г

Овсень, Овсень!

Подавай нам всем!

Пышки, лепешки,

Куриные ножки -

Открывай сундучок,

Подавай пятачок!

                                                 величальна

Песней начинается игра в "Соседи". С этой песней две девицы подходят к молодцу. Молодец вместе с ними поет на их вопрос ответ. Когда песня дойдет до слов "Кумушки, голубушки, пожалуйте хмельку!", все девицы молодца начинают теребить, будто бы рвать с него хмель; а когда запоют "Светик ты мой, думаешь ли жениться? Выбирай невесту", тогда молодец-хмель берет одну девицу и с поцелуем сажает её на стул возле себя в соседки. После этого девицы идут к другому, затем к третьему — до тех пор, пока все молодцы не выберут себе девицу-соседку. Которая девица останется не выбранной, или которому молодцу не достанется девицы, тот — водящий. Водящий подходит к каждой паре и...

Есть в лесу одна поляна,

Заросла она бурьяном;

И туда зайти, не возвернуть -

Только там закончим мы свой путь!

Баснь рассказана словами,

Стёжка пройдена ногами;

Что же нам тут делать? — Зачинать,

Только так поборем вражью рать!

Во поле стоит-растёт рябина,

На её ветвях гнезда два свиты...

Только лишь в них птицы запоют,

Расцветает там и тут!

                            Выбор соседей

Овсень, Овсень

Шла по дорожке,

Нашла железце,

Сделала топорик,

Ни мал, не велик -

С игольное ушко...

Срубила калину,

Наснастила мосточек.

По этому мосту

Шли три братца:

Первый-то братец

Зёрнич яровой,

Второй братец -

Овсенич красный,

Третий братец -

Просич рьяный.

Овсень шла по дорожке;

Брела Вешница стёжкой;

Просекой Летеница вышла;

Люта — тропкою околотною!

— Хмель, мой хмель,

Хмель садовый!

Спишь ли, не спишь ли,

Не дремлешь ли?

— Я не сплю, не дремлю,

Думаю думушку крепкую:

Взявши гусельцы,

Завивши кудерцы,

На улицу пошёл,

Сел на широкую.

Видел я девицу,

Видел красавицу

Смирну, нарядну,

Весьма хорошу.

Эту бы девицу,

Эту бы красавицу

За нашего за молодца,

За грамотничка

Бог велел,

Царь приказал.

Кумушки, голубушки,

Пожалуйте хмельку!

Как тут Овсень и Вешница

Теребить стали Зёрнича:

— Рви, кума, рви, душа,

Хмеля не порти,

Листков не ломай!

— Светик ты мой!

Думаешь ли жениться?

Выбирай невесту,

Из любых любую,

Душечку милую!

Поцелуем Вешница,

Зёрничевым тешится;

Прихватывал тот крепко,

Сажал на стул соседкой.

Разошлася природа,

Расшумелись ветра,

Разговелась погода,

Разыгралась Игра.

Шестеро сидят набором

На сиденьях суковатых;

Спинки стульев шишковаты,

Ножки — больно кривоваты...

Всемером играют -

Шестеро по двое,

Ну а седьмая -

Она ходит-водит.

Овсенич Летеницу

Целовать не ленится,

Прихватывал он крепко,

Сажал на стул соседкой.

Та Игра нисходит

С солнца в поднебесье,

Той Игрою грозно

Плещутся все реки,

Шелестят листвою

Рощи и дубравы -

Уж как всё заждалось

Этакой забавы!

Как на небе водит

Ветер тучи тёмны,

Так в Игре водящий

К игрецам подводит...

Как река втекает

В сине море бурно,

Слиты в поцелуе

Игрецы устами.

Так сошлись с тремя братьями:

Вешница — с Зёрничем,

Летеница — с Овсеничем,

Люта — с Просичем братом...

                                                Первый круг

Раз была не выбрана,

Овсень водит играми:

— Мила ли вам соседка?

— Мила!

— Мил ли вам сосед?

— Мил!

— Чем докажете?

— Чем прикажете?

Овсень целовала Зёрнича,

Овсень целовала Вешницу;

Соседи тоже целовались,

Доказывая дружбу нежную.

Так напоит былинку дождик,

Солнце ясно её обласкает;

Разрастётся былинка в цветочек -

Тот, который мал, да заален...

А как месячко кинет лучик,

Вмиг закроет все лепесточки,

А ночная буря замучит,

И не будет уже цветочка...

Зато солнце покажет

Отражением снизу.

Добавляет он правды

Своим цветом красивым...

Та рябина, что в поле поспела,

Стала красной совсем, стала терпкой -

Но никто в поле то не заходит,

Есть о нём молва злая в народе...

Вниз до мочек

Концы свисли ушей -

Это вышел на поле

В ночной ворожей.

Пряди сивые слиплись

У самого лба -

Это знак, что удастся

Ему ворожба...

Тут луна повернулась

Другой стороной -

Был открыт навьям ход

Навьей лунной тропой.

А потом изошли

С Чёрна камня Ворот

Навьи, дасы и хмарь,

Завели хоровод!

Дасуньский хоровод

Светлу колу во вред -

Как же солнцу светить,

Если сил ему нет?

Не взнесёт коня Сурьи

Сноп к солнцепути,

А Хорс златорунный

Не коловратит...

Уйдут Быки Хорса

В иные поля,

И лодка Дажьбога

Не будет сиять...

Тени две отпустил

От себя ворожей;

Есть два длинных клыка,

Нет ресниц у очей...

Меж вередом и вредищем,

Между врагом и вражищем,

Как костерок завален,

Бьётся земля родная!

Вышли строем из Нави,

Выходят чужие отряды...

Там, где не дасы — там мразы,

А где не мразы — дасы!

Ну а как темь наступила -

Разом и те, и другие

На луг — теперь он изранен,

На поле — что ране с цветами!

Прискакал к ворожею из моря

Чёрный Конь, копыта железны;

Прибежал из Чёрного моря

Чёрный Пес, клыки его медные;

Вылетал от Чёрного моря

Одноглазый Чёрный Ворон,

Острый клюв у него из золота,

Золотые его когти...

Выезжает враг на Границу,

Что Смородиной речкой струится.

Впереди Чёрный Пес ощетинился;

На плече Чёрный Ворон взвился;

Чёрный Конь же под ним споткнулся...

Пес лакать стал чёрную воду,

Но расклеван в глаза и в уши -

Отправлен на поиски брода...

Так схватились на левобережье...

Конь же взялся мостить переправу:

Рвал зубами калиновы ветви,

По воде стлал в сторону правую.

Коль у врага в руке Кочерга,

И лишь в Избу осталось войти,

На Пороге придержит ступни,

Не разрешит, не даст Псу вбежать;

Ворону — покружить наверху;

И усмирён, и стреножен им Конь...

Сперва сунет он в Дверь Кочергу...

Поводит глубже противосолонь,

Так он получит тёмный вихор.

Рукоять вдарит в земляной Пол,

Чтобы искры взлетели окрест,

А каждая — крет, чёрт или бес!

Пред врагом Зёрнич на правобережье:

— Давай-ка бороться с тобою будем!

— Что ж, выясним кто кого тут сильнее!

Буйно сражались они до полудня...

— Отпусти меня, Зёрнич!

Будет зароком моя голова -

Лишь её Смородина смочит -

Тебя закину под облака!

— Мы с тобой не играем в игру...

Вот Летеница стала б "соседкой",

Подарила б мне поцелуй,

Я б подбросил тебя выше неба!

— Мила ли вам соседка?

— Мила!

— Мил ли вам сосед?

— Не мил!

— Кто же тебе мил, Летеница?

— Зёрнич!

Овсень подвела Зёрнича,

Отвела Вешнице Овсенича ...

— Мила ли вам соседка?

— Мила!

— Мил ли вам сосед?

— Мил!

— Чем докажете?

— Чем прикажете?

Соседи целовали ведущую,

А в новых парах — друг дружку...

До зари, ранёшенько

Поднимался Зёрнич...

Ещё тёмным временем

Говорит Летеница:

— Выйди к Переправе,

Я же здесь останусь -

Что-то я ослабла

После ночки страстной...

Спать легла, а враг тайком

Влез на земли наши,

Зёрнича он обошёл,

Сочетался с спящей...

Проснулась Летеница,

Скорей отшатнулась -

Никак не оденется:

— За твою грубость

Сгубит друг до ночи!

— Больше не узреешь

Своего Зёрнича -

Я теперь сильнее!

Нашла ворожея

За полночь Летеница,

Взялась за одежды:

— Никуда не денешься!

Делай — не делай,

Возвратишь Зёрнича!

— О, красна дева,

Чего же ты хочешь?!

Я обошёл все горы

До глубоких щелей,

Обыскал все норы

Рощ, лесов и полей...

