Эта статья – дань должного уважения творчества профессора Джона Р. Р. Толкиена, которого знает весь читательский мир, и творческое наследие которого повлияло на развитие культуры и искусства в ХХ и ХХI в.в. Лично на меня оно наложило, как я сейчас понимаю уже, колоссальный отпечаток. Очень много незабываемых творческих моментов в моей жизни связано с литературным миром Толкиена.

В этой статье я постараюсь рассказать, как три произведения Толкиена – “Сильмариллион”, “Хоббит” и “Властелин Колец” – появились в моей жизни, как я относился к ним в период моего преклонения перед ними (детство и ранняя юность), и что я думаю о ним на данный момент с точки зрения сегодняшнего дня. Рассказывать я стану о них не в той последовательности, которая охарактеризована хронологией создания данных произведений и развития описываемых в них событий. Рассказывать о них я буду в той последовательности, согласно которой они были мною прочитаны.

Итак:

“ХОББИТ. ТУДА И ОБРАТНО” Джон Р. Р. Толкиен

С короткой сказочной строчки “Жил-был в норе под землёй хоббит” (пер. Н. Рахмановой) начинается БОЛЬШОЕ, ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОЕ И ВЕЛИКОЕ.

Несомненно, “Хоббит” уже можно назвать культурным явлением. Изначально предназначенная для детской аудитории, эта сказка давно вырвалась за рамки своего предназначения. Так получилось, что взрослой аудитории она теперь знакома гораздо больше.

В этом шедевре нет ни одного ляпа, ни одного огреха, ничего такого, что может быть лишним и ненужным. Это действительно профессиональное литературное произведение. Оно самобытное и целостное, оно вполне само по себе существует отдельно от предыдущего “Сильмариллиона” и последующего “Властелина Колец”. Просто диву даёшься, насколько талантливо написано! Мне больше не попадалось на глаза нечто подобное “Хоббиту”, даже просто написанное приблизительно на одном уровне. Такое сочиняется всего лишь один раз за всю историю литературы.

С этой книгой я познакомился, конечно, в детстве. Она часто бросалась мне на глаза во время моих блужданий в школьной библиотеки в поисках “чего-нибудь интересненького”. Я листал её и ставил обратно на полку. Беглый взгляд на страницы этого выдающегося опуса в ту пору моего литературного взросления не мог за что-либо зацепиться, чтобы я взял эту книжку. Моё воображение было в плену иных тем и сюжетов. Спустя года два я имел счастье лицезреть (не полностью, правда) знаменитую ленинградскую телепостановку “Хоббита”. Разумеется, после сего события книжка из школьной библиотеки была в моих руках. Я точно помню, что тогда прочитал только несколько интересных для меня фрагментов и эпизодов, а остальное просто пробежал глазами. Она мне показалась какой-то необычной “взрослой сказкой”. И я не помню, какие испытал ощущения, ознакомившись с её текстом. Полностью (каждую букву и каждое слово) я прочитал “Хоббита” то ли в пятнадцать лет, то ли в шестнадцать – уже и не помню. Но помню, как я сказал себе тогда, что это лучшая литературная сказка на свете (сказал я это – ясное дело – в порывах восторга, ибо понимаю, что не бывает книги №1 в каком-либо жанре).

В “Хоббите” налицо все признаки “уютного британского” очарования, она пронизана характерным “британизмом”, которое остро ощущаешь, например, при чтение таких произведений, как цикл рассказов Конан Дойля о Шерлоке Холмсе. Мистер Бильбо Беггинс предстаёт в образе типичного британского обывателя, который говорит и действует в соответствующей манере. Трусливый безобидный увалень, гостеприимный и тактичный, с хорошей репутацией и примерной родословной, оказывается с первых страниц втянутым в рискованные приключения и лишения, которые он до этого так благополучно избегал. Да ещё и с какой компанией – с шайкой шумных беспардонных гномов и проказливым волшебником, от которого одни беспокойства и неприятности! Примерный обыватель и член общества мирных потребителей оказался вырванным из привычного мира, гдё всё так размеренно и не вызывает сомнений, и брошен в пекло событий, будучи абсолютно к ним неготовым. В лице мистера Бэггинса воплотились черты соотечественников и современников покойного профессора. Конечно, любой из них, очутившись на месте Бильбо, уже после встречи с тремя троллями послал бы всё к чёрту и попытался вернуться домой. Ведь максимум на что был способен британский обыватель – совершить вояж по Темзе втроём в одной лодке, не считая собаки. Но толкиеновский “британский обыватель” начинён немного большим героизмом: после передышки в гостях у эльфов в Последнем Приюте мистер Бэггинс опять пускается в небывалые для него приключения. В конце-концов профессор сделал своего обывателя героем, который начинает каждый раз выручать из беды своих компаньонов, хотя по идее они должны быть гораздо опытнее трусливого домоседа по части избегания каких-либо неприятностей в пути. Но всё складывается наоборот, Толкиен любит, всё-таки, своих современников и соотечественников, он верит, что они способны на гораздо большее, чем просто курить трубку и пускать колечки, сидя на крылечке своего дома после сытного приёма пищи. Поэтому мистер Бэггинс совершает чудеса храбрости и показывает примеры самоотверженности и ловкости. Маленький домашний, но удаленький, герой. Конечно, я своими вышеизложенными наблюдениями вовсе не хочу исказить настоящий смысл этой блистательной сказки. Поэтому прошу читателей этого моего отзыва не относиться так серьёзно к этим словам.

Дорогой профессор Джон Р. Р. Толкиен, позвольте обратиться к вам, сейчас почивающему на небесах! Вы создали сказочный мир, который вам больше не принадлежит, как автору. Для очень большого количества читателей этот мир – не плод авторской фантазии отдельного одного человека. Это давно уже самостоятельная творческая реальность – для многих-многих-многих людей. Этот бывший ваш мир уже порождает другие миры! Дорогой профессор, вы сделали великое дело!

“ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ” Дж. Р. Р. Толкиен

Честно говоря, не хотел я писать отзыв к этому произведению. Вернее, пытался ЗАСТАВИТЬ себя не хотеть писать отзыв. Я понимал, что не смогу изложить в словах всю свою любовь к этому шедевру. Однако, любовь оказалась сильнее меня.

Магия этого произведения необыкновенной силы. В данном жанре ни один опус не достигнул той вершины, на которой в гордом одиночестве восседает “Властелин Колец”. Помнится, Гэндальф сказал Саруману примерно такие слова: “У Кольца может быть только один хозяин. А Саурон ни с кем делиться властью не станет”. Применительно к данному произведению можно вынести такой вердикт: “Властелин Колец” – это книга ЕДИНСТВЕННАЯ в своём роде, и она может быть только одна такой. Сосчитать, сколько было написано под её влиянием других книг – задача практически неразрешимая. И этот факт свидетельствует достаточно о многом, и в первую очередь – об истинной исключительности и истинном творческом величии.

Я очень хорошо помню, при каких обстоятельствах это словосочетание – Властелин Колец – вошло в мою читательскую жизнь. Впервые это словосочетание я встретил на последних страницах повести “Хоббит. Туда и обратно”. После строчек “Ну и прекрасно! — засмеялся Бильбо. — Зато у меня отличный табачок! — И протянул волшебнику табакерку” (пер. Н. Рахмановой) на следующей станице следовало редакторское обращение к читателям, что о продолжении приключений героев данной повести можно прочитать в книге “Властелин Колец”. Как это название пронзило меня тогда! Мне тогда было десять лет (или девять? не помню точно) и я очень редко встречал подобные потрясающие названия. И очень хорошо помню, какое ощущение безнадёжности и обреченности я испытал тогда. Почему-то что-то внутри меня дало мне понять, что книгу с таким названием я увижу довольно не скоро. Однако, в реальности первый том сей эпопеи ждал меня на соседней полке – “немного сокращенный перевод” издательства “Детская литература” 1982 года, перевод Муравьёва и Кистяковского. Так, как книга называлась “Хранители”, то я довольно долгое время ходил мимо неё с равнодушным видом – я не понимал, что это и есть “продолжение приключений” героев повести “Хоббит”. Тем более, вид у неё был невзрачный и довольно непривлекательный, уже этим обстоятельством она меня от себя отталкивала. Спустя два года я совершенно случайно взял её в руки и полистал со скуки ради. Меня громом по башке шарахнуло. Да это же то самое, что я и не чаял встретить! А оно, оказывается, всё это время было у меня под носом! Конечно, я сразу попытался начать читать, и… Честно говоря, первые страницы меня здорово озадачили, я пришёл в недоумение, я не понял, что читаю, это был далеко не “Хоббит”, это даже не было продолжением сей сказочной повести, это было что-то совершенно другое и незнакомое для меня. Вот так с разбегу я не смог осилить этот “немного сокращенный перевод”, я потерпел фиаско, я начал читать фрагментами и обрывками, читать как мог в те детские мои годы. Год спустя я добывал два первых тома с тем же самым переводом, но уже полным. Третий том я заполучил намного позже. Но хватит уже обо мне, любимом, пора переходить, собственно, к самому отзыву.

