Книга представляет собой научное издание единственного сохранившегося авторского экземпляра романа Евгения ЗАМЯТИНА «Мы», находящегося в университетской библиотеке в Олбани, США. Все предыдущие публикации в России основывались на нью-йоркском русскоязычном издании 1952 года и имеют некоторые разночтения с указанным машинописным текстом.
Несовпадения, прямо скажу, небольшие: «аккумулирующей башни» вместо «аккумуляторной башни», «прочерченной» вместо «прочерненной» и т. д. Более ценен справочный аппарат: подробные комментарии, отклики современников, научные статьи об истории издания, творческой манере автора и зарубежных исследователях романа.
Много действительно уникальной информации. Например, письмо, написанное критику Воронскому сразу после ареста в августе 1922 года: «Пора бы уже вам, коммунистам, как следует научиться отличать белый цвет от другого. Белые – вовсе не те, кто видит... ошибки во всем, что творится кругом, и имеет смелость говорить о них. И красные – вовсе не те, кто орет ура всему, что ни делается: военный коммунизм – ура! (НЭП) красные спекулянты и пролетарская буржуазия – ура!». На что получил от того ответ:«На разных плоскостях мы стоим. Вот вы пишете, нельзя связанного человека убивать, а я этого не понимаю. Как, почему нельзя? Иногда нельзя, иногда можно. Все зависит от форм, степени ожесточения борьбы, от цели, от того, кто и каков противник и что он, какими средствами борется сам. Вы – стоите, должно быть, в стороне от реальной борьбы теперешней, а так нельзя судить, что можно и чего нельзя». По иронии судьбы Александр Воронский в 1927 году был исключён из рядов ВКП(б) и отправлен в ссылку, в 1935-м повторно арестован, а в 1937-м – расстрелян.
Роман «Мы» очень заинтересовал Джорджа Оруэлла, который писал в 1944 году Глебу Струве: «Такого рода книги меня очень интересуют, и я даже делаю наброски для подобной книги, которую раньше или позже напишу», а в январе 1946 Оруэлл откликнулся на роман ЗАМЯТИНА статьей в «Tribune»: «Роман Олдоса Хаксли «Прекрасный новый мир», видимо, отчасти обязан своим появлением этой книге». Сам Хаксли никогда не признавался, что ранее читал «Мы».
Одноименная с названием авторского сборника повесть получила аж восемь призов в разных конкурсах любителей фантастики (правда, один из них – за лучшего главного героя и еще один – за весь сборник). Вряд ли на просторах отечественного фэндома найдется еще один аналогичный пример. Сборник уже выдержал четыре переиздания, не считая многочисленных допечаток.
«С нами бот» — история интеллигента в современном все более стандартизирующемся мире. Он из тех, кто «что, умный очень?», но в итоге невостребованный и непонимаемый в индустрии труда и отношений: «Полагаю, разум – тоже результат дрессировки. Три года ребенышей дрессируем, пока не заговорят. Да и потом продолжаем дрессировать, подгонять, обтесывать. Бедные, бедные маугли, попавшие в человечью стаю!».
Волею случая, в руки главного героя попал суперсовременный аппарат, который после подключения дает подсказки, как надо отвечать окружающим наиболее оптимально, а при перевода на полную автоматизацию может сам выбирать из нескольких версий алгоритм поведения. Без сомнений, без рефлексии, без душевных терзаний. Как компьютер, играющий в шахматы: есть набор ходов, который в среднесрочной перспективе дает какие-то тактические преимущества. Причем самообучающийся компьютер, прибавляющий оптимальные алгоритмы разговора с человеком после общения с ним. И как выяснилось, этот самый неразумный автомат гораздо более успешен в жизни, чем его хозяин, раз за разом отдающий боту на откуп то или иное решение.
Такой вот современный вариант «Тени» Андерсена или «Носа» Гоголя. Впрочем так ли нужен аппарат, чтобы передать управление своим поведением боту. Все мы в общественной жизни немного боты: «А навстречу мне шли боты. И каждый из них точно знал, что говорить, если спросят. Каждый был свято уверен, что намертво затверженное им сочетание слов – это и есть истина. Сегодня одна истина, завтра другая. Не важно, во что верить, лишь бы всем вместе. Сотня ботов несла по проспекту полосатое полотнище шириной с проезжую часть. Боты, боты... Такие, что круче еще не придумано: без проводков, без контактных линз, без металлических коробочек на поясе, без единого гвоздя!»
