Вначале цитата.

цитата

Услышав звонок в дверь, Мэгги встала так резко, что миска с арахисом перевернулась...— Приветик, — сказала она, распахивая входную дверь. — Ты как раз вовремя, чтобы спасти меня от падения в бездну Инстаграма....На крыльце стоял нервно улыбающийся темноволосый мужчина.Так, кажется, в семидесятые начинались порнофильмы: ошибочный адрес и изнывающая от одиночества домохозяйка? Или порно, или фильм ужасов, подумала Мэгги — и сразу же мысленно отругала себя за свое слишком живое воображение.

Харриет Уокер, "Новая девушка".

Не так давно пыталась смотреть фильм "СолнцеСтояние"(2019) режиссера Ари Астера, в котором первый час занимает имхо весьма типичная для независимого американского кино (фильм выпущен студией А-24) довольно занудная экспозиция. Мы наблюдаем не слишком-то интеллектуальное общение между компанией молодых людей, приехавших в шведскую общину этнических сектантов. Смотрела и проникалась буквально рвотным рефлексом ко всему загадочно-этническому: Ой, а что это сейчас происходит? А из чего готовят этот напиток? А зачем у меня просят съесть эту селедку? Но главное — я задумалась о том, что это ни разу не триллер — нет, это, скорее, не слишком любимый мною ужастик.

А дело тут вот в чем:

В триллере напряжение нагнетается буквально с первой минуты благодаря самой манере съемок и как бы "размыто" по всему хронометражу фильма, а в ужастиках — о, там сначала необходима экспозиция.

Кстати, попутно вспомнился мне фильм "Население 436" про жертвоприношения (ох уж эти маленькие американские городки).

А вообще, конечно, это довольно заезженный троп в ужастике — компания молодых людей приехала куда-то на отдых — именно так начинается огромное количество фильмов жанра (например, "Дом восковых фигур" (2005)).

Иногда наталкиваешься на книги, которые переформатируют твой взгляд на современную литературу... Вот чем-то подобным и стал для меня "Видоизмененный углерод" Моргана.

Точнее, после этой книги я стану более терпимой и открытой к фантастике,

«Когда такие люди

В фантастике мировой есть». (С)

Первое время я была буквально опьянена киберпанковой составляющей текста: представьте себе человека, который до поры — до времени получал всякие фантастические фичи буквально по крохам то в одном, то в другом sci-fi фильме с элементами киберпанка, а тут вдруг обнаруживает себя вместе с героем, весьма плотно помещенным в подобную реальность на протяжении всего романа.

Я слушала аудиокнигу в исполнении Сергея Краснова и с потрясающим проникающим в самый мозг музыкальным сопровождением, (периодически сверяясь с печатным текстом), и это было поистине прекрасно!

Текст романа напоминает некое тщательно отшлифованное произведение искусства с композицией, позаимствованной из канонов жанра нуарного детектива. . Кроме виртуозно выписанной картины будущего с загрузкой оцифрованного мозга в оболочки, синтетическими людьми, вживляемыми в человеческе тело микросхемами, «нейрохимией», виртуальными допросами и т.д, в книге присутствует психологическая точность каждого диалога, тщательно воссоздаваемая картинка декораций, рассуждения об обществе и о человечестве, ну и, наконец, прекрасно написанные эротические сцены. В романе практически нет таких элементов, где качество авторского текста провисало бы.

Главный герой романа похож на очень многих типажей, когда спецназовец переквалифицировался в частного детектива, но при этом свое первое ремесло не забывает и, если нужно, применяет. Поток сознания героя насыщен флешбеками из прошлого.

И, как это нередко бывает, герой внезапно решает отомстить за всех жертв Протектората, которых он сам же и методично годами убивал в качестве наемника.

Мы наблюдаем также целую галерею женских образов, окружающих героя — почему-то наиболее интересно в романе выписаны именно женщины, а мужчины скорее напоминают примитивных статистов грубой мужской силы и "мальчиков на побегушках".

Что касается собственно детективной составляющей, то в романе она довольно шаблонна и не впечатляюща, но, как говорится, «песня вовсе не о том».