Душа моя алчет

Искры сварожьей,

Душа моя жаждет

Сынов дажьбожьих!

Заморил я найденный

Твой цветущий край;

Вставшего к Переправе

На куски порвал!

— Душу сломали мне ночью,

Душу кромсали мне в клочья

Тёмные речи твои...

— Будут разные пути

Одним случаем...

Тяжело голове -

Ты почувствуешь,

Как изыдет Свет!

Лишь завянут

Травы сочные

На поляне

За обочиной...

— Поняла, кто ты,

Обративший взор

На поля, цветы -

Ты из дасов, Мор!

— Что же, это я,

Гибельный всему;

Поздно тут рыдать:

Мир идёт к концу!

Набрался я сил,

Когда взял тебя...

Сможешь победить,

Ясунь лишь подняв...

Вместится едва ль

Ясуневый полк -

Стены распростав,

Разорится Кров!

— Ой, талан мой

Скособоченный украл,

Мою долюшку

Горбатый перенял,

Моей волею

Играется Хромой,

Моим счастьем

Забавляется Косой!

Было время,

Наступила невремень,

Была в Прави,

Тут пришёл мне навий день...

А, может, жить в неправеде,

Лишь эта б боль убавилась?

Не ждать, куда

Дорога приведёт?

— Чтобы выжить

В эту жизнь,

Нужно шибко,

Хлестко жить!

Чуть ошибка -

Лишь на грань -

Ты не думай,

Погибай!

Недотрога,

Ты поспишь,

Только долго -

Тут не жизнь...

Спишь не громко,

Не дыша...

Что не живо -

Не слыхать!

Чтобы выжить

Потом впредь,

Надо слишком

Умереть...

Тело наше из землички,

Наши кости из каменьев,

Кровь морской водой струится,

С тёмной тучи помышленья...

Ясного солнца руки

Бела лица коснулись,

Летенице осушили

Чёрные слёзы злые!

Больше никто не утешит -

Нет до тебя кому дела;

Кроме родного бати,

Кроме родимой мати...

Также сестёр и братьев,

И единого Рода,

Вновь поднявшего рати

Лицом белым народа!

Собрана Летеница:

Дала красной девице

Доля свою мельницу -

Дасунь перемелется...

Перун передал деве Меч;

Семаргл подарил ей Огонь...

Все ясуни с нею сумели увлечь

Сито — вито — крыто — Решето!

— И если есть дом,

А, сначала, порог -

То та сторона

Безраздельно родна;

И если земля,

На ней родичей кровь -

Она здесь твоя,

Никому не отдай!

Когда дасы-мразы

Полезут войной:

А ну как начнут

Давить и разить -

Так чтобы сподручней

Двинуться в бой,

Ты полностью скинь,

Доспехи сними...

А после уж боя

Пред Марой предстань:

"Ну, вот, мол, коли,

Пилою пили!"

А Мара не может:

Глядят ведь из ран

Кусочки и пыль

Настоящей земли!

Прошёл почти месяц -

Четыре недели,

И вот уж Летеница

Нашла ворожея...

Огнём опалила,

Рубила так долго,

Просеяла Ситом,

А прежде смолола,

В поле развеяла -

Бросала останки...

Поели их звери,

И птицы склевали!

И вот тогда звери

Смогли найти Зёрнича;

Через неделю

Куски были собраны.

Птицы слетелись

К Озеру в Сварге;

Обрызгали тело

Водою живящей!

А к Озеру там -

Высоко, далеко

Протекает

Молочная река...

Её три струи

Проплыл Зёрнич легко,

Ну и сделал два

Небольших глотка...

Прояснился разум,

Сошла шелуха,

Отступила немочь

И болезнь...

И от тех глотков

Душа стала легка,

И вошла внутрь Правда,

И вошла вся Ведь!

— Мила ли вам соседка?

— Мила!

— Мил ли вам сосед?

— Мил!

— Чем докажите?

— Чем прикажите?

Люта с Просичем

Целовались...

                                            Второй круг

Разберу сарафан по ниточкам,

Соберу тонку сеть шелковую,

Как споймаю гоголька — срежу крылышки,

Наряжу я в одежду новую...

Петушок — кочет,

Петушок хочет...

Выйдет во двор,

Вспорхнет на забор -

Высоко сидит,

Далеко глядит!

Гребешком встряхнёт,

Бородой качнёт...

Клюв свой разовьёт -

Песню запоёт!

Поёт песню кочет,

Курица же квохчет...

У петушка шпоры -

Куру взнуздать впору!

Кура всполохнулась,

С кочета рванулась...

Кочет обтёр лапки -

И быстрей до хаты.

Сядет он на лавку;

А ну трескать кашку!

Никуда не деться,

Куре — рядом место!

— Мила ли вам соседка?

— Не мила!

— Кто же тебе мил, Овсенич?

— Ты, водящая!

— Чем докажешь?

— Чем прикажешь?

Села с Овсеничем

Уж ведущая;

С Овсеничем Овсень

Целовались...

— Думаешь ли жениться?

— Выбрал невесту,

Самую лучшую,

Душечку милую!

Как Овсенич въезжает на холмик,

Алатырской стаёт тот Горою;

Как выходит Овсень на поле,

Разливает там озеро морем...

И плывут по нему молодые -

Овсень с Овсеничем лебедями,

Обнимая друг друга выей...

А потом полетят над полями!

И затем обернутся в оленей,

Пройдут лесом, как тур и турица,

Прыгнут белками на лапы елей -

И опять взмывают, как птицы!

Три дня почитай в неделе:

Середу, праскеву, седьмицу...

В день солнца седьмой седыев

Славянам не стоит трудиться.

В тот день не на руки, на землю,

Не на уроки — заданья,

В лучистую синюю Сваргу

Свой взор обратит огнищанин -

Смотреть, как по солнцепутью

Дажьбог ладью свою правит,

Глядеть, как Царь-солнце сияет:

Отец наш смотрит на русов!

В середу назначь все встречи,

И сречи тебя не минуют -

Благоприятен усильям

Тот день, потакает беседам...

Славь мати Праскеву Пятницу,

Делам та даёт завершенье,

Старателям шлёт утешенье,

А то и пирком, да свадебку!

— Мила ли вам соседка?

— Мила!

— Мил ли вам сосед?

— Мил!

— Чем докажете?

— Чем прикажете?

Зёрнич с Летеницей

Целовались...

Дружка вышел во двор,

Зёрнич кинул топор

Вдоль двора от ворот,

Ясный наш соколок!

Вышел через улицу -

Встречные волнуются!

Зашёл к жениху:

Готов ли к венцу?

Подошёл к Князю:

Все ли в полном разе?

Свиньи горланили -

Свиньи взмолчали.

Собаки кусались -

Собаки сбежали.

Гуси щипались -

Гуси унялись.

Куры летали -

Куры упали -

Чтоб сажи не вздымали,

Цветно платье не марали!

Поднялась Княгиня,

А под руки — сваты:

— Будем, Князь, с тобою

Веселы-богаты?

Будет ль вдоволь хлеба?

Сена для скотины?

Знаешь ли, как сделать

Ляльке именины?

Если злые волки

Заберутся в сени -

Будет ли сей ворог

Уничтожен в преньи?

Если утром ранним

Во дворе соседка -

Не обнимет ль Княже

Её плечи крепко?

Коли хмель питейный

Застит его очи -

Будет ли плетями

Бить меня до ночи?

Выдвигался Княже,

За рукою — дружка:

— Будет ли Княгиня

Верною подругой?

Не пойдет ли лесом,

Да пока молодка,

Не нависнет где-то ль

Молодцов колодка?

Не закружат парни

В тихом тёмном лесе?

Не падет ли наземь,

По пути раздевшись?

Буду ль горемычный,

Ждать до зорьки ясной,

Как найдет тропинку

Из лесу хозяйка?

И вот на Посад

Приглашают невесту -

Невеста не ведана ль,

Кому-то ль известна?

Честнó на Посад

Невеста садится -

За это всем радость,

Заздравные крики!

Столованье пошло шире скатерти,

Наливание — чарок повыше!

Молодых поцелуи долгие

Были слаще питий медвяных.

Как обнимет Князь молодую,

Как Княгиня к Князю приникнет -

И у самого старого гостя

За грудину сердце заходит!

Князь наклонит лицо к Княгине,

Как уста с устами сольются -

Птицы крик свой птичий подымут,

За столом их гости заглушат!

На свадьбе молодец Хмель гуляет,

Он и сам себя, Хмель, восхваляет:

— Нет меня, Хмелюшки, лучше,

Нет меня, Хмеля, веселее!

Без Хмелюшки пива не варят,

Без ярого свадьб не играют!

Где драка-побитье? При Хмеле!

Целованье-милованье? При яром!

Сам Царь про Хмеля знает:

От Кочерги сберегает!