Параллели и пересечения арии в «Пятом элементе», «Стражах галактики», «Прекрасной смоковнице» и «22 пулях»
Ария в исполнении синекожей Дивы Плавалагуны (Diva Plavalaguna) стала одной из самых известных эпизодов фильма «Пятый элемент» 1997 года. Имя певицы взято от известного пляжа Плава Лагуна около хорватского города Пореч, где Люк БЕССОН отдыхал в детстве. Исполняет Дива так называемую «Сцену безумия» (mad scene) оперы «Лючия ди Ламмермур» (акт III, картина вторая) Гаэтано Доницетти. Ее еще называют «Il dolce suono» по первым словам «Сладкий звук его голоса поразил меня!». Сошедшая с ума Лючия после свадьбы, убив нелюбимого жениха Артуро, выходит к гостям с окровавленными руками и поет, представляя себя с любимым Эдгардо.
О фильме и этой сцене писали столько, что не вижу смысла множить сущности. Отмечу лишь, что в синюю кожу Дивы пришлось влезть гражданской супруге режиссера Майвенн Ле БЕСКО, с которой он расстался после премьеры, женившись на исполнительнице главной роли – Милле ЙОВОВИЧ. Композитор фильма Эрик СЕРРА предполагал использовать знаменитое исполнение Марии КАЛЛАС 1950-х годов, но качество граммзаписи, по его словам, оставляло желать лучшего. Поэтому и пригласили албанскую оперную певицу Инву МУЛА. Музыку Доницетти СЕРРА слегка преобразовал — так, что человеческий голосовой аппарат стал не способен ее исполнить. Голос Инвы МУЛА был частично доработан на компьютере.
Стражи Галактики
Очень забавно, что в титрах «Стражей галактики» указано, что в фильме использована «mad scene» из оперы «Лючия ди Ламмермур». Внимательно просмотрел фильм, вслушиваясь в саундтрек (кстати, впервые: и фильм оказался лучше, чем я ожидал, а музыкальное сопровождение вообще очень даже приличным), но не обнаружил никаких следов оперы. Начал разбираться. Выяснилось, что короткий фрагмент оперы идет фоном разговора лидера опустошителей Йонды Удонта в лавке Брокера где-то на 51-й минуте фильма. Но разобрать мелодию в этом эпизоде дублированной русской версии категорически невозможно. Попытался найти оригинальную англоязычную, но – увы! – борьба с пиратством на Западе поставлена на уровне.
Прекрасная смоковница
В 2008 году вышел фильм «La belle personne» Кристофа ОНОРЕ. В российском прокате его назвали «Прекрасная смоковница». Подозреваю, с намеком на «Греческую смоковницу», хотя фильм вполне невинный. Но надо же было как-то привлечь зрителей.
В какой-то мере его можно назвать французским «100 дней после детства» — 16-летние школьники, их взаимоотношения и преподаватели, обострение чувств, с которым уже трудно справляться, повышенное любопытство к определенным сторонам жизни, максимализм, некоторая идеализация и неожиданная смена оптики вглядывания в личную жизнь другого. А также чтение на русском языке с ужасным акцентом «Свечи» Бориса ПАСТЕРНАКА и прослушивание классической музыки на старых пластинках. Вот здесь-то они и слушают отвергнутую СЕРРА и БЕССОНОМ граммзапись «Il dolce suono» Марии КАЛЛАС.
Дословно «La belle personne» переводится как прекрасная персона. С оттенком некоторого совершенства, идеала. Такого человека видят в главной героине Жуни любящие ее юноши (разве учитель итальянского Немур, практически не отличающийся от своих учеников, не является тоже таковым?). Одного она оставила, потому что не полюбила его, другого – потому что полюбила (упрощаю, конечно).
В какой-то мере «Лючия ди Ламмермур» с ее вальтерскоттовскими корнями и драмой любви и смерти соотносится с фильмом. И это совсем не те ученики, что учатся в «Классе», снятом Лораном КОНТЕ в том же 2008 году. Хотя город один – Париж. Как и в фильме Сергея СОЛОВЬЕВА (не зря же в «100 днях…» юная Татьяна ДРУБИЧ читает на французском «Письма о Любви к Дженни Колон» Нерваля) эти школьники чуть-чуть приподняты над обыденностью. Этот слегка оторванный от прозы жизни и несколько чувственный школьный мир идеально передает атмосферу первоисточника. Как известно, сценарий был написан на основе «Принцессы Клевской» мадам де Лафайет, опубликованной в 1678 году. Книга входит в обязательную школьную программу. События романа, действие которого проистекает при дворе Генриха II Валуа, были перенесены в современность.
