облако тэгов
Рассказ
ужасы
1
Вот уже несколько часов он бродил по городу в поисках жилья. Начинало темнеть, и мелкий моросящий дождик постепенно превратился в мокрый снег. Он лип к одежде, и делал скользкой плитку на тротуарах.
Так вышло, что хозяйка, у которой Артем снимал жилье, дала ему отворот-поворот. Нет, он не был плохим квартирантом: всегда вовремя платил, почти не водил друзей и не закатывал шумных вечеринок. Да и тихих вечеринок за ним не водилось – большую часть времени Артема занимала учеба. Ну и почитать он любил. Вот за это старуха его и невзлюбила. Вместо того чтобы, как все порядочные люди завалиться спать часов в девять вечера, – у него допоздна горел свет.
Впрочем, расставались они не из-за этого. Просто хозяйке вдруг приспичило уехать в Америку к дочери, которая укатила туда еще в начале девяностых и вышла там замуж. Как подозревал Артем, Америку дочь выбрала не столько по причине экономического благополучия, сколько из-за географической удаленности от Питера, в котором проживала ее, так любившая все контролировать мать.
«Нет бы, съездила туда на разведку, пожила годик-другой, а потом определилась, переезжать с концами или нет, – рассуждал Артем, с некоторой опаской шагая по мостовой. – А я бы тем временем... э-эх... жил бы себе спокойненько в ее квартире и наслаждался, что никто не стоит над душой».
Но, видимо, старая карга, настолько боялась оставить свое жилье с ним (или с любым другим квартирантом) без присмотра, что ей проще было это жилье продать, чтобы не мучиться потом от постоянных раздумий, что там без нее учинили, сколько мебельных поверхностей поцарапали, сколько налили воды и нажгли электричества.
Так что теперь, в конце осени, в самый разгар учебного года, Артему приходилось искать новое жилье. Поначалу он даже немножко обрадовался, решив, что хуже уже точно не будет. Не исключено даже, что новая хозяйка и из-за света, горящего допоздна, не станет ворчать.
Но пока мечты Артема лишь разбивались о суровую реальность.
Свободные комнаты если и попадались, – цены на них, мягко скажем, кусались. За аналогичную сумму можно было снять: комнату без электричества, комнату без отопления или же комнату без туалета (на закономерный вопрос владелица данной «элитной» недвижимости без тени смущения кивнула на ночной горшок).
Так вышло, что вырос он в многодетной семье, в чем, безусловно, были как свои плюсы, так и минусы. Одним из таких минусов было практически полное отсутствие личного пространства. Почти в любой момент дня, а часто и ночи его кто-нибудь донимал. Поэтому, поступив в университет и уехав в другой город, Артем, хоть он и не был единоличником, или волком-одиночкой, (правда и душой компании его тоже было сложно назвать), при съеме жилья руководствовался простым правилом: один квартирант – одна комната. Конечно, такое удовольствие стоило дороже совместного проживания, но Артем компенсировал это тем, что закрывал глаза на многие неудобства. В разумных пределах, конечно. Поэтому до сих пор и квартировался у старой карги, и не предпринимал серьезных попыток сменить место жительства.
Тем временем погода совсем испортилась: похолодало, подул резкий ветер, и тротуары покрылись коркой льда. Артем уже подумывал о возвращении домой – в запасе оставался еще один день для поисков, – когда ему в глаза бросился листок с объявлением, висевший на ближайшем фонарном столбе. Листок был белым и почти идеально сухим, будто его повесили всего минуту назад. Хотя, Артем мог поклясться, что ближайшие пять-шесть минут, пока фонарь находился в его поле зрения, туда не подходило ни единой живой души. Он подошел ближе, чтобы разобрать корявую надпись, сделанную либо детской, либо старческой рукой. Текст объявления гласил:
Сдается комната со всеми удобствами.
О цене договоримся.
Покой вам будет обеспечен.
Неумело пририсованная улыбающаяся рожица с загнутыми рожками или усиками на макушке, как у насекомого, придавала тексту немного детской наивности и вызывала теплые чувства. Так и представлялось, как эту рожицу рисует какой-нибудь карапуз или добренькая старушка с трясущимися руками. Некоторой странностью казалось отсутствие бахромы из отрываемых полосок с контактными данными. Нет, адрес в объявлении указали, но в единственном экземпляре, – в правом нижнем углу. Эта часть бумажки немного загибалась и будто сама просила (возможно, даже требовал) чтобы ее немедленно оторвали. Артем так и поступил: оторвал уголок с адресом, мимолетом взглянул на него и сунув в карман.
