертов и причуд на самом деле не закончилась в 1989 году, как многие думают. Создатели фэнзинов, как дачники, так и диссиденты, все еще здесь. И они по-прежнему несут в себе DIY-дух и DIY-любопытство, сформированные культурным и историческим контекстом.
Фэнзины по-прежнему являются инкубаторами новых художественных направлений, и до сих поджигают фитили социальных революций. На периферии мейнстримного медиа-мира, в стороне от киосков с газетными киосками, находится подпольный мир независимых, созданных своими руками журналов. Если мы предпочтем игнорирование этих публикаций, которые проистекают из народного творчества, то потеряем не только авантюрные истории об их происхождении; о том, как медиа-мастера и браконьеры творят в ландшафте массовой культуры. Мы потеряем знания не только о них, но и о себе.
Милош Грох (Miloš Hroch, род. 1989)
изучал журналистику и медиа на факультете социальных наук Карлова университета в Праге. Там же он продолжает обучение в докторантуре. Его исследовательские интересы включают альтернативные медиа, фэнкультуры, культурологию, популярную культуру и субкультуры. С 2013 года является музыкальным редактором в “Radio Wave” (Чешское радио). Публикует статьи в еженедельнике “Respect”, в культурном двухнедельнике “А2”, в газете “Hospodářské noviny”, в журналах “Fotograf” и “Živel”. Cотрудничал с газетами “Lidové noviny”, “Orientace LN” и журналом “His Voice”, участвовал в создании книги “Мы обрезали разделочную доску» (“Prkýnka na maso jsme uřízli”, 2013) -- о скейтбординге до революции 1989 года,
богато иллюстрированного книжного издания «Племена 90-х» (“Kmeny 90”) -- о чешских субкультурах 90-х годов),
книг: «Оазис» (“Oáza”, 2016, написана в сотрудничестве с кафедрой графического дизайна “Text Forma Funkce” (Функция текстовой формы) факультета искусств Остравского университета), которая документирует силезскую музыкальную сцену
«Кричу: Это я» (“Kričim: To jsem ja”, 2017) -- о фэнзинах и «Все кошки серы: музыка тоски» (“Všechny kočky jsou šedé: Hudba úzkosti”, 2020, в соавторстве с Карлом Веселым/Karel Veselý) -- о поп-музыке, с особым упором на депрессивно-меланхолическую.
Был одним из основателей фэнзина “Křivák” о скейтбординге.
9. И еще один кирпичик в здание тэга «фэнзины»: небольшая статья Витольда Секежиньского/Witold Siekierzyński в рубрике «Курьер фэндома», которая называется:
ЭФЕМЕРНАЯ ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ
Fantastyczny druk ulotny
В переводе заглавия на русский язык не учтена заложенная в него двусмысленность. Дело в том, что в переводе на русский “ulotny” действительно значит “мимолетный, легкий, преходящий, эфемерный и т.п.” Однако “ulotka” – это “листовка, прокламация” – нечто пусть недолго живущее, но и опасное (в том числе для властей), поднимающее на борьбу, бунт, сопротивление… Такие дела. W.
В прошлом месяце мы представили на страницах журнала историю фэнзинов – в мире, в Европе, в Польше. Здесь попытаемся дополнить эту информацию.
Начала польского «зина» восходят к 1976 году, когда появился первый номер “Informator Miłośnika Fantastyki”, изданный Общепольским клубом любителей фантастики и научной фантастики (Ogólnopolski Kiub Miłośników Fantastyki I Science Fiction). Это был также первый фэнзин, в котором был напечатан художественный текст – рассказ “Mózg/Мозг”Анджея Кжепковского/Andrzej Krzepkowski. У новинки быстро появились последователи, и к 1979 году у нас насчитывалось уже 25 наименований фэнзинов. Нужно помнить, что польский рынок имел свою специфику: издать (легально) что-либо было очень трудно. Многие фэнзины издавались под маркой-прикрытием официальных организаций, но значительную часть составляли «подпольные» печатки, размножавшиеся по знакомству или домашним способом. Поэтому ничего удивительного нет в том, что их тираж нередко составлял едва 10 экземпляров. Печаталось также огромное количество неофициальных переводов западных книг.
Книги эти переводились фэнами, зачастую без редактуры и корректуры, но они предоставляли собой во многих случаях единственную возможность знакомства с новинками (впрочем, и «старинками» тоже) зарубежного книжного рынка, поэтому продавались за изрядные деньги.
