Так вот, теперь сиди и слушай:

  он не желал ей зла,

  он не хотел запасть ей в душу,

  и тем лишить ее сна -

  он приносил по выходным ей сладости,

  читал в ее ладонях линии,

  и он не знал на свете большей радости,

  чем называть ее по имени.

Ей было где-то тридцать шесть (37),

  когда он очень тихо помер...

  Ей даже не пришлось успеть

  в последний раз набрать его несложный номер...

  Но в первый раз несла она ему цветы,

  две ярко-белых лилии

  в знак, что более никто, кроме него,

  так не называл ее по имени.

И было ей семьдесят шесть (86),

  когда ее самой не стало.

  Нет, не страшила ее смерть,

  скорей, она о ней мечтала:

  бывало, знаете ли, сядет у окна,

  и смотрит-смотрит-смотрит в небо синее -

  дескать, когда умру, я встречу его там,

  и вновь тогда он назовет меня по имени.

Какая, в сущности, смешная вышла жизнь,

  хотя... что может быть красивее,

  чем сидеть на облаке и, свесив ножки вниз,

  друг друга называть по имени?

https://stihi.ru/2012/03/06/6416

Если немного подредактировать даты, то получится песня о Маяковском и Лиле Брик.

Но вот в Государственном центральном театральном музее имени А.А. Бахрушина обнаружилась фотография артистки театра Янины Казимировны Глебовской (1901-1978). На лацкане ее пиджака прикреплен значок. Изображение на значке не очень разборчиво, но по форме и контурам эмблема театра угадывается.

Валерий Шишанов, краевед, г. Витебск

ВАСІЛЁК НА ШЧЫЦЕ — БЕЛАРУСКІ ТЭАТРАЛЬНЫ БРЭНД (SINCE 1926)

У 1926 годзе Стэфанія Станюта разам з іншымі выпускнікамі Беларускай дзяржаўнай студыі, дзе яны навучаліся ў Маскве, паступіла ў БДТ-2 ў Віцебску. Яе ўспаміны пра той час занатаваў у кнізе "Стэфанія" ("Актрыса") мой тата Аляксандр Станюта.

Для маладога тэатра віцебскай мастачкай Лебедзевай быў створаны значок, які б сімвалізаваў БДТ-2 і зрабіўся пазнавальным не менш, чым выява чайкі, якая сімвалізуе МХАТ. Тое, што БДТ-2 тэатр дзяржаўны, даводзіць форма шчыта Рыцара-волата са спектакля "Цар Максімільян", у якім Стэфанія была занята разам са сваім першым мужам Васіліям Рагавенкам. А пра тое, што БДТ-2 тэатр нацыянальны, павінна была сведчыць выява васілька.

Надрукаваная ў віцебскай газеце "Заря Запада", эмблема паслядоўна прасоўвалася як брэнд і сталым чынам замацавалася ў свядомасці мясцовай культурнай супольнасці. Праз колькі год "Васілёк на шчыце" абвінавацілі ў нацдэмаўшчыне, і значок "зрабіўся непапулярным". Але срэбны значок-брошка Стэфаніі дагэтуль захоўваецца ў нас у сям’і.

Па ініцыятыве вядомага віцебскага гісторыка, культуролага і мастацтвазнаўцы Валерий Шишанов з’явілася вось такая публікацыя "Уникальный знак белорусского театра" ў #1 часопіса "Петербургский коллекционер" за гэты год. Вельмі ўдзячны яму і аўтару тэкста Аркадзю Падліпскаму.

А яшчэ я пытаюся сам ў сабе: няўжо гэты значок — адзіны з некалі выпушчаных 50, які захаваўся?

#тэатр #театр #1926 #2026 #Станюта #БДТ-2 #Віцебск #Витебск

Dima Stanuta с Валерием Шишановым

*

«Витебский день Маяковского»

Почти сто лет назад, 26 марта, Витебск посетил Владимир Маяковский.

130-летний юбилей поэта, который будет отмечаться в июле этого года, для сотрудников Витебской областной библиотеки имени В. И. Ленина стал поводом для изучения творческой биографии Маяковского, ведь библиотека носит имя революционного вождя, которого поэт так громогласно воспевал в своих произведениях.

Восстановить события того единственного дня, который поэт провел в Витебске, удалось в свое время витебскому поэту, литературному краеведу Давиду Симановичу.

На основе литературы из фондов библиотеки и архивных источников сотрудниками общего читального зала разработана интерактивная карта, с помощью которой можно перенестись в мартовский день 1927 года и прогуляться по Витебску вместе с великим поэтом. Железнодорожный вокзал, мост через Западную Двину, редакция газеты «Заря Запада», бильярдная, театр – эти места отмечены на современной карте города. Отсканировав QR-коды, можно узнать интересные факты, связанные с посещением Витебска Маяковским. Текст сопровождает множество иллюстраций и фотографий.

QR-коды помогут ответить и на интересные вопросы. Благодаря какому художнику Владимир Маяковский заочно познакомился с Витебском, почему Илья Репин так и не написал портрет Маяковского, какой совет дал поэт уроженцу Витебска Лазарю Лагину?

*

Заря Запада, 23.03.1927

Заря Запада, 26.03.1927

*

УО «Витебский государственный технологический колледж»

В. В. МАЯКОВСКИЙ В ГОРОДЕ ВИТЕБСКЕ

… Страдающим и одиноким пришел он в русскую литературу. Критика издевалась над желтой кофтой, которая, конечно, была вызовом благонамеренной публике, но появилась от бедности, и критика не заметила, что в желтую кофту «душа от осмотров укутана».

В процессе написания работы, обращаясь к различным источникам, я узнала, что многие поколения литературоведов, критиков писали о художественном новаторстве поэта, и полемика не только не утихает, но даже активно продолжается, и до последнего слова в этом споре еще далеко.

Нужен ли сегодня ? Нужна ли нам его поэзия? Может быть, пришло время «сбросить» его с «парохода современности», как когда-то это пытался сделать с классиками русской литературы юный Маяковский? Его сделали «агитатором, горланом-«главарем», поэтом «атакующего класса», мечтавшим о том, чтоб «к штыку приравняли перо». «Бронзы многонудье заслонило чувствительную, как нерв, натуру, богатую переживаниями и радостями, умевшую любить и страдать. Он мог ноктюрны сыграть на флейте водосточных труб».

Великие поэты не умирают… Как живой с живыми разговаривает он с нами и сегодня.

Грядущие люди!

Кто вы?

Вот – я

весь

боль и ушиб.

Вам завещаю я сад фруктовый

моей великой души.

Сможем ли мы достойно принять это завещание? Все зависит от нас… Чтобы понять поэта, я обратилась к его творчеству и пришла к мысли, что многого нельзя понимать упрощенно, он – самый непрочитанный поэт.

Изучая биографию, я узнала о пребывании поэта в нашем г. Витебске. Меня это очень заинтересовало, захотелось побольше узнать, где бывал во время нахождения в Витебске, где выступал и какие воспоминания оставил. Поэтому и тема моей работы «Маяковский в Витебске».

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В. Маяковского «Корона и кепка». Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В. Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (). В числе его подопечных оказался и В. Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П. Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П. Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А. П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П. Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д. Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В. Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д. Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35.

На протяжении всей работы над докладом мне постепенно открывались неизвестные до этого страницы из жизни В. Маяковского. Это был крупнейший со времен Пушкина, принципиально новый шаг в развитии русской поэзии. Анализируя различные источники, показывающие связь Маяковского с Беларусью, хочется сделать вывод о том, насколько значимым был для него период времени, прожитый в нашей стране, что все их заслуги не остались без внимания в нашей республике.

в Витебске

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В. Маяковского «Корона и кепка». Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В. Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (). В числе его подопечных оказался и В. Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П. Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П. Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А. П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П. Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д. Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В. Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д. Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35.

Заключение

На протяжении всей работы над докладом мне постепенно открывались неизвестные до этого страницы из жизни В. Маяковского. Это был крупнейший со времен Пушкина, принципиально новый шаг в развитии русской поэзии. Анализируя различные источники, показывающие связь Маяковского с Беларусью, хочется сделать вывод о том, насколько значимым был для него период времени, прожитый в нашей стране, что все их заслуги не остались без внимания в нашей республике.

Проработав материал о Маяковском, я решила изучить период жизни Блока в Беларуси.

Дрянь

пока что

мало поредела.

Дела много –

только поспевать.

Надо

жизнь

сначала переделать,

переделав –

можно воспевать.

Это время –

трудновато для пера,

но скажите

вы, калеки и калекши,

где,

когда,

какой великий выбирал

путь,

чтобы протоптанней

и легше?

Слово –

полководец

человечьей силы.

Марш!

Чтоб время

сзади

ядрами рвалось.

К старым дням

чтоб ветром

относило

только

путаницу волос.

Для веселия

планета наша

мало оборудована.

Надо

вырвать

радость

у грядущих дней.

В этой жизни

помереть

не трудно.

Сделать жизнь

значительно трудней.

Литература

1. «…Народ, издревле нам родной».

2. Кажнян : Хроника жизни и деятельности. – М., 1985.

3. Долгополов Блок: Личность и творчество. – 2-е издание. – Л., 1980.

4. Эткинд , внутри. О русской поэзии XX века. – СПб, 1997.

5. Сiмановiч Д. Вiцебскi дзень. – М.: Маладосць, 1973.

6. // Народнае слова, 2007.

7. Здесь в Витебске был Маяковский // Народнае слова, 2003.

8. // Народнае слова, 1998.

9. Лавут едет по Союзу. Воспоминания. – 2-е издание. – М.: Советская Россия, 1969.

Ю. Пэн «Сапожник-комсомолец», 1925

Маяковский, Владимир Владимирович

Влади́мир Влади́мирович Маяко́вский (7 [19] июля 1893, Багдади, Кутаисская губерния — 14 апреля 1930, Москва) — русский и советский поэт. Футурист. Один из наиболее значимых русских поэтов XX века. Классик советской литературы.

• 1 Советский культ Маяковского

• 2 Приезд Маяковского в Витебск

o 2.1 Стихотворение «Пиво и социализм»

• 3 УНОВИС. Супрематическая постановка поэмы Маяковского «Война и мир». 17 сентября 1921

• 4 Улица Маяковского

• 5 Примечания

• 6 Источники

Советский культ Маяковского

Бетонный бюст Маяковского возле клуба колхоза им. Маяковского, д. Вархи Городокский район. Скульптор А. Гвоздиков

Через 5 лет после самоубийства поэта, газета «Правда» печатает изречение вождя.

Сталин:

Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям — преступление.

По всей стране в честь Маяковского начали переименовывать улицы и площади, ставить памятники, называть театры, дети учили его стихи с детского сада.

При этом в творчестве поэта рассматривались, в основном, его партийные оды, воспевание политического насилия и социалистического патриотизма.

При жизни Маяковского пиетета перед ним не было. Поэта критиковали за халтурность зарифмованных политических новостей: кто-то сочувственно «Вы заняты нашим балансом, Трагедией ВСНХ» (Б. Пастернак), кто-то насмешливо (Ильф и Петров изобразили Маяковского в «12 стульях» в образе графомана Ляпис-Трубецкого).

Популярен Маяковский был среди юношества, но не как автор государственных агиток, а как яркий эпатажный персонаж, бунтарь, дерзко нападающий на скучный патриархальный быт их родителей.

Благосклонно относились к поэту власть и репрессивные органы. В то время, как обыватели и литераторы были ограничены в самом необходимом, Маяковский ежегодно путешествовал по капиталистическим странам, нередко по дипломатическому паспорту и проживая в советских дипломатических представительствах.

Не препятствовали власти и гастрольным турам Маяковского по городам Советского Союза. Его платные выступления организовывал антрепренёр «тихий еврей, Павел Ильич Лавут».

Приезд Маяковского в Витебск

Газета «Заря Запада» сообщила о выступлении Маяковского за три дня.

Заря Запада. 23 марта 1927:

В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки

Заря Запада. 25 марта 1927:

В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

<...> «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

На представление было продано 339 билетов, хотя зрительный зал Ростовцевского театра был рассчитан на 800 мест.

В московском музее В. Маяковского хранится витебская афиша и подлинные записки (35 штук).

Стихотворение «Пиво и социализм»

В Витебске Маяковский не только выступил на сцене, но и написал стихотворение с критикой названия пивзавода.

Лавут П. И. Маяковский едет по Союзу.:

Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика. Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы. Раки, кружка пенистого пива и надпись: “Завод им. Бебеля”. Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответа: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. То и дело поэт заносил что-то в записную книжку. Тогда, как я понял позже, возникали уже наброски стихотворения “Пиво и социализм” (первоначальное заглавие — “Витебские мысли”). Даже в бильярдной, в которую мы попали в безлюдное дневное время, Маяковский умудрялся то и дело между ударами заносить в записную книжку наброски этого сатирического стихотворения. В афише стихотворение было озаглавлено: “Имени Бебеля”. С эстрады же он объявлял по-разному: “Пиво и социализм”, “Рак и пиво”. Чаще же всего: “Рак и пиво завода имени…”

В. Маяковский. «Пиво и социализм»:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пе́пля.

Над кружками

надпись:

«Раки

и пиво

завода имени Бебеля»...

<...> Товарищ,

в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) —

приплетать

ко всему

фамилию вождя.

Отбор в советские герои часто был случаен. Непонятно, почему респектабельный германский политик, в течении 45 (!) лет бывший депутатом Рейхстага, вдруг стал советским святым и почему для немца пивоварня должна ассоциироваться с чем-то недостойным.

УНОВИС. Супрематическая постановка поэмы Маяковского «Война и мир». 17 сентября 1921

Известия Витебского губисполкома и губкома РКП(б). 1921. № 208, 15 сент. С.4:

Уновис открывает цикл вечеров современной поэзии, музыки и театра. Первый вечер состоится в субботу, 17 сентября в Латышском клубе. Представлено будет «Война и мир» Маяковского в 5 актах. Стихи Малевича и других. Специальныя декорации худ. Ермолаева и Циперсона.

Единственным исполнителем был семнадцатилетний Натан Фейгельсон[1].

Декорации к спектаклю в супрематическом духе выполнили Ермолаева и Циперсон, актер был одет в яркий условный наряд, никакой музыкальной партитуры также не было, но необходимые звуковые эффекты всё-таки производились.

Натан Эфрос. Записки чтеца:

За неделю мы подготовили декорации, плакаты, афиши, я выучил поэму наизусть, наняли помещение латышского клуба, что на Замковой улице, и в восемь часов вечера зал был битком набит молодежью. Единственным взрослым был сам Казимир Малевич, победоносно восседавший где-то в середине и снисходительно посматривающий на публику. И вот началось. Занавес раздвинулся. Перед зрителями открылись фанерные щиты, разрисованные цветными стрелами, квадратами, кубами. <…> Публика осталась равнодушной. Мы же были в упоении от самого факта исполнения поэзии Маяковского. Остался доволен и Казимир Малевич

Улица Маяковского

Биржевый переулок в 1922 году был переименован в честь Карла Либкнехта, возможно потому что ранее, в 1920 году витебские власти по непонятной причине решили создать и установить в Саду Липки (за ратушей) памятник К. Либкнехту (скульптор Давид Якерсон). Уже в 1923 году скульптура была разрушена во время партийной борьбы против формализма в искусстве. В 1927 в улицу назвали именем Маяковского, еще живого.

Также именем Маяковского назван сквер на этой улице и библиотека (улица Гагарина, 33А)

Примечания

1. ↑ Натан Михайлович Эфрос (при рождении Натан Менделевич Фейгельсон) 20 сент (3 окт) 1904, Витебск — 28 окт 1984, Москва. Занимался у Ю. Пэна вместе с Львом Зевиным. Зевин привёл его в УНОВИС. В 1922 году поступил в «Государственный институт слова». До конца жизни выступал с концертами, в том числе в дуэте с Петром Ярославцевым. Автор книги Записки чтеца. М. :Искусство, 1980

Источники

• Лавут П.И. Маяковский едет по Союзу. Воспоминания. – 2-е издание. – М.: Советская Россия, 1969.

• Шатских А. С. Витебск. Жизнь искусства. 1917—1922. — М.: Языки русской культуры, 2001. — 256 с. — 2000 экз. — ISBN 5-7859-0117-X.

• Д. Симанович «Витебский день Владимира Маяковского с лирическими отступлениями в прошлое и будущее» (2002)

14 апреля 1930 года скончался Владимир Маяковский. Поэт был в Витебске, здесь в его честь названы сквер, улица и библиотека. А знаете ли вы, какое стихотворение посвятил нашему городу великий поэт?

Известно, что Владимир Маяковский в нашей республике был неоднократно. В сам же Витебск поэт приезжал 26 марта 1927 года. Первым делом Маяковский посетил редакцию газеты «Заря Запада» (позже – «Вiцебскi рабочы», «Витебские вести»), где он встречался с журналистами и литераторами. Далее поэт заглянул в мастерскую Юделя Пэна и выступил со своими стихами во 2-м Белорусском государственном театре (сегодня – театр Якуба Коласа).

И хоть визит поэта в Витебск был кратковременным, все же после его смерти в Витебске были названы улица и сквер в самом центре города, а также библиотека по улице Гагарина.

Длина улицы всего 80 метров!

Улица Маяковского в 17 веке была частью Ратушной площади, а в начале века 20-го стала отдельным Биржевым переулком. Сегодня это одна из самых коротких городских улиц. На ней расположено всего 3 дома: №1, №3 и №3а. В доме №1 располагается городской центр культуры со множеством кружков и студий для детей и взрослых.

В сквере часто назначают встречи.

Сразу за Ратушей располагается сквер Маяковского, который в 21 веке был заложен на месте Биржевой площади. Сегодня в сквере любят собираться молодые люди и творческая интеллигенция, проходят фотовыставки Витебского детского дома, возле сквера на улице Суворова регулярно продаются сувениры ручной работы, раритеты и картины современных художников. А музыканты-любители развлекают прохожих песнями.

Напротив сквера бурлит творческая жизнь!

Библиотека имени Маяковского открылась в городе еще в 1949 году по улице Гагарина.

В библиотеке Маяковского собирались жители улицы Гагарина.

В прошлом веке здесь был популярный клуб выходного дня «Гагаринец» для жителей рабочих окраин.

Спектакль “Клоп” пользовался успехом среди витеблян.

Пьеса Маяковского «Клоп» в 1968 году с большим успехом прошла в Белорусском театре имени Коласа. Парадокс, но в последний год жизни поэта данный спектакль провалился на московской сцене.

Витебский пивзавод (ранее носил имя Бебеля).

Витебску Маяковский посвятил одно из сатирических стихотворений «Пиво и социализм». В нем он осудил рабочих пивзавода имени Бебеля, которые любили оттянуться после смены за кружкой-другой:

Жены

работающих

на ближнем заводе

уже

о мужьях

твердят стоусто:

— Ироды!

с Бебелем дружбу водят.

Чтоб этому

Бебелю

было пусто! —

В грязь,

как в лучшую

из кроватных мебелей,

человек

улегся

под домовьи леса, —

и уже

не говорят про него —

«на-зю-зю-кался»,

а говорят —

«на-бе-бе-лился».

И сегодня в овраге у пивного завода можно увидеть целый склад бутылок из-под пива.

Кто набебелился?

Нынешнее поколение уже не помнит ни социалистического учения, ни вождя-революционера Бебеля. А вот пенный напиток по-прежнему выпускается на витебском пивзаводе… И молодежь назначает свидания в сквере имени Маяковского.

