Хочу немного отвлечься от философского подтекста и рассказать о житейском, бытовом. Несколько слов о топонимах в романе.
С Полянами настоящая мистика — мне название пришло в голову внезапно, сразу как только я написал первые строки. Заранее я его не выдумывал. Но затем, когда уже дописывалась первая часть, мне почему-то стало интересно, и я полез в Интернет.
Оказалось, что такая деревушка, действительно, есть. И именно там, где я её поместил, ну плюс-минус два десятка километров. И она тоже заброшенная, всего с несколькими жителями.
Стал проверять остальные названия. Убедившись, что и многие из них находятся где-то поблизости, в том же районе, я уже принял это как должное. Впрочем, справедливости ради, о паре из них я знал, так что они, вероятно, возникли по наитию, но безо всякой мистики.
Но некоторые названия я далее выбирал очень тщательно, кое-какие описания, таблички и знаки можно просто найти на картах Гугла.
Никольское и Новгородовка из третьей части
Столбик к «СХПК «Волна революции»
Некоторые названия я скрыл, чтобы не слишком привязываться к малознакомой мне местности. Например, в романе фигурирует город Скопин Рязанской области, но он ни разу не назван.
А вот Каюжное я полностью выдумал. Такого населённого пункта нет нигде. Но я и изначально планировал, что это пристанище временное, оно должно было исчезнуть.
У меня в романе довольно много того, что на первый взгляд выглядит как мистика — регулярное появление в сюжете умерших людей, персонажей мифов и тому подобного. Но мистики в этом нет ни грамма, во всяком случае, в вульгарном смысле — это не зомби, не воскресшие мертвецы, не результат колдовства или спиритизма. Все явления такого характера подчинены всё той же идее романа — связь коллективного бессознательного, которое определяется как «тёмные воды», с материальным миром. Мир материальный и мир тёмных вод в обычных условиях существуют как бы на разных планах бытия. Но условия в романе необычные — на Землю влияет Немезида, звезда, которая приближается к Солнцу и своим появлением вносит некие изменения.
Некоторые изменения лежат на поверхности, поскольку эти эффекты известны каждому со школьной скамьи — гравитация, искривление пространства-времени, появление излучения, источником которого может являться красный карлик. Именно таким влиянием можно объяснить пространственно-временные катаклизмы, провалы во времени, пересечения с параллельными мирами.
Но идея романа вытекает из того влияния массивного космического тела, которое астрофизикой не постулировано, да и не может быть постулировано, поскольку у естественных наук нет раздела, изучающего физическую природу психических феноменов. Я говорю о влиянии на гипотетическую среду, которая является вместилищем коллективной психики человечества. Эта среда может быть описана понятиями аналитической психологии К.Г. Юнга или в терминах гипотезы формативной причинности Руперта Шелдрейка, или в куда менее конкретных теориях восточных и западных мистиков. Суть идеи в том, что существует среда, в которой хранятся поведенческие шаблоны, причём, в широком смысле, эта идея включает в себя не только человечество, но и вообще всё живое, а в некоторых концепциях даже и всё неживое.
Руперт Шелдрейк, доктор наук в области биохимии, идеи которого научным сообществом определяются как псевдонаучные, а то и антинаучные, задаётся вопросом: как так получается, что из того гомогената, который имеется в куколке, без видимого участия какого-либо разумного начала, получается совершенная по форме и сущностно бабочка? Или — откуда паук уже от рождения владеет искусством плести свои сети, причём именно таким образом, которым плели сети десятки тысяч поколений пауков до него? Или — как кукушата, яйца которых кукушка подбрасывает в гнёзда почти произвольно, достигнув определённого возраста, узнают когда и куда им лететь зимовать? Ведь они не растут в птичьей стае, где подобное поведение можно объяснить «передачей опыта» от старших к младшим.
Если очень-очень кратко, то он объясняет это существованием неких полей (морфогенетических), которые содержат поведенческие инструкции для каждого организма в зависимости от того, к какому биологическому виду он относится. Эти поля, по утверждению Шелдрейка, являются вместилищем, в числе прочего, и инстинктов. Однажды усвоенное одним представителем вида появляется в этих полях и следующему представителю усвоить то же самое уже оказывается легче. И чем больше особей прошли определённый путь, тем более чёткие «инструкции» получат следующие особи.