2
Жилье из объявления находилось где-то неподалёку. Артем остановился в нерешительности. Он устал (не столько физически, сколько морально), проголодался и замерз. Представил, как вернется домой, поужинает, заварит кружку чая, сядет в уютное кресло рядом с торшером. Откроет «Хроники Амбера»...
«Лучше не откладывать поиск жилья на последний день. Ты хочешь остаться на улице?»
Вздохнув, достал уголок объявления и еще раз прочитал адрес: Кленовая 197.
На улице совсем стемнело. Зажглись фонари, но они едва справлялись с густыми ноябрьскими сумерками. А когда Артем свернул в один из переулков, то и вовсе очутился почти в полной темноте. Лишь из глубоких зарешёченных окон растекался приглушенный шторами свет, которого едва хватало, чтобы редкий пешеход не налетел на мусорный бак, угол здания или фонарный столб, – да, фонари здесь тоже имелись, но ни одна лампочка в них не горела. Подворотни зияли черными провалами, из которых тянуло отчаянием и холодом, будто холод там и рождался, а потом по капиллярам улиц распространялся по всему городу. По углам лежали горы обледенелых картонных коробок вперемешку с прочим мусором. Должно быть летом здесь еще и неслабо воняло. То здесь, то там попадались ловушки – неприметные ямы полные ледяной каши. Провалишься в такую, намочишь ноги и заболеешь, как пить дать.
Над входом в один из подвалов тускло светилась грязная вывеска «bar RASKOLNIKOFF». У обшарпанных дверей стояло несколько едва держащихся на ногах «поклонников Достоевского» с сигаретами в зубах. Когда Артем проходил мимо, они умолкли и враждебно уставились на него. Из чуть приоткрытых дверей доносились слова песни: «...земные дороги ведут не в Рим, поверь мне и скажи всем им...»
Артем долго кружил по лабиринту узеньких улиц, переулков и подворотен, пока наконец не нашел нужный адрес. Это был старый трехэтажный особняк, с толстыми, но ветхими стенами: трещины толщиной с кулак, изъеденный эрозией кирпич, черные пятна плесени или мха. Находившиеся вровень с тротуаром окна первого или полуподвального этажа заколотили досками; кое-где доски сорвали, но будто лишь для того, чтобы засыпать оконные колодцы мусором до краев.
Артем открыл чугунную калитку под полукруглой бетонной аркой и вошел в небольшой дворик с несколькими деревцами и разросшимся кустарником в палисаднике. Из серых декоративных чаш торчали бесформенные пучки пожухлой травы. Козырек дома оскалился россыпью маленьких острых сосулек. Свет горел лишь в паре окон на втором этаже.
Он подошел к двери и увидел единственную кнопку звонка, истертую почти до основания нескольким поколениями жильцов. Неуверенно надавил. Ему почудилось, что где-то в недрах этого доисторического дома-динозавра раздалось еле слышное «бззззззз». Спустя несколько минут дверь приоткрылась. Из темноты высунулось морщинистое лицо. Старушка подслеповато смотрела на посетителя водянистыми глазами:
– Вам кого? – ее челюсть едва ворочалась, голос звучал хрипло, как будто крутили заржавевшую кофейную мельничку.
– Я по объявлению... если с адресом не ошибся, – сказал Артем.
Рот старушки растянулся в улыбке, но глаза оставались такими же, – безэмоциональными, пустыми.
– Все правильно, милок. Это ко мне. Заходи скорее.
Она навалилась на дверь, распахнула. Артем зашел в дом. В нос ударил запах корицы и каких-то старых советских духов.
– Проходи прямо по коридору, – сказала она и закрыла дверь.
Артем только хлопал глазами в почти полной темноте. «Да уж, – подумал он, – везет же мне! Кажется, эта бабка бережет электричество похлеще моей нынешней хозяйки».
– Ох, сейчас, сейчас, – спохватилась старушка и щелкнула выключателем.
Он на секунду ослеп, но зрение тут же восстановилось. Прямо перед ним примостилась вешалка с одиноким пальто мышиного цвета, дальше по коридору стояло пузатое трюмо. Обои с замысловатым орнаментом, вероятно, были когда-то насыщенно-жёлтыми, а теперь выцвели до палевых тонов. Высокие потолки покрытые лепниной. И главное украшение – хрустальная люстра с полудюжиной лампочек-свечей.