владимир 20.04.2015 в 22:20

фото к статье о Маяковском неплохие, а текст неглубокий. Сквер Маяковского с высокими деревьями и бюстом поэта существовал задолго до 21 века: посреди сквера была асфальтовая дорожка с лавочками, сбоку дорожки были стенды с газетами для общественного чтения,- потом сквер ликвидировали вместе с гипсовым бюстом поэта и сделали лужайку и затем уже новый сквер с фонтаном. Акцент в стихотворении ” Пиво и социализм” Маяковский сделал не на пьянстве рабочих, а на присвоении заурядному пивзаводу имени знаменитого революционера – за что поэт обиделся на витебчан. А автор статьи этого не понял.

20.04.2015 в 22:41

Для того и комментарии, чтобы каждый добавлял свой взгляд на поднятую проблему. А про произведение Маяковского я с Вами, например, в корне не согласна.Если уж взглянуть на произведение под таким углом, как Вы, так надо говорить, что это ОДИН ИЗ акцентов… На то оно и художественное произведение: один считает так, а другой не так)

Евгения Москвина 21.04.2015 в 08:32

В отрывке, который я привела в статье, как раз звучит осуждение пьянства. А то, что назвали пивзавод в честь Бебеля, этому Маяковский возмущается в начале и в конце произведения. Приводить его полностью я не стала, оно слишком длинное для интернет-статьи.

Источник: https://vkurier.by/18697

В.В. МАЯКОВСКИЙ В ГОРОДЕ ВИТЕБСКЕ.

slavar64

4 июля, 2014

Татаренко Виктория Анатольевна

Научный руководитель — Кислякова С.В.,

УО «Витебский государственный технологический колледж», преподаватель

В.В. МАЯКОВСКИЙ В ГОРОДЕ ВИТЕБСКЕ.

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В.Маяковского «Корона и кепка». Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В.Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (1898-1979). В числе его подопечных оказался и В.Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П.Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П.Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А.П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П.Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (1840-1913), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д.Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В.Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д.Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35...

газета "Витьбичи"

Почти сто лет назад 26 марта Витебск посетил Владимир Маяковский

Воскресенье, 26.03.2023 11:14 | Рубрика: Общество

02448

Яростный трибун Октябрьской революции, писатель, поэт, драматург, творчество которого вызывает интерес и в наше время, в Беларуси бывал неоднократно. Впервые — до революции, в 1914 году.

А в «болдинский» период, как описывает его литературные гастроли по Советскому Союзу в 1926 –1930 годы концертный организатор Павел Лавут, Владимир Маяковский посетил Витебск.

Единственный визит в город на Двине состоялся 26 марта 1927 года. Маяковский читал доклад «Лицо левой литературы» во Втором Белорусском государственном театре (ныне здание областной филармонии). В тот год поэт более 100 раз выступил в 40 городах страны, написал 70 стихотворений. Одно из них — «Пиво и социализм», в котором поэт увековечил Витебск (изначально называлось «Витебские мысли»).

130-летний юбилей поэта, который будет отмечаться в июле этого года, для сотрудников Витебской областной библиотеки имени В. И. Ленина стал поводом для изучения творческой биографии Маяковского, ведь библиотека носит имя революционного вождя, которого поэт так громогласно воспевал в своих произведениях.

Восстановить события того единственного дня, который поэт провел в Витебске, удалось в свое время витебскому поэту, литературному краеведу Давиду Симановичу. Сохранилась афиша выступления поэта в театре, которая хранится в московском музее Владимира Маяковского.

Фото с сайта v-v-mayakovsky.ru.

Там же Давид Симанович разыскал и 35 подлинных записок, которые получил Маяковский во время своего выступления в Витебске. Уникальный материал был впервые опубликован витебским писателем в 1977 году в книге очерков «Подорожная Александра Пушкина».

На основе литературы из фондов библиотеки и архивных источников сотрудниками общего читального зала разработана интерактивная карта, с помощью которой можно перенестись в мартовский день 1927 года и прогуляться по Витебску вместе с великим поэтом. Железнодорожный вокзал, мост через Западную Двину, редакция газеты «Заря Запада», бильярдная, театр — эти места отмечены на современной карте города. Отсканировав QR-коды, можно узнать интересную информацию, связанную с посещением данного объекта Маяковским. Текст сопровождает множество иллюстраций и фотографий.

QR-коды помогут узнать и другие интересные факты. Благодаря какому художнику Владимир Маяковский заочно познакомился с Витебском, почему Илья Репин так и не написал портрет Маяковского, какой совет дал поэт уроженцу Витебска Лазарю Лагину? Об этом также можно узнать, посетив общий читальный зал областной библиотеки.

К слову. Наш город хранит память о поэте до сих пор — в честь Владимира Маяковского названы сквер, улица и одна из городских библиотек.

© Авторское право «Витьбичи». Гиперссылка на источник обязательна.

Автор: Татьяна ПОТОЦКАЯ, заведующий общим читальным залом областной библиотеки.

*

Двинский бровар

Логотип компании

Пивоваренный завод «Двинский бровар» (СООО «Двинский бровар») — предприятие в Витебске, выпускающее пиво, квас и сбитень. Адрес: улица Ильинского, 25а.

Производит 10 сортов пива и квас.

«Бавария»

Пивоваренный завод построен в 1875 году витебским купцом Гозиасом Рубиновичем Левинсоном на 3-й Верхне-Набережной улице (ныне ул. Ильинского). Был назван «Бавария» и начал работу в 1878 году. В первые годы XX века на заводе работало 26 человек. «Бавария» варила четыре вида пива. В 1906 г. завод переоснащен и расширен, начинается производство собственного солода.

На 1912 год 160 тыс. ведер, 150 тыс. руб., 44 рабочих[1].

В 1913 году 50 рабочих предприятия выпускают пива примерно на около 300 тыс. рублей — это второе по выручке пивоваренное производство в белорусских губерниях после минского завода Лекерт.

«Новая Бавария» братьев Яхинных

Конкуренцию семейству купцов Левинсон составляли мещане Арон и Бениамин Яхнины. В 1897 году они закладывают на Нижне-Петровской улице[2]. пивомедоваренный и солодовенный завод «Новая Бавария», названый так в пику «Баварии» Левинсонов.

На 1912 год 55 тыс. ведер, 70 тыс. руб., 12 рабочих[1].

К началу Первой мировой войны Яхнины выводят завод в десятку крупнейших пивоваренных производств белорусских губерний. «Новая Бавария» в 1913 году выпускает продукции на 100 тыс. рублей. Братья имеют другой бизнес — в Витебске и его окрестностях они торгуют мукой екатеринославских[3] мукомолов и продукцией харьковских солезаводчиков. Кроме того в Витебске имелось пивоваренные производства принадлежащие Марейно Нах. Хаим[2].

В Витебске также имелся пивоваренный завод Марейно. На 1912 год 10 тыс. ведер, 5 рабочих[1]

Акционерное общество «Левенбрей»

1 декабря 1912 года[4] Левинсон-старший со своими тремя сыновьями и Леонидом Дейбнером создают на базе завода АО «Левенбрей» в г. Витебске с капиталом 300 тыс. рублей. Название является калькой со знаменитой и крупнейшей мюнхенской пивоварни Löwenbräu.

Предприятие процветало — выпускало 330 тыс. вёдер[5] (~4 млн. литров) пива в год. Бизнес расширялся, АО «Левенбрей» берёт в аренду небольшой пивомедоваренный завод в селе Петровская мыза в Опочнецком уезде Псковской губернии.

Примерно с начала 1910-х годов предприятием управляет сын его основателя Адольф Левинсон. Он — один из самых влиятельных бизнесменов дореволюционного Витебска, входит в губернское по фабричным и горнозаводским делам присутствие, возглавляет арбитражную комиссию Биржевого комитета Витебской биржи и даже «Еврейское литературно-музыкальное общество». Сам он был виолончелист-любить, а его жена являлась выдающейся пианисткой.

Основная статья: Тейтельбаум-Левинсон, Фрида Давыдовна

Сухой закон

В связи с началом Первой мировой войны 19 июля 1914 года вступил в действие императорский указ о запрещении производства и продажи всех видов алкогольной продукции на всей территории России. «Сухой закон» продолжал действовать и после установления Советской власти, вплоть до конца 1919 года.

Пивоваренный завод первоначально был перепрофилирован в хлебопекарню и сухаресушильню для нужд армии, а с 1917 года выпускал шипучие воды.

22 марта 1920 года дом на заводе Левенбрей был включен в «Список зданий города Витебска, подлежащих охране» (см. Губернская Комиссия по охране памятников старины и предметов искусства).

Советская национализация

В 1920 году завод национализирован и переименован в 1 й Государственный завод по переработке пищевых продуктов Главного управления чайной, кофейной и цикорной промышленности (Чаеуправление) ВСНХ РСФСР. В 1921 г. на заводе восстановлено пивоваренное производство с дооборудованием цеха по производству суррогата кофе (действовал до октября 1924 г.). В 1923 г. перешел в ведение Государственного чайного, кофейного и цикорного треста (Чаеуправление) ВСНХ СССР.

В феврале 1924 года переименован в Государственный пивоваренный завод им. А . Бебеля в честь депутата рейхстага с 45-ти летним стажем.

Согласно рекламе в газете «Заря Запада» (26 ноября 1924) директором завода был Я. Ф. Вальдман и в Витебске у завода было 17 лавок[6].

1. Смоленский базар;

2. Улица Ленина, 2;

3. Улица Задуновская, 5;

4. Улица Задуновская, 67;

5. Улица Гоголевская, 32;

6. Улица Лучесская, 23;

7. Улица Мало-Могилевская, 2/1;

8. Улица Замковая;

9. Улица Пушкинская, 11;

10. Улица Вокзальная, 24/25;

11. Улица Вокзальная, 47;

12. Улица Полоцкая, 47/1;

13. Улица Долгоруковская, 3;

14. Улица Шоссейная, 20;

15. Улица Красного Милиционера, 2;

16. Улица Верхне-Набережная, 39/41;

17. Улица Вокзальная, 22/26.

6 октября 1925 г. переименован во 2 й Государственный пивоваренный завод им. А . Бебеля. В первые советские годы предприятие стало одним из лучших в стране в своей отрасли, позже неоднократно получало медали на ВДНХ в Москве.

Во время Великой Отечественной войны предприятие было эвакуировано в Пензенскую область. Работы по восстановлению начаты в июле 1944 г. Выпуск первой продукции осуществлен с 1 июня 1945 г. В послевоенный период именовался как Витебский пивоваренный завод (Витебский пивзавод) Белорусского республиканского треста бродильной промышленности (Белбродтреста).

В 1976—78 годах была произведена реконструкция варочного и бродильно-лагерного участков, благодаря чему увеличилась производительность завода. В 1976 году Витебский пивоваренный завод становится головным предприятием ПО пищевой промышленности «Витебскпищепром». В конце 1980-х годов на заводе было четыре участка, выпускавших 7 сортов пива, 5 наименований безалкогольных напитков и хлебный квас.

В конце 1990-х годов экономическое положение предприятия сильно ухудшилось, следствием чего стали массовые сокращения рабочих, уменьшение объёмов производства. Оборудование завода было сильно изношено. В 2003 году на базе завода создано ОАО «Витебское пиво». В сентябре 2005 года из-за отсутствия средств на модернизацию закрыта линия по производству кваса. Через год, в сентябре 2006, предприятие объявило о банкротстве.

Современное состояние

В 2004 году создано белорусско-немецкое совместное предприятие «Двинский бровар», в число учредителей которого вошли: Витебский облисполком (30% долей), ООО «Предприятие «Марко» (31%) и немецкая компания «Эвимекс» (%39). Мощности обанкротившегося пивоваренного завода вошли в это предприятие.

Для обновления завода из немецкого города Монхайм в Витебск была перевезена пивоварня.

Стихотворение «Пиво и социализм»

В 1926—1930 годах Владимир Маяковский с гастрольными турами объехал многие города СССР. В субботу 26 марта 1927 года он выступал в витебском Втором Белорусском государственном театре (здание бывшего Ростовцевского театра на площади Ленина).

Стихотворение о пивзаводе первоначально называлось «Витебские мысли».

В. Маяковский. «Пиво и социализм»:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пе́пля.

Над кружками

надпись:

«Раки

и пиво

завода имени Бебеля»...

Галерея

• Открытка начала XX века

• Открытка начала XX века

• Немецкая аэрофотосъёмка. Июль 1941

• Немецкая аэрофотосъёмка 1941-1944. Пивзавод за корпусами очковой фабрики

• Немецкая аэрофотосъёмка. 3 июля 1941.

• Задвинье. Немецкая аэрофотосъемка. 1941

• Задвинье. Зима 1941-1942 гг.

• Панорама Задвинья времен немецкой оккупации.

•

Мемориальная доска в честь Бескина Израиля Соломоновича, Героя Советского Союза, генерала-лейтенанта артиллерии (1944), работавшего на пивзаводе до Первой мировой войны

Примечания

1. ↑ 1 2 3 Мейен В. Ф. Статистико-экономический обзор местностей, тяготеющих к железным дорогам С.-Петербургского района. Т. 3 : Московско-Виндаво-Рыбинская жел. дор. — СПб., 1912.

2. ↑ 1 2 Вся Россия. 1912. Москва. Типография В. Каракина

3. ↑ с 2016 года город Днепр

4. ↑ «Полное собрание законов Российской Империи. Собрание третье. Том XXXII. 1912 г. Отделение I» (1915 г., Петроград, Государственная типография, стр. 1621) Запись № 58415

5. ↑ Экономика Белоруссии в эпоху империализма, 1900-1917. Изд-во Академии наук БССР, 1963

6. ↑ С. Мартинович Где в Витебске есть магазин пива, которому уже почти 100 лет. 17.03.2019 Витебский курьер

Источники

• Витебск: Энциклопедический справочник. / Гл. редактор И. П. Шамякин. — Мн.: БелСЭ им. П. Бровки, 1988. — 408 с. — 60 000 экз. — ISBN 5-85700-004-1

• Витебская губерния // Вся Россия за 1902 год. Русская книга промышленности, торговли, сельского хозяйства и администрации. Адрес-календарь Российской империи. — СпБ.:Издание А.С.Суворина, 1902

• Полное собрание законов Российской Империи. Собрание третье. Том XXXII. 1912. Часть I. Акт №38415

• http://www.rupivo.ru/about_factory.php?id...

• http://bdg.press.net.by/2004/03/2004_03_1...

• http://www.nash-dom.info/view601.aspx

• http://on-island.net/Literature/Lavut/PLa...

• Государственный архив Витебской области. Ф. 40

• В. Сехович. Десятка пивных баронов: кто владел крупнейшими пивоваренными заводами Беларуси до революции. 24 октября 2018

• Старинные бутылки завода

Ссылки

• Официальный сайт

http://evitebsk.com/wiki/%D0%94%D0%B2%D0%...

Маяковский о Витебске

После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете — в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика. Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы. Раки, кружка пенистого пива и надпись: “Завод им. Бебеля”. Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответа: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. То и дело поэт заносил что-то в записную книжку. Тогда, как я понял позже, возникали уже наброски стихотворения “Пиво и социализм” (первоначальное заглавие — “Витебские мысли”)1. Даже в бильярдной, в которую мы попали в безлюдное дневное время, Маяковский умудрялся то и дело между ударами заносить в записную книжку наброски этого сатирического стихотворения. 1 В афише стихотворение было озаглавлено: “Имени Бебеля”. С эстрады же он объявлял по-разному: “Пиво и социализм”, “Рак и пиво”. Чаще же всего: “Рак и пиво завода имени…”, подчеркивая последнее слово. Незначительный, казалось бы, факт был обобщен: Товарищ, в мозгах просьбишку вычекань, да так, чтоб не стерлась, и век прождя: брось привычку (глупая привычка!) — приплетать ко всему фамилию вождя.П. И. Лавут "Маяковский едет по Союзу"

***

В.В. МАЯКОВСКИЙ В ГОРОДЕ ВИТЕБСКЕ (В А Татаренко)

В.В.Маяковский… Страдающим и одиноким пришел он в русскую литературу. Критика издевалась над желтой кофтой, которая, конечно, была вызовом благонамеренной публике, но появилась от бедности, и критика не заметила, что в желтую кофту «душа от осмотров укутана».

В процессе написания работы, обращаясь к различным источникам, я узнала, что многие поколения литературоведов, критиков писали о художественном новаторстве поэта, и полемика не только не утихает, но даже активно продолжается, и до последнего слова в этом споре еще далеко.

Нужен ли сегодня В.В.Маяковский? Нужна ли нам его поэзия? Может быть, пришло время «сбросить» его с «парохода современности», как когда-то это пытался сделать с классиками русской литературы юный Маяковский? Его сделали «агитатором, горланом-«главарем», поэтом «атакующего класса», мечтавшим о том, чтоб «к штыку приравняли перо». «Бронзы многонудье заслонило чувствительную, как нерв, натуру, богатую переживаниями и радостями, умевшую любить и страдать. Он мог ноктюрны сыграть на флейте водосточных труб».

Великие поэты не умирают… Как живой с живыми разговаривает он с нами и сегодня.

Грядущие люди!

Кто вы?

Вот – я

весь

боль и ушиб.

Вам завещаю я сад фруктовый

моей великой души.

Сможем ли мы достойно принять это завещание? Все зависит от нас… Чтобы понять поэта, я обратилась к его творчеству и пришла к мысли, что многого нельзя понимать упрощенно, он – самый непрочитанный поэт.

Изучая биографию, я узнала о пребывании поэта в нашем г.Витебске. Меня это очень заинтересовало, захотелось побольше узнать, где бывал во время нахождения в Витебске, где выступал и какие воспоминания оставил. Поэтому и тема моей работы «Маяковский в Витебске».

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В.Маяковского «Корона и кепка». Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В.Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (1898-1979). В числе его подопечных оказался и В.Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П.Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П.Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А.П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П.Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (1840-1913), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д.Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В.Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д.Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35.

На протяжении всей работы над докладом мне постепенно открывались неизвестные до этого страницы из жизни В.Маяковского. Это был крупнейший со времен Пушкина, принципиально новый шаг в развитии русской поэзии. Анализируя различные источники, показывающие связь Маяковского с Беларусью, хочется сделать вывод о том, насколько значимым был для него период времени, прожитый в нашей стране, что все их заслуги не остались без внимания в нашей республике.

В.В. Маяковский в Витебске

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В.Маяковского «Корона и кепка». Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В.Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (1898-1979). В числе его подопечных оказался и В.Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П.Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П.Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А.П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П.Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им.Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (1840-1913), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д.Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В.Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д.Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35.

Литература

1. Буклин А.С. «…Народ, издревле нам родной».

2. Кажнян В. В.Маяковский: Хроника жизни и деятельности. – М., 1985.

3. Долгополов Л.К. Александр Блок: Личность и творчество. – 2-е издание. – Л., 1980.

4. Эткинд Е.Г. Там, внутри. О русской поэзии XX века. – СПб, 1997.

5. Сiмановiч Д. Вiцебскi дзень. – Мн.: Маладосць, 1973.

6. Подлипский А. // Народнае слова, 2007.

7. Шпаковская Г. Здесь в Витебске был Маяковский // Народнае слова, 2003.

8. Подлипский А. // Народнае слова, 1998.

