Первопубликация: Правда Украины. – 1983. – 13 ноября.
---
Встречи по просьбе читателей.
Слышал, что народный артист СССР, лауреат Ленинской премии И. М. Смоктуновский участвовал в освобождении Украины, воевал и в наших краях. Так ли это?
Д. Соловьяненко (Хмельницкая область).
---
В это воскресное утро репетиция спектакля «Господа Головлевы» начиналась в одиннадцать, а ровно в десять часов Иннокентий Михайлович Смоктуновский встретил меня у служебного входа МХАТа. При остром дефиците времени он неделю за неделей просматривал свое расписание, чтобы наконец выкроить этот час для встречи с корреспондентом. Но был еще один момент, как мне показалось, который заставлял актера «уходить» от беседы. Не хотелось ему прикасаться к тому выстраданному, наболевшему, что пока жило лишь в памяти, не переложенной еще на смысловую точность слов и определений. Но именно в сопряжении с нынешними событиями в мире это сокровенное прошлое все больше обретало новую реальность своей актуальностью, необходимостью высказаться. Я уже знала, что прежде, чем попасть в Действующую армию (заканчивался разгром фашистов на Орловско-Курской дуге), И. М. Смоктуновский был курсантом Киевского военно-пехотного училища. Знала, что принимал участие в форсировании Днепра, боях за освобождение Киева.
Голос моего собеседника звучал приглушенно. Он все смотрел в окно маленькой гримерной — по его напряженной позе и речи чувствовалось, что там, за окном, он видит не московский дворик, а ряд образов, к которым сейчас с таким трудом, в движении мысли, подбирались ключи оценок.
— ...На память мне приходит трактат Леонардо да Винчи, его слова о том, как надо писать батальные сцены. Он говорил:
обязательно пишите побежденных с очень бледными лицами, глазами, полными страха, впрочем, и у победителей лица тоже должны быть бледными... Почему я вспомнил об этом? Сорок лет назад мы освободили Киев. Скоро мы будем отмечать сорокалетие окончания войны. А за нею — и счастье освобождения и огромное горе миллионов и миллионов людей, к которым не вернулись отцы, братья, сестры и дети. Это ужасно! Сейчас наш народ занимается мирным трудом, но покоя нет... Ни в сердцах. ни в душах покоя нет... Мы шли тогда, освобождая Украину, освобождая нашу Родину, с полным сознанием того, что делаем прекрасное, доброе дело. Празднуя Победу, которая досталась очень дорогой ценой, мы даже не представляли себе, что снова может нависнуть такая страшная угроза над планетой. Не надо войны! Проблемы могут быть решены и должны решаться только за столом мирных переговоров. Та война, с ее невосполнимыми потерями, окажется ничтожной по сравнению с катастрофой, которая ждет все человечество, если развяжется новая... Надо все-таки надеяться на разум человеческий, надо сделать очень серьезные выводы из прошлого.
Вы просите рассказать о событиях тех далеких лет. Я думаю, это не совсем правильно, когда многие прекрасные даты мы « растаскиваем» по каким-то эпизодам, которые в силу прошедшего времени и свойств памяти человеческой уже не могут быть адекватными той действительности. Нельзя забывать, что каждый шаг вперед был полит кровью советских людей. Стойких, сильных, мужественных. Это святое дело... Потому сейчас я расскажу вам кое-что в самых общих чертах, тем более что многое еще нужно уточнить: и даты, и войсковые соединения — ведь меня столько раз перебрасывали из одной дивизии в другую..
Горжусь тем, что находился в той части, которая первой форсировала Днепр, — это было в сорока километрах от Киева. Тогда горстка бойцов захватила пятачок на противоположном берегу. Все они были удостоены звания Героя Советского Союза. Мы прикрывали отплывшую лодку со смельчаками, а затем всеми силами расширяли захваченный плацдарм. До сих пор помню канонаду тех тревожных дней ноября — она несла радость нам и горе врагам. Мы воевали плечом к плечу с братьями-украинцами и бойцами самых разных национальностей. Земля гудела под ногами в буквальном смысле слова. Это был прекрасный гул — гул жизни нашей, ее продолжения, праздник освобождения еще одной частицы Родины, которую я люблю до дрожи, до слез, — и не стыжусь признаться в этом. Объездив весь мир, я говорю, что лучше моей Родины нет!