Артем заулыбался. Чуть по-другому посмотрел на старушку. Она улыбнулась в ответ. Кожа ее при ярком освещении выглядела сухой и бледной, как будто ее обваляли в муке.
Они прошли в зал. Все здесь дышало стариной: массивная мебель, картины на стенах (в основном – морские пейзажи), натертый воском паркетный пол, солидные корешки книг, тускло поблескивающие канделябры, великолепный камин. Платье на бабуле тоже казалось ненашенским, а века из восемнадцатого, в крайнем случае – девятнадцатого. Несмотря на свой возраст, шла она плавно, как будто плыла над землей. Возможно, бывшая балерина, решил Артем.
– Я сразу покажу твою комнату! – сказала она.
Они вернулись в коридор и стали подниматься по закругляющейся лестнице. Спуск на первый (или полуподвальный) этаж был завален поломанной мебелью.
– У вас есть другие жильцы?
– Были, – пожала плечами старушка, – сейчас только ты.
– А что насчет платы? – спросил наученный горьким опытом Артем.
– Палаты?
– А то может у вас слишком дорого. Я не хотел бы тратить впустую ваше и свое время, – сказал он серьезным голосом и сразу же почувствовал себя таким взрослым и прагматичным.
Старушка махнула рукой:
– Ой, да не волнуйся, сойдемся. Сколько ты платил за свою старую комнату?
– Две тысячи в месяц.
– Там было лучше, чем здесь?
Они как раз остановились перед одной из дверей. Старушка сунула ключ в замок, вошла, включила свет.
Артем восхищенно оглядел просторное помещение с большими окнами, ковром на полу, письменным столом, добротным шкафом, двуспальной кроватью, мягким креслом, двумя стульями и телевизором на тумбочке в углу. Люстра на потолке светила как надо, к тому же на подоконнике стояла настольная лампа.
– Честно сказать, там было похуже, – признался Артем.
– Тогда как насчет двадцати тысяч?
Плечи Артема поникли.
Старушка рассмеялась. Звук, издаваемый ею, походил на работу какого-то маленького моторчика, работающего на холостых оборотах. Он него бросало в дрожь.
– Извини, внучек, я пошутила. Ты бы видел свое лицо! Две тысячи, так две.
Артем поглядел на нее, пытаясь сообразить, с каким человеком имеет дело. Во что ввязывается. На миг ему показалось, что в ее левой ноздре что-то шевельнулось, но хозяйка его потенциального жилья быстро шмыгнула носом и всякое шевеление прекратилось. Артем растерянно глядел на старушку какое-то время, потом вспомнил другие жилища, которые ему довелось повидать, и взгляд его немного оттаял.
– Две тысячи в неделю или в месяц?
– В месяц, конечно. Кстати, зовут меня – Афросиния Никаноровна.
– Очень приятно. А меня – Артем.
– Вот и чудненько.
– А топите зимой хорошо? – на всякий случай спросил он.
– Хорошо, касатик, хорошо, – она кивнула на батарею, – у меня современный котел. А если не справится, мы всегда можем растопить камин.
Она подмигнула ему, но внезапно ее веко приклеилось к нижним ресницам, и она так и застыла, улыбаясь с одним закрытым глазом.
«Какая странная, – подумал Артем, – хотя с другой стороны, а разве мне попадалась хоть одна нормальная хозяйка?»
– Договорились, – сказал он.
– У меня есть одно условие.
Артем чуть не прикусил губу. Мрачно спросил:
– Какое же, Афросинья Ника... Никанорковна?
– Да ничего особенного. Но в моем доме – никаких мобильных телефонов.
Он расслабился. Мобильные телефоны еще только получали широкое распространение и были довольно редким явлением. Учитывая свои ограниченные финансовые возможности, Артем даже в среднесрочном будущем не планировал подобную эксцентричную покупку.
– Да без проблем! Ничего если я перевезу вещи уже завтра?
– Да, хоть сегодня, касатик.
3
Артем занес последний пакет, разложил свои вещи, застелил постельное белье и развалился на кровати. Кровать была шикарная, с настоящей периной. Он немного отдохнул и решил приготовить ужин. Переодевшись в спортивные штаны и майку без рукавов, спустился на кухню и заглянул в холодильник. Когда чуть раньше Артем перекладывал в него свои продукты, удивился его пустоте. Как будто старушка вообще не питалась, либо хранила еду в другом месте. Артем не стал задавать лишних вопросов, решив, что выяснит это как-нибудь позже.
