Он был очень тихим, поэтому его не сразу и хватились, когда он пропал. Джин Нельсон, он же по-русски Женя Кацнельсон работал внештатником в русском отделе журнала, но, как оказалось, больше о нём почти ничего не было известно.

Девять месяцев 1992 года Кимберли Палмер провела в сумасшедшей России, а теперь, вернувшись в родной штат Виргиния, пытается успокоиться и зажить прежней размеренной жизнью. Но меньше чем через год в её доме раздался телефонный звонок от московского знакомца — Аркадия Грубианова.

Джин Грин любил спорт, девушек, острые ощущения, жить весело — с интересом к жизни. Он готовился стать дипломированным врачом, но всё изменилось после смерти его отца — русского эмигранта Павла Николаевича Гринева.

Спустя сорок лет он едет к себе на родину — в село в рязанской глубинке. Многое с ним случилось за эти годы, и теперь вспоминается по дороге, когда он видит поезд, людей в нём, знакомые здания в городе. В родном Боровском его ждут встречи с родственниками, со старыми знакомыми и даже кое с чем удивительным.

Оказывается Гефсиманский сад лежит в низине, у подножия Масличной горы. Но он был закрыт на перерыв, и пришлось идти наверх, к гостинице, где был более заметен шум современного города, лежащего в огромной долине.

Всего один эпизод из сьёмок документального фильма: писатель Аксёнов знакомится с делом его арестованной в 1937 году матери, делом из архивов НКВД.

В Дубровнике профессор славистики встречается в кафе с молодой американской парой. Возможно, это его студенты — у них завязывается беседа, а потом они вместе идут на камерный концерт.

Сосед по купе был элегантно одет, да и говорил об интересных вещах. Но всё же он кого-то напоминал, кого-то из небольшого волжского городка, из школы в 1943 году.

Среди застойного течения обычной жизни у вас вдруг появляется желание написать роман. И весь этот устоявшийся ландшафт повседневности вдруг вспухает и видоизменяется новым строительством.

Каждый сентябрь они приходят учиться на этот курс русской литературы — такие похожие и непохожие друг на друга молодые американцы.

Борис в общем-то не увлекался баскетболом. Но для парня, который на пятьдесят сантиметров выше среднего человека, оказалось невозможным уйти от этой игры. Ведь таких как он — немного, и они всегда в центре внимания...

Слышали вы когда-нибудь об архипелаге Большие Эмпиреи? Нет? А вот ленинградский пионер Геннадий Стратофонов не только побывал в этом далёком островном государстве, но и принял там участие в увлекательных и даже опасных приключениях. Ещё бы — ведь в Оук-порте, столице Больших Эмпиреев, стоит памятник его далёкому предку — адмиралу Стратофонову!

Пятнадцать лет назад это взморье была модным местом, где можно было летом встретить одних и тех же персонажей. Теперь осталось лишь всё то же мезозойское море. Но вот издалека приближается человек из прошлого — вроде всё тот же, но неуловимо изменившийся Юра Ренье.

Будучи в югославском Дубровнике, советский сочинитель Памфилов решил совершить однодневную экскурсию на греческий остров Корфу. Кто же знал, что это приведёт к гораздо более длительному путешествию, да ещё и с некоторыми приключениями.

Вполне обычная американская девушка увлеклась славистикой, плакала над русской классической литературой, учила русский язык, интересовалась тем, что происходит в такой далёкой и непонятной России. И вот, несколько неожиданно для себя, вдруг оказалась в декабре 1991 года с грузом гуманитарной помощи в Москве.

Что может быть обычнее, прилетев из январской Москвы в Израиль, посетить стены старого Иерусалима ?

История эта началась с крайне неразборчивого радиосообщения, полученного Геной Стратофонтовым. И от старого дома на канале Грибоедова в Ленинграде она привела к архипелагу Большие Эмпиреи, куда нужно лететь самолётом с посадкой в Зурбагане.

Эта коммерческая схема была придумана Корчагиным на случайной встрече с давним другом по комсомольсой ещё дружине, который нынче состоял в руководстве одной оборонной компании. И так у него появились деньги на семью, любовницу и прочие радости жизни.

Французское шампанское стало популярно в России в начале 19 века, и с тех пор было воспето многими русскими поэтами.

В пятидесятые годы тоже были стиляги. Автор тогда был только жалким их подражателем, который всё же стремился одеться соответствующе — в необыкновенный пиджак или пальто... А было это в Казани, а потом и в Питере, где он учился в медицинском.