9. Лавут П.И. Маяковский едет по Союзу. Воспоминания. – 2-е издание. – М.: Советская Россия, 1969.

***

Встречи с Владимиром Маяковским

Литературная студия В. Брюсова запомнилась будущему автору «Старика Хоттабыча» еще и первой встречей с Владимиром Маяковским. Произошло это осенью 1920 года. Вот что он вспоминал по этому поводу: «Я уже почти окончательно решил распрощаться со студией, когда неожиданное событие вознаградило меня за все предыдущие тоскливые вечера.

Усаживаясь как-то перед началом занятий в свое привычное кресло между дверью и окном, я заметил двух неизвестных. Это определенно не были студийцы. Это тем более не были лекторы. Для нашей профессуры они были слишком молоды. Почти одногодки — лет по двадцать семь-двадцать восемь, никак не более. Они сидели, беззаботно свесив ноги, на том самом утлом дамском письменном столике, за которым восседали Брюсов и Сакулин, когда принимали меня в студию. Сидели, сдержанно веселились, по-мальчишески болтая ногами, и изредка обменивались явно ехидными репликами, нашептывая их друг другу на ухо.

Один из них высокий, стриженный под машинку, с энергично выступающим подбородком, другой ростом пониже, атлетически сложенный, подвижный, как ртуть, с головой лысой, как колено.

Судя по их лицам, им обоим было что возразить лектору. А лектором в тот вечер был Гершензон. Перед ним лежал на столе листок бумаги с планом лекции, но он на листок не смотрел. А смотрел он, и со все возрастающим раздражением, на перешептывавшихся незнакомцев. Нет, они, упаси боже, нисколько не шумели. Они перешептывались совершенно бесшумно, но можно было догадаться, что они прохаживаются на его счет.

Говорят (лично я ни тогда, ни когда-нибудь потом этим вопросом не занимался), что у Гершензона было что сказать нового и интересного насчет творчества Тургенева, о котором в тот вечер шла речь.

Гершензон, это мы видели все, весь напружинился, глаза его свирепо сузились, но он сделал над собой усилие и, стараясь не смотреть на дерзких незнакомцев, продолжал лекцию таким спокойным голосом, словно их и в комнате не было.

Внешне все шло в высшей степени благополучно. Но только Гершензон заговорил о роли вдохновения в творчестве Ивана Сергеевича, как один из незнакомцев, тот, который повыше, громким, хорошо поставленным басом подал реплику:

— А по-моему, никакого вдохновения нет.

Гершензон высоко поднял брови, словно только теперь заметил присутствие в комнате посторонних, и еще более ровным голосом возразил:

— Вы бы этого не сказали, если бы занимались искусством.

Незнакомцы еще больше развеселились, и тот, кто подал первую

реплику, подал вторую:

— Не скажите. Пописываю.

— Значит, неважно пописываете.

— Не могу пожаловаться. Говорят, в общем, не очень плохо.

Тут второй незнакомец, который пониже, совсем развеселился, от полноты чувств звучно хлопнул товарища по коленке и воскликнул:

— Разрешите представить: Владимир Владимирович Маяковский!

Маяковский в свою очередь хлопнул его по коленке:

__ А это Виктор Борисович Шкловский!

Вот это была сенсация! Гершензон, чувствуя, что все наше внимание обращено на гостей, самолюбиво закруглил лекцию. <...>

Не помню уже, почему Маяковский решительно отказался читать нам стихи. Кажется, из-за только что перенесенной болезни».

Следующая встреча Лазаря Гинзбурга с Владимиром Маяковским состоялась шесть лет спустя, осенью 1926 года, в Воронеже, где в это время будущий автор «Старика Хоттабыча» проходил службу в Красной Армии. Вот как он об этом рассказал писателю М. Лезинскому: «Был вечер встречи с Маяковским, и, как обычно, на этом вечере все графоманы города могли читать свои стихи перед строгим мэтром. Я прочитал отрывок из своей огромной поэмы и небольшое стихотворение на закуску. Владим Владимыч все внимательно выслушал, скептически посмотрел на меня и сказал: «Ваша поэма родилась не из сердца. Это, батенька, литературщина. Своими глазами надо смотреть на окружающий мир, а не через пенсне классиков. А вот маленькое ваше стихотворение мне, как ни странно, понравилось...

— А что это было за стихотворение, которое понравилось Владимиру Маяковскому?

— Стихотворение называлось «Отделком» — командир отделения. Из жизни, так сказать, взятое: было это в 1926 году в Ростове, и был я тогда военным человеком. После творческого вечера Маяковского я еще несколько раз встречался с Владимиром Владимировичем, и однажды он пригласил меня к себе домой. Представляете мое волнение, когда я летел к нему?

— Очень даже представляю.

— Пришел к нему, чинно разделся, вытер ноги о половичок и...не знаю, что дальше делать.

Маяковский ухмыльнулся, заметив мое замешательство:

— Что ты там, Лазарь, казенный паркет протираешь? Проходи!

Прошел. Он меня, как маленького, к столу подводит. А на столе, в хрустальной вазе, высится горка мандаринов. Живут же люди! Маленьких таких, красно-желтеньких мандаринчиков... Так мне захотелось впиться зубами в этот шарик мандаринский, аж в горле запершило, — у нас в полку щи да каша, вот и вся солдатская пища наша. А мандарины и апельсины почему-то считались буржуйским лакомством.

Маяковский заметил мои перекатывающиеся желваки, придвинул ко мне вазу.

— Жми, Лазарь, на всю катушку!

Проглотил я слюну и ответил:

— Спасибо. Не хочу.

Маяковский презрительно посмотрел на меня:

— Спасибо — не хочу? Или — спасибо, неудобно?

Тут я не выдержал:

— Хочу. Владимир Владимирович, очень хочу!

— Вот и делай, что хочешь, интеллигент с ружьем!

И стал я уплетать мандарины, только за ушами трещало. Маяковский засмеялся довольный:

— Вот теперь, святой Лазарь, я окончательно убедился, что писать ты будешь! Страсти не должны нас подавлять, надо давать им выход».

Владимир Маяковский не дожил, к сожалению, до появления «Старика Хоттабыча». Интересно, какую бы оценку он дал этому творению своего «крестника»?

Подлипский А.М.

***

Александр Исбах:

Между тем вся семья ’Гольдиных переехала в Москву. Нину приняли в медицинский институт. Я часто навещал земляков.

Однажды вместе с Ниной мы отправились на Тверскую, в кафе союза поэтов, носившее название «Домино».

Там все желающие могли читать стихи с эстрады. Стихи тут же обсуждались присутствующими поэтами. В кафе часто бывали Маяковский, Каменский, Есенин.

Я очень волновался. Не то чтобы я не.был уверен в своих стихах. А все же... Ведь как много завистников! К тому же встреча с Брюсовым настраивала меня тревожно.

Неизвестные мне поэты пили чай, читали стихи. Стихи были непонятные, вроде свириденковских, и, во всяком случае, уступали моим.

Председательствовал могучий белокурый бородач. Он показался мне симпатичнее других, и я послал ему записку. «Прошу дать слово для чтения стихов. Штейн (из провинции)».

Не председатель союза поэтов, а просто Штейн из провинции.

Передо мной выступал какой-то носатый критик, ругавший последнюю пьесу Маяковского «Мистерия-буфф».

Я лихорадочно повторял в памяти слова своих стихов.

Читал я лучшее стихотворение. Оно было напечатано на первой странице «Известий губисполкома» и открывало мой злополучный сборник. Я читал с выражением, с жестами:

Мы идем по проездам больших площадей,

Мы идем по глухим закоулкам,

И шаги окунувшихся в вечность людей Раздаются протяжно и гулко.

В зале разговаривали, звенели ложечками, но я не обращал на это внимания.

Мечтая о мире безбрежном,

Орлите на мыслей суку...

Последние строчки стихотворения даже мой соперник Степан Алый считал новым достижением пролетарской поэзии.

Мокрый, дрожащий от вдохновения, сошел я с эстрады и сел рядом с Ниной. Она ласково посмотрела на меня.

— Слово имеет Владимир Маяковский,— объявил председатель.

Я даже вздрогнул от ужаса. Об остром языке поэта мне не раз уже приходилось слышать.

— Нина, — шепнул я, — Ниночка, что-то жарко здесь. Может, пойдем погуляем.

— Что ты, Саша! Ведь Маяковский!

Я приготовился ко всему.

Высокий, широкоплечий поэт поднялся на эстраду. Голос его, казалось, едва умещался в маленьком зале.

— Без меня тут критиковали мою «Мистерию», — сказал Маяковский. — Это уже не первый раз. В газетах появляются какие-то памфлеты. Плетутся какие-то сплетни. Давайте в открытую. А ну, дорогой товарищ,— обратился поэт к носатому журналисту, — выйдите при мне на эстраду. Повторите ваши наветы... Боитесь? Не можете? Косноязычны стали? Скажите «папа и мама». А еще называетесь критик!.. Критик из-за угла. Вам бы мусорщиком быть, а не журналистом.

Мне кажется, что я трепетал больше носатого критика. Теперь он перейдет ко мне.

Приближалась печальная минута. Позор вместо триумфа.

— Нина,— шептал я,— давай уйдем. Душно. И неинтересно.

Но Нина только отмахивалась.

Маяковский остановил свой взгляд на мне.

— К сожалению, — сказал он, — я опоздал и не мог прослушать всей поэмы выступавшего передо мной очень молодого человека...

«Вот оно... начинается. Все кончено... Творчество... Слава... Любовь...»

— Хочу остановиться на последних строчках поэмы:

Орлите на мыслей суку... —

что в переводе на русский язык значит: сидите орлом на суку мыслей. Неудобное положение, юноша. Неудобное и неприличное. Двусмысленное положение. Весьма...

Испарина покрыла меня с головы до ног. Я боялся посмотреть на Нину. Маяковский заметил мое состояние и пожалел меня.

— Ну ничего, юноша, — примирительно сказал он. — Со всяким случается. Пишите, юноша. Вы еще можете исправить ошибки своей творческой молодости. Все впереди...

Я вышел из клуба опозоренный. Молча шагал я рядом с Ниной.

И все же я не злился на Маяковского. Он обошелся со мной лучше, чем Брюсов.

***

Фоторепродукция. Маяковский В.В. Рисунок неизвестного автора с фотографии 1925 г. Пересьемка с газеты «Заря Запада», Витебск, 1927, март.

Период создания: 1927

Материал, техника: бумага глянцевая, желатино-серебряный отпечаток

Размер: 13,7х8,5

Место создания: Белоруссия, г. Витебск

Номер в Госкаталоге: 13704110

Номер по ГИК (КП): ГММ И-916

Инвентарный номер: Ф-232

Местонахождение

Государственное бюджетное учреждение культуры города Москвы "Государственный музей В.В. Маяковского"

С Маяковским познакомился не в Москве, а в Ростове, где служил политруком в Девятой Донской дивизии. Там в 1926 году впервые услышал, как Маяковский завораживающе читал стихи, свои и чужие. Вот как Лагин написал об этом важнейшем событии в жизни:

«Об отрывках из моей поэмы Маяковский отозвался более чем прохладно (литературные реминисценции, книжность), а «Отделкома» похвалил. И дал мне путевку в жизнь, сказав: этот писать будет».

Вскоре на другом заседании, где собрались рабочие железной дороги, Маяковский услышал о себе, что рабочий класс его не понимает. Тогда политрук Лазарь Гинзбург прокричал на весь зал:

«Ешь ананасы, рябчиков жуй! День твой последний приходит, буржуй!» С этим стишком матросы штурмовали в Октябре Зимний! Или, может быть, эти стихи непонятны! …Меня трясло от возбуждения, от обиды за моего любимого поэта….».

В тот день обрадованный речью молодого политрука Маяковский пригласил его встретиться в гостинице. «Написал стихотворение, положи под подушку, — наставлял Маяковский. — Через несколько дней извлеки из-под подушки, внимательно прочитай, и ты увидишь, что не все у тебя гладко. Выправь, и снова под подушку на некоторое время. Семь раз проверь перед тем, как понести в редакцию».

Тогда же взял с поэта обещание, что принесет стихи в его журнал: «Вы будете носить, а я буду их помаленечку браковать, и вы заживете, молодой человек, в сказочном счастье».

Счастья не произошло.

Спустя год, при случайной встрече в Москве, спросил:

— Вы что же, молодой человек, Фет или Тютчев! Сколько мне раз надо приглашать вас приносить стихи в «Новый Леф»?

— А я, Владимир Владимирович, больше стихов не пишу.

— Это почему ж такое варварство?

— А я пораскинул мозгами и понял, что так, как вы, я писать никогда не сумею, а так, как некоторые другие, — я лучше сейчас повешусь.

— Гм-гм!.. Решительно, ничего не скажешь. Вы далеко не безнадежны как поэт, но, конечно, вам видней… Что ж, расстались с литературой?

— А я, Владимир Владимирович, попробую себя в прозе...

***

Пиво и социализм

          ПИВО И СОЦИАЛИЗМ

Блюет напившийся.

                    Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

                    пену пепля.

Над кружками

               надпись:

                    "Раки

                           и пиво

завода имени Бебеля".

10 Хорошая шутка!

                 Недурно сострена!

Одно обидно

            до боли в печени,

что Бебеля нет, -

                    не видит старина,

какой он

          у нас

                 знаменитый

                         и увековеченный.

20 В предвкушении

                 грядущих

                       пьяных аварий

вас

     показывали б детям,

                       чтоб каждый вник:

— Вот

       король некоронованный

                           жидких баварий,

знаменитый

30             марксист-пивник. -

Годок еще

            будет

                  временем слизан -

рассеются

            о Бебеле

                    биографические враки.

Для вас, мол,

                Бебель -

                      "Женщина и социализм",

40 а для нас -

              пиво и раки.

Жены

      работающих

                  на ближнем заводе

уже

     о мужьях

               твердят стоусто:

— Ироды!

          с Бебелем дружбу водят.

50 Чтоб этому

             Бебелю

                    было пусто! -

В грязь,

          как в лучшую

                    из кроватных мебелей,

человек

         улегся

                 под домовьи леса, -

и уже

60       не говорят про него -

                    "на-зю-зю-кался",

а говорят -

              "на-бе-бе-лился".

Еще б

    водчонку

       имени Энгельса,

                    под

                    имени Лассаля блины, -

и Маркс

70         не придумал бы

                      лучшей доли!

Что вы, товарищи,

                    бе-белены

объелись,

            что ли?

Товарищ,

          в мозгах

                    просьбишку вычекань,

да так,

80         чтоб не стерлась,

                         и век прождя:

брось привычку

                 (глупая привычка!) -

приплетать

             ко всему

                    фамилию вождя.

Думаю,

        что надпись

                    надолго сохраните:

90 на таких мозгах

                  она -

                    как на граните.

[1927]

Примечания

Пиво и социализм (стр. 178). Две машинописные копии (БММ); журн. «Бузотер», М. 1927, № 31, август; беловой автограф строк 31–33, 42–47, 53–55, 64–66 в записной книжке 1927 г., № 51 (БММ); сб. «Но. С.»; Сочинения, т. 7.

Беловой автограф в записной книжке № 51 представляет собой запись начальных строк четырех строф — повидимому, для памяти при чтении стихотворения.

Строки 7–9. «Раки и пиво завода имени Бебеля». — Такую вывеску Маяковский видел во время своей поездки в Витебск в марте 1927 года (первоначальный вариант заглавия — «Витебские мысли»).

Бебель — см. примечание к стихотворению «Фабриканты оптимистов» (стр. 420*).

Строка 39. «Женщина и социализм» — книга Бебеля.

****

НА БЕЛОРУССКОЙ ЗЕМЛЕ

Жду Маяковского в главном вестибюле Белорусского вокзала. И вот он вырос у дверей, размахивая двумя чемоданами. Я удивился:

— Что вы так размахались, силу показываете?

Едва заметная улыбка, и чемодан раскрыт. Пустой, легкий.

— Помните, я вам обещал? Получайте!

— Большое спасибо! Но вы напрасно беспокоились. Я бы сам заехал к вам и все туда бы уложил.

— Я рассчитал заранее. И Маяковский берет у меня из рук старый чемодан и кладет его в пустой новый.

О таком чемодане (большом и легком) я действительно мечтал: ведь только в этом году я был в разъездах 250 дней!

В Смоленске при выходе из вокзала — пробка. Толкаются, как на пожаре. Маяковский видит: затерли старуху с мешком — и своей мощной фигурой сдерживает натиск. Старуха спасена, а Маяковского понесло людским потоком.

В гостинице такой разговор:

— Жаль, что приходится сегодня уезжать, номер хороший, ― сказал Маяковский.

— Самый лучший. В нем сам Луначарский жил. Народу ходило к нему, ужас! — говорит дежурная.

Маяковский:

— Ну, конечно, мне до него не дотянуться, но зато я стихи пишу, а он — нет. Он просто начальство и прозаик.

После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете — в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться.

За мостом над узенькой Двиной крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика.

Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы.

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответа: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. То и дело поэт заносил что-то в записную книжку. Тогда, как я понял позже, возникали уже наброски стихотворения «Пиво и социализм» (первоначальное заглавие — «Витебские мысли»)[21].

Даже в бильярдной, в которую мы попали в безлюдное дневное время, Маяковский умудрялся то и дело между ударами заносить в записную книжку наброски этого сатирического стихотворения.

Незначительный, казалось бы, факт был обобщен:

Товарищ, в мозгах просьбишку вычекань, да так, чтоб не стерлась, и век прождя: брось привычку (глупая привычка!) — приплетать ко всему фамилию вождя.

Еще одна бессонная ночь (пересадка).

В седьмом часу курьерский привез нас в Минск.

Маяковский спросил:

— Сколько у нас столиц?

— Много.

— А в скольких вы бывали?

— Почти во всех.

— Я был не везде, но должен быть везде!

Тогда же он, как бы продолжая свою мысль, заметил:

— Как хорошо звучит: «Центральный Исполнительный Комитет Белоруссии». Мы часто не отдаем себе отчета в том, что произошло за короткий срок: народ имеет свою Республику — это грандиозно!

Я дважды телеграфировал в минскую гостиницу, чтобы нам забронировали номера. Когда же мы обратились к портье, тот попросил подождать.

Владимир Владимирович уселся в тяжелое кресло и, казалось, вот-вот уснет.

Я проявлял активность, рвался к директору.

Выяснилось, что на четвертом этаже есть свободный номер, но директор распорядился обеспечить Маяковского лучшим, который вскоре он и занял.

Как всегда, много гостей. Один из них — молодой поэт — спросил:

— Почему вас столь назойливо упрекают в неуважении к Пушкину?

— Бывает разное отношение к его наследию, — ответил Маяковский. — Мне не могут простить того, что я не пишу, как он. Раздражает лесенка. Вот решили: раз я не пишу, как Пушкин, значит, являюсь его противником. Приходится чуть ли не оправдываться, а в чем — и сам не знаешь. Подумайте, — добавил он, — как можно, не любя Пушкина, знать наизусть массу его стихов? Смешно! Меня как-то спросили: «Почему вы пишете лесенкой, ведь так писать гораздо труднее?» — «А как вам, товарищи, по лестнице труднее ходить вверх, чем без лестницы?» — задал в свою очередь вопрос я. — «Легче!» Так вот, поймите, что лесенка вам помогает читать, хотя и писать так труднее. Зато слова точнее, осмысленнее произносятся и понимаются. Надо только преодолеть косность. Стихи, которые легко читаются, далеко не всегда запоминаются. А вот хорошие стихи, когда уж запомнишь, то надолго. Вот, например, басни Крылова. Мы учим их чуть ли не в первом классе, а помним до глубокой старости. Почему? Потому что это гениально!

