облако тэгов
Нынче Владимир Красно Солнышко ругаться не велели: не осквернять уста хулой и словами бранными ни в книжках многомудрыя (читай в литературе), ни в письмах прелестных (читай, СМИ), ни на вече-толковище (в этих наших интронетах). В смысле, подписал закон о запрете нецензурной речи в речи письменной. Я лично обхожусь без оной, хотя далеко не ханжа, но закон-то подписан настолько дубовый, что самим фактом своего существования порождает кучу нелепиц.
Еще в январе (когда в Роскомнадзоре решали, какой именно мат запрещен) я написал небольшую статью посвященную творчеству озабоченных депутатов. С тех пор ничего не изменилось, так что сегодня — вполне себе актуальна. )))
"ЗДРАВСТВУЙ, ЖОПА, НОВЫЙ ГОД!
ЧТО ТЕПЕРЬ МОЖНО И ЧЕГО НЕЛЬЗЯ ГОВОРИТЬ
Можно смело говорить.
А как иначе! Роскомнадзор разрешил!
В последние месяцы уходящего года и с началом наступившего Госдума и примкнувшие к ней чиновники определяют, что теперь положено говорить, а что нет. За нарушение этих правил СМИ и граждан будут бить рублем, а когда и привлекать к уголовной ответственности.
Свобода слова? Нет, не слышали…
Еще в апреле прошлого года Госдума приняла закон о запрете нецензурной речи в СМИ — в целях защиты подрастающего поколения. Видимо, крайне актуальный закон, поскольку все неприличные выражения дети, безусловно, узнают из газет, старательно их там выискивая всем классом.
Традиционно для нашего парламента закон получился настолько бестолковый, что применять его на практике не представлялось возможным. Опять же возможности и особенности великого и могучего русского языка настолько широки и непредсказуемы, что любой запрет ведет только к возникновению новых речевых оборотов, ономастике, игре слов.
В итоге пришлось чиновникам Роскомнадзора садиться и думать, как быть.
Думали-думали (до конца 2013 г.) и под самый занавес декабря придумали: запретить только четыре слова
цитата«Нецензурное обозначение мужского полового органа, нецензурное обозначение женского полового органа, нецензурное обозначение процесса совокупления и нецензурное обозначение женщины распутного поведения, а также все образованные от этих слов языковые единицы».
Тут надо сделать лирическое отступление — для самых недогадливых.
Всё, о чем пойдет речь дальше, написано НЕ потому, что нам хочется материться в газете (вы сами-то такое помните?). Причины лежат совсем в другой плоскости. Любая попытка искусственно омертвить язык (даже не самую лучшую его часть) приводит к непредсказуемым последствиям. С чем уже приходится сталкиваться.
Например, согласно разъяснениям Роскомнадзора, теперь нельзя писать не только пресловутые четыре слова и производные от них, но и их сокращения — первая буква и троеточие.
Вот вам с ходу ловушка. А поди угадай, что на самом деле за этими точками стоит? Нецензурное выражение или игра слов? Помните детскую игру-провокацию в слова? Классе в третьем почти все баловались:
— А не пойдешь ли ты на ху… хутор бабочек ловить!
— Смотрите, дети, это утки, они такие прости… простите, дети, это гусь, я сама его боюсь!
Кто там устами младенцев глаголит?
Кстати, «проститутка» писать и говорить пока можно. А вот аналог — «слово на букву «б» (которое, кстати, Институт русского языка им. Виноградова относит к неприличным, но не нецензурным выражениям) — нельзя. Хорошо хоть под занавес прошлого года, до реляций Роскомнадзора мы (в газете) успели в рубрике «История» рассказать про оберпрокурора Российской империи Скорнякова-Писарева. А то ведь пришлось цитировать исторический документ (донос из Охотска), где звучало «слово на букву «б».
Вроде и неловко, но что написано пером, то не вырубишь топором, так ведь?
Не, не так, рассудили российские чиновники…
цитатаСогласно исследованию Большого жюри Союза журналистов России, больше всего «элементов ненормативной лексики» позволили себе российские издания «Сноб», Esquire и «Русский пионер». То есть три самых крутых российских журнала, рассчитанных в первую очередь на интеллигенцию.
