сабж

Как порядочный тролль, я взялась это читать только потому, что название смешное, не имея ни малейшего представления о конкретном произведении, да и о моногатари как жанре вообще — крайне смутное. С другой стороны, абсолютно непредвзятое отношение обеспечило мне два тома удовольствия, хотя назвать эту вещь своеобразной — это охарактеризовать ее слишком мягко.

"Повесть о дупле" (неизвестный японский автор, век примерно 10, et cetera) так и не определилась, что же она, собственно, такое. С одной стороны, зачин (первые пара глав) — чистой воды мифология, некий герой волшебным образом получает от будды волшебные же музыкальные инструменты, игра на которых способна "двигать солнце и светила". В этом мире действуют будды, боттхисатвы и демоны, герои априори обладают нечеловеческими дарованиями и вообще все совершается по волшебству, но эта лафа быстро заканчивается.

Далее следует кратковременный и несколько странный эпизод с, собственно, дуплом (тм), в котором поселяется дочь умершего героя со своим сыном, решившая ни с того ни с сего удалиться от мира. И как только волшебная граница пройдена, текст становится одновременно и несколько скучнее, и изрядно смешнее, конечно, для европейского человека, полностью чуждого этой странной культуре, в первую очередь. К примеру, дочь героя, живущую в одиночестве, посещает заблудившийся юноша, и после этого, сообщает нам автор, "она уже была не та, что прежде". Переводчик же на это сообщает нам в комментариях, что таким тактичным образом автор уведомляет читателя о беременности героини. При этом во второй части книги весьма спокойно и без всяких экивоков описано, как многочисленные другие героини беременели и рожали, и никого это уже не смущает. Вот что значит, войти во вкус!

Возвращаясь к сюжету, быстро отойдя от дупла, текст превращается на всю первую половину в какой-то недо-любовный роман. Далее действует уже юноша, рожденный этой девицей из дупла, который влюбляется в местную первую красавицу. У первой красавицы и кроме него ухажеров полно, и половина текста (я не шучу) проходит в том, что они пишут ей стихи, всячески чахнут и сохнут, а девица на них плевать хотела.

Единственным развлечением среди этого повального разгула эмо служит описание того, как герои ходят друг к другу в гости и дарят подарки. Видимо, дарение того-сего по малейшему поводу было крайне важной частью культуры, учитывая, как подробно оно расписано. Более того, ,дарят почему-то преимущественно одежду, причем без различения пола и возраста. Я понимаю, конечно, что за отсутствием активного денежного обмена одежда была своеобразным эквивалентом денег, но читать в очередной раз, как принц пришел к министру, а тот подарил ему штаны на подкладке, жутко смешно.

Помимо этого еще увлекательно выглядят бесконечные игры в ранги и посты. "Левый министр был назначен первым министром, а правый министр — левым, левый генерал стал правым министром..." Все это напоминает историю о том, как Карлсон переодевал носки.

Ко второй части опротивевшая история с недоступной девицей наконец сходит на нет, и сюжет начинает напоминать семейную сагу в расширенном варианте: по сути, намечается противоборство двух придворных семей за место "поближе к солнцу", а также за то, чей же именно ребенок станет наследником престола. Впрочем, нельзя сказать, чтобы сюжет состоял именно в этом, да и напряжения или противостояния ярко выраженного нет — все идет слишком мягко, плавно и непредсказуемо. Вторая половина повести гораздо интересней и живей, и герои неожиданно тоже кажутся очень живыми. Хотя временами, глядя на их поведение, особенно на женщин, думаешь, что они совершенно безумные и в рамки нашего общества это не лезет ну никак. Во второй половине как-то более четко видны становятся характеры героев — но только второстепенных. Основные мальчики и девочки как изначально были наделены всеми человеческими достоинствами, нереально красивы, изящны и одарены, так и остались. Формальная сторона взаимоотношений в основном построена по принципу "кукушка хвалит петуха", но в контексте чужой культуры это воспринимается как должное и удивления не вызывает.

Пожалуй, из всех персонажей живым и настоящим от и до (а также симпатичным именно с человеческой точки зрения) кажется только император Судзаку. Который, видимо, в силу своего сана может позволить себе говорить иногда то, что думает, а не вежливые банальности, и делать то, что хочется (или по крайней мере пытаться), а не только размазывать сопли. Во всяком случае, только к нему я лично прониклась какой-то человеческской теплотой. Не так уж хорошо быть японским императором, когда ты даже пределы своего дворца покинуть не можешь, не изыскав предварительно оправдывающий исторический прецедент.