Я вклинился в разговор, вспомнил эпизод своего детства:

— Школьный товарищ отвечал урок: вступление к «Медному всаднику». Прочел ДСП (до сих пор) — и продолжал еще минут двадцать, до самого звонка. (Чтобы спасти не выучивших урока.) Учитель не остановил — сам увлекся, что ли.

Маяковский поддержал:

— Ну как бы он запомнил чуть ли не всего «Медного всадника», если бы не любил Пушкина?

Через полвека должен признаться, что этим школьником был я (о чем и поведал тогда Владимиру Владимировичу).

— Первейшее дело, — сказал Маяковский, — навестить друзей — Шамардину[22] с мужем (И. А. Адамович — Председатель Совета Министров Белоруссии).

Я расстался с Владимиром Владимировичем и на обратном пути забрел в парикмахерскую.

— Ты знаешь, кого я только что стриг? Самого Маяковского! — сказал мастер своего дела.

— Нашел чем хвастаться! Что тут особенного?

— Чудак! Это же большой человек! Стричь такую голову, — это уже целая история! А главное — он уплатил мне столько, как никто и никогда. Вот это размах!

Я понял, что Маяковский только что отсюда вышел.

Шамардина была одна, муж пришел позднее. Вспоминали молодость (им сейчас-то было по 33). Читали белорусские стихи, но как ни старалась хозяйка научить — гость с трудом усваивал. Это не удивительно: за пять минут или за час никаким языком не овладеешь, даже если он сродни русскому и даже если речь идет о таком способном ученике, как Маяковский.

Когда Иосиф Александрович появился, то гость чуть смутился, стал молчаливее и шепнул Соне: «Удобно ли, что я тебя на „ты“?» Хозяйка расхохоталась и рассказала мужу о наивности ее старого друга, опасавшегося «повредить» ей.

После обеда направились в клуб, где сегодня выступал поэт. До начала оставалось минут двадцать-тридцать. Шагали по фойе. За нами увязалась молодежь. Какой-то парень смущенно вручил тетрадь своих стихов, попросив хоть мельком взглянуть на них. Было это не ко времени, на ходу, перед самым выступлением. Маяковский полистал:

— Молодой человек, — спокойно произнес он, — я бы посоветовал вам заняться более полезным делом. (Вероятно, стихи были слабые, в противном случае Владимир Владимирович не был бы так категоричен.)

Шамардина несколько обескуражена его резковатостью и жалеет парня, которого, как выяснилось, она знала, — он работал слесарем.

Владимир Владимирович заволновался:

— Найдем его, я с ним поговорю подробнее. Но парня так и не нашли.

В Минске, как и в других городах, Маяковский организовал продажу и подписку на редактируемый им журнал «Новый Леф». В Москву он привез справки — результат работы.

— Если бы местные работники проявили хоть немного инициативы, книгожурнальная наша торговля решительно бы улучшилась, — сказал Владимир Владимирович после вечера.

В Минске в эти дни Белгосиздат организовал выставку белорусской книги. Маяковский посетил ее вместе с Шамардиной. Он детально интересовался тем, как поставлена книготорговля.

Стоит познакомиться с некоторыми белорусскими записками и ответами Маяковского. Они не похожи на те, которые уже приводились:

«т. Маяковский. Читаете ли вы литературу соседних республик, как-то белорусской, украинской и др.?»

— Читаю, но главным образом в переводах, это не то, но при некотором опыте разобраться могу. Языка белорусского, к сожалению, не знаю.

«Почему вы сегодня так мало говорили о себе?»

— Я жду, пока вы скажете обо мне.

«Ваш взгляд на поэтическое вдохновение?»

— Я уже говорил о том, что дело не во вдохновении. Вдохновение можно организовать. Надо быть способным и добросовестным. Первое не зависит всецело от тебя.

«Тов. Маяковский! Бросьте вы отвечать на глупые записки. На это жаль времени».

— По существу правильно. Но, к сожалению, приходится отвечать и проучать.

«Читали ли вы поэму Якуба Коласа „Сымон Музыка“?»

— Пока не читал. Но надо обязательно прочесть Коласа и Купалу. Это люди очень талантливые. Ряд вещей я знаю, но надо ближе познакомиться.

«Тов. Маяковский, вы замечательно интересный, по вашим произведениям видно, вы недюжинной силы талант. Я уверена, что вы будете тем Толстым в нашей эпохе, о котором вы говорили, что он должен явиться у нас».

— Если не считать отсутствия бороды, в остальном не возражаю.

«Почему вы носите галстук кис-кис?»

— Потому что не мяу-мяу.

«Пишите ли вы какое-либо крупное произведение?»

— Пишу поэму, которую хочу закончить в этом году, к десятилетию Октября. Названия точного еще нет.

…Дней через пятнадцать Маяковский снова увидит Минск, теперь уже — проездом за границу…

Примечания

21. В афише стихотворение было озаглавлено: «Имени Бебеля». С эстрады же он объявлял по-разному: «Пиво и социализм», «Рак и пиво». Чаще же всего: «Рак и пиво завода имени…», подчеркивая последнее слово.

22. Маяковский был знаком с Софьей Сергеевной Шамардиной с 1913 года.

Лавут П. И.: Маяковский едет по Союзу

На белорусской земле

***

Пиво и социализм. Впервые — журн. "Бузотер", М., 1927, № 31, август.

Первоначальный вариант заглавия — "Витебские мысли". Навеяно впечатлениями от пребывания поэта в Витебске в марте 1927 года.

Пиво и социализм (стр. 178). Две машинописные копии (БММ); журн.

"Бузотер", М. 1927, № 31, август; беловой автограф строк 31-33, 42-47,

53-55, 64-66 в записной книжке 1927 г., № 51 (БММ); сб. "Но. С.";

Сочинения, т. 7.

Беловой автограф в записной книжке № 51 представляет собой запись

начальных строк четырех строф — повидимому, для памяти при чтении

стихотворения.

Строки 7-9. "Раки и пиво завода имени Бебеля". — Такую вывеску

Маяковский видел во время своей поездки в Витебск в марте 1927 года

(первоначальный вариант заглавия — "Витебские мысли").

Бебель — см. примечание к стихотворению "Фабриканты оптимистов" (стр.

420).

Строка 39. "Женщина и социализм" — книга Бебеля,

***

Бренд Дзвінскі Бровар

Завод по производству пива «Дзвінскі Бровар» находится на одном из берегов реки Западная Двина, а именно в Витебске. Основан завод в 1873 году (хотя в некоторых источниках указаны 1875 и 1878 годы) и является старейшим предприятием в городе. Построил его витебский купец Гозиас Рубинович Левинсон и дал название «Бавария». В начале производства на предприятии работало всего 26 человек.

История названий завода

«Левинсон и компаньоны» в 1913 году решили на базе витебского завода учредить акционерное общество «Левенбрей», название которого было взято у известного уже тогда производителя пива Löwenbräu в Мюнхене. В период национализации любых форм собственности, после Октябрьской революции в 1923 году завод переименовали в «Госпивзавод имени Бебеля». От возмущения и непонимания, как одно относится, к другому поэт Владимир Маяковский даже высмеял этот факт своим стихотворением «Витебские мысли», которое позже было переименовано в «Пиво и социализм».

Кроме пивоваренного цеха здесь работала фабрика по производству кофе, а также отделение, выпускающее фруктовые воды. Вначале советского периода витебский пивоваренный завод процветал. В 1923 году он занял 1-е место в пивоварении по Беларуси и 2-е – по всему СССР. Под размещение и продажу пива были организованы оптовые склады как в Беларуси, так и в Москве и Санкт-Петербурге. Продукция пивоваренного завода регулярно получала медали на московских выставках ВДНХ.

Производство пива в Витебске было восстановлено в 1947 после военной эвакуации в Пензенскую область. В 1976 году пивоваренный завод Витебска стал главным предприятием пищевой промышленности «Витебскпищепром». Его производительность увеличили за счет реконструкции варочного и бродильно–лагерного цехов на протяжении 1976-1978 годов. К концу 1980-х годов здесь производили 7 сортов пива, хлебный квас и 5 видов безалкогольных напитков.

В 2003 году история повторилась, и на базе пивоваренного завода создали акционерное общество «Витебское пиво». Изношенное к этому времени оборудования требовало модернизации и вложения средств, которых у акционеров не было. Так, с сентября 2005 года закрывают линию по производству кваса, а с ноября прекращен выпуск пива. В сентябре 2006 ОАО объявило себя банкротом.

Новая история «Двинский бровар»

Тем временем на территории завода с 2004 года полным ходом шло строительство совместного белорусско-немецкого предприятия под названием «Двинский бровар». Его учредителями был Витебский облисполком, в равном долевом участии с обувным предприятием «Марко» и с преимущественной долей акций немецкой компании Ewimex. Производственные мощности пивоваренного завода банкрота и вошли в состав этого предприятия.

Официальное открытие обновленного завода состоялось в 2005 году. Из немецкого города Монхайм сюда была перевезена и смонтирована представителями из Германии и Чехии действующая пивоварня. На заводе начался выпуск пива, который контролировали немецкие специалисты, имеющие многолетний опыт традиционного пивоварения.

***

Пиво и социализм (стр. 178).

Машинописная копия I:

Заглавие: Витебские мысли

Машинописная копия II:

72—73 Что вы, товарищи,

белены

Журн. «Бузотер», М. 1927, № 31, август:

72—73 Что вы, товарищи,

белены

Беловой автограф в записной книжке 1927 г., № 51. Строки 31—33, 42—47, 53—55, 64—66:

42—44 Уже и жены работающих на заводе

45—47 I об своих мужьях твердят стоусто

II о своих мужьях твердят стоусто

Сб. «Но. С.»:

10—11 Хороша шутка!

Недурно сострена!

ПИВО И СОЦИАЛИЗМ

Блюет напившийся.

  Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пе́пля.

Над кружками

надпись:

«Раки

и пиво

завода имени Бебеля».

10Хорошая шутка!

Недурно сострена́!

Одно обидно

до боли в печени,

что Бебеля нет, —

не видит старина,

какой он

у нас

знаменитый

и увековеченный.

20В предвкушении

грядущих

пьяных аварий

вас

показывали б детям,

чтоб каждый вник:

— Вот

король некоронованный

жидких баварий,

179

знаменитый

30 марксист-пивник. —

Годок еще

будет

временем слизан —

рассеются

о Бебеле

биографические враки.

Для вас, мол,

Бебель —

«Женщина и социализм»,

40а для нас —

пиво и раки.

Жены

  работающих

на ближнем заводе

уже

о мужьях

твердят стоусто:

— Ироды!

с Бебелем дружбу водят.

50Чтоб этому

Бебелю

было пусто! —

В грязь,

как в лучшую

из кроватных ме́белей,

человек

улегся

под домовьи леса, —

и уже

60   не говорят про него —

«на-зю-зю-кался»,

а говорят —

«на-бе-бе-лился».

Еще б

водчонку

имени Энгельса,

под

имени Лассаля блины, —

180

и Маркс

70не придумал бы

лучшей доли!

Что вы, товарищи,

бе-белены

объелись,

что ли?

Товарищ,

в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

80чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) —

приплетать

ко всему

фамилию вождя.

Думаю,

что надпись

надолго сохраните:

90на таких мозгах

она —

как на граните.

[1927]

***

                       Пиво и социализм (стр. 178).

   Машинописная копия I:

      Заглавие: Витебские мысли

   Машинописная копия II:

                 72-73 Что вы, товарищи,

                                       белены

   Журн. "Бузотер", М. 1927, No 31, август:

                 72-73 Что вы, товарищи,

                                       белены

   Беловой автограф в записной книжке 1927 г., No 51. Строки 31-33, 42-47,

53-55, 64-66:

                 42-44 Уже и жены работающих на заводе

               45-47 I об своих мужьях твердят стоусто

                    II о своих мужьях твердят стоусто

   Сб. "Но. С.":

                 10-11 Хороша шутка!

                                   Недурно сострена!

***

  После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете — в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться.

  За мостом над узенькой Двиной крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика.

  Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы.

  Раки, кружка пенистого пива и надпись: “Завод им. Бебеля”.

  Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответа: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. То и дело поэт заносил что-то в записную книжку. Тогда, как я понял позже, возникали уже наброски стихотворения “Пиво и социализм” (первоначальное заглавие — “Витебские мысли”)1.

  Даже в бильярдной, в которую мы попали в безлюдное дневное время, Маяковский умудрялся то и дело между ударами заносить в записную книжку наброски этого сатирического стихотворения.

  1 В афише стихотворение было озаглавлено: “Имени Бебеля”. С эстрады же он объявлял по-разному: “Пиво и социализм”, “Рак и пиво”. Чаще же всего: “Рак и пиво завода имени…”, подчеркивая последнее слово.

  ****

1. Лавут, П. [автограф] Маяковский едет по Союзу. М.: Советская Россия, 1963. 1 л. фронт., 184 с., 4 л. ил. 20,3×13 см. В издательском картонажном переплете. Потертости переплета. Дарственная надпись на титульном листе: «Нюте, знавшей до сей поры лишь живого Лавута, а теперь должна познакомиться с живым Маяковским. Скромный автор. П. Лавут. 14 октября 1963 года».

2. Лавут, П. [автограф] Маяковский едет по Союзу. Воспоминания. 2-е изд., доп. М.: Советская Россия, 1969. 256 с., 16 л. ил. 17×13 см. В издательском картонажном переплете. В хорошем состоянии. Дарственная надпись на форзаце: «Нюте, с добрыми чувствами (пусть наслаждается). П. Лавут. 25 июня 1969 года».

3. Лавут, П. [автограф] Маяковский едет по Союзу. Воспоминания. 3-е изд., доп. М.: Советская Россия, 1978. 223 с., 8 л. ил. 20,5×14,5 см. В издательском коленкоровом переплете. В хорошем состоянии. На обороте переднего форзаца дарственная надпись: «Нюте (она же Анна Самойловна), которая может заинтересоваться и новым изданием (так сказать, с дополнениями и страданиями). Желаю добра и всего доброго». П Лавут. 19 VIII 78 г.".

Павел Ильич Лавут (1898-1979) — актер, концертный администратор, мемуарист. В начале 1920-х годов работал актёром, затем концертным администратором, организатором гастрольных поездок, в том числе турне В.В. Маяковского по стране (1926–1930). Сохранилось несколько доверенностей и телеграмм В.В. Маяковского П.И. Лавуту по вопросам, касающимся организации этих поездок. Впоследствии был организатором литературных вечеров в клубе МГУ и Союзе писателей СССР, открыл платный лекторий МГУ. В 1930-е годы устраивал литературные турне С.Я. Маршака, К.И. Чуковского, М.М. Зощенко, С.И. Кирсанова, И.Г. Эренбурга и других писателей. Лавут — автор воспоминаний о Маяковском и Зощенко.

ЛИЦО ЛЕВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

I. Д_о_к_л_а_д. Л_и_ц_о л_е_в_о_й л_и_т_е_р_а_т_у_р_ы. Т_е_м_ы: Что такое левая литература? Поп или мастер? Стихийное бедствие. Есенинство и гитары. Что такое Новый Леф? Асеев, Кирсанов, Пастернак, Третьяков, Сельвинский, Каменский и друг. Как выучиться в 5 уроков писать стихи? Можно ли рифму забыть в трамвае? Львицы с гривами и марш с кавычками. Поэты, зубные врачи и служители культа. Как нарисовать женщину, скрывающую свои годы?

II. С_т_и_х_и и п_о_э_м_ы: Разговор поэта с фининспектором. Сергею Есенину. Сифилис. Письмо Максиму Горькому. Критикам. Строго воспрещается. О том, как втирают очки. Собачки. Приговор. Ненависть к бумаге. Теодор Нетте.

III. Ответы на записки.

[1927]

ДОКЛАД «ЛИЦО ЛЕВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ»

26 января 1927 года

Политически Леф разделяет платформу ВАППа. Почему же он не сливается с ним? Разница в формальном подходе к литературе. Леф ставит своей задачей максимальное внимание к форме, резкое отмежевывание от старых навыков, которыми в большой степени засорена современная литература. Даже такие поэты, как Жаров и Уткин, небрежным отношением к форме уродуют свои стихи. Леф работает над литературой, как над мастерством. Только один Леф… борется за низведение поэзии с божественного пьедестала и ставит ее в ряд других производственных процессов.

Но все же и у пролетарских поэтов Маяковский находит безукоризненные произведения, как, например, поэма М. Светлова «Гренада», несколько строк из которой Маяковский приводит.

— Пролетарская литература не дала еще своего стопроцентного лица, — продолжает Маяковский, — но она есть тот резервуар, из которого почерпнется настоящая революционная литература. Только надо работать. Не надо задирать нос. Борьба за квалификацию литературы — борьба за ее существование и за существование поэта.

Мало только писать и читать книжки. Надо говорить о трудностях писательского ремесла. Иначе расплодятся тучи поэтов бездельников и дармоедов, ничего не имеющих общего с настоящим мастерством. Какие теперь иногда попадают в печать стихи? Маяковский приводит пример стихотворения с комически безграмотной рифмой, принадлежащего перу «начинающего» шестидесятилетне поэта из симферопольской газеты:

В стране России полуденной,

Среди высоких ковылей

Семен Михайлович Буденный

Скакал на сером кобыл_е_ (!)

Настоящий поэт лучше с голоду сдохнет, если не найдет хорошей рифмы.

…Есенин, по мнению Маяковского, не был идеологом хулиганства, как теперь пытаются его изобразить некоторые критики. Он перепевал старую лирику. Цыганщина, «семиструнная гитара», звучавшая в русской поэзии еще со времен Аполлона Григорьева, перепевалась Есениным на тысячи ладов. Пьяный угар, кликушества распутиновщина под маской кудрявого Леля, — вот что вредно в поэзии Есенина. Он шел по линии наименьшего сопротивления.

ДОКЛАД «ЛИЦО ЛЕВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ»

29 января 1927 года

Литературе угрожает опасность; ее захлестывает безграмотность. Писатели, особенно поэты, плодятся с быстротой бактерий. Человек часто становится писателем еще до написания им книги, «знаменитостью» — по выходе ее. Возведению в сан «знаменитости» обыкновенно помогают друзья-критики, забывая, что литературная работа — работа трудная, ответственная, требующая высокой квалификации. Почему слесарь, например, должен быть подготовлен к своему ремеслу и почему ни один человек не возьмется сделать болта, не будучи мастером, а писатель может обойтись без всего этого? А между тем литературная работа есть тот же производственный процесс. Это плохо понимают, отсюда размножение в литературе безграмотных бездельников и дармоедов, к тому же зараженных самомнением и чванством.

Маяковский цитирует строки из напечатанного в симферопольской газете стихотворения «начинающего» шестидесятилетнего поэта:

В стране России полуденной

Среди высоких ковылей

Семен Михайлович Буденный

Скакал на сером кобыл_е_…

— Если, — не без злого юмора замечает Маяковский, — мы, для рифмы, кобылу будем лишать ее пола и делать на ней ударение не на месте, — то кобыла взбесится…

От пренебрежения формой несвободны и поэты несомненно даровитые и популярные, — как, например, А. Жаров или Уткин.

