https://kobold-wizard.livejournal.com/917883.html

Я пришел к «Pasternak«у уже после «Библиотекаря», «Мультиков» и дюжего количества елизаровских песен. Потому в романе видится молодецкая проба пера, из которой потом получились более интересные тексты. Наиболее он напоминает ранние песни автора — хулиганскую матерщину и измывательство над интеллигентскими иконами вроде Окуджавы, Ростроповича и Бродского. Автор пытается пробиться через скорлупу современной культуры и вытянуть за собой придушенную культуру «Советской Атлантиды» (с). «Частые уличные драки и ежедневные стычки с отцом развили в нем незаурядные способности кулачного бойца. Служба в армии закрепила их. Он не обладал никакой специальной техникой, но удары его, на вид расхлябанные, не по-боксерски размашистые, были сокрушительны» — вот елизаровская манера, попытка пробудить читателя/слушателя, завороженного перестроичными и постперестроичными бреднями.

Благодаря этому подходу, роман сделан заведомо неуютным. Рефреном через него проходит мысль, что именно благостная и гуманная атмосфера служит главным методом Врага. «Ти страдаль. А тепер будет много знакомых. Тебя будут любьить. Ты полючишь вторую семью. Ми будем очень часто встречаться. Мне ти можешь доверит все. Ми твои извращьенья все вместе обсудим, и ты не будешь их хотеть, а только смеяться». В книге есть и позитивная уютная часть «Дед». В ней теплое детство, когда родители отправляли героя в деревню на лето. Атмосфера там отнюдь не советская, а нарочито корневая, языческая. Автор показал, что умеет писать и приятную прозу. Из нее рождается наиболее понятный герой, охотник за бесноватыми и сектантами.

Следующий удар приходит со стороны героев. Дело в том, что еще двое из четырех — это ублюдки из школьных историй, издевающиеся над сверстниками. Последний — человек, не получивший в детстве помощи психиатра, страдающий судя по всему шизофренией на почве окружающей псевдорелигиозной кутерьмы. Шутка в том, что в руках Елизарова они оборачиваются чистильщиками, которые видят в за оболочкой привычных нам положительных героев — скрытое Зло. Маньяки выворачиваются наизнанку, и автор вручает им знамя защитников Земли русской. Судя по тому, как он пишет о своих героях, я очень сомневаюсь, что он видит в них воплощения ума, чести и совести с советских агитплакатов. «Pasternak» — темное фентази как оно есть, где Зло борется со Злом. Наверно, в этом и главный посыл романа — каким должно быть Добро сегодня, чтобы противостоять им обоим?

Беда же этой книги в том, что она сделана плохо. Это все-таки сборник зарисовок, каждая из которых занимает 5-10 страниц. Вместе они напоминают комикс, разбавленный философскими рассуждениями. Практически все крупные планы, кроме детства в деревне, выливаются в описания боевки. Местами они хороши, но в целом история не видна. Из-за этого «Pasternak» при неплохом заделе вынужден остаться на уровне памфлета.

Итого: Определенному типу мировоззрения с этой книгой будет неуютно. Если выдержать серию ударов, то читать очень легко и можно даже улыбнуться удачным находкам автора-хулигана.

https://kobold-wizard.livejournal.com/917287.html

Захотелось странного — получите.

Главный герой вырос в городе на берегу Великой Реки, играя со своей сестрой и окрестными мальчишками. Постепенно старые знакомые начинают сторониться мальчика, потому что его отец занимается черной магией. Ребенок пытается не замечать ничего, пока однажды не умирают родители, а потом пропадает сестра. Герой отправляется на ее поиски и сталкивается с историей, которая длится уже много веков. Его судьба — проникнуть в Царство мертвых и понять на своей шкуре, что значит стать чародеем. В нем зазвучат голоса колдунов прошлого. Самым страшным будет голос его отца, который хотел коварно укрыться между жизнью и смертью, но погиб от рук собственного сына.

Роман не похож на привычное современное фентази. Во-первых, Швайцер создал мир Великой реки, напоминающий древний Египет. Ключевое здесь не сама Река, гробницы древних царей, затерянные в песках, или боги-звери. Главная удача — создание психологии языческого общества, в котором нет понятия греховности, разделения людей на верных и неверных, расплаты в посмертии. Мир Швайцера лишен глобальных Добра, Зла, Хаоса и Порядка. Нет даже философских группировок, пытающихся заковать мироздание в стройные схемы. Жизнь великого чародея не превращается в очередное сопротивление Концу света, потому что созданный мир стабилен, несмотря на перемены.

Во-вторых, история подана в специфической форме. Герой рассказывает о своей жизни как об эпосе. После путешествия через Царство мертвых повествование приобретает явственный привкус шаманизма — свободного перетекания между реальностью и миром духов. Рассказчик безжалостно объективен и отстранен, рассматривая цепь событий в целом, без крупных планов. Быть может, в этом спасение от безумия. Если включить эмоции, то от увиденного можно было бы свихнуться влет.

В-третьих, в итоге «Маска чародея» вместо развлекательного чтива предстает психологическим романом. Через фантастические события открывается внутренний мир героя. Ведь через весь роман проходит конфликт чародея и его отца. Голоса, звучащие в голове, становятся воплощением эдипова комплекса с отеческим давлением; неприятием грязных методов со стороны мальчишки-идеалиста; попытками отца сделать из сына свою усовершенствованную копию. Отдельная прозрачная тема — это заторможенная сексуальность главного героя, потерявшего мать. Когда он стал чародеем, его психологическое взросление остановилось. Вечный мальчик не воспринимает ни собственную телесность, ни чужую. Отсюда же сложный образ Дома, в котором он вырос и потерял всех родных. Проходят годы, герой покрывается шрамами, но раз за разом возвращается в одну и ту же комнату, пытаясь найти в ней покой.

Итого: У Швайцера получился любопытный роман-сновидение. Порой от чтения такой психоделики быстро возникает пресыщение от избыточности образов. В «Маске» этого нет. Наверно, в том заслуга самобытного и нечеткого мира. Духи снов приходят и уходят, дополняя историю новыми деталями. Назвать чтение захватывающим я не могу, но оно действительно любопытное.

https://kobold-wizard.livejournal.com/912914.html

Книга номинируется в этом году на премию «Новые горизонты». Решение жюри удивляет, потому что новизны в романе нет. Есть архетипический сюжет про приезжего в абсурдном городе. Есть унылые философствования человека, пытающегося понять новый для него мир. Есть персонифицированная сила, пытающаяся соблазнить главного героя властью. Горизонт во время штиля.

Главный герой — суть романа и его основная проблема. Очень долго авторы осознанно лепят из него пентюха. Все его пихают, все от него что-то хотят, а он только уворачивается от жизни. Постепенно открывается предыстория, объясняющая образ мыслей героя и причины его приезда в городок Малые Вишеры. Он хочет получить талант, которого никогда не имел. Город способен сделать чудо. А до этого главный герой — посредственность в необычных условиях. Повторюсь, сделать героя таким — не авторский оплошность, а именно осознанная позиция. Мол, победить может и добрый обыватель (привет, Фродо Сумкин). Вот только он настолько блеклый, что ему не выходит даже сопереживать. Такого персонажа не жалко и потерять. Поэтому сколько бы не повторялись причины, почему ему нельзя проиграть, напряжение постепенно спадает. Вместе с ним пропадает и интерес к интриге.

Итого: Скучно, товарищи.

https://kobold-wizard.livejournal.com/912556.html

Незатейливая повесть про «старика Козлодоева» зациклившегося на кукле в витрине парикмахерской. Он отправляется в странствие по Европе, пытаясь отыскать девушку-прообраз. Мания поиска выливается в лихорадочную любовную связь не приносящую никому радости. Финал разветвляется, показывая развязку глазами главного героя и глазами сестры его возлюбленной.

Любопытна подача: главный герой показан как карикатура на героев классической русской литературы. Он по-русски скучает с ватрушками и сентиментальным влечением к ветеринарше Клириковой. Он финансово обеспечен и может потратить состояние на поиски своей фам фаталь. Он несколько раз оглядывает свое жилище и видит атрибуты давно минувших эпох: елисаветинский диван, новгородские иконы и эротические рисунки «уже безумного Врубеля». Его жизнь даже в финале описана нарочито книжно с кучей незначащих деталей, выглядящих неуместно в период душевного смятения.

В контрапункт ему звучат записки девушки, ставшей невольной свидетельницей романа. В них дышит наивная человечность.

Итого: Изданная в 1918ом — на II год Республики, повесть выглядит как ирония над традиционной стилистикой. Новая жизнь рождается в муках, и ей не по пути с пыльными буржуа. Даже завершается история горькой усмешкой: «Вот и всё, господа».

https://kobold-wizard.livejournal.com/911178.html

Победы и поражения этой книги связаны с ее производственным характером. Текст вышел протокольным. Автор избегает межчеловеческих конфликтов, оставляя героям лишь их профессиональные обязанности. Эмоционально-чувственнаяя сфера вытеснена в редкие сентиментальные зарисовки. Куда чаще персонажи, обозначенные как Данила, Николай, Леонид, Лиза и т.д. выполняют свою работу для решения заглавной проблемы. Буднично, день за днем, в заданном направлении. Книга написана со здоровым цинизмом по отношению к лозунгам и речам с телеэкрана. Чуется заговор работяг против порочной Геополитики.

Производственных романов о Будущем сейчас исчезающе мало. Из-за этого прогремел «Марсианин» Вейера, из-за этого и кажется вкусным текст Катласа. «Прикладная» подача дарит надежду на реализуемость подобных планов. Препонов может быть много: начиная от банальной распри пяти мужиков из-за одной бабы и заканчивая какими-нибудь Чужими, нечаянно разбуженными бурильной машиной. Про такие проблемы есть куча историй, и в них все профессиональное уходит в статус фона. Ценность романа Катласа именно в наивной схеме, по которой нужно действовать в отсутствии форс-мажоров.

Итого: Для полноценной художественной литературы книге не хватает человеческого конфликта. Для научной фантастики не хватает деталей. Поэтому «Прикладное терраформирование» — лишь приятная зарисовка для того, чтобы потешить самолюбие обнищавших технарей. За неимением современных аналогов это не так уж мало.

https://kobold-wizard.livejournal.com/908670.html

Роман номинировался на премию «Новые горизонты» в 2015 году. На бумаге он так и не вышел, зато текст вывешен на Фантлабе. Меня зацепила аннотация, обещавшая фантастику «ближнего прицела» про освоение космоса. Ведь почти про коллег.

Прочитав, могу сказать — это было тошнотворно. Причем с первой страницы и до финала. В первую очередь тошнило из-за языка. Автор многословен настолько, что описания не создают адекватной картинки. Это обрывки хрестоматийных околокосмических образов приправленные фантазиями магазинных грузчиков про гнилые корпорации. Все серо, тоскливо и убого. «На внутреннем витке одной из звездных спиралей, на планете, сумевшей удержать возле себя газовую оболочку, происходила навязчивая, труднообъяснимая, но неплохо изученная обитателями, суета. На периферии этого процесса, за счет упрямого вращения лопастей, в атмосфере держался летательный аппарат».

Тошнило и от сеттинга. Его ноги растут из Пелевина. В наличии фантасмогорическая Россия, которая рванула в Космос, чтобы возродить свой дух. В наличии социальная стратификация, в которой есть настоящие люди, а есть гуманоиды — недоразвитые пришельцы с планет, пригодные лишь для тяжелого и монотонного труда. Зарубежья в наличии нет. Почему никто не вспоминает ни Европу, ни США — неясно. Еще большей проблемой является то, что автор не любит созданный мир. В основе антиутопии должно лежать хоть, какое-то объяснение, почему люди хотят жить так, а не иначе. В «СРО» показана лишь серость, в которой безысходно копошатся несчастные коропоративные ублюдки. Все ненавидят выпавшую им долю, но держатся за гарантированный доход, который идет на оплату кредитов.

Сюжет — простенький. Два директора с серьезными психическими отклонениями крутят интриги. Один похищает сотрудников другого. Тот в отместку замысливает убить противника, провернув молодежно-любовный фарс. Также в наличии семейная пара коллег; два гуманоида, мечтающие сбежать от собственного социального статуса; бывшие прапорщики и служаки. В принципе, такой набор мог бы быть у Дивова с той разницей, чтоон написал бы их с присущим драйвом. Здесь же, повторюсь, только тошные поползновения неприятных людей на бытовом и моральном уровне.

Итого: В 2015ом году чуешь — это подброшенная тухлятина. Даже в 90е она казалась бы графоманью, в которой автор выплеснул свою желчь на тему начальства, семибанкирщины и девок, которые не дают. В топку. Уныние — грех.

https://kobold-wizard.livejournal.com/908287.html

Тот печальный случай, когда по классической книге сняты два классических кинофильма. В результате первоисточник отставляют в дальний угол чулана. Интонациии Миронова и Филиппова сверкают в памяти. Темп книги кажется медленным. Хочется подтолкнуть сюжет, ведь ты и так уже знаешь, что роскошный перл уже ждет не дождется тебя через пару страниц.

И все же перечитывание отрезвляет. Понимаешь, сколько нюансов было отброшено или переделано сценаристами и режиссерами. В этот раз дополнительным подспорьем была рукописная версия романа с комментариями. Согласно предисловию, текст неоднократно перерабатывался в соответствии с политическим моментом и мнениями конкретных цензоров. Комментарии к изданию весьма любопытны именно в связи с указаниями на прообразы и мотивы. Множество эпизодов так или иначе обыгрывают статьи 1927ого года: мейерхольдовские постановки — театр Колумба, открытие Клуба железнодорожников, а также статьи нового Уголовного кодекса. Комментаторы даже хронологию романа привязывают к конкретным точкам — началу борьбы с троцкистами, которые обвиняли правительство в предательстве идей Революции и откатыванию ситуации назад. Мол, роман был конъюнктурным ответом — никакого отката нет и не будет. Бывшим дворянам и священнослужителям не удастся обогатиться и вернуть все назад.

При чтении с Бендера быстро слетает приклеившиеся лица Миронова и Гомиашвили. Они старше героя почти в полтора раза. В фильмах это уже побитые жизнью мужики, тоже из «бывших». Бендер же — молодой мошенник, ровесник века, видевший изящную потусторонность Серебряного века совсем мальчишкой. Он хорошо впитал дыхание времени в его быстрой переменчивости и театральности. Вот только, кроме этой маски, в «Двенадцати стульях» ничего не показано. В какой-то момент Остап даже стал напоминать щедринского Органчика, только более поздней модели. Он говорит перл за перлом, он очень эффективен в своей роли, но человеческого в нем не чувствуется. Трагедия — выбранный им путь обесчеловечивает, сводит до человека-функции с товарным лицом.

Воробьянинову полная версия добавила целых две главы. В них Киса раскрывается как кутила и прожигатель жизни. Невошедшее в классический текст добавляет красок эпизодам с Союзом меча и орала и посещением столовой «Прага». Он авантюрист своего времени: афера с марками, адюльтер с прокурорской женой, брак по расчету с купеческой тщедушной дочкой. Здесь нет находчивости Бендера, но для той поры Воробьянинов был яркой личностью. Времена изменились, он постарел, и именно поэтому ему нужен Великий комбинатор.

Итого: Вычеркнутые из рукописи главы добавили роману конъюнктурной остроты. При чтении начинаешь видеть, что вся история со стульями — это мелкая авантюра на фоне жизни страны. Вокруг стройки, открытие новых заводов с непроизносимыми названиями, улучшение быта за счет новой экономической политики, а отец Федор ползает на коленях перед инженером Брунсом, которого с руками отрывают ведущие предприятия.

https://kobold-wizard.livejournal.com/907541.html

Неоднозначность этой книги начинается с названия. Переводчик Зарине Джандосова выбрала сентиментальное словосочетание, напоминающее о киноальманахах, вышедших в одно время с русской версией: «Париж, я люблю тебя», «Нью-Йорк, я люблю тебя» и т.д. В оригинале название звучит с меньшей чувственностью — «Mother London». От сентиментальной влюбленности остается паспортная констатация. Фрейдистское сальто назад завершается переводом из стародавней статьи Дмитрия Ивахнова — эротическая фантазия «Материнское лоно — Лондон». Не знаю, откуда он почерпнул информацию об эротизме, но, на мой взгляд, в самой версии названия уловлено физиологическое восприятие Родины. Лондон здесь — вспроникающая материнская среда.

Книга рассказывает об эхе, которое было вызвано Блицем — бомбежками города в 1940-1941 году. Впервые за несколько веков война пришла в этот город. Жители помнят о своих предках, которые разъезжались по всему миру, чтобы доблестно воевать с Наполеоном, бурами, бошами. Война — это далеко. Никто из варваров никогда так безнаказанно не убивал приличных лондонцев на британской земле. Страх и гнев просыпаются в душах граждан. У Муркока я впервые увидел критику британского правительства и короны во время Второй мировой.

"— Казалось, что бомбы сыплются с неба беспрерывно, одна за другой. — Отхлебнув глоток, мистер Кисс поставил чашку на блюдце. — Повсюду свистели осколки, целые районы пенились, как моря, асфальт и камни на мостовых вздымались, словно для того, чтобы выпустить адские орды, стены падали, жара прибивала к земле, ветер срывал плоть с костей, выдергивал суставы. Когда же бомбежка прекращалась, то нужно было искать воду, чтобы заливать пожар, а залив пожар, снова копать. Я ненавидел немцев, но куда больше возненавидел наших вождей. И не я один. Нам не разрешали говорить о том, что мы чувствуем. Нас изображали храбрыми, жизнерадостными кокни, снимающими шапки перед его величеством. Они не говорили о том, как все они страшно боялись того, что, попади какой аристократ в Ист-Энд, он будет разорван в клочья, и о том, что жизни Черчилля угрожает встреча с собственными гражданами. Для нас все они были на одно лицо. Вряд ли хоть один из них попал под бомбы, и поэтому любая забота, которую они изображали, была лживой.

