классический любовный треугольник, но рассказанный самим Борхесом

и оказалось, те потуги серийных режиссеров, которыми они пытаются заполонить бедный телеэфир — только бледная и невнятная тень (недотыкомка — такое вот словечко придумал Сологуб) этого великолепного рассказа: здесь есть абсолютно всё — и экзотика латиноамериканской глубинки, и необузданные нравы, и любовные страсти, и смерть...

а какова динамика сюжета, а слог, когда пускай не пара слов, но пара предложений тянет на главы и главы авторов-словорубов... и финал, достойный гремучей смеси Достоевского и Шекспира...

драматургия высшей пробы.

рельефно, умно и — страшно? может быть, может быть... — а вам не страшно (или это всё таки что-то другое, «другое страшно» — где-то там, где интуиция, что ли, или подполье подсознания, где что-то копошиться, ещё незрячим щенком, то, «...для чего у нас, сейчас, ещё нет слов...») когда читаете слова «Откровения от Иоанна»?

о чём говорим, о чём пишем? что громадными информационными кусками бросаем за пределы своего такого крохотного мира?

и ищем при этом Контакта? привыкли говорить (все разом, всех и вся перебивая), но слушать, слушать и слышать? про понимать и речи нет -«мы что, дурнее?...»

ситуация (капкан?) «глухого телефона»: такая детская недетская игра, игра без правил: мы говорим — а нас не слышат (а чем «они» лучше нас?); «они» говорят — мы не слышим («...разве Мы не Люди...»)

Апокалипсис местного значения (для обывателей из населения и тех немногих «хронопов» (говоря словарём Кортасара) из числа землян осуществляющих Контакт),

а для фанатов от науки — ещё один, пускай и не совсем удачный и «с издержками» эксперимент (не понимая: над «ними» или же над «нами»).

читать и возвращаться к прочитанному: реально до рези в глазах: картинка сама по себе лепиться из слов: услышу ли я автора?

почти двадцать лет пролежать в столе, без малейшей надеждой на опубликование...

оказывается выдерживают не только вино, коньяки и прочие бренди...,

это только напыщенные и сиюминутные бредни, что ордой заполонили сегодня книжные витрины теряют свой смысл сразу же по прочтении (а чаще через 3-4 страницы) — им и пару месяцев нельзя в столе: предсказуемость сюжета, героев и пр., пр. «уведёт» толпа конкурентов....

что было бы с нами, читатель, приди этот Великий Роман к нам году в 1975? что стало бы с авторами — как говорят: и к бабке не ходи.

да, тогда издавали вариант «Сто лет одиночества» Маркеса», приглаженный цензурой — но это была их «бомба»,

где-то там, где шёл, и пока идёт (и даже нас уже включили в списки) Свой Эксперимент....

лучший русский роман второй половины двадцатого века именно в жанре романа ( «...не говоря уж о двадцати одном литературном жанре....»:smile:)

обсуждать, описывать, оценивать? — зачем: надо читать и перечитывать

двадцать лет он с нами: отсюда и навсегда....

классика жанра, обречённая на многократное прочтение.

проблема «иных», не таких как мы — и верное попадание в десятку — как «мы» к этим «иным» относились, относимся и будем относиться (нечего лукавить, что мол мы со временем станем белыми и пушистыми и все мы братья)

и сколько раз ещё перепишем «Молот ведьм» или напишем (уже-уже пишем...) новый.

есть изгои общество, а есть изгои человечества — и это о них. и, как ни прискорбно это констатировать, о нас...

лучший рассказ, тогда ещё советской, фантастики конца 80-х.

есть режим, власть, закон, осень, осенние праздники (невнятица нашего, и тоже ноябрьского, праздника не оттуда ли?)...

есть могилы, сухие листья, мангусты....

есть сельва, суды, эшелоны, змеи и смерть...

и есть эпиграф, отсылающий к «Процессу», в «Замок», — к Кафке.

сила любой, а особенно такой великолепной, как у Кортасара, притчи в том, что её можно примерить и «на себя»....

судя по тому как долго от нас, читателей, прятали эту новеллу, да и сейчас абсолютно не балуют (и даже в великолепной серии Millenium она появляется лишь в 4 томе «малоизвестных»), надо признать (см. классификатор гениальности по Борхесу «Зеркало и маска») что это один из самых лучших текстов Кортасара.