...Наша часть шла в обход Киева на Дымер. А там оказалось большое скопление сил противника. Он встретил нас, конечно, яростным сопротивлением. Под каждой хатой притаились танки, они расстреливали нас в упор. Их было трудно разглядеть — прекрасно замаскировались эти чудовищные коробки смерти. Но к вечеру мы освободили Дымер. Тогда и узнали: фашистов уже выбили из Киева.
В ходе стремительного наступления наших войск я оказался с группой атаковавших в расположении противника и попал в плен. Как видим, успех порой так близко граничит с неудачей... Месяц и четыре дня я находился в этом пекле. Знал, что даже только за попытку к бегству ждет расстрел. Знал, что и тем, кто предоставит мне кров, уготована та же кара. Мне удалось бежать... В одной деревне предостерегли: «Здесь полно фашистов, уходи». Я попросил указать направление, где меньше дорог, где есть леса, — в надежде не только укрыться, но и встретиться с нашими. До хутора в шесть или восемь домишек с трудом добрался через несколько дней. Меня встретили тепло, накормили, напоили, спрятали, когда враги приехали за продуктами. А потом был я принят в партизанский отряд...
В Центральном театральном музее имени Бахрушина хранится документ с текстом на папиросной бумаге. В этом удостоверении, датированном 1 марта 1944 года, сказано: «Выдано настоящее тов. Смоктуновскому И. М. в том, что он действительно состоит в партизанском отряде Отечественной войны имени Ленина Каменец-Подольского соединения». Я попал в отряд, когда он сильно был помят противником. Отряд действовал на севере нынешней Хмельницкой области. Фашисты отступали под ударами Красной Армии, а мы с тыла ломали организацию их обороны. Иногда создавали видимость крупного соединения — по вечерам в лесу жгли костры, шумели, имитировали перемещение больших сил. Вскоре партизанский отряд слился с регулярными войсками, и я вновь стал красноармейцем — командовал отделением автоматчиков. Однажды — это было уже на территории Германии — мне перед строем бойцов стрелкового полка вручили медаль. За отвагу... Как потом оказалось, вторую в моей военной биографии...
Вы просите рассказать о первой медали «За отвагу». Было это в октябре 1943 года при форсировании Днепра. Мне только-только исполнилось восемнадцать лет. Наши связисты гибли один за другим. Нелегко под обстрелом преодолеть студеный водный рубеж, чтобы доставить на ту сторону пакет. Я отправился в путь с молодым бойцом. Нас тут же накрыл огневой шквал, и мой товарищ чуть поотстал. Я начал его звать, но он так и не откликнулся. Погиб. Из таких вот отдельных эпизодов и складывается целое, титаническое, а именно такой была наша Победа. И эта Победа не должна превратиться в мозаику восхваления себя. Не верьте, когда говорят, что на войне не страшно. Это слова. Кто был на передовой, тот знает, что это всегда страшно. Храбрость, думается мне. это когда тебе страшно, но нужно идти. И ты идешь и делаешь все сознательно, а не бежишь вперед, ничего не соображая. Только через три года меня нашла награда.
...Никогда не забуду семью Шевчук, которая укрывала меня после побега из плена. Можно ли найти слова, чтобы выразить благодарность, которая идет от всего сердца. Баба Вася. Она давно умерла. Ее дочь Ониська и сейчас живет в Шепетовке. У нее тоже есть дочка — Приська. Это душевные, дорогие мне люди Они бывают у нас, мы всегда радушно и нежно их принимаем. Это люди святые, потому что ради меня они жертвовали своей жизнью. Я был очень болен — дистрофия, дизентерия. Фашистский плен — это ведь не отдых на лужайке. Это страшно. Шевчуки меня отмыли, отскребли в бане. Их общими заботами я обрел силу, а веру, веру никогда не терял — ни в себя, ни в нашу Победу. Нужно было идти дальше, освобождать свою страну, чтобы возвратиться к мирному труду. И это помогли мне сделать замечательные, прекрасные сестры и братья — украинцы. Им я обязан тем, что жив.
Космос... Вот уже более десяти лет это слово все чаще и чаще мелькает на страницах газет и журналов, звучит из динамиков радиоприемников и телевизоров. Мы стали современниками зарождения новой сферы практической деятельности людей, ее расцвета и возмужания. Мы очевидцы научно-технической революции во многих отраслях знаний. Орбиты в космосе и люди в космическом корабле стали для нас будничной явью. Мы ждем следующих и следующих шагов, отличных от уже известного, и равнодушны к повторениям, пусть даже самым блестящим. Нам необходима сенсация...