Бет покачала головой, не соглашаясь:

— Джозеф! Не все ненавидели мистера Черчилля. Именно он был нам тогда нужен.

— Мы были нужны им куда больше, Бет. В качестве пушечного мяса. Они начали наконец воевать только после того, как их собственные кварталы стали бомбить. Если бы тебе когда-нибудь пришлось выдирать раздавленное, кровоточащее месиво, похожее на грязные мясные обрезки, из рук матери, которую иначе не вытащить, чтобы потом ампутировать обе ноги, ты бы поняла, что я имею в виду. Мы ненавидели не их богатство, не их пустое сочувствие, не их глубокие бункеры. Мы ненавидели то, что они самым омерзительным образом просто не желали понять, что происходит!»

По стилю повествования книга напоминает джойсовского «Улисса». Муркок с тем же упорством пускает корни в географию и историю Лондона — почти с каждой страницы сыплются названия улиц, магазинов, районов и учреждений, которые проходят персонажи. Вместо стилистических игр ирландца здесь имеются психиатрические расстройства. Действие то и дело прерывается голосами, которые «слышат» главные герои. Cами взаимоотношения между персонажами являются достаточно сложными типически, как и у троицы Леопольд Блум-Стивен Дедал-Молли Блум. Отличие от «Улисса» — самое простое — здесь нет сюжета, как такового. Есть взгляд на полвека сразу, словно воспоминания человека в 1988ом году, когда события 1955 и события 1975 не так уж отличаются друг от друга. Мы видим разные эпизоды, стараясь понять героев, но нет никакой магистральной хронологической линии, которая эти эпизоды связывает. Из-за этого читать порой трудно. Сложно удерживать внимание, когда в истории нет ни интриги, ни конфликта.

Поэтому остается лишь всматриваться в детали. Например, очень многие описания британской политики заставили задуматься насчет наших текущих событий. Эмигранты, митинги и дубинки полиции, застройка старых кварталов, интеллигенция, по звонку возвопящая насчет прав художника-гомосексуалиста и т.д. Их страна тоже разрывалась из-за внутренних конфликтов, но не развалилась, что наводит на мысль о запасе прочности и нашего государства.

***

«При стычках с полицией во время демонстраций шестидесятых и семидесятых годов женщины всегда рисковали больше мужчин. Полицейские при любой возможности хватали их за грудь и в самых оскорбительных выражениях расписывали, что бы хотели с ними сделать. Однажды после демонстрации у Олд-Бейли, в которой участвовали мои друзья, я слышал в суде, как одна молодая женщина процитировала слова, которыми оскорбляли ее полицейские, и описала их действия, за что и поплатилась. Судья принялся ее отчитывать за употребление такого рода слов и выразил надежду, что она не употребляет их дома, и потребовал счесть это усугубляющим обстоятельством, требующим вынесения более сурового приговора!»

***

«Нездоровое правительство в нездоровой стране. Гражданская служба утратила свою эффективность, перестав привлекать порядочных людей, и ни в чем теперь нет прогресса. Демонстрируется явное желание добиться стерильности. А чего стоит этот смехотворный упор на нулевую инфляцию с одновременным набиванием собственных карманов!

***

"— Я жил на Лэнгстон-стрит. Та еще была улочка, — показал Данди зонтиком, который он на всякий случай захватил с собой, хотя было лишь начало сентября. — А теперь здесь художественные галереи, книжные магазины, погребки элитных вин. А взгляни на эти дома из красного кирпича, на это обилие зелени! Муниципальные квартиры! Теперь я гордился бы тем, что живу здесь. Как Кристина Килер. Но, боюсь, что теперь уже не смог бы себе этого позволить. Откуда берутся все эти богачи, старина? Непостижимо.

Но для мистера Кисса в этом не было решительно никакой мистики: он раздул ноздри от отвращения.

— Из этих проклятых «домашних графств», извечно отравляющих жизнь Лондону, его заклятых врагов, потенциально смертоносных паразитов. Они вывозят за город большую часть лондонцев и занимают их дома, улицу за улицей. Партия моей сестры поощряет их деструктивные инвестиции, в итоге ведь возникает лишенное гражданских прав сообщество безработных. Вечно на все жалуясь, эти малограмотные тунеядцы заполоняют Фулем и Финчли своими сопливыми, дурно воспитанными детьми, создавая собственное гетто. Скоро Лондон растеряет свою хваленую космополитичность. Все эти кролики на одно лицо, Данди! Их следовало бы держать в резервациях, не пуская дальше Южного Кента и Челси и не разрешая им перемещаться в Клапем и Баттерси. А они еще стонут, мол, старожилы вмешиваются в их дела! Это классический империализм. — Он с одобрением посмотрел на красные башни Края света, уходящие в сторону Иль-Брук-Коммон. — Вспомни Южную Африку, Данди. Вспомни Техас. Знаешь, как эти иммигранты называют черных? «Чайниками». Я знаю людей, родившихся в Боу, но вынужденных переехать в Стивенейдж, потому что лишь так далеко они могут найти себе дом по карману. А кому достаются дома в Бетнал-Грин, мой мальчик?

Прекрасно зная, что не следует прерывать друга, когда он составляет одну из своих редакционных статей, Данди лишь вопросительно поднял бровь.

— Чертовым брокерам из Хейуардз-Хита и Биконсфидда, Данди! И они еще имеют наглость обвинять в причиненных ими разрушениях черных! Белые люди с белыми ручками, Данди, вот кто довел Лондон до беды. Их надо вышвырнуть отсюда или, по крайней мере, дать им право на жительство, проверив место рождения родителей. Или поселить на три года в Тауэр-Хамлетс для проверки. Этих ублюдков надо держать в Гилдфорде, мой дорогой. От них несет вонью, и они ненавидят города. Они тут чужие. И пытаются превратить Лондон в какой-нибудь провинциальный Доркинг. Надо установить шлагбаумы и проверять каждого, кто сюда въезжает».

***

Итого: Муркок писал фентази, классическую фантастику, экспериментальные романы и альтернативную историю. «Лондон» — это еще одна грань его творчества — реалистичная книга о его городе и его жизни. Читать это не так захватывающе как истории про Вечного воителя, но куда проще, чем тексты о Джерри Корнелиусе.

https://kobold-wizard.livejournal.com/897423.html

Лучший роман 2018 года по версии Фантлаба, Лучшая отечественная книга 2018 года и Книга 2018 года по версии журнала «Мир Фантастики», лауреат премии «Час быка» в 2019 году. Глаз зацепился за такое количество плюшек. Ранее автор заработал мое доверие романом «Облачный полк».

Мировая война закончилась. Старые государства разрушены. Большинство людей погибло. Неделя Огня и последующая эпидемия выкосили Евразию, Северную Америку и, вероятно, остальные континенты. Мы смотрим на мир из Японии, сохранившейся из-за нейтралитета в войне и островного положения. Поскольку Россия была уничтожена, то возрожденная империя наконец присоединила к себе острова Курильской гряды и Сахалин. Русских к тому моменту там уже не было. Китайцы и корейцы, бежавшие с материка, устроили чистки. К началу истории в ойкумене насчитывалось 17 чистокровных русских. Все они жили на острове Сахалин.

Объединенному пространству должна соответствовать героиня. Она — полукровка с четвертью русской крови. В ее памяти продолжает жить наш язык, на котором говорила бабушка, жившая когда-то в Архангельске. Такая героиня плывет на север. Ее профессия — прикладная футурология. Никто не понимает, чем она занимается, но бумаги Императорской академии наук открывают все двери, дают транспорт и выделяют сопровождающих. Цель экспедиции — собрать материал о рассогласовании между представлениями о реальности и самой реальностью. Героиня едет по острову и раз за разом задает встречным вопрос: «Что Вы думаете о Будущем?»

«Профессор полагал, что Империя, допуская существование префектуры Карафуто и нечеловеческих порядков, царящих в ней, входит в определенный этический резонанс, и новый конфликт с будущим неизбежен».

Антон Павлович Чехов, взяв деньги в долг, отправился на каторжный остров. Его целью были впечатления, с помощью которых он смог бы написать роман. Никакого плана не было. Приехав на остров он сам придумал себе занятие — провести перепись населения. В результате появились тысячи карточек, за каждой из которых стоит человеческая жизнь. Роман Чехов так и не написал. Вместо него в 1890ом году появился сборник очерков «Остров Сахалин».

Назвав свою книгу так же, Веркин обозначил связь с классическим текстом. Герой-рассказчик выезжает из Империи на ее дальний рубеж с неясной целью, а в итоге проезжает по всему каторжному острову и собирает впечатления о текущем положении дел. В финале он/она пишет вовсе не то, что собирался изначально.

» — Как все некстати, – поморщился профессор. – Очень некстати. Столько усилий, столько трудов… Когда теперь еще представится такая возможность? Мы застряли, как мухи в смоле, динамика едва уловима, я очень рассчитывал на ваши сахалинские впечатления… А у вас беллетристика, Сирень.

Ода с сожалением поглядел на меня.

– Нет, с литературной точки зрения это, безусловно, интересно, – успокоил меня он. – Знаете, мой учитель любил повторять слова одного вашего… Не знаю, как это звучит в оригинале… «Счастлив, кто жил в мгновенья, когда качнулся мир», кажется так.

Я поздно встал. Дорога, ночью, Рим.

– Вы видели… много. Вы могли написать хотя бы про это. Но новеллы! Я совершенно не ожидал такого…»

Связь с Чеховым дает структуру текста, а дальше начинают работать различия. Правнучка адмирала, дочь почти адмирала, выросшая в Японии, не похожа на купеческого сына и крестьянского внука из Таганрога. Там где Чехов, хоть и известный в Центральной России, проехал на свой страх и риск, она путешествует, подкрепленная академическими справками, родственным статусом и экипировкой. В художественном тексте ощущается диссонанс между жестоким и физиологичным описанием мира и такой мерисьюшной героиней. Особенно это чувствуется во второй половине романа, когда начинается быстрое действие. Бесчеловечная фантазия на темы тюрьмы заканчивается, и вместо нее начинается резкая манга со стрельбой без промаха, горьким предательством соратников, черным снегом и первыми шагами ребенка в финале. Быть может, и вся книга выдержана в японском стиле, но вначале он не чувствуется.

Лучший роман 2018 года... «Это не говорит о твоих достоинствах, это говорит о недостатках моей жизни». Если сравнивать с «Чужой землей», то Веркин безусловно интереснее. Впрочем, свой роман о гибели русского народа Дивов написал уже давно. «— Ты неправильно переводишь. Русский mudak и английский мудак — совсем разные вещи. По смыслу близко, а интонация другая. То, что ты сказал, по-русски будет hui. Это всего-навсего член, причем в очень грубом варианте. А вот mudak… — Рашен мечтательно закатил глаза. — Хороший был у нас язык, Жан-Поль. Глубокий. Богатый. Красивый. Был да сплыл».

Итого: От претензий к правдоподобию роман рассыпается. Поэтому его нельзя воспринимать буквально, как нельзя воспринимать буквально христианские притчи. Героиня обречена на скитания в поисках точки отсчета, и она ее нашла.

https://kobold-wizard.livejournal.com/896228.html

Любопытная и весьма самовлюбленная позиция художника относительно современного рынка искусства. Эрик Хэбборн выполнил более 500 работ в стиле голландских и итальянских мастеров XVII-XVIII веков, а потом через различных дельцов выпустил их на аукционы Сотбис, Кристи и т.д. По его мнению, суть подделки состоит не в самом произведении искусства, а в его неверном описании. Картину фальсифицируют искусствоведы, признавая ее автором более дорогого живописца. Часто экспертам невыгодно повесить на полотно верную бирку, потому что появление неизвестной работы гения сулит им больший заработок и авторитет. В финальной зарисовке Хэбборн рассказывает, что порой торговцы откровенно покупают картины, выполненные в стиле именитых авторов, чтобы потом самостоятельно превратить их в «подлинники XVII века» уже юридически. Маржа дельца составляет тысячи процентов от гонорара, полученного живописцем.

https://kobold-wizard.livejournal.com/893985.html

«Правда о деле Гарри Квеберта» Жоэля Диккера мне понравилась. Сцены в сюжете располагались так, чтобы набирать и сбрасывать напряжение, увлекая за собой все дальше и дальше. Была видна скрупулезная работа по плану. Оригинальность повествованию придавали воспоминания главного героя Маркуса Гольдмана о его обучении писательскому мастерству. Из разговоров с преподавателем сформировался тот самый план, в который укладывается любая история. Ты одновременно находишься в двух состояниях: рассматриваешь историю из-за плеча режиссера/монтажера и участвуешь в ней вместе с главгероем.

«Книга Балтиморов» — условное продолжение «Правды...». Это 50 лет Америки, как ее видит швейцарский автор Жоэль Диккер. Если первый роман был аппликацией из «Твин Пикса» и «Лолиты», то второй сделан на основе семейных эпических романов. Маркус Гольдман рассказывает о себе и своих родственниках из города Балтимор. В одной хронологической линии главгерой готовится к написанию новой книги и мучительно вспоминает о Драме. Именно так, с большой буквы. В другой линии описаны события, которые к этой Драме привели. Школа, любовь, подростковые шалости, родительский бизнес, семейные конфликты... Ожидание Драмы подменило интригу детектива. В этом первая условность продолжения.

Другая заключается в нестыковках. История Гольдмана-1 отличается от истории Гольдмана-2. Они по-разному вступают в отношения с известной актрисой и по-разному поступают в университет. Квохчущая еврейская мамочка Гольдман в «Книге Балтиморов» теряет национальные черты. Гарри Квеберт больше никак не появляется. Все это вместе с радикальной сменой жанра заставляет меня думать, что Жоэль Диккер не писал продолжения. Изначально были два черновика, в которых использовались одни и те же типажи, но это не одни и те же персонажи. Когда «Правда...» стала бестселлером, писателю позволили издать еще одну книгу. Только редакторы не доработали.

«Книгу Балтиморов» нужно читать в отрыве от «Правды...». Тогда не обидно из-за оскудения литературных приемов. И там, и там драмы людей, живущих прошлым. Разница в том, что первый роман был еще и детективом, и размышлением о литературной кухне. Второй не дает никаких поддержек, оставляя драму как она есть. Чужая житейская печаль не цепляет, а потому будет забыта.

Итого: Читать такое легко. Книга сродни сериалам телеканала «Россия». Только там сценаристы рисуют нашу стереотипную страну, а здесь швейцарец описал эфемерные США.

https://kobold-wizard.livejournal.com/892501.html

Роман Лориги попал в стопку «Прочитать» на ФантЛабе давным давно. Он был там один из первых. Единственный отзыв обещал «интересную наркодилерскую «эпопею» в стиле киберпанк». Мой отзыв будет вторым и будет отрицательным.

История ближайшего будущего. Фарминдустрия шагнула далеко вперед. Побеждены СПИД и другие серьезные заболевания. Попутно химики разработали «синие иголки», «красное чешское небо», «Солнце в кармашке» и другие психостимуляторы. Главный герой — коммивояжер с препаратами для стирания воспоминаний. День за днем он встречается с покупателями, выслушивает сбивчивые «зачем» и отдает цветные драже. Больше половины книги составляют сделки, приходы и беспорядочный трах с потребителями.

На смену венерическим болячкам пришли побочки от таблеток. Расплатой главгероя становится неврологическое расстройство. Вместе с неприятными воспоминаниями уходит способность к запоминанию. Герой живет даже не сегодняшним днем как было раньше, а текущим мгновением. Один из наиболее интересных моментов книги — чувства человека, потерянного во времени. Развязка на фоне этого теряется и кажется на хрен не нужной.

Лорига использует перепаханные темы: наркотики, СПИД, сексуальные девиации и Юго-восточную Азию. По тематике книга наследует кислотной литературе 70-80-х. То, что раньше было яркими вспышками, превратилось в тягучее однообразие. Автор монотонно описывает места и людей, каждый из которых в отдельности стал бы жемчужиной твоего отпуска в Бангкоке, Мехико или Мадриде. Он описывает, описывает и опять описывает. Порой встречается отсылка к событиям, случившимся уже 50 страниц назад. Твои воспоминания о них к этому моменту уже зыбки и сомнительны. Такое забывание отражает саму специфику мировосприятия безымянного главного героя. Отсюда и беда книги: форма играет только в виде многостраничной истории, попутно разрушая какую-либо возможность сюжета. Было красиво и скучно.

Итого: Книга хорошо читается по диагонали. Образы сливаются в бесконечный поток, и тебе остается только созерцать их и прислушиваться к максимам случайных знакомых.

«Брось это дело, парень: если ты не сделал ставку, все лошади будут для тебя одинаковыми».

«Домашняя химия – это как плетеный стул: больше удовольствия получает не тот, кто на него садится, а тот, кто делает».

»...потому что все молитвы, знаешь ты их или вовсе не понимаешь, созданы из одной веры. Не веры в одно и то же, а веры во все не твое. Веры в могущество чужого».

https://kobold-wizard.livejournal.com/891778.html

Эта книга открыла для меня третьего Чехова. Первый писал мещанскую Россию конца XIX века с забавными маленькими людьми. Второго весь мир знает как великого русского драматурга. Третий рванул сквозь всю Россию, от Волги через Сибирь на гиблый остров Сахалин. Поехал в кредит, сбережений не хватило. Из документов с собой только корреспондентский билет и паспорт.

«И зачем я сюда поехал? — спрашиваю я себя, и мое путешествие представляется мне крайне легкомысленным. И мысль, что каторга уже близка, что через несколько дней я высажусь на сахалинскую почву, не имея с собой ни одного рекомендательного письма, что меня могут попросить уехать обратно, — эта мысль неприятно волнует меня».