А поводом для создания фильма стали слова Николя САРКОЗИ в период президентской выборной кампании в 2006 года. Кандидат публично заявил, что только садист или идиот мог посчитать необходимым включить знание этого романа в экзамен для получения должности в таком госсекторе как почта: «Когда вы придете в почтовое отделение, вы разве о принцессе Клевской будете говорить в кассиром?»
Возмутилась интеллигенция. Враз популярным стал значок «Я читаю принцессу Клевскую». Состоялись многочисленные марафоны, в ходе которых люди вслух читали по частям этот роман – в одном из них принял участие режиссер Кристоф ОНОРЕ. Ведущий культурный еженедельник Франции Telerama попросил 100 писателей назвать свои любимые книги: принцесса Клевская заняла третье место после «В поисках утраченного времени» Пруста и «Улисса» Джойса.
Так что ария из «Лючии ди Ламмермур» достаточно органично чувствует себя в этой атмосфере прошлого, преобразованного в настоящее: во внутреннем времени фильма ее прослушивание занимает достаточно заметные минут пять – это немало.
22 пули: бессмертный
Фильм 2010 года «22 пули: бессмертный» (во Франции – «L'immortel», в США – «22 Bullets») основан на реальном человеке. В марсельского гангстера Жака Эмбера по прозвищу Jacky le Mat — «Безумный» действительно 1 февраля 1977 года попали 22 пули (точнее, 7 пуль 11,43 мм и 15 картечин). И он выжил с частично парализованной правой рукой. А потом началась так называемая «марсельская 100-летняя война», в результате которой положили многих. Но не его. Он благополучно дожил до 2019 года и даже посмотрел это кино про себя.
Понятно, что события фильма в основном вымышлены. Главный герой Шарли Матеи в исполнении Жана РЕНО решил уйти на покой и посвятить себя семье. Это и стало катализатором покушения: ведь сам факт его существования в городе уже влиял на криминальный бизнес. Ответный удар с убийством всех, кто в него (а не мимо) стрелял, при регулярных уверениях, что завязал, — вполне мотивирован. Ведь он не за жизнь и благополучие семьи сражается, а за репутацию. Если он оставит это безнаказанным, заявив тем самым, что с ним такое можно делать, то и за жизнь его родных нельзя будет отдать и ломаного гроша.
Да, работа режиссера Ришара БЕРРИ – не вершина жанра. Но достаточно крепкий боевик. Не без недостатков и передержек. Самая показательная из них – пятиминутное продирание Шарли через полосу колючей проволоки ради спасения своего маленького ребенка. Которого заперли в багажник автомобиля и должны были увезти, но злодей, конечно же, задержался до момента, пока исполосованный стальными шипами герой Жана РЕНО не выберется наконец на открытое пространство. Но таких чрезмерных попытках сыграть на «чуЙВствах» немного. Так что недавно я с удовольствием пересмотрел фильм второй раз, наткнувшись на него при переключении каналов.
Один из приятных для меня моментов: Шарли Матеи – большой любитель оперы и слушает ее на протяжении всего фильма. Фильм начинается с покушение сразу после прослушивания арии «E lucevan le stelle» из оперы «Тоска» Джакомо Пуччини. Шарли только успевает повторить последние слова арии «E non ho amato mai tanto la vita!» — «Но никогда я так не жаждал жизни!» и тут смерть обрушилась на него свинцовым дождем.
Завершается фильм после осуществления мести, когда он идет по пляжу в обнимку с семьей (мы видим их со спины – уходящими), говоря: «Я выжил на поле боя. Я со своей семьей и буду смотреть, как растут мои дети. Я спокойно состарюсь, ни от кого не прячась. И буду жить, не боясь того, что за мной следят». Камера наплывает на крупный план затылков, и вдруг после этих слов он резко оглядывается, цепко и хищно смотря на нас. Под «Il dolce suono» (в опере, напоминаю, Лючия поет с окровавленными руками) в исполнении Инвы МУЛА.