Карл Густав Юнг в своих работах спрашивает — каким образом получается так, что независимо ни от географической локации, ни от эпохи все более или менее развитые мифологии пересказывают одни и те же, иногда повторяющиеся до мелочей сюжеты? В ряде случаев сходство можно объяснить примитивно — заимствованиями. Но если речь идёт об обществах, разделённых океанами, то такое объяснение уже не выглядит убедительным. А чем вызвано необычайное сходство сновидений, которые видят люди, не только между собой никак не связанные, но даже выросшие в совершенно разных культурных средах?
Юнг объясняет это тем, что мифы являются выражением поведенческих и иных шаблонов, которые он объединяет общим термином «архетипы» и утверждает, что именно они определяют глубинные особенности поведения человека, а также и различные психические феномены. А локализованы все эти архетипы в коллективном бессознательном.
В «Тёмных водах» я попытался эти идеи выразить в художественной форме — в каких-то случаях это вышло несколько гипертрофированно. Задача такого подхода — акцентировать внимание на идее, сделать её выпуклой. На этом и зиждется вся «мистика» сюжета, которая, вообще говоря, имеет концептуальное основание, рождённое в научном мире.
Кстати, в «Хрониках Чёрной Земли» метафизики, наверное, даже немного больше, но даже на фоне быта, который я старался воспроизвести как можно более достоверно, она не выглядят столь контрастно, как в «Тёмных водах». Это связано с тем, что в «Хрониках…» я использовал ещё одну научную концепцию, на этот раз антропологическую — гипотезу Джулиана Джейнса о бикамеральном разуме. Об этом, и о том, как она стыкуется с верованиями древних египтян (а стыкуется она просто идеально) я тоже расскажу в своё время.
Перед нами апокалипсис. Очередной в мире книг и фильмов. Отличие? Есть: у нас предвидится полное разрушение и исчезновение всего. То есть вообще. И – перерождение. Это спойлер, но без него никуда.
Кратко начало: Земля слетает с катушек и улетает к чёртовой бабушке от солнца. Потом оказывается, что из-за событий в космосе траектория движения Земли приняла чрезвычайно вытянутый эллипс. И вот из-за такой орбиты Земли будет очень холодно. Долго. А потом ещё и жарко.
Подход автора к теме довольно нетривиален. Никаких властей и секретных списков, подготовленных заранее укрытий и прочего. Супергероев тоже нет. В космосе никаких драк на звездолетах. На земле – да, случаются.
Начало – этакое даже где-то пасторальное: в глубине России, в местах отдалённых и почти Богом забытых собралась случаем компания, которая и встретила новость о грядущем большом шухере…
Что понравилось в самом начале. Автор, рискну сказать красиво, рисует картинку кистью средневекового мастера – где все реалистично до волосков на бровях. Очень даже заметно, что от каждого эпизода до полной картинки автор сверялся буквально с реальными фактами и фактами научными. Иными словами, реальность получилась самая настоящая, и так бы и было, если бы Земля начала свой путь к орбите Юпитера. То есть, имеем один допуск фантастический, остальное – реальность.
Не в пользу этого приёма: внимание к деталям и множественным техническим-природным процессам у читателя, жаждущего динамики, может вызвать чувство затянутости повествования. Но, с другой стороны, именно детализация всего образа жизни создаёт невероятную достоверность повествования.
Отмечу минус: автор увлёкся «техническим обоснованием», и упустил героев. В самом начале герои видны, они характерны и западают в память. Но, спустя время героев все больше. А вот раскрывать их поглубже, придавать им все более яркие черты, добиваться узнаваемости автор как-то не стал.
Ещё о некоторых моментах, которые, на мой взгляд, не доработаны, как следует.
В начале романа автор прибегает к сменяемой перспективе. То есть, если все повествование идёт от одного главного героя, то вот вставка, другая, третья – от имени иных героев, героинь. Не считаю это удачным ходом, поскольку в таких перспективах невольно содержатся и ретроспективы, что грузит мозг не особенно нужной информацией. С другой стороны, героев становится немало, «давать слово» каждому – есть ли смысл? А если не всем, то нужно тогда определять ядро колонии и уже закручивать все события вокруг ядра. Получилось так, что автор не выдерживает технически верного врезания этих перспектив. Поэтому они, как говорят, вначале густо, а дальше – почти пусто. Хотя приём этот здесь сработал в нескольких местах и неплохо. Хороши и отдельные вставки.
Мне не хватило во всем повествовании какого-то человеческого конфликта, внутренней драматичности отношений (в этой группе). Да, здесь случается всякое. Например, приём в колонию новых членов, имеющих несколько иное понимание роли мужчин и женщин в обществе благодаря национальным культурным особенностям, создаёт самую реальную угрозу для всей колонии.