Все это время о волшебных музыкальных инструментах ("кото") вспоминают только в контексте "ты бы, герой, поиграл нам что-нибудь. — не хочешь? — ну и ладно", и никак нельзя сказать, что сюжет вертится вокруг них. Но в финале неожиданно круг замыкается, и взрослый герой вместе со своей дочерью устраивает большой концерт на тех самых, полученных его дедом волшебных инструментах для всех-всех остальных, включая двух императоров. По неожиданности и общему эффекту этот концерт напоминает пир в конце "Андерграунда": несмотря на то, что в этот раз никакой видимой магии или мистики нет, она все равно чувствуется в воздухе. И остается только восхищаться, как красиво все это проделал автор.

На самом деле, в романе очень много всего, о чем следовало бы сказать, но так можно никогда не закончить. Это настолько другая культура и другая эпоха, что постоянно прыгаешь со своей собственной, привычной точки зрения на ту, на которой стоит автор, пытаясь понять, нормально вообще ведут себя герои или нет и как надо оценивать их слова и поступки. Очень много стихов-танку, между прочим, причем по примечаниями понимаешь, что они действительно непереводыми, поскольку построены на омонимии. Очень необычны отношения полов, к примеру, женщины практически не имеют по тексту имен и называются либо "пятая дочь Васи", либо "жена Васи", либо "мать Васи", либо "госпожа из дома напротив". И даже полигамия так не смущает, как то, что обидевшаяся, как всегда, на что-то выдуманная женщина может просто уйти в дом родителей, а муж не будет иметь права зайти туда и вернуть ее. И говорят с женщинами, кроме собственных ближайших родственниц, не просто через ширму, а еще и через слуг! И подобных моментов — множество.

Но дело, на самом деле, не в этом. Замечательный переводчик написал прекрасные комментарии к каждой главе и скучноватую статью, в которой объяснил весь смысл насчет постижения божественного через музыку и тд, не буду про это говорить. Хотела сказать, что текст удивительно мягкий и плавный, он не надоедает, несмотря на изрядное однообразие, и доставляет немалое удовольствие именно как процесс. Пожалуй, я готова почитать еще что-нибудь этого жанра и эпохи.

сабж

Смутное ощущение, что роман Пратчетта про Стражу попробовал написать кто-то другой, такой очень старательный подражатель. Который тщательно упомянул, все отличительные черты героев (Ваймс и бекон, Вилликинс и подручные инструменты и тд), попытался построить сюжет по типу последних книг Птерри и даже тщательно вставил в текст некоторое количество узнаваемых, но не смешных шуток. Только, как с поддельными елочными игрушками, шутки эти на вид как настоящие, а радости от них никакой. Вместо юмористического романа с легким языком и забавными персонажами — сага о толерантности во главе с Ваймсом, который внезапно обрел сверхспособности, спасибо хоть, что не стал вампиром внеземной красоты и силы.

Не то чтобы все так плохо, на самом деле — читается с интересом, потому что это симпатичнейший и почти родной после стольких книжек мир, да и вообще экшна порядочно. Но если сравнивать с первыми романами про Стражу — труба сильно пониже. Я бы сказала, что "не смешно" — это основная проблема. Пратчетта читаешь первым делом затем, чтобы было смешно, а потом уже за всем остальным. Склонна думать, что дело в переводе, потому что, как ни грустно это признавать, лучше Жикаренцева все равно никто не переводил/редактировал, и все издания без его участия сильно слабее.

В целом и сюжет этой вещи нельзя назвать особо оригинальным, или это мне так выпало читать, но последние романы Птерри, что я читала, все как на подбор — про толерантность, сил уже нет. В "Незримых академиках" толерантность к оркам, в "Шмяке" — к гномам, а тут наконец до гоблинов добрались, которых специально для этого достали с дальней полки и почистили. Сюжет формата "это ужасное существо на самом деле наш друг и брат, давайте все дружить" хорош один раз, да и то должен быть оправдан какой-то окружающей интригой (которая в "Шмяке" вышла очень хороша, а в "Незримых академиках" не вышла вообще). Перебирать все возможные расы для этой цели как-то скучно, да и вообще в юмористическом фэнтезийном романе не ожидаешь подобных проповедей. И если "Шмяк" вызывает и симпатию, и интерес к означенным в нем расам, то "Снаффу" это не удалось — описываемые гоблины как рождали в сознании образ Голлума в гоблинском же переводе, так и рождают.

Жаль, что в романе нет классического конфликта Ваймс-Витинари, который украшает эту серию, как ничто. Я по-прежнему считаю, что в первых книгах про Стражу эти моменты "выяснения отношений" — самые лучшие.

Да и образ антагонистов, вообще говоря, тут не удался. Молодой лорд Ржав, о котором столько намеков, так и не появляется на сцене, его вообще как-то тихо сливают. Записной злодей Стратфорд выглядит бледной тенью, таким героем-функцией. И уж никак не сравнится со своим же идеальным воплощением, TeaTime'ом, который и пугает, и привлекает одновременно. Стратфорд просто скучный, как и, увы, большинство других "функциональных" персонажей. Радовало все, что относилось к сюжетам про Стражу вообще, и не радовало то, что нового в конкретном романе.