Он жарил яичницу с парой ломтиков колбасы, когда появилась старушка. Фрося Норковна, как он прозвал про себя хозяйку, покружила по комнате и подплыла ближе. Артем оторвал взгляд от сковородки. Фрося была все в том же старомодном платье. Лицо ее этим вечером выглядело совсем худо. Один глаз смотрел набок, а второй совсем закатился, так что виднелся лишь белок, покрытый сетью мелких серовато-желтых, будто наполненных гноем сосудов.
Артем отпрянул, а старушка подошла еще ближе и погладила его по плечу. Он почему-то ожидал, что рука ее окажется ледяной, но ошибся. Рука была если не теплой, то, как минимум комнатной температуры.
– Все хорошо, касатик?
От Фроси все также пахло старыми советскими духами и корицей, но когда она открыла рот, он уловил слабый запах мертвечины. «Сколько же она не чистила зубы?!» – пронеслось в голове у Артема. Он отступил на пару шагов и ответил:
– Да, Афр... синья Нико... Никаноровна, вроде все хорошо.
Она еще немного постояла глядя непонятно куда, затем прошептала:
– Ты не представляешь... как они голодны.
Она резко развернулась и убралась восвояси. Артем, вытаращив глаза, смотрел ей вслед.
«Так все ясно, всё-таки старуха сумасшедшая, – подумал он, и ему одновременно сделалось грустно и смешно. – Ну и что теперь делать? Переночевать и искать новую квартиру? О, нет! К тому же я уже отдал деньги за месяц. Вернет ли она их? Твою мать...»
Посмотрел на плиту – яичница уже подгорала. Выключил электрический нагрев, переставил сковородку.
«В любом случае, уже поздно, а завтра на свежую голову подумаю, как поступить. А вдруг баба Фрося придет в себя и все будет хорошо? Может, просто забыла принять какое-то лекарство?»
Но ему не давали покоя последние слова старухи. Кого она имела в виду? Понятно, это – бред, но спать в доме с безумным человеком не казалось ему хорошей идеей. Он решил обязательно запереть двери своей комнаты на замок. Правда, у бабки наверняка имелся еще один ключ. Черт! Надо будет не вынимать ключ из замочной скважины, чтобы старуха не смогла войти. И неплохо бы иметь какое-нибудь оружие под рукой.
Взгляд его пробежался по кухне и остановился на деревянной рукоятке, торчащей из зазора между холодильником и соседним шкафом. На негнущихся ногах Артем подошел ближе, вытащил топорик и примерил в руке.
4
Артем поел, вымыл посуду, заварил чай и поднялся к себе. Прошелся по комнате, выглянул в окно. За прошедшие сутки еще сильнее похолодало. Голые деревья покрылись инеем. Свирепо завывал ветер. А в комнате было тепло и уютно.
Он достал книжку и уселся в кресло. Читал допоздна, а когда глаза начали закрываться выключил свет и наощупь пробрался к постели.
Проснулся от того, что кто-то пробежал по щеке.
Артем подскочил и с размаху залепил себе ладонью по лицу. Никого не обнаружил. Хотел встать и включить свет, но передумал. «Приснилось что ли? – решил он, опуская голову на подушку, – а может действительно какой-то маленький паучок?»
Он прикрыл глаза и почти сразу вновь провалился в сон.
Ему снилось, что он сидит на лекции, а тощая училка по истории античности все чертит и чертит на доске фронтоны, карнизы, колонны (с дорическим, ионическим, коринфским ордером), арки и своды. Ленка, его одногруппница, сидит рядом и все конспектирует. От усердия высунула кончик языка, а взгляд пустой... как у бабы Фроси.
А мел шелестит по доске. Шелестит все настойчивее. Артем поднимает глаза и видит, что училка схватила кусок мела размером с человеческую голову и, перекосившись от напряжения, трет им о доску. А на доске остаются кровавые разводы, похожие на тесты Роршаха. Он долго пытается расшифровать эти рисунки, потом взгляд его возвращается к мелу и он понимает, что это уже не кусок белого известняка, а человеческая голова. Голова его прошлой хозяйки... Рот у нее раззявлен, в нем что-то шевелится. Я училка все трет и трет этой голову о доску.