Коль так, то начнем наш рассказ о событиях 19... года
...Вечерами на небе появляется лучистая звезда. Ее не нужно долго искать. Достаточно стать лицом на юг, а спиной на север и запрокинуть голову, чтобы увидеть дрожащую дождевой капелькой яркую мерцающую точку. Она висит где-то над Индийским океаном, но видна со значительной части земного шара.
Эта звездочка кажется неподвижной и маленькой. Но то и другое — лишь зрительное восприятие. «Неподвижность» определяется суточной орбитой, а «малость» — удалением. Ведь до нее почти 36 тысяч километров.
Кажется, только вчера гигантские ракеты с грохотом пробивали плотные слои атмосферы, двигаясь вверх и теряя по дороге опустошенные ступени. И не в «белый свет, как в копеечку», а в строго определенное и рассчитанное место.
Ракеты-корабли состояли из двух частей: кабина спереди, грузовой блок сзади. Пройдя плотные слои атмосферы, они ощетинивались чуткими усами антенн раскрывали панели солнечных батарей и ждали команды координационно-вычислительного центра.
Земля регулярно получала сообщения о ходе работ:
«Все блоки выведены в заданную точку пространства».
«Начали сближение и монтаж...»
«Электросварка позволяет надежно соединять огромные фермы...»
«Сборка центрального сооружения — двух полусфер, скрепленных цилиндром, — закончена...»
«Ведем монтаж «бублика»... (огромного колеса поперечником более ста метров).
«Закончили последнюю «спицу»...
«Монтируем оборудование...»
«Закрутка соответствует расчетной...»
Потом были сообщения о контрольных испытаниях, проверке герметичности отсеков, работоспособности систем...
На Земле с любопытством рассматривали фотографии космического сооружения, наблюдали на экранах телевизора за ходом торжества, посвященного передаче готового комплекса группе инженеров и ученых, которые прибыли для годовой работы во внеземных лабораториях и цехах. Слушали пояснения диктора, видели внутреннее устройство орбитального научного центра.
Орбитальная космическая станция выглядит величаво. Огромное сооружение вращается вокруг своей оси со скоростью секундной стрелки, делая один оборот ровно за одну минуту. В результате такого вращения создается искусственная тяжесть. Ее величина составляет одну десятую часть земной, и люди, прибывающие на орбитальную станцию весят всего 7—8 килограммов.
Такая тяжесть благоприятна для здоровья человека и в то же время исключает неудобства, связанные с работой в невесомости.
На внешней стороне корпуса станции располагается множество иллюминаторов, напоминающих блистеры военного корабля; выходные люки; радарные купола, солнечные тепловые установки для генерации энергии; оранжереи и две полярные фиксированные площадки для астрономических наблюдений.
Куполообразный центр гигантского космического сооружения напоминает сборочный цех. Здесь у аппаратов самых неожиданных форм работают люди. Их немного. Они теряются в этом светлом, залитом солнечными лучами «операционном» зале, среди блестящих полированных сфер, цилиндров, конусов и конструкций неясного непосвященному человеку назначения.
Нет, это не лаборатория. Слишком огромны размеры окружающих людей предметов. Это что-то новое, чему еще нужно найти определение. Перед нами новая категория производства, рожденная веком, создающая предметы огромных размеров и фантастического назначения, один из внеземных заводов космической промышленности страны. Здесь-то и создается космический корабль для первой научной экспедиции, посылаемой землянами на Марс.
...Будущий марсианский корабль с трудом воспринимался сознанием. В его внешнем виде отсутствовало привычное, земное. Но уже первое знакомство с ним убеждало в том, что перед нами достойный образец инженерной мысли не только по сложным задачам, стоящим перед межпланетным кораблем, но и по тому, как технически они решались.
В нем все казалось легким, веяло свободным соответствием и законченностью, непринужденной гармонией и отсутствием навязчивой линейности форм. Он был сложен, этот марсианский корабль, как сложно и все то, что окружало его там, в космическом царстве немигающих звезд. Потому-то так тщательно велась сборка и так много было контрольных проверок. Ведь одно неверное действие, ошибка в монтаже, в подсоединении контактной колодки (а их тысячи), негерметичность соединения – и эксперимент может кончиться катастрофой.
Кажется, все в порядке, все работает... Весь комплекс в совокупности имеет высокий коэффициент надежности. Это достигается за счет дублирования наиболее жизненно важных узлов, тщательного изготовления и отработки отдельных агрегатов, деталей, блоков.
