облако тэгов
Рассказ
ужасы
1
Вот уже несколько часов он бродил по городу в поисках жилья. Начинало темнеть, и мелкий моросящий дождик постепенно превратился в мокрый снег. Он лип к одежде, и делал скользкой плитку на тротуарах.
Так вышло, что хозяйка, у которой Артем снимал жилье, дала ему отворот-поворот. Нет, он не был плохим квартирантом: всегда вовремя платил, почти не водил друзей и не закатывал шумных вечеринок. Да и тихих вечеринок за ним не водилось – большую часть времени Артема занимала учеба. Ну и почитать он любил. Вот за это старуха его и невзлюбила. Вместо того чтобы, как все порядочные люди завалиться спать часов в девять вечера – у него допоздна горел свет.
Впрочем, расставались они не из-за этого. Просто хозяйке вдруг приспичило в Америку к дочери, которая укатила туда еще в начале девяностых и вышла замуж. Как подозревал Артем, Америку дочь выбрала не столько по причине экономического благополучия, сколько из-за географической удаленности от Питера, в котором проживала ее, так любившая все контролировать мать.
«Нет бы, съездила туда на разведку, пожила годик-другой, а потом определилась, переезжать с концами или нет, – рассуждал Артем, с некоторой опаской шагая по мостовой. – А я бы тем временем... э-эх... жил бы себе спокойненько в ее квартире и наслаждался, что никто не стоит над душой».
Но, видимо, старая карга, настолько боялась оставить свое жилье с ним (или с любым другим квартирантом) без присмотра, что ей проще было это жилье продать, чтобы не мучиться потом от постоянных раздумий, что там без нее учинили, сколько мебели поцарапали, сколько налили воды и нажгли электричества.
Так что теперь, в конце осени, в самый разгар учебного года, Артему приходилось искать новое жилье. Поначалу он даже немножко обрадовался, решив, что хуже уже точно не будет. Не исключено даже, что новая хозяйка и из-за света, горящего допоздна, не станет ворчать.
Но пока мечты Артема лишь разбивались о суровую реальность.
Свободные комнаты если и попадались – цены на них, мягко говоря, кусались. За аналогичную сумму можно было снять: комнату без электричества, комнату без отопления или же комнату без туалета (на закономерный вопрос владелица данной «элитной» недвижимости без тени смущения кивнула на ночной горшок).
Так вышло, что вырос он в многодетной семье, в чем, безусловно, были как плюсы, так и свои минусы. Одним из таких минусов было практически полное отсутствие личного пространства. Почти в любой момент дня, а часто и ночи его кто-нибудь донимал. Поэтому, поступив в университет и уехав в другой город, Артем, хоть он и не был единоличником, или волком-одиночкой (правда и душой компании его тоже было сложно назвать), при съеме жилья руководствовался простым правилом: один квартирант – одна комната. Конечно, такое удовольствие стоило дороже совместного проживания, но Артем компенсировал это тем, что закрывал глаза на многие неудобства. В разумных пределах, конечно. Поэтому до сих пор и квартировался у старой карги, и не предпринимал серьезных попыток сменить место жительства.
Тем временем погода совсем испортилась: похолодало, подул резкий ветер, и тротуары покрылись коркой льда. Артем уже подумывал о возвращении домой – в запасе оставался еще один день для поисков, – когда ему в глаза бросился листок с объявлением, висевший на ближайшем фонарном столбе. Листок был белым и почти идеально сухим, будто его повесили всего минуту назад. Хотя, Артем мог поклясться, что ближайшие пять-шесть минут, пока фонарь находился в его поле зрения, туда не подходило ни единой живой души. Он подошел ближе, чтобы разобрать корявую надпись, сделанную либо детской, либо старческой рукой. Текст объявления гласил:
Сдается комната со всеми удобствами.
О цене договоримся.
Покой вам будет обеспечен.
Неумело пририсованная улыбающаяся рожица с загнутыми рожками или усиками на макушке, как у насекомого, придавала тексту немного детской наивности и вызывала теплые чувства. Так и представлялось, как эту рожицу рисует какой-нибудь карапуз или добренькая старушка с трясущимися руками. Некоторой странностью казалось отсутствие бахромы из отрываемых полосок с контактными данными. Нет, адрес в объявлении указали, но в единственном экземпляре, – в правом нижнем углу. Эта часть бумажки немного загибалась и будто сама просила (возможно, даже требовал) чтобы ее немедленно оторвали. Артем так и поступил: оторвал уголок с адресом, мимолетом взглянул на него и сунув в карман.