Маяковский приводит примеры неряшливого их обращения со стихом — например, у Жарова: «бескрайный непочатый ломоть»: это бессмысленный набор слов, ибо ломоть не может быть непочатым, — он всегда початый кусок хлеба…

Хуже всего то, что появились даже специальные «пособия», содействующие распространению литературной безграмотности вроде книжки Шенгели: «Как писать статьи, стихи и рассказы». Оказывается, рецепт писания стихов очень прост — он заимствован из пресловутого, изданного еще до революции «Словаря рифм» Абрамова. Рифмуй, примерно, слова — боа, амплуа, профессион-де-фуа — и будешь поэтом! Книжку Шенгели правильнее было бы назвать не как сделаться поэтом, а как сделаться дураком… И поэты «делаются» — сотнями и тысячами, и если безграмотности, дилетантизму и кустарничеству мы не объявим решительной борьбы-- от поэтов в литературе вскоре не будет прохода… Леф, т. е. левый фронт литературы, и борется за повышение ее квалификации, за максимум внимания к форме. Настоящий поэт лучше с голоду умрет, чем пустит в обращение стихотворение с плохой или неряшливой рифмой.

Каково отношение Лефа к другим литературным группировкам?

Политически наиболее близкая к Лефу группировка — это ВАПП — Всесоюзная Ассоциация Пролетарских Писателей. Почему же, — говорит Маяковский, — мы не сливаемся с ней? Разница-- в формальном подходе к литературе: вапповцы ради содержания пренебрегают формой, изощренным мастерством, без которого нет настоящей литературы, нет искусства. Впрочем, ВАПП начинает сходить с этого пути, и уже теперь он имеет прекрасного поэта Светлова: его «Гренада» обнаруживает большее мастерство формы, при оригинальной трактовке сюжета.

Довольно много внимания Маяковский уделил Есенину и есениновщине. Чем она вредна? Пьяным угаром, кликушеством, распутиновщиной под маской кудрявого Леля…

Разбирая зачитанные рапповцами стихотворения, Маяковский высказал такое мнение о каждом поэте:

Безбородов и Полянский еще слабы. У первого наблюдается не только символизм формы, но символизм содержания; второй просто рифмует строки. Обухов покамест тоже слаб, но ему работать нужно — задатки есть. Григорий Кац хороший поэт, но они у него слишком напевны, гладки.

— Выкиньте из середины какое-нибудь слово, чтобы нарушить размеренность… Сделайте их покорявее.

Павел Кофанов поэт вполне сформировавшийся. Его стихи своеобразны. Правда, в стихотворении «Казаки» не дана казачья жизнь; это стихотворение следовало бы оживить вставкой песни терских казаков, но зато в «Сане» автор оригинален и знает, о чем говорит. Жак в своих стихах дает мало новых образов, и в них слишком много пафоса.

с. 482

*

Выступление на встрече с пролетарскими поэтами Ростова-на-Дону (стр. 482). Газ. «Молот», Ростов-на-Дону, 1926, № 1355, 10 февраля — А. В-о, «Маяковский в РАППе».

Выступление состоялось 7 февраля 1926 года в клубе рабкоров газеты «Молот». Маяковский пришел туда послушать местных пролетарских поэтов. С чтением стихов выступили поэты: Обухов, Гинзбург*, Полянский, Безбородов, Г. Кац, П. Кофанов, В. Жак. В заключение вечера по просьбе собравшихся Маяковский прочел стихотворение из американского цикла и третью часть поэмы «Владимир Ильич Ленин».

с. 696

*Гинзбург (Лагин Лазарь Иосифович, р. 1903), писатель — 12:696.

В. Маяковский. Полное собрание сочинений в тринадцати томах. Том 12. Статьи, заметки, стенограммы выступлений. М. ГИХЛ. 1959

***

Л. Лагин (Гинзбург). Из цикла «Жизнь тому назад». Встречи. Воспоминания о Маяковском.

Впервые первые я увидел Маяковского и разговаривал с ним, точнее — задал ему несколько вопросов, в Центральной литературной студии ЛИТО (то есть Литературного отдела) Наркомпроса. Была такая студия в тысяча девятьсот двадцатом — двадцать первом учебном году: первая попытка молодого Советского государства наладить организованную подготовку литераторов. Создана она была, как и сам ЛИТО, попечением Валерия Яковлевича Брюсова.

Занимались мы несколько раз в неделю, по вечерам (все мы были люди весьма занятые). Обычно присутствовало человек десять-пятнадцать, поэтому каждый новый человек примечался сразу.

На одном из занятий я заметил двух неизвестных. Это определенно не были студийцы. Студийцев я знал в лицо. Это, тем более, не были лекторы. Для нашей профессуры они были слишком молоды. Почти одногодки, лет по двадцать шесть — двадцать семь. Они сидели в стороне от большого, крытого зеленым сукном, длиннющего стола, за которым проходили наши занятия, на маленьком дамском письменном столике, беззаботно свесив ноги. Сидели, слушали лектора, сдержанно веселились, по-мальчишески болтая ногами, и изредка обменивались явно ехидными репликами, нашептывая их друг другу на ухо.

Один из них — высокий, стриженный под машинку, с энергично выступающим подбородком, другой — ростом пониже, подвижный как ртуть, с изрядной, не по возрасту, лысиной.

Судя по их лицам, им было что возразить лектору.

А лектором в этот вечер был Михаил Осипович Гершензон. Перед ним белел на сукне листок бумаги с планом лекции, но он на листок не смотрел — во-первых, потому, что он прекрасно помнил и план и материал лекции, но главным образом потому, что он смотрел, и со все возрастающим раздражением, на перешептывающихся незнакомцев. Нет, они, упаси боже, нисколько не шумели. Они перешептывались совершенно бесшумно, но было нетрудно догадаться, что на его счет.

Говорят (лично я ни тогда, ни впоследствии этим вопросом не занимался), что у Гершензона было что сказать нового и интересного насчет творчества Тургенева, о котором в тот вечер шла речь. Но его зачастую весьма ценные наблюдения и выводы обычно бывали сдобрены такой лошадиной дозой мистики, что вызывали живейшее желание возразить лектору у каждого, кто смотрел на мир без потребности немедленного выколупывания из него волнующих зерен иррационального и потустороннего.

Гершензон, это мы все видели, весь напружинился, глаза его свирепо сузились, но он сделал над собой усилие и, стараясь не смотреть на дерзких нарушителей спокойствия, продолжал свою лекцию. Так все шло внешне вполне благополучно, пока Гершензон во всеоружии мистической терминологии не заговорил о роли вдохновения в творчестве Тургенева.

И тут незнакомец, который повыше, не выдержал и громким, хорошо поставленным басом подал реплику:

— А по-моему, никакого вдохновенья нет.

Гершензон высоко поднял брови, словно только теперь заметил присутствие посторонних, и еще более ровным голосом быстро возразил:

— Вы бы этого не сказали, если бы занимались искусством.

Незнакомцы еще больше развеселились, и тот, который подал первую реплику, подал и вторую:

— Не скажите. Пописываю.

— Значит, неважно пописываете.

— Не могу пожаловаться.

— Не знаю, не знаю, — с учтивой улыбочкой отвечал Гершензон.

— Литературу надо знать, — назидательно, как маленькому, сказал незнакомец.

Тут второй незнакомец, который пониже, совсем развеселился, от полноты чувств хлопнул своего товарища по коленке и торжествующе воскликнул:

— Разрешите представить: Владимир Владимирович Маяковский.

Маяковский в свою очередь хлопнул его по коленке:

— А это Виктор Борисович Шкловский!

Вот это была сенсация! Чувствуя, что все наше внимание обращено на гостей, Гершензон самолюбиво закруглил свою лекцию. Но он слишком был литератором, чтобы обидеться, и смиренно остался за столом уже на правах простого слушателя.

Не помню уже, почему Маяковский решительно отказался читать нам стихи, — кажется, из-за только что перенесенной болезни. А может быть, потому, что не смог превозмочь своей обиды на ЛИТО. Недаром в одной из анкет, заполненных им в том же двадцатом году, он сделал приписку: «Одиннадцать лет пишу и ругаюсь с глупыми. Признан за поэта всеми, кроме ЛИТО, печатать хотят все, кроме Госиздата».

Словом, Маяковский наотрез отказался. Зато мы уговорили Шкловского, и он прочел нам небольшой доклад о том, как построен «Тристрам Шенди». Не знаю, как другие студийцы, но что до меня, то я ни о «Тристраме Шенди», ни о его авторе Стерне тогда еще и слыхом не слыхивал. А слушать Шкловского было все же чертовски интересно. Это был совершенно новый для меня технологический, что ли, разбор произведения. Я был тогда еще очень молод, мне еще не было и семнадцати лет. Мне тогда казалось, что стоит только хорошенечко вникнуть в несколько подобных разборов, и тебе откроется тайна сочинения вполне приличной прозы.

В кабинет Брюсова, где велись наши занятия, мы ходили через большое помещение, в котором дореволюционные хозяева особняка, вероятно, устраивали званые вечера с танцами. На дощатой эстраде стоял большой концертный рояль. Со стены, с картины Репина, опершись на толстую трость, неодобрительно смотрел на пустынный зал писатель Писемский. Не то в конце апреля, не то в первых числах ноября тысяча девятьсот двадцать первого года я в этом зале впервые слушал Маяковского. Он прочел два тогда еще не опубликованных стихотворения.

«Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче (Пушкино, Акулова гора, дача Румянцева, 27 верст по Ярославской железной дороге)», — строго объявил он, утвердившись перед роялем, на самой кромке эстрады, и сразу начал:

В сто сорок солнц закат

пылал,

в июль катилось лето…

Не буду врать, меньше всего я в те минуты интересовался тем, как зал реагирует на стихи моего любимого поэта, но могу засвидетельствовать — были долгие и дружные аплодисменты, значительно более долгие и дружные, чем это можно было ожидать в ЛИТО, где к Маяковскому относились довольно прохладно, чтобы не сказать больше.

— А теперь, — сказал Маяковский, с каменным лицом переждав аплодисменты, — я прочту совсем недавно написанное «Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе».

Рядом со мной стоял (стульев было чертовски мало) мужчина лет под пятьдесят, с подчеркнутой, но уже здорово траченной молью респектабельностью, в изрядно пожелтевшем стоячем воротничке с загнутыми уголками, в пенсне с золотой оправой. Он его снял, свое пенсне, как только Маяковский вышел на эстраду, и тщательно, чуть ли не до дыр протирал замшевым лоскутком, пока Маяковский читал первое свое стихотворение, протирал и во время второго стихотворения, всем своим видом давая понять, что считает себя выше подобной поэзии, что он ее попросту не замечает.

Теперь я следил за лицами слушателей и видел, как даже люди, долго крепившиеся, вдруг помимо своей воли заулыбались.

Маяковский кончил читать, грянули рукоплескания. Мой сосед, напялив наконец на свой точеный носик пенсне, тоже совсем уж было собрался поаплодировать, уже он и руки надлежащим манером изготовил, но в последнюю секунду передумал, вынул из кармана носовой платок и довольно звучно для респектабельного человека высморкался.

Двадцать четвертый год. Весна. Бывшая Богословская аудитория Московского университета, которая тогда еще, кажется, не была переименована в Коммунистическую. Вечер Маяковского. Маяковский отвечает на записки.

Вопрос: Кого вы, товарищ Маяковский, считаете самым интересным из современных советских прозаиков!

Маяковский: Бабеля.

Голоса из зала: Кого, кого? Повторите фамилию!

Маяковский: Ба-бе-ля!

Шум в зале. То, что называется — «веселое оживление». Ох уж этот Маяковский!.. Вечно разыгрывает публику!.. Слыхали, какой-то Бабель… Наверно, из футуристов…

Маяковский (подняв над головой довольно толстый журнал):

— Читайте рассказы Бабеля в четвертом номере журнала «Лэф»!..

Голоса с места: Ах, вот в чем дело!.. Обычная реклама любимому журналу!.. Всяк кулик свое болото хвалит!.. Как вы сказали: Вавель?..

Маяковский (не повышая голоса): Ба-бель… Запомните, четвертый номер «Лефа». Не пожалеете…

Так Маяковский открывал для советского читателя талант Бабеля.

Как часто и в те годы и позже обвиняли Маяковского в групповщине, в том, что он захваливает «своих» — лефовцев — и всячески принижает достижения и литературные заслуги членов других тогдашних литературных группировок. Но ведь трудно себе представить писателя, в меньшей степени отвечавшего каноническим лефовским требованиям, нежели Бабель!

Я никогда не забуду, как в 1926 году в Ростове-на-Дону, в комнатке подвала Дома печати, где ростовские писатели собрались на встречу с Маяковским, он читал нам (и как читал! Не хуже автора!) «Улялаевщину» Сельвинского и «Гренаду» Светлова. Он был рад, что мог первым прочитать нам эти произведения. А ведь Илья Сельвинский был самым главным конструктивистом, а молодогвардеец Михаил Светлов — тот и вовсе одно время состоял в «Перевале».

Вот тебе и групповщина!

С тех пор прошло почти полстолетия, и я забыл фамилию этого лощеного и крикливого молодого человека. Назовем его для удобства ну хоть Коровичем, что ли!

Политехнический музей. Большая аудитория. На эстраде Маяковский. Он аккуратно разложил на столе книжки и журналы, которые будет цитировать, снял с себя пиджак, повесил его на спинку стула, вышел к краю эстрады и перед тем, как приступить к докладу, обращается в зал с вопросом:

— Корович пришел?

Этого вопроса ожидали. В зале оживление, люди заулыбались. Частые посетители вечеров Маяковского, а таких всегда бывало в аудитории вполне достаточно, знали вертлявого, тощего, претенциозно модно одетого молодого человека с богатырскими ватными плечами пиджака. Надо полагать, в нем погибли задатки модного портного: он завел себе неимоверно обширные плечи за десятилетия до того, как они стали обычным атрибутом модного пиджака. Коровича томил чудовищный комплекс неполноценности, и он выбрал себе легкий путь к самоутверждению и славе. Он ходил на все вечера Маяковского и не щадил своей глотки, выкрикивая всякие обидности и пакости.

Вот Маяковский и стал каждый раз перед началом выступления осведомляться у аудитории, пришел ли уже Корович, который, дескать, стал необходимым атрибутом всякого литературного вечера.

Веселые голоса издала откликались:

— Пришел Корович!.. Здесь Корович!.. А как же!..

Маяковский (деловито):

— Значит, можно начинать.

Так продолжалось несколько раз, пока уже из зала, не ожидая вопроса Маяковского, стали кричать:

— Пришел, пришел!.. Здесь голубчик!..

И ведь на что мелкий человечишка был Корович, а пал в конце концов духом и замолк.

Зачастил одно время на вечера Маяковского другой «активист», радетель «чистого искусства». Этот чуть что орал: «Моссельпром!.. Моссельпром!» — в том смысле, что вот Маяковский небось считает себя настоящим поэтом, а опустился до того, что пишет стихотворные подписи к рекламным плакатам этого только что тогда организованного советского треста. Они кончались, эти подписи, облетевшими всю страну словами: «Нигде, кроме как в Моссельпроме». С точки зрения ревнителей «чистого искусства» писание таких подписей попахивало профанацией поэзии.

Слушал Маяковский эти выкрики не раз и не два, да и сказал:

— Вы знаете, почему этот гражданин против Моссельпрома! У него папа частник!

Гром аплодисментов, крикливый борец против Моссельпрома в глубоком нокауте. Замолк.

Враждебные выкрики почти всегда из передних, дорогих рядов. Тут и нэпманов хватает, и околонэпманской интеллигенции и полуинтеллигенции. Молодежь, комсомольцы, студенты, рабфаковцы — горой за Маяковского. Но ответы Маяковского на реплики с мест настолько молниеносны, остроумны, так без промаха бьют, что зачастую смеются его ответам и те, кто пришел в надежде на скандал.

Сколько раз Маяковскому пришлось отвечать на выкрики из зала: «Маяковский! Рабочие вас не понимают!»

Обычно он на подобные декларации отвечал уважительно, но раз не выдержал: выкрикнул ему эту обидную фразу мужчина весьма не пролетарского облика, и Маяковский ответил:

— Если вы от рабочего класса, почему у вас голос такой писклявый!

Именно не «пискливый», а «писклявый». Это было особенно уничижительно — «писклявый».

Какой-то интеллигентный нэпман весь в мыле, давясь от бешенства, подбегает к самой эстраде и, потрясая кулачками, кричит:

— Вы не поэт, Маяковский!.. Вы труп, труп, труп!..

Маяковский почти сочувственно смотрит на сразу оробевшего и обмякшего господинчика и задумчиво, не повышая голоса, обращается к аудитории:

— Странное дело: я — труп, а смердит он!

Были, конечно, и среди хороших советских людей многие, кто не целиком, а иногда и вовсе не принимал Маяковского. Многие из них потом переменили свое мнение, другие так и не признали его подлинно новаторскую, революционную поэзию. Что правда, то правда. Но еще в большей степени правда, что все реакционное, контрреволюционное, что оставалось еще в те годы в юной Республике Советов, даже фамилии Маяковского не могло слышать без скрежета зубовного.

За долгие годы своих публичных выступлений Маяковский получил не одну тысячу записок. Очень много дружеских, одобрительных но, очевидно, и немалое количество враждебных — на то он и был поэтом Революции. Хватало среди последних и насчет того, что рабочие его, дескать, не понимают. Он и на них отвечал. Убедительно отвечал. Слава богу, поднакопился кой-какой опыт. Но каждый раз, я этому неоднократно был свидетелем, он воспринимал подобное обвинение с такой же болью, как и впервые.

В седьмом номере журнала «Дон» за 1968 год в связи с семидесятипятилетием со дня рождения Маяковского был помещен очерк старейшего ростовского поэта Вениамина Жака. В нем рассказывалось о Маяковском в Ростове-на-Дону.

Описание выступления Владимира Владимировича в знаменитой «столовке» Ленинских мастерских Владикавказской железной дороги завершается так:

«В конце вечера, может быть под впечатлением выступления Лагина, Маяковский проголосовал:

— Кому понятны мои стихи!

Поднял руки весь зал».

С «может быть» спорить трудно. Лично я уверен, что и без моего выступления голосование дало бы тот же самый результат. Но смею думать, что оно во всяком случае не ухудшило отношения собравшихся в столовой железнодорожников и членов их семей к Маяковскому и его творениям.

Память об этом вечере, пожалуй, самое дорогое воспоминание в моей достаточно долгой литературной жизни. С него началось мое длившееся до самых последних дней поэта доброе (я бы сказал — не разовое) с ним знакомство. На этом вечере я произнес единственную в моей жизни по-настоящему очень нужную и мне и другим речь на литературную тему. И если я сорок с лишним лет не решался выступить с воспоминаниями о Маяковском, то только потому, что опасался первый говорить о том, что между делом, но все же на двух колонках из шестнадцати рассказал обо мне в связи с пребыванием Маяковского в Ростове Вениамин Константинович Жак.

Теперь я чувствую себя вправе сделать некоторые дополнения и уточнения к этому интересному очерку, по крайней мере в той части, которая касается моей скромной особы.

