Писатель Александр Лазаревич Полещук (1923 – 1979) известен несколькими своими фантастическими повестями, в числе которых: «Звёздный человек» (1957), «Великое делание, или Удивительная история доктора Меканикуса и его собаки Альмы» (1959), «Ошибка инженера Алексеева» (1961), «Падает вверх» (1964), «Эффект бешеного Солнца» (1970). По годам выхода произведений видно, что Полещук активно занимался фантастическим творчеством в тот самый «золотой период» советской фантастики, который меня особенно интересует (примерно с середины пятидесятых до конца шестидесятых годов прошлого века).

Ошибка инженера Алексеева или ошибка фантаста Полещука?

Рисунок художника Николая Кольчицкого к повести «Ошибка Алексея Алексеева» в «Мире приключений» (вып. 6, 1961).

В начале 1961 года в шестой книге альманаха «Мир приключений» была опубликована повесть Полещука «Ошибка инженера Алексеева», а в самом конце того же года в «Молодой гвардии» подписано в печать и отдельное книжное её издание под названием «Ошибка Алексея Алексеева», фактически вышедшее в свет уже в 1962 г.

А. Полещук. Ошибка Алексея Алексеева. — М.: Молодая гвардия, 1961 г.

Напоминаю, что Александр Полещук был вторым по счёту лауреатом премии московских школьников «Гриадный крокодил» за худшее фантастическое произведение года. Получил эту антипремию писатель именно за «Ошибку Алексея Алексеева». На днях я повесть перелистал и подумал: не зря ли обидели жестокие дети Александра Лазаревича? Старшеклассники из Клуба любителей фантастики при московском Доме детской книги во главе с писателем-фантастом и создателем Теории решения изобретательских задач (ТРИЗ) Генрихом Альтовым (Альтшуллером) перед этим уже наградили «Гриадным крокодилом» Александра Колпакова за роман «Гриада» (1959). Странные какие-то дети, ведь «Гриаду» как раз в школьные годы чудесные и читать. Самое то!

А. Колпаков. Гриада. — М.: Молодая гвардия, 1960 г.

Хотя… Колпакова «премировали» продвинутые старшеклассники, а я прочёл этот роман в начальной школе: мне было всего восемь лет (в школу пошёл с шести), когда я жадно поглощал приключения героев «Гриады» со страниц газеты «Пионерская правда». Собранную и сохранённую подшивку «Пионерской правды» за 1959 год с «Гриадой» мне презентовала соседская девочка-пятиклассница. Что касается качества злосчастного романа, то мы знаем, что нынче и не такое пишут и издают... Затравили с подачи бескомпромиссных пионеров несчастного Колпакова, не писал он больше романов, да и вообще сгинул без вести, исчезнув в 1995 году из поезда на перегоне Ашхабад — Москва…

Одна из внутренних иллюстраций к украинскому изданию повести Александра Полещука (1965)

Подробно о появлении антипремии «Гриадный крокодил», про строгих школьников и несчастных фантастов (в том числе про Александра Колпакова и Александра Полещука) рассказал сам Генрих Альтшуллер во время своего выступления на семинаре в Челябинске в 1986 г. Но вернёмся к фантасту Полещуку, настроение которому юные блюстители фантастики в 1961 году сильно испортили, но работу в любимом жанре он не бросил. К повести «Ошибка Алексея Алексеева» действительно можно предъявить некоторые претензии: от слишком медленного развития действия до словесной избыточности в некоторых местах. Скорее всего, ребятишек смутила перегруженность текста научными, при этом не всегда внятными объяснениями. Как бы то ни было, главная, можно сказать, блестящая, придумка Полещука заслуживает одобрения и внимания (о ней в следующем абзаце). Но Полещуку ли принадлежит эта идея? Об этом я скажу ниже.