Вообще, очень хорошо видна зыбкость существования социума в заведённом порядке. До срывания в автократию или даже авторитаризм здесь полшага. Целью автора, очевидно, было показать и схемы самоуправления. И вывод, нужно сказать, весьма простой и для кого-то покажется заурядным: управление зависит от правителя. Банально, да, но вот в таком мирке вдруг реально осознаётся, в какой огромной степени нормальная жизнь всех зависит от моральных и нравственных установок ведущего (или группы ведущих). А ещё немаловажно: их воли и наличия определённой силы.
Этот момент не особенно разворачивается, но через все описание жизни колонии проходит красной нитью мысль: самое демократичное, нормальное, человеческое во всех смыслах устройство группы людей, держится буквально на волоске, на согласии и доверии. И как легко всё может рухнуть. По сути, колония почти беззащитна перед одним единственным человеком с жаждой власти, если такового не заметит вовремя.
Как настоящее противостояние образа мыслей и жизни разных групп автор вводит весьма динамичный большой эпизод. Где будут стрелять и убивать, где хватит места жестокости и жёсткости, и вот здесь невольно задумаешься: что же творится на всей земле сейчас, в больших городах и сёлах? (Для меня в этом месте – перебор с жестокостью. Почти «чернуха» получилась.)
Страшное происходит, это бесспорно. А вот таких колоний наверняка единицы…
Этот мирок собрался побороться с долгой и морозной зимой. И было бы всё скучно, если бы автор не начал ненавязчиво указывать на то, что свихнувшаяся в своём изменении орбиты планета – это не вся беда. Вкручивание или вклинивание кусков прошлого или будущего в настоящее, которое происходит на локальных участках без видимых причин – первый звоночек о чем-то более грозном, чем мороз. Мне лично импонирует отношение героев к происходящему: они поняли, что сталкиваются с реальными вещественными картинками минувшего, которое по неведомым причинам встраивается в их жизнь и быстро исчезает, и… идут дальше заниматься делами: кто рассаду сажать, кто дрова заготавливать. И в том истинная логика: а что ещё делать? Сидеть, раздумывать? Не до этого – им нужно выжить.
Главный вопрос: а зачем выживать, в чем смысл? Не замёрзнем возле Юпитера, сгорим возле Меркурия. Через год-два закончится дизтопливо, сломаются механизмы типа генератора (и они начали ломаться). Выход? Ну, разве что под землю… Но там-то без механики уж точно делать и вовсе нечего. Без света не будет пищи. И на земле не останется зверья.
Следил за этой мыслью… Но у автора подобрались герои, которые не устроили последний громкий шабаш с получением от жизни в последние минуты всех возможных утех, чтобы в близком конце сказать: «Я круто пожил! Я получил удовольствие, не жалею…». Такой подход уже наблюдался в первой части книги.
А здесь просто живут. Сохраняя человечность. И даже (спойлер) детей рожают.
Конечно, коль появились гости из прошлого-будущего, значит, врата открылись для более серьёзных тем, нежели элементарное выживание колонии. Исподволь, не в лоб, без долгих объяснений, что это и как работает, автор вводит в ткань текста тему более сложную. Опять же, спойлерить не стану. Скажу лишь, что в итоге мы понимаем, что наблюдаем во всей красе авторскую интерпретацию Откровения Иоанна Богослова. Правда, без некоей битвы, которая, я так понял, уже прошла, растянутая во времени. Просто окончание всех веков. Исподволь, неспешно разворачивающееся.
Что не понравилось в этом окончании… Ко мне прилетел флэшбэк от Кинга – «Лангольеры», и от него же второй – «Долгий джонт». С другой стороны, кто доподлинно знает, как выглядит бесконечность или сама пустота? Каждый рисует, как может. Но похоже, мы все испытываем настоящий ужас от созерцания истинного Ничто.
Во второй части книги очень много непонятного, как я уже говорил. И что мне нравится в этой части и отношении к непонятному – автор не бросается, сломя голову, всё пытаться объяснить. В принципе, и некому – его герои не настолько научно подкованы, чтобы понять истинную природу абсолютно всех вещей. Да, они понимают процессы горения и расхода кислорода в закрытых помещениях, но не работу непонятных (может, атомных) источников тепла, невесть откуда взявшихся. И вот этот момент приятен тем, что даёт мне, как читателю, возможность додумать, провести нити между событиями, попытаться самостоятельно понять явления. Достроить.