Я присоединяюсь к мнению тех читателей, которые считают сие произведение покойного профессора в первую очередь эпосом. К жанру фэнтази он имеет отношение посредственное, к жанру фэнтази его можно отнести только из-за того, что само это произведение очень сильно повлияло на развитие жанра фэнтази. Толкиен был вдохновлён целым рядом уже известных эпосов — «Сага о Хервер», «Сага о Вёльсунгах», «Беовульф», «Артуровский» цикл, «Калевала», древнефранкский эпос о Роланде, «Старшая Эдда» и др. — и писал, конечно, новый эпос, свой эпос. Это была серьёзная работа, нелёгкая задача, с которой он, несомненно, справился на отлично. И посему читательский мир должен торжествовать и быть рад появлению этого прекрасного образца мировой литературы.

Во многом текст данного произведения своей исключительностью и оригинальность обязан, как ни странно, толкиеновскому перфекционизму. Эта особенность авторского характера привнесла в сие творение особый дух, он чувствуется на протяжении всего чтения. Угадывается некая доля пассеизма, это тоже в определённой мере задаёт тон всему повествованию – чувство, что “времена легенд и очарования” уходят, уступая место чего-то новому, более близкого к “настоящему”.

У Толкиена чётко, казалось бы, чётко проведены границы, читателю ясно даётся понять, что Свет – это Свет, а Тьма – это Тьма. Тем не менее, автор показывает, как многим его героям и персонажем не так лёгко даётся выбрать ту или иную сторону. Есть персонажи кристально чистые, устойчивые по своей сущности, они никогда не изменяются и не могут переметнуться. Но есть такие, которым свойственно сомневаться и искушаться, свойственно падение и переменчивость. Некоторые герои переживают особенные нравственные “мучения” – на примере, допустим, Горлума. Этот персонаж получился у Толкиена чуть ли не удачнее всех других, на мой взгляд. Яркий психологический образ, невыразимо мучительная нравственная борьба!

Некоторые сюжетные ходы и повороты меня удивили и поразили. Например, я совсем не ожидал, что Гэндальф окажется жив, после своей схватки в пещерах Мории с Балрогом и последующим падением в бездну. Никак не мог представить, что после победы над Врагом Фродо и его друзьям придётся наводить порядок в Хоббитании и разбираться с Саруманом. А эпизод с уничтожением Кольца – вот это была новость всем новостям! То есть, я понимал, что Кольцо уничтожат, но вот таким образом, как то написано автором – даже помыслить не мог. В общем, говорит всё это о том, что данное произведение читать не скучно (как кажется многим), обладает непредсказуемостью и интригой, и, разумеется, заключает в себе большой смысл – без нравственной борьбы, без работы над самим собой, без духовой победы невозможна победа над Злом, в целом. Толкиен постарался исключить все ссылки на “религию”, но христианские взгляды автора угадываются без особых на то стараний. Произведение пронизано верой в торжество Добра и Светлых Сил, в неизбежность этой истины и правды.

“СИЛЬМАРИЛЛИОН” Дж. Р. Р. Толкиен

Очень долгое время в детстве и ранней юности это была для меня книга-загадка. Заполучить её в свои руки было моей заветной мечтой. Я балдел только от одного её названия! Сильмариллион… Мне казалось, что лучше придумать невозможно.

Мне это произведение представлялось некой волшебной книгой, книгой всех книг, каким-то книжным совершенством, невероятной текстовой конструкцией. А то как же?! Книга, которая содержит в самой себе то, что было до “Хоббита” и “Властелина Колец”, просто обязана быть совершенно необыкновенным и невиданным доселе опусом. Я так думал в детстве, и поэтому имел право на подобные фантазии.

День, когда я купил сие сочинение покойного профессора – один из счастливых дней моих первых двадцати лет жизни. В тот день я сопровождал маму на рынок, мы проходили мимо книжного магазинчика (в моём родном городишке их было всего два), и на всякий случай я решил в него заглянуть. Мама очень боялась ходить со мной в книжные магазины, я почти всегда начинал требовать купить какую-нибудь книжку и устраивал безобразные сцены, если мне отказывали. Поэтому она предпочитала меня ждать снаружи. Так вышло и в тот день. Мама осталась стоять около витрины, а я вплыл-вошёл в привычное и столь близкое моему сердцу пространство. И увидел на прилавке новые завезённые книжки, к которым бросился я столь стремительно и поспешно, а потом с жадным любопытством начал их изучать. Сначала я глазам своим не поверил, я подумал, что вижу мираж. Но нет, одна из новых книг называлась “Сильмариллион”, она не исчезала, не таяла в руках, была реальной и осязаемой. Издательство какое-то азербайджанское, напечатана в Баку, но, конечно, на русском языке. Я глянул на последнюю страницу. Цена была нарисована карандашом, и эта цена была запредельная. И всего один экземпляр. Я понял, что не имею право упустить её. С дикой решительностью я выскочил на улицу и принялся уговаривать маму купить мне этот шедевр. Не знаю, в чём тут была причина, но мама почему-то быстро сдалась и согласилась. Но после похода на рынок, ибо на руках в данный момент у неё не было и половины той суммы, которая требовалась для покупки “Сильмариллиона”. Я забежал обратно в магазин и попросил продавщицу убрать с прилавка книгу моей мечты и спрятать, дав клятву, что я куплю её в течение полдня. Она пообещала мне. Мне этого было мало, я настоял, нет, я заставил продавщицу на моих глазах убрать книгу. Я боялся, что за эти полдня её кто-нибудь купит, и я останусь в пролёте. Но пойти с матерью на рынок я уже не мог, мысли мои метались, я не соображал, не понимал, что происходило вокруг меня. И меня мучила мысль, что полдня книга не простоит, каким-то образом её купят или она исчезнет. Я смог умолить маму разрешить мне взять из семейного денежного тайника необходимую сумму. Я побежал домой, денег на такси и маршрутку не было. Я никогда в жизни так не бегал, даже в школе на экзаменах по физкультуре. Наша квартира была на окраине города, а книжный магазин в центре. Это был самый настоящий марафонский пробег, я испортил обувь и заработал огромные мозоли на ногах, которые на следующий день полопались, после чего я несколько дней испытывал невыразимые страдания. Но я добился своего! Заветный шедевр попал в мои руки! Конечно, вредная продавщица обманула меня. Когда я ворвался в магазин, задыхаясь от бега, то обнаружил, что “Сильмариллион” лежит на прилавке на самом видном месте. Первым делом я мысленно обматерил продавщицу, а вторым – поблагодарил Провидение за то, что никто не купил книгу в течении этого получаса.

Уф! Книга всех времён и народов (как на тот момент полагал я) была в моих трясущихся руках. Я стал читать её сразу же, прямо во время пути домой. Пару раз я чуть не угодил в открытые канализационные люки. Вот такой я был одержимый и сумасшедший мальчик.

Разумеется, спустя несколько дней, очарования заметно поубавилось, “Сильмариллион” из суперкниги превратился просто в книгу, но хорошую. Я увидел, что ничего сверхъестественного в ней нет, чем-то она напоминала сборник легенд и мифов. Вроде древнегреческих. Каждая глава вполне тянула на целый роман. Множество событий на протяжении нескольких тысяч лет с огромным количеством героев и персонажей. Всё сжато, всё в виде пересказа. Это не совсем художественная литература. Мне стало понятно, почему издатели долгое время шарахались от неё, а напечатали, когда “Властелин Колец” сорвал первые восторженные отзывы. Читать и насладиться “Сильмариллионом” в состоянии только истинный поклонник творческого наследия покойного профессора. Это чтение не для всех, но для истинных ценителей данного жанра – фольклора, эпосов, преданий и т. д. Даже для персонажей-обывателей из “Властелина Колец” (например, для хоббитов, жителей Пригорья, людей из Гондора и Рохана) “Сильмариллион” покажется букетом легенд, сказок и мифов.

Какие же разные произведения в одном цикле! Как же сильно они отличаются друг от друга – “Сильмариллион”, “Хоббит” и “Властелин Колец”. Какое литературное мастерство! Нет, уважаемый профессор Дж. Р. Р. Толкиен был, всё-таки, гением.

ЭПИЛОГ.

У меня, на данный момент (к несчастью) уже взрослого человека, есть почему-то мечты. Я их называю детскими. Одна из них – заново пережить счастливые моменты знакомства с миром Средиземья, заново пережить те ощущения и вовлечённость в сюжетно-пространственную ткань толкиеновского повествования, опять переплыть море радости, восторга и интереса. Эта мечта никогда не сбудется. Но мне не грустно от этого. Ведь так устроена наш жизнь – ничего дважды не случается. Поэтому необходимо наслаждаться моментом на полную катушку.