Поначалу действие разворачивается очень стремительно — практически в каждой новой главе Морган чем-то удивляет, как минимум добавляя какой-то новый штришок то к прошлому героя, то к описанию какой-то сферы жизни общества, не забывая при этом двигаться по сюжету дальше. Но затем динамика начинает как-то провисать, наполняясь слишком уж большим процентом рефлексии и повтором уже известного. Филигранно описанные действия героя в моменты экшена порой было тяжело читать из-за скрупулезной детализации — впрочем, вполне возможно, это лично моя специфическая особенность, и другим это как раз зайдет.

На всю жизнь запомнилось мне сочетание «Лазарь Карелин» (настоящая фамилия писателя — Кац), и вот, наконец, после долгого перерыва мне удалось перечитать роман «Змеелов».

Будто бы послушала я приправленный житейской хитрецой рассказ какого-то бывалого косноязычного человека той поры, не лишенного, впрочем, известной наблюдательности — собственно говоря, наблюдательность — это и есть основное достоинство рассказчика, — который попутно делится своими недалекими представлениями об устройстве жизни, а в иные — нечастые, впрочем, — моменты проявляется в нем даже нечто похожее на лирическую мечтательность.

Это аутентичный текст 1980-1981 годов, отразивший многие подробности жизни Москвы тех времен... Времен спелого такого развитого социализма текст, когда в иных домах уже совершенно определенно появлялось изобилие.

В самом деле — посмотрите только, какая прелесть:

цитата

"Павел подошел к инкрустированному серванту, за стеклами которого в большой тесноте жили принцы и принцессы хрустальных, фарфоровых, серебряных королевств. В другом бы доме и один такой бокал был бы украшением всей комнаты, предметом особой гордости хозяев, а тут таких предметов было навалом".

В чем-то это время было переломным моментом.

Судите сами:

цитата

"Появилось нынче племя младое, незнакомое. Все про все знают, иностранцы по облику и архипатриоты в душе".

Читая этот роман, я часто вспоминала про кинодетективы советских времен, в которых не слишком улыбчивые и обаятельные, но зато чертовски дотошные следователи изящно разоблачали недобросовестных работников торговли.

Да, в общем, вот и цитатка подходящая встретилась:

цитата

"Вдруг возник тост. Слова смешались, затолкали друг друга, но одно слово из общего гама вынырнуло, утвердилось, это слово было чужеродно, слово-уродец, Это слово было — дефицит. Пили за его величество дефицит!

Зазвенел хрусталь, дождался своего мига.

— Дефицит — это наша последняя зацепка. Красть? У государства нашего? Да боже упаси! Но... если чего-то нет, а ты сумел, достал, уважил человека, так почему же не?.. — Тут Митрич пощелкал пальцами в поисках нужного слова, но так и не нашел его. — Короче говоря, хрусталь нас понял."

Что касается злоупотреблений в торговле, то, в общем, порочной объявляется сама система:

цитата

"- А где эта черта проходила, Анатолий Семенович?

— Черты, собственно говоря, такой нет. Особенно в торговле. Нарушений не избежать, каким бы умным ты ни был. Или осторожным, если хотите, трусливым. Все равно нарушения будут. Много бестолковщины в самом своде правил, установлений, предписаний... слишком много у нас запретов в торговле. Эти запреты и плодят махинаторов, как это ни парадоксально."

В отзывах на одноименный фильм 1985 года зрители сетуют по поводу атмосферы, поначалу вроде бы обещающей остросюжетность, а потом вроде бы эти ожидания обманывающей.

Ну, други мои... Так "жизнь — это вам не кино"!

цитата

"Детектив начинался. Не верилось, что он становится участником детектива, начинает жить по законам кинофильмов, над которыми частенько подшучивал. Жизнь — это вам не кино. В жизни все попроще, поскучнее, хотя убивают, и грабят, и воруют... Павел не мог свести, сравнить свою жизнь с какой-то киношной историей."

Но самое главное — мы видим в романе просто гимн московским улочкам в треугольнике между Красными воротами, Курской и Бауманской.