Вешница по садику гуляет,

Глубокие борозды копает,

И тут меня, Хмелюшку, сажает -

В ретиво сердце тычинушку втыкает.

Уж и то-то Хмелюшке тошно!

Уж и то-то ярому грустно!

Уж и тут-то Хмель не гневен,

Уж и тут-то ярый не кручинен:

Опять же Хмель догадался -

По тычинушке наверх взвивался,

Распускал свои ярые шишки,

Расстилал тут бумажные листья...

Вырастал рядом куст Ракиты -

В нём Квасура находился.

А когда в пляс пошли

Гости для молодых -

Гдядь, у самых ворот

Дасуньский хоровод:

— Нас забыли позвать -

Кто тут дасам не рад?

Наша снежная рать

Погребёт здешний сад!

Вышли Ракита с Хмелем;

Зёрнич поднялся Рожью.

Где был младой — взрос Вереск;

Княжиком стала Овсень...

За ними все гости -

Кустами, древами -

Врагам крутят кости,

Всю хмарь побивают!

Хмель бросал в них плодами.

Вереск бился стеблями,

Ржи колосья — остями,

Ракита — ветвями, корнями!

От дасов стебли сохли;

Плоды предали гнили;

Лист становился жёлтым -

Хмарь чуть не победила...

В двойной околоцветник

Внутрь собрала пчёл Княжик,

Набрасывает петли;

Пчела всех мразов жалит!

— Мы же ясуней род!

Отступать нам нельзя:

Будет их хоровод

Вместо солнца сиять...

Не раскачать чтобы Мир,

Приняли облик Растений -

Только так всем сразу им

Участвовать можно в преньи.

Можно биться, играя,

Когда Игра больше жизни...

Если в Яви такая,

Какова Игра выше?

— Мила ли вам соседка?

— Мила!

— Мил ли вам сосед?

— Мил!

— Чем докажете?

— Чем прикажете?

Люта с Просичем

Целовались...

Ещё боле Князь с Княгиней -

Так друг друга уж любили!

Свет такой большой любви

Силу дал им победить:

— Вот вам клеть,

А в ней — кровать,

Будет ей

Скрипеть-страдать!

                                        Третий круг

— Мила ли вам соседка?

— Мила!

— Мил ли вам сосед?

— Мил!

— Чем докажете?

— Чем прикажете?

Овсень с Овсеничем

Целовались...

Посмотри, душа, повыше -

Там три Терема увидишь.

В первом — солнце, следом — месяц,

В третьем — всё, что есть на свете...

Это солнце растопило,

Этот месяц остудил всё

То, что в Тереме большом -

И Быки там, и Возница,

Звёзды частые — светлицы;

Поднебесье тоже есть;

Там и завтра,

Там и днесь.

Там сидим с тобой в беседе,

Рассуждаем, что на Небе...

Ничегошеньки там нет -

Так как осень на дворе!

Сгас цвят — свят — цветочек

В час!

Сшёл Рог — Бог — Рожочек,

Вшёл!

Погас, говорят,

Не погас, говорят -

А на небе луной

Расцветает опять...

Блин да лепёшка

На заднем окошке...

Подавай, не ломай

Каравай!

В сраженьи вновь солнце и месяц:

Мать-Слава у солнца реет;

Луну обновляет Ворон

Из перьев Уточки серой,

Морской бурной пеной рожденной.

Творит Чёрный Ворон Стену...

Раствор воронята воруют

Из Млечной Реки небесной;

И буйные ветры задули,

На солнце тень наступила...

За тобой Солнца Род,

Солнце;

Ты — потомок Зари

Ранней!

Потому ты и спи

Ночью,

А праматерь встречать

Надо!

Та взойдёт, трепеща

Крылами,

Та взойдёт, распрямя

Перья...

Эти перья её

Разны -

Тёмно-алы и красно-

Светлы.

Где праматерь лучом

Коснулась,

Протекла, пролегла

Речка -

Там русалкою Сва

Грелась.

В жёны Дажьб её взял,

Встретив...

Мать-Сва расправляет крылья -

Она вышним Светом сияет -

Перо серой Уточки тает,

Идёт луна снова на убыль!

— Мила ли вам соседка?

— Мила!

— Мил ли вам сосед?

— Мил!

Зёрнич с Летеницей

Целовались...

Сметён врагов род,

И солнце цветёт;

Приходят дожди -

Земля-мать родит...

Так выйди же в Храм,

Где купол так синь,

Где стены из гор -

Хвангурских, Рифей!

И ты развяжи

Одежды узлы,

Покровы все скинь

И радость вкуси!

Вопьёшь кожей всей

Всех трав благовест...

Вот Чур разбери,

Как он хорош!

А после пойдёшь,

Главу наклоня;

Вдыхай и смотри -

Земля ведь твоя!

Вот, видишь родник -

Испей благодать!

Ты им насладись,

То божья вода!

Услышишь трав зов -

Травы звенят, желают дитя!

Ну вот же и всё -

Ты начинай её обнимать...

Смотри — над тобою

В Вышни наши деды,

Под твоей пятою

Пропадают навья -

Истинен, понятен

Нам источник Света:

Он явлённый Богом,

Чистый он и ясный!

Умереть случится -

Он тебя согреет

И воздынет душу;

Вознесёшься к Спасу!

А какой воротник

Душу не удержит -

Или он не ясен,

Коли он из дасов -

Свет ему пилою

Острою привидится;

Лезвий испугается,

Глаз на серп наколется...

Что ж, одним прибавится

В сомне диких навий;

Что ему написано -

То с ним не минуется!

Тот, кто, зная, смог уйти,

Пламя встретив на пути,

Помогает тем, кто жив

Силу Света применить!

Уходя, рождаем Правь -

Если с Правдой умирать -

Отдавая долг отцам,

Возвратя залог сынам.

Чуть сильнее станет Явь

Твоей смертью, господарь -

Увеличится заряд,

Станет правильней обряд!

Земля, камни, дождь, трава -

Все почувствуют тебя;

Всем сильнее будет жить

И до Правды доходить.

В солнце Свет,

А в нём мы все -

Все на свете -

В колесе.

А в ночи

Лишь Дид-Дуб-Сноп,

И луна -

Ему чертог...

Сноп — вожатый,

Дуб — у Врат,

Дид — начальник

Всех Палат.

За собою Сноп ведёт,

Дуб отмкнёт Засов Ворот,

Дид всех примет, разместит -

Ну на то он ведь и Дид.

Только глядя вниз на нас,

Будешь слёзы проливать...

Но и радостнее стань -

Ведь пониже, дальше Навь!

Только чрез неё путём

Нас в Алáтырь Сноп ведёт;

Дальше бродом Млечный Путь -

Прав не сможет утонуть!

— Мила ли вам соседка?

— Мила!

— Мил ли вам сосед?

Люта известила:

— Недовольна всей деревней!

Кабы не было смены всех соседей...

Лишь в одной паре смута -

И теперь водит Люта!

К земле солнце ласти́тся,

Это значит: оно

Очень скоро, как птицы,

Обретёт в ней гнездо.

На всю зиму отпрянут

Солнца перья — лучи;

Лишь отставит от Длани

Палец — пламя свечи...

И сменила цвет Степь -

Та, что небом звалась,

И быки ушли в Хлев,

И повылезла мразь...

Защитит наша Длань,

Уж Земун привела -

Надоила Рука

Водопад Молока!

Потекло Молоко -

Ярче месяца будь!

Есть питьё для Быков,

Хватит сил на Игру,

Есть для мира Вода,

Для Вселенной есть Путь -

Ладья правит куда,

Ловят Правь Паруса.

А когда отойдут

От зимы Небеса,

Пастись выйдет Земун,

Чтоб вновь дать Молока!

Закрывается Короб Знаний,

Чтобы вскоре опять открыться.

К Богу Вышнему подлетает,

Озаряется вещая Птица!

                                               Приводится по изданию: "Ясуни / С.Н. Гришин. – Казань: Издательство Казанского университета, 2023. – 152 с."

«СКАЗКИ И МИФЫ НАРОДОВ ВОСТОКА» — серия книг главной редакции восточной литературы (из-во «Наука»). Выходила в 1964 — 2004 гг. единым серийным оформлением (кроме первых восьми книг и еще одной) в одном из трех форматов: S — мягкая бумажная обложка 20х13 см; M — твердая матерчатая либо «кожаная» обложка 20.5х14.5 см; L — твердая матерчатая либо «кожаная» обложка 22х14.5 см. Вначале новой строки привожу порядковый номер, потом название издания, год, количество страниц и индекс формата, следом необходимые комментарии.

0) Сказки, притчи, легенды хауса (1964) 104с. Неформат — вроде S, но шире. "Апокрифический" том, так как не упоминается в списке вышедших в серии книг, который размещался в конце многих изданий. Но у нее, как и у всех последующих книг, на первом листе написано название данной серии.