В 1981 году бум фантастического фэнзиноиздания был прерван введением в Польше военного положения. Ситуация, однако быстро вернулась в норму. В очередной раз оказалось, что любителям фантастики трудно что-то запретить.
Кроме типичных информационных «зинов», посвященных в основном деятельности отдельных клубов, начали появляться юмористические издания, зачастую обыгрывавшие какие-то события, известные и интересные только узкому кругу читателей.
Из интересных фэнзинов следует в первую очередь назвать “Kwazar”, издававшийся познаньским клубом “Orbita” на 80 страницах формата А4 путем копирования на стеклографе,
и “Sfera”, издававшийся PSMF (Польским обществом любителей фантастики) на бумаге форматом А3.
Нельзя не упомянуть также “Fikcje” Шлëнского (Силезского) КЛФ, издававшиеся в 1983—1988 годах – первый фэнзин, продававшийся в газетно-журнальных киосках государственной системы “Ruch”.
Многие фэнзины, особенно те, который издавались позже, не отличались внешним видом от профессиональных периодических изданий. К этой группе я отнес бы фэнзин “Czerwony Karzeł”, издававшийся до недавнего времени гданьским КЛФ;
его можно было купить в «эмпиках», а один из опубликованных в нем рассказов (Alicja Joker, Malvina Rec “Gdybym wiedział że żyję”/Aлиция Джокер, Мальвина Рец «Чтобы знал, что я живу») номинировался на получение премии имени Януша Зайделя за 1999 год.
Стоит отметить также фэнзин “Feniks”,
чья редакция позднее создала журнал “Fenix”.
Кроме издававшихся на протяжении нескольких лет фэнзинов были и «однодневки», печатавшиеся один-единственный раз. Очень трудно сейчас, спустя годы, хронологически их упорядочить – на многих даже не указывался год издания. Попытку составления списка фэнзинов предпринял в 1986 году Войтек Седенько. В информаторе проводившегося тогда в Шипрах Сталкона он опубликовал такой список, охватывавший 1976—1986 годы издания. Уже вскоре выяснилось, что список не может претендовать на полноту, и годом позже появился добавочный список, расширенный на публикации 1986—1987 годов. К настоящему времени это единственный достоверный источник информации на эту тему.
После 1989 года издание фэнзинов значительно упростилось, благодаря чему появилось много новых наименований. Клубы издают свои журналы и газеты, конвенты обзаводятся информаторами. Вероятно, сейчас никто не в силах сказать, сколько фэнзинов теперь издается в Польше. Владельцем самого обширного собрания польских печатных изданий такого рода, является, видимо, Леслав Ольчак/Lesław Olczak. Этот известный с 1975 года фэн содержит в своей коллекции несколько сотен различных фэнзинов (от одностраничных до почти профессиональных журналов). Однако даже он жалуется, что многие из новинок до него не доходят.
Статья эта, вообще-то, весьма поверхностная. Хочу напомнить, что в журнале печатались и гораздо более информативные и глубокие статьи, переводы которых можно найти в этом блоге, если пройти по тэгу «фэнзины». Но, тем не менее, кирпичик есть кирпичик… W.
8. Хочу напомнить, что темы «Фэнзины» мы не раз уже касались на страницах и журнала и блога, поэтому стоит пройтись в блоге по тэгу «фэнзины». Здесь ниже лишь еще один небольшой кирпичик в эту постройку — заметка Петра Холевы/Piotr W. Cholewa и Михала Шклярского/Michał Szklarski (стр. 12):
О ФЭНЗИНАХ
O fanzinach
Слово «фэнзин/fanzin» появилось в результате сочетания слов английского языка «fan/фэн» и «magazine/мэгэзин» и означает «любительский журнал», или, вообще говоря, «нечто от фэнов для фэнов». Термин придумал в 1941 году Расс Шовине/Russ Chauvinet (к тому времени фэнзины уже существовали добрый десяток лет); его вскоре «заимствовали» или «присвоили» и любительские журналы не фантастического характера – коллекционеров, игроков, футбольных болельщиков, любителей андерграундовых комиксов и т.д.
Первым фантастическим фэнзином считается “The Comet”, издававшийся Реймондом Пальмером/Raymond A. Palmer журнальчик неформальной организации Science Correspondence Club (первый номер – май 1930).