Одна из внутренних иллюстраций к украинскому изданию повести Александра Полещука (1965)

Главный герой повести, Алексей Алексеев, занимающийся изучением свойств вакуума, а также происхождением и эволюцией звёзд, моделирует их рождение в изолированной полости космического пространства. Эксперимент приводит к тому, что в космической пустоте на высоте три земных радиуса возникает наногалактика («нано» — условно, на самом деле здесь нужен термин, обозначающий значительно более мелкий размер), время в которой течёт быстрее нашего в двадцать миллиардов раз. (Известно, что после Эйнштейна время больше не считается неизменным внешним параметром, оно — внутренний компонент физической системы, зависящий от гравитации и скорости). Но это ещё не всё. В созданном Алексеевым мире зарождается жизнь, а так как время там движется неизмеримо быстрее, то наногалактическая цивилизация обгоняет в развитии нашу на миллионы лет. И когда Алексеев, понятия не имеющий, что его фантастический опыт привёл к созданию наножизни (слишком уж отличаются размеры и скорости существования объектов земного и искусственно созданного миров), пытается остановить эксперимент – а это означает неминуемую гибель искусственной вселенной – обитатели наномира принимают защитные меры. Лаборатория Алексеева взрывается, тела Алексея и его сотрудников оказываются замурованными в глыбу полупрозрачного вещества, тёплого на ощупь, с температурой, близкой температуре человеческого тела. Стекловидная масса с телами людей внутри не поддаётся никаким внешним воздействиям…

Полностью читать здесь.

Павел Иевлев. Календарь Морзе. – М.: Издательство АСТ, 2022. Серия: Мастера интеллектуальной фантастики.

ПАЛИНДРОМЫ СТРЕЖЕВА

Город Стрежев вместе с окрестностями в романе Павла Иевлева «Календарь Морзе» застрял в тринадцатом дне июля. И теперь для обитателей Стрежева независимо от того, как и чем закончится этот день, всё случившиеся на протяжении прошедших суток обнуляется. После полуночи снова наступает 13 июля, запасы продуктов в магазинах и холодильниках чудесным образом восстанавливаются, память в электронных устройствах стирается, травмы, полученные людьми, исчезают, а те горожане, что при смерти, продолжают жить. Город изолирован, выбраться из Стрежева невозможно, выехавшие из него в одну сторону через час въезжают в город с другой стороны. Стрежев находится как бы в пузыре, в информационном вакууме, с внешним миром нет даже радиосвязи, что происходит на большой земле читателям и стрежевцам неизвестно. Если объяснять по-быстрому, используя примеры из популярного фантастического кинематографа, всё это напоминает фильм «День сурка», в котором о событиях, случившихся в повторяющиеся дни, помнит не только главный герой, но и все остальные жители города. Точнее, это похоже на «День сурка», скрещённый с сериалом «Под куполом», снятом по известному роману Стивена Кинга. Поскольку память о предыдущем тринадцатом числе, хоть и не очень надёжная, у горожан сохраняется, власти Стрежева пытаются хоть как-то упорядочить и наладить жизнь своего странного конклава, но им мешают сбои и нарушения городского пространственно-временного континуума. «Не работает ларёк, потому что Рагнарёк». У жителей Стрежева обнаруживаются странные таланты, на улицах города появляются пуклы – пустые оболочки, лишённые душ…

Стивен Кинг. Под Куполом. — М.: Астрель, 2012 г. Серия: Тёмная Башня.

Потенциальных читателей романа не должно пугать наукообразное начало моего отзыва. Главный герой Павла Иевлева, диджей городского «Радио Морзе» Антон Эшерский, от которого мы узнаём о происходящем в Стрежеве, скучать никому не даст. Повествование Антона – перманентная циничная ирония, умноженная на издевательский юмор. При этом наблюдается удивительный эффект: чем больше герой злословит в своих музыкальных радиоэфирах и внутритекстовых монологах, тем чётче и яснее за образом прожжёного нигилиста, каким Антон хочет (и может) казаться окружающим, вырисовывается положительный, честный и очень порядочный индивидуум. Цинизм – защитная маска Антона, так ему проще и легче жить. Вель Антон влюблён, пока ещё не совсем взаимно, но и не безнадёжно… Военный журналист в прошлом, Эшерский уехал из столицы в провинциальный Стрежев вслед за синеглазой Анютой, в которую влюбился, когда читал будущим военкорам спецкурс в магистратуре журфака. Кстати, девушка Анна с именем, которое одинаково читается и слева направо, и справа налево, играет ключевую роль в судьбе Стрежева…