1) Медноволосая девушка. Калмыцкие народные сказки (1964) 272с. Формат данного издания схож с предыдущей книгой. У самых распространенных 49-и из 55-и книг данной серии большие «советские» тиражи 50 000 и свыше экз. (6х50 тыс., 26х75 тыс., 2х80 тыс., 5х90 тыс., 10х100 тыс. и, даже, 1х125 тыс.). Тем не менее, эта 100000-иэкземплярная книга считается редкостью.

2) Сказки Мадагаскара (1965) 272с. Матерчатая, ближе к М, но уже. В издании не только сказки, но и «былички» мальгашей.

3) Сказки народов Дагестана (1965) 320с. Формат схож с предыдущим изданием. Книга открывает подсерию «Северный Кавказ». Минусом издания является то, что тексты не распределены по народам (больше такого не будет в серии, кроме мегасборки «…Африки»). В качестве плюса – то, что приведена пара текстов (аварских) про нартов.

4) Сказки мампруси (1966) 120с. S. Интересные сказки, конечно… Но не оставляет чувство, что книга попала в данную серию каким-то чудом: после «…хауса» самая тонкая книга. Все записано лишь у одного источника, самого приехавшего к нам.

5) Турецкие народные сказки (1967) 480с. Типа М. Единственный для данной серии случай, когда просто полностью переиздано внесерийное издание 1939 года.

6) Проданный сон. Туркменские народные сказки (1969) 400с. Также несерийно оформленный М. Хорошая подборка – всего чуть более 20 страниц «животных», 90 страниц «бытовухи», остальное – волшебные сказки.

7) Сказки народов Вьетнама (1970) 392с. Зауженный М. Все очень здорово: разделение на народности (больше всех текстов, понятно, от вьетов), архаика… Правда, если хотите подробности про их мифологических «матушек» — это уже к книге "Мифы и предания Вьетнама" (2000).

8) Сказки и мифы Океании (1970) 672с. Впервые полностью оформленная М. Как и почти все последующие М-ки, матерчатая и расписанная разными красками: обычно, половину изданий – синей, а половину — красной. С этой книгой открывается одноименная подсерия. Даже сейчас, после выхода специальных книг в этой же серии, эта книга бесподобна. А представьте, что до нее были изданы только книжицы по папуасам (научное издание) и новозеландцам (популярное изложение). Три больших раздела: «Меланезия», «Микронезия» и «Полинезия»; а там внутри – приведены тексты по всем мало-мальски значимым островам.

9) Курдские народные сказки (1970) 248с. Впервые полностью оформленная S. Всего 2 сказки о животных. Опять преобладают волшебные, что не может не радовать!

10) Сказки Центральной Индии (1971) 376с. М. Выделяющийся из всего большого числа индийский сборников тем, что здесь – только неарийские народность муида, малые дравидские народности Центральной Индии, а также бхилы.

11) Тувинские народные сказки (1971) 208с. S. Интересный сборник. Что характерно, выделен даже раздел: «Богатырские сказки», но представлен всего 2-мя (!) текстами. Даже я гораздо больше у тувинцев знаю… Что делать – мала книжица! Зато в этой же серии с тувинцами оттянулись на редком, одном из последних изданий: «Сказки и предания алтайских тувинцев» (1994).

12) Аварские народные сказки (1972) 176с. S, но, странно: опять неформатное оформление. Хорошее дополнение к №3 «Сказки народов Дагестана» — вот вместе сложенные издания – это книга! Плюс еще пара текстов про нартов. Причем, кое-что из этих всех нартов было в 2015 году перепечатано в 5-ый том «Свода памятников фольклора народов Дагестана» — «Героический и героико-исторический эпос».

13) Афганские сказки и легенды (1972) 280с. S. Новая подсерия – «Иранистика». Кажется, больше и не было отдельно напечатанных сказок Афгана?

14) Проделки хитрецов. Мифы, сказки, басни и анекдоты о прославленных хитрецах, мудрецах и шутниках мирового фольклора (1972) 560с. М. Содержит два раздела. В первом, вспомогательном (всего на 70 страниц): рассказы о состязаниях и о мнимом уходе (даже пример из шерлокхолмсиады приведен) Во втором, основном — трикстеры на любой вкус: пернатые, мохнатые, голые!

15) Грузинские народные предания и легенды (1973) 368с. М. Владельцы этой общедоступной книги как-то мало мотивированы в приобретении редкого сводного текста «Амирани».

16) Осетинские народные сказки (1973) 600с. M. Уже третья книга по Северному Кавказу и очень интересная, как и все у осетин.

17) Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки. Азиатские эскимосы, чукчи, кереки, коряки и ительмены (1974) 648с. М. Необходимая книга. Тут изначальный ЦИКЛ ВОРОНА. Почти 100 страниц одного ительменского Кутха, которого более нигде не встретишь.

18) Абхазские народные сказки (1975) 472с. М. Четвертая по негрузинскому (по крайней мере, сейчас) Кавказу. Очень ценна, но искать в ней нартов бесполезно. Они есть в других сборниках абхазских сказок и легенд.

19) Книга о судах и судьях. Легенды, сказки, басни и анекдоты о спорах, тяжбах, судах и судьях (1975) 312с. М. От библейских прецедентов – и далее, по разным казусам.

20) Сказки и мифы народов Филиппин (1975) 432с. М. Все, как надо: разобрано по народностям… Да и где еще почитать филиппинские сказки оптом?

21) Сказки и предания нганасан (1976) 344с. М. Эта книга имеет еще полное название «Мифологические сказки и исторические предания нганасан». Ее создал Б.О. ДОЛГИХ, творец «Мифологических сказок и исторических преданий энцев», в которых он поместил тексты про Диа (Дёа). Здесь же он не стал приводить (по моральным соображениям?), хотя имел, тексты про Дяйку. И читателю приходится удовольствоваться только его более «приличной», чисто демиургской ипостасью – Дёйба.

22) Сказки народов Африки (1976) 688с. М. Тут не выделены отдельно народы – и, возможно, и не надо. Профессионально сделанный том начинается стостраничным разделом «Мифы и мифологические сказки» множества народностей этого континента.

23) Сказки народов Бирмы (1976) 592с. М. А вот «бирманские сказки» еще и другие есть, но в этой серии те же тексты изданы наиболее научно.

24) Сказки народов Памира (1976) 536с. М. Продолжается «высокая» «иранистика». Все превосходно!

25) Дунганские народные сказки и предания (1977) 576с. М. Изучая научный аппарат данной книги я, наконец, уяснил, кто такие эти дунгане. Но по сказкам – не отличить от китайцев…

26) Проделки хитрецов. 2-е изд., исправленное (1977) 544 (на 16 страниц меньше)с. М. Настоящая энциклопедия трикстерства.

27) Сказки и мифы папуасов Киваи (1977) 328с. М. Даются тексты из собрания Г. Ландтмана. Частично пересекаются с приведенными в №8, но в новом переводе (к примеру, прямо говорится, что «герой женился на курице…»)

28) Двадцать три Насреддина (1978) 584с. М. Ходжа Эфенди из 23 стран… Можно считать первой изданной в СССР суфийской книгой.

29) Сказки адыгских народов (1978) 408с. М. Все больше Северного Кавказа. Забавно, но в этом издании сказки вообще не разделены по темам. Так, конечно, приведены последовательно – вначале почему-то волшебные, потом – бытовые, а потом уже – про животных…

30) Амхарские народные сказки (1979) 336с. М. Плюс конкретная адресная Африка – любопытно, фольклор семитов-христиан…

31) Мифы и предания папуасов маринд-аним (1981) 352с. S. Тексты канонические, и переводы канонические… То есть в точности одинаковые переводы – здесь и в № 8 (конечно, в № 8 приведены лишь самые яркие из мифов). Характерно, что для сверхъестественных первопредков маринд-аним везде применяется корректный термин «дема», а не «демоны», как прямо написано в тексте первоиздания на русском.

32) Сказки и легенды Систана (1981) 272с. S. Здесь иранистика еще и с Рустамом – нативным, не совсем «шахнамешным».

33) Книга о судах и судьях. 2-е изд., перераб.и доп. (1983) 384 (на 72 страницы больше)с. М. Эта книга выходила еще и в мягкой ламинированной обложке.

34) Мифы и сказки бушменов (1983) 320с. S. Правда, тексты бушменов посвежее и оригинальнее фольклора «бантушных» народов?

35) Сказки и легенды ингушей и чеченцев (1983) 384с. Новая эра в серии – L. Цикл «Северный Кавказ». Приведены интересные тексты, в том числе, и уникальный один про плохого центрального нарта – здесь он имеет имя «Сеска Солса» (правда, нартом он именно в данном предании не называется).