Вскоре после этого (июль 1930) появился первый номер “The Planet” – издававшийся Алленом Глассером/Allen Glasser фэнзин клуба New York Scenceers.
Оба были посвящены прежде всего занимательным научным фактам (хотя второй содержал также обзор профессиональных журналов НФ). Некоторые знатоки считают, что первым настоящим фэнзином следует признать только “The Time Traveller” (издававшийся с января 1932), редактировавшийся Джулиусом Швартцем/Julius Schwartz и Мортом Вейсингером/Mort Weisinger.
В Европе первые фэнзины появились в Великобритании. Одним из них был “Novae Terrae” (издававшийся с 1936), который редактировали поочередно Морис Хансон/Maurice Hanson и Деннис Жак/Dennis Jacques,
а затем Карнелл/E.J. Carnell, сменивший название на “New Worlds”
– и именно этот фэнзин через несколько лет спячки был реанимирован уже как профессиональный журнал, один из важнейших в истории фантастики.
“New Worlds” был голосом «Новой волны», в нем публиковались наряду с прочими Майкл Муркок, Брайан Олдисс, Джеймс Баллард, Джон Браннер, Колин Капп и Джеймс Уайт.
Пример “New Worlds” характерен – многие фэнзины в результате (иногда многолетнего) развития поднимались на профессиональный уровень. Всем известным ныне журналом, прошедшим этот путь, является “Locus”, считающийся сейчас одним из важнейших критических журналов, посвященных фантастике – а начинался он в 1968 году как скромный фэнзин, листок бумаги формата А4, покрытый печатным текстом с обеих сторон. Что интересно – с самого начала и по сей день его главным редактором выступает Чарльз Браун/Charles N. Brown.
С издания фэнзинов начинали многие из тех писателей, которые затем покрыли себя мировой славой, например Рэй Брэдбери (в 1939—1941 издавал “Futuria Fantasia”),
Джеймс Блиш, Деймон Найт, Сирил Корнблат, Фредерик Пол, Роберт Сильверберг и Джеймс Уайт. В Польше для фэнзинов писали почти все авторы… среднего (назовем его так) и младшего поколений.
В фэнзинах можно найти рецензии, новости мировой фантастики, критические статьи, организационную информацию, анонсы конвентов. Многие фэнзины публикуют также рассказы и фрагменты повестей и романов – обычно любителей и дебютантов, но также профессионалов. Вот, хотя бы один пример — в изданном по случаю Полкона фэнзине “Nieoficjalny Obiekt Literacki” напечатали свои тексты Анна Бжезиньская/Anna Brzezińska, Антонина Ледтке/Antonina Liedtke и Ивона Сурмик/Iwona Surmik.
Среди «бумажных» фэнзинов лучшим с точки зрения качества критических материалов был до недавнего времени “Fantom”, содержавший несколько десятков страниц хорошей публицистики и издававшийся писателями из прежнего Клуба тфурцув/Klub Tfurców (Древновский/J. Drewnowski, Земкевич/R. Ziemkiewicz, Шрейтер/A. Szrejter, Колодзейчак/T. Kołodziejczak).
После его смерти на переломе столетий (хотя мы не сомневаемся, что когда-нибудь фэнзин снова возродится) пальму первенства подхватили “Inne Planety” – фэнзин познаньского клуба “Druga Era” – самый честолюбивый, толстый и, несомненно, лучший ныне польский фэнзин. Недостатком является нерегулярное его издание (один или два раза в год), а достоинством – публицистика высокой пробы, в том числе научные статьи не только из литературной области, но также касающиеся философии, музыки и т.д. Достаточно сказать, что следом за статьей “12 sposobów na zgnojenie ksążki/12 способов згноения книги”Яцека Дукая из “Fantom”-а именно статья из “Inne Planety” (“Rozum w maszynie/Разум в машине”Дариуша Групы/Dariusz Grupa) получил недавно Премию Фэнзинов.
Фэнзин “Widok z Wysokiego Zamku” Белостокского КЛФ “Ubik” уделяет больше места литературе. Кроме рассказов особого внимания заслуживает публикующаяся с продолжением «Энциклопедия кино». Фэнзин издается четыре раза в году перед важнейшими конвентами.