Скоро старт!..
Мир ждал этого дня, этого «звездного часа» истории. Почти год прошел с начала работ по сборке марсианского корабля. Долгие месяцы проводился монтаж оборудования, двигательных установок; систем жизнеобеспечения. Внешние контуры сооружения скорее напоминали хаотическое нагромождение геометрических фигур (цилиндров, шаров, торов, дисков, усеченных конусов и многогранных пирамид), чем строгие формы классических ракет.
Марс! Загадочный и далекий! Наконец-то будут раскрыты его тайны, столетиями будоражившие воображение землян!
Помните жизненный девиз Ф. А. Цандера: «Вперед, на Марс!» Теперь это уже не призыв, а констатация факта...
...Последние минуты перед стартом. Сложная электронная автоматика ведет отсчет времени. Она же будет вести корабль по заданному курсу, регулировать работу двигателей, влажность и температуру воздуха в кабинах...
Электронный мозг марсианского корабля перебирал возможное время старта, направление прыжка, скорость и точку торможения, время работы разгонных двигателей.
Пятьсот пятьдесят дней продлится этот космический рейс! И пусть дорога проторена — автоматические разведчики уже несколько раз облетели Марс и даже совершили посадку на его поверхность — путешествие предстоит необычное. Полетят не машины, а люди.
К Марсу!.. «Такие драматически напряженные, такие замечательные мгновения, когда поворот событий, от которого зависит не только настоящее, но и будущее, совершается в один день, в один час и даже в одну минуту — редки в жизни человека и редки в ходе истории». Так описал известный писатель Стефан Цвейг поворотные моменты в жизни отдельного человека и в целом человеческого общества. «Звездными часами» назвал он такие мгновения в жизни людей.
И вот он, сигнал к полету:
— Старт!
Зеленовато-красным пламенем ответили на эту команду сопла разгонных двигателей. Медленно, едва заметно нарастала скорость. В иллюминаторах корабля на черном бархате космической бездны, среди бесконечных россыпей звезд, вырисовывался мягко светящийся голубоватый шар, очертания которого были размыты сияющей дымкой. Словно «сорочка», отделяющая плод от матери, эта дымка отгораживала нашу планету от космоса.
Марсианский корабль удалялся от матери-Земли. Земля уже превратилась в маленькое яркое пятнышко на звездном небе, когда с борта космолета поступил долгожданный сигнал...
Д. Биленкин. Можно ли обогнать время? [Об относительности времени] // Московский комсомолец. — 1961. — 25 февраля.
Д. Біленкін. Чи можна обігнати час? (на украинском языке) // Молодой коммунар (Кировоград). — 1961. — 7 апреля (№ 42). — С. 4.
Д. Біленкін. Чи можна обігнати час? (на украинском языке) // Молодой коммунар (Кировоград). — 1961. — 12 апреля (№ 44). — С. 4.
Д. Биленкин. Можно ли обогнать время? // Рязанский комсомолец. — 1961. — 15 июля. – С. 4; 18 июля. – С. 4.
Д. Биленкин. Можно ли обогнать время? // Молодой ленинец (Томск). – 1961. – 28 апреля. – С. 2-3.
---
8888888888888888888888888888
Д. Биленкин. Можно ли обогнать время? (статья) // Молодой ленинец (Томск). – 1961. – 28 апреля. – С. 2-3.
--
Тридцатилетний капитан чмокнул годовалого сынишку и захлопнул за собой люк. В земном небе звездолет прочертил прощальный след. Догоняя быстро бегущий луч света, корабль умчался к неведомой и далекой звезде.
Шло время. Воспоминания об отважных исследователях успели стереться, потускнеть. Но вот на небосклоне затеплилась новая звездочка, это звездолет возвращался на родину. В космопорте сорокалетнего капитана встретил дряхлый старик — его сын...
Сюжет научно-фантастического романа? Конечно. Но что в нем принадлежит безусловно вымыслу, а что науке?
В незыблемость, абсолютность времени верили величайшие умы девятнадцатого века.. И как было не верить, если казалось, что всегда, в любых условиях минута, прошедшая,
точно равна минуте настоящей? Человек двадцатого века и седобородый ассириец были одного мнения о свойствах времени. Истина, что поток времени равномерно и безостановочно течет от прошлого к будущему, не внушала сомнения. Слишком хорошо она согласовалась с повседневным опытом, легко было убедиться, что никакими силами ни человек, ни земная природа не могут ни сжать время, ни ускорить его ход.