Это «Зачем?» знакомо многим путешественникам, шагнувшим чуть дальше коллекционирования галочек в путеводителе. Настоящая цель путешествия — опыт. Именно за ним ехал Чехов, автор нескольких сотен рассказов, мечтающий создать роман. Ему было необходимо потрясение, дарующее внутреннюю свободу. Импульсом должен был стать опыт пребывания на Сахалине, рукотворном аду российской системы правосудия.

«Все наше внимание к преступнику сосредоточено на нем только до момента произнесения над ним приговора; а как сошлют его на каторгу, так о нем все и позабудут. А что делается на каторге! Воображаю!..»(Отсюда)

Профессия врача интересно приломилась в деятельности Чехова на острове и в получившейся книге. Автор бесстрастно провел физиологическое исследование Острова — устроил перепись населения. Вспоминил всех поименно. Систематически проезжал по деревням, входил в бараки, общался с нивхами и айнами. В результате заполнено около 10 000 карточек с данными о поселенцах: каторжных, ссыльных и свободного состояния. На кусочках бумаги запечатлелись маленькие люди, невидимые из остальной России. Вместе они сложились в беспристрастный взгляд на общество, созданное нашей Империей на одном маленьком клочке суши.

Роман Чехов так и не создал. «Остров Сахалин» — это текст, противоположный роману по форме. В 23 очерках мало отдельных судеб, потому что людские потоки здесь такой же фактор, как погода. Лишь иногда Чехов фокусируется на личности, словно вытаскивает рыбку из садка, рассматривает ее и бросает обратно так, чтобы через мгновение уже не отличить от остальных. Вместо романа получилась статистика, показывающая неудачу сахалинского каторжного эксперимента. Годы бессмысленности и страданий оставляли у отбывших каторгу стариков лишь желание как можно скорее покинуть это место. Представьте себе нынешних семидесятилетних, мечтающих сбежать куда глаза глядят.

«Как-то, гуляя в Александровске на пристани, я зашел в катерный сарай и увидел там старика 60-70 лет и старуху с узлами и с мешками, очевидно собравшихся в дорогу. Разговорились. Старик недавно получил крестьянские права и теперь уезжал с женою на материк, сначала во Владивосток, а потом «куда бог даст». Денег, по их словам, у них не было. Пароход должен был отойти через сутки, но они уже прибрели на пристань и теперь со своим скарбом прятались в катерном сарае в ожидании парохода, будто боялись, чтобы их не вернули назад. О материке они говорили с любовью, с благоговением и с уверенностью, что там-то и есть настоящая счастливая жизнь».

Итого: Сначала мне было страшно браться за эту книгу. После Солженицына и сериалов канала НТВ кажется, что любой текст про тюрьму должен быть полон ненависти. Чеховские очерки ее напрочь лишены. Находясь в своей отстраненной позиции, он никогда не погружается чувствами в преступления тех людей, которые окружали его на Сахалине. Местные грабители и убийцы не становятся монстрами, живущими лишь ради преступления. Что уж тут спасает: врачебная бесчувственность или христианская вера в свободу воли — я так и не понял.

https://kobold-wizard.livejournal.com/888721.html

Где-то в далекой Великобритании, возможно даже в Оксфорде, есть специальный факультет. В нем учат сумасшедших архитекторов, режиссеров и прочих стратегов. Защитив диплом, они умеют строить домики для компьютерных квестов, где для того, чтобы открыть дверь в туалет нужно взломать кодовый замок с помощью декоративной свечки и цитаты со 117ой страницы «Гамлета». Таких персонажей любят продюсеры триллеров. Такой герой уводит от человеческого ракурса с эмпатией и чувственностью к восприятию убийства как ажурного механизма.

«Тряпичная кукла» — роман как раз про такого «режиссера». Начинается все с фигуры, подвешенной к потолку. Руки, ноги, туловище и голова сшиты вместе, но когда-то принадлежали разным людям. Детектив долго смотрит на знакомое лицо — это маньяк-крематор, за которым он когда-то охотился. Расследование закончилось нервным срывом и лечением в психушке. Пока маньяка не поймали, детектив сидел на препаратах и смотрел в стену палаты. Теперь его ночной кошмар мертв, а вместе с ним еще пять неизвестных человек. И это только первые убийства.

Похвалю автора за подачу. В формате аудиокниги первые две трети истории слушались очень хорошо. Каждое новое убийство подается с ярким разворотом. Раз за разом детективы обреченно влетают в стену. Если бы автор разрезал эти убийства на отдельные, не связанные рассказы,то сборник бы шел на ура. В последней трети главные герои входят за кулисы к «режиссеру». После пробитого удара в скулу устраивают лекцию на тему, как при этом работали мышцы и кости. Реклама самых беспомощных белых ниток, которыми пользуется маньяк-виртуоз. Он тот самый безумный архитектор, строящий дом, в котором каждая комната произведение искусства, но связи между ними — это торжество бреда.

Итого: Автор умеет писать крутые киношные повороты. Они смотрятся наивно, штамповано, но захватывающе. Ругать я буду редактора, который не раздраконил рыхлую структуру связующих объяснений. У «Тряпичной куклы» есть продолжение — роман «Палач». Авось он автору удался лучше.

https://kobold-wizard.livejournal.com/887937.html

Прочитано со второго раза, потому что Швейк был последней книгой читанной на прошлом ебуке. Тогда объявленная стоимость ремонта после падения превысила мои лимиты, и я надолго переключился на бумажные запасы. Когда же был куплен новый ебук, заливать на него Швейка мне было неохота. При первом чтении книга не нравилась.

Повторный старт дался легче. То ли книга попала в настроение, то ли я, переживший «Улисса» и сновидения Михала Айваза, могу нынче читать муть с чистым сердцем. «Швейк» — не моя книга, но из прочитанной чешской литературы он и сказки Чапека вызывают наименьшее отторжение. В случае Гашека это связано с его буквальностью, хотя и признаю, что выбор происходит между олигофреном и группой шизофреников.

Положительное в романе безусловно есть. В первую очередь, описание восприятия чехами Австро-Венгрии как империи. Поскольку многие персонажи имели реальных прототипов, то, следует считать, что и их оценки и высказывания близки к реальности. Гашек делает сатирические выпады в сторону устаревшей и замуштрованной армии, выжившей из ума Церкви, маразматичности патриотических возгласов и извращенности общественных отношений. Юмор здесь спасителен, потому что страшно себе представить, если бы Легион, выходящий из памяти Швейка, зазвучал голосом Горького. Наверно, Австро-Венгрия была приличным государством, но анархист Гашек указал на многие абсурдные черты, приведшие к ее развалу.

Вторым любопытным моментом является сама фабула романа — странствие слабоумного солдата. Чувствуется издевка, потому что Швейк — анти-Одиссей. Здесь и антитеза «слабоумный»-«многохитростный», и нежелание идти на войну чужих царей у Одиссея, и патриотическое рвение у Швейка. Целеустремленные корабли Гомера обращаются в спорадически собираемые эшелоны, которые движутся в неизвестном направлении. Даже само странствие Одиссея после войны выходит издевательством, становясь анабазисом Швейка — пешим приключением в стремлении обязательно попасть на войну.

Другое странное совпадение — «Властелин Колец»/«Хоббит». Чехия, описанная Гашеком, это страна, реагирующая абсурдом на имперские порядки. Дай чехам волю, и они заживут своей привычной жизнью с веселыми попойками, плутоватым ремеслом и добродушными перебранками. Беда в том, что этот народ пытаются втянуть в большую историю. Сюжеты Толкиена и Гашека сильно расходятся, но именно аналогия Чехия-Шир напрашивается. Швейк остался не дописан, поэтому неизвестно, какое кольцо Всевластия привез бравый солдат, вернувшись из русского плена.

Простой человек втянутый в большую историю — трагедия, часто возникающая в искусстве ХХ века. Громкие лозунги об общем порыве превращаются в личные трагедии у людей, которых этим порывом ненароком задело. Сладкое желание личной независимости и права на счастье вырождается в убийство Китти Дженовезе и странные общественные деформации вроде «чайлдфри». И «Швейк» занимает в этом плане как раз вторую позицию — он говорит о том, что в реальности война — это сосредоточение некомпетентных поступков, корыстолюбия и идиотизма. Критикуя Австро-Венгрию, Гашек говорит только о знакомцах Швейка, но ни о каких их объединениях, кроме «сообразить на троих» речи не идет. То есть независимость Чехии — это только независимость чехов, но не государственный суверенитет. Автор не является истиной в последней инстанции, но, мне кажется, в этой позиции есть некоторое объяснение событий Второй мировой войны и эпохи СЭВ. Именно поэтому Швейк в контексте постзнания выглядит отрицательным персонажем во всей его мягкости и добродушии.

К юмору Гашека у меня тоже есть претензии. Он делится на две части. Первая, которая мне нравится, это сатира, абсурдность происходящего, а вот вторая — шутки, связанные с идиотизмом, а также с круговоротом солдатской жизни «поспать-пожрать-посрать». Иногда еще потрахаться. В этом проглядываются народные корни, ухваченный дух времени и места, но ИМХО следует признать, что шутки Евгения Петросяна и Камеди клаба являются законными наследниками гашековского юмора.

Итого: «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» многими воспринимается как классика, сродни «Двенадцати стульям» и «Золотому теленку». На мой вкус их сюжет забит исконно швейковскими вставками, а юмор у Гашека проигрывает из-за его нарочитой пошлости. С другой стороны эта книга как глоток свежего воздуха на фоне чешской «сновидческой» атмосферы.

https://kobold-wizard.livejournal.com/886674.html

Я взял этот текст только из-за автора и названия в той версии как оно дано на Фантлабе: «Ночь в гостинице Великого кабана». Сразу рождаются фантазии о языческом тотеме и европейской мистике. Ничего такого не будет. Это всего лишь простенький анекдот в стиле современных фривольных ситкомов. В 1860х это наверно было свежее, а сейчас мне было неинтересно. Забавно, что это написано Иваном Сергеевичем. Если вычеркнуть из текста фамилию автора, то «Ночь...» бы никто не вспомнил.

https://kobold-wizard.livejournal.com/886208.html

Средняя по нынешним меркам повесть классика. У детективных историй должно быть два типа загадок: первая — собственно Большая Тайна, разгадка которой и объясняет все происшедшее, и вторая — совокупность странных событий, каждое из которых возбуждает страсть к раскрытию Большой Тайны. Череда загадок в повести Хайнлайна не впечатляет несмотря на неплохую Большую Тайну. Из-за этого ее чтение сегодня может быть лишь данью уважения к классике.

Завязка истории такова: Джонатан Хог заказывает семье частных детективов расследовать свою личность. Проблема в том, что он постоянно забывает, чем занимается в дневное время. Есть подозрение, что это связано с раздвоением личности. Все было просто, но расследование осложняется в тот момент, когда супруги-детективы видят днем Джонатана Хога в двух абсолютно разных местах.

Основные мои претензии к атмосфере повести. Для такой фабулы и развязки ИМХО она должна быть более темной. Ведь повесть опубликована в 1942ом году, когда уже вышел хотя бы фильм «Мальтийский сокол». Если представить описываемые события в тех же ракурсах и с теми лицами, то история заиграла бы совершенно по-иному. Однако, повесть Хайнлайна куда ближе к теплому и ламповому Клиффорду Саймаку, чем к Дэшилу Хэммету и уж тем более к Лавкрафту. Впрочем, для последнего здесь и Большая Тайна слишком пресная.

Итого: Если б мишки были пчелами, то они бы ни по чем бы... Обвинять автора в том, что можно написать лучше — дело гиблое. Но если подойти к повести непредвзято, то это дешевая конспирология, приправленная щепотью фантастики. В развязке пафосные речи о мироздании, от которых бы даже у советских фантастов заломило зубы.

https://kobold-wizard.livejournal.com/882119.html

Чайна Мьевиль прекрасен в крупной форме. В романах раскрывается его талант архитектора. Сюжетные линии пролегают через сложные системы из множества объектов. Фантастика здесь имеет статус элемента реальности, как приливы, эхо или электричество. Мьевиль заставляет элементы двигаться, взаимодействуя с вполне обыденными являниями. Одно из этих взаимодействий описано еще Карлом Марксом: «Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание».

Чайна Мьевиль ставит читателя перед движущимся автоматом. Движение завораживает, стягивая взгляд. Читатель не замечает логические бреши и нестыковки. Ведь система в данном случае это лишь аттракцион, декорация, макет под названием «Что было бы если?». В некоторых романах автору не удалось выдержать темп, и читатель замечает нитки и гвозди еще во время представления. У меня так было с «Кракеном» и «Городом и городом».

Чайна Мьевиль оставляет вопросы. Практически во всех романах есть очень яркие моменты, которые остаются без объяснений. И вот теперь можно поговорить о сборнике «Три момента взрыва». Чайна Мьевиль очень сильно зависит от объема текста. Он прекрасен в романах, он неплох в повестях, он слаб в рассказах. Микрорассказы пролистываются и не оседают в голове. На двух-пяти страничках Мьевиль просто расписывает ручку, сочиняя шуточные фантасмагории, в которых кроме одного-двух ярких образов нет ничего. В этом сборнике примерами этого являются сценарии трейлеров к придуманным фильмам.

Спасает сборник средняя форма, рассказы на 20-30.страниц. Для себя я отметил тексты «Пойна Кулли», «Джанкет», «За склонами» и «Шпунтовка». В них хороша таинственная атмосфера. Мьевиль умеет создавать интригу, сталкивая своих героев с мистическими событиями или загадочными происшествиями. Здесь же наиболее болезненно проявляется его манера оставлять вопросы. Дело в том, что в средней форме часто наблюдается специфический монтаж описания «странной» реальности и истории главных героев. Тексты оставляют ощущение неполноты. Ты видишь большую часть того, что происходило с героями, столкнувшимися со «странной» реальностью, но не можешь полностью понять что же, черт возьми, произошло. Например, в финальном рассказе «Эскиз» явственно ощущается, что рассказчик знает обо всем неспроста, но какова его роль в таинственных происшествиях, остается загадкой.

Итого: «Три момента взрыва» — показательный сборник Мьевиля образца 2015 года. В книге видны многие плюсы и минусы его творческого метода. Причиной этому обрывочность, недокрученность многих рассказов. При чтении видны те детали, которые в романной форме непременно бы оказались прикрыты. Читать же сборник стоит для удовольствия от мьевилевской странности происходящих событий.

https://kobold-wizard.livejournal.com/880381.html

О Гроссмане я знал как об авторе первоисточника для сериала «Волшебники». Телеверсия — среднее развлечение, отличающееся сочетанием неравновесных сюжетных линий. Комедия досталась одной ветке, а в другой — темная история с любопытными кризисами. То есть автор старался получить полифонию, но вышло так, будто есть два оркестра, играющих в разных комнатах.

В Кодексе вышла похожая ситуация — главного героя шатает между двумя загадками. Первая связана с тем самым кодексом — старинной книгой, содержащей то ли пророчество о Конце Света, то ли разгадку какой-то тайны. Само существование реликвии вызывает смех в научных кругах. Кодекс считают фальсификацией XVIII века. Подделка это или неподделка и пытается разобраться главный герой — дилетант в библиотечном деле, получивший это расследование в нагрузку со своей основной работой — инвестиционным бизнесом. Это несоответствие между профессией и полученным заданием так и остается темным местом в течение всего сюжета.

Вторая загадка связана со странной компьютерной игрой, в которую играет главный герой. Это странная РПГ с постоянно меняюшейся атмосферой — то это нечто про постапокалипсис, то про космос, то про средние века и т.д. Сама сюжетная линия связана с тем, что главный герой встречает на экране совпадения со своей жизнью. Кто написал эту игру и в чем ее цель?

Итого: Книга была взята в отпуск в надежде на залихватский треш в стиле Дена Брауна. Не вышло. Автор пытался сделать полифоническую историю со зримым миром, но таланта у него не хватило. Куча деталей превратилась в заунывное перечисление. Персонажи, как на подбор, — плоские. Главный герой бесстрастно проплывает между загадками.

https://kobold-wizard.livejournal.com/879013.html

В этот раз роман Дивова прошел по касательной. Автор все больше дрейфует от приключений к идеологии. «Объекты...» и «Родина слонов» в этом плане очень похожи на «Чужую землю». Они по сути даже написаны по одному и тому же плану:

1) зарисовка «в ожидании того, что еще немного и будет совсем абзац»

2) три четверти всего текста занимает идеологическое описание причинно-следственных связей, позволяющее понять две вещи:

- мы не так плохи, как привыкли о себе думать;

- не смотря на это, абзац-таки грядет;

3) четверть текста, повторяющая стартовую зарисовку, но завершающаяся «обычным подвигом», который позволяет свернуть намечающийся абзац.

В целом описанный подход имеет право на существование, но, когда этап №2 начинает сильно превалировать собственно над действием, становится уныло. Да, мы поняли, что мы не так уж плохи. Да, для понимания порой нам нужен очень качественный тычок сбоку. Да, есть ворчливые люди, которые буднично лепят подвиги, сносящие всем крышу... И эти люди — мы.

Понимающее кивание есть первый признак, что конкретная книга не берет тебя за грудки. С автором «Выбраковки» и «Лучшего экипажа Солнечной» больше не хочется спорить. Представление таково, что в крайнем случае можно просто не согласиться с высказанными идеями и отойти в сторону. Душа не болит. А ведь сам Дивов написал в этом романе: «... великий любит, когда таким ребятам худо. Говорит, что только через страдание можно научиться чему-то новому и полезному».