Здесь замечаем, как исподволь, окуная в разные отвлечённости, непонятные явления, мифические отступления автор ведёт нас от той первой печки в избе к вопросам философским. Мир вокруг нас внезапно набухает архисложностью, и сейчас те самые явления, которые вызывали у нас интерес и желание их понять, и на самом деле оказываются мелкими. Они – как листья на берёзке, начавшие желтеть и падать вниз. И чтобы понять смысл происходящего, нужно отойти от берёзы дальше, сфокусироваться не на одном жёлтом листике, а на всей окружающей природе. И тогда придёт понимание глобального явления. Автор предлагает своё видение Вселенной, места разума в ней. И это очень привлекательно, потому что действительно ново и подано умело.
В общем и целом, роман читается с интересом. Сам текст – очень выверенный, ровный, грамотный и читабельный.
И только одно меня не устроило серьёзно: неужто выбор зависит в итоге не от самого человека, а от того места, где он оказался в час Х? И хватит ли на всех хороших людей таких мест?
Валерий Гапеев, белорусский писатель
P.S. Выше — рецензия на мой роман «Тёмные воды. Зимний апокалипсис». С Валерием Гапеевым я знаком уже лет пятнадцать, правда первые десять из них мы почти не общались. Он стал одним из первых читателей моего романа, первым критиком, в определённом смысле выступив даже в роли редактора, одним из первых, кто отнёсся к моей работе серьёзно. Сам он — известный в Беларуси писатель, пишет в жанрах «реализм», «мистический реализм» и «славянское фэнтези», написал немало книг для детей, что в наше время встречается нечасто.
В одно обсуждений «Тёмных вод» как-то раз ворвался экзальтированный товарищ и начал возмущаться тем, что у Зойки откуда-то взялся пистолет, это, мол, ужасно. Вероятно, он решил, что это вариация deus ex machina. Вообще говоря, подумав немного, легко понять, что на данном этапе сюжету такой поворот был не нужен, а значит, пистолет появился для решения неких других сюжетных задач, которые пока что находятся в тумане.
Тёмными водами я назвал коллективное бессознательное, которое существует объективно и независимо от субъекта. Впервые в научном мире о коллективном бессознательном, в том виде,
в котором оно рассматривается в моём романе, заявил Карл Густав Юнг — основатель школы аналитической психологии. Собственно говоря, это тема всей его жизни, крайне интересная концепция, объясняющая многие, в том числе, антропологические, феномены.
По Юнгу, коллективное бессознательное населено некими сущностями, которые находят зримое воплощение, например, в мифологических образах. Или в снах. Или в неосознаваемых побуждениях. Эти сущности он назвал архетипами.
В романе я сделал допущение, по-моему, с точки зрения науки, вполне логичное, что для существования какого-то явления, необходима среда. Например, звук нуждается в атмосфере, сейсмическая волна — в горной породе. И то, и другое представляет собой упругую среду. Среда нужна даже для обычного мышления: учёные утверждают, что без нейронной сети и электромагнитных импульсов (а значит и электромагнитного поля) оно невозможно.
По аналогии среда необходима и для хранения архетипов, поведенческих шаблонов, прочих психических явлений — в случае, если всё это или какая-то часть существует объективно. Именно коллективное бессознательное и является этой средой, вместилищем всего, что проявляется в психике.
То есть, вопрос стоит так: являются ли все эти архетипы и прочее объективными сущностями или всё это тень индивидуального человеческого сознания? Индивидуальное на то и индивидуально, что отличается у разных индивидов. Мифология же, которая выражает наследуемые архетипы, универсальна. Понимаю, что эта мысль требует разворачивания, но, не желая уходить в дебри (а именно для того, чтобы вывести людей из этих дебрей, я написал и продолжаю писать «Тёмные воды»), поясню только, что независимо от географии в мифологии всех континентов и даже отдельных островов присутствуют одни и те же элементы. Даже там, где заимствование исключено.
Следовательно, человек не формирует коллективное бессознательное, во всяком случае, прямо. А раз так, то существуя объективно, коллективное бессознательное 1) нуждается в среде; 2) может оказывать влияние на нашу жизнь. В обыденной жизни это происходит постоянно, и для нас поведенческие шаблоны столь привычны, что каждый, чьё поведение этим шаблонам не соответствует, сразу вызывает настороженное внимание общества.
А существует ли такое влияние на глобальном уровне? Карл Густав Юнг, создавший концепцию коллективного бессознательного, утверждал, что исторический процесс является порождением коллективного бессознательного и управляется посредством определённых архетипов.
То, что я назвал Тёмными водами, — и есть та среда, в которой объективно существуют архетипы и сущности, определяющие психику.