Ученые, однако, все более проникают в суть вещей, явлений и понятий, которые лежат далеко за пределами самоочевидного жизненного опыта. Один из таких поисков привел физиков в начале нашего века к признанию относительности времени. Относительность времени и вытекающий из неё «парадокс времени» — лишь частный вывод из теории относительности, разработанный Эйнштейном, Пуанкаре и другими учеными.
Проведем небольшой опыт, инструментами которого служат воображение и логика. С Земли со скоростью 295 тысяч километров в секунду запущена ракета. С включенного на ракете прожектора вперед послан луч света. Известно, что свет движется примерно со скоростью 300 тысяч километров в секунду. С какой же скоростью свет обгоняет нашу ракету? Правила арифметики легко позволят найти ответ: свет удаляется от ракеты на пять тысяч километров в секунду. Можно сказать: свет движется относительно ракеты со скоростью пять тысяч километров в секунду.
– Но как же так? — могут нам возразить. — Скорость света всегда постоянна. Измерения производились не раз Майкельсоном и другими выдающимися экспериментаторами. Измеряли скорость луча бегущего навстречу вращению Земли, и скорость луча, бегущего по ходу вращения планеты, и показания точно совпадали, так, будто Земля оставалась неподвижной. Точность наблюдений исключала ошибку. Это, конечно, не слишком понятно, ибо вращение Земли должно в одном случае увеличивать скорость света, в другом – уменьшать ее. Но опыт есть опыт — скорость света всегда постоянная. Поэтому арифметика чего-то недоучла.
Свидетельство наблюдателя, который измерял скорость света, обгоняющего ракету, с борта ракеты, еще больше запутывает дело. По его словам, свет убегал от ракеты со скоростью 300 тысяч километров в секунду! Проверка приборов на ракете подтверждает правоту наблюдателя.
Нелепость! И логика подсовывает, на первый взгляд, совершенно дерзское объяснение. «А не было ли так, – говорит она, что секунда на ракете не равнялась земной секунде? Если это действительно так, то посмотрите, как легко устраняются все, вроде бы неустранимые противоречия».
Но что же подтверждает такую догадку? И почему в таком случае человек в ракете не замечает, что с увеличением скорости секунды растягиваются?
Представим себе, что вдруг исчезли все материальные процессы, по которым можно было бы измерять время. Прекратилось бы вращение Земли вокруг своей оси, замер бы распад радиоактивных элементов. И так далее и тому подобное. И время как бы перестало существовать для нас. Не было бы ни прошлого, ни будущего, мгновение застыло бы.
Картина поистине невероятная — ведь материальные процессы исчезнуть не могут, как не может исчезнуть и самая материя. Такая картина дает наглядное представление об абсурдности самой мысли, будто время можно оторвать от материи, представить его в виде голого, неосязаемого «нечто».
Не здесь ли лежит ключ к «парадоксу времени»? Давайте поищем.
Мы знаем, что чем большую скорость мы желаем сообщить телу, тем больше энергии мы должны затратить. Закон взаимосвязи энергии и массы подсказывает, что, ускоряя тело, мы одновременно утяжеляем его.
Итак, нагретый утюг тяжелее холодного, вес мчащегося автомобиля увеличивается, зажжённая лампочка массивней потушенной. Но вряд ли скоро удастся взвесить эту разницу в массе – уж слишком она ничтожна. Даже масса первой лунной ракеты, которой было сообщено громадное количество энергии, увеличилась всего на один миллиграмм. Иное дело космические полеты с субсветовыми скоростями. Для достижения скоростей, даже отдаленно близких к скорости света, нужно израсходовать фантастическое количество энергии. Это уже вызовет значительный прирост массы.
Ход любых часов — равномерный периодический процесс. Ракета близится к световому порогу. Каждая частника материи постепенно как бы наливается массой. И все без исключения ритмичные процессы замедляются. Медленней пульсирует сердце, проталкивая по сосудах отяжелевшую кровь; ленивей колеблются атомы в кристаллической решетке, всё замирает, как в ускоренной съемке.
Но астронавты не замечают этого. Каждый день врач меряет пульс астронавтов: 70 — 75 ударов в минуту — норма! А по земным часам было бы 5 — 6 ударов пульса в минуту. Но ведь на ракете все процессы замедлились равномерно! И число сердцебиений уменьшилось в столько же раз, во сколько замедлился ход часов — попробуй, установи, что ты находишься во власти «парадокса времени»!