Для этого мне предварительно нужно сказать несколько слов о первой в том году встрече ростовских писателей с Маяковским, которая состоялась в начале февраля двадцать шестого года в подвале Дома печати. Тогда он располагался на углу Суворовской и проспекта Карла Маркса. Кстати, именно здесь и в том же году читал нам совсем еще молоденький, Александр Фадеев свой еще не опубликованный «Разгром». Была бы моя воля, я бы отметил это место специальной мемориальной доской.

До сих пор не пойму, почему я в тот памятный вечер сидел вместе с Александром Бусыгиным, председательствующим, поэтом Обуховым и, конечно, нашим почетным гостем Маяковским на эстраде впритирочку за куцапеньким и зыбким столиком президиума. Надо полагать, я удостоился этой чести как единственный тогда в Ростове представитель красноармейской музы. Для нас, ростовских поэтов, это было не обычное собрание: мы читали свои стихи Маяковскому. Пролетарские поэты, с замиранием сердца выносящие свои произведения на суд «попутчику» Маяковскому! И не тайком, а в организованном порядке. Ситуация!

Вряд ли можно переоценить то чувство оскорбленной справедливости, какое испытывал в течение долгих лет Маяковский, нося, как тяжкие вериги, проклятую, обидно незаслуженную бирку «попутчик». Но ее всерьез (а может быть, в глубине души и там — не всерьез) принимали только в центральных рапповских канцеляриях. Все, что было живым и мало-мальски, одаренным в советской пролетарской поэзии, считало за честь похвалу этого пламенного поэта-борца. И мы, ростовские, рапповские поэты в том числе. Только говорить это вслух, а особенно с трибуны, было не принято, а с точки зрения рапповской дисциплины — в высшей степени предосудительно и даже преступно.

Почти все наличествовавшие в тот вечер ростовские поэты вынесли на суд Маяковского по нескольку своих произведений. Я прочел отрывки из своей поэмы «Песня об английском табаке» и стихотворение «Отделком», то есть отделенный командир.

Об отрывках из моей поэмы Маяковский отозвался более чем прохладно (литературные реминисценции, книжность), а «Отделкома» похвалил. И дал мне путевку в жизнь, сказав:

— Этот писать будет.

И вот уже без малого полвека, как я крепко помню эти три слова и всю ответственность, которую они на меня налагают.

В том же году, 27 ноября Маяковский выступал в знаменитой «столовке» (в девятьсот пятом здесь заседал Ростовский совет рабочих депутатов). В этот ненастный воскресный вечер просторное помещение было битком набито, и поэт прекрасно отдавал себе отчет, что перед ним цвет ростовского рабочего класса, как тогда любили выражаться ораторы.

Десятки молодых железнодорожников приветствовали его у проходных ворот и торжественно проводили в «столовку», до самой сцены. Всегда подчеркнуто спокойный, Маяковский был явно взволнован.

Интересный, своеобразный и остроумный собеседник и докладчик, он на сей раз в своем вступительном слове, казалось, превзошел самого себя.

Аплодисментами зала закончилось вступительное слово. Затем полагался обмен мнениями и напоследок Маяковский должен был читать стихи.

Первое слово в прениях взял заранее подготовленный организаторами вечера для затравки разговора парень лет двадцати. Судя по всему, литкружковец. Фамилию его я забыл. Кажется, что-то вроде Кочкина. Минут пятнадцать он с апломбом ученика, хорошо выучившего урок, незатейливо растолковывал собравшимся, почему Маяковский и его произведения чужды рабочему классу и непонятны. Все объяснялось чрезвычайно просто. Чужд Маяковский потому, что попутчик, о чем всем уже очень давно известно, а нам требуются настоящие пролетарские поэты. Почему Маяковский попутчик, а не настоящий пролетарский поэт, это любому ребенку понятно, и он лично на эту тему распространяться не будет. А непонятен Маяковский потому, что пишет непонятно и вытрющивается, вместо того чтобы писать понятно и не вытрющиваться.

Я сидел за кулисами и видел: у Маяковского на его сразу помрачневшем лице играли желваки, от прежнего его радостного возбуждения не осталось и следа. И сразу стало видно, что он очень, очень устал и от подобных жестоких, неблагодарных укоров, и просто от того, что это его выступление было не то пятым, не то шестым за последние двое суток, не считая утомительной поездки в переполненном поезде вчера из Ростова в Новочеркасск и сегодня утром — обратно в Ростов.

Отбарабанил молодой товарищ Кочкин свой «отпор» непонятному и неразумному попутчику и ушел провожаемый снисходительными жиденькими и, я бы сказал, недоуменными рукоплесканиями.

И наступила долгая, душу выматывающая пауза. Никто не записывался в прения. Ни в зале, ни за кулисами, где нас собралось несколько человек, более или менее причастных к литературе. Поддерживать и «развивать аргументацию» Кочкина совесть не позволяла, а возражать ему не позволяла рапповская дисциплина. Вернее, не дисциплина, а традиция, что ли. Пламенные уговоры Бусыгина, председательствовавшего на вечере, не помогли, и тогда он решился на запрещенный прием. Он вернулся на сцену, к своему председательскому столику, и с самым невинным видом предоставил слово мне, автору этих строк. Я, конечно, и не готовился к такому. А расчет Бусыгина был на наши дружеские отношения (не захочу же я, в самом деле, его подвести). И этот расчет безотказно сработал.

— А-а-а, — понимающе протянул Маяковский, увидев меня выходящим из-за кулис, и мрачно ухмыльнулся. А понимать это надо было в том смысле, что вот говорил я про этого политрука, что он будет писать, обласкал его, похвалил его стихотворение, а он сейчас будет про меня…

Я его правильно понял, и мне стало очень обидно: какие основания он имел так плохо обо мне думать!

И в то же время я впервые за многие годы постиг всю глубину горечи, которую испытывал Маяковский в эту и множество подобных минут.

— Тут до меня выступал товарищ Кочкин, — начал я свой вынужденный экспромт. — Товарищ Кочкин от имени всего победоносного рабочего класса Советского Союза укорял, давал оценку, иногда снисходительно похлопывал по плечу, но главным образом порицал нашего замечательного революционного, пролетарского поэта товарища Маяковского. Мне хочется первым делом задать предыдущему оратору два вопроса. Первый вопрос: понятны ли вам лично, товарищ Кочкин, произведения товарища Маяковского?

— Не во мне дело! — гордо ответил с места Кочкин. — Я-то понимаю. Рабочий класс не понимает, вот что важно!

— Какая отеческая забота о рабочем классе, который непонятно каким манером сумел без руководства товарища Кочкина победить царизм, капитализм, интервенцию, прекрасно разбирается в управлении первым в мире пролетарским государством, но, бедненький, никак не разберется в стихах товарища Маяковского. Что, вот эти стихи рабочий класс не понимает?

Я прокричал на весь зал: «Ешь ананасы, рябчиков жуй! День твой последний приходит, буржуй!» С этим стишком матросы штурмовали в Октябре Зимний! Или, может быть, эти стихи непонятны!

Пусть,

оскалясь короной,

вздымает британский лев

вой!

Коммуне не быть

покоренной!

Левой!

Левой!

Левой!

Меня трясло от возбуждения, от обиды за моего любимого поэта, за его прекрасную, боевую, такую нужную народу работу.

(Между прочим, не перестаю удивляться, как точно, почти слово в слово, я запомнил мой тогдашний экспромт.)

— Нет, товарищ Кочкин, вы выступали самозванцем. Рабочий класс вам не давал такого поручения. Настоящий рабочий, если даже что-нибудь и не сразу ему понятно, призадумается, постарается понять и обязательно поймет. Кстати, даже американские миллиардеры не нанимают людей разжевывать за них конфеты. По крайней мере, я еще пока об этом нигде не читал. Если хорошая вещь не сразу раскусывается, то только неразумный младенец ее отшвырнет…

Полвека с лишним я время от времени выступаю с речами, но не было у меня ни до того вечера, ни после него выступления, где меня бы так слушали, где бы я так легко, яростно и доказательно говорил на литературную тему. Несколько раз мою речь прерывали дружные рукоплескания всего зала, и я прекрасно понимал, что это не мне хлопают, а Маяковскому — за его великолепные стихи, за то, что они народны в самом высоком смысле слова, за великий и повседневный его писательский подвиг.

— Сейчас вам сам товарищ Маяковский будет читать стихи, и вы, голову даю на отсечение, все поймаете, все до последней строчки прочувствуете как свое, рабочее, нужное народу… Ужасно мне жалко, товарищ Маяковский, что вы завтра уезжаете. Пригласил бы я вас в гости к Красной Армии, к нам, в Краснознаменный двадцать седьмой полк девятой Донской дивизии. Выступили бы вы перед нашими бойцами, командирами и политработниками. И они были бы вам очень благодарны и безусловно так же вас поняли бы, как сейчас вас поймут трудящиеся славных Ленинских мастерских!

Выкрикнул я эту фразу полузадохшийся от волнения, спрыгнул со сцены в зал и сел на свободное место в первом ряду.

Боюсь, что Маяковский разволновался не меньше моего. Он подошел к кромке сцены и спросил меня:

— Вы что, здешний или москвич!

— Москвич.

— Приходите ко мне завтра в гостиницу часов в одиннадцать утра. — Он сказал мне адрес. — Только обязательно приходите.

А потом Маяковский долго и с радостью читал стихи. После каждого — гром аплодисментов. Его попросили прочесть из поэмы «Владимир Ильич Ленин». Он прочел несколько больших отрывков. Потом он читал стихи об Октябре, о партии.

А потом Маяковский, счастливый и усталый, пригласил:

— Кому понятны мои стихи, подымите руки!

Весь зал поднял руки.

В очень интересной книжке Павла Ильича Лавута «Маяковский едет по Союзу» после более подробного описания этого примечательного голосования мы читаем: «Маяковский встретился в тот день с писателями, с комсомольцами и с рабкорами. Молодежь отправилась на вокзал провожать его…»

Тут Павлу Ильичу маленечко изменила память: они с Маяковским уехали только на следующий день, в понедельник. Я этот день на всю жизнь запомнил. В этот день я впервые по приглашению Маяковского был у него в гостях.

Комиссар полка не сразу отпустил меня середь дня в гости. В роте, особенно для ее политрука, должность которого я исполнял, дел было по горло. С трудом убедил я его, что меня действительно пригласил к себе знаменитый поэт Маяковский. Комиссар отпустил меня, приказал передать Маяковскому красноармейский привет и пригласить посетить наш полк во время следующего посещения Ростова.

В начале своего визита я здорово осрамился, показал себя далеко не с самой лучшей стороны.

На столе в вазочке светилась горка мандаринов.

— Угощайтесь! — сказал мне Маяковский, когда я снял с себя шинель и шлем. Тогда еще в армии ходили в шлемах-богатырках.

— Спасибо, не хочется, — ляпнул я от смущения, по всем канонам мещанской благовоспитанности, хотя у меня слюнки потекли, когда я увидел мандарины.

По гостеприимно улыбавшемуся лицу Владимира Владимировича пробежала легкая тень разочарования.

Несколько мгновений мы молчали, потом я неуверенно проговорил:

— Владимир Владимирович, беру свои слова обратно. Я вам соврал. Я вам это сейчас докажу на практике.

— Вот это другое дело, — рассмеялся Маяковский. — Милости прошу, доказывайте на здоровье.

Я бросился доказывать, горка мандаринов помаленьку превратилась в плоскогорье и совсем скоро превратилась бы в пустыню, если бы я не призвал себя к порядку.

А тем временем Маяковский говорил мне о работе над стихом.

— Написал стихотворение, — сказал он, — положи под подушку. Через несколько дней извлеки из-под подушки, внимательно прочитай, и ты увидишь, что не все у тебя гладко. Выправь, и снова под подушку на некоторое время. Семь раз проверь перед тем, как понести в редакцию.

Грешным делом я попытался «взять реванш» за мою поэму, попытался процитировать кусочек. Он остановил меня: «Напрасный труд. Я ее отлично помню». — И подробно пересказал мне мои стихотворные разоблачения лондонского Сити.

— Вот это да! — восхитился я. — С февраля месяца запомнили!

— У меня, молодой человек, память, как дорога в Полтаву: каждая калоша в ней застревает. А вот «я вместе с ними написал о том в Москву, где у меня знакомый есть редактор» — это сказано свободно и ново. Это я из вашего настоящего стихотворения, которое, да будет вам известно, называется «Отделком».

Потом он расспрашивал меня о жизни в нашем полку и очень веселился, когда я ему рассказывал про командира роты, в которой я исполнял обязанности политрука. Его звали Шандор Шандорович Волан, мадьяр из военнопленных мировой войны, участник гражданской войны, прекрасный человек с одним, но зато совершенно неизлечимым недостатком: он обожал произносить речи перед вверенной ему ротой. Говорил он по-русски неописуемо плохо, с чудовищным акцентом. Одной из моих обязанностей было уговаривать Волана не выступать перед ротой, потому что красноармейцам смешно его слушать и это неминуемо отражается на дисциплине.

Мы побеседовали часа полтора, и все это время я видел перед собой совсем другого, непривычного Маяковского. Уж на что я был тогда молод, но и до меня вдруг дошло, что этот на эстраде столь ершистый, задиристый, язвительный, а иногда и грубоватый человек — в обычной жизни мягкий, добрый и очень легко ранимый.

На прощанье он взял с меня обещание, что я в Москве ему позвоню и буду носить свои стихи в журнал «Новый Леф», который с будущего, 1927 года будет выходить под его редакцией.

— Вы будете носить, а я буду их помаленечку браковать, и вы заживете, молодой человек, в сказочном счастье.

Когда я уже застегивал поверх шинели пояс, Маяковский усмехнулся и спросил как бы между делом:

— А вам не влетит от рапповского начальства за вчерашнее выступление!

— Как-нибудь обойдется, — с деланной небрежностью ответил я, хотя и не без некоторого, ну, скажем, любопытства ждал очередного заседания нашей ассоциации.

Обошлось.

А отдельные наши товарищи даже хвалили мое выступление. Конечно, неофициально.

Я не очень назойливый человек, и в Москве не особенно часто затруднял Маяковского своей особой. Несколько раз я по разным поводам ему звонил, посетил его по его приглашению в нынешнем проезде Серова, имел честь горделиво восседать в числе других считанных счастливчиков у задней стены эстрады Большой аудитории Политехнического музея во время выступлений Маяковского. Он мне подарил первый номер «Нового Лефа» со своим автографом и росчерком во всю длину первой страницы.

Примерно через год мы как-то встретились на Страстной, ныне Пушкинской, площади. Он пожал мне руку и строго спросил:

— Вы что же, молодой человек, Фет или Тютчев! Сколько мне раз надо приглашать вас приносить стихи в «Новый Леф»?

— А я, Владимир Владимирович, больше стихов не пишу.

— Это почему ж такое варварство?

— А я пораскинул мозгами и понял, что так, как вы, я писать никогда не сумею, а так, как некоторые другие, — я лучше сейчас повешусь.

— Гм-гм!.. Решительно, ничего не скажешь. Вы далеко не безнадежны как поэт, но, конечно, вам видней… Что ж, расстались с литературой?

— А я, Владимир Владимирович, попробую себя в прозе… А что это у вас приколото, такое красивое! — заинтересовался я, заметив на лацкане его пиджака поблескивавший красной эмалью значок с буквами ОДР.

— Общество «Долой рукопожатия!» — рассмеялся он, пожимая мне на прощанье руку.

Но я уже разобрался, что это значок недавно организованного добровольного Общества друзей радио.

Он был очень красив в тот день: высокий, богатырски сложенный, с гордо поставленной головой. Прохожие, как всегда, с любопытством, а многие — и с восхищением оглядывались на поэта, который шел по Тверской улице в сторону площади, которую впоследствии назвали его именем.

В качестве политработника запаса я отбывал повторный сбор в должности дублера комиссара отдельного батальона связи. Работать мне пришлось с ребятами толковыми, хорошо грамотными и достаточно озорными. Сбор подходил к концу. По традиции его полагалось завершить концертом. Мне показалось, что это как раз тот случай, когда можно с пользой для дела использовать доброе ко мне отношение Маяковского. В самом деле, чем черт не шутит! Моим подопечным это будет первоклассный сюрприз. Среди них много почитателей Маяковского, а видеть и послушать его интересно всем.

Я позвонил Владимиру Владимировичу.

— Здравствуйте, Владимир Владимирович, у меня к вам агромаднейшая просьба.

— Выкладывайте, товарищ экс-поэт.

Я изложил свою просьбу.

Маяковский чуть помедлил с ответом. Потом сказал:

— Голубчик, я себя последние дни омерзительно чувствую. Позвоните мне денька через три-четыре…

Этот разговор происходил десятого апреля тысяча девятьсот тридцатого года, в одиннадцатом часу утра.

На некоторое время в 1920-е годы была разрешена реклама пива на страницах периодической печати. Именно благодаря ей мы теперь можем узнать, где витебляне могли тогда выпить этого напитка. Обратимся к газете «Заря Запада» за 1924 год.

Реклама витебского пива в газете «Заря Запада» за 26 ноября 1924 года

На предпоследней странице номера за 26 ноября 1924 года было помещено изображение брюнетки в шикарном старинном платье с бокалом пива в руке, а чуть ниже – эмблема пивзавода имени А. Бебеля (стилизованный лев, опирающийся на щит). Реклама сообщала, что завод, бывший «Левенбрей», предлагает жителям Витебска черное и баварское пиво, а также кофе, соки и фруктовые воды.

Давался также список лавок завода. Вот куда 95 лет назад витебляне ходили за пивом:

1. Смоленский базар;

2. Улица Ленина, 2;

3. Улица Задуновская (ныне проспект Фрунзе), 5;

4. Улица Задуновская, 67;

5. Улица Гоголевская, 32 (ныне часть улицы Ленина от площади Свободы до площади Победы);

6. Улица Лучесская (ныне проспект Черняховского), 23;

7. Улица Мало-Могилевская (ныне улица Калинина), 2/1;

8. Улица Замковая;

9. Улица Пушкинская, 11;

10. Улица Вокзальная (ныне улица Кирова), 24/25;

11. Улица Вокзальная, 47;

12. Улица Полоцкая (ныне улица Титова), 47/1;

13. Улица Долгоруковская, 3 (ныне район автовокзала);

14. Улица Шоссейная (ныне улица Советской Армии), 20;

15. Улица Красного Милиционера (ныне улица Некрасова), 2;

16. Улица Верхне-Набережная (ныне улица Ильинского), 39/41;

17. Улица Вокзальная, 22/26.

За прошедшее время Витебск изменился настолько, что, вместе со старыми названиями улиц, исчезла и их довоенная застройка. Из 17 пивных лавок, действовавших в 1924 году, до наших дней сохранилась лишь одна – «Магазин пива» при заводе «Двинский бровар» на улице Ильинского. Вот уже почти сто лет здесь торгуют пивом.

«Магазин пива» со столетней историей на улице Ильинского. Фото: Сергей Мартинович

Интересно, что завод имени А. Бебеля, если верить рекламе, производил в 1924 году пиво «выше довоенного качества». Также пивзавод усиленно заготавливал солод, ячмень и хмель, имел свои оптовые склады в Москве, Ленинграде, Полоцке, Невеле, Пустошке, Себеже, Сураже, Городке, Чашниках, Лепеле, Опочке, Бешенковичах, Лиозно и других городах и местечках.