Итого: Вышесказанное не значит, что идеи высказанные Дивовым меня не греют. Изображенный им отблеск мифического «русского мира» достаточно интересен. В книге слышится эхо Крыма и Донбасса. Сказанное верно, но сказано неверно.

https://kobold-wizard.livejournal.com/877192.html

Существует такой специфический тип литературы как фантазия о твоей родине, написанная иностранцем, который никогда в твоей стране не был. Это не клюква, коей вокруг всегда полно, а более тонкий образ, созданный по отдельным характерным узнаваемым чертам, внедренным в совсем иной культурный контекст. «В ожидании генерала» — это рассказ, в котором Испанию сделали Россией. О нашей стране в нем нигде не говорят, но черты и факты, вроде революционеров-нигилистов, убивших всю императорскую семью, намекают. В то же время сам дух рассказа ближе к испанскому или латиноамериканскому. Подчеркнутые медлительность и наслаждение сохранением статус кво, которые в России оборачивается леностью и борьбой за то, чтобы завтра хотя бы было так же, как сейчас, лишь бы не хуже.

Генерал Пиньоля — это прямая духовная противоположность своему прообразу — Льву Троцкому. Их связывает образ Поезда, который мчится с фронта на фронт, дабы решить судьбу страны. Только там, где Троцкий жаждет победы для дела Революции, безымянный седой Генерал усмиряет всех одним своим присутствием. Пламя вечной борьбы против теплого домашнего очага. И все это в необъятной стране, в которой даже поезд редко успевает вовремя.

https://kobold-wizard.livejournal.com/876974.html

«Господь всех в лесу зарытых» — ИМХО шедевральное название, потому что оно интригует и сразу же будит фантазию.

И рассказ сам по себе весьма неплох в части нагнетания ощущений и обрывочной подачи информации о персонажах. Главная героиня с сотоварищами специализируется на продаже различных малоаппетитных редкостей, но в этот раз все пошло не так: на встречу никто не пришел, а подельники неожиданно пропали из эфира. Девушка остается одна в безлюдном далеком городе, а в пакете у нее череп (привет, Роберт Блох) провинциального маньяка из этих мест, казненного в первые годы постсоветской власти.

Рассказу не хватило только одного — достойной концовки. Все-таки я надеялся, что концентрированное напряжение завершится каким-нибудь неожиданным поворотом. Вместо этого ты вылетаешь из рассказа практически на полных парах по той самой траектории, которую по сути тебе обещали еще пять страниц назад.

Я этот рассказ, честно говоря, собирался отпинать. Он сырой, штампованный, а в финале вообще заставил меня стонать. Шутка ли: герой продолжает писать в то время, когда к нему уже подбираются. Недостаток многих рассказов от первого лица — тяжело сохранить доверие из-за несоответствия манеры написания с моментом написания.

Все это так. Однако, следует знать, что рассказ «Башня летучей мыши» опубликован в 1926ом году. Сам Август Дерлет родился в 1909ом. Семнадцатилетний парень написал и издал свои рассказы, что уже дорогого стоит. «Башню» он умудрился издать дважды за один только 1926ой год. Причем второй сборник с рассказом вышел уже в Лондоне. Это говорит и о качестве бульварного чтива той поры, и о тяге к литературному творчеству, понятой еще в юности.

https://kobold-wizard.livejournal.com/876439.html

Зубы вонзаются в податливую плоть. Тяжелый запах разрывает тебе нос, но ты не можешь остановиться. Надо успеть, потому что скоро падаль совсем затухнет, и эта роскошная куча мяса привлечет своим запахом мелких, вечно голодных тварей. Пока же только ты забрался сюда, в самую чащобу, и с честью первооткрывателя наслаждаешься полным обладанием над этой темнеющей мохнатой тушей, сочащейся темной кровью, пачкающей голодную морду, дорвавшуюся до такого сокровища…

По переполненной московской общаге на переломе эпох шагает небритый и пьяный мелкий бог. Бес. Он – антагонист старой системы, теряющий свой смысл после ее распада. Ему по старой памяти исповедуются инженеришки, работяги, бомжи и шалавы, расселенные по кв метрам этого неуютного здания. Они видят его в тусклом ореоле былого величия. Хоть все это величие и состояло лишь в терпеливом, унылом сопротивлении духа. Ну и в том, что он, пусть нищий, но наследник Золотого века русской литературы. Писатель, которого никогда не печатали. Бес из Андеграунда. «Своим скромным умишком она как-то слишком быстро смекнула (вдруг почувствовала), что я ниже ее, если мерить меркой грубо, то бишь социально. Падшая (в классическом смысле), она всего-то пала на землю, низко, у самых ног. Я же, если сравнивать, был андеграунд, был под землей, был слишком сам в себе – вот, что ее, с ее недоопытом, настораживало».

Теперь же, с развалом Советского государства, этот андеграунд потерял былой смысл. Он медленно погибал в отсутствии духовного сопротивления Системе. Недолгое время Нови демократов первого призыва, отдельных АГ-шных деятелей выталкивали на передний край как пострадавших в брежневском застое. Остальные же так и продолжали ворочаться там, в подземелье, теряя себя и дальше. Маканин подметил интересное явление: для таких людей сам развал Союза мало, что изменил. Они ощущают движение окружающих масс, но сами движутся все так же, по инерции, стираясь от трения. Наравне с Пратчеттом и Гейманом Владимир Маканин написал своих «постсовестских богов», в которых прямым текстом проговаривает: «Не физическое насилие, не мордобой, а отсутствие своей норы – отсутствие места, куда уйти и… их любви. Жизнь вне их – вот где неожиданно увиделась моя проблема. Вне этих тупых, глуповатых, травмированных и бедных людишек, любовь которых я вбирал и потреблял столь же естественно, незаметно, как вбирают и потребляют бесцветный кислород, дыша воздухом. Я каждодневно жил этими людьми (вдруг оказалось). «Я» пустив здесь кори, подпитывалось».

В начале отзыва я попытался передать ощущение от чтения маканинского текста. Назвать этот процесс приятным у меня не поворачивается язык. Автор настойчиво делает этот текст физиологически неуютным, и в то же время парадоксально легко читаемым. Без малого 1000 страниц электронной книги затягивают, не имея при этом никаких привычных качеств литературного фастфуда: тут нет ярких персонажей, нет как такового сюжета, нет подпитки ненавистью к коммунистам и демократам. И определить, что же именно здесь есть, что делает этот текст притягательным, мне тяжело. В первую очередь приходит на ум незабвенное:

«- А мне иногда с помелья, прям хочется какую-нибудь, знаешь, гадость съесть. Вот этот, чебурек, или эту, сосиску в тесте. А еще вот этот, беляш! Такой жирный, промасленный весь. Вот прям хочется, не знаю, почему так?

- Может, потому что ты мудак?

- Да? Я как-то не подумал. Хорошая версия, многое объясняет».

С другой стороны, как Михаил Елизаров в своем сборнике «Мы вышли покурить на 17 лет», Маканин говорит о людях на дне тех, кому редко теперь дают слово и уж тем более, просто не слушают. Писатель-математик погружается в столь близкую бездну с той отстраненностью, которая позволяет находиться там без ощущения, что душа рвется на части. Высокая физиологичность подачи, в части запахов, цветов, неминуемых болезней, секса постаревших и уставших людей соседствует с достаточно бережным отношением к читателю в части моральных вопросов. Главный герой, как истинный бог, обладает должной долей незлобного цинизма, который не дает ему быть затянутым в водовороты окружающих трагедий. Ведь каждый из жителей общежития имеет свою, достаточно тяжелую, судьбу. В первой части книги писатель знакомит с некоторыми из них, давая понять, с каким контингентом придется иметь дело. Все это позволяет рассматривать данную незнакомую часть мира, словно из батискафа, не опасаясь за свое здоровье и жизнь.

Судя по чужим отзывам, текст хорошо передает дыхание постперестроечного времени. Маканин смог сконцентрировать восприятие той эпохи перемен с травлей советских аппаратчиков, эйфорией первых демократов, обнищанием и без того нищих граждан, истерикой приватизации и постепенным выстраиванием нового непонятного государства. «Значило и время: демократы, первый призыв, уже линяли, не сумели они, так и не дотянулись, косорукие, до тех рычагов и рычажков, колес, шестеренок, какими делается в России реальная власть. Держались пока что инерцией, но себе в помощь (к ржавым рычагам) они уже звали кой-кого из сросшихся с прошлым. … Пришел их час: ползучее возвращение, когда новое обновлялось старым». Здесь нет еще того азарта, про который любят теперь вспоминать некоторые выжившие коммерсанты и политики. Зато есть описание судеб тех людей, кто не выжил и о ком теперь некому вспомнить.

Итого: Темнеющая туша, которая отпугивает тяжелым духом мертвечины. Тем же, кто не отпрянет, достанется срез памяти, который откроет еще одну сторону перерождения советского человека в постсоветского. Это перерождение было связано с гибелью верований советской Атлантиды, еретиком в системе которых является главный герой. Людям стало не до того. Спустя пару лет те верования смыла волна переводного западного чтива. Теперь уже редко вспоминают о тех книгах, которые опубликовали в 80-е годы, чего уж говорить об авторах, которых даже не напечатали?

https://kobold-wizard.livejournal.com/875671.html

Это было первое знакомство с творчеством Евгения Водолазкина, дважды лаурета «Большой книги». «Брисбен» был прослушан в исполнении Игоря Князева.

Главный герой — известный русский гитарист, эмигрировавший в начале 90х в Германию. Его приглашают главные концертные залы мира, чтобы выступать вместе с Маккартни, Элтоном Джоном, Миком Джаггером и Шинейд О’Коннор. В самолете он знакомится с писателем, который предлагает написать его биографию. Так начинается погодичное жизнеописание Глеба Яновского, уроженца Киева, затем ленинградского студента, а потом и мировой музыкальной звезды. Начало работы над книгой совпадает с переломным моментом в жизни музыканта — ему ставят диагноз болезнь Паркинсона. Тремор и прочие неврологические проблемы будут постепенно усиливаться, исключая игру на гитаре и мешая жить.

История развивается в двух временных последовательностях: одна — становление героя, а вторая — его нынешняя жизнь в период с 2012 по 2018 с семейными неурядицами, развитием болезни и размышлениями о том, как жить дальше. Из глобальных событий в роман попали два переворота — ленинградская версия событий 1991-ого года, когда герой отправился на Исаакиевскую площадь, чтобы защищать новую власть, и киевские события 2014-ого, когда Глеб Яновский, имеющий немецкий и российский паспорта, отстраненно наблюдает революцию гидности, которая имела мало общего с той Украиной, на которой он вырос.

» – Скажи, братику: ти Україну хоч трохи жалiєш? Ти ж народився тут, вирiс. В тебе серце не болить?

– Болит. Россия и Украина для меня – одна земля.

– Для нас – не одна.

– Пореже говори мы. Я значит гораздо больше.

Не отрываясь от дороги, он качает головой.

– Це, братику, вибач, твоя фантазiя. Коли воюють тисячi, я не значить нi-чо-го.

– Стяжи мир, и тысячи вокруг тебя спасутся.

– Це ти… сам таке вигадав?

– Это Серафим Саровский. В нашем случае: мир между людьми начинается с мира в человеке.

– Серафим – росiянин, – смеется Олесь. – Не знаю, чи можна йому вiрити.»

Книга включает достаточно длинный временной интервал, и отдельные события размываются. Вместе с этим смягчаются и эмоции. Ведь половина книги — это память о событиях 20,30,40-летней давности. Украина да и Союз в целом вспоминаются главному герою в атмосфере детства с заботливой бабушкой, суровым отцом-украинцем и легкомысленной матерью, а также многочисленными лиричными типажами той поры. Постсоветская Россия возникает быстрым проблеском пары глав с наивным и полукриминальным бизнесом первых ельцинских лет. Все это собирается в памяти одного человека, но лишено на мой взгляд драматичности. Один из персонажей дарит ему максиму: «Жизнь – это долгое привыкание к смерти». Эти слова хорошо описывают роман, в котором нет страсти. Есть долгое, смиренное привыкание к происходящему распаду. Сама успешная карьера музыканта, на мой взгляд, выглядела в этой судьбе как-то неуместно. Годы триумфа с 1999 по 2012 выпали из книги, словно они неинтересны самому герою.

"– ...Обо мне есть уже несколько книг. По-своему неплохие, но все как-то мимо. Понимания нет.

– Музыкального?

– Скорее, человеческого… Я бы сказал так: нет понимания того, что музыкальное проистекает из человеческого».

Итого: Героиня, преподавательница русского языка, рассказывает об изменении смысла слова «успех». Первым из древних определений была «польза духовная». Наверно, герой достиг успеха именно в этом смысле. Беда в том, что его нечем смерить, а потому судьба человеческая в романе видится слишком... обыкновенной. «Иммануил Кант. Родился. Жил. Умер.»

https://kobold-wizard.livejournal.com/874617.html

Сносный футурологический рассказ о мире, в котором государство предлагает гражданам сообщать в службу правопорядка о замеченных подозрительных фактах. За это люди получают определенную плату, зависящую от обнаруженных нарушений. Однако, сам человек при этом не знает, на что именно настроена его часть Большого брата. Для этого на его тело наносится специальная сенсорная татуировка, которая в зависимости от конструкции может распознать голоса, учуять взрывоопасные соединения или что-то еще. Главный герой рассказывает о том, как начал зарабатывать на этом, и как постепенно все больше вовлекался в систему. Попутно он описывает свои отношения с мамой, которая всегда сторонилась технических новинок.

С технической точки зрения рассказ достаточно интересный. Собственно, Ловетта я запомнил после их общей с Ниман-Россом повести «Фантомное чувство», которая написана как приличная научная фантастика без привкуса звездной пыли, припасенной еще в 50-х. Однако, та повесть дала больше пространства для описания дивного нового мира. «Татуировки моей матери» в силу объема и выбранной формы повествования смотрелись гораздо слабее. Главный герой от первого лица рассказывает о своей жизни непонятно кому и непонятно когда. Говорит он сумбурно, будто не определившись, нужно ли рассказывать общеизвестные вещи об устройстве социума или можно не заострять внимание на очевидном и рассказывать собственно то, что с ним произошло.

Итого: Такой рассказ хорошо бы смотрелся в сборнике, описывающем различные варианты будущего. Читать его специально на мой взгляд не стоит. Ни техническая идея, ни общечеловеческие перипетии меня не впечатлили с точки зрения заложенной энергии. Все-таки краткая форма должна иметь больший импульс.

https://kobold-wizard.livejournal.com/872539.html

Продолжаю слушать книги в зачитке Игоря Князева. Диккер Жоэль в таком формате пошел хорошо: много диалогов, в которых Князев отлично показывает возможности своего голоса. Еще раз выражаю свое искреннее уважение таланту исполнителя.

Роман рассказывает о том, как у писателя не выходит роман. После успеха первой книги он пользуется благами славы, посещая приемы и тратя гонорар. Когда же издатель начинает поджимать по срокам, указанным в договоре, главный герой влетает в «страх чистого листа». Он начинает писать, и раз за разом черновики летят в урну. Ему не о чем писать. Он больше не писатель.

Тогда главный герой уезжает в гости к своему университетскому наставнику. Живя в его доме, молодой писатель неожиданно узнает, что гуру Гарри Квеберт много лет назад был влюблен в школьницу, а та отвечала ему взаимностью. История завершилась тогда же в 75-ом году, когда девочка пропала без вести. Старый друг не хочет об этом говорить, и предлагает забыть обо всем. Но не выходит: через некоторое время обнаруживается скелет девочки, а рядом с ней рукопись книги Гарри Квеберта.

В результате получилась литературно-детективная история, в которой главный герой пытается раскрыть тайну прошлого, преследуя две цели: помочь старому другу и попутно написать книгу о том, что же случилось в 1975-ом году. Писатель посещает своего друга в тюрьме, и тот рассказывает как стал педофилом. В этой истории нет психопатической болезненности в тяге именно к детям, но по факту старик признается, что состоял в любовной связи с пятнадцатилетней нимфеткой. Ее пропажа стала для него и ударом, и спасением.

Повествование — нелинейное. История расследования убийства перемежается с воспоминаниями о том, как Гарри Квеберт учил писать. В книге даны обстоятельные советы о книгах и авторстве. Также в текст включены отрывки из романа главного героя, той самой «Правды о деле Гарри Квеберта». Это отдельная игра Диккера, связанная с ограниченностью знания, ошибками и монтажом.

Форма далека от идеала. Автор сделал интересный лабиринт из желаний персонажей и их взаимосвязей. И пытаясь увязать все со всем, он не достиг правильного темпа. Красота расследования состоит в скорости и эффективности догадок, а не в планомерной и полной обработке всех элементов головоломки. Из-за кучи заброшенных еще в самом начале крючков, начинаешь утомляться от того, что главный герой не успевает их быстро обрабатывать. К середине романа у меня уже был пяток версий того, кто убийца, включая верную.

Итого: Автор точно так же, как и его герой, решает две задачи: с одной стороны он сделал неплохой детектив, а с другой — сыграл в красивую игру с романом в романе и размышлением о первых писательских шагах. Этой истории не помешало бы немного тумана, но в начале пути достаточно и того, что Диккер все точно разыграл по нотам.

https://kobold-wizard.livejournal.com/870983.html

Рассказы Айваза — это комплект ЗИП к роману или точнее россыпь образов, часть из которых были слеплены автором в длинный текст, назвав этом романом. В короткой форме стиль писателя смотрится лучше: не возникает провисания и ощущения бульона. Героев здесь по-прежнему нет. Зато есть циклопический склад, забитый декорациями неизвестных спектаклей, и населенный перчаточными куклами-зверями. Камера-персонаж ползает по полкам склада, разглядывая инкрустации, перья и прочую отделку. То тут, то там выползают те зверьки, похожие на индейских божков, лишенных какого-либо пафоса. Общение с ними полнится неумелыми оправданиями за выбранный образ жизни. Автор, судя по части текстов, прекрасно понимал суть читательских претензий (принадлежащих не мне, а каким-то минувшим читателям более ранних айвазовских текстов). Он самоотверженно творит свою фантасмагорию образов, не утруждаясь по поводу психологии персонажей, причинно-следственных связей и постоянных самоповторов. На первом месте здесь восхваление изменчивости и субъективности. Образы настолько свободно перетекают между собой, что даже творчество превращается в обслуживание Хаоса. Именно так, с большой буквы. Шизофрения, товарищи-с.

