Дослушал «Джека-из-тени». Когда-то прочитал (и, кажется, перечитал) с удовольствием, а однажды вдруг прочёл где-то, что роман «по общему мнению» так себе. Переслушал, неужели ошибся? Нормальная фэнтезийная история, если не подходить к фэнтези вообще с какими-то гамбургскими мерками. Иногда заметно, как повествование провисает, будто автор не знает, о чем писать, иногда комкается, но профессионализм выручает, а в целом получилась неплохая история про планету, которая не вращалась — не вращалась вокруг своей оси (наверное, всё-таки вращалась — синхронно с вращением вокруг светила),

. А два эпизода романа вообще украсят любое повествование. Ну и открытый финал трогает робкой надеждой.

»...я до сих пор вижу призрак храма Христа Спасителя, на ступенях которого перед бронзовой дверью сижу я, обняв за плечи синеглазку, и мы оба спим, а рассвет приливает, где-то вверху жужжит аэроплан, и мне кажется, что все вокруг, весь город умерщвлен каким-то новым газом так, как якобы уже началась новая война, и мы с синеглазкой тоже уже умерщвлены, нас уже нет в живых, а мы только две обнявшиеся тени...»

Стареющий мастер художественного слова наваял роман о своей интересной молодости, о своих интересных друзьях: поэтах, писателях (многие — ныне классики). Молодость людей, молодость страны — лихая, многообещающая, бурная, — ушедшая, как водится, в никуда. Одно мастерски описал, о другом мастерски умолчал... словом — мэтр. Читать и перечитывать, особенно с комментариями из серпентария.

Роберт Шекли -- Рейс молочного фургона или Как Грегор в Парму летал

Оригинальное название — «Milk Run». Милый рассказ о неунывающих Арнольде и Грегоре, на сей раз везущих на своем утлом космическом суденышке экзотическую живность, но сейчас не о них. Вдруг подумал, откуда название? А вот отсюда: «В конце концов, может быть, это занятие и впрямь не более опасно, чем рейс молочного фургона, подумал Грегор». Вспомнилось, в «Уловке-22» летчики называли несложный боевой вылет «полетом за молоком». Полез в «Catch-22», как это в оригинале?.. Вот так, например: «milk run to Parma», «Bologna was a milk run». ...Выходит, Шекли написал рассказ о том, как Грегор думал, что летит в Парму.

Сборник Шекли «Идеи без ограничений» — прелесть, несмотря на то, что многие рассказы знакомые. Звучание у них нынче иное.

«Проблема туземцев» — в ироничной, «космической» форме — о зловещем менталитете, доминирующем на Земле несколько последних сотен лет.

«Пиявка» — типовой рассказ про очередную напасть из космоса, его не страшно пропустить, потому что подобных ему — легион.

«Поднимается ветер» — тоже про космос, но уж больно «атмосферный» рассказ, следишь за борьбой Клейтона с ураганом с неослабевающим интересом, ну и концовка — ошеломляющая при первом прочтении.

«Похмелье» — читал рассказ давным-давно как приключенческий ('И тут... куст посмотрел на него»), а он-то, в первую очередь, сатирический («Да кто же это осмелится в наши дни рисковать жизнью избирателя?»), на тему «Куда жить?»

«Раздвоение личности» (переходим к букве «Р»). Милый рассказ про жульничество при путешествиях во времени (в американской НФ-традиции путешествия во времени будто специально созданы для жуликов), от массы аналогичных его отличает талант, выдумка и юмор (ехидство?) Шекли.

«Регулярность кормления» — аналог «Алтаря» из первого авторского сборника. Прочитать и забыть.

«Рыцарь в серой фланели» — в первый раз, давным-давно, не впечатлил (фантастика без космоса и машин времени, непорядок), а тут влюбил в себя вот с этой фразы: «Вы скажете, что из толпы его можно выделить по очкам в роговой оправе, — ничего подобного. Вы ошиблись, Хенли еще незаметнее». Про высококачественное управление людьми. «Летнее утро» Булычева в серой фланели, например. Фантастика без космоса? Хуже — уже вот-вот и не фантастика вовсе.

«Вторжение на рассвете» — сказка «Теремок» (без Мишки) в исполнении Шекли. Плюс за оптимизм, но... но Станиславский вряд ли поверил бы.