2
Жилье из объявления находилось где-то неподалёку. Артем остановился в нерешительности. Он устал (не столько физически, сколько морально), проголодался и замерз. Представил, как вернется домой, поужинает, заварит кружку чая, сядет в уютное кресло рядом с торшером. Откроет «Хроники Амбера»...
«Лучше не откладывать поиск жилья на последний день. Ты хочешь остаться на улице?»
Вздохнув, достал уголок объявления и еще раз прочитал адрес: Кленовая 197.
На улице совсем стемнело. Зажглись фонари, но они едва справлялись с густыми ноябрьскими сумерками. А когда Артем свернул в один из переулков, то и вовсе очутился почти в полной темноте. Лишь из глубоких зарешёченных окон растекался приглушенный шторами свет, которого едва хватало, чтобы редкий пешеход не налетел на мусорный бак, угол здания или фонарный столб, – да, фонари здесь тоже имелись, но ни одна лампочка в них не горела. Подворотни зияли черными провалами, из которых тянуло отчаянием и холодом, будто холод там и рождался, а потом по капиллярам улиц распространялся по всему городу. По углам лежали горы обледенелых картонных коробок вперемешку с прочим мусором. Должно быть летом здесь еще и неслабо воняло. То здесь, то там попадались ловушки – неприметные ямы полные ледяной каши. Провалишься в такую, намочишь ноги и заболеешь, как пить дать.
Над входом в один из подвалов тускло светилась грязная вывеска «bar RASKOLNIKOFF». У обшарпанных дверей стояло несколько едва держащихся на ногах «поклонников Достоевского» с сигаретами в зубах. Когда Артем проходил мимо, они умолкли и враждебно уставились на него. Из чуть приоткрытых дверей доносились слова песни: «...земные дороги ведут не в Рим, поверь мне и скажи всем им...»
Артем долго кружил по лабиринту узеньких улиц, переулков и подворотен, пока наконец не нашел нужный адрес. Это был старый трехэтажный особняк, с толстыми, но ветхими стенами: трещины толщиной с кулак, изъеденный эрозией кирпич, черные пятна плесени или мха. Находившиеся вровень с тротуаром окна первого или полуподвального этажа заколотили досками; кое-где доски сорвали, но будто лишь для того, чтобы засыпать оконные колодцы мусором до краев.
Артем открыл чугунную калитку под полукруглой бетонной аркой и вошел в небольшой дворик с несколькими деревцами и разросшимся кустарником в палисаднике. Из серых декоративных чаш торчали бесформенные пучки пожухлой травы. Козырек дома оскалился россыпью маленьких острых сосулек. Свет горел лишь в паре окон на втором этаже.
Он подошел к двери и увидел единственную кнопку звонка, истертую почти до основания нескольким поколениями жильцов. Неуверенно надавил. Ему почудилось, что где-то в недрах этого доисторического дома-динозавра раздалось еле слышное «бззззззз». Спустя несколько минут дверь приоткрылась. Из темноты высунулось морщинистое лицо. Старушка подслеповато смотрела на посетителя водянистыми глазами:
– Вам кого? – ее челюсть едва ворочалась, голос звучал хрипло, как будто крутили заржавевшую кофейную мельницу.
– Я по объявлению... если с адресом не ошибся, – сказал Артем.
Рот старушки растянулся в улыбке, но глаза оставались такими же – безэмоциональными, пустыми.
– Все правильно, милок. Это ко мне. Заходи скорее.
Она навалилась на дверь, распахнула. Артем зашел в дом. В нос ударил запах корицы и каких-то старых советских духов.
– Проходи прямо по коридору, – сказала она и закрыла дверь.
Артем только хлопал глазами в почти полной темноте. «Да уж, – подумал он, – везет же мне! Кажется, эта бабка бережет электричество похлеще моей нынешней хозяйки».
– Ох, сейчас, сейчас, – спохватилась старушка и щелкнула выключателем.
Он на секунду ослеп, но зрение тут же восстановилось. Прямо перед ним примостилась вешалка с одиноким пальто мышиного цвета, дальше по коридору стояло пузатое трюмо. Обои с замысловатым орнаментом, вероятно, были когда-то насыщенно-жёлтыми, а теперь выцвели до палевых тонов. Высокие потолки покрытые лепниной. И главное украшение – хрустальная люстра с полудюжиной лампочек-свечей.