P. S. Николя САРКОЗИ был задействован и в этом фильме. Расследование ведет Мари Голдман, вдова убитого полицейского и мать-одиночка. Ее начальник, требовавший быстрых результатов и расследования по пути наименьшего сопротивления, после ее — вопреки его рекомендациям — успехов, вызывает Мари и говорит, что завтра должен приехать министр внутренних дел. Если будут вопросы, то надо сказать, что поимка преступников их общая заслуга. А на ее иронию сообщает, что внутреннее расследование показало: после смерти мужа у нее появилась алкогольная зависимость, плюс к этому она принимала участие в побеге Шарли Матеи: «А еще вы несанкционированно используете сирену… Так что если скажете, что аресты – моя заслуга, это останется между нами». За минуту до этого он перевесил портрет Николя САРКОЗИ.
Сборник «Понедельник не кончается никогда» (М.: Э, 2018) состоит из продолжений повести братьев СТРУГАЦКИХ «Понедельник начинается в субботу». Начинается он с Сергея ЛУКЬЯНЕНКО, как самого известного. Правда, его история – «Временная суета» – об остановке Колеса фортуны была опубликована еще в 1996 году в легендарном проекте Андрея ЧЕРТКОВА «Время учеников». Тогда еще мало кто знал и слово такое «фанфик» – вариация на тему известного литературного произведения.
С тех пор продолжений повестей СТРУГАЦКИХ написано в разы больше, чем написали сами братья. Но даже самым талантливым так и не удалось подняться до уровня исходника. Лучше всех получалось у тех, кто не смотрел на классиков снизу вверх и не пытался подражать стилю, а высказывал свои соображения по поводу тех проблем, которые мучили Аркадия и Бориса Натановичей. Именно таким являлся Михаил ХАРИТОНОВ, он же главный редактор газеты «Русский Марш» Константин КРЫЛОВ.
Опубликованный в сборнике «Рубидий», к сожалению, не дотягивает до его же «Факапа», где он, не погрешив ни против одного факта из «мира СТРУГАЦКИХ», полностью переиначил подоплеку событий «Полдня. XXII века»: мир оказался не таким светлым и добрым, но не менее концептуальным и плотным. Заготовка повести явно написана в начале 2000-х вместе с первыми рассказами «стругацковского» цикла, заброшена в долгий ящик на 10 с лишним лет и завершена лишь в 2016-м. Одно из подтверждений тому — харитоновский неполиткорректный текст 2004 года «Выбегалло как русский учёный», вполне коррелирующийся с рядом тезисов произведения.
В «Рубидии» дело происходит спустя 30 лет после событий «Понедельника...» – в 1990-м году, когда положительными героями страны начали становиться, скажем условно, не «комиссары в пыльных шлемах», а их антиподы — реальность переконфигурировалась. Заведующий отделом Линейного счастья Федор Киврин укатил Оклахому. Не ради денег, он ученый, который занимается счастьем, – это его тема: «А никакого счастья у нас в стране не осталось. Сотворить того, чего нет, нельзя. Вот Киврин и отправился туда, где оно есть. За предметом изысканий». Кристобаль Хунта организовал кооператив в партнерстве с татуированными ворами. Сам Александр Привалов, точнее, Саша Привалов — для повести это концептуальная разница — изменился мало: «Пр-ростодушный пр-роект! Пр-римитив! Тр-рудяга!». Если учесть, что в НИИЧАВО рабочие дни не считались прожитыми, а в зачет жизни шли только выходные, проведенные вне институтских стен, знаменитое долголетие и трудолюбие магов получило иное объяснение.
Немало тех, кто по прочтении ХАРИТОНОВА осенял себя крестным знамением: «Ату его!» и заявлял об отвратительности его писания. На святое-де руку поднял. Но так и задумано: повесть изначально провокативна. Автор осуществляет классическую дерридавскую деконструкцию. Прямо по словарю: разрушение стереотипа и включение смыслов произведения в новый контекст.
В чем самый главный смысл «Понедельника начинается в субботу»? Вот в этом: «Каждый человек – маг в душе, но он становится магом только тогда, когда начинает меньше думать о себе и больше — о других, когда работать ему становится интереснее, чем развлекаться».