В данной статье я горю желанием поделиться с читателями некоторыми своими небольшими обзорами на три киноповести Григория Горина и две пьесы Евгения Шварца, которые были экранизированы Марком Захаровым. Эти произведения и сами фильмы очень любимы мною, я нередко пересматриваю их, постоянно открывая для себя некоторые моменты, которые ранее как-то проскользнули мимо моего внимания. Бесценное драматургическое наследие нашло своё воплощение и место в истории киноискусства.

Итак, начнём по порядку:

“ТОТ САМЫЙ МЮНГАУЗЕН” Григорий ГОРИН

Это повествование о том, что такое на самом деле ложь и как люди выдают её за правду. К большому сожалению, нужно отметить, что для очень большого количества людей привычным делом является предательство, лукавство, измена, человекоугодничество, притворство, нажива, корысть, жадность и властолюбие. Очень много усилий затрачивается на то, чтобы эти вышеуказанные пороки рода человеческого были нормой нашей жизни, неким неизбежным порядком нашего существования, с которым необходимо мириться, дабы не выпасть из общего ритма жизни. Таким образом, появляется некая “правда”, которая всех устраивает, ибо ею можно оправдать множество мерзких и неблаговидных поступков, на которые горазды практически все представители рода человеческого. Такая “правда” очень удобна, она всегда найдёт компромисс с безнравственностью и аморальностью. Эта “правда” устроена таким образом, что нет необходимости даже врать и лгать. А вот барон Мюнхгаузен против такой “правды”, он старается жить вопреки этой “правде”. И вот ведь парадоксальная ирония жизни! Получается, что если кто-то своими словами и образом жизни показывает, что эта “правда” на самом деле не является правдой, как таковой, то он кто? При таком раскладе получается, что он – лжец, врун и враль. Невероятно, но… так выходит на самом деле, когда отрицательные явления жизни возводишь в ранг нормы.

Барон Мюнхгаузен вызывает возмущение в кругу своих современников-обывателей своим образом жизни и фантазиями. Узость мышления окружающих его людей не даёт им рассмотреть в безобидных на первый взгляд чудачествах барона сатиру на обыденность и привычный уклад жизни, на наличие во всём этом конформизма и примирения с пороками, на закрытие глаз на вопиющую неправду, которая царит безраздельно повсюду и везде. Более того, на благородного и смелого человека развёрнута кампания, с целью обвинить его в сумасшествии, признать его недееспособным, а затем взять над ним опеку, что означает – контролирования его имущества и состояния. Вскоре общественное мнение присоединяется к этой травле. Барон загнан в угол, он уступает давлению со стороны обывателей, он готов признать неправду правдою, он отказывается от самого себя ради любимой женщины. Он теперь должен жить, как все. Но это не приносит ему счастья. Любимая женщина не в силах видеть его в роли обывателя и уходит от него.

Во второй части этого блистательного произведения показано то, что очень часто случается в истории рода человеческого – создание посмертного ореола личности, которая при жизни доставляла обществу некоторые неудобство. Причём, активно участвуют в этой культивации враги и недоброжелатели барона Мюнхгаузена. Разумеется, чтобы на её фоне извлечь материальную выгоду. Вспомним же, люди, что в реальности это не раз проделывалось в нашем дивном-дивном мире! Пётр Великий признан великим государственным деятелем и реформатором после смерти, при жизни его методы правления доставляли массу неудобств современникам, а с церковных амвонов о нём неграмотному православному народу возглашали, как о Антихристе. Пушкин и Лермонтов получили признание и благодарность от общественности после смерти, при жизни их травили, запрещали и ссылали. Да можно вспоминать сколько угодно! В этом с особым цинизмом сознаются даже сами делатели лживой “правды” баронесса Якобина фон Мюнхгаузен: “Такова судьба всех великих людей: современники их не понимают!” и её любовник Рамкопф: “Мы были искренни в своих заблуждениях. Время открыло нам глаза! ”

Мне очень нравится, как заканчивается это произведение. Когда судебное разбирательство по делу “о воскресшем бароне Мюнхгаузене” и последующей судебной экспертизе обернулось фарсом, нашего благородного и смелого героя попытались в него втянуть, в очередной раз доказывая как в правду можно облечь настоящую ложь. Но герой отказался играть по таким правилам жизни. Он заявляет сборищу посредственных обывателей и потребителей, как они ему все надоели. И начал подниматься по верёвочной лестнице вверх. Любой мыслящий человек просто обязан подниматься. Над самим собой и над серостью.

“ФОРМУЛА ЛЮБВИ” Григорий ГОРИН

Удивляешь порой иногда людям! Порой они думают, что всё подвластно им, что всё можно измерить, взвесить, просчитать и употребить на свои нужды столько, сколько надобно, и тогда, когда захочешь. Человек ослеплён самим собой, своим жалким величием и своими жалкими способностями, очень редко до него доходит, что на самом деле он о себе ничего ещё толком не знает и мир вокруг него всё так же загадочен и мало изучен. Эти минуты прозрения бесценны, но и они нисколько не добавляют человеку могущества, а лишь осознание своей беспомощности.

Великий авантюрист, убеждённый в своей исключительности, прагматик с чёрствым сердцем, всю жизнь облапошивающий доверчивых современников-простаков, бьётся над неразрешимой задачей, которая заключается в составлении формулы любви. Он убеждён, что ко всем тайнам мироздания можно подобрать свой ключ. Он понимает, на какую вершину всемогущества взнесёт его это знание. Всё человечество будет в его руках, он станет управлять его страстями и чувствами, всё покорится его воле. Но – увы… “Маг” Калиостро бессилен перед этой задачей, он терпит крах. Нет, любовь действительно подчиняется неким законам, но это не законы физической материи, формула любви очень проста и всегда разная, для каждого влюблённого она одна в своём роде.

В целом, мне понравилась эта киноповесть Горина, но, как мне кажется, ей немного недостаёт подробного раскрытия заданной темы. Ведь тема-то очень интересная!

“ДОМ КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ СВИФТ” Григорий ГОРИН

Разумеется, эта киноповесть — не есть биографический очерк о последних днях великого сатирика и общественного деятеля Джонатана Свифта. И сам Свифт в этом произведении не совсем тот Свифт, который существовал в действительности. Впрочем, вдумчивый читатель поймёт, что его задача – вовсе не в том, чтобы подмечать исторические неточности и заниматься сравнениями. Его задача – совершить путешествие наподобие того, которое совершил его главный литературный герой — Гулливер. Хотя, путешествия Гулливера только с виду казались необычными – путешествия в неведомые края, населёнными фантастическими существами. На самом деле это экскурс по нашему обычному человеческому миру, в котором люди были представлены в виде лилипутов и великанов, йеху и гуигнгнмов, и прочих причудливых персонажей – в зависимости, кто как жил и к чему стремится.

Мне очень нравится образ Свифта в данном опусе. Как выражен этот образ?

1) Он молчит, ибо устал от человеческой речи, которая очень часто служит не для передачи информации, а для её искажения. Свифт устал слышать лживые голоса и отвечать на эти голоса. Он предпочитает довольствоваться мыслями собеседников и хочет, чтобы собеседники слышали его мысли – ведь мысли очень трудно заставить врать.

2) Он носит повязку на глазах. Но не потому, что слеп. В данном случае – слепы люди вокруг него, слепо общество, аудитория, к которой пытается обратиться Свифт. Но аудитории Свифт неудобен, он критикует и язвит, он действует, на больное пороками современное ему общество, как горькая пилюля. Больное общество пытается подсластить горькую пилюлю или же выплюнуть её.

3) Он способен на чудачества, он говорит с обществом на языке шутов и юродивых. Чего стоит его “смерть”, которую он разыгрывает на публике, как спектакль? Что пытается сказать Свифт? То, что будучи ещё живым человеком, духом он умер, живя в таком человеческом обществе.

4) Свифт под присмотром Опекунского совета. Это тоже спектакль, только его разыгрывает не только Свифт, но и общество тоже. Всем выгодно рассматривать Свифта роли душевнобольного, близкого к безумию. А раз так, то пусть пишет то, что писать запрещено. Безумцу это простительно, а для вменяемого человека – опасно.

Мотивы личного характера в сменяющихся образах двух женщин, с которым был связан Свифт практически на протяжении всей своей жизни – Стеллы и Ванессы – привносят в это произведение особый трагический оттенок. Это было испытание для него, и очень непростое.

В общем… оценка тут может быть только одна. Круглая десяточка!

“ДРАКОН” Евгений Шварц

С этим сюжетом моё первое знакомство состоялось, конечно, в его киновоплощении (я имею ввиду, фильм Марка Захарова “Убить дракона”). Поэтому меня так и подмывает написать не рецензию, а сравнительный анализ пьесы Шварца и фильма Захарова. Но так поступать неверно, ведь это должен быть отзыв на пьесу. Однако, пару слов, всё-таки, скажу. Фильм мне понравился больше, чем пьеса, во много раз больше. Но в пьесе Ланцелот больше похож на героя и рыцаря, чем в фильме. И Дракон из пьесы намного, разумеется, уступает Дракону из фильма.