36) Абазинские народные сказки (1985) 416с. L, но, что редкость для данного формата – матерчатая. Последний том «Северного Кавказа». Неизданными так и остались только карачаевцы с балкарцами.

37) Сингальские сказки (1985) 544с. L. Здесь и далее «кожа» шла на одну и ту же книгу разного цвета – обычно бывают красные и синие книги (либо красные и зеленые).

38) Сказки и мифы эскимосов Сибири, Аляски, Канады и Гренландии (1985) 672с. L. Тираж странно для того времени маленький — 5000 экземпляров. Все, что по азиатским эскимосам – перекочевало из чукотской сборки (№17), некоторые, правда, с новым переводом. Остались немотивированно неиспользованными в № 17 несколько сказок этих азиатских эскимосов.

39) Двадцать четыре Насреддина (1986) 624с. М, но в «коже», что редко. Добавлено 40 страниц и сказки еще одной народности – поволжских татар.

40) Мифы, предания и сказки Западной Полинезии (1986) 352с. L. Почти не пересекается с океанической сборкой (№8). Примечательно, что в томе серии № 8 остров Ротума был географически отнесен к Меланезии (да он и входит в государство Фиджи), а тут он этнографически приплюсован к Западной Полинезии.

41) Турецкие сказки (1986) 400с. L. Совсем другие сказки, относительно №5.

42) Персидские народные сказки (1987) 504с. L. Наконец-то, центральный том «Иранистики».

43) Грузинские народные сказки. Кн. 1-2 (1988) 368+336с. М. Как видно, грузины всеми уже тремя томами отдуваются за все Закавказье.

44) Эскимосские сказки и мифы (1988) 536с. L. Меньше № 38 на 136 страниц – равно столько в № 38 занимает «Типологический анализ мотивов», который в данном издании выкинули. В исходном издании 1985 г. те же сказки, но в издании 1988 часть из них цензурирована по тексту... Если даже посмотреть по объему (а надо сказать, формат листов одинаков), то навырезали до двух страниц: в 85-м тексты со стр. 28 до 499, а в 88-м с 28 по 493. Вот и «добили» прежний эскимосский малый тираж.

45) Курдские сказки, легенды и предания (1989) 624с. L. Опять без разделов – различные типы сказок подряд – все 310 текстов.

46) Мифы, предания и сказки фиджийцев (1989) 428с. М – вторая из М-к в «коже». Почти нет пересечения с №8. Кроме сказок, еще загадки и пословицы фиджийцев.

47) Арабские народные сказки (1990) 320с. S (есть еще и в красной «коже» со стилизованной под арабскую вязь надписью). Из аннотации тома: «…совсем не похожие на сказки 1001-й ночи…».

48) Мифы, предания, сказки хантов и манси (1990) 568с. L. Мансийская половинка сборника намного лучше всего тома №26 «Мифы, сказки, предания манси (вогулов)» (2005) серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока», а когда в последней серии выйдет и том по хантам – уверен, ситуация повторится.

49) Сказки и легенды горных таджиков (1990) 240с. S. Завершение «Иранистики». От горцев – более архаичное.

50) Сказки и предания алтайских тувинцев (1994) 384с. L. 2000 экз. Здесь уже 17 богатырских текстов, а еще мифологические – почище изданного в у тувинцев в серии «Памятники...».

51) Мифы, сказки и легенды индейцев: Северо-западное побережье Северной Америки (1997) 520с. L. Одна из 1000 изданных “золотых" по спросу книг была тщательно отсканирована – и это спасает от кризиса всех интересующихся состоянием цикла ворона в Америке, а также от двух более южных из приведенных племен – чинук и калапуйя – еще и циклом койота.

52) Сомалийские народные сказки (1997) 160с. S. 500 экз. Крайне дорогая по цене сейчас книга. Еще одна целевая «Африка». Надо же: к «излету» серии вернулись к малообъемной книге, типа тех, с которых начинали: «хауса» и «мампруси»…

53) Мифы, предания, сказки кетов (2001) 344с. L. 1000 экз. Успели издать предпоследним такой шедевр! Составителям респект!

54) Когда звери говорили. Триста семьдесят пять мифов, сказок, басен, анекдотов, легенд и преданий о животных (2004) 600с. L. 500 экз. Материал обложки — "под укрепленную бумагу" поверх картонных крышек. Самоговорящее название: свод мирового животного эпоса (даже русские сказки есть). Несмотря на вдвое меньший тираж, доступнее, чем «алтайские тувинцы», и, уж конечно, «индейцы».

Истинным подарком в последнее время для ценителей кельтики явилось переиздание Издательской группой "Альма Матер" сборников ирландских саг и уэльского "Мабиногиона".

Однако, оказалось, что не всё полностью идентично первоизданиям... В частности, совсем свежие "Саги об уладах" не полностью повторяют свой "аграфовский" прототип. "Примечания" расположены не в конце книги, а по мере надобности в них внизу страницы, местами занимая большую часть площади.

Что касается содержания, то там, как и в предшественнике, полностью перепечатан в классическом переводе С.Шкунаева весь корпус "Литпамятника", за исключением вводной истории "Как было найдено "Похищение Быка из Куальнге" (всего 2 странички in quarto). Но, помимо этого, "Саги об уладах" включают в себя еще около двухсот полноформатных страниц в текстовой части. Это дополнительно 16 саг, из которых четыре в ХХ в. были опубликованы на русском ("Болезнь Кухулина..." и "Повесть о кабане Мак-Дато" здесь приведены в поправленном переводе, "Сватовство к Луайне и смерть Атирне" и "Разрушение Дома Да Хока" — перепечатка из "Преданий и мифов средневековой Ирландии"). То есть две последние из указанных дублируются в предыдущей книге "альмаматерской" серии. Оставшиеся распределены так: 5 новых (относительно "Литпамятника") из предваряющих, собственно, основную вещь — "Похищение Быка...". Из этих пяти, на мой взгляд (и по мнению ещё советской энциклопедии "Мифы народов мира" в 2-х тт), самая значимая — "Пир Брикрена". Этот упомянутый Брикрен — ирландский трикстер, и сюжет данной саги соответствующий...

Оcтавшиеся саги — это разнообразные "Смерти...", к примеру, "Смерть Фергуса...", "Смерть Медб" и т.д. В "Литпамятниках" присутствуют только "Смерть Конхобара" и подытоживающая "Смерть Кухулина".

И по бриттам...

Чем отличается содержание "альмаматерского" "Мабиногиона"

от изданных более двадцати пяти лет назад содержащих в себе, в первую очередь, этот памятник "Сказаний красного дракона"?

Текст в новеньком "альмаматеровском" "Мабиногионе", как и в его предшественнике, даётся в переводе В.В.Эрлихмана.

В "Сказаниях..." перевод коллектива переводчиков под редакцией небезызвестного А. Платова. В начале добавлено "Плаванье Брита" из хроник Гальфрида Монмутского — надо сказать, к месту. Потом "Легенда об Арвен". Дальше худо-бедно идёт собственно "Мабиногион".

Отрезаны конечные абзацы "Второй ветви Мабиноги" ("Бранвен, дочь Ллира"), в коих содержится мифическая "старина мест" — "Это было одно из 3 счастливых погребений этого острова (Гвэльс) и причина 3 злосчастных выкапываний..."

Также нет последнего абзаца из "Третьей ветви Мабиноги" ("Манавидан, сын Ллира"), где о наказании Придери и Рианнон.

В "Круге Артура" отредактирована история "Килух и Олвэн". Когда Кулух приехал впервые в замок Артура, ему, в числе прочего, предложили еще и "женщину на ночь". Это отражено у Эрлихмана, но не в книге "Сказания красного дракона" (то есть перевод в последней делали с первого, ханжеского перевода на английский леди Шарлотты Гест). Зато в той же истории "Килух и Олвэн" обсуждаемой платовской книги переведены на русский некоторые из "звучащих" наименований и топонимов ("кровь Черной Ведьмы, дочери Белой Ведьмы, из верховий Долины Горя в горах Ада..." Vs эрлихмановской "ведьмы Ордду, дочери Орвенн, из Пеннант-Гофуд, что находится у пределов Аннуина". Причем, читающий перевод первоиздание Эрлихмана может осознать лишь последнее название — только на него есть ссылка — конечно, еще при первом упоминании Аннуина). Теперь о плохом: здесь (в исходнике и в эрлихмановском переводе) знаменитое перечисление всего сакрального в кельтской традиции — на мноогих страницах. У Платова все подсокращено до всего 11 (!!!) позиций на трех страницах!

Ну и в "Сказаниях..." просто не включены околоартуровские "Передур, сын Эвраука" и "Герайнт, сын Эрбина" — видимо из-за их самого позднего, и, вообще, материкового происхождения. Но в этих двух вещах есть важные для Традиции моменты...