Также в Белостоке нерегулярно издается пародийный фэнзин “naCzelni”. В среднем два раза в год выходит фэнзин “Czas Efemerydy” Люблинского КЛФ “Syriusz”, содержащий короткие рассказы и немного публицистики.
“Miesięcznik” Шлëнского КЛФ – это информационно критический бюллетень, в котором можно найти, пожалуй, самый полный список книжных новинок – не только польских, набор рецензий, репортажей с конвентов и других мероприятий, статей и – last but not least – четыре страницы комиксного юмора и цветную «Галерею». “Miesięcznik” издается вот уже четырнадцать лет, преодолев номерную планку на цифре 160 (и, судя по всему, пределом это не считает. W.)
Рекордистом с этой точки зрения является однако “Informator GKF” Гданьского КЛФ, который издается с 1978 года и насчитывает уже более 170 номеров.
Некоторые из фэнзинов имеют сетевые версии. И если не новейшие, то многие из старых номеров можно найти по соответствующим сетевым адресам.
Мы обсудили здесь только «общетематические» фантастические фэнзины. Особое явление представляют собой монотематичекие фэнзины, например толкиновские, стартрековские или игровые. С развитием Интернета все чаще появляются сетевые фэнзины и посвященные фантастике сервисы. Это настолько интересное явление, что мы в ближайшее время посвятим им отдельный обзор.
8. В рубрике «Кино и фантастика» Аркадиуш Гжегожак/Arkadiusz Grzegorzak в статье ”Za pięć dwunasta/Без пяти двенадцать” рассказывает о выходящем на мировые экраны фильме режиссера Питера Хаямса “End of Days” (США, 1999) (стр. 58-59), Мацей Паровский/Maciej Parowski беседует с режиссером фильма “Cube” Винченцо Натали (стр. 50-61); а некто (js) знакомит с программой телепередач, в той или иной мере касающихся фантастики, на телеканале “Wizja jeden” 4-5.12.1999 (стр. 62).
9. В рубрике «Среди фэнов» размещены: отчет Рафала Кохановича о состоявшейся в Киле 18-20 июня 1999 года немецко-польской научной сессии на тему «Научная фантастика и виртуальный мир», сообщение Марека Орамуса о работе XIX Летнего лагеря фантастики в Сильверберге 24 июня 1999 года и описание Лукашем Йонаком/Łukasz Jonak очередной встречи писателей и журналистов НФ с читателями в Варшавском центре культуры (WOK) 19 октября 1999 года (стр. 65).
10. В рубрике «Критики о фантастике» Лукаш Йонак в статье “Matrix i Irrehaare, czyli koniec cyberpanku/Матрикс и Иррехаaре, или Конец киберпанка” сравнивает фильм братьев Ваховски и повесть Яцека Дукая, в которых идет речь о фальсифицированной действительности и выдающихся людях, использующих эту действительность, чтобы прийти к выводу о том, что обе эти истории – «окончательный и тотальный киберпанк» (стр. 66-67), а Яцек Дукай в статье “Czas zwątpienia/Пора сомнений” высказывает свое убеждение в том, что “Matrix” был «всего лишь молнией, разрядившей издавна нагнетавшееся напряжение» в общественном сознании, пронизанном сомнениями в сущности окружающего нас мира (стр. 66-67).
11. В подрубрике «Рецензии»:
Павел Островский/Paweł Ostrowski рассматривает роман американского писателя Нила Стивенсона «Вьюга» (Neal Stephenson “Zamieć” – это “Snow Crasz”, 1992. Tłum. Jędrzej Polak. “Zysk i S-ka”, 1999. Серия “Kameleon”) как художественную реализацию крайне либеральной (либертарианской) утопии;
Гжегож Щепаняк/Grzegorz Szczepaniak высказывает свое разочарование в романе американского писателя Джорджа Мартина «Игра престолов» (George R.R. Martin “Gra o tron” – это “A Game of Thrones”, 1996. Tłum. Paweł Kruk. “Zysk i S-ka”, 1998), хоть и хорошо написанном, но не несущим читателям, по его мнению, ничего нового и интересного;
Мацей Паровский считает совершенно не удавшейся антологию текстов-победителей литературного конкурса журнала “Machina” – «Арховум XXI» (“Archowum XXI. Najlepsza fantastyka z konkursu “Machiny”. “Wydawnictwo Machina”, 1999;
а Роберт Клементовский/Robert Klementowski находит довольно интересным сборник новелл в стиле «городских легенд», близких к «ужасам» польского писателя Тадеуша Ошубского «Хищник» (Tadeusz Oszubski “Drapieżnik”. “Świat Książki”, 1999), хоть и сетует на некоторую недоработку и поспешность в подготовке к печати нескольких из новелл (стр. 68-69).