Но раз есть среда, то она может изменяться. Звёзды, являясь массивными объектами, изменяют структуру пространства-времени. Таким образом, возвращаемся к вопросу, заданному ранее: не могут ли массивные тела (скажем, звёзды) таким же образом влиять и на коллективное бессознательное? В «Тёмных водах» речь идёт именно об этом — Немезида, звезда-проклятие человечества, деформирует коллективное бессознательное, и его сущности в самых разных проявлениях начинают проникать в материальный мир, влиять на него не опосредованно через психику, а прямым вмешательством, участием в жизни на этом плане бытия.
«Таинственно появившийся пистолет» как раз из этой оперы.
Таким образом, я, в общем-то, придумал только название. По-моему, оно, во-первых, отражает сущностную часть этого явления, а во-вторых, в отличие от термина «коллективное бессознательное», находит эмоциональный отклик, что важно с художественной точки зрения.
Да — ну и пофантазировал на тему: а что будет, если…
Мой роман «Тёмные воды. Зимний апокалипсис» начинается с Немезиды. Здесь, на форуме, в связи с этим я уже прочитал то ли сравнения с Азимовым, то ли упрёки во вторичности, не разобрался. Хочу объяснить: я писал не о Немезиде.
Вообще, если я чем-то могу гордиться, то, как минимум тем, что мой сюжет абсолютно нов. Я убеждён, что ни один автор не писал сознательно о коллективном бессознательном. Это я поясню в другой раз. А сейчас — о Немезиде. Она является важным компонентом моего романа
в том смысле, что помогает мне решить самую важную сюжетную задачу. Но в то же время, она остаётся только фоном для сюжета. Тем не менее, иногда доводится слышать, что у Солнца нет пары, и тут, дескать, допущение слишком фантастично.
Так вот — это не допущение. Вернее, если и допущение, то не моё. О звезде-напарнице Солнца давно говорят астрофизики. Я Немезиду не выдумывал. Астрофизики предпочитают называть её гипотетической, то есть такой, чьё существование предполагается по косвенным факторам.
Они локализуют Немезиду за пределами облака Оорта, на расстоянии около полутора световых лет от Солнца. Периодически она приближается к Солнцу, а значит, и к Земле. Именно этими приближениями биологи и палеонтологи объясняют массовые вымирания на Земле, которые происходят каждые двадцать шесть миллионов лет. Вероятно потому её и назвали Немезидой — по имени греческой богини возмездия. Кроме того, своей гравитацией Немезида совращает с пути блуждающие тела, направляя их в Солнечную систему. Многие из них захватываются Юпитером, который является своего рода защитником Земли от космических бомбёжек.
Самым сильным аргументом в пользу существования Немезиды является орбита Седны — карликовой планеты или крупного астероида диаметром около тысячи километров. Седна обладает сильно вытянутой орбитой, причём в самой близкой к Солнцу точке Седна оказывается от него на расстоянии в семьдесят пять раз большем, чем Земля. А в самой дальней — в тысячу раз дальше, чем Земля. Один оборот вокруг Солнца эта маленькая планета совершает примерно за двенадцать тысяч лет.
Орбита Седны считается у астрономов странной, и странности эти объясняются именно наличием на дальних подступах к Солнечной системе массивного астрономического объекта.
В пользу существования Немезиды говорит и статистика. В сравнительной близости от Солнца находится три тысячи звёзд, половина из них являются частями двойных систем. Следовательно, в том, что у Солнца окажется звезда-компаньон, нет ничего невероятного.
Считается, что Немезида должна быть красным или коричневым карликом. Поэтому у меня в романе она выглядит как красная звезда.
Для сюжета «Тёмных вод» наличие такой звезды потрясающе удачно. Она создаёт в романе всё необходимое — ощущение опасности и неопределённости, таинственность, её окружает мистический ореол неизвестности и непредсказуемости. Немезида является объектом, который задаёт загадки.
Она создаёт временны́е и пространственные флуктуации. Но главное — она возбуждает силы, которые приводят в движение таинственный потусторонний мир, мир иного плана бытия.
На этом построена несобытийная часть повествования.
На что может влиять гравитация? Мы привыкли к окружающему нас гравитационному полю и не задумываемся об этом. Задумался сто лет назад Эйнштейн и пришёл к выводу, что гравитация деформирует пространство и время. Или наоборот, деформированные пространство и время порождают гравитацию. Эту деформацию можно обнаружить экспериментально или с помощью уравнений.
Но можно предположить, что гравитация или иные, неизученные воздействия звезды, влияют и ещё на что-то. Например, на коллективное бессознательное. Я в романе именно это и предположил.
облако тэгов