Текст пьесы и сама её постановка (будь то на театральных подмостках или на съёмочной площадке) – на мой взгляд, это две разные вещи. Постановка может очень сильно понравиться, благодаря работе режиссёра и игре актёров, а вот текст отдельно – в бумажном варианте, например – может оставить читателя равнодушным. Тексты пьес Евгения Шварца, несомненно, обладают литературными достоинствами, но не настолько, насколько хотелось бы. Но это моё личное мнение, не надо это расценивать как охаивание творчества признанного советского драматурга (если честно, я не специалист в области драматургии, я знаю только одну пьесу, которую можно назвать литературным шедевром – “Жиды города Питера” братьев Стругацких).

Тема очень серьёзная. Герою приходится спасать обывателей. А вы думаете, кто составляет большую часть человеческого общества? Это большинство привыкло думать, что жизнь под власть дракона вполне терпима, и особо беспокоиться не о чем: везде несправедливость, от жестокости и притеснений никуда не денешься, так устроена жизнь, лишь бы не стало хуже. Поэтому вызов Ланцелота дракону не вызывает восторга и воодушевления среди таких обывателей. Им трудно поверить, что дракона можно убить, но разозлить – запросто. А разозлённый дракон хуже дракона, который видит, что внушает всем страх, а этот страх вызывает покорность со стороны обывателей. Вследствие чего, обыватели и не горят желанием, чтобы герой их спас, они не знают, что такое свобода, как жить без дракона. Более того, обыватели привыкли думать о том, что свободы, как таковой, не бывает: рабство существует в любой форме, поэтому хозяина и господина лучше не злить. С кем имеет дело Ланцелот, кого он спасает? Он спасает людей, которые, лишившись одного тирана, без особого принуждения подпадают под власть другого деспота. Итак, резюме: вызволять рабов из рабства – это не только разрубать их оковы. Внутри себя рабы должны быть перестать рабами. Ведь самое рабское рабство протекает на другом уровне – на нравственном и моральном. Освободить людей от “настоящих тиранов и господ” – пороков и грехов – Ланцелоту такая задача не по плечу.

“ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО” Евгений Шварц

На это произведение мне очень трудно писать отзыв. Перед глазами замечательный одноименный фильм Марка Захарова, а отзыв должен быть на рецензию. Однако, попробуем.

Ах, сколько было (и будет ещё) написано о любви! Эта тема самая плодотворная на свете. Кто только не подвизался на ней! Кто и как только не истолковывал её и не выражал своего восхищения перед ней!

О какой любви говорится в пьесе Шварца? О светлом и сильном чувстве. И автор отнёсся серьёзно к тому, чтобы описать это чувство. Он показал поэтапно некую эволюцию этого чувства. Эта любовь возникла, как мгновенная обоюдная симпатия, чистая и незамутнённая, и очень искренняя. Но Принцесса и Медведь – люди очень молодые и очень неопытные. Столкнулись они с этим великим чувством в первый раз. И первое же испытание на некоторое время разделило влюблённых.

Волшебник укорял Медведя и назвал его трусом. За что? Разве за то, что он не хотел на глазах любимой девушки превратиться обратно в дикого зверя? Нет. Трусом Волшебник назвал Медведя за его недостаточную веру в великую силу любви. Тот же самый недостаток веры помешал апостолу Петру пройтись пешком по водной глади Геннисаретского озера, а потом позднее заставил его трижды отречься от Христа. Если рассуждать ещё глобальней, этот же недостаток – корень всех зол, всех мировых проблем. Пусть это возможно вызовет ироничную улыбку у читателей моего отзыва, но я не откажусь от моих слов.

Сказка закончилась хорошо, сказался авторский оптимизм. Медведь настолько укрепился в силе своей любви, что смог-таки прорваться к Принцессе, несмотря на все чинимые Волшебником ему препятствия. А Принцесса дождалась-таки его, не умерла (не вышла замуж за другого, как часто происходит то в реальной жизни). Ведь на самом деле в действительности не всегда такие истории заканчиваются хорошо, а если и заканчиваются иногда вот так, то, как правило, различные последствия не заставят себя ждать. Поэтому… “Любите, любите друг друга… не остывайте, не отступайте – и вы будете так счастливы, что это просто чудо!” – таково завещание великого Шварца. И я к нему присоединяюсь.

Вот, был в Доме Книги на Невском, глядел на книжные полки в отделе научной фантастики и фэнтази, заполненные по большому счёту отборной и примитивной макулатурой. Жанр «фэнтази»… как же тебя легко низвести до низкосортного чтива и преподнести читателю в остывшем, постном и невкусном виде. Особенно это так удаётся нашим русскоязычным авторам. И серьёзный вклад в это низведение вносят такие «фэнтезические патриархи», как, например, Ник Перумов.

Из всего отечественного фэнтази на меня настоящее читательское впечатление произвела тетралогия «Тропа» Юрия Брайдера и Николая Чадовича. Есть, правда, ещё две книжки («Дорогой товарищ король» и «Там, где нас нет» Михаила Успенского), но они не на одном стилистическом уровне с «Тропой».

В «Тропе» сразу бросается в глаза то, что первая часть «Евангелие от Тимофея» сильно отличается от трёх последующих: «Клинки Максаров», «Бастионы Дита» и «Губитель Максаров». Первая часть совсем другая, в ней поставлены иные тематические задачи, она стоит обособленно от остальных трёх, это совершенно самостоятельное и отдельное произведение и её связывают с последующими тремя частями лишь несколько последних страниц. Мне кажется, авторы сначала и не думали ни о каких-либо продолжениях, они писали «Евангелие от Тимофея» как законченную повесть с твёрдой точкой в конце. Скорее всего, это потом они дополнили эту повесть теми несколькими страницами, чтобы главного героя повести «плавно» переместить во вторую часть — «Клинки Максаров». И, по-моему, зря. «Евангелие от Тимофея» прекрасно выглядело бы как отдельное самостоятельное произведение, а тетралогия ничуть не пострадала бы, превратившись в трилогию. Но… авторы посчитали иначе. Разумеется, им, наверное, тогда было виднее.

«Тропа» — один из лучших образцов русскоязычного фэнтази, достойна особого внимания и многократного прочтения. И весьма прискорбен тот факт, что последующая за «Тропой» трилогия о ватажниках из Талашевска, а потом две повести «Злой котёл» и «Хозяева Острога» никак невозможно поставить в один ряд с «Тропой», ибо единственное, что им светит – те самые книжные полки, заполненные отборной и примитивной макулатурой. Увы! – талант имеет свои границы, а вдохновение способно покинуть автора. А, может, дело не в таланте и вовсе не во вдохновении, а в обязательствах, указанных в контракте с издательством. Это тоже может послужить весомым объяснением низкого качества последующих за «Тропой» произведений.

Но позвольте мне предоставить вам свой читательский разбор каждой книги этого цикла:

“ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ТИМОФЕЯ” Юрий Брайдер и Николай Чадович

Я очень хорошо помню этот томик. На обложке – обезьяноподобное существо на выступе под сенью ветвяка занебника, а в просторах бескрайней Прорвы парит косокрыл. И название — “КЛИНКИ МАКСАРОВ”. Мне тогда было пятнадцать лет, я жил в ту пору на окраине Вселенной, на помойке цивилизованного мира, а до этих краёв книжные новинки доходили крайне редко. Разумеется, я в эту книжку втюрился. Я задался целью купить её. Цена была непомерной, мать отказалась выкладывать за неё такую сумму. Я где-то подзаработал немного и добился своего – не сразу, но книга стала моей. Конечно, я испытал разочарование, я ждал от неё большего, немного другого. Я тогда был одержим знаменитым янтарным сериалом Желязны, в любом произведении в жанре фэнтази я искал что-то эмберское.

В этом томике были два романа из цикла “ТРОПА” – “Евангелие от Тимофея” и “Клинки максаров”. Я добросовестно начал читать первый роман. Он мне сразу не пришёлся по душе, в нём я не увидел ничего фэнтазического. Я тогда прочитал начало, потом полистал середину и стал читать конец. Именно две последние страницы мне и нравились в этом романе – когда болотник Шатун, ставший Всевидящим Отче, напутствует главного героя, которого высшие неведомые силы – Незримые и Фениксы – отправляют на Тропу – загадочный мир, вбирающий в себя частички всех существующих миров.

Когда мне стукнуло семнадцать лет и я начал увлекаться рок-музыкой, я стал “врубаться” в произведения братьев Стругацких и Рэя Брэдбери. “Евангелие…” неожиданно подняло свой престиж в моих глазах, я понял, что это – выдающееся произведения постсоветского периода. Я начал его перечитывать и зачитывать до дыр, восхищаясь, как авторы мастерски вписали в параллельный фантастический мир реалии человеческой жизни — то, что окружает вокруг и присутствует одновременно внутри нас, но по своему нравственному несовершенству и глубокому невежеству мы этого не хотим замечать. Нельзя отрицать того, что в данном романе можно усмотреть критику против идеологии и быта советского времени. Ведь Брайдер и Чадович родились и выросли в эпоху СССР, другого мира они не знали, и описывали недостатки человеческого общества сквозь призму недостатков советского общества. Это было характерной особенностью почти всех советских писателей, которые в своих фантастических произведениях пытались донести до читателей слова о настоящих и главных истинах нашей жизни.