Артем заулыбался. Чуть по-другому посмотрел на старушку. Она улыбнулась в ответ. Кожа ее при ярком освещении выглядела сухой и бледной, как будто ее обваляли в муке, как рыбу перед поджариванием на сковороде.
Они прошли в зал. Все здесь дышало стариной: массивная мебель, картины на стенах (в основном – морские пейзажи), натертый воском паркетный пол, солидные корешки книг, тускло поблескивающие канделябры, великолепный камин. Платье на бабуле тоже казалось ненашенским, а века из восемнадцатого, в крайнем случае – девятнадцатого. Несмотря на свой возраст, шла она плавно, как будто плыла над землей. Возможно, бывшая балерина, решил Артем.
– Я сразу покажу твою комнату! – сказала она.
Они вернулись в коридор и стали подниматься по закругляющейся лестнице. Спуск на первый — или полуподвальный — этаж был завален поломанной мебелью.
– У вас есть другие жильцы?
– Были, – пожала плечами старушка, – сейчас только ты.
– А что насчет платы? – спросил наученный горьким опытом Артем.
– Палаты?
– А то может у вас слишком дорого. Я не хотел бы тратить впустую ваше и свое время, – сказал он серьезным голосом и сразу же почувствовал себя таким взрослым и прагматичным.
Старушка махнула рукой:
– Ой, да не волнуйся, сойдемся. Сколько ты платил за свою старую комнату?
– Две тысячи в месяц.
– Там было лучше, чем здесь?
Они как раз остановились перед одной из дверей. Старушка сунула ключ в замок, вошла и включила свет.
Артем восхищенно оглядел просторное помещение с большими окнами, ковром на полу, письменным столом, добротным шкафом, двуспальной кроватью, мягким креслом, двумя стульями и телевизором на тумбочке в углу. Люстра на потолке светила как надо, к тому же на подоконнике стояла настольная лампа.
– Честно сказать, там было похуже, – признался Артем.
– Тогда как насчет двадцати тысяч?
Плечи Артема поникли.
Старушка рассмеялась. Звук, издаваемый ею, походил на работу какого-то маленького моторчика, работающего на холостых оборотах. Он него бросало в дрожь.
– Извини, внучек, я пошутила. Ты бы видел свое лицо! Две тысячи, так две.
Артем поглядел на нее, пытаясь сообразить, с каким человеком имеет дело. Во что ввязывается. На миг ему показалось, что в ее левой ноздре что-то шевельнулось, но хозяйка его потенциального жилья быстро шмыгнула носом и всякое шевеление прекратилось. Артем растерянно глядел на старушку какое-то время, потом вспомнил другие жилища, которые ему довелось повидать, и взгляд его немного оттаял.
– Две тысячи в неделю или в месяц?
– В месяц, конечно. Кстати, зовут меня – Афросиния Никаноровна.
– Очень приятно. А меня – Артем.
– Вот и чудненько.
– А топите зимой хорошо? – на всякий случай спросил он.
– Хорошо, касатик, хорошо, – она кивнула на батарею, – у меня современный котел. А если не справится, мы всегда можем растопить камин.
Она подмигнула ему, но внезапно веко приклеилось к нижним ресницам, и она так и застыла, улыбаясь с одним закрытым глазом.
«Какая странная, – подумал Артем, – хотя с другой стороны, а разве мне попадалась хоть одна нормальная хозяйка?»
– Договорились, – сказал он.
– У меня есть одно условие.
Артем чуть не прикусил губу. Мрачно спросил:
– Какое же, Афросинья Ника... Никанорковна?
– Да ничего особенного. Но в моем доме – никаких мобильных телефонов.
Он расслабился. Мобильные телефоны еще только получали широкое распространение и были довольно редким явлением. Учитывая свои ограниченные финансовые возможности, Артем даже в ближайшем будущем не планировал подобную эксцентричную покупку.
– Да без проблем! Ничего если я перевезу вещи уже завтра?
– Да, хоть сегодня, касатик.
3
Артем занес последний пакет, разложил вещи, застелил постельное белье и развалился на кровати. Кровать была шикарная, с настоящей периной. Он немного отдохнул и решил приготовить ужин. Переодевшись в спортивные штаны и майку без рукавов, спустился на кухню и заглянул в холодильник. Когда чуть раньше Артем перекладывал туда свои продукты, то удивился его пустоте. Как будто старушка вообще не питалась, либо хранила еду в другом месте. Артем не стал задавать лишних вопросов, решив, что выяснит это как-нибудь позже.