Конечно, нельзя не отметить, что добавлены циклы легенд и сказок: уэльские — "Танцы дивного народа" и "Быль и небыль Уэлса" и, что уникально на русском, отдельно циклы Корнуолла — "Море, река и зачарованный сад" и "Страна великанов".

Выполняю обещанное по сводным эпосам финно-угров (упоминаются издания, которые на русском языке).

Столько всего непонятного с этими новоделами и поэмами по мотивам, что пора уже, наверное, сводный список составлять. С указанием авторства и изданиями на бумаге, если таковые имеются. Потому как информации мучительно мало даже в сети, я уж не говорю про печатные версии.

1. "Калевала". Как всем коллегам известно, составлена финном Элиасом Лённротом по рунам, записанным им в нашей (и, немного, финской) Карелии. В 1835 году вышло первое издание «Калевалы», в 1849 году — второе. Первый полный перевод поэмы на русский язык был выполнен Л. П. Бельским и опубликован в журнале «Пантеон литературы» в 1888 году, отдельным изданием вышел в 1889 году. После чего было поистине неимоверное число изданий, прозических пересказов и пересказов для детей, альбомов иллюстраций. Все это общеизвестно. Но могу чуть добавить из того, что не лежит слишком близко к поверхности. Всё это преподносилось как "финская народная эпопея"!>:-| Ото всего "финского" только: 1) финская транслитерация имен, в т.ч., конечно, богов; 2) в первой песне дева Ильматар, а не Вяйнямёйнен сотворитель мира; 3) леннротовская архаизация (вместо жены спасает мать и т.п.) и автобиографическое обрамление. Для подтверждения ссылаюсь на необработанные своды рун, в особенности вышедшие в серии "Эпос народов Евразии". Там, кроме вошедшей все же в Калевалу демиурговой и прочей деятельности, Väinämöinen еще имел и женскую ипостась, и выполнял те функции, что в сводном тексте приписаны Ильматар. Еще интересны попытка сделать перевод на русский "былинным" стихом и исправления композиции "Калевалы" О.В. Куусиненом.    Про "Кантелетар" Лённрота здесь не говорим...

2. Эстонский "Калевипоэг" (также имел в русских переводах названия «Калевич» (Ю. Трусман, 1886—1887) и «Сын Калева» (Н. Алексеев, 1893—1897)). Песни собраны, а в большей части — придуманы (впрочем, это лишь мнение — "свечку не держал") Фридрихом Рейнхольдом Крейцвальдом в 1857—1861 гг. Эпос состоит из 20 песен. Первый русский перевод эпоса был опубликован в 1876 году в рижском журнале «Прибалтийский вестник». После включения Эстонии в состав СССР, в конце 1940-х и 1950-х годах, эпос был несколько раз издан на русском языке в новом переводе.

3. Ингерманландский эпос «Лиекку». "Мирья Кемппинен опубликовала в 2013 году ингерманландский эпос «Лиекку» (в переводе «Качели»; вариант «Колыбель»), состоящий из 2-х частей, включающих 18 рун, а также вступительную и заключительную руны. Во вступлении к эпосу рунопевец приглашает послушать его песни. Знает он несметное количество рун и может петь 9 ночей подряд, так как настала пора отдыха от тяжёлых крестьянских работ. Но радость оказывается недолгой. На смену восхищению своей родной землёй Ингерманландией, которая сладка, как мёд и вкусна, как малина, приходит тревога за её судьбу. Основные события в «Лиекку» так же, как и в «Калевале», начинаются с сотворения мира. Мир рождается из яйца, которое было отложено ласточкой на мачте корабля. Корабль попадает в шторм и тонет в море, а яйцо падает на дно моря. Ласточка просит кузнеца сделать грабли и с их помощью отыскать его. Есть здесь и руна о создании кантеле, материалом для которого послужили рога лося. Молодая девушка Оуте заметила в лесу дерущихся лосей и попросила своих братьев убить животных, после чего она отнесла рога животных кузнецу Инкеройнену с просьбой сделать из них кантеле. Подвластные лишь слепому музыканту чарующие звуки кантеле зазывают людей петь, танцевать и веселиться. Но коварный Виетриккя забирает у слепого кантеле и усыпляет народ, чтобы прокрасться в комнату девушки Кайсы. Проснувшись, Кайса схватила нож и проткнула грудь незваного гостя. Здесь кантеле выступает не просто как музыкальный инструмент, способный своим магическим звучанием подчинять себе силы природы, как, например, в «Калевале», но и орудие, послужившее для злого дела. Одной из самых популярных тем в финно-угорском фольклоре является тема сватовства эпического героя. В ингерманландском эпосе этот сюжет реализуется через сватовство кузнеца Инкеройнена к деве Острова и затем к дочери Туонелы. Первое сватовство оказывается неудачным: приехав за невестой, кузнец узнаёт о её безвременной кончине. Долго горюет кузнец, но затем решает выковать себе невесту из золота, что не сразу удаётся: сначала из огня выходят свинья, корова и волк . Инкеройнен не сдаётся и, наконец, из пламени поднимается золотая дева. Чтобы получить в жёны деву Туонелы, Инкеройнену нужно выполнить ряд трудных заданий, успешно справившись с которыми, он возвращается домой с молодой женой. Вторая часть эпоса посвящена другому герою Лаури и его деяниям. Он идёт на войну, но возвращается домой, получив тяжёлое ранение. Мать излечивает его раны. По ее совету герой отправляется на поиски будущей жены. Проходит несколько лет прежде, чем он возвращается домой с женой, но она приходится не по душе свекрови. Девушка печалится в новом доме и вспоминает с грустью родительский дом, где ей вольно и радостно жилось, где мать ей пела колыбельные песни. Две последние руны эпоса рассказывают о смерти жены Лаури и о его бесплодной попытке посвататься к деве моря. Вернувшись домой, он узнаёт о смерти матери. Заключительная руна эпоса «Лиекку» звучит как назидание будущему поколению: надо помнить место своего рождения, свою родную землю, свои корни. Для «Лиекку» характерно обилие плачей и причитаний."

4. Саамские сборки: "о Найнасе", "о Мяндаше" и "про Талу-оборотня". Фиксация исчезающих эпических сказаний и составление их сводных текстов было осуществлено Владимиром Владимировичем Чарнолуским. Все циклы он привел в сборнике "Саамские сказки" 1962 года, который не переиздавался, и входит только своей частью про Мяндаша в книгу Чарнолуского "Легенда об олене-человеке" 1965 года, где добавлены еще два текста об этом персонаже. Есть неоднократные детские переложения и однократные репринты отдельных историй из сводных эпосов (либо вариантов этих историй). Надо еще сказать, что у Чарнолуского сильная литературная обработка — но, все же, больше по форме, чем по содержанию.

5А. Удмуртский "Дорвыжы". Оформлено Михаилом Георгиевичем Худяковым по фольклору удмуртов на русском языке под рабочим названием "Сказания об удмуртских богатырях" — и, действительно, богатырям отдано предпочтение. Боги, конечно, тоже являются главными персонажами... Но известный из "Удмуртских народных сказок" удмуртский нативный вариант общеславяно-фино-угорских космогонических представлений о "плаваньи двух птиц/поднятии земли со дна" почему-то в дело не пошел. Вместо этого в начале поэмы М.Худяков написал: "Времена, когда возникли Сонм богов, земля и небо, Скрыты в сумраке столетий, Их не знает наша память..." Как написано в предисловии к первому изданию, труд этого известного казанского ученого и этнографа остался незавершенным, так как в 1930-е годы его репрессировали. Только первая и вторая главы эпоса сохранились в перепечатанном автором виде, остальные в рукописном варианте и в черновиках. Большую работу по восстановлению текста сделал фольклорист и поэт Д. Яшин, он же в 1986 году опубликовал с краткими комментариями большую часть худяковского эпоса в научном сборнике «Проблемы эпической традиции удмуртского фольклора и литературы» (Устинов, 1986), не включив туда, однако финальных глав (сепаратистки-депрессивных) эпической поэмы. Мне известно только одно полноценное издание (Ижевск Удмуртия 2008г. 140 с., цв. илл. твердый переплет, почти энциклопедический формат).

5Б. Удмуртский «Тангыра» Михаила Гавриловича Артамонова. Навел коллега krakhno1. "Магистральный сюжет «Тангыры», вбирающий множество микросюжетов, основывается на прибытии представителей рода Югры к своим сородичам в Ваткакар, который вскоре будет завоеван роучами. И далее повествуется об исходе удмуртских родов из своего городища и главного святилища Ваткакар по берегам Чепцы, Кильмезя — вслед за своими тотемами-быками. Каждый из этих родов останавливается там, где в бессилии падает красный бык, данный Ватка-батыром." (Атаманов-Эграпи М.Г. Христианские и языческие мотивы в эпосе «Тангыра» // Ежегодник финно-угорских исследований’08. – Ижевск: Издательство «Удмуртский университет», 2009. – С. 75-82.) Осведомлен об одном издании на русском -2012 г.