цитата

"От Курского вокзала было недалеко до той тихой тополиной улицы... Уцелели еще в Москве переулочки, которые как бы от имени всей России с тобой разговаривают, от былого даря твоей душе покой."

Я хотела было повнимательней приглядеться к топографии улиц, но это оказалось не так-то просто.

К примеру, читаем:

цитата

"...где теперь белоснежно красовался в глубине кинотеатр "Новороссийск"... Двор не очень-то и обыкновенный, если знать историю этих мест. Тут когда-то было архимандритское кладбище, тут, на этой когда-то московской окраине, на пятачке, приткнувшемся к Земляному валу, с незапамятных времен хоронили лиц духовного звания."

Для 1980 года кинотеатр "Новороссийск", построенный в 1977 году, был новинкой, ну а теперь после всех видов лихих времен его в этом здании давно уже нет.

Или вот еще адресок — на сей раз такой, который, видимо, советским людям положено было знать наизусть:

"- На улицу Пушкинскую, дом пятнадцать, — сказал Павел, втискиваясь в машину.

цитата

— Что, с повинной поехал? — спросил таксист. — Припекла Москва змеелова?

Приехали, Павел расплатился. Отъезжая, таксист посигналил ему для ободрения. Возле Прокуратуры СССР решился посигналить, пошел на риск. "

Пушкинская улица переименована теперь в Большую Дмитровку.

Вот бережное упоминание о постройке досоветских еще времен:

цитата

"Их школа находилась в желтом доме с колоннами, где когда-то, рассказывали, была гимназия. Узенькая улица, где стояла школа, вытекала на широкое Садовое кольцо, на улицу Чкалова. Узенькой улице было присвоено громкое имя писателя Гайдара".

Судя по всему, речь идет вот о таком здании Елизаветинской гимназии по адресу Большой Казенный переулок, 9:

Ни улицы Чкалова, ни переулка Аркадия Гайдара в том месте на карте уже нет.

Про Елоховский собор и грот Бельведер в Саду Баумана:

цитата

"В сумеречном небе строго и близко стояли золоченые купола церкви на Старой Басманной. Та церковь была видна и из окна его дома, он помнил эти купола с самого детства. Тогда они были темными, церковь была заброшена.

— Смотри-ка, позолотили купола! — обрадовался Павел.

— К Олимпиаде, — сказала Лена. — Большая вышла польза для Москвы от Олимпиады.

— В Бауманском саду есть старинный грот. Сохранился?

— Кажется. Я там всего раз один и побывала."

Или вот про милое сердцу ВДНХ, к примеру.

цитата

"Это был город в городе, и это был город, где всегда жил праздник. Золотые фигуры главного фонтана, наново золотые, подновленные, все же были из прошлого, из недавней старины, из его молодости.

Сюда приезжали институтскими компаниями, чаще всего после стипендии, чтобы побыть в этом празднике, в этих павильонах Грузии и Армении, где и зимой висели на ветках громадные лимоны, где пахло мускатным виноградом, где и зимой было тепло, как летом, еще теплее даже, чем в метро. Приезжали, отогревались, нанюхивались ароматами из "Тысячи и одной ночи", складывали рублишки, шли в шашлычную, а мало было денег, так в пельменную. "

Как-то раз вышел у нас такой разговор с одним ЖЖ-юзером.

Юзер этот процитировал Андрея Битова:

"И когда мы встретим в газете заголовок "Время --- жить!", можно сказать с уверенностью, что автор заметки намекал на Ремарка, а не на Ветхий Завет."

И то правда — современный читатель вначале услышит некий афоризм, к примеру, от Ремарка, а уже потом узнает, что его первоисточником все же является Библия.

Ну, а я хочу и вовсе поговорить о тайной привлекательности вторичности.

Встречая в тексте что-то уже не раз им до этого слышанное, читатель радостно подпрыгивает на месте в экстазе узнавания.

Могу сказать в этом контексте и про себя лично: при чтении литературы и я тоже первым делом инстинктивно реагирую именно на те места, которые мне кажутся смутно знакомыми.

Я сейчас пристрастилась читать именно первокласснейшие перепевы известных сюжетов (в первоисточнике сюжеты эти покажутся современному читателю немного ПРЕСНОВАТЫМИ, а в современной обработке — самое оно).