всё просто и гениально: любовный треугольник; угол в скульптурной мастерской, где наложилось два (иль более?) 4-х пространства Кортасара (над тремя осями «секс»-«насилие»-«быт» довлеет «власть» (режим, политика или что там ещё), что декларирует свободу, налагая табу и запреты: закон и кодекс), так страшно припечатанные грязной, влажной тряпкой; и идол, статуэтка и «...для этого нет слов,..., по крайней мере в современном языке...»; и контакт....

и при каждом новом прочтении — новый слой или уровень.

а в эпизодах -«...Маркос, который знал одного полковника...»

это именно то, что должно быть прочитано.

страшно вдруг внезапно очутиться в совершенно невероятной и непредсказуемой ситуации, которая вдруг оборачивается непоправимым решением (как выход из положения казалось бы полнейшего пата...)

реальность это где-то там за окном (но не прочитан, ещё не написанный, роман Джона Ирвинга, где так здорово об окнах, открытых окнах...) и надо найти выход из-за этой изнанки реальности, где вдруг оказывается герой...

да-да в игру со словами — в «игру с классиками«! — вступает Хулио Кортасар:

головоломка — пазл: пародия на все предшествующие детективы? да, но почему всё тянет и тянет вновь и вновь складывать смыслы этих предложений, абзацев, слов в картинку? —

предложения (предположения и мысли?), диалоги (не в них ли?)....

»...этого Вы не ожидали. Вы были слишком умны, чтоб ожидать такое...»

как будто возвращение в набоковское «Приглашение на казнь», как будто...

но сквозь призму того что называют латиноамериканской прозой...

какой цвет в этом спектре Кортасар? неважно, но концентрация невероятна — пространство романа в 3 странички

и в тех страничках, каким-то чудом вся жизнь — от детства (которое, как у всех его героев так и не кончается, наверное даже со смертью...) до взрослой и такой криминальной развязки...

Кортасар есть Кортасар: секс, насилие и власть.

о эти фантастические истории с частями тела...

гоголевский майор Ковалёв пускается во все тяжкие, что бы возвратить беглеца...

героя же Кортасара ждёт нечто совершенно другое — и хотя своё непоправимое решение он принимает сам, но с каким бы облегчением он хотел проснуться из этого невероятного и кошмарного приключения...

он и просыпается — но в ту же реальность.

изящная и легкая пародия, ироничная стилизация под все эти «чёрные и кровавые вампирские ночи в готических замках»....

вот что делается, когда на все «эти вещи» взглянуть глазами Кортасара

а представьте себе, что Франц Кафка вдруг решил написать провидческое продолжение романа Дино Буццати «Татарская пустыня» — второй том, но в виде притчи...

и не важно, что эти два произведения разделяют 23 года (но в обратном направление — «...что мы, не люди?..»: фантастическое нам не чуждо!)...

достойное, весьма достойное продолжение!

не просто великолепный детективный сюжет (и автор это ни сколько не скрывает, вынося такое заглавие новеллы, — кстати советую прочитать на про это (о заглавиях) у Сигизмунда Кржижановского), а Касарес не был бы Касаресом, если бы не привнёс нечто, свойственное ему: тревожная и сгущающаяся атмосфера...

и пара цитат: «...ангел с чемоданом...» — это о так любимом Касаресе непредсказуемом чуде, что тут же (почти тут же) свивается в петлю безысходности «...барабан в цирке перед смертельным номером...»

как будто и странная на первый взгляд история, но...

да, правильно было замечено, что Касарес тревожит — мир оказался не только тесен,

и в нём происходит не только непредсказуемая, как казалось, материализация мыслей (а другой рассказ Касареса так и называется: «чудеса не повторяются» — доказывая о совсем обратном...)

«магический реализм» — это так, наверное, называется:

»...каждому человеку суждено заглянуть сюда однажды — через край судьбы, через край удачи и неудачи; а я здесь живу...»

вот-вот — эта цитаты — «саморазоблачение» автора (а может и всей этой тройки великих аргентинцев: Борхес, Касарес, Кортасар).

«...лаборатория, откуда выходит непредсказуемое...»

господа читатели и к ним примкнувшие, имею вам сообщить, что:

1) миф о Минотавре — это центральный (или основной, как вам угодно) миф нашей (здесь и сейчас) цивилизации: вы только запаситесь терпением и попробуйте раздёргать все ниточки этого клубка (или лабиринта?), попытайтесь развязать все узелки (и мнимые — просто схлестнулись петли, и настоящие — когда кто-то, где-то, что-то вырезал (да- да и мифотворчество грешит цезурой)).... и количеству уровней — нет числа.... Минотавр — «это наше всё», эта та гоголевская шинель, из которой (или благодаря которой) выросла не только критская или греческая культура....

