Как ни верти, а русская фантастика – явление уникальное и многомерное. Ну, никак всех под одну гребенку забрать не получается. Русский артефакт, на котором незыблемо стоит наша жизнь и философские размышления о литературе – живая и мертвая вода в одной бутылке – водка – она едина во всех ипостасях. Тут все ясно. Сначала напиваешься до мертвецкого состояния, потом опохмеляешься и – будто заново родился. Чудо! Но кроме артефактов, в литературе, оказывается, появились и разные течения. И фантастика –это не один гольный штамп: пришел супергерой – и всех победил. Русская фантастика – многолика.

Итак…

Русский софизм,

или Пять признаков того, что вы читаете Святослава Логинова:

1. Если вам постоянно встречаются малопонятные слова из чукотских, монгольских, польских, английских и прочих малоизвестных языков;

2. Если вы вздрагиваете от частотного употребления букв «Ы» и «Ё», с трудом выговаривая мудрые, не всегда понятные слова и термины и путаетесь в лингвистических «наворотах», но продираетесь сквозь них с остервенением покорителя гор, зная, что ваш труд будет вознагражден по достоинству;

3. Если в тексте вы практически не можете отыскать тавтологических оборотов, вводных слов, модного сленга «новых русских»;

4. Если путь к конечной цели книги и дорога героя «по жизни» отражает блуждания самой души в собственных же дебрях; если, сплетаясь, проникая друг в друга, эти основные ипостаси героя вдруг прорисовывают математически точное, психологически выверенное измерение изменения психики и логики поступков;

5. Если после прочтения вам становится до безобразия грустно, и вы не видите выхода из сетей этого мрачного мира и его ужасного быта.

Русский романтизм,

или Пять признаков того, что вы читаете Марину и Сергея Дяченко:

1. Если в самом начале произведения встречаются два героя, а в конце – оказывается, что именно друг друга они и искали все это время;

2. Если можно предсказать большинство сюжетных коллизий, но отчего-то невозможно оторваться от страниц книги;

3. Если вам встречается детальное описание развития душевной болезни, развернутое так умно и красиво, что кажется: это – просто такие яркие переживания неординарной личности;

4. Если вас не оставляет чувство, что читая социальную фантастику, утопию, фэнтези, сказку, легенду – вы всегда находите в ней поэму о взаимоотношениях зрелого мужчины и молоденькой девушки, симфонию всепобеждающей любви;

5. Если вы уже отложили книгу, но вас не оставляет светлое ощущение, что в мире все не так уж и плохо, если биться со злом в полную силу, прилагая для достижения цели максимум усилий.

Русский юмор,

или Пять признаков того, что вы читаете Михаила Успенского:

1. Если главные, да и прочие герои периодически поправляют свое богатырское здоровье употреблением зелена вина и прочих горячительных напитков;

2. Если при слове Жихарь вам вспоминаются не русские народные сказки, собранные каким-нибудь Афанасьевым, а плечистый мужик с золотыми кудрями и сизым носом;

3. Если по прочтении каждых двух-трех страниц ваши губы непроизвольно раздвигаются в оскале чеширского кота, а ваши соседи вздрагивают от вашего гомерического хохота;

4. Если при слове «мент» вы не хватаетесь за валидол, а таинственно и многозначительно улыбаетесь;

5. Если, прочитав один раз, вы не можете пройти мимо томика, чтобы лишний раз не сунуть в него свой нос и не похихикать, пока никто из домашних вас не видит.

Русская правда,

или Пять признаков того, что вы читаете Евгения Лукина:

1. Если, читая фантастическое произведение, вам иногда начинает казаться, что все это вовсе не выдумано, а списано с натуры. Ну, если не с ваших соседей, то с коллег по работе или с заседаний Нижней Палаты Думы;

2. Если воины галактических баталий, туземцы, обычные москвичи, протопарторги, домовые и строительные почему-то вызывают в острое желание взять их за грудки и спросить: «Ты меня уважаешь?»;

3. Если военные разборки между суверенными ли государствами, иными мирами, между «паханами», или между галактиками очень похожи на русскую национальную забаву: сначала метко бить в глаз, а потом уже разбираться, в чей именно;

4. Если вы встречаете упоминания о туземцах (об аборигенах Полинезии), что наводит вас на грустные размышления о судьбах собственной родины;

5. Если, отрываясь от страниц, вы вздрагиваете от стука у соседей, ожидая инопланетных гостей, а по вечерам ворчите, что в темных подъездах так не хватает Коли Цокалева с его незамысловатым волшебством.