Есть и опытная проверка. В распоряжении науки находятся микрочастицы – крохотные «снаряды», летящие почти со скоростью света. И вот что показывают наблюдения над ними.
Наша планета движется под проливным дождем космического излучения. Сталкиваясь в верхних этажах атмосферы с атомами газов, космические частицы распадаются — возникают новые частицы. Среди прочих «осколков» образуются и такие микрочастицы, как мю-мезоны. Их век ничтожен – «покоящиеся» мю-мезоны живут примерно две миллионные доли секунды. Зная время их жизни и скорость полета в атмосфере, легко высчитать путь их пробега. Получается, что они должны улететь от своей колыбели не далее чем на 600 метров. Рождаются мю-мезоны примерно на высоте 30 километров. Выходит, что коснуться Земли они ни при каких условиях не могут. И тем не менее Земли они достигают...
Объяснение может быть одно: для летящих мю-мезонов течение времени замедляется. И опытный подсчет этого замедления полностью соответствует теоретическим выкладкам теории относительности.
На Земле физикам-экспериментаторам приходится иметь дело и с мю-мезонами, и с многими другими частицами, обладающими высокими скоростями движения. Для опытов их выпускают на трек — разгоняют в гигантской «баранке» ускорителя. И оказывается, при ее строительстве инженерам-проектировщикам и конструкторам пришлось учитывать «парадокс времени»!
Так, далекая от повседневной жизни теория властно врывается в кабинеты инженеров-практиков. И это первые ласточки из странного мира парадоксов современной физики. Ведь мы ничего не сказали о том, что при околосветовых скоростях линейные размеры тел сокращаются. Следствия этих парадоксов тоже перестают быть достоянием бесед пера с бумагой. Ибо велика сложность природы, но не менее велика и сила человеческого разума, познающего ее законы.
Молодиі комунар (Кіровоград) (Молодой коммунар (Кировоград). — 1961. — 7 апреля (№ 42). — С. 4.
Молодиі комунар (Кіровоград) (Молодой коммунар (Кировоград). — 1961. — 12 апреля (№ 44). — С. 4.
-----
Тридцятирічний капітан поцілував однорічного сина і захлопнув за собою люк. У земному небі зірколіт прокреслив прощальний слід. Доганяючи промінь світла, корабель помчав до невідомої і далекої зірки.
Йшов час. Спогади про сміливих дослідників встигли зітертися, померкнути. Але ось на небосхилі затеплилася нова зірочка; це зірколіт повертався на батьківщину. В космопорту сорокарічного капітана зустрів старезний дід — його син...
Сюжет науково-фантастичного роману? Звичайно. Але що в ньому належить безумовно вимислу, а що науці?
У сталість, абсолютність часу вірили найвидатніші уми дев`ятнадцятого століття. І як було не вірити, якщо здавалося, що завжди, в будь-яких умовах хвилина, яка минула, точно дорівнює хвилині теперішній? Людина двадцятого століття і сивобородий ассірієць були однієї думки про властивості часу. Істина, що потік часу рівномірно і безупинно тече від минулого до майбутнього, не викликала сумніву. Дуже добре вона узгоджувалась з повсякденним досвідом, легко було переконатися, що ніякими силами ні людина, ні земна природа не можуть ні стиснути час, ні його ходу.
Вчені, проте, все більше проникають у суть речей, явищ і понять, які лежать далеко за межами самоочевидного життєвого досвіду. Один з таких пошуків привів фізиків на початку нашого століття до визнання відносності часу. Відносність часу і «парадокс часу», який з нього витікає — лише частковий висновок з теорії відносності, розроблений Ейнштейном, Пуанкаре та іншими вченими.
Проведемо невеликий дослід, інструментами якого служать уява і логіка. Із Землі з швидкістю 295 тисяч кілометрів на секунду запущена ракета. З увімкненого на ракеті прожектора вперед послали промінь світла. Відомо, що світло рухається приблизно з швидкістю 300 тисяч кілометрів на секунду. З якою ж швидкістю світло обганяє нашу ракету? Правила арифметики легко дозволять знайти відповідь: світло віддаляється від ракети на 5 тисяч кілометрів за секунду. Можна сказати: світло рухається відносно ракети з швидкістю 5 тисяч кілометрів на секунду.