«Второй рай». До середины слушания мерещились аляповатые обложки НФ-журналов 40-х со скелетами, космическими станциями, суставчатыми манипуляторами и мертвыми космонавтами — молодой Шекли, похоже, отрывался на славу: не важно — зачем, главное — чтобы было зловеще красиво. А потом начал подозревать, что встречал упоминание об этом рассказе у Кагарлицкого в книжке «Что такое фантастика?» еще в то время, когда со многими забугорными вещами приходилось знакомиться в пересказах. Дослушал, сравнил — он! Встреча через десятилетия. Что ж, в пересказе история казалась более заманчивой.

«Язык любви». Легко просчитываемая забавная история про алгебру и гармонию.

«Зацепка». Памфлет (в космических одеждах, да) на горячую для Штатов 1957 года расовую тематику. Интрига в национальностях антиподов, путь к разгадке долог, но та стоит того.

...Несомненно, сильная личность — наевшийся чесноку. Для меня мысль раствориться среди ярких индивидуальностей куда страшнее, скажем, безликости, безымянности, беззакония и ссылки.

Джон Херси -- Моё прошение о дополнительной площади

С удивлением обнаружил, что эта милая вещица не избалована вниманием.

Думаю, повесть продолжает ряд («Занзибар», «Подвиньтесь! Подвиньтесь!», «Ловушка для людей»...) на модную в 60-х тему перенаселения, однако, в отличие от вышеперечисленных, не пытается поразить читателя фантастически апокалиптическими картинками. Автор — не «фантаст» (хотя (сам недавно узнал на Фантлабе) имеет в активе еще одну «фантастическую» повесть — «Покупщик детей», буду искать) и потому обходится минимумом фантастического, уповая больше на достоверность характеров, хороший слог и вечные темы «традиционной» литературы. (Слишком много кавычек... неизбежность при описании вещи, сработанной на стыке жанров?) Человек стремится сохранить себя в толпе, где толпа — не только гипертрофированная очередь в безликое Бюро, но и весь перенаселенный мир. Любителям «социальной» фантастики, крепкой умной и ироничной прозы — рекомендую.

Кстати, в сборнике рядом с этой повестью еще несколько хороших опусов «непоследних» авторов.

Прослушал (может, когда-то читал, он издавался в сборнике «Маски времени» серии «Элита», именно эта серия подсадила меня когда-то на Силверберга) этот роман золотого периода творчества Силверберга. По экзотической планете (бывшей колонии Земли) путешествует человек (бывший колонист) в поисках экзотического туземного обряда. Будучи десять лет колонистом, он не понял главную тайну окружавшего его мира, напортачил... и вот пришло время, наверстать упущенное и исправить допущенное. Если повезет. Стиль, сюжет, пейзаж, герои, идея — все на крепком профессиональном уровне.

Остров, от имени которого сладко замирает (по крайней мере, замирало) сердце у всякого любителя фантастики. Личности двух исследователей прошлого (любовной пары) помещаются в двух атлантов за 20000 лет от нашего времени. Он — в наследника престола, столичного жителя, она — в какого-то наместника на ледяном фронтире империи атлантов. Незаметно сидя в сознаниях своих «хозяев», пользуясь их органами чувств, они должны изучать прошлое... но где там! Он же скучает и начинает писать Ей письма — вводит принца в транс и пишет его рукой, и посылает их через всю империю. Хорошенький способ остаться незаметным, не так ли, Лора? Собственно эти письма и составляют содержание повести. В них описывается великая цивилизация атлантов (у них даже есть электрическая лампочка!), красивый город, шикарный дворец, замысловатые ритуалы, история появления атлантов на Земле, предчувствие гибели — полный набор для восторга юного читателя фантастики, но читатель (слушатель) зачерствелый, вроде меня, только плечами пожмет — а нового-то тут что? Замечательного? Ничего. Хороший слог, но ни характеров, ни запоминающихся картин, ни острых драм (а ведь предпосылки есть), ни чарующей атмосферы, ни приключений духа или тела. Не необходимая для развития НФ повесть.

Чтобы правильно задать вопрос, нужно знать бОльшую часть ответа.