Русская вера,

Или пять признаков того, что вы читаете Генри Лайона Олди:

1. Если во время чтения книги у нас наблюдается некое раздвоение личности и внутренний голос настойчиво твердит: два автора писало! Но на обложке выведено одно имя;

2. Если в книге детально проработано некое вероисповедание независимо от того, к какой бы конфессии оно не принадлежало, а также встречаются описания европейского или восточного быта, – смотря, чья вера лежит в основе конкретного романа;

3. Если язык повествования настолько лаконичен, что им впору писать поэмы, а не романы;

4. Если, продираясь сквозь символику образов и понятий, через лингвистические наслоения и изыски, вам кое-что приходится принимать на веру, ибо лезть за словарем Ожегова через каждые пять минут – дело утомительное;

5. Если в голову лезут всякие нехорошие мысли, что священники никогда не говорят нам всей правды, а Бог – сидит за компьютером, и время от времени посылает Мессию очищать или дефрагментировать диск, будто сам кнопочку нажать не может.

Русская фантастика,

или Пять признаков того, что вы читаете Сергея Лукьяненко:

1. Если в тексте романа судьба безжалостно подводит господина Семецкого к верной гибели;

2. Если вы кусаете локти оттого, что, отыскав в книге откровенный «ляп», вы тут же натыкаетесь в интернете на смех автора над самим же собою;

3. Если в роман с завидным постоянством вкрадываются юношеские мечты о социальной справедливости, изначальная вера в доброту окружающих;

4. Если вы встречаете империи и галактики, битвы и хитросплетения политических интриг, на фоне которых жизнь человека не кажется винтиком в механизме. Если у вас возникает ощущение, что и один в поле воин, было бы за что воевать;

5. Если компьютерные реалии: от чипов, вживленных в человека, до целых мировых сетей не столько являются атрибутикой, сколько моделью сознания и жизни.

Русская мистика,

или Пять признаков того, что вы читаете Андрея Плеханова:

1. Если в книге ни разу не были упомянуты гиперпространство, межзвездный космолет, но зато легко обнаружить магическое словосочетание «Дима Коробов»;

2. Если в романе непременно появляются русский, испанец, китаец; если они начинают соображать на троих. А также, если вы найдете пространные размышления о слиянии русской и испанской культур, о восточных единоборствах;

3. Если в книге часто употребляются слова «амиго», «мачо» и прочие нецензурные выражения на чистейшем испанском языке или на разновидностях его диалектов;

4. Если вы хотя бы раз наткнетесь на прямое авторское обращение к читателю с традиционной моралью;

5. Если вам периодически встречаются сексуальные фантазии мужчины типа того: как жить с двумя женщинами, но чтобы они не ревновали друг к другу, или о том, можно ли спасти вселенную, лишив девственности кого-нибудь прямо на глазах у толпы, или возможно ли быть магнитом для всех крайне озабоченных дам, не прилагая при этом никаких усилий.

Русская книга,

Или пять признаков того, что вы, вообще, читаете:

1. Если вам завтра на работу, но вы упрямо портите зрение, уткнувшись носом в страницы, и не желаете слушать доводов жены.

2. Если вы то смеетесь, то материтесь, то швыряете все на пол и кричите, что «подобной лажи вы, вообще никогда не видели», но через время остываете, возвращаетесь к чтению и засыпаете как младенец;

3. Если вам периодически снятся звездные войны, оборотни, чудовища Далайна и демоны из тонких миров, а также домовые, которые утром оборачиваются кошками, тапочками, дочками и даже кактусами;

4. Если вы точно знаете, как нам обустроить Россию – Сверхдержаву будущего, и вы даже составили конспект письма на www.rusf.ru, только у вас все не доходят руки заняться этим более основательно;

5. Если, проходя мимо книжных лотков, вы задерживаетесь, и застреваете, перебирая корешки, покачивая головою и, в конце концов, раскошеливаетесь.

О, величайшие посвященные в тайны российской словесности, бейте себя в грудь, рвите рубахи, на лапотной Руси зарегистрировано появление национального отечественного Артефакта. Горе, горе Толкину, Льюису и Говарду! Не могли они собраться за одним столом, не было у них такого мощного, объединяющего Артефакта! Бедные основоположники жанра. Они так и не догадались, откуда берутся хоббиты, волшебные шкафы и демоны. Ха, Гиперборея надвигается на культурный и такой зыбкий мир Европы! Что нам в Кольцо Всевластия? – побрякушка и только. Мы, русские, нашли бы иное применение безделице Саурона. Точно: нашли бы.