Антон излагает события с озорным задором, часто переходящим в откровенную и злую насмешку над персонажами и ситуациями. Главы романа в исполнении героя переполнены яркими эпитетами, иронично-глубокомысленными сентенциями, неожиданными сравнениями… И – полезными цитатами, которых не улавливают, не считывают жители Стрежева. А ещё – палиндромами! (НА ВИД ЕНОТ – ЭТО НЕ ДИВАН; КОТУ СКОРО СОРОК СУТОК; ЛОМ О СМОКИНГИ ГНИ, КОМСОМОЛ и т. д.). Между прочим, международный сигнал бедствия SOS на азбуке Морзе – тоже палиндром. Добавлю, что роман «Календарь Морзе» можно использовать как актуальный толковый словарь, с убийственным юмором разъясняющий истинные значения привычных слов и терминов. Из книги можно узнать, что такое на самом деле статистика, толерантность, стриптиз, растафарианство, патернализм, алкоголь, трезвость, семейные трусы, любовь и многое другое. Например, по определению Эшерского «чистая совесть – обычно синоним плохой памяти».

Фантастическая изоляция в безвременьи и замкнутом пространстве, в которую Иевлев вверг скопом стрежевских обывателей, представителей провинциальной богемы и власть имущих позволяет автору, умело использующему язвительную сатиру, показать угрожающее нарастание энтропии и всепоглощающего хаоса. Закрытая система, каковой стал Стрежев, наполняющаяся абсурдом, симулякрами и страхом перед грядущим, приближается к чему-то угрожающему, неотвратимому и смертельно для всех опасному…

Но в Стрежеве есть Антон Эшерский!

Художник Пётр Иванович Луганский (1911-1993) — мастер книжной и станковой графики, иллюстрировавший отечественную и зарубежную классику. Родился в крестьянской семье в селе Боково Луганской губернии, окончил семилетку в Артёмовске, а в 1932-м стал выпускником Харьковского художественного института (графический факультет). В 1933 г. переехал в Ленинград, рисовал политические плакаты в "Изогизе" и работал художником в "Учпедгизе". Разработал монументальное панно для стадиона Союза медработников, на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве оформлял павильоны Узбекской и Казахской ССР. Освоил и мастерски использовал все основные техники эстампа — автолитографию, портретную гравюру на линолеуме, офорт, работал пером, углем и акварелью.

Художник Пётр Иванович Луганский (1911-1993).

В 1934 г. женился на Нине Башинской, в 1936 г. у них родилась дочь Юля. Четвёртого июля Пётр Луганский был мобилизован и зачислен на курсы командирского состава. После курсов лейтенант Луганский был назначен командиром стрелкового взвода и направлен на Ленинградский фронт. В ноябре 1941 г. был тяжело ранен. Весной 1942 г. вернулся в строй, служил в дивизионной газете. Награждён Орденом Красной Звезды, медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», медалью «За оборону Ленинграда», Орденом Отечественной войны I степени. После войны работал в журнале "Костёр", издательствах "Детгиз", "Воениздат", "Лениздат", был преподавателем кафедры рисунка в ЛВХПУ им. В. И. Мухиной.

Первое послевоенное собрание сочинений Жюля Верна в 12 томах, выходившее в 1954–1957 годах в издательстве «Художественная литература» с иллюстрациями П. И. Луганского.