Роберт Шекли -- Верный вопрос

Одна из любимых цитат. Второй авторский сборник Роберта Шекли — «Гражданин в космосе» (1955). Слушаю одним ухом — никогда еще ежедневный путь на работу не был столь приятным. :) Все рассказы сборника когда-то читал — кроме, может, быть, «Счастливчика», здешнего варианта «Лавки миров». (Глянул — впервые его перевели у нас в 1993-м, точно не читал.) Для некоторых рассказов на избитые темы — космические приключения, путешествие во времени — я уже устарел, другие, истинные жемчужины, по сей день не потускнели: «Кое-что задаром», «Билет на планету Транай» (гражданин в космосе?), «Ордер на убийство», «Я и мои шпики», «Верный вопрос». Может быть оттого, что темы в них — вечные. Плюс изящество исполнения, которого не хватает, на мой взгляд, концептуальным же «Безымянной горе» и «Битве».

Трезвыми оставались только Мыслитель и Двигатель. Мыслитель пить не любил — свойство необычное для астронавта, но характерное для Мыслителя, а Двигатель не умел.

Роберт Шекли -- Специалист

Слушаю первый авторский сборник Шекли — «Где не ступала нога человека». (Похоже, русскоязычное издание, отличное от канонического.) Уже узнаваемый легкий стиль, шуточки, пружинки, толкающие читателя по сюжету, часто эффектная концовка... В основном описание забавных фантастических ситуаций (хотя при желании можно разглядеть «мораль» и в «Чудовищах» (у каждого социума свое Добро и Зло), и в «Стоимости жизни» (нет ударной концовки, памфлет на общество потребления (1954 год!) был бы с ней просто изумителен), и в «Форме» с зеркальным ей «Специалистом»... Клейпучку, которая «пьет всех» из немудреного заглавного рассказа запомнил давно и навсегда. Рассказ «Тепло» намекает на позднего Шекли, беспощадного, как прожектор, сюрреалиста. Но лучшие, на мой слух, рассказ «Страж-птица», с легкомысленным видом поднимающий серьёзный вопрос о границе вмешательства техники в людскую жизнь (не из него ли выросла мудреная лемовская этикосфера?), и «Седьмая жертва» (ранее не читал, слышал о нём, но — не читал), вызывающий сочувствие к незадачливому лицензированному убийце. Многообещающий автор, сказали, наверное, читатели без малого семьдесят лет назад.

«Иногда человек всю жизнь свою живет только для одного часа, и даже меньше — ради одной минуты подчас, но в эту минуту он нужен человечеству...»

Владимир Михайлов -- Одиссея Валгуса

Интересно, из современных фантастов может кто искренне сказать подобное? Или НФ как инструмент поиска человечеством своего места во Вселенной заржавел окончательно?

...Отыскал электронную версию того драгоценного номера «Искателя» (1965/6), в нем еще «Особый старательский», «Когти тигра» и окончание «Дальнего похода», и перечитал приключения космонавта Валерия Гусакова (сокращать имена до благозвучных прозвищ — не от Александра Грина ли, вошедшего в моду в шестидесятых?), попавшего в плен к своему экспериментальному кораблю. Классическая история — человек против разумной машины, но решенная здесь нетривиально, по-человечески. «Почему люди думают, что жить хотят только они?» Вот именно.

«Пока я еще не нашел способа бегства с Земли, по надежности не уступающего смерти».

Роберт Шекли -- Лавка миров

Слушаю сборник «Лавка бесконечности»... Первые 3 рассказа когда-то (уж « Премию за риск» — многократно) читал, а вот «Лавкой миров» приятно удивлен. Во-первых, новый для меня рассказ, во-вторых, неожиданно печальный и лиричный для раннего Шекли, в-третьих, и через 60 лет актуальный (если не актуализирующийся, не дай бог).

Ошеломляющее послевкусие. Гениальный рассказчик.

Между прочим, это Институт Министерства Обороны по Исследованию Нелюдей.

Брайан Олдисс -- Извне

Отличный пример типичного журнального рассказа, рассчитанного на то, чтобы прочесть его запоем и забыть. Читал его несколько лет назад, хорошо запомнилось чувство тревожного ожидания вначале, а концовка начисто выпала из памяти. Перечитал. Что ж, все верно. Читается с интересом, атмосфера дома завораживает, бегство героя к разгадке влечет, а финал (может быть, на фоне всего, ему предшествующего) кажется скомканным, неглубоким и разочаровывает. Может, были бы персонажи (хотя бы главный герой) менее схематичны, рассказ смотрелся бы лучше. Но — писано молодым (тогда) автором, наспех, для журнала.

»...можно быть мертвым во всех важных отношениях, но все же передвигаться и разговаривать».

