Вижу много нейросетей в последнее время. Главным образом — в творчестве. Точнее, в его симуляции, которую выдают за стимуляцию. Наблюдаю за этим, принимая как есть. И прихожу к выводу, что хорошей сетевой литературе придет конец — она станет встречаться реже (при том, что даже сейчас ее мало).

Будем честны, литература – это рынок, и на нем работает принцип расклада сил. Изменение на рынке зависит от того, где сосредоточены основные центры тяжести современной литературы, кто здесь имеет больший вес и больше рычагов, а кто получает больше выгод. Когда эта система начинает меняться под воздействием извне, она сыпется, чтобы потом собраться заново.

Сейчас сетевая литература тихо, незаметно входит в фазу распада. Поляризуется. Это значит, появляются крайности. Так, до сегодняшнего дня интернет помогал отыскать своего читателя средним авторам. Теперь кого-то из них он сделает титанами, а кого-то, если не захотят адаптироваться, — убьет. Причиной станет растущая конкуренция со стороны примитивного развлекательного контента (даже в рамках одного жанра). Под влиянием такой конкуренции сетевой середняк либо примет деградацию, и станет конкурировать за внимание читателя – писать развлекательные тексты, либо уйдет в меньшинство, в более глубокую, но узкую аудиторию. Вы начнете замечать это в ближайшие два-три года – просто присматривайтесь, как редко знакомые вам писатели размещают что-то в сети, а кто из них вообще покидает площадки.

Вопрос, куда уйдет средний автор, если не захочет видеть, как в сети множатся примитивные развлекушки? На бумагу. Там ещё сохранились более высокие требования к качеству текстов. И в ближайшие семь лет они повысятся. Но о бумаге – позже. Пока нужно расставить точки в сетевой литературе.

От изменения в сети выиграет только один тип писателей. Это смышленые новички, которые прошли курсы по сторителлингу (простите за ругань) и, поняв как работают базовые законы сюжета, направят машину в написании текста (они просто обучаться тому, куда направлять). Эти ребята довольно быстро привлекут неплохую аудиторию. Проверить это тоже легко: обращайте внимание на новые имена. Незнакомые, но быстро растущие авторы – те самые «новички на допинге». Но. Так как параллельно с ними будет развиваться и сугубо развлекательная (откровенно говоря, дегенеративная) литература, им придется конкурировать с тупым контентом. И либо развиваться как полноценный писатель, работающий с бумагой, либо становиться частью примитивной сетевой массы. Среднего статуса не будет.

Теперь о тех, кто уже находится наверху пирамиды. Сильные, опытные писатели пострадают меньше. Сейчас они закрепились в традиционных издательствах, имеют вес, авторитет среди редакторов, но… могут его потерять, если будут почивать на лавках. Мастерство придется оттачивать. Потому, что скоро им будут дышать в спину те самые авторы-середняки, которых выдавила сеть.

Как и в любом кризисе, выигрывает третья сторона. Издательства. Думаю, к ним пойдет поток сильных авторов – как минимум, в числе новых, ранее не печатавшихся имен, появится больше достойных (помним, что они осваивали ремесло сами, и стали писать еще лучше, чтобы не прогнуться под машину). Вот эти ребята и пошатают слегка лавочку, на которой сейчас вальяжно развалились акулы пера.

Но не все так просто. Издательства тоже разделятся на два лагеря: крупные дома, которые продолжили работать с серьёзными писателями, не захотят разрывать с ними сотрудничество. Им придется запускать новые серии. Если успеют.

А могут не успеть. Потому что есть средние издательства, которые примут на себя поток авторов, покинувших сеть. Ведь не каждый середняк, который отказался конкурировать с примитивной литературой в сети, захочет повышать свое мастерство ради больших, диктующих правила издательских домов. Он может просто уйти на освободившийся сегмент рынка – например, в средние издательства, которые с радостью примут на себя нормальных, хоть и не блещущих талантами писателей. Такая готовность средних изд-в приять авторов – привлекательна. Поэтому середняки (даже если они быстро сделают себе имя с помощью машин) тоже будут смотреть в сторону бумаги.