Имею в виду следующие книги:

1)Мишель Турнье "Пятница" (по мотивам "Робинзона Крузо" Даниэля Дефо)

2)Торренто Бальестер "Дон Жуан" (мо мотивам образа Дон Жуана в разных источниках)

3)Анджела Картер "Кровавая комната" (по мотивам "Сказок" Братьев Гримм (или Шарля Перро))

Если мы обратимся у творчеству, к примеру, весьма уважаемого мною Борхеса, то заметим, что он и вовсе обычно занимается двумя вещами:

1)В своих эссе: берет некую идею и последовательно отслеживает, у кого и как она воплощалась;

2) Наиболее понравившиеся ему идеи (обычно – красивые и двусмысленные) он обрамляет в рамку своего оригинального рассказа.

(Ну, и поправили меня потом — что еще хорош Борхес стихами плюс своими мыслями, частенько выдаваемыми им за мысли некоего вымышленного им лица.)

Наиболее удачные произведения растаскиваются на цитаты-афоризмы, которые становятся впоследствии неким «культурным кодом», по которому безошибочно узнают «своего» (то же справедливо и в отношении уже не цитат, а — идей).

Не удержусь от постоянно приводимых мною ссылок на Орхана Памука: на всем протяжении его «Черной книги» с большей или меньшей интенсивностью звучит мысль о том, что действительно стоит говорить лишь о том, о чем кто-то уже сказал до тебя. И истинное мастерство писателя состоит именно в вытаскивании на свет божий старых, незаслуженно забытых историй.

Замечено, что и в музыке ленивое на все новое человеческое ухо с гораздо большей радостью воспринимает именно то, что уже было неоднократно прослушано (у каждого даже и классического автора есть свои хиты-шлягеры).

Существуют синефильские фильмы, которые состоят из особо понравившихся цитат классиков жанра.

А также беспроигрышный вариант «Старые песни о главном».

Ремиксы, римейки.

Ну, а то, с чего мы начали: броские газетные заголовки в своем стремлении быть афористичными эксплуатируют идею цитирования в чистом виде.

Вспоминается также и бесконечное цитирование самых афористичных мест из фильмов, что находит свое отражение в так называемых «Киноконцертах», которыми нас обильно пичкает ТВ под Новый год.

В книгах такого жанра как постмодернизм цитаты не закавычивают, а специально вплетают в текст, чтобы читатель подсознательно мучался вопросом, где он это слышал, а потом, вспомнив первоисточник, радовался своей образованности.

В свете всего выше упомянутого: можно и вовсе написать произведение, целиком и полностью состоящее из разнородных цитат, впрочем – скомпонованных по смыслу в нечто единое — это вроде бы называется компиляцией.

И, наоборот — высказывая хоть мало-мальски оригинальную мысль, автор очень здорово рискует не найти на это отклика.

Апрель 2006

Сдается мне, что в конце 90-х -начале 2000-х годов с таким явлением как "российский роман" происходило много чего интересного, и эти мысли пришли мне во время перечитывания романа Дмитрия Липскерова "Родичи".

Не могу вспомнить, когда именно и при каких обстоятельствах я читала этот роман в первый раз -кажется, этой книгой поделился кто-то из спонтанных друзей по летнему отдыху, рядом с которыми совершаешь нехитрый ежедневный моцион и поглощаешь рацион... И вот тогда, в первый раз, от этой книги осталось у меня впечатление чего-то динамичного, яркого и смелого.... Какой-то зверь, расследование, крушение поезда, кортеж президента...

Можно даже сказать, что после прочтения роман жил в моем подсознании какой-то своей жизнью — ну, то есть пару раз я про него, наверняка, вспоминала.

И, поскольку я вообще питаю сладость к уже прочитанным книгам, то, увидев на каком-то форуме упоминание о «Родичах», не долго думая, решила роман перечитать....

К сожалению, не все произведения выдерживают проверку перечитывания. Все самое неожиданное и смелое в тексте уже не казалось таким удачным при повторном чтении, зато на первый план вышла... Как бы это сказать? — Некая...э... неубедительность.