Это на Западе Великие Артефакты путешествуют из книги в книгу. Фантазия европейцев дальше волшебных колец, говорящих мечей и Святого Грааля – не распространяется. Правда, в роли Артефакта может оказаться и тайное имя героя или Стихии. Но это – традиции мистики и волшебства. Увы, мозги англоязычной публики устроены несколько иначе, чем наши. Вот, к примеру, – магический предмет, то бишь Артефакт, ни в коем случае не должен попасть в руки Врага! Но иногда артефакт сам ищет своего властелина. Достаточно вспомнить Толкина: кольцо само за всех и все решало. Деспот, в общем, а не кольцо. Или, к примеру, у М. Муркока Вечный Герой Ирси, предстает в новых инкарнациях, лишь затем, чтобы вновь стать хозяином адского меча, питающегося душами воинов. Фи.

Что нам, русским, живые мечи и кольца? Они нам особо-то и не нужны. Мы – народ гостеприимный. Врагов не боимся. Пускай басурмане сами трепещут! А то был тут у нас один искатель Грааля. Долго искал, пока крышу ему не снесло. А мы – ничего – бодрячком. Приложились к артефакту, пришли прямо в его фашистское логово и написали: «Гитлер капут».

Эх, мужики-то забугорные не знают, что у нас один Артефакт: он и для фэнтези годится, и для жизни повсеместной. И нам не страшно, если наш артефакт захватит какой-нибудь неназываемый Враг, а только – обидно. Но мы-то свое добро за «здорово живешь» не отдадим. Отобьем, ей-богу! А ежели проклятый враг нашим артефактом воспользуется, дабы нас покорить, то ничего у него не получится: кишка тонка, желудок слаб. Не сможет Повелитель всяких там гоблинов правильно использовать наш Магический Предмет. Тут ведь сноровка нужна, привыкание, упорство, если хотите. Опять же: русский национальный артефакт бесконечен, демократичен и одновременно находится везде, точно бог. Это вам не колечко до горы тащить! Всевластие в русской фэнтези – оно просто так не дается, к нему требуется приобщиться. И почитание Русского национального Артефакта – залог непременного успеха. Это я вам точно говорю. Средство проверенное, многоразовое, длительного, так сказать, хранения и использования. Да, наш Артефакт – это и амулет, и талисман, и ворота в иные миры, и власть над душами. Практически – безграничная власть, вот что есть Русский Артефакт.

И мы за свой артефакт горы свернем, Мордор покорим, у Серого Мышелова чего-нибудь стырим. Потому как наш артефакт – он подороже чаши Грааля будет.

Русский Артефакт в фэнтези это – одновременное сочетание несовместимых стихий огня и воды – Живая и Мертвая вода в одном флаконе. А попросту – водка.

Вдохновенные гимны этому напитку и его чудодейственным свойствам захлестывают страницы многих книг русской фэнтези. Трепетное отношение к водке давно стало мерой дилеммы: наш – не наш. К примеру, половина книги «Время Оно» прямо или косвенно посвящено пьянке, и вытекающим из нее последствиям. Сидение за бутылкой в русской фэнтези стало тайнодействием, священным мистическим обрядом… И ежели в романе не появляется хотя бы пиво, то это подозрительное, неправильное фэнтези, и автор у него неправильный. Чему русских может научить трезвенник? Унынию, интеллигентской хандре. Тьфу, порождения сетевого чернорота! Фэнье – и то поклоняется русскому Артефакту.

Так что бейте себя в грудь, величайшие посвященные в тайны российской словесности, рвите рубахи! Критики зарегистрировали лапотной Руси появление национального отечественного Артефакта. Так что великие тайны открылись миру. Интересно, что теперь будет?

В старших классах мне нравился Крис Кельми, и даже не столько его песни, сколько стильное и необычное для советской звезды поведение. Он жил и появлялся, вернее врывался в нашу реальность именно как вспышка звезды настоящей. А после исчезал, пропадал из поля видимости. Все остальные тусовались, светились, не вылезали из "ящика". Забавно, но я до сих пор помню этот загадочный образ, этот имидж, созданный им или для него — не все ли равно. А еще я помню его улыбку, не лицо, а именно ощущение, что этот человек что-то обо всех нас знает, но не собирается нас этим шантажировать.

Возможно, мне просто был близок именно такой стиль жизни: что-то там делать, кропать, мучиться, но к людям выходить с улыбкой на лице. В школе это для меня было особенно актуально: идти с улыбкой, когда мозги взрываются от боли.

Теперь я так и живу везде: в реальности, в сети. Я появляюсь, веду активный образ жизни, а потом исчезаю, чтобы появиться через определенный период времени вновь. Это не имидж, это моя суть. И если меня где-то долго нет, то, скорее всего, я появлюсь позже. Если я вдруг не ответил кому-то на письмо, то, скорее всего, я просто выпал из сети и даже не знаю о письме.