Зачем это читать? Во-первых, это весьма медитативное чтение, когда текст можно пробегать по диагонали, не напрягаясь по поводу связности. Во-вторых, это добрая книга. В ней практически отсутствует агрессия и конфликты. Иногда хищники охотятся на персонажей, но эта опасность воспринимается как неотъемлемая часть экзотического отдыха. В-третьих, натолкав в 380 страниц такую тьму образов, Айваз все-таки смог сделать несколько действительно интересных. Количество переходящее в качество.

Это, на мой взгляд, самая адекватная часть сборника. Адекватная для Михала Айваза. Здесь балом правит все та же неуемная фантазия, но хотя имеется мистический сюжет, в котором случайный знакомец рассказчика пытается отыскать лекарство от таинственной сонной болезни. Фантасмагорические образы объясняются своеобразием древних культов и сновидениями. Это хоть немного напоминает обещанного Лавкрафта. Немного, потому что тягучие ужасы из Провиденса по сравнению с мистериями Айваза прямо брызжут эмоциями.

Финальная повесть сборника, начатая за здравие, завершилась мутным обломом. Здесь балом правит все то же перетекание образов. Рассказчик слушает рассказчицу, пересказывающую сюжет книги, о котором ей рассказал случайный попутчик, попавший под действие таинственного аппарата, встроенного в пишущую машинку. Эта вложенность не является находкой Айваза, но здесь имеет место тоскливое раздувание преамбул, когда ответу на простой вопрос предшествует двадцатистраничный монолог.

https://kobold-wizard.livejournal.com/870390.html

Ахейский цикл я ценю больше, чем Кабирский и Ойкуменский. ИМХО Олди начинаются именно с Героя, который должен быть один. Одиссея же я перечитывал несколько раз, и он точно входит в список любимых книг. Спустя одиннадцать лет Олди вновь полноценно написали о Греции. Вновь о другой.

Да и сама книга могла бы быть другой — очередным переложением известного мифа, очередной рефренной песней, очередным романом взросления. Вышло иначе. Во-первых, привычных олдевских рефренов здесь мало. Они встречаются в перебивках между эпизодами, но это меньше бросается в глаза, чем прежде. Во-вторых, по сути это две книги, разорванные между собой, как детство и зрелость. Вместо эволюции взросления авторы дают увидеть причины и следствия, бросок и попадание. В-третьих, в отличии от Героя и Одиссея, мы толком не знаем, что будет в этих двух книгах. Подвиги Геракла и возвращение Одиссея были, скажем так, веселой шуткой Олди. История Амфитриона не то, что не так популярна, она толком вообще неизвестна. Мы знаем, что ему суждено стать отцом, а для остального надо было читать чуть больше, чем школьное переложение Николая Альбертовича Куна.

Перебивка в двукнижие в определенный момент сбила меня с толку. Читая первую половину, я пытался раскрутить эту историю в формате поколений, где внук взрослеет в мифе о деде-победителе. Том, кто, будучи юношей, уничтожил чудовище. Том, кто объявил войну безумию, и раз за разом искоренял его вокруг. Сквозь все это проступали наши фронтовики, выросшие еще в эпоху Серебрянного века с его Идеями. Ведь это звучит оттуда: «Он тут всех похоронит: врагов, друзей, вакханок, табун лошадей... А войну продолжит. Такой уж он человек. Одно слово — Истребитель...». Теперь же дед уже стар, но все еще крепок, и потому люди его боятся. Они всего лишь люди, а он Сын Златого Дождя... А потом был погребальный костер, на котором закончилась первая книга.

Во второй книге все это обрывается: тут не будет Диониса, не будет Персея и Андромеды, а войны будут с людьми, а не с Идеями. Амфитрион, сын хромого Алкея, проживает свою собственную жизнь. Перебивка остужает пыл: понимаешь, что мир шире, чем казалось в детстве. Ты надеялся, что будешь бороться со Злом, а выходит так, что приходится бороться за счастье. Эта борьба выходит очень горькой, потому что ты сражаешься не с страшными чудовищами, а с такими же людьми, как ты сам.

Отдельно отмечу хромого Алкея, сына героя и отца героя. Один из самых ярких образов романа. Каково это, быть зажатым в такой ситуации? Каково слышать, когда твоего сына называют не по отцу, а по деду? Отсюда великолепная сцена с Алкеем, который облачается в доспехи собственного сына и приказывает привязать себя к колеснице. Подвиг духа, выросший из житейской обиды, но ставший примером, пугающим врагов.

Итого: Вышло эмоционально тусклее, чем другие части Ахейского цикла. С другой стороны, конфликты в первых двух романах были более фантастичными, навязанными богами-олимпийцами. «Я — сын Златого Дождя. Ты — сын хромого Алкея. И это не единственное отличие между нами. Радуйся, что ты — не я». Быть может, оттого и проще было сопереживать тем героям — ведь понимаешь, что никогда не попадешь в их шкуру. Конфликты Амфитриона — человеческие, те самые, когда у тебя два выхода, но ни один из них тебе нравится.

https://kobold-wizard.livejournal.com/870051.html

Это был еще один камень, брошенный в чешскую культуру. Сновидения Айваза встали в один ряд с мутью Майринка в «Големе» и вещизмом Шванкмайера. Я с теплом вспоминаю сказки Чапека, но даже в них чувствался некий вещецентризм. Гашек, хоть он мне не нравится, выглядит на фоне них гораздо приятнее.

Так о чем книга? Главный герой (безликая и беспутная камера-свидетель) находит в букинистическом магазине книгу на непонятном языке. Он рассматривает иллюстрации и пытается разобраться в ее происхождении. Вокруг находится множество людей, которые тоже сталкивались с этим чуждым языком, а некоторые даже намекают о таинственном городе, скрытом в Праге. А дальше нас ждут 140 страниц прогулки по прекрасной, истинно чешской, помойке. Таинственный другой город вместе с безликим главным героем воплощают бессмысленное плавание в бульоне из статуй, животных, пражских топонимов, гипсовой лепнины, простыней, религиозных книг и т.д. Такое хаотичное перечисление реквизита и пространств в первом приближении точно передают формат повествования Айваза. Мы долго мусолим с автором каждый бредовый кунштюк, пришедший ему на ум. Это было прекрасно переданное сновидение, но, блин, еж вашу медь, 140 страниц...

Итого: Пражский блошиный рынок в отсутствии мотивации.

https://kobold-wizard.livejournal.com/868022.html

В прошлом году я посмотрел «Портного из Панамы», снятого по книге Джона Ле Карре. Поэтому впечатление от Грэма Грина осталось неоднозначное. Завязка и некоторые ходы повторялись вполне прозрачно. В википедии написано, что Ле Карре вдохновлялся романом Грина, но ИМХО здесь гораздо более глубокая связь. Портной был пастишем к Гаване. Хороший пример, когда вторичный текст получился глубже первоисточника.

Если же говорить про сам роман Грина, то это хорошая британская сатира. Англичане уважают свою имперскую систему, но временами ехидно над ней подтрунивают. Мол, вот британская разведка охватила весь мир, но каково качество ее агентов на местах? В центр летит ворох впечатляющей дезы, количество которой важнее с точки зрения кошелька, чем качество. Странные донесения обрабатывает куча кабинетных сэров и маститых офицеров, а дальше все по сэру Уинстону Черчиллю: «Политик должен уметь предсказать, что произойдет завтра, через неделю, через месяц и через год. А потом объяснить, почему этого не произошло». Роман Грина рассказывает об авторе такой дезы: почему она появляется, как разрастается и как пузырь схлопывается.

Итого: Роман написан бывшим офицером британской разведки, прошедшим Сьерра-Леоне, Португалию и Индокитай. Поэтому остается поверить, что часть этого абсурда действительно имела место быть.

Заставил задуматься эпизод общения с местным полицейским:

»- Вы его пытали?

Капитан Сегура расхохотался.

- Нет. Он не принадлежит к тому классу, который пытают.

- Я не знал, что и в пытках есть классовые различия.

- Дорогой мой мистер Уормолд, вы же знаете, что есть люди, которые сами понимают, что их могут пытать, и люди, которые были бы глубоко возмущены, если б такая мысль кому-нибудь пришла в голову. Пытают всегда по молчаливому соглашению сторон.

- Но пытки пыткам рознь. Когда они разгромили лабораторию доктора Гассельбахера, это ведь тоже было пыткой...

- Мало ли что могут натворить дилетанты! Полиция тут ни при чем. Доктор Гассельбахер не принадлежит к классу пытаемых.

- А кто к нему принадлежит?

- Бедняки моей и любой латиноамериканской страны. Бедняки Центральной Европы и азиатского Востока. В ваших благополучных странах бедняков нет, и поэтому вы не подлежите пыткам. На Кубе полиция может измываться, как хочет, над эмигрантами из Латинской Америки и прибалтийских стран, но и пальцем не тронет приезжих из вашей страны или из Скандинавии. Такие вещи без слов понимают обе стороны».

Странное достижение Великого Октября — непытуемых в своей стране не стало. Лучше это или хуже — не мне судить.

https://kobold-wizard.livejournal.com/866089.html

После «Роз в кредит» второй роман Триоле оказался неожиданным. Первый роман был вполне понятным французским левым текстом с критикой буржуазного общества и шансом для личности. «Луна-парк» — это модернистский текст, который, как мне кажется, был старомодным уже на момент выхода в 1960ом году. В основе всего повествования лежит комплекс текстов — любовные письма к отсутствующему персонажу. Они обращены к бывшей хозяйке дома, купленного главным героем. Он находит их в различных шкафах и пытается понять, кем была таинственная незнакомка, взбудоражившая сердца множества мужчин. Постепенно он сам начинает восхищаться этой роковой женщиной и искать ее.

Героя тексты впечатлили, а меня нет. Целыми страницами воздыхатели расписывают свои чувства, но в них мало фактов. Мы, выросшие в 90-е, уже привыкли к килотоннам пластикового восхищения, льющегося с телеэкрана. Не рассказывайте, показывайте, за что восхищаться этой неизвестной. Лишь ближе к финалу автор дарит несколько интересных деталей, но они мало что смогут изменить. Режиссер уходит искать незнакомку, а мы смущенно смотрим ему вслед.

Итого: Вспомните картины импрессионизма. Туманные и нежные. «Луна-парк» похож на них в своих попытках захватить чувство тайны. Беда в том, что описанная тайна интересна только скучающему дачнику. Для более занятого персонажа не хватает ценности разгадки. Сюжету нужен был кризис, а автор его не дала.

https://kobold-wizard.livejournal.com/864627.html

В списке к прочтению на Фантлабе у меня висит около сотни книг, которые когда-то зацепили меня аннотациями. В большинстве случаев я даже не помню, как на них наткнулся. С романом Ходдера вышло именно так. Скорее всего где-то была информация о том, что эта книга похожа на «Друда» Д.Симмонса. Впрочем, сходство здесь проистекает только из предпосылки о том, что в фантастическом детективе эпохи викторианства действуют образы реально существовавших людей. В остальном же там, где Симмонс монотонно вплетал свою опиумную галлюцинацию в биографическое полотно, Ходдер с хулиганским воодушевлением учинил викторианский паропанк. Самой концепцией такой альтернативной истории уже никого не удивишь, поэтому можно впечатлить только исполнением.

Расследование «загадочного дела» ведет сэр Ричард Френсис Бертон — реально существовавший исследователь Африки, Азии и Ближнего востока. Джек-попрыгунчик — таинственный лондонский фантон — нападает на него, требуя, чтобы тот прекратил лезть не в свои дела. Однако, это приводит к прямо противоположным действиям Бертона. Оказавшийся в центре скандала и не получивший деньги на новую экспедицию, он начинает разбираться в том, откуда в Лондоне появилось странное длинноногое существо, способное перепрыгнуть через дом, и куда именно ему не нужно, а следовательно нужно лезть. Детектив вышел вполне в духе гаеричевского Холмса: с пальбой, переодеваниями и взрывами.

Действие происходит в паропанковой Англии. В первой главе это слабо ощущается, но постепенно ты все глубже проваливаешься в мир, в котором технический прогресс абсолютно не соответствует викторианской эпохе, которую мы знаем. Да и не мудрено, поскольку викторианства здесь нет. Королеву застрелили через три года после восшествия на престол, а инженеры и философы здесь радикальны для своего времени. В результате получился сумасшедший мир техники и биологии. Уровень проработки при этом достаточен для спецэффектов, но никаких технических тонкостей автор не раскрывает.

Итого: Очень даже приятный паропанковый боевик без особых претензий. Часть мыслей, высказанных главными героями, хорошо передают новаторский век.

«Британская империя заинтересована в том, чтобы изображать другие культуры варварскими и нецивилизованными; тогда будет меньше протестов, когда мы завоюем их и присвоим природные ресурсы, принадлежащие им. Такая лживая пропаганда позволяет внушать, что мы придерживаемся высоких моральных принципов.»

"— Сейчас никто точно не знает, что произошло, кроме тех, кто там был. Может, этого вообще бы не случилось, если бы я действовал напористее и построил мост через разделившую нас пропасть, ну и поменьше обращал бы внимание на личных демонов Спика.

— Демоны, его личные? — удивился мальчик. — А что скажете о ваших собственных? Они не подзуживают вас насладиться самобичеванием?

— Насладиться?

— Ну да! Ведь когда мы сами себя виним, мы чувствуем, что никто другой не вправе более винить нас. Разве это не удовольствие?»

https://kobold-wizard.livejournal.com/863670.html

Купленный со скидкой бумажный том я брал с собой в метро. Через несколько дней тяжелый талмуд порядком надоел, и я подарил его библиотеке. На ебуке дело пошло значительно живее, но все равно книга вышла долгой — почти два месяца.

Роман состоит из четырех частей: одной современной и трех, происходящих в период Второй мировой войны. Сами сюжеты меня слабо впечатлили. Современная линия — детектив категории Б, в проекте которого инвесторы польстились на низкие затраты на Филиппинских локациях. Главный герой этой линии — хороший программист, влезающий в очередной стартап, посвященный созданию облачного хранилища на одном из тихоокеанских островов. Интрига же связана с затонувшей подлодкой с японским золотом.

Три других линии соответствуют американскому видению Второй мировой. Первая — очередная ода криптографии с непременным упоминанием гомосексуализма Алана Тьюринга. Вторая — шебутная история американского морпеха, которого перебрасывают между Филиппинами, Швецией, Британией и Северной Африкой — экзотика для парня из американской глубинки. Третья линия посвящена японскому солдату, который постепенно теряет веру в Императора и в итоге обнимается с американскими офицерами. То есть Стивенсон выводит уже привычные по Голливуду сентенции — солдаты храбры, яйцеголовые круты, а враги, если не дураки, понимают, что их система ценностей проиграла.

Книга состоит из множества эпизодов, каждый из которых входит в ту или иную сюжетную линию. Драматургия в каждом из них выдержана весьма неплохо. Некторые эпизоды, на мой вкус, могли бы стать хорошими рассказами. Собрав их вместе, Стивенсон показал слабое умение монтажа. Растянутая на 1900 страниц композиция делает эмоции блеклыми. В этом Стивенсон напомнил мне другого американца — Томаса Пинчона с его «V». Разница в том, что роман полувековой давности был наполнен яркими постмодернистскими фантасмагориями, а Стивенсон все время скован в рамках биографических описаний и интеллектуальных рассуждений. Из-за этого длинный текст получился слишком ровным, а интриги скучными.

Зачем же это читать? Из-за истошной внимательности к деталям Стивенсон дает временами интересную информацию к размышлению. В книге на пальцах объясняется работа шифровальной машины «Энигма». Выводится теория взаимосвязи спермотоксикоза с тягой к построению сложных систем. Есть общая информация о операции по освобождению Филиппин.

Итого: Рыхлый роман, не лишенный любопытных эпизодов. Наверно, впервые с «Жертвенного льва» в 2014 году, я столкнулся с надменно американским взглядом на Вторую мировую: «Ясно, что такую страну мог завоевать только звезданутый. Лучше месяц в Сталинграде, чем сутки здесь».

https://kobold-wizard.livejournal.com/863038.html

«После короткого сообщения о том, что спектакль «Первая ночь» в театре Психологической драмы признан

неприемлемым для общественной нравственности, шли пространные извинения перед гражданами города.

Охраняющая глава, говорилось в сообщении, осознает всю напряженность ситуации и моральный ущерб,

наносимый городу и в особенности театру – однако ущерб от публичной демонстрации спектакля обещает

быть несравнимо большим. Ведущие психиатры страны сошлись во мнении: «Первая ночь» подлежит

закрытию как наносящая однозначный вред психическому здоровью и нравственной установке зрителя».

М. и С. Дяченко «Пещера»

Ощущение, будто поссал на оголенные провода. Автор, орудуя несложными приемами, пробил эмоциональную брешь по добру и боли. Три десятка страниц заставляют трепыхаться от позабытых страхов, не давая отдышаться и настроиться на циничную взрослую оборону от дешевых ходов. Этакий детский мат в литературе — несколько пропущенных в азарте ударов неожиданно приводят к провалу. Сначала хотелось выругаться, что так нельзя, а выругался в итоге о том, что за долгие годы мне не попадалось такого простого и в то же время такого действенного текста.

https://kobold-wizard.livejournal.com/858265.html

На этот раз кибернуарный детектив. «Бык из машины» — фантазия на тему недалекого будущего, где объемы данных и сама цифровая инфраструктура развились настолько, что в них наблюдается самоорганизация. Образовались информационные структуры, обладающие своей собственной волей и способные влиять на нашу физическую реальность. Основа для этого уже существует – компьютерные вирусы через интернет вещей способны вселяться в телевизоры и чайники. Таким киберпанком уже никого не удивишь. Олди удивляют иным: вместо призрака в доспехах человечество получило информбогов, способных вселяться самих людей. Мы играли в игровых программах, а теперь программы играют в нас. «Случись, что Бога нет, его б пришлось создать».