Роберт Шекли -- Хождение Джоэниса

Был наслышан, кажется, от Ю. Кагарлицкого, в «Что такое фантастика». Первый раз прочитал в 90-х в сборнике «Чумной район», неожиданного для советского читателя Шекли. Сейчас опять, под влиянием слов Олдисса о нём в «Триллионе лет веселья». Не впечатлило ни тогда, ни сейчас. Жиденькая какая-то сатира на Штаты и без шеклианского блеска экзотических планет, неожиданностей и острых ситуаций (а в характерах и долгих сюжетах Шекли и так не блистал). Действительно, «Вольтер с содовой».

Единственный абзац, который жаль было бы не прочесть в своей жизни — вот:

«Джоэнис всегда придавал особое значение превосходству добродетели над пороками, подчеркивал настоятельную потребность человека в волевом действии и недостижимость совершенства. Но некоторые утверждают, что в старости Джоэнис стал проповедовать совершенно иные идеи. К примеру, что мир — это не более чем страшная игрушка, которую злые боги смастерили в виде театра, чтобы ставить для своего развлечения бесконечные пьесы, создавая людей и используя их в качестве действующих лиц и исполнителей. Когда актеры должным образом подготовлены, боги получают колоссальное удовольствие, наблюдая за спектаклем марионеток, разгуливающих с напыщенным видом, преисполненных сознанием собственной значимости и убежденных в том, что они занимают важное место в миропорядке. Они даже пытаются это научно доказать и трудятся в поте лица, чтобы разрешить проблемы, которые поставили перед ними боги. А боги покатываются со смеху, взирая на спектакль, и ничто не может доставить им большего наслаждения, чем вид какой-нибудь марионетки, вдруг вознамерившейся прожить безгрешно и умереть достойно. Но даже и это не самое страшное. Со временем боги устанут от своего театра и от маленьких марионеток-человечков, они уберут их подальше, снесут театрик и обратятся к иным развлечениям. Пройдет еще немного времени, и даже сами боги не вспомнят, что где-то когда-то существовал такой народец — люди».

Жаль, что Шекли не удалось проиллюстрировать вышеизложенное на соответствующем художественном уровне.

...мы не можем кончить ничего из того, что начали.

Станислав Лем -- Эдем

Когда-то давным-давно начинал читать эту книжку — не пошла... или то был фрагмент в «Вокруг света», а окончания я не нашел? Как бы то ни было, дочитывание затянулось на десятилетия. Периодически встречаемые упоминания «Эдема» как знаковой вещи (плюс ностальгия, разбуженная «годом Лема» от БВИ) заставили к нему вернуться — вдруг что упустил. По первым главам — удивительно беспомощная вещь (мало того, что персонажи — подчёркнуто функции, но и ведут они себя подобно детям, а не звездолетчикам; я бы этот экипаж в воскресный турпоход не взял бы; но наивная (впрочем, это относится к большей части НФ пятидесятых, в том числе и проглоченной «на ура»)), даже не верится, что это через пару лет автор «Соляриса». По-настоящему интересное начинается с экспедиции в город в седьмой, кажется, главе — атмосферой напоминающей «Робота» Вишневского-Снерга, с которым лет через пятнадцать пересечется «Маска». Прощание с двутелами — сильная, конечно, сцена, но не искупает довольно нудного повествования. Прилетели, увидели несправедливость местного общества (могилы, непонятные сцены, беседа с одним двутелом, приблизительный перевод), пожали плечами и улетели. До прогрессоров Стругацких ещё лет пять... но бунт Гусева уже случился тридцать пять лет назад... Глядя из сегодня на тогдашние (и более ранние) антиутопии, ловишь себя на мысли, что читаешь описание сражений с ветряными мельницами.

Из забавного: «...он не отрывал глаз от дороги, вернее, от бездорожья, стараясь объезжать большие препятствия, а маленькие пропускать между колесами, но, несмотря на это, машину бросало, трясло, металлическая канистра грохотала». Будто Александр Привалов едет по Эдему.

— Ты очень доверчив, Рассел, это истинно западная черта.

— А ты слишком цинична — это уж истинно восточная черта.