— Але як же так? — можуть нам заперечити. — Швидкість світла завжди стала. Виміри проводились не раз Майкельсоном та іншими видатними експериментаторами. Вимірювали швидкість променю, який біжить назустріч обертанню Землі, і швидкість променю, який біжить по ходу обертання планети,і покази точно співпали, так, ніби Земля залишалась нерухомою. Точність спостережень виключала помилку. Це, звичайно, не дуже зрозуміло, бо обертання Землі повинно в одному випадку збільшувати швидкість світла, в іншому — зменшувати її. Але дослід є дослід — швидкість світла завжди постійна. Тому арифметика чогось не врахувала.
Свідчення спостерігача, який вимірював швидкість світла, що обганяє ракету, ще більше заплутує справу. За його словами, світло тікає від ракети з швидкістю 300 тисяч кілометрів на секунду! Перевірка приладів на ракеті підтверджує правоту спостерігача.
(Закінчення буде)
Нісенітниця! І логіка підсовує, на перший погляд, цілком сміливе пояснення. «Хіба не було так, — говорить вона, — що секунда на ракеті не дорівнювала земній секунді? Якщо це справді так, то подивіться, як легко усуваються всі, здавалося б неминучі протиріччя».
Але що ж підтверджує таку догадку? І чому в такому випадку людина в ракеті не помічає, що із збільшенням швидкості секунди розтягуються?
Уявімо собі, що раптом зникли всі матеріальні процеси, за якими можна було б виміряти час. Зупинилося б обертання Землі навколо своєї осі, завмер би розпад радіоактивних елементів і т. д. і т. п. 1 час ніби перестав би існувати для нас. Не було б ні минулого, ні майбутнього, і мить завмерла б. Картина воістину неймовірна — адже матеріальні процеси зникнути не можуть, як не може зникнути і сама матерія. Така картина дає наочне уявлення про абсурдність самої думки, ніби час можна відірвати від матерії, уявити його у вигляді голого, невловимого «дещо».
Чи не тут лежить ключ до «парадоксу часу»? Давайте пошукаємо.
Один із наріжних законів природи — це ейнштейнівський закон взаємозв’язку маси і енергії: «Енергія дорівнює масі, помноженій на квадрат швидкості світла». Дослідним доказом справедливості цього закону служать і полум’я вогнища, і термоядерна плазма Сонця. І в тому, і в іншому випадку частина маси переходить в енергію.
Але закон можна прочитати і по-іншому: «Маса дорівнює енергії, поділеній на квадрат швидкості світла». Тобто, чим більше ми будемо надавати тілу енергії, тим більшою стане маса.
Отже, нагрітий утюг важчий від холодного, вага автомобіля, який мчить, збільшується, запалена лампочка масивніша від погашеної.
Але навряд чи скоро вдасться зважити цю різницю в масі — до того вона незначна. Навіть маса першої ракети, запущеної до Місяця, якій надали величезну кількість енергії, збільшилась всього на один міліграм. Інша справа космічні польоти з субсвітловими швидкостями. Для досягнення швидкостей, навіть віддалено близьких до швидкості світла, потрібно витратити фантастичну кількість енергії. Це вже викличе значний приріст маси.
Хід будь-якого годинника — рівномірний періодичний процес. Ракета наближається до світлового порога. Кожна частника матерії поступово ніби наливається массою і всі без виключення ритмічні процеси уповільнюються. Повільніше пульсує серце, проштовхуючи по судинах обважнілу кров; лінивіше коливаються атоми в кристалічній решітці, все завмирає, ніби на прискореній зйомці.
Але астронавти не помічають цього. Щодня лікар міряє пульс астронавтів: 70 — 75 ударів за хвилину — норма! А за земним годинником було б п’ять — шість ударів пульсу за хвилину. Але ж на ракеті всі процеси уповільнились рівномірно! І серцебиття уповільнилось у стільки ж разів, у скільки уповільнився хід годинника — спробуй, встанови, що ти знаходишся під владою «парадокса часу»!
Є і дослідна перевірка. У розпорядженні науки є мікрочастинки — маленькі «снаряди», які летять майже з швидкістю світла. І ось що показують спостереження над ними.
Наша планета рухається під зливним дощем космічного випромінювання. Стикаючись у верхніх шарах атмосфери з атомами газу, космічні частинки розпадаються — виникають нові частинки. Серед інших «осколків» утворюються і такі мікрочастинки, як мю-мезони. Іхній вік мізерний — мю-мезони, які «покояться», живуть приблизно дві мільйонні долі секунди. Знаючи час їхнього життя і швидкість польоту в атмосфері, легко вирахувати шлях їхнього пробігу. Виходить, що вони повинні своєї колиски не далі, ніж на 600 метрів. Народжуються мю-мезони приблизно на висоті 30 кілометрів. Виходить, до Землі вони ні за яких умов не можуть. І все-таки Землі вони досягають...