По разбросанным подсказкам удается понять, что деятельность новых Богов выходит далеко за рамки нынешнего интернета вещей. Им подвластны не только технические процессы. А поскольку божественные массивы данных группируются относительно неких основных функций, то получается языческое многобожие схожее с греческим пантеоном. До полного оформления еще далеко, информбоги только осознают себя и учатся проявлять. Они – черные ящики, на входе у которых вся мировая информация, а на выходе туманные и схематичные чудеса. Нейросеть еще только учится.

Что мне в романе привиделось и серьезно понравилось, так это соотнесение нуара и греческой мифологии. Не знаю уж, сами авторы додумались до такого образа или украли у кого, но идея хороша. Во-первых, Город нуара и греческое государство-полис сразу отсекают вопросы о происходящем в остальном мире. В градациях места существует лишь ограниченное «здесь», а в градациях времени – лишь мрачное настоящее и довлеющее прошлое. Отсюда проистекает и второе сходство: ни у нуара, ни у греков нет Будущего в привычном для нас виде. Люди не страшатся и не надеются на высшую справедливость впереди. Окружающий мир изменяется, но это не воспринимается как прогресс. Отсюда третье: в мире без высшей справедливости герой подчиняется только собственному внутреннему кодексу, порой весьма неоднозначному на наш сегодняшний взгляд. Персонажи греческих мифов – жестокие убийцы, алкоголики и насильники. Прошло несколько тысяч лет, и немецкий экспрессионизм вместе американским пуританством породили нуар, в котором греческий герой научился сохранять лицо при любых пороках. Ощущение нуара от романа Олди у меня росло постепенно, и стоило мне подумать, что в тексте должно появиться предательство, и оно случилось через 15 страниц.

Из нуарности растет, по большому счету, и моя основная претензия к роману. Его события и персонажи, кроме разве что детектива Икара, — чертовски черствые. Монументальные айсберги сталкиваются с впечатляющим грохотом, но в нем не слышно жизненного бурления и страсти. Особенно это относилось к полубогу Тезею – умный, сильный мальчик, но скучный, как бревно. Да и его великий дед Питфей не успел развернуть свои сомнения и переживания. И беда здесь, вероятно, не в слабости авторов, а в требованиях стиля. Прав был тот, кто говорил, что Олди часто облегчают нам жизнь, даруя иномирному главному герою наш образ мышления. В «Быке из машины» нам не дают такой поблажки, и греческие полубоги выходят на улицы городка Кекрополь. Они похожи на нас, но они – другие. Нечто подобное я ощущал у Тома Шарпа во «Флоузах», где шекспировский герой шагнул из поместья, затерянного в болотах, на британские улицы 70-х. Шарп вслед за Шекспиром меня напугал, а Олди, как не крути, не смогли уколоть эмоционально. Нуар ведь он не про то. Айсберги айсбергами, но хотелось, чтобы Икар сгорел в пламени страстей.

О чем этот роман? Ответ в лоб: информационное поле в целом и интернет в частности перестают быть просто хранилищем различных данных. Теперь эти данные влияют на нас и порой неожиданным образом. Раньше хозяева газет и телеканалов могли формировать общественное мнение и руководить паствой. В эпоху клипового сознания, как бы бредово это ни казалось, существует вероятность формирования общественного мнения за счет случайного склеивания обрывков различной информации. Пусть это будет краткосрочно, но может привести к серьезным последствиям. Особенно в том случае, когда «у человека возникает повышенная агрессия, трудности с подбором нужных слов, а также излишняя фиксация на морально-этических или религиозных вопросах».

Итого: Олди отточили свое мастерство до очень высокого уровня и начали двигаться вширь, пробуя себя во все новых и новых формах. Наиболее поздние их вещи, которые я читал, были сделаны прекрасно, но слишком ровно. Желаю любимым авторам сделать очередной качественный рывок. Хочется, чтобы от книги опять захватывало дух.

https://kobold-wizard.livejournal.com/857812.html

«Туннель» Бернгарда Келлермана я читал года три назад, и он оставил приятное впечатление. А пару месяцев назад ко мне в руки неожиданно эта красная «Голубая лента». Из-за такого совпадения я решил довериться автору еще раз и отправиться за ним в «морской роман», написанный в 1938ом году. Время написания имеет значение для восприятия текста. Эта история создана в те дни, когда автор находился во «внутренней эмиграции». Симпатизирующий левым, он хоть и не попал в тюрьму, но был исключен из академии искусств, а один из его романов «Девятое ноября» был публично сожжен. В сложившейся обстановке писатель начал создавать истории, далекие от окружающей действительности: действие отнесено в прошлое и подальше от Германии.

Роман начинается с авторского предисловия, в котором рассказывается о катастрофе Титаника, послужившей основой для «Голубой ленты». Сейчас эта история больше известна по фильму Кэмерона, поэтому как справка предисловие малоинтересно. Однако, помимо информации этот авторский ход сразу дает напряжение. Чтение постоянно сопровождается тиканием. Ты с самого начала знаешь, что катастрофы не избежать. Поэтому остается надеяться, что понравившиеся конкретно тебе персонажи все же выживут или хотя бы смогут разрешить свои внутренние конфликты перед смертью. Это создает подспудное напряжение в неспешном повествовании Келлермана.

Годы после «Туннеля» и метаморфозы немецкого общества отняли у автора его позитивное отношение к прогрессу. Если в романе о туннеле под Атлантикой, восторг перед человеческой волей смешивался с ужасом от цены катастрофы, то в «Голубой ленте» восторга у автора нет. Даже описания гигантского лайнера, шедевра инженерной мысли, не восхищают. Люди, облеченные властью, амбициями и деньгами, мельтешат по верхним палубам роскошного металлического ящика. Где-то на нижних палубах и в машинном отделении есть и другие люди, «представители угнетаемых классов» и вынужденные эмигранты, но им не находится места в повествовании. Они бы уплыли любым другим судном, сложись обстоятельства иначе.

Повествование раз за разом фокусируется на десятке персонажей, но основное внимание отводится известной пецице Еве Кёнигсгартен и журналисту Уоррену Принсу. Первая на корабле встречает своего бывшего мужа, который при разводе отобрал ребенка и по-прежнему продолжает ее ревновать ко всем ухажерам. Келлерман рассказывает всю судьбу певицы, показывая, что врожденный талант требует серьезной ежедневной работы, направленной на результат. Бывшему мужу певицы, гениальному композитору, оказалось невозможно это понять. Его требования были слишком догматичными и недопускающими органичное развитие. Такие же непомерные требования привели по сути к гибели гениального корабля. Слишком большие скорости не позволяют разглядеть притаившуюся опасность — и вот ты уже летишь мордой об землю.

Журналист сначала кажется обычным амбициозным юнцом. Он с восторгом носится по кораблю, берет интервью у сильных мира сего. Он каждый вечер появляется в радиорубке и строчит сообщения для шефа в Штатах. Постепенно его восторженность начинает утомлять. Начинаешь ощущать, что желание оседлать прогресс лишает его человечности. Его душевных треволнений хватает только на пару дней, а то и часов, а дальше ощущения приглушаются и он вновь несется навстречу своим карьерным вызовам. Столкновение с айсбергом ничему его не научило. Быть может, еще один айсберг ждет впереди.

Итого: «Голубая лента» не самый захватывающий роман. На мой взгляд в сумме небольшой объем, большое количество персонажей и недостаточная эмоциональность сделали героев плоскими. Трагедии большей части масок вызывают понимание, но не сочувствие. Сколько бы ни был автор левым, но изображение магната с нотками симпатии не должно заканчиваться безликой гибелью. Мог бы хоть недолго посидеть с каждым.

https://kobold-wizard.livejournal.com/853847.html

Книга была когда-то подобрана в книгообменном шкафу. Не помню уж, почему я ее прихватил. То ли захотелось чего-то левацкого, то ли просто аннотация приглянулась.

Сюжет книги достаточно бесхитростен. Девочка всю жизнь мечтала о красивой жизни и пареньке из соседнего поместья. Жила она с кучей братьев-сестер и матерью-потаскушкой, которая через день таскала в дом разных мужиков. Послевоенная Франция в данном случае подана без флера Движения Сопротивления, которое мол двигалось из каждого колодца. В тексте то тут, то там проскакивают желчные намеки на коллабрационизм. Так вот девочка жила в халупе, пока над ней не взяла шефство местная парикмахерша. У нее в доме и на работе главная героиня прикоснулась хоть немного к неизведанной красивой жизни. По аналогии с днем сегодняшним — журналы мод, пробники всевозможной косметики, альбомы по дизайну интерьеров. Все это глубоко поразило душу героини, выросшей в грязи и дисгармонии.

И все это время она влюблена в принца на белом коне. Точнее в паренька, наследника фермы по выращиванию роз. Начало истории прямо-таки напоминает Алые паруса. Она его ждет, ждет и ждет... А потом однажды все выходит как она и мечтала: ужин, любовные слова в обнимку и т.д.

» — А что с ними случилось?

— Жизнь случилась, время случилось… «

(Мои черничные ночи)

Левая литература, как я ее понимаю, имеет одну важную особенность. Она так или иначе говорит об изменении человека в обществе и говорит порой об этом без прикрас. Только развитие, взросление и преодоление себя способны поднять героя. Оставаясь в оковах мелких страстей, он споткнется и рухнет. Вроде бы вполне горьковское детство, достойное уважения трудолюбие, терпеливая и страстная любовь оборачиваются в итоге обыкновенным мещанством. Главная героиня зависает где-то в середине пирамиды потребностей, не ощущая никакой тяги к самореализации. Причины этого по сути лежат в детских травмах и кредитной кабале, которая с одной стороны сподвигает к продуктивному труду, а с другой выпивает все соки. «Кредит – хорошая вещь, люди же ненасытны! Рабочие боролись за восьмичасовой рабочий день, а теперь, когда они его добились, стали надрываться, работая сверхурочно, чтобы приобрести мотоцикл или стиральную машину».

Главный же герой-возлюбленный далек от всего этого мещанства. Он идеалист-романтик, поглощенный своим делом. Казалось бы, его история выставлена в более выгодном свете. Вот только он скрывается в своем творчестве от окружающего мира, оплачивая мещанство невесты, которое, мягко говоря, не понимает. Его путь — управляемая эволюция, но такое медленное развитие не позволит ему спасти окружающих, скованных «буржуазными» рамками.

Итого: Неожиданно книга оказалась интересной. У нее достаточно длительная экспозиция, которая выливается в интригующий сюжет. Сможет ли героиня, выпутаться из этой паутины?.

Шел 1959й год, а Триоле по сути говорит про современные Glamour, Дом-2 и Быстро-деньги.

https://kobold-wizard.livejournal.com/852532.html

Давно помеченная на Фантлабе книга не оправдала в моих глазах свои высокие оценки. Она наивная и слишком нестрашная, хотя повествует о Черной Африке начала ХХ века.

Главный герой — начинающий писатель, которому поручили выслушать арестанта-смертника и написать книгу на основании его рассказа. Заключенного обвиняют в убийстве двух братьев-аристократов, у которых тот служил. Сам же он утверждает, что в их гибели повинно таинственное племя, сокрытое в подземельях Конго. Соответственно мы получаем с одной стороны классическую схему викторианской фантастики, где автор снимает с себя ответственность за правдивость представленного текста, ибо он написан кем-то другим: почившим дядюшкой/таинственным адресантом/пропавшим без вести мистиком — а с другой стороны — две равновесных сюжетных линии — рассказчика-писателя и рассказчика-подсудимого. В целом, игра с опосредованным авторством получилась занятная, хотя в определенной мере о развязке я стал догадываться чуть раньше середины романа. Больно просто все выходило.

Черная Африка Пиньолю ИМХО не удалась. Она вышла слишком пресная даже в изложении героя-автора, специализирующегося изначально на бульварной приключенческой прозе. Яркость лесных декораций оставляет желать лучшего, если не считать пары дифирамбов раскинувшемуся зеленому морю, на которое герой взирает из кроны высокого дерева. Охотники убивают разнообразнейших животных, но сцена охоты ни разу не попадает на страницы. Никаких насекомых, пауков, змей и прочей дряни тоже толком не встречается. И это в повествовании персонажа, который кроме английских предместий не видел в своей жизни толком ни черта и попал в совершенного новые условия.

Собственно герой-арестант и доверие его рассказу, в целом, выглядели для меня слишком неправдоподобными. У героя-писателя почему-то не вызывают вопросов манеры человека из низов, который почему-то ведет себя скорее как инопланетянин, а не британец-полукровка. Например, у него нет никакого предубеждения к неграм. Также вызывает недоумение какая-то колоссальная вера в способности подземного племени, которое прямо обязано стереть с лица земли всю человеческую цивилизацию. При том, что никакого серьезного вооружения у этих гномов нет, а есть только повышенные ловкость и сила. Сцены, в которых братцы-аристократы десятками расстреливают подземных, имеющих изначально фактор внезапности, ИМХО говорят как раз об обратном — дайте людям только добраться до этого племени и у нас будут новые выносливые рабы из каинова племени.

Итого: Для развлечения роману не хватает красок, а для игр ума — закрученной интриги.

https://kobold-wizard.livejournal.com/852060.html

Это первый прочитанный мной роман Алексея Иванова. Я давно уже слышал о том, что у нас есть автор, сделавший себе имя на зауральском материале. Кроме Леонида Юзефовича, других подобных современных писателей мне на вскидку не вспомнится. Подобных — сочетающих концентрацию на местной реальности и имеющих высокий уровень мастерства. Вероятно, надо больше читать соотечественников.

Первым романом автора я приятно впечатлен. Через десяток сюжетных линий раскрывается объемная социальная картина Тобольска и окрестностей в эпоху Петра Великого. Когда сейчас жалуются на инертность нашего народа, стоит вспомнить, что при царе-антихристе странные нововведения внедряли не только в нашей боярской Средней полосе, но и там, в Сибири, где еще даже крещение толком не началось. Не все получалось, кровь текла и бурлила, а Империя взрослела.

Интересна подача личности Петра Великого. В нескольких эпизодах ясно формируется образ диктатора-ребенка, для которого вся жизнь и сама держава — это игра и познание. Это не сухая параноидальность Сталина и не экстатическая религиозность Ивана Грозного. Азарт игры со взрослыми на равных ведет к требовательности и лихим ходам. «Конечно, Петр поступает по своему обыкновению: выдумал невиданное предприятие, нахватал исполнять его первых встречных, сколько их сдуру царю в лапы попалось, а дале свалил все заботы на любезных подданных — хоть наизнанку выворачивайтесь, а доведите замысел до ума, или повешу». Сейчас пытаются изображать подобное, но для эффективности нужно, чтобы исполнители ощущали драйв от руководителя. Тогда и провалиться страшнее, и мозги работают лучше.

Подзаголовок первого тома — «много званых». Людей Сибири различают по религиям, национаностям и социальным статусам. Каждая фракция по-своему видит эту землю. Что общего может быть у шведских пленных офицеров и остяков-язычников? А у суровых староверов и китайских дипломатов? Различия взглядов и порождают объем. Столкновения столь разных групп неминуемы. Особенно, если вдуматься, что торговые пути из Европы в Азию проходили через места, которые еще при Борисе Годунове стали местом ссылки преступников и неугодных. Наш плавильный котел.

Религиозная сторона текста местами неоднозначна. Например, несколько фантастичных мест связаны в первую очередь с язычеством. Православные сталкиваются с этим, но против дьявольского морока могут только воплощать смирение и стойкость. Еще большую стойкость выражают старообрядцы. Изображенные противники Никона мало похожи на нынешних. Они борются, они еще помнят, как было до раскола, они хотят войти в огонь и попасть на Небеса. Эпизоды, рассказывающие о Аввакуме, заставили задуматься, что староверы не зря находились под надзором полиции вплоть до начала ХХ-ого века.

Если же говорить в целом, то калейдоскоп историй с одной стороны дает тот самый объем, а с другой — не позволяет также срастись с персонажами, как происходит в классических романах с протагонистами. Угол зрения постоянно меняется, поэтому ты остаешься только пассивным наблюдателем. Низкое эмоциональное сопереживание не дает полностью прочувствовать происходящее. Впрочем, этим грешат многие исторические романы, в которых верность прообразам и историческим событиям значит больше, чем захватывающий сюжет.

Итого: Теперь очень бы хотелось съездить в Тобольск и полюбоваться теми местами. Книга дала почву для размышлений и направление для дальнейшего изучения истории родной страны.

https://kobold-wizard.livejournal.com/851240.html

Беспомощное произведение, отправить которое в топку не позволяет только пара-тройка эмоциональных мест. С текстом я знакомился в формате аудиокниги, и это тот случай, когда хорошая начитка не спасла впечатление.