Пётр Луганский хорошо известен рисунками к изданным в СССР в середине и второй половине прошлого века произведениям Жюля Верна. Художник занимался оформлением различных книг знаменитого французского писателя практически всю свою творческую жизнь. В числе романов Жюля Верна, с которыми работал Луганский — «Дети капитана Гранта» (только при жизни художника было шесть изданий этого романа с его рисунками!), «Двадцать тысяч лье под водой», «Таинственный остров», «Пятнадцатилетний капитан», «Вокруг света в восемьдесят дней», «Пять недель на воздушном шаре», «Путешествие и приключения капитана Гаттераса», «Плавучий остров» и другие. Художник оформил и проиллюстрировал первое послевоенное собрание сочинений Жюля Верна в двенадцати томах, выходившее в 1954–1957 годах в издательстве «Художественная литература».

Три романа Жюля Верна, составляющие цикл "Капитан Немо".

В моей библиотеке есть три романа (см. на снимке), составляющие цикл Жюля Верна «Капитан Немо», которые вышли в «Молодой гвардии» в далёком 1955 году. Эти книги, которые старше меня, трудно представить без рисунков Петра Луганского.

Некоторые иллюстрации художника Луганского к трилогии «Капитан Немо» (см. выше и ниже).

В 80-ю годовщину прорыва блокады Ленинграда уместно вспомнить историю маленькой дочери художника, которую в 2005 году описал Владимир Желтов в газете "Смена" (статья "Война и мир Юли Луганской"): "Ленинградке Юле Луганской в 1941-м исполнилось шесть лет. Годом раньше ее папа, художник Петр Луганский, подарил дочери альбом, и девочка начала заполнять его своими рисунками. Что видела, то и рисовала. Рисунки Юля подписывала печатными буквами: «Мама», «Юля», «Ясли», «Пионерский костер», «Тетя Зина», «Домик в лесу», «Это наша дача», «Юные натуралисты в школьном саду», «В зоопарке медведи и лиса», «На озере две девочки» и т. д. Мирная, по-детски счастливая жизнь… И вдруг: красноармеец со звездой на каске, самолет со свастикой, падающие с неба бомбы… «Папа ушел на войну»! И еще рисунок: «Папа прислал письмо с войны, мне велит слушаться маму. Август 1941». Пока еще война у Юли такая, какой, вероятно, она видела ее в кино. А рисунок — «Наш стол пустой» — с натуры. Война пришла в Ленинград. Последняя запись: «Конец альбома Юли Луганской. Мне уже 6 лет»".

Дневник дочери художника Петра Луганского.

Далее читать здесь — очень интересный поворот темы и опровержение распространённой в сети версии, что жена и дочь Луганского погибли в блокаду.

Евгений Лукин. Санкт-Петербург, 2004 год. Фото В. Ларионова.

Продолжаю знакомить читателей с материалами моей книги "Беседы с фантастами". Выкладываю ещё одно интервью с писателем-фантастом Евгением Лукиным (предыдущее, под названием "Нас опять не сломить" находится здесь). Беседа, предлагаемая вашему вниманию, была опубликована в журнале "Мир фантастики", поэтому мы с Женей беседуем официально, на "вы", как и следует беседовать с интервьюируемыми по правилам журналистики, которые я, пользуясь приятельскими отношениями с "опрашиваемыми", часто нарушал.

Евгений ЛУКИН: «Искажая искажённое, рискуешь восстановить истину»

Писатель Борис Стругацкий, ведущая церемонии Марианна Баконина, Евгений Лукин. Санкт-Петербург, 2004 год. Церемония вручения "АБС-премии". Фото В. Ларионова.

Евгений Юрьевич, как вы пришли в фантастику? Почему — в фантастику?