Но что значит: меньше о себе, больше – о других? Кто эти другие? Вспомните знаменитую новогоднюю ночь в НИИЧАВО, забитом работающими сотрудниками: «Напились все. Дай, думаю, пойду лучше поработаю. Оставил им дубля и ушел», «Ты знаешь, танцую я с ней и чувствую, что обрастаю шерстью», «Галка, как же ты это мужа оставила?», «Опомнись! Двенадцатый же час! Верочка ждет! – Не! Я им туда дубля послал. Хороший дубль, развесистый… Анекдоты, стойку делает, танцует как вол…»
То есть родные и близкие – это не те другие, ради которых… Но кто тогда эти «другие» и кто пользовался плодами увлеченной работы в НИИ? И разве не входили в идеологему СССР лозунги, что «работа лучше, чем развлечение», «раньше думай о Родине, а потом о себе», «надо жить ради других»? В «Рубидии» эту идеологию десятками лет поддерживал «отсекатель», подавлявший мысли эгоистические.
Повесть ХАРИТОНОВА, аналогично его же «Факапу», дает абсолютно иную интерпретацию известных фактов ПНС. Как это сделал и Михаил ВЕЛЛЕР в рассказе «А вот те шиш». На этом, на парадоксальном сломе стереотипов, строится вообще все творчество Михаила ХАРИТОНОВА. В какой-то мере оно — это малевичевский «Черный квадрат». Неожиданно, концептуально, ярко. Но его «стругацкиада» ни в малейшей мере не перечеркивает творчество братьев СТРУГАЦКИХ. Даже раннее. Они существуют в разных плоскостях.
Славой ЖИЖЕК в «Событии» вспоминает «известное высказывание Генриха Гейне о том, что превыше всего следует ценить «свободу, равенство и крабовый суп». «Крабовый суп» здесь означает все те маленькие радости, без которых мы становимся террористами (идейными, а то и самыми настоящими), следуя за абстрактной идеей и навязывая ее в реальность без какого-либо учета конкретных обстоятельств».
Крайний случай того, что имеет в виду словенский философ-культуролог – события Великой французской революции, когда при осуществлении лозунга «Свобода. Равенство. Братство» на гильотину начали отправлять самих создателей этого лозунга, как недостаточно следовавших ему.
Однако ЖИЖЕК ради более точной передачи «духа» остроты, исказил ее «букву». Это ведь цитата из «Идеи. Книга Le Grand» Генриха Гейне. В шестой главе поэт вспоминает детство в Дюссельдорфе, о конной статуе курфюрста Яна-Вильгельма на Рыночной площади, на отливку которой по легенде горожане пожертвовали свои серебряные ложки: "я часами простаивал перед статуей, ломая себе голову над тем, сколько на нее пошло серебряных ложек и сколько яблочных пирожков можно было бы купить за такую уйму серебра. Яблочные пирожки, надо сказать, были тогда моей страстью, — теперь их сменили любовь, истина, свобода и раковый суп" (перевод Натальи КАСАТКИНОЙ).
Перевод вышеуказанной фразы точен: «Liebe, Wahrheit, Freiheit und Krebssuppe». Нет здесь слова «равенство» (по-немецки – «Gleichheit»). Но…
Во-первых, вся книга Гейне насыщена играми со словами, их перекличками – и по смыслу, и по звучанию. Поэтому-то полностью аутентично эти путевые очерки перевести трудно. Приходится передавать текст или точно, теряя языковую игру, или отходить от него, обыгрывая каламбур. Понятно, что Гейне пародирует именно революционную триаду «Liberte, Egalite, Fraternite».
Во-вторых, парой страниц далее в той же главе говорится о французском барабанщике из армии Наполеона, остановившемся в их доме на постой, и — как раз — о «свободе» с «братством»:
— Monsieur Le Grand говорил по-немецки очень плохо и знал только самые нужные слова: хлеб, честь, поцелуй, — зато он отлично объяснялся при помощи барабана. Например, если я не знал, что означает слово "Liberte", он начинал барабанить "Марсельезу",- и я понимал его. Не знал я, каков смысл слова "Egalite", он барабанил марш "Ca ira, Ca ira ...les aristocrates a la lanterne!" («Дело пойдет на лад! Аристократов на фонарь» — mif1959),— и я понимал его.
Кстати, есть еще один автор, упоминающий остроту Гейне, исказив ее. Это Терри ПРАТЧЕТТ. В «Ночной страже» вернувшийся в прошлое Ваймс перед тем, как встретиться с молодыми Достаблем и Шноббсом думает о революциях: «Свобода! Равенство! Братство! Любовь по разумным расценкам! И яйцо вкрутую!». Здесь явная языковая игра с известным выражением, на чем, в частности, и строится стиль ПРАТЧЕТТА. Уверен, что немалую часть его игр с цитатами мы в России просто не «схватываем».
облако тэгов