2) Минотавр — первый хроноп (и вообще, и по времени появления в персонажах Кортасара), а ведь для большинства именно хронопы стали той ниточкой Ариадны (миф о Минотавре бессмертен!), которые и завели нас в тот лабиринт (и снова Крит, Минос и всё его в том числе грехи и прегрешения), называемый Кортасар.

3) МИНОТАВР

Стружки, пух, кровавая слюна.

И, провалом в Ад, ворота лабиринта…

Форма странная у снятого руна.

Освежёванная туша не прикрыта:

Мухи смело над рогами петли вьют,

В ноздри бычьи набиваются, как пчёлы в улей,

И с ладоней, из каньонов жизни, сукровицу пьют:

Запах крови их пьянит – они в загуле…

Шерсть, и тот, невзрачный анемичный цвет,

Запах мрака, плесени, удушья…,

Да тавро, калёным, выжгло трафарет:

Бык, плывущий с девой – чёрной тушью…

9.12.03

P.S.

...а суровый Дант считал, что у Минотавра лишь тело быка (а остальные склоняются больше к голове)...

ну что вам рассказать о Каркассоне....

восемнадцатый барон Дансени погружает нас в волшебную, но страшную от своей безысходности и безжалостности сказку (но такую красивую...)

о Граде, Который Недостижим, о Людях, Незнающих Вовсе Покоя...

начинаясь из бесконечного в своём величии замка, барон безжалостно бросает своих великих и непобедимых героев (а заодно и нас, читателей) в бесконечный путь по безграничному миру, населённому не только Королями, Поэтами, Воинами и Драконами, но и людьми (да-да с маленькой буквы)... —

и это уровень далеко несказочных персонажей, а таких и нам знакомых обывателей... (а не зеркальце ль это, для нас...)

чудесная, прекрасная сказка.

но это не только сказка.

и не зря Борхес упоминает именно её, делая «разбор полётов» (или провешивая путь) кошмарных сновидений Франца Кафки.

о манере в которой написал этот текст Говард Филлипс Лавкрафт, нам много скажет другой великий сновидец — Эдвард Джон Мортон Дракс Планкетт, лорд Дансени: «...долгое время любая манера, которая не была библейский pastiche (подражание, фр,), казалась мне ненатуральной...», а его слова нам припомнил третий величайший сновидец Хорхе Луис Борхес.

достаточно открыть Библию, что бы удостовериться в этой правде: без швов и изъянов можно вписать «Других Богов» в какие-то апокрифические (или как сейчас так любят — альтернативные) главы..., но конечно другого, сновидческого Писания...

у сновидцев сны созвучны, и отражение этого сна у Дансени — «Праздный город», у Борхеса — «Рагнарёк».

»...И ты, сын мой! Патетический возглас подхватывают Шекспир и Кеведо...»

и Борхес — «...дабы история повторилась...»

БРУТАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Здесь сценой лестница – когда-то Эйзенштейн

Уже использовал подобье пирамиды майя,

А те грешили на ступенях жертвоприношеньем тел,

Порою тоже царского, казалось, званья….

Ну и простой рыбацкий нож –

Кефаль от чешуи освобождают им же бабы на привозе…, —

А что ему – не только в жабры вхож:

У Цезаря спросить он может печень: о циррозе…, —

Он любопытен: может, словно скальпель, вскрыть

И сплюнуть кровью на гранитные ступени:

«Хорош, пожил, и укроти-ка прыть…»

Тень удивленья на губах, невнятной пеной.

взаимоотношение Власть и Поэт.... итог известен, где бы это не происходило (потому и притча)

Дворец и Слово, что «...принесло ему бессмертие и смерть разом...»

сразу, навскидку — эта новелла связана по своей сути, как минимум еще с тремя новеллами Борхеса:

«Стена и книги», где всем словам мстит второй Первый Император Китая;

а так же «Зеркало и маска» и «Ундр» (вот с этими двумя из сборника «Книга песка» получается вообще замечательный триптих).

да, как всегда у Борхеса — поиск Слова. «...текст утрачен; кто-то слышал будто он состоял из одной строки, другие — из единственного слова...»

и снова «зеркало Борхеса» — череда беспрерывных отражений: биография Гомера, в которой отражаются как строфы и образы из его гекзаметров, так и строки и образы из новелл Борхеса..., и в которую вглядываются прямые параллели из биографии самого Борхеса....

»...теперь это знает каждый, а он почувствовал первым и лишь сходя в кромешную тьму...»

новелла знакова для самого Борхеса, иначе бы не «позаимствовала» своё имя сборнику.