В сети останутся те, кто не захочет развиваться. Они погибнут. Так же, как и среда, в которой они пустили корни. Сеть деградирует, это неизбежно. И хотя такое разделение приведёт к временному кризису, лет через десять наметившийся контур стабилизируется — и литература вновь станет собой. Возможно, мы вернем себе культуру настоящего текста. Пережив провал, хорошая литература кристаллизуется, окончательно вернет себе бумагу – и станет такой, какой была десятки лет назад.

Вывод прост. Читайте бумажные книги или, если привыкли к электронным, смотрите, выходили ли они тиражом. Ибо вскоре бумага станет единственным ориентиром приемлемого качества.

Ранее я обозначил столпы, на которых строился современный русский хоррор. Упомянул, что появляются новые темы, долго не характерные для отечественного жанра. Действительно, благодаря ним мы лучше постигаем природу кошмара. Однако это не значит, что жанр хоррора крепок. Говорить о его зрелости в России пока рано: традиции литературного ужаса у нас нет.

Традиция не возникает сама по себе. Её основа — преемственность, которой трудно обойтись без школы. Чтобы родилась школа, должно смениться несколько поколений авторов, работающих в одном направлении и опирающихся на схожие ориентиры. Эти ориентиры могут быть системой или личностью.

Исторически сложилось так, что системы хоррора в России не было. Поэтому стержнями жанра становились конкретные авторы. На ум приходят Гоголь, Булгаков. Но кроме них рядовой читатель больше никого не вспоминает (если вообще знаком с другими именами). Хотя также были: Сологуб, Андреев, Ремизов, А. Толстой. Этих писателей знают гораздо меньше. Между тем именно они написали одни из самых страшных русских произведений. Взять хотя бы «Семью вурдалаков» (А. Толстой) — жуткий рассказ, для многих страшнее "Вия". Или «Занофу» (А. Ремизов) — чуть ли не экзистенциальный хоррор, показывающий бессмысленность человеческого бытия в деревне. По глубине эти авторы не уступают, а в части ужаса превосходят более известных коллег.

Почему же запомнили Гоголя? Не потому, что он был первым. В ту же эпоху жил и Загоскин, подаривший нам «Вечера на Хопре», и Сомов, создавший «Киевских ведьм». Дело в том, что Гоголь сумел попасть в боль времени. Он использовал хоррор не как цель, а как приём для рассказа, важного публике. Мистика у него была не жанром, а способом подсветить нечто более зудящее в мозгу читателя (например, мелочную жизнь помещиков и столичных чиновников).

Поэтому одного имени недостаточно. Чтобы все пришли к созданию традиции, равняясь на условного «Гоголя», мало и современников, готовых идти по его стопам, ибо их таланта тоже не хватит. Нужна преемственность, которая держится на заимствовании — с опытом новаторства. Только так формируется традиция. Она требует времени, когда темы, образы и техника культивируются на протяжении нескольких поколений разными авторами — под разным углом.

Увы, русский хоррор развивался волнообразно. Он больше обновлялся, чем копировался. Хоррор-техника, едва оформившись как метод, сменялась новой модой — и теряла актуальность. В результате жанр не умирал, но и не креп — его держали на себе фигуры масштаба Гоголя и Булгакова.

Чтобы жанр стал традицией, такие фигуры должна (временно!) заменить школа. Школа — это не только сюжеты, которые отвечают на вопрос «о чем сейчас популярно». Но это также методы, принципы, инструменты, методология. Без методологии — нет системы. Без системы — нет традиции.

Благо, сегодня мы стоим на переломном этапе. Пока русский тёмный жанр не превращается в школу, но уже начал обрастать техниками. Происходит так не потому, что стало больше авторов, пишущих о страшном, и не потому, что читатели внезапно массово заинтересовались ужасами. Это результат грамотной работы платформ.