Эдмунд Купер -- Эльфы планеты Эревон

Это из разговора англичанина с русской, в числе прочих заброшенных на неизвестную планету неизвестно кем. Доверчивый англичанин — пожалуй, самое смелое фантастическое допущение в этом романе. Остальное же — робинзонада, встречи с другими группами, путешествие за Стену (хотя как раз глава про плавание — самая увлекательная, на мой взгляд), разгадка — довольно банально, бесцветно и квело. Возможно, всему свое время — и для романа, и для его читателей. Но за упорную веру Купера в человечество — плюс балл!

Человек не в состоянии идти сразу в двух направлениях. Если он попытается, он разорвется на две части.

Теодор Когсвелл -- Стена вокруг мира

Читая роман Эдмунда Купера про группу людей, окруженных непроницаемой непрозрачной стеной, вдруг припомнил рассказ в «Знании-сила», что читал в детстве. (Тогда с любой фантастикой было так же туго, как сейчас с толковой, и я покупал в благословенной «Технической книге» (её уже нет) букинистические номера журналов «Юный техник», «Знании-сила», «Вокруг света», конечно же, «Техника-молодежи», в которых печатали НФ.) Полез в свои электронные подвалы и сразу же нашел — «ЗС», 12-1969, — и сразу же перечитал. Естественно, восторг уж не тот, но рассказ, написанный в пятидесятые, читанный в семидесятые и помнящийся в двадцатых не может не быть стоящим.

Годы, словно гости, проходили по его ковру и понемногу стирали рисунок.

Эрнст Юнгер -- Стеклянные пчелы

Итак, о пчелках. Середина прошлого века. Бывший воин первой мировой и астурийской гражданской (это и некоторые другие детали заставляют подозревать, что дело происходит в альтернативной реальности), легкий кавалерист, половину книжки безупречным стилем, порой афористично, сетует на свою нынешнюю никчемность, на преуспеяние пронырливых и недостойных, на огрубевание нравов и времен, и на отсутствие впереди чего-то хорошего. Потом возникают собственно стеклянные пчелы, изделия тамошнего, альтернативного Илона Маска

, читатель вправе ждать жестокой схватки или, на худой конец, жуткого порабощения... но — нет. Опять немножко сетований (даже немного неловко за бравого мущину) и благополучный — ну хоть что-то светлое — конец. Любители хорошего слога, почитатели автора (богатой судьбы человека) и искатели афоризмов внакладе не останутся, многим же в этом романе делать нечего.

- ...Ты прекрасно знаешь, что в реальности никаких чудовищ не существует. А если бы и существовали — так не на телевидении же!

- Уж если где им и быть — так именно там...

Альгис Будрис -- Контакт между равными

М-да, устаревший рассказ. В смысле, написан в те времена (1957), когда ещё был смысл спорить: телевидение — это уже кунсткамера или есть у него шанс? Типовой образец тогдашней американской журнальной фантастики: пришелец, коварный доктор, богатый благородный герой, его неверная подруга... Наспех, скомкано, алогично, от пафоса тогдашней «американской мечты» в финале приторно. Прочесть и забыть.

...Да, милая деталь, здесь звучит библейская цитата, которая через несколько лет станет знаменитой в мире НФ: Пришлец в земле чужой.

«Неужели они соглашаются друг с другом, только когда оба не правы?» — подумал Рэднал.

Гарри Тертлдав -- В Низине

Птичка-коприт как национальный герой Наследственной Тирании Тартеша... Искусно сделанная шпионская история, случившаяся в экзотическом месте вымышленного мира (Famagusta говорит — Земля далекого будущего? может быть). Мир и место очерчены замечательно для столь короткой повести, герои достаточно колоритны, интрига закручена умело, повествование ровное, автор ироничен, и даже когда понимаешь, что история в общем-то «не твоя», уже поздно — она не отпускает до самого своего финала.

– Здесь нет никаких букв, – ответил бот. – Книга пуста.

– Как пуста?

– Абсолютно пуста. Только бумага.

Эдуард Веркин -- Остров последнего злодея

На форуме упомянули, заинтересовался... Будущее, на Земле наконец-то построено некое благополучное общество (не коммунизм), подавляющее число его членов (судя по героям) правильные и глуповатые, и только главный герой выдумщик, хулиган, циник и вообще подросток широких взглядов. Увлекается историей. Берется доказать, что зло в их счастливом будущем осталось. Вызывает на необитаемый остров четырех примерных одноклассников и где-то за неделю доводит их до белого каления. «Зло внутри вас!» — кричит. Читал в ожидании интересных ходов и неожиданной развязки, но... Легкий слог, местами забавно, в целом же пусто. 0=0. Может быть, слишком много ждал от книжки для юношества.