Пояснення може бути одне: для мю-мезонів, які летять, рух часу уповільнюється. І дослідний підрахунок цього уповільнення повністю відповідає теоретичним викладкам теорії відносності.
На Землі фізикам-експериментаторам доводиться мати справу і з мю-мезонами, і з багатьма іншими частинками, які володіють високими швидкостями руху. Для дослідів їх випускають на трек — розганяють у гігантській «баранці» прискорювача. І виявляється: при її будові інженерам і конструкторам довелось враховувати «парадокс часу»!
Таким чином, далека від повсякденного життя теорія владно вривається в кабінети інженерів-практиків. І це перші ластівки із дивного світу парадоксів сучасної фізики. Адже ми нічого не сказали про те, що при світлових швидкостях лінійні розміри тіл скорочуються. Наслідки цих парадоксів теж перстають бути надбанням бесід пера з папером. Бо велика складність природи, але не менш велика й сила людського розуму, який пізнає її закони.
Сегодня, 28 марта 2025 года, в день 100-летия Иннокентия Михайловича Смоктуновского на сайте Фантлаб для всеобщего просмотра открывается его библиография.
«Я, наверное, звероящер: я люблю свою страшную, исковерканную страну... Смогу ли я жить в какой-то другой стране? Нет, не смогу... Я не могу, когда мою страну обижают. Не Советский Союз, а Россию, мою родину...», — говорил Иннокентий Михайлович. Он называл себя "космическим артистом".
Исполняющий Особые Обязанности — Наш, Фантлабовский человек!
Возможно ли найти в 2025 году радийное выступление 1972 года Иннокентия Михайловича Смоктуновского во время съемок дилогии? Его рассказ о будущем фантастическом фильме для молодёжи вошёл бы в библиографию.
"В коробке было много чего, но я запомнил две вещи: это солдатская медаль «За отвагу» и пожухлая фронтовая газетка времен войны, в которой была напечатана статья «Подвиг ефрейтора Смоктуновича». В ней рассказывалось о том, как он со своим отделением переправился через реку и, закрепившись, долгое время удерживал плацдарм." (Анатолий Ким. Гений. Повесть о Смоктуновском // Владивосток: Валентин, 2015 г.).
Продвинутым Искателям ещё одно задание: найти упомянутую газету времён Великой Отечественной войны.
----------------------
Предлагаю посетить:
Выставка «Многоликий, но единственный», приуроченная к 100-летию со дня рождения Иннокентия Смоктуновского (1925–1994). Открылась 26 марта в Музее МХАТ в Зеленом фойе МХТ имени А.П.Чехова.
100-летию со дня рождения великого русского артиста Иннокентия Смоктуновского (28.03.1925 – 03.08.1994) Московский Художественный театр посвящает вечер «Люблю. Целую. Кеша». В его основе переписка 30-летнего Смоктуновского и его жены Суламифи, письма, отражающие время, когда всё только начиналось – отношения, семейная жизнь, путь к успеху, в который Суламифь верила больше, чем Иннокентий. Признание гением, слава, роли, вписанные в историю искусства, подмостки великих театров, всенародно любимые фильмы – всё впереди, а пока: «…не беда, коли звезды поначалу достают палкой, ведь надо учиться чем-то тянуться к ним».
Письма, хранящиеся в фондах Театрального музея имени А. А. Бахрушина, ранее не публиковались и публично прозвучат впервые. В 2024 году театроведом Александрой Машуковой по ним была создана документальная пьеса «Дорогая моя находка», которая стала фундаментом... вечера. В режиссёрской версии пьесы использованы фрагменты мемуаров И. М. Смоктуновского «Быть!».
«Ты для меня – надежда на будущее. Ты для меня – находка, желанная и дорогая, при которой я не утрачу собственного "я"».
Премьера спектакля состоится 20 апреля 2025 года.
Режиссёр — Павел Ващилин.
Действующие лица и исполнители:
Он, многоликий, но единственный — Илья Козырев;
Она, единственная, но многоликая — Ульяна Глушкова, Елизавета Ермакова, Мария Сокольская, Владислава Сухорукова.
облако тэгов