6. Марийский "Югорно". Имеет подзаголовок: "Песнь о вещем пути". Вообще, на мой взгляд, авторская поэма, написанная Анатолием Яковлевичем Спиридоновым в конце 1990-х, соответственно, снова, сперва — на русском. Пусть авторская по происхождению — но глубоко народная по сути (это мое частное, но глубоко выстраданное мнение). Поэма — не в пример "Мостораве" и, частично, "Дорвыжы" — не калькирует "Калевалу" по построению — от космогонии к эсхатологии. Имеет цельную художественную форму и даже может быть встроена в гиперцикл Калевала-Югорно-Калевипоэг. Последний, кстати, тоже оформленный без космогонии, упоминает демонического "Рогатого", помните? Так вот в "Югорно" мы наблюдаем появление этого "Рогатого" (явно просится спойлер). К изначальным общемифологическим "яичкам" космических "птичек" повествование "Югорно" постепенно нас подводит — как к элементу сюжета, а не вымученной всеми силами "ветхозаветности"... Приложениями к "Югорно" даются несколько весьма этносодержательных поэмок Спиридонова. Мне известны два издания: 2002 (черная коленкоровая с серебряной надписью, увел. формат) и 2014 гг.

7. Мордовский "Масторава". Из вики: "эрзянский и мокшанский героический эпос, опубликован в 1994 г. Автор — Шаронов Александр Маркович." А вот не правда — "научные" первое и второе издания ("научные", то есть "нешароновские", хотя именно Шаронов по своему изданию докторскую защищал) идут правомочно за авторством: Г.Я. Меркушкина, В.В. Горбунова, А.Д. Шуляева и А.М. Шаронова (еще та битва!). Меркушкин и Горбунов просто не дожили до шароновского произвола — когда он в своих изданиях нарубил текст, чтобы было уже как будто от него. Наконец-то изначальный текст создавался на языке народа, но только на эрзянском. Мокшанцы так и лишены текста на родном, судя по чату. Мне нравится больше перевод на русский в "шароновских" изданиях, компоновка — в "антишароновских". Изданий достаточно много — не то, что у удмуртов и марийцев. Имею преданное анафеме Шароновым "черное" (первое "научное" издание) — просто потрясающее оформление! Настоящий альбом — и по формату и по картинкам. Впервые из всех других поволжских финно-угорских эпосов — не билингва, издание только на русском. К сожалению, вообще не представлен в инете. Находятся зато куча "шароновских" обложек — не факт, что все содержат русский перевод.    О "Сияжаре" мы здесь не говорим.

8. Мерянский "Анка Линд". Навёл коллега Bansarov. Этнофутурист и рунопевец Валентин Константинов из Санкт Петербурга опубликовал в надцатых годах третьего тысячелетия. "Данная книга — авторские сказки о древнем народе меря, то есть воспринимать её как нечто историчное или подлинно фольклорное невозможно. Сказки имеют в своей основе те немногие факты о народе меря которые дошли до нашего времени. Это и летописи, и жития святых, артефакты, данные субстратной этнографии и топонимики, результаты археологических раскопок. Мерянские слова и имена взяты из научной работы Ореста Ткаченко «Мерянский язык» и «Мерянского словаря» Андрея и Василия Малышевых. Сказки расположенны в хронологическом порядке, как отсылки к реальным событиям происходившим с народом меря." Читал только сетевые публикации.

9. Эпос коми "Биармия". Создал Каллистрат Жаков в 1916 году. В отличии от Худякова и Спиридонова сам носитель языка, коми, но поэма опять-таки изначально написана на русском. Очень "гайаватошная" поэма... Но читать, конечно, интереснее и этнически познавательнее, чем нативные коми-эпические песни... Знаю только два относительно современных издания.

10. Мансийский "Янгал-Маа". Воссоздан Михаилом Павловичем Плотниковым (репрессирован), конечно, на русском. Единственное полноценное издание — "Academia", М-Л, 1933 имеет подзаголовок: "Вогульская поэма со статьей автора о вогульском эпосе". Статья, кстати, еще та — о парадной нации нелицеприятно. Да и в самой поэме... В предисловии Плотников признается, что такой поэмы до обретения Сибири быть не могло — были только поэмки о межклановых столкновениях. В общем, вещь на самом деле — потрясающая, всем читать! Так все увязано — теомахия и эпика, так свежо и самобытно! Нищий, к тому времени голодающий поэт Сергей Клычков в том же издании поместил свое поэтическое переложение эпоса — "Мадур Ваза Победитель". Помню, что "Янгал-Маа" еще была издана в позднем сибирском сборнике всех местных эпосов.

11. Хантийский "Ине-Хон". Знаю только об одном издании ("Свердлгиз" 1935, 5000 экз.). "Фольклорная стилизация" И.Н. Еланцева. Как мне представляется, высочайшего литературного качества. К сожалению, небольшая: 63 усеченные страницы стихотворного текста. Верховный бог Торум присутствует, всё крайне эпично. В издании ещё приведены два небольших предания и одна сказка. Суперобложка, винтажные иллюстрации.

+ Финский профессор К.Салламаа в статье «Уральская философия и этнофутуризм как базис финно-угорской литературы» данный список значительно расширяет, включая в него «Пермь» Д.Лехтонена, «Яг-Морт» И.Куратова и «Мальчика раба» Ф.Жухаца.

Общеизвестно, что пру́ссы — группа племён, населявшая в IX/X—XVIII веках южное побережье Балтийского моря между нижним течением рек Висла и Неман (теперешние территории Калининградской области России, южной части Клайпедского уезда Литвы, а также Варминско-Мазурского воеводства Польши).

Пруссов относят к балтийским народам. «Пруссы» — не самоназвание. Так никогда сами себя не называли ни эти этносы в целом, ни одно из племён прусского союза. У самих пруссов у каждого племени было собственное именование, с идентификацией по территориям: сембы из Самбии (что значит просто: «земля»), натанги из Натангии, помезане из Помезании, погезане из Погезании, вармийцы из Вармии, скальвы из Скаловии (скальвы, так же как и жившие в Пруссии галинды и ятвяги, рассматриваются и как отдельный от пруссов народ) и пр.

Итак, пруссы были только союзом балтских племён, связанных с другими балтскими племенами общей религией. Их главные жрецы носили титул криве/кривейто/криве/кривайтис.

О данных племенах, их культуре и вере известно, как водится, крайне мало, несмотря на то, что первое свидетельство о них зафиксировано в тацитовой "Германии" (I в. н.э.). Конечно, вплоть до немецкой колонизации пруссы верили только в своих богов, средь главных из которых был «бог молнии и дождя» Perkūns (Перкунс, Перкун). О нём, в числе прочего, писал в своей «Прусской хроники» Симон Грюнау (Simon Grunau — около 1470 — 1530 или 1537) — прусский хронист, монах-доминиканец. Будучи одним из наиболее критичных представителей тевтонского рыцарства, он выступал в защиту местного прусского населения, сознательно противопоставляя его немецкой культуре. В своей летописи он пишет о древностях пруссов, в частности, обычаях и религиозных обрядах, пытаясь убедить читателя, что пруссы по природе своей отличны (слава Богу!) от немцев.

Что касается означенной заголовком статьи тематики, в «Прусской хронике» описано прусское знамя с изображением Перкунса. Бог представлен как "увенчанный языками пламени сердитый мужчина средних лет с тёмной бородой; стоит между молодым Patrimpas и старым Patulas". Также Перкунс — в тех же атрибуции и окружении — в описании изображения на священном дубе в святилище Ромове. В святилище наличествуют "вечный" огонь (символ Перкунса), его служители и молящиеся. Упомянута мать Перкунса — Perkunatete (хотя, как читается, больше "тётка")...

Нас, как книжников, в первую очередь интересует, что можно почитать по данному предмету на русском. В 2016 году вышла замечательная книга Вадима Храппа "Страна аистов" (М.: Энас-книга, 224 с.), которую я, к сожалению, не имею, и не читал.