«Западная цивилизация обезопасена наконец от восточных орд. Наше будущее обеспечено.

...

Что же это за кошмарный мир, в котором русские господствовали над Европой, над Азией, дотягивались до Ближнего Востока?..»

Альгис Будрис -- Теперь не встретимся вовек

Небольшой незатейливый милый рассказ, если не задумываться особо об изнанке его декораций. (В противном случае возникает много нюансов, придающих рассказу вряд ли соответствующую авторскому замыслу жутковатую глубину.)

Интересно, в остальных зонах его ждала бы иная участь? Как понимаю, любой нужный ВПК учёный для сохранения душевного комфорта должен или быть двухсотпроцентным патриотом, или поменьше ласкать свои моральные принципы. Во всём бесконечном множестве параллельных миров.

– Что вы делаете лучше всего, мистер Вайерман?

– Ничего.

Альгис Будрис -- Падающий факел

Идеальный кандидат в президенты Земли.

Роман 1959 года, потом, видимо, была редакция от 1990, но доставшийся мне перевод, похоже, ранний. В нем на главу меньше, чем в английском тексте. (Между решением Майкла Вайермана бороться с картонными горбоносыми пришельцами и его победой (освобождением Земли от оных) пропущена глава свержения Хамиля, прежнего лидера «сопротивления».) В том числе и поэтому все рассуждения о качествах настоящего лидера остаются только (многочисленными) словами, _как_ герой проявил себя на практике (что и составляет главный интерес качественных историй) остается за кадром. Странно, что роман опубликован в сборнике «космических опер», это не опера, а, скорее, психологический роман — и неглубокий. Две перестрелки и один побег, ворох банальных суждений... Интрига интересная — как с нуля победить пришельцев, которым побежденные в основном симпатизируют, но не раскрытая от слова совсем. Неудачный, на мой взгляд, роман. Ученический? Продукт сублимации?

...«Кто?» и «Злая Луна» жду с нетерпением.

«Что такое смерть? – подумал Белый. Когда тебя бросают в темноту посередине жизни, посередине твоих мыслей и планов? Интересно, останется ли при этом время на то, чтобы сообразить, что теперь ты добыча и тебя сожрут? И вспомнить о том, что отныне ты направляешься в Возмир? Вспомнить, что ты человек, а амрс – это амрс, и что скоро ты продерешь глаза среди других счастливых мертвых, а твой победитель будет жевать тебя за обе щеки? Ах, да, конечно, там же все смеются и поют, пиршество идет без перерыва, но, черт возьми, те-то, кто умер сам, смеется еще и над тобой, а все остальные, кого тоже съели, предлагают тебе держаться вместе».

Альгис Будрис -- Железный шип

Как можно догадаться, история про попадание в рай. Кто сомневается, еще цитата:

«Здесь вокруг полно народу, который уверен в том, что придет время, и он отправится в Возмир, где можно жить сытно и не работать вообще. И мы позволяем им тешить себя этой мыслью, ибо она заставляет их усердно работать, пока они здесь».

Неожиданно интересный автор. В Союзе его не печатали, как понимаю, из-за биографии (американец, но, как и Иммануил Кант, уроженец Калининграда, сын немаленького дипломата небольшой страны, ставшей советской республикой), а в России молодой он мелькнул в могучей пестрой волне и канул. Не всем же плавать по поверхности. Судя по первому (надеюсь, не последнему) прочитанному роману — умелый, отважный и глубокий писатель. С юмором. Не простой в чтении (описание необычного мира требует соответствующего языка, надо взять на себя труд вчитаться — вернется сторицей), но не заумный и не вычурный. Колоритные герои. Вопросов в романе больше, чем ответов, некоторые, наверное, уйдут при перечитывании (эта вещь не одноразовая), на другие (Что делать в мире, в котором делать нечего?) универсального ответа может и не быть. Из минусов — невнятность описания эксперимента, положившего начало всему.

«Вы, люди, хотите получить это место себе – берите его. Вы, люди, хотите пинать меня и толкать – ну уж нет. Здесь места полно. Вы устанете меня толкать прежде, чем у меня кончится место куда уйти от вас. Вы думаете, что я дурак и буду вечно подставлять свои бока под ваши кулаки, начну спорить с вами? Да вы с ума сошли, если думаете так!»