И звук нарастает.
Артем проснулся, хватая ртом воздух, будто вынырнул из воды. Немного отдышавшись, понял вдруг, что шелест перекочевал из сна в реальность. Шелестело все: стены, пол, потолок.
5
Тут что-то опять пробежалось по его лицу. Он хлопнул ладонью, и почувствовал, что на этот раз кого-то убил. На коже осталось липкое пятно. В ужасе застыл, прислушиваясь к шелесту. Казалось, даже кровать немного вибрировала, будто весь дом пришел в движение. Он боялся встать и включить свет, – боялся того, что может увидеть.
Тут с потолка свалились сразу несколько мелких тварей, и забегали по его лицу. Артем взвизгнул и замахал руками. Давил их, а они все не заканчивались и некоторые из них даже пытались залезть ему в ноздри. Теперь насекомые бегали уже по всей кровати. Кажется, их были десятки, если не сотни.
Артем вскочил, и ему показалось, что ковер на полу ожил. Ноги провалились по щиколотки в шевелящуюся плоть. Будто детские пальчики прикоснулись к нему и побежали по икрам. Артем открыл рот, чтобы заорать, но туда сразу запрыгнуло несколько тварей. Он выплюнул их и плотно стиснул губы. А твари все сильнее облепливали его лицо; они шевелились, щипались, кусались. Артем не переставал шлепать ладонями по всему телу и уже покрылся слоем слизи, но насекомые все пребывали. Кое-как он добрался до двери и щелкнул выключателем.
Вся поверхность комнаты превратились в черно-бурую шевелящуюся массу. А он стоял, словно дерево посреди громадного термитника и все термиты пытались на него залезть. Только это твари больше походили на тараканов, насколько Артем мог их разглядеть. Они были самых разных размеров, от крошечных – со спичечную головку – до гигантов – размером с пачку сигарет. Они деловито лезли по голым ногам Артема, сыпались с потолка, пытались запрыгнуть со стен.
Когда вспыхнул свет, темная масса немного притихла и даже стала редеть. Но все равно тараканов оставалось слишком много.
Артем как безумный молотил ладонями, прыгал на месте, топал, давил полчища насекомых. Они лезли в трусы, в волосы, застилали глаза, пытались побольнее укусить и залезть в какое-нибудь отверстие. Постепенно тараканы привыкли к свету и их напор усилился. Понимая, что рано или поздно его просто загрызут, Артем протянул руку к двери, нащупал ключ и повернул. Когда дверь открылась, он кинулся в коридор, но натолкнулся на бабу Фросю, стоявшую как истукан у порога. Попытался проскочить мимо, но она с неожиданной силой толкнула его обратно в комнату. Студент отлетел к столу, а она поплыла в его сторону. Насекомые покорно расступались перед плавно движущейся фигурой.
Оказавшись рядом с квартирантом, Фрося протянула руки, ее рот широко распахнулся, и оттуда высунулась морда чудовищного таракана. Эта тварь яростно шевелила усами и пищала. Артем схватил топор, лежавший на одном из стульев, размахнулся и ударил. Старуха захрипела, голова ее свесилась набок. Рыжий в крапинку таракан размером с котенка спрыгнул на стол. Фрося обмякла и повалилась на пол. Изо рта, носа, глаз и ушей старушки посыпали тараканы поменьше.
Артем взмахнул топором и перерубил здоровенную рыжую тварь, уже подбиравшуюся к нему.
Тараканы дрогнули, по ним словно прокатилась волна. Но они быстро пришли в себя и кинулись на Артема с еще большей яростью.
А он побежал. Выскочил из комнаты, утопая в насекомых, рванул по коридору, а они лезли за ним изо всех щелей. Дом вибрировал как растревоженный улей. Когда он спустился по лестнице – из подвала, минуя завалы мебели, хлынула живая волна высотой в метр, и он увяз. Пытался двигаться к выходу, но ничего не получалось. Тело будто застряло в густом шевелящемся желе. И это желе вгрызалось в него, поднималось все выше, проникало внутрь. Скоро оно поглотило студента с головой.
6
Мария стояла на пороге старого дома и нажимала кнопку звонка. Долго никто не открывал, потом дверь приоткрылась, и выглянул бледный парень лет двадцати.
– Добрый вечер, – сказала девушка, – я по объявлению.
– Проходите, – парень подвинулся, пропуская ее в дом.