Я с трудом могу отнести “Евангелие…” к жанру фэнтази. Современное название для данного направления – “попаданцы”. Но к огромному обилию всевозможных опусов, которые в издательской среде и на разговорном писательском жаргоне все, кому не лень, относят к этому направлению, этот роман не имеет никакого отношения. Его ценность и несомненные достоинства превосходят само это направление. С жанром фэнтази “Евангелие от Тимофея” роднит наличие в нём как раз-таки тех двух последних страниц, которые мне так нравились в юности. Мне кажется, изначально этих двух страниц не было, их авторы приписали позже. Мне кажется, что “Евангелие от Тимофея” писался, как роман без всякого продолжения – видно по тематике и сюжету. Это уже потом авторы связали его с идейным замыслом Тропы, и, естественно, вставили эти две страницы, дабы сюжетно связать с остальными романами всего цикла. Это моё предположение.

“Евангелие от Тимофея” очень не похож на своих “потомков” – на романы “Клинки максаров”, “Бастионы Дита” и “Губитель максаров”. И уж тем более не похож на “Злой котёл” и “Хозяева Острога”. И совсем никак не может быть связан с трилогией о ватажниках из Талашевска. “Евангелие от Тимофея” у меня на отдельном месте, я его рассматриваю как один роман без продолжения. Если бы была моя воля, я выставил бы этому шедевру десять “десяток”!

“КЛИНКИ МАКСАРОВ” Юрий Брайдер и Николай Чадович

В ходе чтения у меня сложилось впечатление, что именно с этого романа начинается цикл “Тропа” – путешествие человека по удивительному и многообразному миру, вбирающего в себя частицы всех существующих миров, в поисках Изначального мира – этакого эквивалента земного эдемского сада. Первый роман этого цикла – “Евангелие от Тимофея” – произведение само по себе самостоятельное, со своей идейной основой, очень сильно, на мой взгляд, отличающейся от сюжетной фабулы всего цикла. “Евангелие от Тимофея” – это, скорее всего “мягкая” фантастика социального характера, фэнтази в этом блистательном опусе почти нет.

Если оставить “Евангелие от Тимофея” в стороне от всех остальных романов “Тропы”, то “Клинки максаров” мне кажется самым удачным и получившимся произведением данного цикла. Невозможно придраться к чему-либо, авторы постарались на славу, из под их пера вышло одно из лучших произведений отечественного фэнтази. Оно заметно выделяется из общего хлама фэнтезической беллетристики, в нём есть содержательность. Я на дух не переношу книг, где только одно действие, которые напичканы героями разных мастей, без устали калечащих и убивающих друг-друга – холодным, горячим, жидким или ещё каким-либо видом оружия (в том числе, и всякими магическими способами). Помимо действий (приключений, схваток и постельных сцен) должны быть РАЗМЫШЛЕНИЯ. У персонажей должны быть мозги (а не просто одна верёвочка внутри черепной коробки от одного уха к другому), должно быть мировоззрение, персонажи должны быть личностями, которые переживают и любят, страдают и ненавидят. Помимо действий в книге должно быть столкновение идей, хотя бы подобие этого. Вот в романе “Клинки максаров” это в полной мере выражено: с одной стороны – человеческое мировоззрение главного героя, гуманистическое, с набором понятий о добре и зле, справедливости и высшей цели — а с другой стороны – мировоззрение максаров, зиждущееся на жестокости, изуверстве, вседозволенности, извращениях… В этом отношении очень показателен диалог Артёма и старого максара Адракса во второй части романа. Он раскрывает во всей красе тот мир, в который занесло главного героя и в котором он теперь должен выжить.

В общем – шедевр! На все сто!

“БАСТИОНЫ ДИТА” Юрий Брайдер и Николай Чадович

Этот роман я прочитал спустя лет восемь после первого знакомства с двумя первыми – “Евангелие от Тимофея” и “Клинки максаров”. Первые два были в одной книжке, купленной мной в ранней юности, а вот “Бастионы Дита” и остальные последующие опусы цикла мне пришлось читать уже в электронном виде, когда у меня появился компьютер. Ибо в моём упадочном городишке, расположенном на обочине человеческой цивилизации, к тому времени закрыли два единственных книжных магазина (да и толку от них никакого не было – там продавалась затхлая литература, изданная в советское время, и канцелярские товары). За эти восемь лет я не раз мысленно представлял, как бы продолжался цикл “Тропа” дальше. Нафантазировал изрядно, но реальность, как всегда, распорядилась по-своему. Чего-чего, но я никак не ожидал того, что третий роман окажется чем-то вроде “Бастионы Дита”. И это было, конечно, замечательно! Ведь скучновато читать книжку, когда заранее знаешь, о чём она собирается тебе поведать.

Так вот, сюжетная композиция “Бастионов…” оказалась для меня совсем неожиданной, я не сразу “въехал” в неё, я ведь долгое время полагал, что события будут развиваться в совершенно ином ключе. Конечно, загадка относительно Фениксов и Незримых должна, в конце-концов, получить хоть какое-то подобие отгадки. Подтвердились так же отчасти пророческие слова болотника Шатуна, ставшего Всевидящем Отче, касательно того, что главный герой на Тропе может встретить самого себя, а Незримый видел его могилу (см. концовка романа “Евангелие от Тимофея”).

Отличный роман! Мне он понравился.

“ГУБИТЕЛЬ МАКСАРОВ” Юрий Брайдер и Николай Чадович

Этот роман самый большой и самый мрачный в “Тропе”. Он вписывается в идейную канву цикла, даже невзирая на то обстоятельство, что главный герой – человек Артёма, по воле Фениксов и Незримых занесённый в этот мир из осколков всех существующих миров – появляется только в конце. Это повествование о его сыне – получеловеке-полумаксаре, о котором ещё до его рождения говорили, что он покончит с владычеством максаров. Артём уже стал существом со сверхъестественными способностями, в сознании которого пребывает Кеша – разум высокого уровня. Видимо, авторы не представляли себе, как можно вести рассказ о таком персонаже. Ведь он играючи избежит любых опасностей, предугадает их, справится с какими угодно врагами и недоброжелателями, его не поставишь перед лицом загадок и тайн, которые надо распутать и решить. Поэтому, скорее всего, авторам понадобилось “спуститься” на несколько уровней ниже. Для этой цели был и выбран Окш – ещё не максар, и поэтому уязвимый и беззащитный, ещё не набравший силу и не подвергшийся изменению, дабы приблизиться к максарскому естеству насколько это возможно – так сказать, все предпосылки для развития сюжета.

Стал ли хуже цикл (или лучше), когда Артёма авторы заменили Окшом? Не думаю. Они даже во многом похожи. Но видно, что по мере продвижения рассказа к финальному концу Окш постепенно начинает утрачивать в себе человеческие черты, превращаясь чуть ли не в настоящего максара. Например, он уничтожает Страну максаров вместе с её обитателями и не хочет слышать о том, что этот его метод ликвидации весьма губителен и может обернуться глобальной катастрофой – настолько он обуян ненавистью к своим врагам и жажда месте затмила в нём крохи разума. Это очень показательный пример для нас, людей. Во всемирной истории было большое количество моментов того, когда представители рода человеческого теряли человеческий облик и становились хуже диких зверей.

Романом “Губитель максаров” можно было закончить повествование о Тропе. Но если продолжать его, то отнюдь не такими опусами, кои последовали спустя некоторое время: “Злой котёл” и “Хозяева Острога”. К сожалению, авторы сделали именно так, а не как иначе. Но это, конечно, их авторское решение и они имели на это право.

“ЗЛОЙ КОТЁЛ” Юрий Брайдер и Николай Чадович

Эту опус я удостоился честью прочитать его одиннадцать лет назад. До этого он уже полгода как попал в поле моего внимания и пребывал в электронном виде на флешке. Я в ту пору в первый раз приехал в Петербург и жил на птичьих правах у знакомого. К своему компу он меня не подпускал, и поэтому ознакомиться с этим романом у меня не было возможности. Через месяц я жил уже в другом месте и тоже на птичьих правах, без всяких перспектив получить доступ к необходимым электронным устройствам. Прошло какое-то время (как раз-таки те полгода, упомянутые мной выше) прежде, чем я смог приобрести КПК (карманный компьютер).