Важное замечание: это если судить текст не по разухабистым кан.бисным стандартам конца девяностых годов, а по таким, по которым я обычно сужу о литературе теперь.

Итак, что мы имеем?

Переплетение каких-то вложенных друг в друга, и, что самое печальное, — ничем не примечательных историй.

Следующие вперемежку сюжетные линии — ну, сейчас это не использует только ленивый.

Герои и их приключения не кажутся настолько любопытными, чтобы пересказывать их в столь пресной бытовой минималистичной манере, словно это нечто ужасно забавное или, наоборот, глубокомысленное.

За последние 20 лет меня перестал прикалывать стеб ради стеба — мне кажется, это смешно только самому обкуренному автору. Да-да, на самиздате про такие произведения доброжелательно пишут: «Что курил автор?:)»

По одной сюжетной линии идут написанные в весьма незатейливом стиле то ли сказки, то ли байки, то ли анекдоты. Вот только одно «но»: это звучит не слишком смешно. А в каком-то экзистенциальном смысле тоже не заводит: ну, в самом деле, кого сейчас е.ут малограмотные рассуждения малограмотных же людей на тему, в каком вероисповедании как устроены рай и ад — опять -таки, это ж как обкуриться нужно, чтоб подобной «высокой философией» люмпенов проникнуться или хотя бы от нее на пару минут приколоться!

В других фрагментах, наоборот, наблюдается нарочито высокопарный штиль, типа иносказательно повествующий о каких-то событиях то ли начала времен, то ли еще каких-то — честно говоря, я не настолько любознательна, чтобы сесть и начать старательно гуглить, откуда это Липскеров взял кучу каких-то имен, которые типа что-то должны поведать читателю — может, из Ветхого Завета? Х. его знает.

Зарисовки в стиле «В мире животных» о том, кто, притаившись, на кого напал, как-то тоже не слишком меня тронули.

В третьих фрагментах, похоже, нам демонстрируют милицейский детектив. Ну, доложу я вам, стиль общения внутри милицейских структур, растиражированный если не книжными детективами, то сериалами, уже давно не вызывает у меня никаких эмоций.

В сюжетных витках наблюдаются идейные повторы. То есть какая-то придумка — вероятно, показавшаяся автору особо удачной, — безо всякого зазрения совести тиражируется по нескольку раз — видимо, смакуется, но... От этого дублирования она, как упорно повторяемый один и тот же анекдот, рискует стать как минимум несмешной, а то и назойливой.

Кстати, если вникать в сюжет, то создается впечатление, что русские мужики только и делают, что воюют, пьют и дерутся... А вот самоотверженные врачи наши — эти спасают жизни. Немного лубочно выглядит, не правда ли? Но вот только, опять повторю, так написано, что не смешно ни разу... Во всяком случае, сейчас, в 2022.

Есть версия, что за 20 лет этот текст совершенно банально устарел, потерял свою яркость на фоне перенасыщенности современной жизни виртуальными и реальными событиями, ежедневно возникающими удачными образами и метафорами.

И, похоже, таких вот российских писателей, пытающихся сразить читателя своей смелой парадоксальностью и им одним понятным юмором, у нас довольно много. Рискну предположить, что их звездный час, сопровождаемый мощной раскруткой со стороны сильно дружественных критиков, устойчиво уходит в прошлое, в ответ на что иные, наверняка, посетуют на падение нравов и на то, что вкусы публики нынче не слишком замысловаты. Далеко ходить не надо — можно посмотреть, сколько рецензий на "Родичей" на книжных сайтах (ответ: неправдоподобно мало) и сколько из них содержат одни только эмоции удивления по поводу того, что этот странный текст с непонятным сюжетом оценен вполне себе пристойно (ответ: массовая доля таких отзывов довольно существенна).

Но, впрочем, я не так уж часто читаю современную отечественную литературу, и поэтому мне не вполне понятно, по какому роману этот текст можно было бы "откалибровать", то есть типа сказать: вот эталон, и поэтому давайте теперь все остальное сравнивать с этим назначенным эталоном...