...Уже влюбился в этого писателя.

«Смерть одного воина — небольшая цена за спасение города. Жаль, что он не прожил дольше, что не любил больше женщин. Жаль, что его не успели кастрировать, и теперь тайны генераторов навеки будут скрыты от него».

Эдмунд Купер -- Последний континент

Вот ещё интересное: «История — это только наша память о том, что мы хотим помнить».

И что же они (улетевшие — за 2000 лет от описываемых событий — на Марс негры (привет, Бредбери!)) помнят? Например, это: «...известно, что примерно за столетие до освобождения негров на Земле существовала талантливая американская женщина-психолог по имени Зигма Фрейд. Из-за того, что она была негритянкой, ей не давали практиковать в Нью-Йорке. В конце концов, после многочисленных преследований ей удалось бежать в Вену, столицу Австрии, феодального государства в центре прежней Европы, где она получила политическое убежище. В то время в Австрии было очень распространено колдовство, и Зигма Фрейд, заслужившая славу известной колдуньи, могла свободно заниматься психологией. Именно тогда она написала свои самые значительные работы».

1969 год написания, сегодня выглядит как стеб над многими модными культами.

Итак, опять любимая тема Купера — возрождение человечества после Катастрофы. На сей раз и война, и падение Луны, и исчезновение магнитного поля Земли; потомки ученых с антарктической станции основали город в тропиках Антарктиды и, естественно, одичали. С Марса прилетают высокоразвитые (по сравнению с белыми дикарями) потомки негров. (Там у них что-то типа сталинизма в западном его представлении.) Намешано круто — вплоть до роботов в подземелье, артефактов сгинувшей цивилизации — но недоварено. Неудавшийся, по-моему, роман. Надорвался, по-моему, автор, жаль.

»...Да они презирают урбитов!

— А урбиты презирают их за добровольное рабство.

— Рабство! — Майк усмехнулся. — Слышал бы Годион, наш дворецкий! А тебе не приходило в голову, что даже если это правда, обе стороны устраивает их положение? Они довольны своей жизнью и презирают тех, кто живет иначе. Все гармонично».

Олдисс в «Триллионе лет» замечает: «Проблема утопий в том, что они слишком упорядочены. Они исключают иррациональное в человеке, а иррациональное начало — это великое открытие последних ста лет. Они могут быть фантазией, но они отвергают фантазию как часть человека...»

Герой «Хранителей» заявляет:

»...Впервые за всю историю человечества мы добились мира, спокойствия и счастья для огромного числа людей. Присущие человеческой природе, а потому — неизбежные, агрессивность и жажда насилия тщательно направляются в определенное русло: в Урбансах — это Игры и редкие, скоро гаснущие бунты; в Графстве — атлетические состязания, охота и прочее, и прочее… Для тех случаев, когда эти меры не дают желаемого результата, есть Китайская война».

Итак, недалекое уже будущее, 2052-й год, Англия, всё по-взрослому, никаких тебе дурацких полётов в космос, но десятки миллионов живут сыто и, пожалуй, счастливо (скорее — не несчастливо). Большинство, попроще — в Урбансах, переполненных городах (питаются эрзацем, смотрят головизор, обожают грубые шоу), утончённое меньшинство, джентри — в Графстве (зелёная трава, лошади, особняки, лисьи охоты всякие...). (Ни те, ни другие книг не читают, но это не повод к нашему высокомерию.) Утопия по принципу — каждому своё и в достат. кол. И даже презирать есть кого. Все гармонично.

Мальчик Роб из Урбанса

Конец. Не выдающийся, но хорошо сколоченный роман (повесть?) для подростков.

«Поистине удивительно, подумал Макс, как возможность взлететь на воздух пробудила в этом молодом человеке чувство независимости».

Если одним предложением — о волшебной силе {лжи} искусства. XXII век. Недовольный вульгарным миром историк-любитель (по тамошнему телевидению показывают ту же лабуду, что и по нашему), почитатель известного мизантропа Свифта,

Рассказ несколько топорен и суховат для шедевра, но неплох.