Начало в “Злом Котле” было очень многообещающим, я и купился на него, как маленький. Меня словно конфеткой подманили. Но прочитав четверть книжки, я понял, что это совсем другой формат. Да, повествовательная манера изложения нисколько не изменилась. Но вот содержание… Наверное, бывает так, что авторы периодически устают от растянувшегося на годы сериала и это сказывается на качестве. А каким образом? А таким, что читательский взор обозревает только приключения, динамику, действия, а вот подтекста какого-нибудь (смыслового, жизненного и т. д.) совсем не наблюдается. По сюжетному хронологическому порядку “Злой Котёл” занимает место между “Евангелием от Тимофея” и “Клинками максаров”. Поэтому образу главного героя можно дать скидку (он не обязан обладать арсеналом тех качеств и достоинств, коими обладал Артём в конце “Бастионов Дита”), но не настолько, чтобы позволять ему пускаться в беспорядочные приключения и поддаваться плотским позывам.

“ХОЗЯЕВА ОСТРОГА” Юрий Брайдер и Николай Чадович  

Ничего сказать и написать положительного в адрес данного произведения не могу. И это меня удручает в высшей степени, ибо я считаю “Тропу” самым лучшим образцом отечественного фэнтази. И даже испытываю некоторое переживание по поводу всего вышеупомянутого цикла. На фоне “Хозяев Острога” можно составить весьма превратное и негативное мнение о “Тропе”, если начать знакомство с циклом с “первыми шагами по Тропе” – с романами “Злой Котёл” и “Хозяева Острога”. Например, я бы так и поступил. Я бы сразу поставил крест на всём цикле и к остальным романам даже и не притронулся бы.

Почему же авторам не удалось дотянуть данный опус до уровня “Клинков максаров” и “Бастионов Дита”? Отвечать вместо самих авторов – для читателя не полезно. Откуда можно знать наверняка? Может, сами авторы считали его достойным своих предшественников? А, может, и нет.

Нельзя требовать от автора, чтобы он всегда выдавал шедевры. Иногда автор устаёт, иногда у него появляется своё мнение вразрез читательскому мнению. И вообще – есть такие вершины, которые можно покорить только раз в жизни.

В любом случае – я очень благодарен этому замечательному авторскому тандему – Юрию Брайдеру и Николаю Чадовичу – за то, что они внесли свой литературный вклад, радовали читателей, любили писательское ремесло и фантастику.

“ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ — 1”

У меня очень трепетное отношение к такому автору, как братья Стругацкие. Они изменили мой взгляд на сам жанр, благодаря им я понял, что есть такие фантастические произведения, которые показывают картину нашего мира с разных ракурсов и открывают правду о нём. Несомненно и бесспорно, что братья Стругацкие – это номер один в истории отечественной фантастики (дореволюционной, советской и российской), это вершина, которую ещё никто не покорил.

Честно говоря, я очень настороженно отношусь ко всяким экспериментам с текстами каких-либо уважаемых и прославленных авторов – Стругацкие, Булычев, Лем, Уэллс, Желязны, Брэдбери, Толкиен и т. д. Особенно, если с ними экспериментируют авторы, большую часть которых я не знаю и никогда не читал ранее их творения. Когда я в первый раз увидел первые два томика проекта “Время учеников”, то преисполнился восторгом и желанием ознакомиться с ними. Мне тогда было семнадцать лет, я был наивен и глуп, и в силу этих качеств (или недостатков?) полагал, что все произведения этих сборников написаны на уровне братьев Стругацких. Однако, знакомство с ними не оправдало моих ожиданий. Только один опус я принял благосклонно и дал ему высокую оценку – повесть Вячеслава Рыбакова «Трудно стать Богом». Рыбаков сам по себе автор сильный и достойный, у него много хорошей фантастики вышло из под пера. Очень убедителен в его повести образ Малянова и его семьи на фоне оголтелых 90-х годов прошлого столетия. Прочитал сие произведение с большим удовольствием.

Так же хочу отметить повесть Николая Романецкого «Отягощенные счастьем». Качеством пониже, чем у Рыбакова, но в целом сойдёт. Мартышка играет с Зоной в точности, как любой ребёнок режется в компьютерную игру (мне это близко, я сам люблю нет-нет поиграть в “Цивилизацию” Сида Мейера). Нравится, как скроен этот опус. Технический приём, при котором всё повествование от лица самих чередующихся персонажей, мне очень импонирует.

Понравилась вступительная статья Бориса Стругацкого и немножко не понравилась финальная статья Андрея Черткова.

“Временная суета” Лукьяненко не тянет на продолжение “Понедельника начинается в субботу”. В лучшем случае – это попытка продолжить, но не более. Очень слабо.

Ант Скаландис «Вторая попытка» — вообще провал. Виктор Банев в образе растлителя несовершеннолетней девушки выглядит очень отталкивающим.

Леонид Кудрявцев «И охотник…» — ничего во мне не вызвал. Трудно воспринимать его на уровне рассказа. Это скорее похоже на фрагмент повести.

Андрей Лазарчук «Все хорошо» — что-то такое есть, похожее на то, что можно почитать. Но мало. К сожалению.

Михаил Успенский «Змеиное молоко» — неубедительно, совсем неубедительно. Никак не могу серьёзно воспринимать опус, в котором представители отсталой во всех отношениях планеты, мягко говоря, “надирают задницу”землянам. Это просто какая-та авантюра.

Вадим Казаков «Полет над гнездом лягушки» — лучше промолчу.

Во время чтения сего сборника неоднократно возникала крамольная мысль о том, что “ученики” просто-напросто изгалялись над текстами своих “учителей”. Но я, конечно, старался гнать эту мысль. Участники-авторы первого сборника – все до одного состоявшиеся писатели, не мальчики, до такого безобразия не опустятся. Просто у них своё видение и своё отношение. Каждый выложился, как мог и как захотел. И эта мысль меня успокаивает и примиряет с действительностью.

Этот сборник получился лучше и качественнее остальных последующих за ним.

“ВРЕМЯ УЧЕНИКОВ — 2”

Ознакомившись с первым сборником, я понял, что есть доля правда в известном высказывании Джона Леннона относительно жизни и планов. Поэтому чего-то большого, шедевров и всякого такого гениального я от второго сборника не ждал. Он меня не разочаровал. И только по одной причине – я не возлагал на него больших надежд. Опять же, я не ругаю эту замечательную антологию и не хаю произведения и самих авторов, принявших участие в проекте Черткова. Просто всё получилось так, как того следовало ожидать – никто из авторов перещеголять Стругацких не собирался, каждый писал, как хотел и как смог.

Андрей Чертков «Проверка на разумность» — в чём-то согласен с этой статьёй, а в чём-то не согласен. Как обычно. Чертков тут не виноват. Дело во мне, конечно.

Василий Щепетнев «Позолоченная рыбка» — когда читал, то первое время думал, что это оригинально. Однако, образ развенчанных любимых героев не пришёлся по сердцу.

Сергей Лукьяненко «Ласковые сны полуночи» — ни о чём. Вообще нет ничего, чтобы потянуло к рассказу.

Николай Ютанов «Орден Святого Понедельника» — сей автор старался писать в духе Стругацких, копировал каждую букву, каждый письменный знак. Мне понравилось. Не сильно понравилось, но читать можно. Эпизод, когда научные сотрудники НИИЧАВО представляются в будущем, заставляет задуматься.

Даниэль Клугер «Новые времена» — шедевр, наверное. Читал и перечитывал несколько раз. И сильно смеялся. Очень понравилось. Напрашиваются ассоциации с исторической действительность, связанной с распадом СССР на самостоятельные и независимые государства. Образ обывателя автором соткан так убедительно и правдоподобно, что просто хочется воздать за сей творческий труд овации.

Владимир Васильев «Богу — Богово…» — трудно принять её, как альтернативу позиции Малянова из “Трудно быть богом” Рыбакова из первого сборника. Но в принципе, читаемо.

Павел Амнуэль «Лишь разумные свободны» — большая вещь, серьёзная, но мне показалась абсолютно неинтересной. Скучное повествование, неживое.

Александр Етоев «Изгнание из рая» — отстранённая фантазия. Не привлекла. Оставила меня равнодушным.

Леонид Филиппов «День ангела» — интересно, автор попытался связать воедино многое и дать ответы. Смелая попытка. Но по плечу ли она автору? Связать воедино многое как раз-таки и невозможно. Да и нельзя. Вся интрига пропадает, просто псу под хвост.

Андрей Измайлов «Слегач» — в такой манере пишутся боевики, а боевики никакого отношения к миру Стругацких не должны иметь.

Эдуард Геворкян «Вежливый отказ» — мешанина. Может, кому-то она будет интересна. Но тут хоть автор был честен. Рассказал правдиво (или постарался правдиво рассказать), что не потянет.

Вот такой вот сборник…

Третий томик я не стал читать. Не потому, что я заранее поставил на нём крест. Нет, не поэтому. Просто в какой-то момент наступает предел, подходишь к черте, так сказать. Идейность плавно перетекает в коммерцию. Мне кажется, что проект Черткова с третьего тома просто начинает терять свои первоначальные цели и поставленные задачи.