испанец Антонио Гауди, после своей смерти оставил нам недостроенный Собор, пугающий дерзостью своего замысла (и как мне видется, практически не воплощаемый — в первоначальной авторской редакции проект (вот если бы только автор был вечен, как мир))...

представляя оставленное нам Лавкрафтом таким же Собором- недостроенным, но таящим в этом недостроенном столько..., — смею предположить, что один из фасадов (может быть самый совершенный в своей ужасности) — это фасад мифа о Некрономиконе (читай — о сумасшедшем арабе Альхазреде), где как раз дверью в этот портал и является «Безымянный город».

ещё припоминаю три города, оставляющих такое же безотчётное чувство таинственного и ужасного:

- Борхесовский город бессмертных;

- Каркассон, лорда Дансейни;

- и вырубленная у скалах ущелья Петра.

вы заметили — ни одного лишнего слова (не думаю, что это заслуга одного лишь переводчика — такие метаморфозы не для этого автора),

так пишут «Преступление и наказание» в Латинской Америке, когда вас зовут Борхес, или: чтоб так написать (1935) надо родиться Борхесом в Аргентине, «...не говоря о мексиканцах.»

информация для размышления (речь не о том, параллельны, иль ортогональны главные герои,- просто там такие реалии и 150, и 50 лет назад, и, конечно же, и сейчас):

»...Тело выставлено на всеобщее обозрение в Вальергранде. По приказу боливийского военного руководства с лица Че снимают восковую маску и отрезают кисти рук для идентификации отпечатков пальцев, имеющихся в архивах Аргентины.»(1969)

да, можно создавать миры, описывая их в неисчислимой череде романов, повестей, рассказов, — забрасывая томы и тома на полки..., не спорю, можно.

но целый мир — за семь страниц....(или это только в русском переводе у издательства «Полярис» столь сакральное число?)

»...да, можно...» — говорит нам Борхес.

и мир этот, как никогда и не у кого, живой.

а не наш ли?

несть числа обращений к этой теме (священного писания и Евангелия, в частности),

но написать лучше чем эти пять страничек уже невозможно.

в булгаковском «Пушкине» нет самого Пушкина,

так и у Борхеса нет ни одной цитаты из Марка, но суть-то и все хитросплетения от зарождающийся новой сути...

«Сарай стоял без крыши». быть может следующего (и последнего) предложения уже и не надо, но с Борхесом я спорить не берусь.

вот как бывает — простая жизнь, простые люди и незатейливые их межличностные трения (а может и затейливые — всё зависит от точки зрения и меры вовлечения в «глобальный» их конфликт)....

а рассказ-то о гражданской войне — о всех гражданских войнах, что были, есть и будут — и о том, что нет и никогда не будет в них победителей, а только побеждённые....

а что до смерти — «Ну-ну, парень, женщины и не такое терпят, а рожают».

хотелось растянуть чтение на неделю, но... проглотил за три вечера.

на недельку, — посмаковать, — это немного попозже...

вы, заметили, как при всём обилии книг, очень мало авторских текстов? — которые заставляют не только задумываться, но и думать? особенно думать?

а когда начинаешь думать — масса ассоциаций: граф Т. — и бросок к землемеру К. (немного странно? — но очень верно).... и ещё, и ещё, и ещё....

а вопросы: «где я?» и «кто здесь?» — не они ли гложут, когда начинаешь думать? — а когда начинаешь думать , первое что: это рекогносцировка в пространстве, во времени, в сутях.

а что до ассоциаций — из чтения «t» «вынырнул» с тягой: а) перечитать «Замок»; б) перелистать альбом Эшера; в) по новому прочитать весь корпус Георгия Иванова...

вот так-то... «...приятного и полезного чтения...», как говорила одна «говорящая голова» по терминологии Карлсона!

это из разряда «идеального текста», рассказ от первого лица, где нет ни одного лишнего слова, персонажа, фразы, обстоятельства, ... и т.д. (как это, при всей невероятной лаконичности и краткости у Борхеса — особенно в стихах) — бесконечный список.... то, о чём не сказано, очень живо домысливается (а правильно, не правильно, или не домысливается, оставляя в недоумении — на то воля читателя: в том-то и глубина Борхеса — ввести в «сад расходящихся тропок»....)

перечитывать этот рассказ можно до бесконечности, каждый раз воспринимая его как в первый раз.... такова уж магия Борхеса..., вот что по праву можно назвать «магический реализм», при всей той выпуклой реальности описываемых событий, где как бы и нет никакой магии, что уже и обманчиво: здесь навсегда прописалась магия слова....

А слово, как все мы помним — Бог?...