сабж

Собственно, тому, что уже однажды читал Тутуолу или любые другие африканские сказки и мифы, данная книжка ничего не прибавит. Несмотря на разные локальные отклонения, все они примерно одинаковы в своем специфическом африканском безумии. Переплетение мифологического сознания и идеи о духах, зомби и тд с приметами нашего времени вроде телевизора и христианских миссионеров. Сюжет прост: спасаясь от очередной локальной войнушки, маленький мальчик забегает в лес духов и скитается там до взрослого возраста, попадая из лап одних духов в лапы других. Духи всячески над ним издеваются, проявляя немалую изобретательность. Приключения его местами довольно неприятные, но это совершенно не страшно. Впрочем, в отличие от европейских сказок, герой не вызывает ни капли сочувствия и в самих историях нет ни капли морали. Зато выдумок, некоторые из которых, кажется, могли быть порождены только наркотическим сознанием — сколько угодно. Читается романчик за одни день, без малейшего напряжения. Он вообще очень легок в своем безумии, так что чтобы полностью расслабить мозг могу рекомендовать.

С непривычки Геродот производит просто сокрушительное впечатление. Более ли менее пообвыкнув со стилем римских историков, готовишься к чему-то очень натуралистичному, с детальным анализом социальной жизни и политических устоев, с отдельными яркими психологическими портретами исключительно в жанре реализма и тд. К Тациту, в общем.

А открыв Геродота, начинаешь бешено ржать и делаешь это всю первую книгу и большую часть второй. Как минимум. Потом уже то ли автор сбавляет тон, то ли я привыкла, но в последующем тексте откровенно смешного меньше, первая же часть в переводе Стратановского местами уделывает Джером-Джерома влёт. Его можно цитировать практически бесконечно. К примеру, укатаечная абсолютно история про "300 спартанцев" (но не тех, которые при Фермопилах, собсно, про Фермопилах их было как минимум 4000, не считая еще всякого окрестного сброда). Так вот, спартанцы воевали с аргосцами, но поскольку всем напрягаться им было лень, они отобрали из каждого войска 300 человек и договорились, что те будут сражаться, а чьи 300 победят, те и выиграли войну. Те подрались, у аргосцев осталось двое, у спартанцев — один человек. "Тогда двое аргосцев, считавшие себя победителями, поспешили в Аргос, а лакедемонянин Офриад снял с павших аргосцев доспехи и отнес их в стан спартанцев, а затем оставался на поле битвы, как бы удерживая свое место [в строю]. На следующий день оба войска прибыли на поле боя узнать об исходе битвы. Сначала победу приписывали себе обе стороны: одни говорили, что у них осталось больше людей в живых, другие же объявляли противников беглецами, [утверждая], что их воин не покинул поля битвы и даже снял доспехи с павших противников. Наконец после долгих споров они вновь бросились в рукопашную схватку. Несмотря на огромные потери с обеих сторон, победителями все же остались лакедемоняне." (1-82). Очаровательные люди, все им мало, как говорится. Все как у русских, непримиримая борьба лени с желанием поскандалить

Или вот, например, персы штурмовали Сарды с неприступными стенами, и никак не могли взять, потому что стены уж больно хороши. Между делом Геродот сообщает нам, что "только в одном этом месте древний царь Сард Мелес не обнес льва, которого ему родила наложница", и через это-то место персы и проникли в город. Ну, действительно, очень логично, если тебе родили льва, все знаю, что надо его "обносить", чтобы стены лучше стояли

Или волшебный город Вавилон, царица которого Нитокрис велела на ночь убирать настил с моста, соединяющего два берега реки, на которой стоит город, "чтобы люди не бродили туда и сюда и не грабили друг друга" (1-186). Видимо, у них национальный спорт такой был в Вавилоне, ходить и грабить друг друга.

В общем, первую книгу можно смело читать как прекрасное юмористическое произведение, и даже история Креза и Кира в ней не выглядит не слишком эпично, зато очень живо.

Вторая книга, посвященная Египту, доставляет чуть меньше: в ней немного людей и поступков, а много географии, истории, фауны и прочих общих сведений, хотя и содержание их, и изложение тоже дивно хорошо. К примеру, особо рекомендую способ ловли крокодилов:

"Ловят же крокодилов различными способами. Я опишу один такой способ, по‑моему, наиболее стоящий упоминания. Насадив на крюк в виде приманки свиной хребет, забрасывают его на середину реки. Охотник же стоит на берегу с живым поросенком и бьет его. Крокодил, привлеченный визгом поросенка, находит хребет и проглатывает его. Охотники же вытаскивают зверя. А когда вытащат на берег, то, прежде всего, залепляют ему глаза грязью. После этого с животным легко справиться, а иначе трудно".