Начать с главного — сюжет размазан тонким невкусным слоем. События тянутся и тянутся, словно ремни дыбы, оставляя только надежду, что так или иначе все закончится. Основное фантдопущение — путешествия во времени стали возможны. Их организуют местные исторические факультеты, используя специальные машины. Студентка выпрашивает отправить ее в Средние века, это первый такой эксперимент, но все же его организуют. Однако дальше все идет наперекосяк — Оксфорд подхватывает эпидемию гриппа, которая сшибает с ног оператора машины времени, а больше с ней никто не может совладать. Студентка же испытала первые симптомы уже после перемещения. И вот она загибается посреди XIV века в Англии в преддверии эпидемии Чумы. Из этой затравки можно видеть, что болезни занимают в романе одно из главных мест. Персонажи будут падать с симптомами, хулить Господа и тихо умирать в рождественскую пору по обе стороны от временного барьера. Два главных героя: студентка и ее профессор будут по мере сил бороться с хворями и окружающими, которые в своей косности часто усиливают проблемы. В этом и размазывается сюжет. Основной конфликт в виде Человек против Окружающего мира в данном случае лишен напряжения. На 80 процентов текст заполняет беспомощное трепыхания, а в остальных 20 и проявляется активная деятельность персонажей и их основные идейные изменения.

Не последнюю роль в пресности сюжета играют чеховские ружья. Звонарщицы; паренек с его постоянным трепом про «апокалиптичность» средневековья; ловелас-студент; страх того, что студентку отправили не в тот год — все это, появившись в первом десятке глав, затем повторяется такое число раз, что, когда ружье наконец стреляет, ты можешь только хмыкнуть от очевидности этого хода. Нельзя полкниги говорить об опасности Чумы, и том как хорошо, что ее не было 1320ом году, а потом не представить Чуму публике.

Вторым провалом книги стало описание будущего. Написанное в 1992ом году, оно выглядит чертовски глупым. Например, ни о какой надежности путешествий во времени здесь и речи не идет. Ученые играются с машинами, как с любопытными игрушками, не пользуясь толком никакими регламентами. Оператор переброски всего один. Руководители лаборатории толком не представляют специфику исследований. Про отсутствие военных контроллеров я вообще молчу. Есть, конечно, объяснение упругости времени, не позволяющей ничего корректировать, но куча неуверенных мест, подкрепленных лишь вероятностной оценкой, говорит о сырости всех теорий. Сюда же можно добавить отправку одного человека вместо группы. Причем человек не имеет ни научной степени, ни нормальной подготовки, ни удобоваримой цели. Зато есть куча амбиций.

Еще один маразм — это описание карантина. Правительство закрывает Оксфорд, подхвативший грипп. Что стереотипно должно происходить? ИМХО при серьезной эпидемии в район карантина направляю группы биологической безопасности, врачей и т.д. Вместо этого город переводят на автономный режим, не снабжая толком ни провизией, ни медикаментами, ни хоз.товарами (туалетная бумага в тексте вспоминается полсотни раз). На минуточку это Оксфорд, а не остров Тихом Океане. Сюда ходит железная дорога, по которой можно пускать даже локомотив без персонала. В конце концов можно и грузовой авиацией пару контейнеров гумпомощи сбросить, если не хотите вообще никак пересекаться заболевшими.

Наконец, есть еще проблемы с техническим уровнем описанного 2054 года. Например, видеофоны распиханы по тексту жирно. Однако, во-первых, сеть легко перегружается в первые дни карантина, не давая нормально созвониться. Во-вторых, не смотря на то, что в 1992ом году уже появился стандарт GSM, автор приковала людей, разговаривающих по телефону, к стационарным точкам.

Итого: Беспомощная книга.

https://kobold-wizard.livejournal.com/850476.html

Мой отзыв на прошлый цикл Семироль не был восторженным, что привело сначала к маленькому спору с ней, а затем к прекращению общения. Несмотря на это в списке френдов ее блог остался, и я знал об Азиле. Все-таки любопытно следить за ростом автора. В случае Семироль это оправдано: «Азиль» сильнее, чем «Игрушки дома Баллантайн». Сейчас я говорю только о первом романе азильской трилогии, потому что два других не читал, и, возможно, в них снята часть возникших вопросов.

Сюжет построен на истории падения Дома Каро. С нескольких точек рассказывается о том, как череда их поступков приводит к разрушению старого миропорядка в городе Азиль, убежище под Куполом, где остатки человечества скрываются от мира после экологической катастрофы. Так вот, один брат Каро решает в пику обществу жениться на простолюдинке. Другой брат сначала изображает из себя защитника обездоленных, а, когда его кусают его же подопечные, готов испепелить весь мир. Его жена мучается, как птица в клетке, потому что не любит мужа, а уйти к любовнику не может. Со стороны в историю входят сестра простолюдинки и ее воздыхатель, которые позволяют посмотреть на макабр, происходящий в местном сопротивлении. В общем, классика постапокалипсиса в замкнутом пространстве: социальная стратификация; фашизм; революционеры; разрушающие и без того хрупкий мир; любовь через социальные границы.

В плане основных сюжетных ходов удивил разве что самый финал с его Богом из машины. Конфликт, разрешенный Чудом, выглядел обманом. С другой стороны остальные 95% текста выглядели, если и не правдоподобными, то объяснимыми. Находясь под прицелом камеры, герои двигались понятным образом к ожидаемой развязке, чтобы на последних страницах улететь в неизвестном божественном направлении. Таким образом можно сказать, что я просто не согласен с автором, но в то же время признаю, что бОльшая часть романа — это вполне сносная развлекательная история про страстных людей.

Страсти и вообще острых эмоций у персонажей много. Порой они даже заполняют их полностью, вытесняя все остальное. Отсюда проистекает жестокость одних героев и ситуаций. Соответственно другие герои будут так же страдать. Мир сходит с ума, бьется в падучей, ломая себе руки и ноги, откусывая язык... Ты веришь этим травмам, хотя причины неистовства за гранью моего понимания. Из несомненных плюсов романа следует отметить, что мир получился кинематографичный. Многие описания создают яркую картинку, напоминающую аниме. Быть может, здесь, как и в случае с многими текстами Геймана, лучше бы Семироль написала сценарий, чем роман — киноформат прикрыл бы плоскость персонажей, а декорации, эмоциональный фон и прочие мстители с катаной как родные бы легли в форму японского мультфильма. Можно продолжить купольную тему «Эрго Прокси» без киберпанка.

Кстати, если говорить о киберпанке и о претензиях, то их по сути две. Причем одна, на мой взгляд, проистекает из другой. Эта история очень старомодная, а потому местами неправдоподобная. Киберпанк не наступил, а наступила ретрофантастика. Если не брать во внимание некоторые малочисленные технические нюансы, то подобный роман мог быть написан еще в начале ХХ века. То есть люди и, что немаловажно, французы, после катаклизма за 200 лет срегрессировали в социальном плане до состояния схожего с концом Первой мировой войны, а сами 200 лет ощущаются только, как барьер памяти, а не как история поселения. Например, за этот немалый срок куцая диаспора (меньше 100 человек) японцев не ассимилировалась, и их продолжают шпынять по национальному признаку. Это после нынешнего французского мультикультурализма. Социальная стратификация по Кругам, конечно, напоминает и нынешний Париж, и, чего греха таить, Москву с ее Рублевкой, но сложно поверить, что такие непроницаемые социальные границы не привели хотя бы к минимальным бунтам за 200 лет. Ведь антикоммунистическим достижением послевоенной «демократии» и было создание видимости участия населения с профсоюзами и депутатами в управлении государством. В итоге Азиль вроде бы к этому и идет, но сохраняется вопрос, как умудрились из нынешней Франции сделать фашистское государство без такой видимости. Причем показательным является отсутствие аналитических механизмов в системе водоснабжения второго и третьего Кругов, в отличие от первого. То есть еще на момент организации этого убежища, в нем уже было заложено такое социальное деление.

При чтении вспоминались обрывки сюжетов «Машины времени», «Под планетой обезьян», «Истории служанки», «Поющих в терновнике», «Мы», революционной риторики у Золя и Мьевиля. Прямых цитат нет, но было ощущение уже встречавшихся ходов. Это уже гораздо лучше, чем игра с оперой-прообразом в «Игрушках».

Итого: Эпиграфом автор выбрала куплет из мюзикла «Ромео и Джульетта». Так вот, пьеса Шекспира — на мой вкус, такая же: история любви, в которой попутно с любовными муками играючи убили трех человек, и которая на сцене выглядит куда лучше, чем в литературном первоисточнике.

https://kobold-wizard.livejournal.com/850335.html

«Свет мой, зеркальце» — самый несоциальный роман Олди из прочитанных мной. В этот раз харьковский дуэт решил сыграть с крайне ограниченным числом персонажей и обойтись без персонализации мировых сил. Для такого расклада они выбрали специфического главного героя – замкнутого и желчного человека, зарабатывающего на жизнь написанием триллеров. Он работает из дома, общается по переписке, не знает толком соседей, и основным его общением являются едкие комментарии в сторону безответной жены. С одной стороны главный герой сам всячески старается заморозить все вокруг, а с другой – ждет хоть какого-то огонька от окружающего мира. Система замкнута и стабильна, а потому ее ресурсы иссякают. Тексты больше не переиздают, читатели больше не пугаются, а жена как была в состоянии желе, так и остается. Вокруг такие гладкие и надежные стены. Зеркало – одна из самых надежных.

События начинают раскручиваться, когда зеркало предает и затягивает главного героя внутрь. Потусторонний мир Олди не похож на кэролловский, он прикован к нашему. Здесь царит одиночество, которое усиливается из-за двойника, занявшего в реальности место героя. И смех, смехом, но многое в его поведении выглядит положительнее, чем предыдущая жизнь оригинала. Он ухаживает за женой, нашел множество контактов для работы и заботится о жилище. Вот только двойник не живой. Его работа – редактура, а не творчество, жена боится неожиданных перемен, а кот-бандит вообще не выдержал и сиганул в окно.

Реальность Зазеркалья обманчива. Она не является точной копией. Здесь существует только то, что отражается зеркалами, но и образы могут быть опасными. Например, когда мир многократно отражается в каплях дождя. Главный герой становится Робинзоном Зазеркалья, стараясь выжить, чтобы вернуться. У него даже нашлись свои Пятницы: тот самый кот и призрак умершей женщины. Они под стать герою, ибо постоянно молчат. Реальность Зазеркалья обманчива, а потому абсолютно противоположна привычной безопасной нише, в которую ранее забился главный герой. Нужно исследовать, бояться и двигаться – развиваться. Раньше он мечтал о страхе и описывал его в дешевых романах, а теперь научился его испытывать.

Еще одной важной и странной чертой является ограниченность главного героя. Попав в совершенно необычную ситуацию, он даже не удивляется. Моей бы первой мыслью было бы то, что я свихнулся и надо быстрее валить к психиатру. Здесь же писатель моментально принимает правила игры, даже не пытаясь толком построить теорию, что тут происходит и как. Есть голые факты нового мира, на основе которых он разбирается, как выжить. Почему этот мир таков, и как герой вообще сюда попал – эти теории остаются за кадром. Точно так же как свершившимся фактом в этом мире является наличие беса, пытающегося выбраться в мир. Есть бес и есть. Никаких особых рассусоливаний о христианстве, Каббале или прочей мистике.

Линия беса была последним кирпичиком в моей теории олдевского романа. Мне кажется, рассказывая об оригинале и отражении, авторы имеют в виду интернет. Ведь тривиальная часть сети – это лишь образ, в который попали только отдельные элементы нашей реальности. Пользователи создают свои фантомы, прихорашиваются перед зеркалом. И порой не дай нам Бог поменяться со своим сетевым образом местами. Это будут не Джекил и Хайд, но что-то как раз-таки бесовское.

В эту же теорию укладывается и общение маленькой знакомой главного героя с зеркалом. Стоит девочке сказать заветные слова про «свет мой, зеркальце, скажи…», как главного героя срывает с места и он обязан доложить ей всю правду. Возраст вхождения в сеть уже практически снизился до нуля, и, несмотря на все родительские запреты, интернет отвечает на детские вопросы со всей серьезностью. Олди не говорят о том, что такое влияние «неминуемо поломает детскую психику», но во что взрастут посеянные зерна покажет только время. Штампованный открытый финал из триллеров в этот раз действительно заставил поежиться.

Итого: «Свет мой, зеркальце» — интересный по содержанию, но тусклый по форме роман. Личность главного героя субъективно окрасила восприятие всего фантастического мира в нуарные оттенки. Здесь нет пафоса от победы, а только горький вздох и ощущение ответственности за все последующие события. Почти лавкрафтианский ужас от того, что ничто теперь не достойно абсолютного доверия.

https://kobold-wizard.livejournal.com/848936.html

Про хорошие книги мне всегда сложно писать. Гораздо легче раздавать замечания середнячкам и распинать отвратные тексты. Хотя бы потому, что упоминание отрицательных качеств постоянно кажется гораздо более важным. Да и к тому же пучок замечаний создает видимость объективности в отзыве. Любая же незамутненная похвала отдает эмоциональностью и вкусовщиной.

Так вот... «Родина слонов» — это очень хорошая книга. Я долго колебался, выбирая между 9 и 10 баллами из 10 по моему внутреннему цензу. В результате кое-что для себя понял и, более не сомневаясь, поставил десятку.

Дивов — один из немногих авторов, который умеет интересно рассказать об очевидных вещах. Например о том, что в мире нет Добра и Зла, а есть много добрых людей и окружающий их хаос. Собственно, один из основных посылов автора был озвучен уже 20 лет назад в «Лучшем экипаже Солнечной» (еще одна книга на твердую 10ку): «Как ни упирайся, а бардака все больше». С тех пор его героями становятся упорные борцы с этим самым бардаком, вносящие порядок и удовлетворение в окружающий мир. Потому что так хорошо. Отсюда и эти вечные дивовские офицеры, которые, сделав несколько звонков, могут договориться о том, как свернуть горы. Ведь для этого нужны не какие-то бумажки, а уверенность в своих силах и понимание, что мир катится куда-то не туда. В результате получается живое пространство, в который не пустили тухлую кухОнную желчь.

По своему вектору «Родина слонов» совпадает с «Объектами в зеркале заднего вида» — это упоительный гимн труду и его наследованию. Строительство мира не торжество одиночек, а долгая совместная творческая работа. Дивов многократно шутит на тему нынешней моды на супергероев, которые должны в мгновение ока все решить за окружающих. Не выходит. Разведение мамонтов — дело, благоволящее лишь терпеливым и внимательным. Именно это родители-животноводы передают школьникам Ивану и Валентине. Вместе они следят за беременной мамонтихой Арктикой и ее потомством. В их труде Дивов легко растворяет проблемы отцов и детей, выбора своей судьбы, конфликт таланта и мечты и многое другое. Что поделать, если длительность воспитания мамонта исчисляется годами, и твои собственные дети взрослеют вместе с ним. Так и формируется связь с общим делом, хотя не каждый сумеет пройти суровую проверку на пригодность к этой работе.

Дело в том, что мамонт — это символ. Через него Дивов пытается воплотить все лучшее, что есть в России и национальном духе. Книга усыпана любовными словами, словно куст — ягодами. Волей не волей, но ты влюбляешься в это работящее и умное животное, с которым бы ты сам горы свернул. Постулаты воспитания тоже смотрятся простыми и верными. На исходе книги задумываешься, что мамонты они как дети... Красота общего дела, энтузиазм, растущий интеллект — «смысл жизни мамонта — вместе с людьми изменять мир к лучшему». Чем плохо распространить такой смысл и на самих людей? Все бы хорошо, если забыть об исправлении ошибок. С детьми для такого идеала нужно быть еще более чутким, потому что если мамонт свихнется и пойдет против людей... «...тогда мамонта убьют... И все знают, почему доводить до такого нельзя. Мамонт, застреленный человеком, это убитая мечта о светлом будущем».

Казалось бы, причем тут Сталин? Его имя всплывает уже ближе к концу романа в одном маленьком малозначительном разговоре об истории чукотского питомника. «Ну а кто создал эту дикую систему? Кто заразил людей манией преследования? Откуда в стране было столько ненависти?» Мамонт-государство общего дела и торжества труда — вместо того, чтобы вместе с людьми изменять мир к лучшему, пошел против них. Так быть не должно. Не знаю, вкладывал ли Дивов этот смысл в роман, но мне кажется это важным.

Возвращаясь к приятному — второй красивой темой романа является Чукотка. Все знают, что она у нас есть, но мало кто о ней знает хоть что-то. Я был немного шокирован, узнав, что по сути этот русский край перешел под государственную власть только в советское время. Дивов крупными мазками расписал историю региона и нравы местных жителей. Детализации хватает ровно настолько, чтобы захотеть познакомиться с этой культурой нашей страны поближе. Больно интригует край дальневосточных берсерков.

Итого: Хорошо и хорошо весьма. Получилась очень побудительная книга. Залить все бубонной тоской в слезах левиафановых — не так трудно, как написать на нашей холодной земле торжествующий роман.

Так что вводило меня в сомнения между 9 и 10 баллами? В этой книге по сути очень мало событий. Добрых 80% текста Дивов выставляет экспозицию, чтобы в итоге рассказать небольшую дальневосточную историю с теми же его любимыми офицерами. Казалось бы обманка. Да вот только, как еще лучше показать неромантический героизм, когда каждый день ты просто очень круто делаешь свою работу?

https://kobold-wizard.livejournal.com/847596.html

Я прочитал эту книгу за 7 лет. Я прочитал эту книгу за полгода. Я прочитал эту книгу за 35 дней. В общем, я начинал с начала 4 раза. Помимо упомянутых была еще попытка прослушать «Улисса» в формате аудиокниги... Вы ездили в транспорте с какой-нибудь полоумной старушкой, которая, не переставая, проговаривает несвязный речитатив?.. В этот раз в роли старушки оказалась покойная Валерия Владимировна Лебедева, подарившая мне интересный неоконченный опыт разбора бреда на слух. Я бросил это дело достаточно быстро, залил текст на ебук и, взявшись покрепче, прочитал весь текст от начала до конца за 35 дней. Галочка поставлена.