В фантастику я пришёл 5 марта 1950 года. Проще говоря, родился. Долгое время жил, учился и работал, не подозревая, что живу, учусь и работаю в фантастическом мире. Слова Достоевского о том, что нет ничего фантастичнее обыденности и что истина в России имеет характер вполне фантастический, искренне считал парадоксами. Потом всё кажущееся действительностью (в том числе и Советский Союз) затрещало по швам — и стало окончательно ясно, что классик не шутил. Точно так же, как лягушка видит лишь движущиеся предметы, мы прозреваем исключительно во время перемен. Потом опять слепнем. Но мне повезло. Я не только не смог срастись с нынешней небывальщиной, которую мы опять называем реальностью, — всматриваясь в неё, я понимаю, что и тот, ушедший, мир был не менее невероятен. Одна фантастика сменила другую — всего-то делов.

Таким образом я попутно ответил и на второй ваш вопрос: некуда было больше прийти.

Да, но я спрашивал о фантастике как о литературном жанре…

То есть о словесном её отражении… Понимаю. Собственно, что такое реализм в наименее мерзком его варианте? Попытка придать правде какое-никакое правдоподобие. Если же автор выдаёт правду в неприкрашенном виде (а она, как правило, неправдоподобна), то такое произведение называется фантастическим. Приведу старое моё определение: реальность — это фантастика, к которой успели привыкнуть.

Евгений Лукин. Ой да... Сборник поэзии. — СПб.: Лань, 2001 г. Серия: Альтернативный Пегас.

Вы сразу стали писать прозу?

Нет. Сначала, как водится, были стихи. Первый фантастический рассказ написан в соавторстве с моей первой женой Любовью Лукиной (ныне, увы, покойной), причём довольно поздно — нам уже стукнуло по 25 лет. Причины? Во-первых, осточертело то, что принято называть окружающей действительностью, во-вторых, хотели попробовать силы в прозе. Кроме того, как говаривал Вадим Шефнер, фантастика — продолжение поэзии иными средствами.

Несколько лет пластали реальность скальпелем фантастики в своё удовольствие. А в 1981 году газета «Вечерний Волгоград» сочла возможным опубликовать нашу первую повесть «Каникулы и фотограф», и семейное хобби стало профессией — взялись за писанину всерьёз. Стихи-то наши в ту пору никто бы напечатать не взялся: пафоса в них было маловато. Рефлексия одна да критиканство.

Евгений Лукин. Там, за Ахероном. — М.: Локид, 1995 г. Серия: Современная российская фантастика.

На вас повлияли какие-то книги, прочитанные в детстве?

Почему только в детстве? Они и сейчас влияют. Хотя в последнее время предпочитаю не читать, а перечитывать. Читаешь-то книгу, а перечитываешь-то себя.

А что интереснее всего перечитывать?

Книги, поначалу казавшиеся отвратительными, а потом ставшие любимыми. Впервые со мной такое приключилось в 1962 году, когда я с ужасом дочитал украденную из детской библиотеки «Попытку к бегству». Стругацкие попросту раскололи мой детский мирок, объяснив на пальцах, что добро не вознаграждается. Мало того, если некто пытается творить добрые дела, они потребуют от него всё, что есть, включая жизнь.

А лет через двадцать та же история повторилась с «Улиткой на склоне» («Управление»).

Это, кстати, касается не только фантастики и не только художественной литературы. Попал мне как-то в руки томина «Речи выдающихся русских юристов». Читал взахлёб, пока не наткнулся на несколько речей по одному и тому же уголовному делу. Одна убедила меня в полной невиновности подсудимого, другая — в полной его виновности. Был настолько возмущён, что бросил читать. Сейчас перечитываю с каким-то даже извращённым наслаждением.

Расскажите, как вы писали вместе с Любовью Лукиной?

Проговаривали каждую фразу вслух. Доведя её до кондиции, заносили на бумагу и приступали к следующей. Чудовищно трудоёмкий способ. Потом мы от него частично отказались: один соавтор, скажем, набрасывал свой вариант эпизода, другой правил, и т. д. К декламации прибегали только в наиболее сложных случаях. По-разному, короче, работали.