12. Далее некто Terminator в общем хвалит очередной роман из цикла «Культура» шотландского писателя Йена Бэнкса «Наемник» (Iain M. Banks “Najemnik” – это “Use of Weapons”, 1990. Tłum. Grażyna Grygiel, Piotr Staniewski. “Prószyński i S-ka”, 1999); «Бэнкс берет сюжет на рассказ и разносит его побочными линиями, описаниями мира Культуры, приключенческими эпизодами и т.п. до размера романа. Однако все это хорошо написано. Оригинальности мало, но и заштампованности a la “Звездные войны” или “Барраяр” Буджольд не наблюдается. Такая себе space opera с сюрпризом»;
некто Predator видит в романе американского писателя Алфреда Э. Ван Вогта «Мир не-А» (A.E. Van Vogt “Świat nie-A” – это “The World of Null-A””, 1945. Tłum. Aleksandra Jagełowicz. “Amber”, 1999. Серия “Wielkie serie SF”) редкий пример использования научной системы для построения на ней художественного произведения. В данном случае речь идет об общей семантике Альфреда Кожибского;
некто Reanimator c явственной прохладцей характеризует роман американского писателя Лиланда Экстона Модеcитта «Magia Recluce» (L.E. Modesitt “Magia Recluce”. Tłum. Grażyna Motak, Urzula i Mariusz Seweryńscy. “Rebis”, 1999) как «приличное произведение фэнтези, в котором в изобилии выступают все достоинства и все недостатки этого жанра»;
некто Anihilator с некоторым недоумением разглядывает роман некоей Фелисити Сэвидж «Смирение Гарден» (Felicity Sawage “Pokora Garden”. Tłum. Joanna Wołyńska. “Zysk I S-ka”); это типичная фэнтези о придворной карьере молодой и некрасивой крестьянки, которая неожиданно становится наемной убийцей в византийском стиле. Однако текст удивляет «прежде всего именами и названиями, рассчитанными вероятно на эффект декадентского перенасыщения, но вдобавок приносящими массу хлопот при переводе. Почему “Humility Garden” это “Смирение Гарден”, а не, допустим, “Сад Смирение”? Почему “Lakestone” ‘это “Лэйкстоун”, а не “Озерный камень”, а “Brown Water” это “Коричневая вода”, а не “Браунуотер”? Почему некоторые имена переводятся на польский язык, а другие транскрибируются? И, наконец, стоило ли затрачивать столько труда на перевод книги столь запутанной, но не оригинальной и не интересной?»;
а Павел Островский/Paweł Ostrowski считает роман Патрика О’Лири «Дар» (Patrick O’Leary “Dar”. Tłum. Dariusz Kopociński. “Zysk I S-ka”, 1999. Серия “Kameleon”) неплохо задуманным, но, к сожалению, не столь хорошо написанным, каким мог бы стать (стр. 70).
13. В рубрике «Писатели о фантастике» Анджей Сапковский продолжает публикацию своего ”Словаря любителя фэнтези/Leksykon miłośnika fantasy” (стр. 71). Во второй порции текста печатаются следующие словарные статьи: “Gerbert z Aurillac” “Łowiec Hern (Herne the Hunter), “Huon z Bordeaux”, “Ilia Muromiec”. В биобиблиографии Сапковского на сайте ФАНТЛАБ эта его публикация не отражена.
14. В рубрике «Наука и НФ» Лешек Блашкевич/Leszek P. Błaszkiewicz рассказывает в статье «Zegary natury/Природные часы» много интересного о пульсарах и биологических часах (стр. 72-73).