Давным-давно начинал читать и обломался — в тогдашнем изобилии хлынувшего цветастого чтива эта история показалась тусклой: повсеместная смерть злаковых, тотальный голод, всеобщее одичание и невеселый, наверное, конец. Сейчас, спасибо Олдиссу, вернулся к ней. Опять же, остепенился, почерствел, и эта прозрачная интерпретация известной библейской истории показалась интересной — с английской невозмутимостью изложенный процесс превращения человека цивилизованного в воинственного варвара. Обыденно так. И хочется с автором не согласиться, а — не можется. К минусам — слишком заметная умозрительность в описании мировой катастрофы и поведения героев. В реальности, не дай бог, скорее всего, будет ещё гаже и жутче.

»- Преданность и верность — это предметы роскоши цивилизации. С сегодняшнего дня прежние привязанности пойдут на убыль, а на их место придет свирепость и жестокость». Как-то так.

...красиво все, во что человек искренне верит. Вера прекрасна сама по себе, так как придает смысл жизни. Уродлива только боль, ибо она искажает красоту.

Эдмунд Купер -- Далёкий закат

Это они плывут юных девушек в жертву приносить, вырывать у них сердца, и дискутируют так... В целом же — складно изложенная история одинокого космонавта на дикой (относительно дикой — есть город, воины с трезубцами, лодки, бог-император с интересным статусом, жрецы, ещё дичее дикари...) планете; от отчаяния — к головокружительной карьере, важному открытию и неожиданной, как рояль в кустах, встрече с сородичами. Перечитывать не буду, но один раз — с удовольствием.

Раздался тошнотворный хруст, голова Олдоса Хаксли, точнее, то, что от нее осталось, завертелась и покатилась к одной из стопок книг. Тело перестало дергаться.

Эдмунд Купер -- Наследники сверхчеловека

(Я тоже к Хаксли не очень. («Дивный новый мир» в свое время оставил в недоумении... столько разговоров неизвестно о чем, столько запретов неизвестно чего.) По мне — самодовольный литературный мажор.)

Что же до романа... Неплохой. История детей, живущих в странном Лондоне, в окружении странных взрослых, и стремящихся к разгадке. Чем-то схожа с некоторыми историями Филипа Дика, но без «сумасшедшинки» и пристального настороженного взгляда в реальность последнего. Здравый английский Филип Дик.

Начал читать, и сразу же:

Название «луддиты» происходит от имени Неда Лудда, страдавшего идиотизмом мальчика, который, не имея возможности расправиться с теми, кто причинял ему страдания, в приступе ярости разломал в 1779 году свой вязальный станок.

Почему-то Грета Тунберг сразу вспомнилась.

...Дочитал. Одним словом если — добротная книжка. Не больно оригинальная или затейливая история (постапокалиптический (дважды!) мир, в котором запрещены «машины», мальчик, мечтающий летать, идёт через все препоны к осуществлению своей мечты, хеппи (до слащавости) энд), но так удобно для читателя написанная (ёмкая, лаконичная, без изысков, умствований, самолюбований автора и лирических отступлений, милые герои (за исключением иезуитов (жгут на глазах милых людей еретиков) и пиратов (эти вовсе (космополитические) отморозки)), что следить за её течением одно удовольствие. Не припомню даже сразу, когда получал такое удовольствие от чтения (не от взлётов мысли или психологических глубин, или закрученности интриги — а от самого процесса наблюдения за историей).

Рад, что наткнулся на Купера. Мой автор.

Ты никогда не мог отличить чувство вины от послеобеденной отрыжки. Норман Спинрад -- Специалист по джунглям

Давно хотел почитать и, вот, прочёл. Эскиз Спинрада к самому знаменитому своему роману. Межпланетный авантюрист с циничной красивой подругой и верным помощником-солдафоном прибывает на планету, где жуткая тирания,

Это новая волна: кровавый трэш с расчленёнкой и трупоедством, и смелыми оригинальными откровениями, что мир — говно? До этого я представлял «новую волну» несколько иначе — умные, жёсткие, по-настоящему нетривиальные произведения. Этот же роман дочитывал (продирался мимо картонных нагромождений картонных трупов) в надежде увидеть какой-то неожиданный финал... напрасно. Что ж, насколько восхищён «Стальной мечтой» (картинка та же, но откровенно пародийная, плюс интересный выверт судьбы известного креакла, плюс ядовитое послесловие) и «Русской весной» (слезой несбывшихся надежд), настолько разочарован этим романом. Хотя он все же интереснее всяких «крепостей солов», изюминки («Герой это человек, создавший миф, проникший в него, а потом втащивший за собой всех и вся. Оставалась ли ложь ложью после того, как вы превратили ее в правду?») в нем есть.