Повторимся: проблема не в том, что СМИ запретили использовать нецензурную брань: ее и до запрета никто особо не использовал, разве что при публикации стенограмм телефонных разговоров чиновников, которые морализаторствовать любят, а в выражениях не стесняются. Проблема в том, что сам запрет порождает кучу казусов.
Но ладно, при цитировании стенограмм или исторических документов еще можно обойтись, заменив их речевыми оборотами «слово на букву «б»…
(…а можно и не обойтись, потому что недосказанность всегда влечет за собой самые неожиданные ситуации. Что далеко ходить? У нас в парламенте Якутии как-то Федот Тумусов, еще будучи депутатом Ил Тумэна, а не Госдумы, объяснялся по поводу своего высказывания в адрес Евгении Михайловой при утверждении ее вице-президентом:
— Она хоть и на букву «с», но наша, на букву «с»…
А когда ему стали предъявлять и даже грозить дать по лицу за оскорбление дамы, объяснялся: «я имел в виду, что она хоть и сунтарская, но наша, саха»).
А как быть с литературными и стилистическими нуждами?
К примеру, благодаря Роскомнадзору не только мы, но даже специализированный толстый литературный или исторический журнал не сможет опубликовать замечательную статью-исследование Михаила Веллера о происхождении фамилии рыцаря Айвенго, известного всем со школы. Оказывается, прообразом храброго Ivanhoe был упоминаемый в хрониках рыцарь Ivanchue, что читается очень похоже на… ну да-да, вы правильно прочли.
А предком рыцаря был дружинник Ярослава Мудрого, прибывший покорять Англию вместе с мужем его дочери, датчанином Харальдом Хардероде. И хвали этого дружинника Иван… а, блин, вот по-русски теперь уже не расскажешь! Там же «слово из трех букв» в корне фамилии.
Сами теперь ищите в книжках. Что, не филологи и не историки, но интересно? Ничем не можем помочь.
(В блоге-то могу... пока еще. Вот здесь можете).
Хотя, коль речь зашла о книжках… можно взять на вооружение прием Энтони Берджиса из «Заводного апельсина», и все запреты Роскомнадзора идут крахом. Потому что нецензурное слово, написанное английскими буквами, в русской транскрипции приобретает совершенно другое ономастическое звучание, сохраняя весь сакральный смысл. И чего теперь стоит запрет?
Вот же blyat!
И всё же литературным критикам, наверное, теперь лучше за милю, по кривой обходить творчество, например, Юза Алешковского. Мало ли, что всемирно известный писатель, бард и лауреат премии им. Пушкина! А нечего было писать свои романы «от лица рассказчиков, происходящих из низших социальных слоёв». Это в порту грузчик может говорить так, как говорит, а в печатной речи должен изъясняться эвфемизмами.
Ладно, Алешковский с Веллером…
А как быть политическим обозревателям?
Не написать им теперь про норвежского нобелевского лауреата Стивена «слово из трех букв».
А спортивным? Вдруг олимпийский чемпион по штанге в весовой категории 69 килограммов Ляо «слово из трех букв» еще одну медаль заработает, как про это рассказать?! И шахматисту Ни «слово из трех букв» тоже не повезло. Как и пяти-шести миллионам китайцев, которых угораздило неправильно обозваться при рождении. Ну кто виноват, что у них этих… с фамилиями из трех букв столько же, сколько у нас Ивановых? Не Роскомнадзор же.
А если в Якутске есть даоситы, то им придется смириться, что имя бога монет опять же Ляо «слово из трех букв» теперь писать не положено.
Было бы он Ляо Жопа — другое дело, а так…
СМИ теперь не процитирует, а издавать его стихи никто не издает. Но его хоть не жалко…
Зато отдельно установлено:
цитата«Не относятся к нецензурным словам и выражениям неприличные и грубо-просторечные слова (как, например, слово «жопа») и содержащие их выражения».
Слава Богу, хоть жопу оставили!
Вот не было же потребности писать («Вечерка» даже в анекдотах ее порой стыдливо прятала за точками), но коли теперь официально установлено, что можно говорить, а что нет, чего стесняться?