1924 год. Реклама пивзавода имени А. Бебеля в газете «Заря Запада»

Директором пивзавода имени А. Бебеля в то время был Я.Ф. Вальдман. Связаться с ним можно было по телефону 3-66, а с конторой предприятия – по номеру 47. Естественно, соединившись сначала со станцией и сообщив номер «телефонной барышне».

С. Мартинович

https://vkurier.by/167148

В.В. МАЯКОВСКИЙ В ГОРОДЕ ВИТЕБСКЕ (В. А. Татаренко)

Изучая биографию, я узнала о пребывании поэта в нашем г.Витебске. Меня это очень заинтересовало, захотелось побольше узнать, где бывал во время нахождения в Витебске, где выступал и какие воспоминания оставил. Поэтому и тема моей работы «Маяковский в Витебске».

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В.Маяковского «Корона и кепка».

Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В.Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (1898-1979). В числе его подопечных оказался и В.Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П.Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П.Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А.П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П.Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (1840-1913), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д.Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В.Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д.Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35.

***

«Мы шли по Витебску, не торопясь,— рассказывал Лавут,— и оба почти одновременно увидели название «Пивзавод имени Бебеля». Сначала не разобрались и решили почему-то, что «имени Бабеля», автора пашумевших в те годы «Конармии» и «Одесских рассказов». «Уже имени Бабеля?» — удивился Маяковский. Подошли поближе и прочли: разница была в одной букве...»

(Д. Симанович. Витебский день Владимира Маяковского)

***

Утром — мы в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые, Он предлагает прогуляться.

За мостом над узенькой Двиной крутой подъем по Гоголевской. Я прошу его замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда я остановился, чтобы передохнуть, и тем самым вернул себе попутчика.

Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы.

Раки, кружка пенистого пива и надпись: "Завод им. Бебеля".

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответа: что это значит? Он только улыбнулся потом скривил рот и молча продолжал путь. То и дело поэт заносил что-то в записную книжку. Тогда, как я понял позже, возникали уже наброски стихотворения "Пиво и социализм" (первоначальный вариант заглавия — "Витебские мысли")1.

1 (В афише стихотворение было озаглавлено: "Имени Бебеля". С эстрады же поэт объявлял его по-разному, то "Пиво и социализм", то "Рак и пиво". Чаще же всего: "Рак и пиво завода имени...", подчеркивая последние слова.")

Незначительный, казалось бы, факт был обобщен:

Товарищ,

в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) —

приплетать

ко всему

фамилию вождя.

П. И. Лавут 'Маяковский едет по Союзу' 1963

Литература

1. Буклин А.С. «…Народ, издревле нам родной».

2. Кажнян В. В.Маяковский: Хроника жизни и деятельности. – М., 1985.

3. Долгополов Л.К. Александр Блок: Личность и творчество. – 2-е издание. – Л., 1980.

4. Эткинд Е.Г. Там, внутри. О русской поэзии XX века. – СПб, 1997.

5. Сiмановiч Д. Вiцебскi дзень. – Мн.: Маладосць, 1973.

6. Подлипский А. // Народнае слова, 2007.

7. Шпаковская Г. Здесь в Витебске был Маяковский // Народнае слова, 2003.

8. Подлипский А. // Народнае слова, 1998.

9. Лавут П.И. Маяковский едет по Союзу. Воспоминания. – 2-е издание. – М.: Советская Россия, 1969.

https://fantlab.ru/blogarticle57344

Второй государственный пивоваренный завод и Второй государственный драматический театр — оба в Витебске.

Пивзавод расположен по ул. Ильинского, названной в честь известного артиста БГТ-2 Александра Ильинского.

Театр БДТ-2 на пл. Ленина. 1930-е (?)

goo.gl/jvQKcL

Открыт 21 ноября 1926 г. как Второй Белорусский государственный театр Народного комиссариата просвещения БССР[1] (БГТ-2) постановкой спектакля И. Бэна «В былые времена». На открытии присутствовали Якуб Колас и Янис Райнис. Труппа театра сформирована на базе выпускного курса Белорусской драматической студии при МХАТ в Москве.

Театр располагался в здании бывшего Ростовцевского театра на площади Ленина.

goo.gl/2TvnSp

Театр создан 21 ноября 1926 года в Витебске как Второй Белорусский Государственный театр (БГТ-2) из выпускников Белорусской драматической студии в Москве. Первоначально репертуар театра состоял из постановок, подготовленных в этой студии. Первый спектакль — «В былые времена» И. Бэна. Студией также были подготовлены для театра спектакли «Царь Максимилиан» в обработке А. Ремизова и Н. Мицкевича, «Сон в летнюю ночь» У. Шекспира, «Эрот и Психея» Е. Жулавского, «Вакханки» Еврипида. В конце 1920-х годов в театре осуществлены постановки «Разлом» Б. Лавренёва, «Первая конная» В. Вишневского.

goo.gl/gdzkBj

Створаны ў 1926 г. ў Віцебску як Другі бе-ларускі дзяржаўны тэатр (БДТ-2) з выпуск-нікоў Беларускай драматычнай студыі ў Мас-кве. 21.12.1944 г. прысвоена імя Я.Коласа, у 1977 г. — званне акадэмічнага, у 2001 г. — званне нацыянальнага. Адкрыўся 21.11.1926 г. спектаклем «У мінулы час» І.Бэна. Напачат-ку рэпертуар тэатра склалі пастаноўкі, пад-рыхтаваныя ў студыі: народная драма «Цар Максімілян», «Апраметная» В.Шашалевіча, «Чорт і баба» Ф.Аляхновіча, «Сон у летнюю ноч» У.Шэкспіра, «Вакханкі» Еўрыпіда, «Эрас і Псіхея» Е.Жулаўскага і іншыя. Спектаклі вызначаліся пастановачнай яркас-цю, пластычнасцю, пошукам новых формаў і былі разлічаны на тэатральна дасведчанага гледача.

Г.П. Пашкоў (галоўны рэдактар), А.У. Русецкi, С.П. Самуэль i iнш. (рэдкал.), А.I. Мацяюн (укладальнiк). «Памяць. Вiцебск. Кнiга 2-я». — Мн.: «Беларуская энцыклапедыя», 2003

*

Гісторыя тэатра

Адметныя факты з творчай біяграфіі Нацыянальнага акадэмічнага драматычнага тэатра

імя Якуба Коласа

1926 год, 21 лістапада — дзень нараджэння тэатра, у Віцебску адкрыты Беларускі Дзяржаўны тэатр Другі на базе выпускнога курса Беларускай драматычнай студыі пры МХАТ (Маскоўскі мастацкі акадэмічны тэатр) у Маскве.

1944 год — тэатру прысвоена імя народнага пісьменніка Беларусі Якуба Коласа.

*

У 1926 годзе, 90 год таму, на свет з’явіўся тэатр імя Якуба Коласа. На той час ён называўся Другі Беларускі дзяржаўны тэатр, скарочана – БДТ-2. У 20-30-я гады існавалі яшчэ два нацыянальныя тэатры: БДТ-1 (будучы Купалаўскі) – у Мінску, і вандроўны, пад кіраўніцтвам Уладзіслава Галубка, будучы БДТ-3 – у Гомелі.

За час свайго жыцця тэатра пройдзены вялікі, плённы творчы шлях, засланы не толькі ружамі. Наша гісторыя – надзвычай багатая і змястоўная. Ля яе вытокаў стаялі навучэнцы Беларускай драматычнай студыі ў Маскве, якія стварылі ядро першага складу коласаўцаў.

Студыя

Адкрытая 1 кастрычніка 1921 года ў Маскве пры Беларускім акадэмічным тэатры (ён праіснаваў толькі некалькі месяцаў), студыя ставіла за мэту падрыхтоўку артыстаў для опернай і драматычнай сцэны нядаўна ўтворанай рэспублікі – БССР. Потым на базе студыі вырашылі адкрыць новы нацыянальны тэатр, і пачалі адбіраць таленавітую моладзь з усёй Беларусі і памежных раёнаў Расіі.

Першым мастацкім кіраўніком Беларускай драматычнай студыі быў акцёр Маскоўскага мастацкага тэатра Аляксей Бондараў, а першымі педагогамі – артысты Першай студыі МХАТа Барыс Афонін і Марыя Успенская. Пазней далучыліся выкладчыкі Валянцін Смышляеў, Соф’я Гіяцынтава, Аркадзь Гейрат, Віктар Громаў – артысты і рэжысёры Маскоўскага мастацкага тэатра другога (МХАТ-2), дзе тварыў сусветна вядомы артыст і рэжысёр Міхаіл Чэхаў.

Апрача прафіліруючых прадметаў – акцёрскага майстэрства, сцэнічнай мовы і вакалу, сцэнічнага руху, выкладалася, напрыклад, біямеханіка, якую вяла Ірына Хольд, дачка Усевалада Мейерхольда. Педагогі імкнуліся стварыць са студыйцаў новы тып акцёра, з дасканалай сцэнічнай тэхнікай. Вялікае значэнне надавалася валоданню голасам, пластыкай цела, імправізацыі. Адмаўляючы натуралістычны бытавы тэатр, Смышляеў, які кіраваў студыяй з 1923 года, імкнуўся да тэатра сінтэтычнага – арганічнага сплаву слова, рухаў, фарбаў, жэстаў, колеру, святла і эмоцый. У спектаклях шырока выкарыстоўвалася тэатральная ўмоўнасць паказу, адкрыта ігравое існаванне акцёра ў ім.

Маніфестам студыі стаў дыпломны спектакль «Цар Максімільян» – народная драма ў апрацоўцы А.Рэмізава і М.Міцкевіча. Пастаноўшчыкі Смышляеў і Афонін выкарысталі традыцыі італьянскай камедыі дэль артэ (інтэрмедыйныя слугі ў касцюмах даміно з маскамі, Смерць ў выглядзе Сярэбранай балерыны ў чорных пачках), і беларускага народнага тэатра, што асабліва ярка выявілася ў стварэнні абагульненых персанажаў – Поп, Дзяк, Каваль, Аніка-воін... А шырокае выкарыстанне «хору», які пастаянна прысутнічаў на сцэне і актыўна ўдзельнічаў у дзеянні, паказвала на сувязь з антычнай трагедыяй.

Галоўную ролю цара Максіміліяна выконваў Канстанцін Саннікаў, яго сына Адольфа ўвасабляў Мікалай Міцкевіч, непараўнальнай Венерай была маладая Стэфанія Станюта.

Наступнай работай студыі стаў спектакль «Сон у летнюю ноч» У.Шэкспіра. Пастаноўка вырашалася ў святле іранічных адносін да вобраза. Артысты дэманстравалі бліскучыя здольнасці да імправізацыі. Менавіта гэтыя і іншыя вучэбныя работы студыі – «Вакханкі» Еўрыпіда, «Эрас і Псіхея» Л.Жулаўскага, сучасная п’еса «Астап» А.Глобы сталі асновай рэпертуару новага тэатра ў першыя гады яго існавання. Гэта спрыяла далейшаму яскраваму пачатку гісторыі Коласаўскага тэатра.

Студыю закончыла 35 чалавек. Назавем іх прозвішчы: Т.Бандарчык, Я.Глебаўская, А. Ільінскі, І.Катовіч, В.Рагавенка, К.Саннікаў, С.Станюта (займаліся з 1921 г.), В.Вашкевіч, А.Лагоўская, Г.Лонгіна, М.Міцкевіч, Л.Мазалеўская, П.Малчанаў, М.Сянько і Н.Чарназёмава (займаліся з 1922 г.), В.Барысевіч, З.Вялікі, Л.Гепнер, Р.Кашэльнікава, М.Лабаноўскі, І.Маляўка, С.Навіцкі, Г.Смольскі, Ц.Сяргейчык (з 1923 г.); М.Бялінская, В.Бялінскі, В.Васілеўская, М.Васілеўскі, Я.Корбут, А.Радзялоўская, С.Скальскі. С.Стэльмах, В.Тышкевіч, І.Чайкоўскі, Л.Шынко (з 1924 г.).

Адкрыццё тэатра

21 лістапада 1926 года ў памяшканні гарадскога тэатра, адным з найбольш прыгожых і добраўпарадкаваных тэатральных будынкаў Беларусі, урачыста адкрыўся Другі Беларускі дзяржаўны тэатр. Да гэтага вялікага свята ў Віцебску рыхтаваліся ледзь не цэлы год, што грунтоўна адлюстроўвалася ў газеце «Заря Запада».

На ўрачыстым пасяджэнні выступілі дырэктар БДТ-1 Язэп Дыла, кіраўнік Дзяржаўнага яўрэйскага тэатра БССР Міхаіл Рафальскі, латышскі паэт Яніс Райніс, прафесар БДУ Мікалай Шчакаціхін... Зачытваліся тэлеграмы ад артыста Маскоўскага мастацкага тэатра Васіля Качалава, рэжысёра Усевалада Меерхольда, прафесара Яфіма Карскага. Пасля адбыўся паказ спектакля «У мінулы час» па п’есе беларускага аўтара Іллі Бэна. Пастаноўшчыкі Б.Афонін, рэжысёры М.Міцкевіч і К.Саннікаў. Дзеянне адбывалася ў часы прыгоннага права, калі праз драматычны лёс закаханай пары – Веры (М.Сянько) і Міхаля (К.Саннікаў) – раскрывалася цяжкая доля народа і яго барацьба за свае правы. Напісаная і пастаўленая ў жанры народнай драмы, п’еса прыцягвала ўвагу гледача да лёсу герояў. Асабліва вялікую сімпатыю выклікаў Міхаль, які, паўстаўшы спярша супраць дзікага права «першай ночы», становіцца барацьбітом супраць прыгнёту наогул.

http://kolastheatre.by/be/gistoryya-teatra

А 26 марта 1927 г. в театре выступал В. Маяковский

ВИТЕБСКИЙ ДЕНЬ ВЛАДИМИРА МАЯКОВСКОГО

Небольшой тенистый сквер возле городского Дома культуры я любил всегда. На первый взгляд, ничего особенного в нем не было. С двух сторон глядели друг на друга старые, уцелевшие среди грозных испытаний дома. В центре аллеи стоял на невысоком постаменте бюст великого советского поэта.

И часто в Витебске, как в Москве, можно было услышать:

100

— Жду у Маяковского!..

И я тоже, как и многие мои товарищи, ждал «у Маяковского».

Наверное, именно здесь, на тихой аллее, я впервые услыхал о том, что талантливейший советский поэт приезжал в Витебск. И тогда же, много лет назад, захотел узнать об этом дне Владимира Владимировича.

Стихотворение «Пиво и социализм» поэт написал после посещения города и даже назвал вначале «Витебские мысли». Сохранилась старая афиша, извещавшая о его выступлении. Удалось найти записки, адресованные поэту. Помогли мне те, кто видел и слышал Маяковского. Многое я узнал из беседы с неизменным организатором выступлений и постоянным верным спутником Владимира Владимировича — П. И. Лавутом.

Ну и, безусловно, в этом документально-художественном повествовании о витебском дне поэта есть и картины, дорисованные воображением.

Из воспоминаний старейшего витебского библиотекаря Марка Ефимовича Брукаша: «В Витебске в 20—30-е годы побывали многие известные советские писатели. Маяковский приехал рано утром 26 марта 1927 года. Это было его единственное посещение нашего города. Пробыл поэт в Витебске только один день, а назавтра уже выступал в Минске. В поезде его, как всегда, сопровождал Павел Ильич Лавут, о котором поэт вспоминает в поэме «Хорошо!».

Произведения Владимира Владимировича уже тогда — я этому свидетель — знали, часто спрашивали в библиотеках жители нашего города. Помню, мы даже проводили диспут «За или против Маяковского?..»

101

Поезд прибыл на рассвете. Сквозь мартовский туман чуть посвечивали привокзальные огни, слышались заспанные голоса и шипение паровоза.

Их никто не встречал. Но Маяковского и его спутника это не смутило: они уже давно привыкли к таким разъездам по стране.

— Не к бабушке, не к любимой в гости едем! — басил поэт.

Он приезжал к своим читателям. Он хотел сам лицом к лицу встретиться с ними, разговаривать, спорить. И в статье «Как делать стихи?» прямо об этом сказал: «Надо всегда иметь перед глазами аудиторию, к которой этот стих обращен. В особенности важно это сецчас, когда главный способ общения с массой — это эстрада, голос, непосредственная речь».

В литературной хронике В. Катаняна «Маяковский» есть короткая запись: «24 марта 1927 года выехал в лекционную поездку в Смоленск, Витебск, Минск».

Вчера почти до полуночи шумела молодая аудитория в Смоленске, сыпала записки и все не хотела прощаться.

А сегодня был Витебск.

После короткого отдыха в гостинице Маяковский и его спутник отправились знакомиться с городом.

Давайте и мы последуем за ними, попробуем представить себе Маяковского в городе на Двине.

И вот уже наше воображение торопится нарисовать картину того весеннего дня...

Звенел в тумане витебский трамвай.

— Вы знаете, что этот трамвай один из самых старых в стране? — спросил Лавут, когда звонки раздались почти над ухом.— Поедем?

Но вместо ответа Маяковский предложил:

— Из уважения к древности города и трамвая давайте '

102

загадаем: если первою встретится женщина, тогда ползем в тумане. Если мужчина — едем. Как, Лавут, согласны? Хотите пари — первой вопреки библии будет женщина.

Из тумана выплыло сияющее женское лицо. Маяковский улыбнулся:

— Со мной бессмысленно заключать пари. Но судьба — злодейка. Однажды я проспорил Париж. С площадями, памятниками, с Триумфальной аркой и Эйфелевой башней. Впрочем, Витебск — не Париж...

Они пошли пешком. Туман неожиданно стал редеть, и древний город дружелюбно выглядывал из-за его серого занавеса.

— Как в античном театре,— сказал Маяковский,— не хватает только хора. А вот и хор...

По улице бежали мальчишки.

И каждый, размахивая пачкой газет, старался перекричать товарища:

— «Заря Запада!» Покупайте свежий номер газеты! Новости международной жизни!

Маяковский наклонился и доверительно шепнул Лавуту:

— Не волнуйтесь, о нашем приезде еще напишут в следующем номере.

Но в его голосе чувствовались огорчение и обида.

И вдруг звонкий мальчишечий тенорок возвестил:

— Сегодня в театре выступит поэт Владимир Маяковский!..

Дальше шагать стало веселей. И Лавуту было приятио наблюдать, как изменилось настроение его спутника.

...Через много лет в газетпом хранилище Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина я разыскал этот номер. Трепетно развернул пожелтевшие сухие страницы.

На третьей полосе сверху под рубрикой «День» прочел: «В. В. Маяковский». С редкой фотографии глядит на

103

нас великий поэт. Снимок сопровождает краткая подпись: «К выступлению в Витебске».

Так газета «Заря Запада» в № 69 за 1927 год (26.03.1927) приветствовала этим мартовским утром от имени тысяч горожан крупнейшего поэта эпохи...

Фоторепродукция. Маяковский В.В. Рисунок неизвестного автора с фотографии 1925 г. Пересьемка с газеты «Заря Запада», Витебск, 1927, март.