15. В рубрике «Felietony»:
Марек Холыньский продолжает печатать свои размышления над развитием информационных технологий и связанными с ними проблемами (статья “Miara opóźnienia/Мера отсталости”, стр. 74);
Гжегож Щепаняк/Grzegorz Szepaniak в статье “Fanzinowa menażeria/Фэнзинный зверинец” кратко, но интересно проходится по современным (на конец II тысячелетия от Р.Х. вестимо) польским фэнзинам. «В Польше фэнзины появились во второй половине 1970-х годов. Из-за ограниченных полиграфических возможностей той эпохи первые из них напоминали своим видом листовки. Только издававшийся познаньским клубом “Orbita” фэнзин “Kwazar” мог похвастаться обложкой, печатавшейся в три основных цвета, но внутри нее находился размноженный на пишущей машинке текст. Однако это был один из лучших в истории польских фэнзинов. Кроме него, заслужили на добрую память фэнзины “Wizje”, “Sfera”, “Feniks”, “Collaps” и “Fantom” (возрожденный в январе 1999 года).
Перелом в истории польских фэнзинов возвестился изданием фэнзина “Czerwony Karl” в 1991 году. Этот журнал <приятно> удивлял своих читателей полноцветной обложкой, компьютерным набором и офсетной печатью. Его издатели установили такие издательские стандарты, до которых не дотягивались даже те фэнзины, которые награждались на Евроконах и Уорлдконах!
В настоящее время регулярно (то есть по меньшей мере раз в год) в Польше издаются более 20 клубных журналов, посвященных фантастике. Из них самые интересные – это упоминавшийся уже “Fantom”, сосновецкий “Simbelmyne”, познаньский “Inne Planety”, лодзинский “Brainstorm”, катовицский “Miesięcznik” и белостокский “Nowe wizje” (о гданьских фэнзинах молчу, поскольку связан с редакциями большинства из них). Знаменательна заурядность (если не вовсе ничтожность) публикуемой в них прозы (впрочем, два первых журнала прекрасно без нее обходятся). В других журналах дела обстоят не лучшим образом.
Зато интересной представляется фэнзинная публицистика. По моему личному мнению, самое интересное в клубных журналах – это как раз отзывы о книгах и критические замечания фэнов. Фэнзины прослеживают книжный, кинематографический и игровой рынки, присматриваются к деятельности жанровых журналов и извещают о событиях в среде фэндома. Они включаются в критические споры профессионалов и сами провоцируют такие споры (особенно отличалcя в этом “Fantom”, ныне занимаются этим также “Inne Planety”). Они строят собственную иерархию творцов, неоднократно допингуя “своих” и уничижая “чужих”. Без них трудно себе вообразить литературную жизнь фантастов. <…>
НФ-фэнзины развивают традицию споров в польской литературе – что ни текст, то манифест, полемическая реплика или поклеп. Они не гнушаются доктринерством и личными выпадами. Я не замечаю такого ожесточения в иностранных фэнзинах, но они существуют в иных условиях – на Западе литература не подвергается столь сильному идеологическому давлению» (стр. 74);
Лех Енчмык/Lech Jęczmyk в статье “Strategia przetrwania/Стратегия выживания” из цикла “Nowe Średniowiecze/Новое Средневековье” исходя из вполне здравого предположения о полной олигархизации мирового сообщества в недалеком будущем, пытается определить место поляков среди олигархической челяди (поскольку об ином месте в олигархическом обществе им и думать не стоит) (стр. 75);
ну а Марек Орамус/Marek Oramus в очередной развернутой рецензии из цикла «Пятое пиво», которая называется “Wróble Pana Boga/Воробьи Господа Бога” громит за невежество в точных науках, алогичность поступков героев, хроменькую теологическую концепцию и за много чего еще дебютный роман американской писательницы Мэри Дории Расселл «Воробей» (Mary Doria Russell “Wróbel”. Tłum. Andrzej Polkowski. “Zysk i S-ka”, 1999. Серия “Kamelen”) (стр. 76).
16. В рубрике «На книжном рынке» Войтек Седенько в статье “Pod znakiem gwiezdnej sagi/Под знаком звездной саги” рассказывает о том, как подсуетились польские фирмы, выпустив к премьере нового фильма из цикла «Звездные войны» множество игрушек, маечек, альбомчиков для рисования и пр. и пр. соответствующей тематики. Здесь же он описывает книжные новинки сентября текущего года (стр. 77).
17. В «Списке бестселлеров» за октябрь 1999 года фигурирует одна книга польского автора: “Wieża Jaskólki”Анджея Сапковского и одна книга российского автора: “Nowe opowiadania guslarskie”Кира Булычева (стр. 78).
18. Список «Содержание 1999» напечатан на стр. 79-80.
облако тэгов