(История, 2-70)

Следующие книги — многочисленные почти до бесконечности описания междоусобиц различных греческих племен и "варваров" с экскурсами в их историю и биографию отдельных личностей. Первое время еще пытаешься следить за ходом событий, но потом сдаешься. В частности, потому что Геродот, начиная повествование о герое А, внезапно вспоминает, что у героя А была мать, а у ней — прадедушка, на несколько страниц углубляется в историю этого прадедушки, а потом возвращается через дедушку, отца и прочих родственников обратно к событиям, в которых участвовал герой А, причем делает это постоянно, не давая читателю ни малейшего продыху. Так что читатель, бедняга, начинает думать, что еще дешево отделался, не пытаясь запомнить все родовые и иные связи в "Махабхарате" или "100 лет одиночества", потому что здесь принцип тот же. А процитировать по этому поводу могу вот что: некий скифский царь отправил одного товарища в учение к эллинам, ну чисто как царь Петр боярских сыновей. Но в отличие от боярских сыновей, скиф вернулся и рассказал царю, что "все эллины, кроме лакедемонян, стараются все узнать и стать мудрыми. Однако только с лакедемонянами можно вести разумную беседу" (4-77). Прекрасный укол для всезнаек, по-моему.

Во второй половине книги герои начинают потихонечку собираться на Персидскую войну, которая, собственно, и является логическим центром всего повествования. Описания сборов и начала похода царя Ксеркса наводит на мысли, что такими темпами первые сражения пройдут уже за пределами сохранившейся части истории, но к счастью, в 8 книге все же начинается всяческая интересная движуха. 300 спартанцев (на этот раз настоящие), Марафон, победа греков, Ксерск, заявляющий "злые вы, уйду я от вас", последующие локальные сражения оставшегося в Греции военачальника Ксеркса.

Здесь уже практически не смешно, но Геродот пишет очень живо, и в Персидской части нет такого обилия имен и названий, чтобы нельзя было в ней разобраться, к тому же ни на что, кроме войны, автор практически не отвлекается, а за ходом ее, как и за хорошо описанным ходом любой войны, следить очень интересно. При этом, несмотря на то, что Геродот выражал не просто позицию греков, а еще и конкретно афинян, нельзя сказать, что в его повествовании начинаешь болеть за ту или иную сторону — слишком ярко он обрисовывает характеры (и негативные черты оных) представителей обеих воюющих сторон. Зато читать это ужасно интересно, и из-за самой истории, и из-за множества мелких "личных" деталей. Вообще, кажется, история в целом, в частности, история войн, идет от частного к общему, и если в Персидской войне у Геродота, как говорят, "народу как людей", то чем дальше в лес, тем менее индивидуализированным становится повествование, и в результате в 20 веке мы имеем "104 механизированный корпус", а не Иванова сотоварищи. Я не говорю, что это хорошо или плохо, но тем интереснее воспринимать Геродота — с этой непривычной его детализацией и именами и биографиями, постоянном превалировании личного над общим. За счет этого, мне кажется, "История" и не воспринимается как привычный слегка занудный исторический труд, а читается скорее как роман — легко, потому что интерес к жизни живых людей всегда куда больше, чем интерес к передвижениям абстрактных единиц по местности. Несмотря на изрядный объем текста, совершенно от него не устала, разве что утомилась держать такую томину одной рукой в метро, а в принципе, с удовольствием почитала бы еще, жаль, что больше нет.

сабж

Прекрасная повесть, очень хорошо подходит и для тотальной неразберихи эпохи советской республики, и для нашего времени, и вообще для всех времен перемен и неустроенности в родном государстве. Вот это удивительное свойство прозы Булгакова: нигде буквально он не теряет не то чтобы чувства юмора, а скорее даже чувства иронии, иногда даже нельзя ткнуть пальцем и сказать, что вот здесь шутка, но общее ощущение ироничности текста остается.

"Записки" — это одновременно и ужас, и смех. Ужас — потому что страшные голодные 20-е годы, еле выживающая интеллигенция, литературные работники, никому, бедные, не нужные и занимающиеся черт-те чем и неизвестно в каких условиях, все неопределенно до такой степени, что неизвестно, когда в следующий раз есть будешь. С другой стороны, герой, как истинно культурный человек, умудрился не утратить волшебное свойство смотреть на ситуацию и себя в ней со стороны. А со стороны оно, действительно, очень комично: и конкретная цепь людей и событий, и роль бедного героя, который сам толком не понимает, как же его так занесло в этот балаган, но уже и отчаялся что-то понять.

Несмотря на отрывочность и несвязность отдельных эпизодов все равно, с одной стороны, все кристально ясно, а с другой — изумительно написано, как Булгаков вообще, впрочем.