Запрос на пугающее был всегда — в той или иной форме. Но впервые появились площадки, которые не просто собирают тексты, а культивируют жанр. Они проводят конкурсы — регулярно. Некоторые из них уже фактически стали кузницей авторов. Те, кто проходит через конкурсное сито, получают критику на свои работы, публикуются и становятся жюри для следующей волны участвующих. Возникает горизонтальная связь: опыт, переданный через текст. Формируется возможность учиться — на примере чужих сильных работ.

Раньше так не получалось. Приходилось сравнивать несравнимое: Гоголя с Сологубом, Сологуба с А. Толстым. Но каждый из них писал о разном и, что важно, по-разному. Теперь мы способны выстроить «средний портрет» автора ужаса — с конкретными признаками и техниками. Этот подход может выстоять. Ведь конкурсы идут годами: ели один исчезнет — другой продержится. Так формируется отбор, который укрепляет наиболее сильные лит. площадки.

На наших глазах рождается способ формировать литературную когорту. Именно здесь показываются зачатки преемственности.

Мы на старте большого процесса.

Хоррор в России начинает превращаться в литературную традицию.

ВЫСКАЗАТЬСЯ В ОПРОСЕ

Что вы думаете о рождении русской хоррор-традиции? Ступайте по ссылке — и скажите, какая из проблем сегодня актуальна для жанра? Какой путь развития хоррора считаете продуктивным? Что укрепит к нему интерес массового читателя? Ответьте на вопросы

Спешите приобрести! Вы же хотели знать, что такое "страшно"!

Ждали, когда на экраны выйдет заграничный фильм ужасов. Искали кассеты с кино, которое не показывали на советских каналах. Задерживались ночью перед телевизором, чтобы посмотреть жуткий триллер, пока спят старшие. Собирались в видеосалонах у друзей, просматривая кровавый жутик. Вспоминая себя ребенком, чувствуете дрожь от фразы «Позовите Вия!»

А что, если «Вий» был не один? Может быть, страшные вещи находились всё время рядом с вами? Рассказывали ли родители про жуткое кино, снимаемое в России до американских ужасов? Смотрели ли старшие мрачные фильмы, когда сами были детьми? Просматривали ли ваши дедушки и бабушки? Мы знаем, что да! Но взрослые вам ни в чем не признавались, потому что было не принято!

Мы же расскажем! Сколько было поставлено «Виев»? По какой истории Гоголя был снят фильм, заслуживающий считаться предтечей жуткого «Звонка»? Каким был первый русский ужастик? Где впервые появились знакомые вам «пугалки» со звуком? Кто снимал русские ужасы ещё при Царе? Служил ли русский Кино-Страх интересам Революции? В каком из старых фильмов появилась кровь невинно убитых? И какими были мрачные фильмы, не сохранившиеся до наших дней. Обо всем этом – в книге, которую вы должны прочитать!

Мы расскажем обо всем этом — и даже больше!

Подробности — ниже.

ДОСТОИНСТВА КНИГИ:

Актуальность:

Наш труд нашёл отклик у читателей ещё на первом этапе создания Книги. С момента появления начальных, посвящённых литературе глав их прочло около семисот человек. Главы получили отклик и оценки писателей, благодаря которым материал стал еще более интересным, чем был в начале.

Простота:

Мы с коллегами подготовили такой формат Книги, который удовлетворит вашу личную читательскую потребность. Простое изложение, лёгкая для ориентации в тексте расстановка глав и возможность читать с любого места – всё это сделано для комфортного усвоения интереснейшего материала!

Лаконичность:

Разбор произведений, которые были созданы русскими писателями и режиссерами от начала классической литературы и зарождения кино. Анализ страшных рассказов как известных, так и мало знакомых вам представителей жанра. Явственно показанные связи жутких историй. Их разбор, сравнения и отличия друг от друга.

ГДЕ КУПИТЬ?

История страшного жанра в России открыта и доступна на ЛитРес.