Он жарил яичницу с парой ломтиков колбасы, когда появилась старушка. Фрося Норковна, как он прозвал про себя хозяйку, покружила по комнате и подплыла ближе. Артем оторвал взгляд от сковородки. Фрося была все в том же старомодном платье. Лицо ее этим вечером выглядело совсем худо. Один глаз смотрел набекрень, а второй закатился, так что виднелся лишь белок, покрытый сетью мелких серовато-желтых, будто наполненных гноем сосудов.
Артем отпрянул, а старушка подошла еще ближе и погладила его по плечу. Он почему-то ожидал, что рука ее окажется ледяной, но ошибся. Рука была если не теплой, то, как минимум комнатной температуры.
– Все хорошо, касатик?
От Фроси все также пахло старыми советскими духами и корицей, но когда она открыла рот, он уловил слабый запах мертвечины. «Сколько же она не чистила зубы?!» – пронеслось в голове у Артема. Он отступил на пару шагов и ответил:
– Да, Афр... синья Нико... норковна, вроде все хорошо.
Она еще немного постояла глядя непонятно куда, затем прошептала:
– Ты не представляешь... как они голодны.
Она резко развернулась и убралась восвояси. Артем, вытаращив глаза, смотрел ей вслед.
«Так все ясно, старуха сумасшедшая, – подумал он, и ему одновременно сделалось грустно и смешно. – Ну и что теперь делать? Переночевать и искать новую квартиру? О, нет! К тому же я уже отдал деньги за месяц. Вернет ли она их? Твою мать...»
Посмотрел на плиту – яичница уже подгорала. Выключил электрический нагрев, переставил сковородку.
«В любом случае, уже поздно, а завтра на свежую голову подумаю, как поступить. А вдруг баба Фрося придет в себя и все будет хорошо? Может, просто забыла принять какое-то лекарство?»
Но ему не давали покоя последние слова старухи. Кого она имела в виду? Понятно, это – бред, но спать в доме с безумным человеком не казалось ему хорошей идеей. Он решил обязательно запереть двери своей комнаты на замок. Правда, у бабки наверняка имелся еще один ключ. Черт! Надо будет не вынимать ключ из замочной скважины, чтобы старуха не смогла войти. И неплохо бы иметь какое-нибудь оружие под рукой.
Взгляд его пробежался по кухне и остановился на деревянной рукоятке, торчащей из зазора между холодильником и соседним шкафом. На негнущихся ногах Артем подошел ближе, вытащил топорик и примерил в руке.
4
Артем поел, вымыл посуду, заварил чай и поднялся к себе. Прошелся по комнате, выглянул в окно. За прошедшие сутки еще сильнее похолодало. Голые деревья покрылись инеем. Свирепо завывал ветер. А в комнате было тепло и уютно.
Он достал книжку и уселся в кресло. Читал допоздна, а когда глаза начали закрываться выключил свет и наощупь пробрался к постели.
Проснулся от того, что кто-то пробежал по щеке.
Артем подскочил и с размаху залепил себе ладонью по лицу. Никого не обнаружил. Хотел встать и включить свет, но передумал. «Приснилось что ли? – решил он, опуская голову на подушку, – а может действительно какой-то маленький паучок?»
Он закрыл глаза и почти сразу вновь провалился в сон.
Ему снилось, что он сидит на лекции, а тощая училка по истории античности все чертит и чертит на доске фронтоны, карнизы, колонны (с дорическим, ионическим, коринфским ордером), арки и своды. Ленка, его одногруппница, сидит рядом и все конспектирует. От усердия высунула кончик языка, а взгляд пустой... как у бабы Фроси.
А мел шелестит по доске. Шелестит все настойчивее. Артем поднимает глаза и видит, что училка схватила кусок мела размером с человеческую голову и, перекосившись от напряжения, трет им о доску. А на доске остаются кровавые разводы, похожие на тесты Роршаха. Он долго пытается расшифровать эти рисунки, потом взгляд его возвращается к мелу и он понимает, что это уже не кусок белого известняка, а человеческая голова. Голова его прошлой хозяйки... Рот раззявлен, в нем что-то шевелится. Я училка все трет и трет этой голову о доску.