Этот дилетантский отзыв будет еще одним среди тысяч других. Я не литературовед, и потому мне не с руки делать громкие заявления об анализе произведения, за которым тянется глубокий след в культуре. А след приходится признать хотя бы из-за уважения к творчеству Уильяма Фолкнера.

В начале ХХ века авторы-модернисты искали новые пути для литературного творчества. В порядке эксперимента ими были отброшены многие требования, которые ранее казались незыблемыми. По сути они сказали, что литература никому ничего не должна. Например, она не должна быть: а) красивой; б) понятной; в) интересной. «Улисс» с этой точки зрения – памятник, если не искусства, то хотя бы истории, наравне с каким-нибудь хитроформенным булыжником, который тысячелетиями окропляли жертвенной кровью. «Улисс» — уродливый, бездушный и чертовски скучный памятник, входящий при этом в топ-100 самых важных достопримечательностей.

Здесь нельзя говорить о великой драме и уж тем более о великом сюжете. Неудачливый литератор Стивен Дедал обижается на своего соседа по съемному жилью и идет шарахаться по Дублину, посещая кабаки и бордели, чтобы в итоге быть избитым в уличной потасовке и оказаться дома у рекламного агента Леопольда Блума, который решил помочь юноше. Этот добрый самаритянин тоже странствует по городу, пытаясь согласовать пару печатных объявлений, и попутно размышляет о жизни. Ему изменяет жена, а он изменяет жене. Роман представляет собой череду событий одного дня, когда к Молли Блум приходит ее любовник, а муж-рогоносец знает об этом и ничего не делает. Собственно с точки зрения привычной литературы в романе вообще ничего не происходит. Никаких кульминаций и развязки не будет.

Зато будет множество ребусов, которые вроде бы должны освежить чтение романа. Тут туева хуча цитат из литературы. Как светской, так и религиозной. Люди с богатой эрудицией, отказавшись от комментариев, возможно, могут получить большое удовольствие, их разгадывая. Мне же, честно говоря, не было никакой радости от вкраплений в текст Песни песней или имени очередного ирландского деятеля. Другие загадки связаны с самой структурой текста, где есть много недосказанности и тумана. Согласно Википедии, сам Джойс писал в письме, что он: «вложил в неё (книгу) столько головоломок и загадок, что профессора ещё многие столетия будут спорить о том, что я имел в виду». Беда в том, что разгадывание этих загадок – дело именно профессоров, потому что простому читателю ответы на большинство ребусов не дадут ровным счетом ничего. Такой финт интересен только первый десяток раз, а потом становится скучно от того, что и без того посредственный сюжет еще и сильно затуманен.

Роман состоит из 18 эпизодов, и каждый оформлен по-своему. Это может быть как стиль повествования, так и сама структура текста. Невооруженным глазом видны поток сознания, газетные заголовки, исторические хроники, научные трактаты и пьесы. С поправкой на перевод, в этом плане Джойсу следует отдать должное – он умел писать в разных стилях, задра…серьезно концентрируясь на вопросе формы с небольшой оглядкой на сюжет. Смешно читать в аннотациях, что «Улисс» «попросту вобрал в себя всю литературу — все стили и все техники письма». Однако кое-что здесь действительно есть. Джойс стилизовал свой текст под других авторов и разрабатывал свои собственные стили письма. Беда в том, что вместо любования этими архитектурными шедеврами читатель вынужден устраивать на них бег с препятствиями, и забег не заканчивается никакой другой наградой, кроме облегченного вздоха после последней страницы. Ты теперь знаешь, что так тоже можно, но семь раз подумай, нужно ли?

Главная шутка романа обозначена в названии. Автор попытался сопоставить тривиальные события с эпической гомеровской поэмой. Стивен Дедал – его Телемах, а Леопольд Блум – Одиссей. Эпизоды соотносятся с отдельными песнями Гомера. Только здесь нет ничего общего с форматом сериала «Шерлок». Будничная дублинская жизнь остается самой собой без какого-либо намека на эпичность. Автор пытается сыграть с теорией архетипов, но в итоге сам срывается и отказывается воплощать в своем тексте развязку античного текста. Его Одиссей – чужак в своем доме. Недаром Джойс сделал его евреем-полукровкой. Блум-Одиссей не накажет «женихов» и не станет примером для духовного сына. Шутка оставила горькое послевкусие.

Классическая Одиссея описывала целый греческий мир, раскинувшийся по Средиземноморью. Блуму же достался один Дублин. На мой взгляд «Улисс» — очень локальный роман. Он пропитан духом Ирландии как униженной страны, борющейся за свою независимость. Маленький клочок суши с серьезным самомнением . Вот только там, где у Фолкнера клокотала деятельная гордость Юга, у Джойса есть только кабачные разговоры на темы величия Ирландии и ее прошлого.

Наконец стоит высказать мою главную претензию. Джойс был обидчивым больным чуваком с развитым самопониманием. Он не выплескивал свою боль, а теребил ее и анализировал с мазохистским упорством. От этого читать ряд эпизодов было мерзковато. Почти как «Степного волка» Гессе. Такие были времена – люди отыскивали вокруг соответствия с «Половой психопатией» Крафт-Эбинга. Культурное течение диаметрально противоположное ницшеанскому саморазвитию.

Итого: ИМХО читать стоит только для галочки. Ни уму, ни сердцу. Больной ирландский чувак из обиды на бывшего друга за семь лет накатал бездушный талмуд, попутно проработав много стилистических путей.

https://kobold-wizard.livejournal.com/843588.html

Книгу прослушал в начитке Игоря Князева. Первоначально она была скачана для занятий в спортзале, но сюжет захватил себе еще и дорогу между работой и домом. Побороть «Улисса» с точки зрения увлекательности — дело бесхитростное. Почти как семечки супротив супа-пюре.

Жан Кристоф Гранже — это автор книг, по которым сняты неплохие французские детективы «Багровые реки», «Империя волков» и «Братство камня». Насколько я знаю, есть еще несколько экранизаций, в том числе и по «Пассажиру». Этот француз умеет создавать запутанные кровавые истории, которые хорошо ложатся в киноформат.

В этот раз рассказ ведется через двух персонажей — психиатра, занимающегося пациентом с амнезией, и девушку-полицейского, расследующую убийство с мифологической атрибутикой. Их связывает тот факт, что пациента находят неподалеку от трупа-минотавра. Спустя несколько суток диспозиция меняется, когда психиатр обнаруживает, что он не так уж отличается от своего подопечного и вся его жизнь — сплошная выдумка. Теперь уже его подозревают в совершении преступления, а какие-то люди на черной ауди пытаются застрелить его без объяснения причин.

История построена на таком психиатрическом явлении, как диссоциативная фуга — версия амнезии, при которой больной сначала забывает свою личность, а потом «вспоминает», но уже новую. Эта штука является одной из версий при разборе фильма «Шоссе в никуда» Девида Линча. В данном случае сюжет представляет собой постепенное возвращение главного героя к своей первоначальной личности через промежуточные, каждая из которых является весьма специфической — со своим городом, профессией и кругом общения. Следуя за «психиатром», читатель проходит через нищенские ночлежки, сумасшедшие дома и пафосные отели Парижа.

Такие переходы на высокой скорости наполняют книгу яркими красками. У главного героя нет времени размышлять о причинах происходящего, но бомжи, психи, нелегалы,гламурные эскорт-девушки и столичные коллекционеры формируют своеобразную атмосферу романа. В свою очередь, полицейская, следующая по пятам за подозреваемым, рассматривает тех же персонажей с своего ракурса. Однако тематическое разнообразие привело и к одному из недостатков книги — она кажется затянутой. Драйв погони сохраняется практически на всем протяжении сюжета. Забыв про правдоподобную выносливость, Гранже изображает марафонский забег в режиме спринта. Логика и тело главных героев работают как автоматы, сжимая сотни событий в десяток дней (я не считал, но по моим впечатлениям примерно так).

Из калейдоскопа событий проистекает и моя вторая претензия — концовка вышла никакой. Это было похоже на столкновение на полном ходу с гигантской пуховой подушкой. Никакого взрыва эмоций. У меня до конца оставалась надежда, что Гранже в финале прыгнет выше головы. Не вышло. Хотя сам забег и был чертовски увлекательным.

На фоне событий с штатовским сексуальным скандалом читать эту книгу было забавно. Раз за разом у главной героини проскальзывает «желание мужика». Возможно, это все домыслы больного французского автора, но его героиня, находящаяся в конфликте со своим отцом, кажется ощупывает каждого встречного на тему возможного подката. А каждую встречную — на тему сексуального соперничества. Главный же герой с его тараканами в голове, может, и не прочь ввязаться в какую-нибудь интрижку, но с периодической стрельбой ему не до того.

Итого: Хороший, но затянутый, французский детектив. В меру социальный, в меру кровавый. Книга хорошо подходит как фон для рутины. Не стоит ждать от нее катарсиса. Здесь ценен только процесс, а не результат.

https://kobold-wizard.livejournal.com/836602.html

Сборник «Литературная матрица. Том 1. XIX век»

В подзаголовке книги значится «Учебник, написанный писателями». Неоднородность группы авторов — это одно из первых впечатлений от сборника. Эссе действительно получились разными. Кто-то больше рассматривал произведения, а кто-то изучал биографии писателей, потому что основные тексты читатели априори проходили в школе.

На мой взгляд, больше не повезло самым золоченым: Пушкину, Лермонтову и Гоголю. Про эссе Петрушевской о «Cолнце русской поэзии» я писал еще четыре года назад:

Петрушевская явно любит Пушкина, но любит какой-то советско-диссидентской любовью. В результате гений у нее словно бы живет в череде сутолочных анекдотов об охранке, обоих императорах, кои его гнобили, маститой публике, которая его не любила, и зайце, который спас его от участи друзей-декабристов. И дело ведь вовсе не в том, что все это ложь. Я в принципе даже в адюльтер Николая Павловича с Пушкиной-Ланской готов поверить: всякое случается. Да вот только, коли необходимо рассказать о жизни поэта, то не нужно делать пропасть между толпой и его пьедесталом больше, чем она была на самом деле. Гений на фоне анекдота теряет лоск и сам становится анекдотичен. (https://fantlab.ru/work423912)

Текст о Лермонтове назван «Последний золотой». Роль замыкающего серьезно попортила впечатление, потому что поэт, со слов автора, постоянно находится в поле тяготения, с которым старается бороться. В результате, продолжая советскую традицию, в эссе о Михаиле Юрьевиче слишком много Александра Сергеевича. Пушкина.

Материалы о Гоголе так и не оставили единого впечатления. Впрочем, то же можно сказать и о его собственных произведениях. Не лежит у меня к ним душа, и Александр Секацкий не смог меня переубедить.

А вот Сергей Шаргунов, открывающий сборник своим эссе про Грибоедова, наоборот заставил порадоваться. Он и по интервью выглядит задорным и наглым молодцом. Так и в своем размышлении об Александре Сергеевиче наш современник легко перебирает текст «Горя от ума» стыкуя его к нашей жизни. Отношение к классику — уважительно-запанибратское, и это не кажется оскорбительным. Однозначный win.

Из эссе о Гончарове заинтересовала мысль о сложности восприятия частной жизни в русской цивилизации. «Служение» Богу, Царю, Отечеству и далее Народу и Партии противоречит свободному поиску смысла жизни. «Привычная к Службе душа задала себе новый вопрос — для чего жить?... По страницам русских романов разбредаются, гонимые кириллицей, «лишние люди». Обломов в версии Михаила Шишкина предстает как раз русским человеком, не нашедшем своего пути. Это не инертность, а режим ожидания у богатыря на печи.

Также очень интересно смотрелась и биография самого Гончарова. Про его обиду на Тургенева я слышал, но здесь развернуто показаны и предыстория, и форма писательского творчества Гончарова, послужившая одной из причин ссоры, и развязка этого сюжета в виде «Необыкновенной истории».

Афанасия Фета я из школьной программы я не помню. Они с Тютчевым выступали как двуглавый орел между прозаическими крепкими дубами. Были и были. Про Тютчева я запомнил про его дипломатическую службу, повышенный патриотизм и тему «воды» в стихах. А вот про Фета глухо... В «Литературной матрице» его биография дюже хороша. Этакий Джекилл и Хайд русской литературы. Из интересных фактов — перевод Фетом «Мира как воли и представления» Шопенгауэра переиздается до сих пор.

Про остальные эссе я писать не буду. Они полны сдержанной любви, которая позволяет и покритиковать выбранного писателя, и похвалить.

Итого: Калугин пел не так давно: «Время пришло перечитывать классиков. Перечитай, перечитай». Эта книга по сути является затравкой, чтобы вернуться к школьной программе. Реально большинство эссе мне понравились. Определенная оппозиционная тональность авторов чувствуется, хотя почти все имена мне неизвестны. Говоря про тональность, я имею в виду практически повсеместное отталкивание от советского литературоведения. Мол, идеологизированные филологи загнали наших прекрасных авторов в прокрустово ложе социалистической мысли, а ведь почти все они были против революционных преобразований. Где-то такие формулировки обоснованы (Тютчев, Гончаров), а где-то они показались мне сугубо субъективным додумыванием.

https://kobold-wizard.livejournal.com/833107.html

Я тихо шла, шла, шла, пирожок нашла,

Я села, поела , опять пошла.

Я тихо шла, шла, шла, пирожок нашла,

Я села, поела , опять пошла.

...

Я тихо шла…я шла, я ничего не нашла,

Не села, не поела, но дальше пошла.

Я тихо шла…

Я тихо шла… как я шла, я ничего не нашла,

Не села, не поела, но дальше пошла.

Я тихо шла…

...

Я завтра пойду, что-нибудь найду,

Сяду поем, и дальше пойду.

Я завтра пойду, что-нибудь найду,

Сяду поем, и дальше пойду.

...

Я тихо шла…

Я тихо шла…

Я тихо шла…

О, как я шла.

А с кем я шла.

(Верка Сердючка / А.М. Данилко «Пирожок»)

К моменту издания романа вирусная монотония украинской проводницы уже несколько лет неслась из колонок. На фоне нынешних политических событий этот хамоватый образ актера-травести уже стал забываться в нашей стране. Однако его простенькая песенка всплыла в памяти, когда я начал размышлять о том, что же написать о книге харьковского дуэта. Ведь тема постоянного движения главных героев лежит в основе этих разновеликих произведений. Это только первое совпадение.

Вторым серьезным сходством является песня. Потребность в мелодии, пусть даже незамысловатой, — это потребность в гармонии. Она часто нужна всем людям, но только некоторые способны сочинять и петь так, чтобы многим людям хотелось бы это слушать. Можно было бы поднять градус и сравнивать баллады Сьлядека с нашим русским роком или еще с чем-нибудь куда более уважаемым. Да только дело в том, что русский рок звучит для отдельного человека. Таких ситуаций немало в новеллах, составляющих роман Олди: профессор в «У слепцов хороший слух», Мирча Сторица в «Аз Воздам», отец Игнатий в «Балладе двойников» — они просят сыграть для них одних. Им нужен резонанс в душе. А теперь в ответ забренчит «Пирожок«! Где мы все его слышали? В маршрутных такси да в ресторанах. Бубонная попса, многократно облаянная критиками за навязчивость и дурновкусие, но в то же время, уместно звучащая для большой компании. В одиночку такое не слушают. Так не попсой ли занимается Петер Сьлядек, играющий на своей лютне по кабакам да трактирам, чтобы позабавить жующих да заработать на тарелку каши? Раз за разом играемая, «Кочевряка», которую заказывает в дупель пьяный адвокат. Песню «Офицеры» один раз не поют...

Теперь третье сходство — тот самый пирожок, который найден и съеден. Это два очень важных слова. Заработок на пропитание — это вовсе не тоже самое. Странствие вечно сопряжено с неопределенностью, и пища в нем становится случайностью или даже чудом. А теперь о поедании: «Песни Петера Сьлядека» — это история о потреблении чужих историй. В каждой новелле главный герой случайно сталкивается с кем-нибудь, кто дарит ему рассказ о своей судьбе. Причем Сьлядек никогда об этом не просит, ему доверяют роль исповедника сами встречные люди. Это случайность и это пища для его таланта. Найден и съеден.

Наконец, четвертое сходство — это главные герои. Андрей Данилко в песне оставляет только «Я», про которое мы ничего не узнаем, кроме половой принадлежности, не совпадающей с полом автора. Нет ответа на вопрос, почему женщина выбрала пирожковое странствие. Вот и с Петером Сьлядеком наблюдается такая же неопределенность. То здесь, то там авторы дают редкие детали биографии, но цельной картинки не выходит. Можно лишь сказать, что он человек настоящего времени, для которого нет ни планов на будущее, ни мучений о прошлом. Пройдет много лет, и как показано в перебивках, странствие продолжается. Странник так и остается наблюдателем и исповедником для усталых душ, способным выслушать, чтобы потом подарить минутку гармонии. Своей же истории, если не считать психоделику последней новеллы, он нам все равно не расскажет. Смешно, но эта незамысловатая песенка могла бы стать в итоге «Балладой о пирожке», закрывающей роман. Ведь в ней объединяются через главного героя все новеллы.

Итого: Можно было бы разбирать каждую новеллу. Говорить о том, почему что-то мне нравится, а что-то не нравится. Вот только авторы написали роман в новеллах, и нужно было пересилить себя и попытаться воспринять калейдоскоп как цельную картину... Ты идешь вместе с безликим Петером Сьлядеком по тексту, как по дороге... Ты вслушиваешься вместе с ним в истории каждого из двенадцати встречных... Биография Петера Сьлядека не играет никакой роли для происходящего в новелле... А твоя, читатель, играет?.. Ведь каждый из нас, читающих, — это по сути Петер Сьлядек, которому доверяется книга и рассказывает свою историю. Нам следует лишь запоминать встречных, чтобы прочитанное не было зря. И тогда в финале остается лишь один вопрос: а как преломится прочитанное в тебе самом?