Спасибо всем автором, которые приняли участие в этом проекте!

Можно ли пронести через всю свою жизнь книги, которые прочитал в детстве? Можно. Если это сказки. Для меня это – сказки о муми-троллях, написанные Туве Янссон. По мне – лучше этих сказок ничего нет. Я их перечитываю двадцать лет, и всегда – с большим удовольствием. Я уже взрослый мужчина, но мне эти сказки очень дороги. Например, когда наступает осень, то я берусь за «В конце ноября». Когда выпадает первый снег – закутываюсь во всё тёплое и открываю «Волшебная зима». Нам всем дороги мелкие и очень далёкие от нас странички нашего детства, в глубине души мы понимаем, что детские годы – это лучше, чем у нас было. Дай мне волю, я бы выбрал удел Питера Пэна, и никогда бы не взрослел.

Спасибо вам, госпожа Янссон, за ваши сказки, которые вы нам подарили…

“МУМИ-ТРОЛЛЬ И КОМЕТА” Туве Янссон

На мой взгляд, самая “лёгкая” и “детская” сказка из всего муми-цикла.

Начавшись, как игра и беззаботное детство, повесть по ходу развития сюжета приобретает несколько “серьёзных” тонов. В игру и детство проникает угроза (несущаяся к Земле комета), появляется плохое предчувствие. Муми-тролль, Снифф и Снусмумрик совершают путешествие, иногда сталкиваясь с некоторыми опасностями, но, всё-равно, это – прогулка и приключение.

Туве Янссон создаёт сказочные персонажи, которые наделены теми чертами характера и поведения, несомненно встречающимися и у некоторых представителей человеческого общества:

Ондатр – это интеллигенция, которая замкнулась в своём интеллигентном мирке и знать ничего не хочет про то, что происходит вне этого самого мирка. Их философия бесполезна и сквозит равнодушием.

Снусмумрик – собирательный образ личностей, которым не по душе быть частью общества и вписываться в какую-либо систему, которые хотят быть в стороне от шумного большого мира и его суеты.

Снорк – собирательный образ личностей, озабоченных наведением порядка и занимающихся какой-либо бурной деятельностью.

Хемуль, который собирает бабочек, и Хемуль, который собирает марки – обыватели, занятые только самим собой и ничего не видящие дальше своего носа. Чем-то похожи на Ондатра.

Сказка сказкой, но есть несколько моментов, которые её духовно украшают. Я имею ввиду эпизоды, связанные с взаимовыручкой, спасением и прочими атрибутами альтруизма.

К своему большому сожалению, эту повесть я прочитал не в детстве. Я смог добраться до неё после прочтения более “серьёзных” повестей муми-цикла: «В конце ноября» и «Волшебная зима». Поэтому она меня немного приземлила, я почему-то ждал от неё большего. Но, тем не менее, я считаю эту повесть шедевром детской литературы, которая достойна и взрослой аудитории.

“ШЛЯПА ВОЛШЕБНИКА” Туве Янссон

В этой повести еще больше игр и приключений по сравнению с предыдущей — “Муми тролль и комета”. Счастливый и беззаботный период жизни под названием ДЕТСТВО. Долгий продолжительный пикник, который, конечно, когда-нибудь – увы! – закончится. Интересное путешествие со всякими неожиданными происшествиями.

Самое большое, что мне нравится в этой повести – волшебник появляется в последней главе. Иначе прекрасная сказка была бы безнадёжно испорчена. Обитатели Муми-дален сами себе волшебники, так сказать, в некотором роде.

Несколько моментов в данной повести получились особенно хорошо. Например, когда Муми-тролль надел шляпу и превратился в уродца. Его смогла узнать только Муми-мама. И только тогда он превратился обратно в настоящего самого себя. Добрая и ласковая Муми-мама, настоящая идеальная любящая мама, которая своего ребёнка ни с кем не перепутает и всегда узнает.

Есть в повести один печальный и грустный момент, некое лирическое обрамление финального конца. Снусмумрик больше не станет вместе с остальными жителями Муми-дален погружаться в зимнею спячку. Он теперь будет уходить на юг, “следуя реке”, и возвращаться ранней весной. Расставание со своим лучшим другом (пусть даже временное) Муми-тролль старается воспринимать, как некую данность: “Иногда нужно побыть одному”.

Чтобы просили бы у Волшебника люди? Власть, богатство, славу… В основном, фантазия у большинства людей не пестрит разнообразием. На первом месте – жадность, алчность и жажда развлечений. В этом отношении обитатели Муми-дален намного человечнее, чем (хотя сами внешне на людей совсем не похожи).

“МЕМУАРЫ МУМИ-ПАПЫ” Туве Янссон

Эта сказка открывает новую фазу в повествовании о жизни обитателей Муми-дален. Это уже не совсем тот детский мир игр и приключений, который был описан в “Большом наводнении”, “Муми-тролль и комета” и “Шляпа Волшебника”. Повести Туве Янссон о Муми-троллях обладают тенденцией “взросления”, словно все они – единый живой некий детский организм, который, как и всякий ребёнок, постепенно растёт и развивается.

В “МЕМУАРАХ МУМИ-ПАПА” появляется то, что в предыдущих сказках было совсем мало или даже и вовсе не было. А именно: размышления, переживания, мечтания, грусть, тоска, лирика чувств. И это очень важно. В следующих повестях их будет ещё больше. Касательно игр и приключений: игры прекратились, но приключения ещё остались. И нет налёта некой беззаботности, а если точнее – беззаботного детства.

Навряд ли в образе Муми-папы госпожа Янссон изобразила своего родного отца Виктора Янссон, но кое-что от него привнесла. Как, впрочем, и черты своей родной матери Сигне Хаммарштен в образ Муми-мамы. Виктор Янссон был выдающимся скульптором, но широкого признания не получил, и именно это обстоятельство сильно его надломило. Так же и Муми-папа в своих мемуарах писал о себе, что “ещё при рождении необычное расположение звёзд предсказало, что он вырастет высокоодарённым и непростым по характеру мумии-троллем”. В отличие от главы муми-семейства, который целыми днями проводит время в раздумьях, качается в кресле-качалке, курит трубку и пишет мемуары, Муми-мама заботится о семье и хлопочет по хозяйству. Так было и в случае с Сигне Хаммарштен, которая, можно сказать, пожертвовала своей творческой карьерой ради мужа и детей. И всё равно госпожа Янссон изобразила Муми-папу в позитивных тонах, сделала его очень положительным персонажем (разумеется, не без доли иронии), хотя с родным отцом у неё в реальности складывались порой довольно ужасные отношения. Конечно, в свои сказки Туве Янссон привносила много чего из своей жизни, но, однако же, она создавала добрые и светлые сказки.

В данной повести начало безрадостное, грустное и удручающее, но вскоре оно сменяется знакомством с новыми друзьями, а вслед за этим – и первыми приключениями. Очень хорошо получился у Янссон Муми-папа в юном возрасте, когда ещё нет серьёзного отношения к жизни, и можно посему строить фантастические планы относительно своей дальнейшей судьбы. Мечты и стремления Муми-папы быть искателем приключений претерпевают эволюцию. Юность завершается точно так же, как то происходит в реальной жизни у людей: друзья (с которыми ты прожил детство и юность, с которыми, казалось, тебя ничто не разлучит, с которыми жить и общаться – это и есть самое главное в жизни) женятся, обзаводятся другими друзьями и идут своими путями. А потом и сам главный персонаж встречает самое дорогое в своей жизни – любовь.

У Туве Янссон в этой своей повести очень хорошо получилось изобразить, как проходит мечтательная юность, как она заканчивается и начинается взрослая молодость. И причём это сделано на уровне детской сказки. Вот оно – истинное мастерство и талант!

Мои аплодисменты, госпожа Янссон, мои аплодисменты! Я знаю, что вы на небесах слышите их! Примите их в дар вечный…

“ОПАСНОЕ ЛЕТО” Туве Янссон

Госпожа Янссон создала, конечно, уютный сказочный мир, о таком только мечтать. Но этот мир двусоставен: одна его часть – игры, приключения, баловство, детская беззаботность, добрая мама может успокоить и утешить, папа поможет и даст совет, друзья рядом и с ними не скучно; вторая часть этого мира – совсем недетский взгляд на всё вокруг, страх и одиночество, попытки разобраться в самом себе и понять тех, кто тебя окружает. Сквозь призму этого сказочного мира мы, люди, сможем увидеть самих себя, узнать в ком-то кого-то, увидеть, какие мы есть, какими мы должны быть. Каждый персонаж муми-цикла это определённая грань одного целого. И у каждого своя вселенная, собственные мысли, беды, радости, чаяния, достижения и падения.