И звук нарастает...
Артем проснулся, хватая ртом воздух, будто вынырнул из воды. Немного отдышавшись, понял вдруг, что шелест перекочевал из сна в реальность. Шелестело все: стены, пол, потолок.
5
Тут что-то опять пробежалось по его лицу. Он хлопнул ладонью, и почувствовал, что на этот раз кого-то убил. На коже осталось липкое пятно. В ужасе застыл, прислушиваясь к шелесту. Казалось, даже кровать немного вибрировала, будто весь дом пришел в движение. Он боялся встать и включить свет – боялся того, что может увидеть.
Тут с потолка свалились сразу несколько мелких тварей, и забегали по его лицу. Артем взвизгнул и замахал руками. Давил, а они все не заканчивались и некоторые из них даже пытались залезть ему в ноздри. Теперь насекомые бегали уже по всей кровати. Кажется, их были десятки, если не сотни.
Артем вскочил, и ему показалось, что ковер на полу ожил. Ноги провалились по щиколотки в шевелящуюся плоть. Будто детские пальчики прикоснулись к нему и побежали по икрам. Артем открыл рот, чтобы заорать, но туда сразу запрыгнуло несколько тварей. Он выплюнул их и плотно стиснул губы. А твари все сильнее облепливали лицо; они шевелились, щипались, кусались. Артем не переставал шлепать ладонями по всему телу и уже покрылся слоем слизи, но насекомые все пребывали.
Кое-как он добрался до двери и щелкнул выключателем.
Вся поверхность комнаты превратились в черно-бурую шевелящуюся массу. А он стоял, словно дерево посреди громадного термитника и все термиты пытались на него влезть. Только это твари больше всего походили на тараканов. Они были самых разных размеров, от крошечных – со спичечную головку – до гигантов – размером с пачку сигарет. Они деловито лезли по голым ногам Артема, сыпались с потолка, пытались запрыгнуть со стен.
Когда вспыхнул свет, темная масса немного притихла и даже стала редеть. Но все равно тараканов оставалось слишком много.
Артем как безумный молотил ладонями, прыгал на месте, топал, давил полчища насекомых. Они лезли в трусы, в волосы, застилали глаза, пытались побольнее укусить и залезть в какое-нибудь отверстие. Постепенно тараканы привыкли к свету и их напор усилился. Понимая, что рано или поздно его просто сожрут, Артем протянул руку к двери, нащупал ключ и повернул. Когда дверь отворилась, кинулся в коридор, но натолкнулся на бабу Фросю, стоявшую как истукан у порога. Попытался проскочить мимо, но она с неожиданной силой толкнула его обратно в комнату. Он отлетел к столу, а она поплыла в его сторону. Насекомые покорно расступались перед плавно движущейся фигурой.
Оказавшись рядом с квартирантом, Фрося протянула руки, ее рот широко распахнулся, и оттуда высунулась морда чудовищного таракана. Эта тварь яростно шевелила усами и пищала. Артем схватил топор, лежавший на одном из стульев, размахнулся и нанес удар. Старуха захрипела, ее голова свесилась набок. Рыжий в крапинку таракан размером с котенка спрыгнул на стол. Фрося обмякла и повалилась на пол. Изо рта, носа, глаз и ушей старушки посыпали тараканы поменьше.
Артем взмахнул топором и перерубил здоровенную рыжую тварь, уже подбиравшуюся к нему.
Тараканы дрогнули, по ним словно прокатилась волна. Но они быстро пришли в себя и кинулись на Артема с еще большей яростью.
Тогда он побежал. Выскочил из комнаты, утопая в насекомых, рванул по коридору, а они лезли за ним изо всех щелей. Дом вибрировал как растревоженный улей. Когда он спустился по лестнице – из подвала, минуя завалы мебели, хлынула живая волна высотой в метр, и он увяз. Пытался двигаться к выходу, но ничего не получалось. Тело будто застряло в густом шевелящемся желе. И это желе вгрызалось в него, поднимаясь все выше, проникая внутрь. Скоро оно поглотило Артема с головой.
6
Мария стояла на пороге старого дома и жала на кнопку звонка. Долго никто не открывал, потом дверь приоткрылась, и выглянул бледный парень лет двадцати.
– Добрый вечер, – сказала девушка, – я по объявлению.
– Проходите, – парень подвинулся, пропуская ее в дом.