Евгений Лукин, Любовь Лукина. Петлистые времена.- Киев: КРАНГ, 1996 г. Серия: Фантоград.

Далее читать здесь.

Я когда-то обещал написать об иллюстраторах советской фантастики пятидесятых-шестидесятых-семидесятых годов прошлого века, работы которых произвели на меня в детстве сильное впечатление. Считаю, что в некоторых особо удачных случаях художники выступают равноценными соавторами создателей иллюстрируемых произведений, значительно усиливая воздействие текста на читателя. О художнике Льве Смехове (1908-1978), рисунки которого я впервые увидел в подшивке газеты «Пионерская правда» за 1959 год, где печатался незабвенный роман «Гриада» Александра Колпакова, я уже писал, см. мой материал "Лев Смехов. Фантастический художник".

Ешё одним запомнившимся мне с детства «фантастическим» художником был Игорь Ушаков (1926–1989). А запомнился он благодаря выполненной им обложке и внутренним иллюстрациям к авторскому сборнику Татьяны Гнединой «Последний день туготронов» (1964). Об одноименной повести, её разных изданиях и немножко о рисунках к ней разных художников, я тоже уже писал.

Рисунок И. Ушакова к рассказу А. Днепрова "Крабы идут по острову" (журнал "Знание-сила" №11, 1958).

Игорь Леонидович Ушаков – советский художник-график. Окончил Московский полиграфический институт (мастерская А. Д. Гончарова). Работал художником в газетах: «Правда», «Советская Россия», «Литературная Россия», в журналах «Огонек», «Работница», «Знание-сила» и других изданиях, иллюстрировал в журнальной периодике фантастические рассказы Станислава Лема, братьев Стругацких, Георгия Гуревича, Анатолия Днепрова…

Иллюстрация Игоря Ушакова к роману «Одиссея капитана Блада» Рафаэля Сабатини.

Известность Ушакову принесли работы его авторства, которые во второй половине прошлого века часто появлялись в книжных изданиях для детей и юношества. Художник иллюстрировал историческую и приключенческую прозу Рафаэля Сабатини, Генрика Сенкевича, Александра Дюма, Роберта Льюиса Стивенсона, Теофила Готье и других авторов.

Андрей Платонов. Волшебное кольцо. — М.: Советская Россия, 1960 г.

Ушаков занимался оформлением собраний сочинений Фенимора Купера и Артура Конан Дойла, сделал прекрасные рисунки к сборнику русских народных сказок "Волшебное кольцо" (1960) в пересказе Андрея Платонова.

Виктор Сапарин. Суд над Танталусом. — М.: Молодая гвардия, 1962 г. Оформление и внутренние иллюстрации художника Игоря Ушакова.

Художник уверенно работал как с советской литературной классикой, так и с зарубежной, чутко ухватывал и воплощал в рисунке психологический образ персонажа, умел точно показать пластическое движение. При этом Ушаков часто отдавал предпочтение динамичному, острому сюжету: чего стоят только его незабываемые роботы на рисунках к повести Татьяны Гнединой "Последний день туготронов" или к фантастическим рассказам Игоря Росоховатского и Виктора Сапарина, которых (я о роботах) художник изображал, как мне кажется, с особым удовольствием. Это надо уметь, так выразительно и живо рисовать железяки! В моей библиотеке есть авторские сборники Сапарина и Росоховатского, оформленные Ушаковым.

Игорь Росоховатский. Каким ты вернешься? — М.: Детская литература, 1971 г. Оформление и внутренние иллюстрации художника Игоря Ушакова.

Забавные и не очень роботы есть во многих фантастических произведениях, которые иллюстрировал Ушаков. Игорь Леонидович был талантливым художником, он доказал это своим творчеством, легко воплощая в иллюстрациях образы из произведений самых разных литературных направлений. Но фантастические роботы, изображённые Ушаковым — это отдельная тема, его особенная фишка, здесь Игорю Ушакову не было равных.

Полностью читать и смотреть множество картинок здесь.