Почему я уверен в её "замечательности"? Да потому что из 58 представленных в данном сборнике хроник я имею равно половину в первоначальных региональных изданиях 1996-1997 гг. цикла "Саги Восточной Пруссии": "Сказки и саги Висланда" и "Предания Кёнигсберга"(Калининград: "Янтарный Сказ" — большой формат, по 64 с.: ил.) Кстати, сразу скажу по поводу иллюстраций. Богато оформивший книги Игорь Пащенко органично включил в иллюстрации фрагменты старинных гравюр:

Что в упомянутых книгах имеется по исследуемому вопросу? Самое начало "Преданий Кёнигсберга" радует нас пересказом известной по "Хронике..." истории: "...И стал Литво — старший сын Видевута (великого короля из легенд пруссов, правившего вместе со своим братом Брутеном (возможно, близнецом) в VI веке) — господином в земле у текучих вод Бойко и Немена (Буга и Немана). Построил себе большую крепость и назвал её Гарто (ныне — г.Гродно) в честь первенца. И много было у Литво детей, и завоевали они со временем многие земли, и получили те земли имя "Литва". Затем призвал Видевут своего второго сына — доблестного Замо. И положил ему руку на голову, окроплённую кровью жертвенного козла, и спросил: "Клянёшься ли ты благоговеть перед нашими богами, быть верным нашим заповедям и воле Кривы Кривайто (культовое имя верховного жреца)? Отдашь ли ты жизнь свою и всё добро своё, и детей своих в жертву, если то потребуется?" И сказал славный Замо: "Клянусь! Перед Перкуном, Патримпо и Пиколло, я обещаю со всей ревностию хранить покорность своим богам и их заповедям. И пусть Перкун поразит громом весь мой род, если хоть один из потомков когда-нибудь нарушит эту клятву!" Тогда промолвил Крива Кривайто: "Положи ладонь твою на голову отца твоего, а затем дотронься до священного дуба". Сделал Замо так, как велел верховный жрец, и сверкнула молния, и ударил гром — сам Перкун закрепил клятву славного воина. И послышался голос с небес: "Ты — Замо, — великий Воин, и ты должен стать господином в священной земле у Хроно и Халибо (м.Балтийское и Калининградский залив)!" Построил Замо крепости Шоневик (ныне — г.Приморск), Гирмову (с.Русское), Гальдагору (с.Маршальское), Рудаву (с.Мельниково), и многие другие, и стала та земля зваться Самбия..."

Более в имеющимся двухтомнике Перкун-Перкунс, к сожалению, не упоминается, разве что обезличенно: "Боги пруссов были кровожадны" ("Трампель и пастор Тюфяк" в "Висланде..."), хотя в той же книге есть специальная главка про бога Лиго ("Святилище на Хаузене")...

Итак, можно сказать: сохранившиеся описания действий и атрибутики прусского бога грома — вполне общебалтийские, намеченная тройственность богов — балто-славянская.

P.S. У В.В.Иванова и В.Н. Топорова (Мифологический словарь/Гл.ред. Е.М. Мелетинский — М.: "Советская энциклопедия", 1990 г.- 672 с.) дополнительно читаем: "В балтийской традиции описания П. как злого духа, демона, идола встречаются в христианских сочинениях: в «Хронике» Малалы, хронике Я. Длугоша (15 в.), где П. отождествляется с Юпитером, почитаемым в виде молнии, и др. Главный источник реконструкции образа П. и связанных с ним мифологических сюжетов — народные песни. По песням о «небесной свадьбе» реконструируется вариант мифа, где солнце Сауле изменяет П. с месяцем, за что П. разрубает месяц мечом. Согласно другим вариантам, месяц покидает солнце после свадьбы, и П. наказывает его; П. (или сын бога Dievins) присутствует на свадьбе зари Аушры или дочери солнца; раздражённый П. по дороге на свадьбу разбивает дуб солнца; в поездке на свадьбу его сопровождает солнце с приданым; П. подносит дубу золотой пояс и т. п. Иногда в этих сюжетах П. заменяет бог Диевас или упоминается вместе с громовником пляшущим (на свадьбе?), а также фигурируют сыновья Диеваса — мотив, параллельный мифам о детях или сыновьях П. (ср. также Перкуна тете — Perkuna tete у Ласицкого — «тётка П.», мать грома и молнии, омывающая запылённое солнце, прежде чем выпустить его в небо на следующий день). Упоминается четверо сыновей П., что, по-видимому, связано с его сезонными ипостасями (ср. литовскую формулу: «Перкунасов четверо: восточный, западный, южный и северный», причём нередко эти П. называются братьями), или семеро (могут соотноситься с днями недели), девять и просто много (ср. литов. Perkunu yra daug, что точно соответствует др.-рус. «Перунъ есть многъ»). Помимо соотнесённости с четырьмя сторонами света и временами года П. связан с четвергом, днём П. (день громовержца во многих традициях: ср. полабск. Peraune-dan, «день Перуна», литов. Perkuno diena, «день П.», соотнесение латыш, ceturdiena, «четверг», с днём грома, в старых источниках — с Юпитером), серединой недели, днём гроз и дождей, а также свадеб. Согласно данным фольклора, П. хотел жениться в четверг, но чёрт в этот день похитил его жену (Вайву, ср. литов. vaiva, «радуга», или, в реконструкции, Жемину, показательно, что некоторые женские занятия табуированы в четверг — с тем, чтобы избежать вмешательства чёрта). Чёрт (латыш, veins, литов. velnlas) в народных песнях — сниженный и христианизированный образ противника громовержца, бога преисподней и смерти Велся, Велняса. П. изгоняет за измену жену, а в некоторых вариантах и детей, сам остаётся на небе или, напротив, Диевас поднимает П. с земли на небо. На небе находятся камни П. — мотив, связанный с индоевропейской мифологемой каменного неба. Жилище П. на земле приурочивается к возвышенности, высокой или каменной горе: ср. литов. топонимы типа Perkunkalnis, «гора П.», или Griausmo kalnas, «гора грома». На горе иногда упоминается дуб П. (ср. этимологическую связь имени П. с горой и дубом, а также литов. Perkuno aiuolas, латыш. Perkona ozols, «дуб П.» в источнике 1-й половины 19 в.). В дубе прячется чёрт, а П. раскалывает его молнией; в заговорах под дубом помещается змеиное гнездо (змеи — ипостась противника П.). П. преследует громами своего противника — чёрта, в реконструкции — Велса, Велняса, похитителя плодородия и скота. Тот прячется в дереве, камне, превращается в различных хтонических или демонических животных — чёрную кошку, собаку, свинью, козла, в зооморфных представителей трёх стихий (воздуха, земли и воды) — голубя, ягнёнка и щуку, в корову (ср. латышские представления о чёрте с коровьими копытами) и человека. П. гонится за противником по небу (по каменным горам) на колеснице, каменной, огненной (литов. ugnies ratal), иногда железной, краевой, запряжённой парой (реже четвёркой, тройкой) коней (козлов) красной и белой (чёрной и белой) масти, в возке или в карете. (Ср. литовское божество коней и колесницы Ратайнича — у Ласицкого Ratainicza, от литов. ratal «колесница»; мифологизированный образ колесницы — Большая Медведица.)

Согласно жемайтским представлениям, П. может выступать и как всадник на огненном коне. На небесной колеснице П. предстаёт в облике седого старика с большой бородой (разных цветов, в том числе медного), в белых и чёрных одеждах, держащим козла на верёвке в одной руке и рог или топор — в другой. Оружие П. — топор или молот, камни, меч, бьющий молниями, лук и стрелы, пули, палица, розги (бичи, ср. название П. Dievo rykšte, «бич бога», Диверикъзъ русской летописи), нож; оно может быть каменным, железным, медным, огненным. Распря П. с противником может объясняться иногда и кражей у громовержца оружия, укрытием его под камнями. П. сам выступает как творец оружия (Akmenlais kalvis, «каменный кузнец») или ему помогает небесный кузнец Телявель. По некоторым представлениям, молнии испускаются небесными жерновами (ср. общий индоевропейский корень melt для балтийских слов со значением «молния», «молот», «молотьба»). Противник П. прячется в дупло дерева, камень (атрибуты П.); урочища и рельеф местности возникают во время преследования П. чёрта: ср. топонимы типа «река П.», «гора П.», «озеро П.» с одной стороны, и «болото чёрта», «камень чёрта», «озеро чёрта» — с другой. Кульминационный момент преследования громовержцем противника — гроза; она не только очищает землю от нечисти и возвращает украденный скот, оружие и т. п., но и означает возвращение на землю плодородия, возрастающего (а не утаённого) богатства. С запретами и предписаниями, регулирующими поведение во время грозы, связаны табуированные звукоподражательные имена П. — литов. Dundulis, Dundutis, Dudu senls. Tarskuiis, Tarskutis, Blizgulia и т. п. Судя по описаниям ритуалов в честь П., громовержец занимал первенствующее место среди балтийских божеств в сфере культа и наделялся универсальными функциями, прежде всего носителя плодородия. Ср., например, ритуал вызывания дождя в Латвии (латинский источник 1610), совершавшийся на холме в роще, с жертвоприношением животных чёрного цвета, трапезой, возлияниями, призыванием П., соотносимого с огнём, и близкие южнославянские (ср. Додола, Пеперуда) и другие индоевропейские параллели, свидетельствующие о наибольшем развитии индоевропейского культа и мифологии громовержца именно в балтийской традиции."