В повести “ОПАСНОЕ ЛЕТО” мир муми-троллей всё ещё волшебный, тёплый и домашний, слегка безалаберный, неупорядоченный, но прекрасный и замечательный, как в предыдущих сказках. Конечно, кое-что изменилось, не без этого, мир малость подрос. Снифф, Снорк и Хемуль куда-то исчезли, их сменили две сестры – бесшабашная Мюмла и несносная малышка Мю. Относительно последней – это удачная находка (или выдумка?) Туве Янссон. Характер и поведение крохотной проказницы как нельзя органично вписывается в общую палитру муми-мира. В “МЕМУАРАХ МУМИ-ПАПЫ” образ малышки Мю только нарисовывался, по большей части фигурировал образ её старшей сестры – неугомонной выдумщицы Мюмлы.

В сказке “ОПАСНОЕ ЛЕТО” есть приключение и есть игра. Игра в театр. Туве Янссон в реальной жизни увлекалась этой театральной стороной искусства. Это увлечение она привнесла в “ОПАСНОЕ ЛЕТО”. Муми-семейство играет в театр всерьёз, на примере театральной крысы Эмма можно увидеть насколько это может быть самым главным в жизни, насколько это может быть выше и лучше всего на свете.

Хочется добавить вот ещё про что. Недавно рыскал по бескрайним виртуальным просторам интернета в поисках информации о Янссон и её муми-сказках. От нескольких отзывов в душе остался неприятный осадок. Их авторы (православные в доску дамы) призывали запретить сказки о муми-троллях на том основании, что их автор – лесбиянка, ЛГБТ-активист и т. д. и т. п. Вследствие этого, ничего хорошего в этих сказках нет, детям их читать нельзя… Удивительно, нет слов. Такое ощущение складывается, что эти оголтелые невежественные дуры были лишены нормального детства…

А я вот рекомендую читать сказки Янссон всем! Не только детям.

“ВОЛШЕБНАЯ ЗИМА”

Эта повесть вводит читателя в третий этап повествования о обитателях долины Муми-троллей (Первый этап: “Маленькие тролли и большое наводнение”, “Муми-тролль и комета”, и “Шляпа Волшебника”. Второй этап: “Мемуары Муми-папы” и “Опасное лето”). Именно с этой повести начинается авторское развитие тем о одиночестве и тоски, о непонимании и грусти, об утрате и разлуке, о боли и… смерти. Именно в этой повести впервые происходит смерть (смерть легкомысленного бельчонка от взгляда Ляденой Девы, (однако, в конце повести ожившего) ).

Несмотря на присутствие некоторого мрачного тона, “Волшебная зима” – самая “волшебная” сказка из всего муми-цикла. Внезапно проснувшись зимой, Муми-тролль чувствует непередаваемое одиночество, он напуган, несчастен и зол. Он проснулся в абсолютно незнакомом и чужом для себя мире, в котором нет игр, приключений и друзей – всего того, что так в обилии было весной, летом (особенно летом!) и осенью. Всё вокруг сковано белым покровом, вокруг – холод и какая-та унылость. Ничего не радует глаз, Муми-тролль испытывает депрессию. Но в противовес его душевному состоянию автор вывел персонаж, который тоже проснулся неожиданно для себя зимой (не по своей воле, конечно), но воспринял зиму не на негативном уровне, а наоборот – стал извлекать из сложившийся ситуации всё, что может порадовать душу и доставить удовольствие. Я имею ввиду малышку Мю.

Мне понравилось в “Волшебной зиме”, как автор показал некое взросление-становление главного героя, как Муми-тролль начал проникаться симпатией к зиме, а потом и полюбил её. Для него зима перестала быть мрачной порой, она открыла ему удивительный и живой мир, он встретил мудрого друга (Туу-тикки), он обрёл способность радоваться. И что характерно, он начал любить зиму именно с того момента, когда вовремя не дал самому себе совершить один мерзкий поступок – чуть было не уговорит Хемуля-лыжника отправиться в Одинокие горы, где якобы есть совершенно удивительные холмы, которые очень пригодны для катания на лыжах. О чём это говорит? О том, что необходимо в себе подавлять отрицательные черты своего характера, и тогда окружающий мир вокруг тебя станет добрее и светлее.

“ПАПА И МОРЕ” Туве Янссон

Все сказки муми-цикла до “Волшебной зима” приключенческого характера, в них много игр, шалостей, проказ, много семейного тела и дружеского участия. А вот дальше повествование набирает психологические и философские обороты, упор уже не ставится на обилие сюжетных перипетий – они как бы отходят в тень.

Биографы Туве Янссон все как один говорят, что “ПАПА И МОРЕ” посвящена её родному отцу, это повесть о нём – творческом человеке со сложным характером, жизнь которого сложилась немного не так, как он того желал. Однако, помимо Муми-папы в повести уделено достаточно много страниц и остальным членами муми-семейства, о их переживаниях и метаниях рассказано тоже довольно подробно.

Что я увидел в этой повести? Муми-семейство сузилось в размерах (куда-то подевались Мюмла и фрёкен Снорк, осталась только малышка Мю), оно переживает некий духовный распад, тревога и какая-та тупиковость нависли над ним. Папу раздирают внутри разные противоречия, Муми-тролль переживает подростковый период, а мама пытается сохранить мир и её терпение безгранично. Это очень сложная тема, в повести много глубин и соприкосновений с душевной печалью.

Не могу обойти стороной старый персонаж Янссон – всем известную Морру. В первых сказках она была просто ужасным и страшным чудовищем. В повести “ПАПА И МОРЕ” этот персонаж в какой-то мере эволюционировал: теперь он становится чем-то вроде выражения против несправедливости всего мироустройства. Она никогда не может согреться и её никто не любит, её тянет к всякому теплу, но она гасит это тепло собою, и поэтому вынуждена скитаться по свете в поисках тепла. И вот её, Морру, пытается понять Муми-тролль – таинственную, одинокую и страшную. С лампой в лапе он каждую ночь на берегу моря обозревает, как Морра исполняет свой танец, и слышит её жуткую песню. И он понимает: Морре вовсе не хочется гасить свет и тело, она просто нуждается в участии.

Да, эта повесть – местами мрачная и в некотором смысле жесткая, рассказывающая о разочарованиях, о переоценке ценностей, о прелестях эгоизма, о разъединении семьи, о непонимании. Человек живёт в таком мире, где у него есть обязанности и он несёт ответственность. Это может сильно грузить и надоедать. Но ведь в исполнении долга есть некая форма свободы, в которой нуждается человек. И если исполнять с любовью и добротой, не навязывая ничего того, чего сам не хочешь, и не требуя, чего сам не в состоянии сделать, то можно обрести мир и покой в своей душе.

“В КОНЦЕ НОЯБРЯ” Туве Янссон

Именно с этой повестью началось моё знакомство в детстве с книжным муми-сериалом. Это очень сильная книга, многое из неё можно понять тогда, когда станешь взрослым и опять перечитаешь её. В этой книге нет муми-семейства, но дух мира муми-троллей сохранился в неизменном виде. Несколько разных по характеру, поведению и образу жизни персонажей пытаются ужиться в одном доме. В доме муми-троллей. Они приходят в этот дом двигаемые каждый своими побуждениями и намерениями, не находят ожидаемого и пытаются как-то с этим чувством жить. Дом пуст, муми-семейство должно вернуться со своего острова, но когда? В повести описывается, как персонажи в чём-то меняются, и почти все эти перемены им только на пользу.

Повесть была издана в 1970 году. К тому времени родители Туве Янссон уже умерли, уже не было папы и не было мамы. Поэтому в “В КОНЦЕ НОЯБРЯ” последняя точка – последняя навсегда. Больше Янссон так писать о муми-семействе не сможет.

Как, всё-таки, здорово Янссон написала эту сказку! В образе Хомсы очень отчетливо усматривается её грусть и тоска по маме. Этот персонаж ей удался больше всего, мне кажется, он заглавным в этой повести. Да, автор размышляет и о других печальных и грустных вещах (например, о неизбежной старости), но переживания Хомсы являются основополагающими, на мой взгляд. Чувствуется, как они близки автору.

Финальный аккорд сыгран. Что можно ещё сказать? Я не считаю, что у данной повести конец печальный. Нет, надежда усматривается. И ожидание. Встреча с чем-то близким и дорогим, что принесёт радость и счастье. Автор не ставит своей целью загрузить читателя. Он продолжает говорить с ним на языке сказки.

ЭПИЛОГ

Помимо этих вышеописанных повестей есть ещё рассказы и комиксы на муми-тематику. Но их я в этой статье не рассматривал. На мой взгляд Туве Янссон полностью выложилась именно в повестях.

Ушёл ли в прошлое этот причудливый мир муми-троллей, канул ли он в Лету? Я не могу так сказать, я не думаю, что с ним покончено. Каждый читатель, соприкоснувшись с повествовательной тканью этого мира, обязательно увидит что-то своё. Ведь этот мир вобрал в себя много различных душевных переживаний. Поэтому с ним невозможно проститься, к нему время от времени возвращаешься, и он имеет такое свойство – открываться читателю всегда как будто это происходит в первый раз.