Период создания: 1927

Материал, техника: бумага глянцевая, желатино-серебряный отпечаток

Размер: 13,7х8,5

Место создания: Белоруссия, г. Витебск

Номер в Госкаталоге: 13704110

Номер по ГИК (КП): ГММ И-916

Инвентарный номер: Ф-232

Местонахождение

Государственное бюджетное учреждение культуры города Москвы "Государственный музей В.В. Маяковского"

Над Западной Двиной Маяковский остановился:

— Смотрите! Да это же ледоход! Великолепнейшее зрелище!

Под мост нырнула огромная льдина, за ней, словно вдогонку, другая, чуть поменьше.

— Лавут! — раздался требовательный голос Маяковского.— Предлагаю: постоим, ледоход понаблюдаем. Ведь это же на всю жизнь картинища. А я никогда здесь не был. И, может, не придется больше все это живьем увидеть. Разве что на рисунках... Знаете, я, когда пять лет назад в Берлин приехал, на выставку живописнейшую попал. И что вы думаете, при ближайшем рассмотрении знаменитейшими художниками на ней оказались... русские — Шагал и Кандинский. И на полотнах Шагала — Витебск: соборы, улочки, маленькие домишки. А над ними — молодые и бородатые люди летают... Так я с Витебском познакомился по картинам Шагала... Изобразил он все в точности. Вон тот собор видите? И у него такой. Только цвета другого. Нравится вам город?

В туманы крыши спрятавши, стоят дворцы и ратуши...

Ничего заготовочка, а? Авось пригодится... А туман ушел за реку. Может, и мы пошагаем дальше? Как считаете, товарищ главный организатор литературных вечеров и утренников?

Они перешли мост и увидели странную вывеску. На ней местный художник старательно вывел рака, кружку пива и падпись: «Пивзавод имени Бебеля».

— Ну и чудище! — пожал плечами поэт. И, нахмурившись, что-то занес в записную книжку.

104

II

Прошло несколько часов. Маяковский уже привычно, по-хозяйски окидывал взглядом улицы и дома, весело постукивал тростью и, слегка приподнимая кепку, приветствовал встречных горожан, удивляя их своей галантностью.

Его видели в тот день на Успенской горке и на площади Свободы, над Витьбой и у старой ратуши, он прокатился в трамвае и снова мерил улицы своими огромными шагами.

Из воспоминаний работника книжной торговли Антона Ивановича Осиповского: «В тот далекий, но памятный день, я стоял за прилавком книжного магазина. Когда вошла большая группа людей, я сразу обратил внимание на самого высокого, который ростом своим возвышался над всеми.

— А что у вас есть Маяковского? — обратился он через головы стоящих так громко, что все, кто был в магазине — и продавцы и покупатели — повернулись к нему.

— Ничего нет,— ответил я.

— Как — ничего? Чем же вы это объясняете? Вам не присылают книг Маяковского?

— Их раскупили.

— Значит, читают? Это хорошо! А на моем вечере книг продавать не будете? Шаль, очень жаль.

И только теперь я понял, что передо мной Владимир Маяковский...»

Встречи и разговоры с поэтом запомнились многим.

По воспоминаниям бывших сотрудников газеты, он, распахнув короткое пальто, вошел в редакцию «Зари Запада». И здесь его ждали. В надежде встретить известного поэта собрались журналисты, молодые литераторы, артисты театра.

105

Маяковский сразу как будто заполнил тесную комнату и без всяких вступлений заговорил о том, что его взволновало в этот день. Он сказал несколько слов о городе, о том, что увидел и что понравилось. А потом с иронией заметил, что обратил внимание на странный факт — пивзавод, носящий имя Августа Бебеля — вождя немецких рабочих, руководителя германской социал-демократии. И обещал обязательно написать об этом стихи. Не доставая записной книжки, он по памяти прочел строки, уже написанные тут:

Товарищ,

в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) —

приплетать

ко всему

фамилию вождя...

Маяковский обвел взглядом комнату и неожиданно улыбнулся: — Я вам стихи прочел, теперь ваша очередь...

Чем еще в этот день занимался поэт?

«Во время выступлений в Смоленске, Витебске и Минске,— пишет В. Катанян,— Маяковский организовал через местные отделения Госиздата продажу журнала «Новый Леф» и прием подписки. В каждом таком случае... брал справки о количестве проданных экземпляров».

Так было и в Витебске. Правда, сколько номеров журнала распространил поэт в нашем городе — неизвестно.

В Государственном архиве Витебской области хранится интересный документ. Из него видно, что программа выступления поэта утверждалась специальной комиссией политпросвета. И Маяковский заходил туда для необходимых уточнений и изменений, которые диктовало время.

106

III

Из воспоминаний доцента Витебского педагогического института Василия Дмитриевича Чистякова: «Я слушал Маяковского в разных городах страны в студенческие годы и позднее. Попасть па выступление поэта всегда хотели сотни людей. И вот я в зале. Минуты нетерпения кажутся часами. Маяковский появился неожиданно. Лицо серьезное. Не улыбнется. Попросил чаю. Отпил глоток и стал снимать пальто, потом снял пиджак. По переполненному залу, как весенний ветер, прошел смешок. Смех стал более выразительным, когда поэт начал засучивать рукава.

— Что вы смеетесь? Сейчас будет работать Маяковский.

Разговор о литературе Маяковский вел большой и интересный. Из стихов, которые он читал, больше всего памятны «Левый марш» и «Товарищу Нетте». Читая «Левый марш», он шагал по сцене. Словно бомбы, бросал в зал горячие слова:

Пусть,

оскалясь короной, вздымает британский лев вой.

Коммуне не быть покоренной.

Левой!

Левой!

Левой!

Этого стихотворения в афише не было, и читал он по просьбе слушателей. Запомнилось, каким пафосом были наполнены заключительные строки о Нетте, и особенно вот эти:

В наших жилах —

кровь, а не водица.

Мы идем

сквозь револьверный лай,

чтобы,

умирая,

воплотиться

107

в пароходы,

в строчки

и в другие долгие дела.

Когда позднее были опубликованы материалы о Нетте, я удивился, как поэт многое, что тогда не было известно о смерти дипкурьера, дорисовал своим гениальным воображением...»

Был субботний вечер. Задолго до начала встречи у здания театра собрались любители поэзии. Толпились у афиши.

Через много лет я увидел эту афишу. Сейчас передо мной лежит фотокопия.

В левом верхнем углу, в рамке, слова па белорусском языке: «Беларускі Другі Дзяржаўны тэатр». В правом углу дата — «Суббота 26 марта». По центру мелко — «Выступит» и, постепенно укрупняясь, строка — «поэт Владимир Маяковский». Под фамилией жирная черта, а затем содержание вечера. I. Доклад. В самой середине афиши — его название: «Лицо левой литературы». Темы: Что такое левая литература? Поп или мастер? Стихийное бедствие. Есенинство и гитары. Что такое Новый Леф? Асеев, Кирсанов, Пастернак, Третьяков, Сельвинский, Каменский и друг. Как выучиться в 5 уроков писать стихи? Можно ли рифму забыть в трамвае? Львицы с гривами и марш с кавычками. Поэты, зубные врачи и служители культа. Как нарисовать женщину, скрывающую свои годы? Часть вторая: II. Стихи и поэмы: Разговор поэта с фининспектором. Сергею Есенину. Сифилис. Письмо Максиму Горькому. Критикам. Строго воспрещается. О том, как втирают очки. Собачки. Приговор. Ненависть к бумаге. Теодор Нетте. Заключительная часть — III. Ответы на записки.

А внизу очень мелко — «начало в 8 час. вечера» и «билеты продаются в кассе».

Эта старая афиша — тоже добрый свидетель и очевидец витебского дня Владимира Маяковского.

Новой своей аудитории говорил о молодой советской литературе и читал стихи поэт-агитатор. Он грохотал, как ледоход, начавшийся на Двине, и сам, как огромная льдина, проплывал по сцене. Падали в зал его, добытые из артезианских глубин, строки.

108

Как всегда, Маяковскому задавали много вопросов.

О том, какими они были в других городах страны, написал в книге «Маяковский едет по Союзу» II. И. Лавут. Но о витебских записках у него нет ни слова. Сохранились ли? Где они?

Однажды, приехав в Москву, я обратился в справочное. Телефон Лавута там числился. И через пять минут я уже звонил, не очень надеясь па успех.

Трубку поднял сам Павел Ильич. Он сказал, что готов помочь мне и ответить на любые вопросы. «Милости просим на Халтуринскую улицу...»

Память у него просто отличная. И помнит он многое даже в деталях.

«Мы шли по Витебску, не торопясь,— рассказывал Лавут,— и оба почти одновременно увидели название «Пив-:»авод имени Бебеля». Сначала не разобрались и решили почему-то, что «имени Бабеля», автора пашумевших в те годы «Конармии» и «Одесских рассказов». «Уже имени Бабеля?» — удивился Маяковский. Подошли поближе и прочли: разница была в одной букве...»

Павел Ильич вспомнил, как реагировал на такое на-амание пивзавода поэт, как потом был непривычно рассеян. И в бильярдной, куда, конечно, не преминул зайти, почти после каждого удара откладывал кий и говорил извинительно: «Вы отдохните...» И быстро что-то записывал.

Еще Лавут припомнил, как вдвоем с Маяковским заходили в мастерскую известного витебского художника Юрия Пэна, знакомились с его картинами о жизни дореволюционной бедноты и о тех изменениях, которые принесла советская власть. Маяковский вел с художником профессиональный разговор о живописи, о традициях и новаторстве.

На мой вопрос о витебских записках Лавут ответил, что они, как и в других городах, были завернуты в газету

109

и уложены в чемодан поэта. А находиться должны теперь в музее Маяковского.

...Экскурсии в музее шли одна за другой плотным потоком, и я долго не мог ничего выяснить. Пристроился к группе белорусских студентов. Постоял у карты поездок по Союзу. Нашел и отметил взглядом Витебск.

Потом на раскрытом 5-м томе сочинений, изданном в 1927 году, прочел автограф: «Милому Павлу Ильичу Ла-вуту Владимир Маяковский в память о ...» и затем перечислялись Ленинград, Смоленск, Витебск, Минск... А внизу добавлено: «и пр. и пр. и пр. 41 город».

Я провел в музее многие часы. Ко мне отнеслись внимательно и чутко, и вскоре я уже набросился на ящик с карточками, на которых были перепечатаны витебские записки. Прочел и быстро стал переписывать. Заведующая рукописным фондом Аида Петровна Сердитова только головой качала. А потом, улыбаясь, принесла большой конверт и высыпала на стол его содержимое. Милая Аида Петровна, она понимала, что радость моя будет неполной, если не увижу своими глазами, не подержу в своих руках сами записки.

И вот они лежат передо мной. Тридцать пять записок. Написаны карандашом, за исключением одной. Ее, очевидно, подготовили дома, заранее написав чернилами.

Я думаю: с какой начать?..

Вопросы разные. В зале сидели люди, которые внимательно следили за развитием молодой советской литературы, круг их интересов был чрезвычайно широк.

Часть вопросов касалась ЛЕФа. Так называлась литературная группа, возглавляемая Маяковскпм, и журнал, который он редактировал. Само название образовано от слов «Левый фронт искусства». О нем много писали, спорили. И понятен интерес витебских читателей к «ЛЕФу».

«т. Маяковский! Каковы взаимоотношения между Лефом и ВАПП?»

110

«Имеется ли «Лефовская» литература для мало подготовленного читателя?»

«Имеются ли Ванга последователи Лефов за границей?»

«Вы советуете читать «Новый Леф», но его первые два номера получили не блестящий отзыв в советской печати (статья Полонского в «Известиях»)».

«Ответили ли Вы т. Полонскому на его критическую статью на № 1 журнала «Леф»? В чем его правота и ошибки?»

Многих слушателей интересовало творчество того или иного писателя и оценка его произведений Маяковским.

«Ваше отношение к творчеству Есенина. Ваш взгляд на драматическое творчество Луначарского и поэзию Демьяна Бедного».

«Каково Ваше мнение насчет творчества Мих. Зощенко?»

В афише вечера были тезисы доклада Маяковского, и любители поэзии хотели услышать хоть несколько слов по каждому из них.

«...Где Ваша характеристика Асеева, Кирсанова, Пастернака и других?..»

Большое место в записках заняли теоретические вопросы, связанные с идейным содержанием и мастерством. Вот самая длинная записка.

«Имеется ли формальная литературная школа с твердо установленным каноном, а если нет — то почему? На сколько групп раскололось литературное течение? На чем базируется каждая группа? Что признается самым актуальным в художественной литературе наших дней (кроме революции)? Имеется ли тенденция в какой-либо мере к сохранению старых литературных традиций, а также ввод таковых в новейшую пролетарскую литературу? Что больше всего преследуют наши поэты при написании стихотворений и что должны преследовать?»

111

«...Какое значение в литературе имеет имажинизм но сравнению с футуризмом?»

В записках высказывались просьбы, которые свидетельствуют о том, что витебские читатели хорошо знакомы с творчеством поэта.

«Прочтите, пожалуйста, «Облако в штанах».

«Хотелось бы услышать от Вас Ваш «Левый марш». Не откажитесь прочесть».

Один из слушателей прислал свои стихи-пародию с посвящением поэту. Вот начальные строки: «Хочу прочесть стихов хоть том — смотрю: вот это — книжица!..»

Конечно, аудиторию интересует оценка белорусской литературы: знает ли ее поэт, как относится к ней.

«Интересно было бы знать Ваше мнение и взгляды о белорусской литературе в сравнении с другими и о главных поэтах в частности тоже в сравнении с известными поэтами другой литературы. Думаю, что Вы знакомы с нашей белорусской литературой». Подписана записка так: «Белорус».

По воспоминаниям П. И. Лавута, поэт, отвечая на этот вопрос, говорил, что с белорусской литературой знаком в переводах, что знает ряд произведений Купалы и Коласа, «людей очень талантливых».

Есть записки, авторы которых высказывают свое непонимание поэзии Маяковского.

«Всегда ли понятно Ваше творчество широким массам (по форме)?»

«Вы говорите, что массам непонятны стихи символистов. Но стихи футуристов и подавно непонятны».

«А Вы уверены в том, что форма, которую Леф вырабатывает, есть самая лучшая?»...

112

Давид Симанович. Сквозь даль времен. Мн. Юнацтва, 1984 г.

***

Утром — мы в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые, Он предлагает прогуляться.

За мостом над узенькой Двиной крутой подъем по Гоголевской. Я прошу его замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда я остановился, чтобы передохнуть, и тем самым вернул себе попутчика.

Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы.

Раки, кружка пенистого пива и надпись: "Завод им. Бебеля".

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответа: что это значит? Он только улыбнулся потом скривил рот и молча продолжал путь. То и дело поэт заносил что-то в записную книжку. Тогда, как я понял позже, возникали уже наброски стихотворения "Пиво и социализм" (первоначальный вариант заглавия — "Витебские мысли")1.

1 (В афише стихотворение было озаглавлено: "Имени Бебеля". С эстрады же поэт объявлял его по-разному, то "Пиво и социализм", то "Рак и пиво". Чаще же всего: "Рак и пиво завода имени...", подчеркивая последние слова.")

Незначительный, казалось бы, факт был обобщен:

Товарищ,

в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) —

приплетать

ко всему

фамилию вождя.

П. И. Лавут 'Маяковский едет по Союзу' 1963

***

В.В. МАЯКОВСКИЙ В ГОРОДЕ ВИТЕБСКЕ (В. А. Татаренко)

В.В.Маяковский… Страдающим и одиноким пришел он в русскую литературу. Критика издевалась над желтой кофтой, которая, конечно, была вызовом благонамеренной публике, но появилась от бедности, и критика не заметила, что в желтую кофту «душа от осмотров укутана».

В процессе написания работы, обращаясь к различным источникам, я узнала, что многие поколения литературоведов, критиков писали о художественном новаторстве поэта, и полемика не только не утихает, но даже активно продолжается, и до последнего слова в этом споре еще далеко.

Нужен ли сегодня В.В.Маяковский? Нужна ли нам его поэзия? Может быть, пришло время «сбросить» его с «парохода современности», как когда-то это пытался сделать с классиками русской литературы юный Маяковский? Его сделали «агитатором, горланом-«главарем», поэтом «атакующего класса», мечтавшим о том, чтоб «к штыку приравняли перо». «Бронзы многонудье заслонило чувствительную, как нерв, натуру, богатую переживаниями и радостями, умевшую любить и страдать. Он мог ноктюрны сыграть на флейте водосточных труб».

Великие поэты не умирают… Как живой с живыми разговаривает он с нами и сегодня.

Грядущие люди!

Кто вы?

Вот – я

весь

боль и ушиб.

Вам завещаю я сад фруктовый

моей великой души.

Сможем ли мы достойно принять это завещание? Все зависит от нас… Чтобы понять поэта, я обратилась к его творчеству и пришла к мысли, что многого нельзя понимать упрощенно, он – самый непрочитанный поэт.

Изучая биографию, я узнала о пребывании поэта в нашем г.Витебске. Меня это очень заинтересовало, захотелось побольше узнать, где бывал во время нахождения в Витебске, где выступал и какие воспоминания оставил. Поэтому и тема моей работы «Маяковский в Витебске».

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В.Маяковского «Корона и кепка». Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В.Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (1898-1979). В числе его подопечных оказался и В.Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П.Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П.Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А.П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П.Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (1840-1913), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д.Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В.Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д.Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35.

На протяжении всей работы над докладом мне постепенно открывались неизвестные до этого страницы из жизни В.Маяковского. Это был крупнейший со времен Пушкина, принципиально новый шаг в развитии русской поэзии. Анализируя различные источники, показывающие связь Маяковского с Беларусью, хочется сделать вывод о том, насколько значимым был для него период времени, прожитый в нашей стране, что все их заслуги не остались без внимания в нашей республике.

Дрянь

пока что

мало поредела.

Дела много –

только поспевать.

Надо

жизнь

сначала переделать,

переделав –

можно воспевать.

Это время –

трудновато для пера,

но скажите

вы, калеки и калекши,

где,

когда,

какой великий выбирал

путь,

чтобы протоптанней

и легше?

Слово –

полководец

человечьей силы.

Марш!

Чтоб время

сзади

ядрами рвалось.

К старым дням

чтоб ветром

относило

только

путаницу волос.

Для веселия

планета наша

мало оборудована.

Надо

вырвать

радость

у грядущих дней.

В этой жизни

помереть

не трудно.

Сделать жизнь

значительно трудней.

Литература

1. Буклин А.С. «…Народ, издревле нам родной».

2. Кажнян В. В.Маяковский: Хроника жизни и деятельности. – М., 1985.

3. Долгополов Л.К. Александр Блок: Личность и творчество. – 2-е издание. – Л., 1980.

4. Эткинд Е.Г. Там, внутри. О русской поэзии XX века. – СПб, 1997.

5. Сiмановiч Д. Вiцебскi дзень. – Мн.: Маладосць, 1973.

6. Подлипский А. // Народнае слова, 2007.

7. Шпаковская Г. Здесь в Витебске был Маяковский // Народнае слова, 2003.

8. Подлипский А. // Народнае слова, 1998.

9. Лавут П.И. Маяковский едет по Союзу. Воспоминания. – 2-е издание. – М.: Советская Россия, 1969.

10. Татаренко Виктория Анатольевна. Реферат.

Научный руководитель — Кислякова С.В.,

УО «Витебский государственный технологический колледж», преподаватель